Текст книги "Возраст гнева"

Глава четвертая

– Минутку. Я сначала кое-что сделаю, пока не заговорился и не забыл. Может быть, начну по телефону рассказывать, если спросят. Вы слушайте. Это и для вас будет важно знать.

– Поняла…

Я вытащил смартфон и набрал номер командующего войсками спецназа ГРУ полковника Мочилова. Юрий Петрович ответил практически сразу.

– Здравствуй, Тим Сергеич. Какие проблемы? Или просто поболтать захотелось? Для болтовни у меня очень мало времени. Если по делу – слушаю.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Я не люблю болтать без толку, просто я тут опять с полковником Свекольниковым встретился на одной узкой дорожке. И у меня создается впечатление, что он готовится сделать мне классическую «подножку» в стиле старого КГБ.

– У нас ФСБ запрашивала согласие на вовлечение тебя в их операцию против ИГИЛ. Мы предложили им переговорить с тобой. Если ты согласен, мы возражать не будем. Право выбора остается за тобой. Ты дал согласие?

– Я и согласия не дал, и не отказался. Мне не очень комфортно работается со Свекольниковым после недавнего дела. И он, кажется, не слишком уютно чувствует себя рядом со мной. Как он сумел вывернуться после обвинения в убийстве?

– Следственный комитет свои соображения нам не докладывает. Но как-то вывернулся. ФСБ бережет честь мундира. И Свекольникова даже на пенсию не отправили, как обычно в таких случаях делается. Наверное, он слишком много знает. В том числе и о делах своего руководства.

– Возможно. Даже вероятно. Незначительный человек не будет иметь права выхода практически на серверы всех отделов ФСБ.

– А он имеет? – командующий спецназом военной разведки подивился моей осведомленности.

– Имеет. Сам хвастался десять минут назад. Я сейчас переброшу вам на «WhatsApp»[6]6
  «WhatsApp» – программа-мессенджер для смартфонов.


[Закрыть] адрес сайта и пароль Свекольникова. Думаю, пригодится.

– Даже так? Ну, капитан частного сыска, ты молодец. Надеюсь, полковник Свекольников не умер под пытками, когда ты этот пароль добывал?

– К сожалению, полковник не пострадал. Он даже не знает, что его пароль мне известен.

– Чистая работа. А что у тебя снова против Свекольникова нашлось?

Я поднял руку, привлекая внимание капитана Радимовой, чтобы не повторять все мои соображения еще раз. Она поняла и молча кивнула.

– До меня сегодня добрались полковник Свекольников и подполковник Лихачев, следователь следственного отдела из областного управления ФСБ. Начну сразу с последнего впечатления. Хотя официально два следователя работают в паре, у меня сложилось мнение, что Свекольников просто использует Лихачева для прикрытия своих настоящих целей и держит его на длинном поводке, не подпуская к основному вопросу.

– А основной вопрос какой?

– Теперь к этому перехожу. Когда пытались предъявить обвинения подполковнику Скоморохову, в действительности желание «наказать» Скоморохова было вызвано тем, что он отказался публично осудить двух офицеров, уехавших воевать за ИГИЛ…

– Я в курсе, можешь не уточнять. И знаю, что одного из них по возвращении убили. Для расследования этого дела и для раскрытия сети вербовщиков ИГИЛ и хотели привлечь тебя. Так мне из ФСБ сообщили. Это все, что я знаю о твоем деле. Но там, как я понимаю, назревают и другие события?

– Назревают, мне кажется. Дело в том, что вчера на меня было совершено нападение.

Командующий, лучше других знающий уровень подготовки офицеров спецназа, хмыкнул:

– Кто этот самоубийца?

– Три глупых человека. Один дагестанец и два таджика. Я их легонько побил, но оставил в живых и сдал в полицию. При этом они меня обвиняли в том, что я на Кавказе мусульман убивал. Дескать, именно этим вызвано их нападение.

– Глупая фраза. Ты, надеюсь, на это не купился?

– Конечно, нет. Но дело в том, что отпечаток одного из нападавших найден также в квартире убитого майора Сарафутдинова. И по словесному описанию этот человек походит на одного из убийц. Кроме того, у Сарафутдинова обнаружены на теле гематомы, нанесенные низкорослым человеком. Так патологоанатом решил. Видимо, умеет вычислять траекторию удара по сгусткам запекшейся на теле крови. Я слышал о таком. А сегодня, несколько часов назад, мне звонит Свекольников и предлагает, если не сказать требует, встречу. Я его пыл слегка осадил, поскольку человек я сугубо гражданский и к субординации в отдельные моменты могу позволить себе относиться с прохладцей. Кроме того, сам он мне весьма несимпатичен. Тем не менее я согласился на встречу в городском уголовном розыске, где с утра и нахожусь. Приехали, значит, Свекольников с Лихачевым сюда и объяснили мне, что на днях на меня должны совершить покушение люди, связанные с вербовщиками ИГИЛ. И так получилось, что в уголовном розыске им вынуждены были передать материалы по нападению на меня. Полковник Свекольников сразу вышел на сайт своего ведомства и проверил нападавших по картотеке. Сообщил, что этот тип – Гаджиев Ильдар Мухамедович – находится в ведомственном розыске по линии ФСБ, подозревается в связях с бандитским подпольем, которое, в свою очередь, связано с ИГИЛ. То есть полковник Свекольников постарался уверить меня, что это нападение как раз то, о котором он меня хотел предупредить. А не предупредить меня при подполковнике Лихачеве он просто не мог. В итоге они пытались заставить меня связаться с ними, как только кто-то захочет выйти со мной на контакт, пусть это будет даже сам полковник Мочилов.

– Скромные запросы у Свекольникова…

– Но, как только они ушли, я забрался в картотеку ФСБ и сам посмотрел данные на Гаджиева. И еще раз убедился, что полковник честен только в том, что дает ему выгоду. Он скрыл, что Гаджиев был судим и отбывал наказание в нашей области. Причем в одной «зоне» и даже в одном отряде с Расинским, который моими стараниями сейчас дожидается суда в СИЗО. Иными словами, нападение на меня было организовано по наводке Расинского. И работал Гаджиев в охранном предприятии, принадлежащем Расинскому.

– А зачем Свекольникову это нужно?

– Чтобы я расслабился и не ждал нападения со стороны вербовщиков ИГИЛ. Свекольников надеется, что они все-таки меня убьют. Его в этом случае никто обвинить не сможет.

Я увидел, как согласно закивала головой капитан Саня, одобряя мои выводы. Командующий некоторое время молчал. Потом задал естественный в этой ситуации вопрос:

– Какая помощь возможна с моей стороны? Я могу дать команду, чтобы тебе выделили для охраны взвод из твоей бывшей роты. Устроит?

– Тогда ко мне вообще никто не приблизится. А я хочу, чтобы они напали по-настоящему. Добраться до них – теперь и моя задача. Причем я хочу сделать это, минуя полковника Свекольникова. Вот когда доберусь, тогда мне может понадобиться помощь взвода. Или хотя бы одного отделения из этого взвода. Можно будет тогда к вам обратиться, товарищ полковник?

– Без проблем. И даже обязательно, поскольку вопрос борьбы с иностранными террористами на территории страны входит в круг интересов не только ФСБ, но и спецназа ГРУ. Но полностью контакты с этими следователями из ФСБ ты не разрывай. Их тоже можно будет использовать, и пусть они думают, что используют тебя. Насколько нам известно, Свекольников запрашивал твою медицинскую карту из госпиталя, откуда тебя на инвалидность отправили. И лично выезжал туда для беседы с профессором Солоухиным. Они будут искать твои слабые стороны, чтобы иметь возможность на тебя нажать.

– Это многие пробовали, но пока ни у кого не получилось. Я согласен рискнуть на сотрудничество с ФСБ, хотя личность Свекольникова мне, скажу честно, весьма неприятна. Но не буду отрывать вас от дел. У меня все, товарищ полковник. Сейчас пошлю вам на «WhatsApp» сообщение, и все. С остальным на данном этапе постараюсь разобраться самостоятельно.

– Удачи тебе, капитан частного сыска. До связи…

– До связи, товарищ полковник.

Про программу-мессенджер для смартфонов «WhatsApp» ходит много легенд. Самая крутая – что, посылая сообщение через «WhatsApp», ты одновременно информируешь и ЦРУ, и ФБР. Но наши с полковником Мочиловым трубки стоят на контроле спутника ГРУ. И мы можем позволить себе спокойно пользоваться любым видом связи…

* * *

Я убрал телефон в карман.

– Это кто? – спросила Радимова.

– Командующий войсками спецназа ГРУ.

– Крутая у вас поддержка. А я вот даже не могу полностью положиться на наш городской СОБР, поскольку им командует мой бывший муж, а у нас с ним после развода отношения сложные. Постоянно опасаюсь «подставы» с его стороны.

– Тогда обращайтесь за поддержкой ко мне, по-соседски, – предложил я. – Не откажу…

– Хорошо. Будет необходимость, обращусь, – пообещала она серьезно. – Но и вы, если что, звоните мне. Живем рядом. Мне добежать до вас недолго. Пистолет у меня всегда при себе.

– Вы слишком долго вытаскиваете его из сумки, – отшутился я. – Пока вы будете искать свой пистолет, я уже успею разобраться с теми, кто вздумает на меня напасть. И потому обещать вам ничего не могу, кроме того, что вам первой сообщу, если на меня будет совершено новое нападение.

– Ну что ж, придется этим удовлетвориться, – улыбнулась она. – А вы что, правда попадаете из пистолета в летящую монетку?

– Только в присутствии следователей ФСБ. – Я не стал ее полностью разочаровывать. Тем более что я действительно неплохо стреляю. Не на высшем, конечно, уровне, но лучше среднего офицера спецназа ГРУ. Даже из пистолета, хотя мои руки больше привыкли к автомату. – Полковник с подполковником отняли у меня слишком много времени. Вы разрешите, я прочитаю до конца материалы по убийству майора Сарафутдинова?

– Конечно. А материалы по нападению на вас я скопировала. Свой экземпляр вы можете забрать. У меня есть свой.

– Я видел.

– Вот я пока и буду его читать.

На чтение у меня ушло около получаса, после чего я попросил еще одну чашку чая и порцию печенья, которое еще раз похвалил, чем вогнал капитана в краску. Закончив с чаепитием, я отправился к себе в детективно-правовое агентство.

По дороге меня остановил инспектор ДПС. Подошел неторопливо, вразвалочку. Козырнул, представился. Тупо-внимательно заглянул мне в глаза, отыскивая в них свежие или даже застарелые алкогольные прожилки. Ничего, похоже, не нашел и сильно, как мне показалось, расстроился. Попросил предъявить документы.

– По какому поводу? – поинтересовался я.

– Дневные ходовые огни включили?

– Ближний свет…

– Горит только правая фара.

– Утром все горело.

– Выйдите, посмотрите.

Я не поверил инспектору. Очень уж у него были хитрые глаза. Вышел, посмотрел. Действительно, левая лампочка ближнего света в фаре не горела.

– Виноват, исправлюсь. Прямо сейчас заеду в автомагазин, куплю лампочку и поменяю.

– Протокол составлять будем или как? – инспектор почему-то спрашивал, а не объявлял. Это неспроста. Так обычно взятку вымогают. Но сами инспектора тут же и ловят тех, кто дает им взятку. Говорят, их за это тоже поощряют.

– «Или как» – это как?

– Взятку дашь? – спросил он, как в лоб ударил.

– Много?

– Свежий анекдот. Если старый, будем протокол составлять.

– Годится, – согласился я. – Итак… Отец спрашивает у дочери, чем та сегодня в садике занималась. Дочь хмуро: «Маму все рисовали». Отец удивлен: «Вы же и вчера маму рисовали». Дочь: Мы каждый день маму рисуем. Воспитательница нам каждый день говорит: «Всем сидеть тихо и рисовать. Мать вашу!»

– Старо… – инспектор нахмурился и погладил подбородок.

– Значит, протокол, – согласился я.

– Пятьсот рублей штраф. Годится?

– Не годится. Согласно Кодексу об административных правонарушениях, если нарушение минимальное и виновник свою вину не отрицает, ему выносится предупреждение. И все. Пишите… Выносите предупреждение. Я согласен.

Инспектор резко поскучнел лицом.

– Вот еще. Буду я бумагу на такие пустяки тратить. Законы знаете? Юрист, что ли?

– Около того. В почти юридической фирме работаю. И законы знаю.

Инспектор козырнул:

– Следуйте своей дорогой. Счастливого пути. Не забудьте про лампочку. Ближайший автомагазин… – инспектор объяснил, где он находится, и даже пальцем показал.

Про лампочку я и без него не забыл. Тем более что на моем пути было целых два автомагазина. Дорогу в один из них мне объяснил инспектор. Лампочку я купил именно там.

– Сами вставите? – спросил продавец.

– В машине не пробовал. Только дома, – признался я.

– Помочь?

– Если не сложно.

Мы вышли. Машина стояла рядом. Я поднял капот, продавец со знанием дела заменил лампочку. Отряхнул руки, кивнул в ответ на мое «Спасибо» и пошел в магазин, куда уже заходил очередной покупатель. Я сел за руль и, мысленно ехидно похихикав, позвонил полковнику Свекольникову. Тот сразу узнал меня:

– Слушаю вас, капитан частного сыска. Что-то случилось?

– Вы просили о всех контактах сообщать…

– Да-да… – Свекольников, видимо, подумал, что я изменил свое решение в отношении их следствия. В голосе его прозвучали откровенные нотки радости.

– Тогда докладываю. Несколько минут назад на дороге меня «тормознул» передвижной пост ДПС. Инспектор с нагрудным знаком номер… – я продиктовал полковнику номер нагрудного знака инспектора. Свекольников дважды попросил его повторить – записывал. – Инспектор указал мне, что у меня не горит левая фара ближнего света, и предложил на выбор составление протокола или взятку. Взятки он берет анекдотами. Рассказал анекдот. Как оказалось, старый. Но протокол инспектор составлять отказался, поскольку я знаю законы и понимаю, что мне полагается при таком нарушении. Отпустил и направил меня в автомагазин. Тамошний продавец – с откровенной физиономией штатного исполнителя приговоров из ИГИЛ. Я таких по телевизору видел. Глаза маньяка. Но лампочку он мне продал и даже помог установить. Меня смущает именно то, что он помог мне с лампочкой. Это вообще-то не свойственно продавцам автомагазинов. Но этот помог. Может быть, рассчитывал, что я захочу продолжить знакомство…

Я представил, как морщится от моего сообщения полковник Свекольников. Подобные веселые картинки несут в себе неописуемые радости, из которых обычно складывается хорошее настроение. Бывает, что даже и на весь следующий день.

– Хорошо. Мы проверим и инспектора, и продавца. Звоните, если что…

Но адрес автомагазина он спросить забыл. Некачественно работает товарищ полковник…

Я убрал в карман трубку, завел «Джимни» и уже без всяких задержек добрался до детективно-правового агентства.

Дежурный охранник у входа сразу направил меня к генеральному директору.

– Шеф просил сразу, Тим Сергеевич, как только появитесь – к нему.

– Понял.

Но мой ответ вовсе не значил, что я бегом понесусь в дальний конец коридора, где рядом с бухгалтерией располагался кабинет генерального директора. Сначала я посетил свой кабинет, закрыл в сейф ксерокопии, любезно переданные мне капитаном Радимовой, и только после этого двинулся к Новикову. Обменялся улыбками и короткими репликами с секретаршей. Громко постучав, вошел, не дожидаясь приглашения. Петр Васильевич при моем появлении встал и протянул руку, чтобы поздороваться.

– Как дела, Тим Сергеевич?

– Звал, чтобы это спросить?

– Нет. По другому вопросу. Тут меня с утра донимал подполковник Лихачев из ФСБ. Вас разыскивал. Срочно ему требовалось поговорить. Что-то случилось? У них к вам претензии?

Генеральный директор всегда обращается ко мне на «вы», я же зову его запросто и на «ты». Так повелось с первых дней нашего знакомства, когда я вынужденно устроил ему сотрясение мозга. Но, отправив в СИЗО бывшего руководителя, я, по сути дела, сделал Петю Новикова генеральным директором нашей фирмы, и он за это просто обязан относиться ко мне с повышенным уважением. Он и относился.

– Пока никого в мундире с ярко-синими погонами не побил, честное слово. А что Лихачеву от меня понадобилось?

– Много он вопросов задавал. О вашей личности, о вашем профессионализме сыщика, и прочее. Так много вопросов, что у меня самого подозрение возникло: а не хотят ли они на халяву вашими способностями воспользоваться. Я на всякий случай сказал, что вы человек очень занятой, что за короткий срок успели приобрести хорошую репутацию и что клиенты к вам в очередь выстраиваются. И других детективов видеть просто не желают.

– Где? – коротко спросил я.

– Кто? – не понял Петя.

– Очередь где? Посмотреть на нее хочу. И не только ради удовлетворения собственного тщеславия. Я же как собака. У меня условный рефлекс развит. Когда меня хвалят, я лучше работаю. Армия приучила. Там за хорошую работу награды и другие поощрения полагаются. Вот условный рефлекс и вырабатывается.

Генеральный директор позволил себе хмуро улыбнуться.

– Это я вам цену набивал. Если они пожелают нас нанять, то пусть делают это официально через агентство. А то я их «контору» знаю. На патриотизм будут давить, чтобы бесплатно на них работали. А сами они есть не хотят и жен с детьми ничем, кроме патриотизма, не кормят.

– Мы уже беседовали и с подполковником Лихачевым, и с полковником Свекольниковым из головного ФСБ, и по вопросу сотрудничества я их отправил к тебе. Пусть оплачивают, тогда будет работа.

– Это правильно. Я почему еще просил срочно зайти… Чтобы вы в курсе были, что на вас куча дел висит. Дел уже оплаченных, и вы никак не можете эти дела забросить из-за бесплатной работы. Чтобы они там в своей «конторе» не наглели. Ваш труд по текущему делу городское управление внутренних дел оплачивает. Просят помочь уголовному розыску.

– Чем я с утра и занимаюсь. А что касается бесплатного привлечения меня… Договорились, я не позволю себе на шею сесть, – пообещал я Новикову. Я решил все же поставить его в известность о нападении. Чтобы не думал, что я напрасно зарплату получаю. – А меня вчера вечером убить пытались. Прямо домой пришли. Один дагестанец и два таджика. С ножом и с двумя заточками. Пришлось их в полицию сдать.

– Не убежали?

– Лежачие обычно плохо бегают. Особенно с закрытыми глазами.

Новикову объяснять, как противники стали лежачими, не надо. Он хорошо помнит, как я его самого «положил» ударом протезного колена в лоб.

– Что за люди?

Перед Новиковым изворачиваться не стоило. Он сам активно участвовал в операции по ликвидации банды Расинского и хорошо себя там показал, хотя именно тогда я по недоразумению и сломал ему челюсть.

– Подозреваю, что это «посылка» от Расинского. Капитан Радимова думает так же.

– К получению таких «посылок» следует быть всегда готовым, – оценил ситуацию генеральный директор. – Бандитам и ворам всех мастей и уровней почему-то особенно обидно, когда их ловит частный детектив. Менты – другое дело. Ментам обычно мстят, если те сажают несправедливо, а частникам – после того, как они просто разберутся с делом. Бандиты отвечают на любую активность и требуют к себе повышенного уважения…

* * *

Капитан Саня позвонила мне, когда я подходил к дверям своего кабинета.

– Тим Сергеевич, вам не кажется, что следователи ФСБ кое-что упустили из виду?

– Конечно. Мне кажется, что они упустили из виду главное. Что я – хоть и отставной, но все же военный разведчик. И тешу себя надеждой, что достаточно опытный разведчик. Как раньше был опытным командиром роты. Я обучен сам добывать сведения и факты и не имею склонности верить на слово людям, которым не доверяю.

– Это само собой. Но они еще кое о чем забыли.

Капитан уголовного розыска хотела меня заинтриговать.

– О чем?

– В нашем с ними разговоре не было сказано ни слова о вещдоках. А они в деле фигурируют. И результаты экспертизы все еще пересылают нам, а не в ФСБ.

– Вещдоки – это… – я вообще-то помнил, какие вещественные доказательства присутствовали в деле, но просил Радимову напомнить.

– Я говорю про нож и две заточки.

– И что показала экспертиза?

– Главный объект исследования, конечно, нож. Был он в руках, как вы помните, у Гаджиева, о чем говорят и отпечатки пальцев на рукоятке. Но нож этот, как вы помните, не простой…

Я, конечно, помнил, хотя и не был слишком большим знатоком «национального» холодного оружия. Но такие ножи знал. Служил когда-то со мной офицер, таджик по национальности. И имел такой же по форме нож – узкая костяная рукоятка с орнаментальной насечкой, без гарды, широкое лезвие из мягкой, хорошо поддающейся заточке стали. У Гаджиева был точно такой же.

– Да, я помню. Это таджикский национальный нож. И помню, что два спутника Гаджиева по национальности таджики. Вы хотите сказать, что нож принадлежал одному из них?

– Нет, Тим Сергеевич, этого я не хочу сказать. И экспертиза этого не говорит. Их отпечатков пальцев на ноже не нашли. Кстати, эксперт определил этот нож как узбекский. Орнамент там узбекский, причем принадлежащий конкретно только одному из районов Узбекистана. И при этом эксперт сообщил категорично, что на этом ноже нет следов человеческой крови. Нож не имеет канавки для ее стока. Но он так устроен, что микрочастицы крови обязательно скопились бы в щели между костяной рукояткой и лезвием. Там действительно обнаружены остатки крови, но кровь эта принадлежит животному, а не человеку.

– Наверное, барану. Недавно у мусульман был праздник – Ураза-Байрам. В этот день мусульмане режут баранов. Тем не менее я рад, что там не нашли следов моей крови.

– Этому я тоже рада. Но там не нашли и следов крови майора Сарафутдинова. Зато на лезвии нашли старый отпечаток пальца. Не очень качественный, но все же пригодный для дактилоскопической идентификации. Эксперт по оружию сразу передал отпечаток дактилоскописту. И… Я вас приятно удивлю своим сообщением. Там был отпечаток пальца Валерия Павловича Расинского… А Расинский давным-давно, еще при советской власти, один из своих сроков отбывал в Узбекистане, в «зоне» рядом с городом Навои. Видимо, оттуда и узбекский нож. Как он попал от Расинского к Гаджиеву, нам еще предстоит узнать. Но мы можем открывать против Расинского еще одно уголовное дело. Чтобы он уже никогда не вышел из-за колючей проволоки. Заказ на убийство – это серьезная статья. По совокупности с предыдущим сроком это может тянуть на пожизненное.

– Да, найденный отпечаток еще раз подтверждает, что меня пытались убить по наводке Расинского, но это никак не исключает версию о попытке убийства людьми, связанными с вербовщиками ИГИЛ. То есть пока мы не можем официально утверждать, что версия следователей ФСБ не вписывается в общую картину расследования.

– Однако это дает нам официальное право вести дело своими силами. О чем я намерена предупредить подполковника Лихачева. Параллельное дело.

– А это обязательно? Я про предупреждение.

– Наверное. Чтобы мы не мешали друг другу и друг друга при определенных обстоятельствах не перестреляли. Кроме того, у меня прямой приказ начальника уголовного розыска – согласовывать свою работу с Лихачевым. А подполковник Котов не любит, когда его приказы нарушают. Если приказ не выполняется, он делает организационные выводы. И потому я предпочитаю ему не перечить. И не вижу причины, по которой мы должны были бы отказаться от сообщения.

– Да, наверное, – согласился я. – Это все моя армейская привычка работать «втемную», чтобы никто ничего не видел и не знал, кроме непосредственного командования. Я ни на чем не настаиваю, хотя надеюсь, что вы будете держать меня в курсе событий, товарищ капитан.

– Обязательно, товарищ капитан частного сыска.

Она отключила связь. А я вернулся в кабинет и снова стал набирать номер полковника Свекольникова, чтобы доложить ему о состоявшихся контактах. С охранником у входа в агентство, который всегда спрашивает у меня закурить, хотя хорошо знает, что я не курю, и это вызывает подозрения в желании охранника разговорить меня на посторонние темы. Потом с секретаршей генерального директора, которая всегда строит мне глазки и подозрительно легко идет на контакт, и, говорят, не только со мной. Она женщина замужняя. И вдруг такие вольности? Об этом стоит задуматься.

Не забыл я и о встрече с генеральным директором Петром Васильевичем Новиковым, а потом и с капитаном Радимовой. Но вот беда – забыл сообщить о том, что я звонил командующему войсками спецназа ГРУ. То ли просто из памяти вышибло, то ли подспудно посчитал, что сообщать стоит только о тех контактах, которые случились не по моей инициативе. Подсознание само так решило и выдало запрет на такое сообщение. А у меня с подсознанием отношения армейские. Оно меня на инвалидность не отправляло, и потому я уважаю свою внутреннюю субординацию, и приказы подсознания выполняю, как правило, предельно четко.

Свекольников моей исполнительностью был сыт до хронического пережора. Но я намеревался своими звонками и докладами плавно и неназойливо довести его до хронической диареи. И простодушно пообещал позвонить сегодня еще всего лишь пару раз, чтобы не размениваться на каждый отдельный контакт. Интересно, отключит он свою трубку или нет?

По крайней мере, я узнал, что полковник Свекольников умеет жалобно вздыхать. Только меня этими вздохами не пронять. Я безжалостно решил звонить ему как можно чаще…