Текст книги "Месть в тротиловом эквиваленте"

Сергей Самаров
Месть в тротиловом эквиваленте

© Самаров С., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

– Елена Анатольевна, здравствуйте! Вам посылка пришла.

– Спасибо, Светочка. А откуда?

– Сейчас посмотрю. Из Москвы посылка.

– Интересно. Вроде бы я ни от кого не жду. Сама недавно только оттуда вернулась. Не наложенный платеж? Хотя я книг тоже давно не выписывала.

– Нет. Обычная посылка. Придете получать? Лучше бы до обеда.

– Да, прямо сейчас и иду.

Пожилая женщина собиралась не долго. В деревне она отвыкла тщательно следить за собой. Здесь можно и в магазин, и на почту пойти в том же, в чем работаешь в огороде.

Елена Анатольевна жила здесь уже седьмой год, с тех пор как на пенсию вышла. Ей предлагали еще несколько лет поработать в той же школе, где она много лет преподавала русский язык и литературу, но она отказалась. Сейчас дети пошли не такие, как раньше. Общаться с ними стало намного труднее. Да и сама современная программа среднего образования, как считала Елена Анатольевна, была нацелена на то, чтобы выпускать за школьные стены дебилов, с трудом умеющих читать и писать на родном языке. Все под западные стандарты, которые она признавать не желала.

Пенсии и денег, которые она получала за сдачу квартиры в Москве, Елене Анатольевне вполне хватало на жизнь в деревне. Одной ей много было не нужно. Да и сбережения кое-какие у нее имелись. Она могла себе позволить купить все необходимое. Даже теплицу в огороде поставила.

Болели ноги в суставах, и потому до почты она шла долго. Да и дорога, недавно засыпанная крупным щебнем и еще не укатанная машинами дачников, утомляла. Женщина пошла в тапочках, а в них по камешкам ходить сложно. Они покалывают ноги сквозь тонкую подошву.

Посылка не столько обрадовала, сколько удивила ее. Обратный адрес на картонной коробке был незнакомым. Но посылка без сомнения предназначалась ей. Елена Анатольевна захватила с собой сумку-тележку и хорошо сделала. Иначе она просто не унесла бы с почты тяжелую посылку. Женщина осторожно уложила коробку на трубчатую площадку, притянула к такому же каркасу специальными резинками. Так надежно, не упадет.

По дороге к почте маленькие колесики тележки катились нормально, но с тяжелым грузом они застревали между камнями и заставляли с силой тянуть ручку. Добравшись до своей калитки, Елена Анатольевна присела отдохнуть на скамейку.

– Вроде бы еще не старая, а так устала, – сказала она сама себе.

Наверное, Елена Анатольевна не измоталась бы так, если бы не больные ноги. Они ходить порой вообще не хотели. Особенно по утрам. Ей приходилось заставлять себя вставать. В движении без нагрузки боль отпускала.

Солнце припекало с утра, но свежий ветерок нес прохладу. Мимо шел на удивление трезвый Коля Сорокин, рабочий с фермы. Он каждый день по несколько раз проходил мимо ее дома, жил неподалеку и часто бегал с фермы домой. То ли жену проверял, то ли в свой привычный туалет спешил – непонятно. Сейчас Коля не бежал. Он направлялся из дома к ферме. На работу можно не торопиться.

– Чего, Анатольевна, опять кучу книг получила?

Вся деревня знала, что Елена Анатольевна время от времени выписывает себе через почтовый каталог какие-то книги. Люди не понимали этого и не одобряли такую трату денег.

– Нет. Посылку вот получила. Даже не знаю, кто прислал. Поможешь вскрыть?

– Мне не трудно. Что ж не помочь. – Коля вообще был человеком отзывчивым.

Передохнув, пожилая женщина вошла во двор уже без тележки, которую завез туда Коля.

Она отвязала посылку, оставила ее на крыльце и сказала:

– Сейчас я нож принесу.

Пока Елена Анатольевна искала на кухне нож, Коля Сорокин, чтобы надолго тут не застревать, вытащил свой, перочинный, с остро отточенными лезвиями. Он разрезал ленты скотча и крышку картонной коробки, вытащил скомканные газеты, уложенные поверху, и вытянул за ручку тяжелый пластмассовый ящик для инструментов.

Коля удивился. Кто же инструменты старушке прислал? Зачем они ей? И что вообще за инструменты? Как человек по-настоящему мастеровой, у которого руки из правильного места растут, Коля всегда интересовался подобными штуковинами.

Он уже слышал, как со скрипом открывается дверь, ведущая из дома на веранду, к которой крыльцо и примыкало. Коля щелкнул замком ящика и поднял крышку.

Мощный взрыв раздался сразу же.

На борту микроавтобуса-фургона было написано: «Служба экспресс-доставки “Пони”». Водителем микроавтобуса был молодой парень, разрисованный по самые уши затейливой непонятной многоцветной татуировкой. Она изображала то ли простой чертополох, то ли неведомые инопланетные живые колючки с глазами и хищными харями.

Водитель, видимо, вообще любил украшательство, и потому носил в ушах крупные женские серьги. Мужчины обычно стараются вставлять их в одно ухо, и уж, как правило, куда более скромные, без цветных камней. Этот же представитель вроде бы сильной половины человечества разницы полов, похоже, не чувствовал и от избытка хорошего вкуса никогда не страдал.

В том же микроавтобусе на пассажирском сиденье устроился не особо крупный мужчина средних лет с брезгливым и хронически недовольным выражением лица. Он морщился от дорожной пыли, залетающей в салон фургона даже при плотно закрытых дверных стеклах. Микроавтобус был старенький и поэтому имел много щелей.

Фургон торопливо проехал вдоль высокой стены, украшенной поверху многочисленными спиральными кольцами колючей проволоки, и остановился около дверей трехэтажного административного корпуса. Рядом с входом к стене была приделана вывеска, надпись на которой гласила, что здесь находится некий «почтовый ящик», обозначенный четырьмя цифрами.

Возле нее стояли два офицера в форме с бордовыми петлицами.

Мужчина, занимавший пассажирское сиденье, легко выпрыгнул из салона, обежал, семеня короткими ногами, транспорт сбоку, стремительно распахнул задние дверцы и запрыгнул внутрь. Уже через минуту он вылетел из машины, как пробка из бутылки шампанского, и с коробкой в руках ринулся к входным дверям.

– Где тут у вас служебная проходная? – спросил этот тип так, словно кто-то здесь был в чем-то виноват перед ним и так жестоко его обидел, что требовалась немедленная сатисфакция.

Удивленные офицеры синхронно кивнули на дверь.

Мужчина распахнул ее и пробежал до вертушки перед большим, во всю стену, окном из оргстекла. Он поставил коробку на стойку и приподнялся на носках, чтобы дотянуться до отверстий, просверленных в оргстекле специально для разговоров. Над ними на стекло была наклеена надпись, распечатанная на принтере: «Дежурный».

– Я из службы доставки «Пони». Мне майор Нифонтов нужен. Как его вызвать?

– По какому вопросу? – позевывая, спокойно осведомился дежурный. – Кто его спрашивает?

Он положил руку на черный старомодный телефонный аппарат, только после этого поднял мутные водянистые глаза и посмотрел на посетителя.

– Говорю же, служба доставки «Пони». Посылка майору Нифонтову с оплаченной доставкой. Побыстрее можно? Нам еще за день пятьсот километров проехать надо!

Дежурный набрал номер, спросил кого-то тихим ленивым голосом и тут же положил трубку.

– Нифонтова сегодня не будет. Он в ночь дежурил. С утра ушел на сутки отдыхать. Завтра приезжайте, – проговорил он.

– Ближний свет! – проворчал, как будто сплюнул, низкорослый человек. – Принимайте вы посылку и распишитесь.

– А мне она на хрен сдалась? А вдруг там бомба? Привози, говорю же, завтра и взрывай Нифонтова на здоровье. Не могу принять. Не положено! Мы – режимный объект.

Человек из микроавтобуса сердито схватил свою коробку, что-то недовольно пробормотал себе под нос и устремился к выходу, по-прежнему быстро переставляя короткие ноги. Дежурный зевнул ему вслед.

Задние дверцы микроавтобуса так и оставались распахнутыми. Два офицера, которые разговаривали у дверей, пожали друг другу руки. Один вернулся в здание, второй пошел по дорожке мимо машины и увидел в кузове несколько коробок и ящиков.

В это время низкорослый мужчина вернулся, выругался и в сердцах зашвырнул непринятую посылку в кузов.

Взрыв последовал сразу же. Микроавтобус подбросило до уровня второго этажа. Куда унесло самого низкорослого мужчину, если от него что-то и осталось, было непонятно. А вот офицера, проходящего мимо, оторвало от земли и после непродолжительного восхитительного полета забросило далеко в кусты. Все стекла на фасаде административного корпуса дружно, с веселым звоном влетели внутрь.

Небольшое кафе «Венецианский дворик» занимало угол дома и слегка выступало из фасада – не сильно, не больше, чем сантиметров на тридцать-сорок. Непонятно было, то ли стену на первом этаже так хитро поставили, то ли просто фасад кафе обложили природным камнем, напоминающим обычный булыжник.

Рядом с кафе, по другую сторону тротуара, прямо на газоне, буквой «Г» был выставлен деревянный помост, обнесенный перилами с резными балясинами, выдержанный в непонятном стиле и колорите. На этом самом помосте стояли несколько столиков. Официанты в фирменной униформе с монограммой кафе могли выносить желающим перекусить на свежем воздухе свои подносы прямо из служебных дверей заведения, расположенных в стороне от главного входа, за углом.

В этот вечер клиентов было немного. После дневной жары воздух в городе остыть еще не успел. Все посетители предпочитали сидеть на свежем воздухе. Но, как и полагается, попозже народу добавилось.

Из служебных дверей кафе выбежал худощавый парень лет двадцати пяти. Он стянул с головы белый поварской колпак, на ходу снял с себя короткий, похожий на куртку, белый халат с монограммой заведения и торопливо перебежал через дорогу к дому напротив, где находилось почтовое отделение. Идти через подземный переход, расположенный неподалеку, молодой человек не пожелал.

Очень скоро этот же парень так же торопливо вернулся тем же путем и принес с собой коробку с символикой «Почты России». Он сразу прошел на кухню.

– Это у тебя что? – каким-то властным голосом спросил повара дежурный администратор, встретивший его в служебных дверях.

– Посылка. Жена получить не успевала. Просила меня заскочить. У нас же рядом…

– Откуда ей такие посылки шлют?

Повар посмотрел на обратный адрес.

– Из Москвы. Я даже не знаю, от кого. От бабушки, наверное.

– Бабушка с большими кавказскими усами? – Администратор усмехнулся. – Посмотри хоть, что прислали. Инжир или кавказские яблоки? Неужели не интересно?

– Интересно. Но пусть жена сама покажет.

– А мне тоже знать хочется. Посмотри, чтобы я тебя за побег с рабочего места не наказывал. А то ведь могу и премии лишить.

Администратор был человеком чрезмерно любопытным и всегда лез в чужие дела. Он желал знать все обо всех, показывать встречным-поперечным, что здесь не просто так поставлен, власть имеет.

Повар и сам, похоже, горел желанием заглянуть в посылку. Он большим кухонным ножом вскрыл коробку, выбросил в мусорное ведро скомканные газеты, заполняющие пустое пространство, и вытащил обычный ящик для инструментов. Такие продаются в любом хозяйственном магазине.

– У тебя жена что, ремонтом унитазов подрабатывает? – с издевкой спросил администратор. – У нас в доме сантехник с таким ходит.

Повар не ответил и открыл ящик.

Окна кухни вылетели вместе с рамами. Через несколько секунд из пустых проемов повалил пар вперемешку с дымом. «Венецианский дворик» перестал существовать.

Глава 1

Мне позвонил наш генеральный директор.

– Тим Сергеевич, Новиков беспокоит. Ко мне загляните.

Наша первая встреча оказалась очень даже веселой. Я, тогда просто военный пенсионер-инвалид, его, в те времена заместителя генерального директора детективно-правового агентства, очень мягко говоря, слегка побил. С того самого дня я с ним разговаривал запросто, на «ты», а он со мной – с немалым уважением к моим способностям в рукопашке, строго на «вы».

– Иду, Петя, бегу.

Я сидел без дела уже три дня, с тех пор как закончил нудное оформление множества документов. В детективно-правовом агентстве я элементарно скучал, поэтому не просто пошел, а почти вприпрыжку поскакал в кабинет генерального директора. Даже коленная чашечка из нержавеющей стали не в состоянии была своей тяжестью снизить мою скорость.

Обыкновенную деревянную трость я не носил принципиально, потихоньку привыкал не хромать, если в этом не было необходимости. Она могла возникнуть только тогда, когда мне потребовалось бы прикинуться беспомощным. В помещении агентства пока такое не предвиделось.

Я себе выписал через Интернет трость со стилетом, как мне и советовал полковник Быковский, но пока еще заказ не пришел. Я передвигался без дополнительной опоры, но достаточно быстро, и надеялся на скорое полное восстановление своей опорно-двигательной системы. Грубо говоря, ногу так тренировал.

По утрам, не афишируя свое занятие, я начал совершать пробежки по ближайшим дворам. Для этого мне в первый день пришлось вставать в пять часов, чтобы мои неуклюжие первые попытки не вызывали смех прохожих. В такую рань людей просто нет на улицах. К их же счастью, поскольку я сильно не люблю, когда надо мной смеются.

Но уже на второй день пробежек я позволил себе встать в шесть утра, а на третий – еще на полчаса позже. Мне было понятно, что смеяться теперь уже не над чем. Я бегал вполне уверенно, ходил совсем хорошо, даже когда спешил. Если и чувствовал помехи, то не выказывал их ни лицом, ни движениями.

Привыкший чувствовать себя сильным, я хотел и стремился обрести былую боевую и физическую форму. Я даже намеревался вскоре начать применять нормативы спецназа ГРУ, то есть раз в десять дней совершать пятидесятикилометровый марш-бросок. Правда, там на него выходят в полной боевой выкладке, с тяжелыми рюкзаками и оружием. У меня ничего такого не было, но долго ли набить рюкзак камнями. Меня вполне устроили бы даже простые кирпичи, пусть и битые, с соседней стройки.

Петр Васильевич Новиков, наш генеральный директор, с которым я познакомился после удара своим протезным коленом ему в лоб, уже не раз жаловался мне, что головная боль с тех пор достает его каждый вечер. Сотрясение мозга он получил, конечно, как я ему тогда еще и пообещал. Но не слишком тяжелое. Лоб, наверное, у него крепкий. Я сам его диагностировал знакомыми мне методами. Они не отличаются от врачебных. Меня самого несколько раз точно так же доктора проверяли. Я запомнил методику, да и симптомы не забыл. Поэтому и определил сотрясение – одностороннее, в правом полушарии. Я рекомендовал новому генеральному директору агентства отдохнуть хотя бы пару недель без забот и, желательно, повальной пьянки.

Петр Васильевич тогда только плечами пожал и пробубнил:

– Нет времени. Вот все успокоится, уляжется, освоюсь на новой должности, тогда и отдохну. Мне в отпуск не скоро.

Я не врач, поэтому настаивать не могу. Я только дал совет Петру Васильевичу. Вполне, как мне казалось, здравый.

Но в этот раз он вызвал меня, естественно, не для диагностики.

– Садись. Это ненадолго. Скоро опять побежишь.

Слышал, значит, стук моих тяжелых берцев по коридору. Он у нас длинный, гулкий. По моему дыханию темп передвижения определить было невозможно. За свои легкие я могу ответ держать даже перед собранием акционеров любого предприятия, а участники таких мероприятий, слышал я, придираются даже к тому, к чему вроде бы цепляться никак нельзя.

Я сел, ожидая не чего-нибудь интересного, а просто какой-нибудь работы. Пусть самой элементарной, но занимающей меня.

– Ты с капитаном Саней давно не виделся?

– С тех пор как вы толпой ко мне в гости приходили. Когда работу предложили. Больше не виделся. А что с ней?

– По тебе, кажется, скучает.

Капитан Радимова из городского уголовного розыска внешне не походила на стабильно скучающего человека. В моем понимании она была персонажем хронически, если не катастрофически занятым, до психической неуравновешенности погруженным в свои темные дела по поиску преступников. К такому человеку соваться просто так, чайку попить, как-то не совсем прилично. Даже если завалишься с букетом цветов. По крайней мере, мне так казалось.

– Конкретнее, командир, – попросил я.

– Дело она какое-то ведет. Главный подозреваемый, как я понял, из ваших. Подполковник спецназа ГРУ в отставке. Сане требуется твоя помощь или просто консультация. Сгоняешь?

– Фамилия подозреваемого?.. – осведомился я, пока еще ничем директору не угрожая.

– Радимова скажет. Я не в курсе. Поезжай к ней.

Я-то, наивный человек, понадеялся, что Новиков вызвал меня, чтобы поручить какое-то конкретное дело и тем самым излечить меня от скуки. Мне жутко надоело это вот изучение всяческих правовых норм, в том числе и тех, нарушать которые я ни под каким соусом не имею права. Надоело мне сиднем сидеть, а чтение документов – не дело. За три дня я устал больше, чем от полугодовой командировки на Северный Кавказ.

Но и капитану Сане помочь я тоже желал. А главное, я хотел бы помочь тому незнакомому мне подполковнику спецназа ГРУ, о котором зашла речь. Хотя вполне могло бы оказаться и так, что мы с ним пересекались. Не исключено, что он даже из нашей бригады, поскольку она стоит здесь, в области. Этот человек мог быть моим прежним командиром.

В любом случае подполковник спецназа – это уже человек с не самой простой судьбой за спиной. На него легко можно списать любое преступление. Именно этого офицера представители компетентных органов в первую очередь заподозрят в совершении каких-то преступлений. Если он ни при чем, то я просто обязан помочь и ему, и капитану Сане разобраться с этим.

Ведь мне совсем недавно помогали полковник Быковский и взвод бригады спецназа ГРУ. Быковский тогда однозначно поверил мне на слово и вмешался. А если бы не поверил? Как я смог бы в той ситуации выкрутиться самостоятельно?

Так вот и я обязан верить этому подполковнику, еще незнакомому мне. Окончательно определиться с этим мне, конечно же, еще предстоит, исходя из материалов дела. Но верить хотелось заранее.

Ремонт моей машины закончился два дня назад. Все это дело свелось к простой замене лобового стекла и задней дверцы вместе с прострелянной запаской, которая на ней и крепится. Кто-то из бандитов всадил в колесо целую очередь. Вместе с дверцей пули прошили и бачок с жидкостью для обмывания стекла.

Труженики автосервиса постарались на славу. Они даже поставили на машину дверцу точно того же цвета, и меня это удовлетворило. Новое лобовое стекло оказалось хорошим, даже с солнцезащитной полоской поверху, чего на прежнем, пробитом пулей, не было. Ремонт оплачивало разведывательное управление округа, поскольку травмы машина получила во время официальной операции, проводимой этой самой структурой.

Перед выездом я, естественно, позвонил капитану Сане.

– Давно не виделись, товарищ капитан. Капитан частного сыска беспокоит, – представился я тем самым званием, которое мне Радимова, помнится, и присвоила. – К вам запись на прием производится?

– Приезжайте. Я пропуск закажу.

– Еду.

Город уже был наполнен автомобилями, хотя самый-самый час пик, когда народ на работу едет, уже завершился. Я раньше вообще не понимал людей, приезжающих в офис на машине, которая весь день потом простаивает на парковке только для того, чтобы вечером отвезти хозяина домой. Но сейчас сам поступаю точно так же, не зная, понадобится мне машина в течение дня или нет. Предполагаю, что и у других такая же ситуация. Да и вообще многие люди не любят пользоваться городским транспортом, особенно в жаркую погоду, когда пассажиры обильно потеют и ароматизируют окружающую атмосферу ничуть не хуже деревенского дощатого туалета.

Даже при сильной загруженности городских дорог, не приспособленных в принципе к современному автомобильному потоку, мой маленький и юркий «Сузуки Джимни» легко маневрировал. При своих малых лошадиных силах и не слишком хорошей динамике этот автомобильчик умудрялся быть чуть ли не самым быстрым среди других машин, не способных к стремительному перемещению из ряда в ряд.

Говорят, что такой метод вождения считается рискованным и приравнивается к хулиганству на дорогах. Его уже окрестили агрессивным. Но ездить так мне нравится куда больше, чем стоять в пробках или передвигаться со скоростью пьяной беременной кобылы – около двадцати километров в час.

Машину я приткнул на служебной парковке во дворе городского управления внутренних дел, совершенно нагло, прямо перед высоким крыльцом. Вообще-то, там стояли в основном служебные полицейские машины. Им составляли компанию лишь несколько частных автомобилей. Я предположил, что они принадлежали так называемым ответственным сотрудникам, то есть таким, которые имеют высокие должности и звания. Немалые трудовые доходы позволяют им иметь такие вот не самые дешевые тачки.

Я сотрудником городской ментовки, понятное дело, не являлся. Даже внештатным, хотя по уставу своей службы обязан был оказывать всяческое постоянное и безоговорочное содействие сотрудникам правоохранительных органов. Но полиция, как говорят, почти то же самое, что авиация. А поговорка о том, что порядок кончается там, где начинается авиация, родилась намного раньше меня.

Никто не потребовал от меня выставить автомобильчик за пределы управленческого двора, обнесенного кованой решетчатой оградой, где не положено стоять машинам визитеров. Но если они не повесили на въезде соответствующий дорожный знак, значит, и запретить мне сюда заезжать не имеют права.

Своего отдельного бюро пропусков в городском управлении внутренних дел, в отличие от привычного мне штаба округа, не имелось. Пропуска обычно выписывал дежурный по управлению, заодно и по городу. Пропуск меня уже ждал.

Незнакомый майор посмотрел на меня как собака, у которой я только что отнял и съел недельную норму сухого корма и пару сарделек вдобавок, потом спросил с нескрываемой профессиональной лютостью:

– Кабинет знаете?

– Бывал там, – ответил я спокойно и скромно, поскольку собак не боюсь, даже уважаю, отчего надеюсь на взаимность.

При этом я не стал в деталях объяснять, в качестве кого посещал уголовный розыск. Тут могут появиться и заявители, и свидетели, и обвиняемые, и вообще кто угодно. Дежурного это мало касалось, пока ему не дали приказ на мое задержание. А он, похоже, такого приказа с детства ждет. Это я по его взгляду понял.

Поднявшись на этаж, я постучал в дверь.

– Входите, Тим Сергеевич, – услышал я фразу, произнесенную приветливо, в то же время и серьезно, по-деловому.

Я вошел, не выказывая никакого удивления, что меня узнали через закрытую дверь. Окна кабинета выходили во двор, и Радимова могла видеть, как я приехал. Машину мою она не просто знала. Даже ее кот Шлягер уже пометил ее.

Капитан Саня на мужской манер протянула мне руку. Я постарался не сжимать ее, но она все равно слегка поморщилась. Хозяйка кабинета сразу опустилась за стол и предложила мне присесть напротив, в старое кресло, продавленное посетителями. Но оно оказалось мягким, удобным и вполне меня устроило.

– Я позвала вас, чтобы привлечь в качестве консультанта, возможно, и в куда более широком, если в этом будет необходимость. С вашего, естественно, согласия.

– Я понял. Мне Новиков кратко объяснил суть дела. Только я не совсем уловил, по какому конкретному вопросу могу вас проконсультировать.

– По двум. Вы же по своему прежнему профилю службы – антитеррорист?

– В какой-то степени, весьма, я бы сказал, ограниченной. Из меня легче террориста сделать. Как-никак, я профессиональный диверсант. А это близкие понятия.

– Но вы же сможете дать точное определение, проходит дело по антитеррористической деятельности или же это просто уголовное преступление?

– Если я не знаю, о каком именно деле идет разговор, то как могу что-то говорить?

– Да. Конечно, я слегка тороплюсь. Давайте сначала с делом вас познакомлю. – Она взяла с края стола весьма толстую папку и положила ее перед собой.

У меня при виде этой папки чуть зубы не заболели – такая она была объемная.

Но капитан Саня, наверное, все же заметила, как вдруг вытянулось мое лицо. Любому сыскарю положено уметь не упускать такие вещи.

Поэтому она торопливо добавила:

– Только в общих чертах.

– Я весь внимание.

– Ситуация у нас сложилась такая. В разных районах страны за один день взорвались три посылки. Две из них были отправлены по почте, одна – через так называемую службу доставки «Пони». Погибли в общей сложности десять человек, причем все – люди посторонние, не имеющие, видимо, никакого отношения к делу. Есть случайные пострадавшие – соседи, сослуживцы, просто прохожие. Трое раненых. Особенно тяжелое ранение получил трехлетний ребенок, мать которого проходила с коляской мимо кафе, где произошел взрыв. Ребенка изрезали осколки оконных стекол. Один из них застрял у него в сонной артерии, и его извлечение представляет собой серьезную проблему. Детский мозг не выдержит даже кратковременного отсутствия питания кровью, и потому предстоящая операция считается серьезной. Взрывные устройства были начинены поражающими элементами. В качестве таковых использовались обыкновенные небольшие гвозди, которые можно купить в любом хозяйственном или строительном магазине. Поиск по этому направлению не имеет смысла, поскольку гвоздей везде и всюду покупается великое множество. Производитель отправляет их чуть не в половину регионов страны. Все три адресата, которым отправлялась взрывчатка, – близкие родственники. Была еще одна посылка, но задержалась. Человек, которому она была предназначена, уже знал, что случилось с его родственниками, поэтому сразу обратился в ФСБ. Посылку с почты изъяли и нашли в ней самодельное устройство, которое взрывотехники ФСБ дезактивировали и оставили у себя для исследования. – Радимова положила ладонь на папку с материалами уголовного дела и слегка прихлопнула ею, показывая этим, что завершила вступительное слово.

Только после долгой паузы, потребной ей для того, чтобы собраться с мыслями, открыть папку и глянуть на одну из нижних страниц, она продолжила:

– Началось все с пожилой женщины, пенсионерки, бывшей учительницы русского языка и литературы одной из московских школ, Елены Анатольевны Нифонтовой. У нее своя фамилия. Когда замуж выходила, оставила ее, чтобы не менять кучу документов. Это типичная ситуация с людьми, которые прожили в гражданском браке долгие годы и только через пару десятилетий решили зарегистрироваться. Обычно эти люди остаются при своих фамилиях. Но вернемся к Елене Анатольевне. Она в настоящее время проживает в деревне. Уехала туда сразу после выхода на пенсию. В Москве сдает трехкомнатную квартиру в самом центре, на Тверской. Но о квартире позже. Это особый предмет разговора. Короче говоря, в тот день Елене Анатольевне позвонили с почты, сообщили, что пришла посылка. Она пошла получать. У пожилой женщины больные ноги, ходить ей трудно. В этот день, говорит, боли были особенно сильными. Еле-еле шла. Да и посылка была тяжелая. Донесла она ее до калитки, села на лавочку отдохнуть. Мимо проходил местный житель, некто Николай Сорокин, рабочий фермерского хозяйства. Елена Анатольевна попросила его занести и вскрыть картонную коробку. Он затащил, положил на крыльцо, примыкающее к веранде. Хозяйка пошла в дом за ножом. Когда она нашла его и выходила обратно, произошел взрыв. Женщину ударило вылетевшей входной дверью и взрывной волной. Есть еще сильный порез мягких тканей предплечья ножом, который она выносила. При падении произошел, как женщина утверждает, перелом шейки бедра. У ее подруги были те же ощущения, когда та получила такую вот травму. Врачи делали снимок, уверяют, что о переломе речь вообще не идет. Если что-то и есть, то только ушиб, да и то незначительный. Ее состояние не внушает медикам особых опасений, хотя Нифонтова человек мнительный и психически неуравновешенный. Как говорят врачи, у таких порой болят даже зубы, удаленные сорок лет назад. Это называется фантомными болями. Пострадавшая имеет такую особенность, поэтому ее болезненные ощущения врачи считают преувеличенными. – Капитан Саня улыбнулась. – Не смотрите на меня так, Тим Сергеевич. Это не я такая умная. Все внесено в материалы дела. Я просто запомнила медицинские термины.

– Чтобы запомнить, тоже следует память иметь, – не удержался я от комплимента.

Она продолжила рассказ, перебарывая этим свое смущение:

– Следующая посылка была отправлена младшему брату Елены Анатольевны – Максиму Нифонтову. Он майор ФСИН, служит в исправительно-трудовой колонии начальником отряда. Там с посылкой тоже вышла неувязка. Она должна была быть вручена в руки адресату. Видимо, отправитель знал, что Максим Анатольевич плохо живет с женой и последние полтора месяца вообще дома не показывается, ночует то у друзей, то прямо в зоне, в своем кабинете. Он даже написал заявление на предоставление ему комнаты в офицерском общежитии. Видимо, именно поэтому посылку ему отправили на рабочее место. Но так уж получилось, что майор Нифонтов ночью дежурил и был свободен на сутки, отдыхал. Сотрудник службы доставки пытался уговорить дежурного по ИТК принять посылку. Тот даже пошутил, что в ней может быть бомба, и отказался принять ее. Сотрудник службы доставки был сильно расстроен тем, что придется еще раз ехать туда же на следующий день. Он вернулся с посылкой к микроавтобусу и грубо зашвырнул ее туда. Это видел офицер, проходящий мимо. Посылка при грубом броске детонировала. Машину разнесло в клочья, водителя и сотрудника тоже. Офицер, на глазах которого все и произошло, получил два осколка в конечности и один в шею. Он был заброшен взрывной волной далеко в кусты, которые ободрали его, но все же спасли, смягчив падение. Офицера потом нашли просто по случайности, поскольку сам он был без сознания.

– С такими мощными взрывами мне встречаться приходилось. Помню, однажды фугас, заложенный под дорогой, на моих глазах высоко подбросил БМП и перевернул. Машина приземлилась на башню. Рассказывал потом специалистам, они скептически хмыкали. Но я-то своим глазам верю.

– Я в вашей правдивости нисколько не сомневаюсь, Тим Сергеевич. Иначе не пригласила бы. Второй взрыв был особенно сильным. По данным экспертов, сработало взрывное устройство, эквивалентное четыремстам граммам тротила. В первом случае эксперты определили взрыв в двести граммов в тротиловом эквиваленте.

– Хорошая была, наверное, взрывчатка. В последнее время в самодельных устройствах все чаще встречаются низкоэнергетичные взрывчатые вещества типа пороха. Иногда даже черного. От них подобной взрывной волны не бывает. Хотя порох обычно используется для взрывов направленного действия, с большим количеством поражающих элементов, бьющих точно в цель, например в машину. А это наверняка был бризантный заряд.