Текст книги "Тот, кто может все"

– Не заметил, – сознался я, не выйдя еще из оцепенения и введя своим признанием в полуоцепенение подполковника Самохина.

– Это качественная оценка моего скромного труда, – сказала лейтенант. – Если офицер спецназа ГРУ не уловил момента, когда я забралась к нему в карманы, я своими действиями удовлетворена.

Впоследствии, на различных занятиях для офицеров спецназа, мне приходилось многократно встречаться с Тамарой, которую я уже стал звать по имени, опуская труднопроизносимое для меня лично отчество. Мы тогда были молоды, у меня как раз заканчивался бракоразводный процесс с первой женой, у которой нервы не выдерживали моих боевых командировок, и она требовала, чтобы я ушел со службы. Предстоял третий, завершающий судебный процесс, но примирить нас он был уже не способен. Жили мы к тому времени уже раздельно и даже в разных городах.

А Тамара вскоре снова пропала из моего поля зрения. Просто исчезла, и все, как часто бывает с людьми, несущими службу в разведке. Они права не имеют сообщать посторонним, куда и на какое время уезжают. А потом и мне предложили новую должность. Сразу пообещали присвоить звание майора. А должность была подполковничья и называлась заманчиво – начальник отдела испытаний перспективных видов вооружения и оборудования. Говоря честно, меня не слишком прельщала штабная служба. А начальник любого отдела – это в первую очередь штабной человек. Но при этом я отдавал себе полный отчет в том, что любому офицеру, чтобы стать, к примеру, комбатом, необходимо предварительно пройти штабную службу, хотя бы начальником штаба батальона. И повышение в звании для каждого офицера – это немаловажное событие. Плох, как говорится, тот солдат, который не мечтает стать генералом. Поскольку генеральских званий в спецназе ГРУ не существует, у нас даже командующий – полковник, генералом я стать даже не мечтал, но отказываться от звания майора не собирался. Тем более уже в должности командира разведроты я имел возможность сталкиваться с испытанием перспективных вооружений и оборудования. И это мне было интересно. Кроме того, мой старший сын от первой жены был, как говорили, очень талантливым и перспективным специалистом в области ИИ-технологий[3]3
  ИИ-технологии – область науки, занимающаяся искусственным интеллектом.


[Закрыть] и занимался после окончания вуза как раз военной тематикой, работал над созданием разумных военных роботов. То есть в совместимой с моей области науки. И потому я согласился.

Правда, при этом подумал, что моя бывшая жена была бы рада такому моему решению и решила бы, что я остепенился, стал солидным, с ее точки зрения, человеком. Ей бы это пришлось весьма даже по душе. Но меня все эти вопросы уже не волновали так, как волновали раньше. Положение временно одинокого человека, который может полностью посвящать себя службе, меня вполне устраивало. К тому же в бригаде снова откуда-то появилась Тамара Змиева – видимо, вернулась с очередной операции, причем уже старшим лейтенантом разведотдела. Нас словно что-то толкало друг к другу, и мы иногда даже против своей воли искали общения. Примерно тогда же я узнал от нее историю ее фамилии. По национальности она чеченка, представительница влиятельного чеченского тейпа[4]4
  Тейп – единица организации нахских народов (ингушей и чеченцев), определяющаяся общим происхождением входящих в нее людей.


[Закрыть]. И фамилия у нее была – Эмиева. Но при получении паспорта пожилая женщина в паспортном столе районного отдела милиции забыла, видимо, надеть вовремя очки и записала вместо буквы «Э», букву «З». С пожилыми людьми это порой случается. Сама Тамара хватилась только через какое-то время, когда подавала документы в Рязанское училище воздушно-десантных войск, где служил ее отец и учился старший брат. Стала выяснять обстоятельства, хотела сменить паспорт, но оказалось, что проще сменить все другие документы, вплоть до свидетельства о среднем образовании, чем одну букву фамилии в паспорте, если только эта фамилия не относится к разряду неблагозвучных. В результате подать документы в училище ВДВ она не успела. А на следующий год в женский взвод набор решено было прекратить. Но тогда же она узнала, что есть недобор в знаменитую девятую роту того же училища, на факультет специальной разведки. Правда, в девятой роте не существовало отдельного женского взвода. Но кому-то из командования училища понравилась сама идея подготовить женщину-разведчика, может быть, отец вовремя кому-то что-то шепнул на ухо, и Тамару приняли в девятую роту с тем, чтобы жила она не в казарме роты, а вместе с женским взводом училища ВДВ, которому в общей казарме было выделено два отдельных кубрика.

Я к моменту выпуска Тамары из училища уже был командиром взвода. Кажется, в тот же год стал и командиром разведроты. Но все эти моменты были не очень важны для семейной жизни. Мы поженились через несколько месяцев и служили вместе до выхода на пенсию. В один год вышли…

Глава первая

Кисть у Тамары сильно опухла. Похоже было, что вылетел сустав в месте соединения пястной и головчатой костей кисти. Если до завтра не пройдет, придется мне самому вправлять кость. Делать это я умею, хотя это и больно, особенно женщине, которая иногда даже маникюр делает и вообще за ногтями следит, несмотря на свой возраст и частую работу в огороде с землей. А пока хорошо бы приложить к руке лед в целлофановом пакете, но взять лед было негде. Менты, как я догадался, лед у себя в отделении не держат. Но Тамара все же спросила у них, хотя мне ответ был известен заранее. Он и был озвучен равнодушным голосом:

– Йод или зеленку можем предложить. Кажется, даже бинт с ватным тампоном оставался. А больше ничего в наличии нет. Ах, еще есть корвалол… Не надо?

– Сами пейте! Хоть из горла`! – Этим возгласом Тамара показала, что сердце у нее здоровое, а нервы крепкие и она совершенно не волнуется.

Нас из полиции отпустили раньше, чем задержанных. Их, как я догадался, вообще задерживать не собирались, просто, похоже, хотели провести беседу без посторонних. Без нас то есть, хотя мы были и не совсем посторонними. К моему удивлению, попросили только подписать протокол допроса, но не попросили написать заявление. Сам я тоже не слишком настаивал, понимая, что, как только мы уедем, наши заявления будут выброшены в корзину для бумаг. Привычное дело! К чему тогда себя утруждать? Тамара этому почему-то удивилась – наивная, она еще верила, что в нашей стране существуют законы для всех, но я отнесся к этому хладнокровнее, понимая, что полиции ни к чему лишние дела, тем более и у нас, и у наших противников были на автомобилях номера других регионов. У них – так вообще какой-то отдаленной республики. Заплатят парни, и их отпустят, подумал я и шепотом на ухо попытался объяснить это жене. Объяснить-то объяснил, только она не поверила. А зря. Так, судя по всему, и произошло. Ярко-красный «Камаро» догнал нас уже на въезде в нашу область, когда над дорогой уже встала прочная предночная темнота, обогнал без проблем не только потому, что я ехал не спеша, но и потому, что ездить быстрее моя машина, в силу своего возраста, уже не умела, и резко остановился впереди. Неплохо бы произвести небольшой таран, но я слишком бережно относился к своей машине и знал, что ремонтировать ее мне будет не на что, поэтому тоже затормозил. Остановился в каких-то тридцати сантиметрах от его красивого бампера. И тут снова пожалел, что не совершил таран. Ну, помял бы себе бампер – потом исправил бы сам. Но моя машина значительно выше, и мой бампер ударил бы в их багажник. Ремонт багажника с финансовой стороны не сравним с ремонтом бампера.

Еще до того, как эти двое покинули спортивные кресла-«ковши» своей машины, я, по подсказке жены, успел положить в карман пластмассовый кастет с впаянными в него зубами акулы. Этот кастет подарил мне после окончания совместных антитеррористических учений американский спецназовец из состава «морских котиков». Сам по себе кастет не тяжелый и не делает удар значительно более жестким. И зубы акулы не слишком острые, хотя увечья нанести могут даже самой крепкой голове. Но при этом зубы акулы имеют уникальную в животном мире серрейторную[5]5
  Серрейторная заточка – заточка по волнистой линии, внешне напоминает пилу, хотя, если заточка произведена правильно, такой нож режет несравненно лучше любого другого ножа. По крайней мере, парашютную стропу этот нож перерезает одним движением. Акула, вопреки сложившемуся мнению, имеет весьма слабые челюсти. Но природная серрейторная заточка зубов делает акулу способной перекусывать самые твердые предметы, вплоть до металлических. Наиболее часто серрейторная заточка встречается в любом кухонном наборе поварских ножей.


[Закрыть] заточку. Точно такую же, как на ноже-«стропорезе» у десантников. «Морской котик» подсказал мне с помощью карманного переводчика в виде трубки обычного сотового телефона, что удар этим легким кастетом следует наносить по касательной линии, тогда кастет просто разрывает человеческое мясо вместе с костями. Было это за две недели до моего выхода на пенсию. И подарок я сохранил, хотя ни разу им не пользовался. Просто положил в карман дверцы машины, и там он у меня пылился уже больше трех лет. Сначала в городе, где мы жили больше года, а потом и в деревне, куда мы переехали по совету товарища, который сам обосновался после выхода на пенсию неподалеку от нас – всего-то в восьми километрах.

Я вышел из машины, предоставляя себе в случае каких-то осложнений возможность маневра. Вышла и Тамара, не пожелав оставить меня одного против двоих, хотя, думаю, в возможностях моей специальной подготовки не сомневалась. С двумя противниками я по идее должен был справиться, тем более меня предупредили, что один из них мастер спорта по борьбе. Значит, я свою задачу видел в том, чтобы не дать ему совершить захват. Избежать этого не сложно, если знаешь, куда следует бить. Но Тамара по нраву своему – воин. Если у обычных женщин в крови от ноля до ноль целых трех десятых промилле тестостерона[6]6
  Тестостерон – мужской половой гормон, отвечает не только за половые возможности мужчина, но и за агрессию, за рост и взрывную силу мышц.


[Закрыть], то у нее тестостерона, пожалуй, будет больше, чем у большинства офисных мужиков с пивным животиком, на который не грех и кружку с пивом ставить, и потому, несмотря на травмированную руку, она обязательно, чего я опасался, ввязалась бы в любую драку, что ставило меня по большому счету в невыгодное положение. Следовало не только самому драться и себя защищать, но и следить за тем, чтобы с ней ничего не случилось. Наличие такого партнера вопреки желанию самого партнера нежелательно. Но в одном Тамара, несомненно, права. Оставаться ей в машине нельзя, она была бы там в замкнутом пространстве, где вопрос возможной схватки решался бы только за счет общей физической силы. А у любого мужчины от природы силы больше, чем у даже тренированной когда-то женщины. Кроме того, противник мог бы и не забираться в саму машину, а наносить удары снаружи. А внутри не было бы возможности от них уйти или выставить блокировку. Сам я по той же причине из машины вышел, едва увидел, как два сильных парня покидают сиденья «Камаро». Но Тамара, как и полагается военному разведчику, даже отставному, здраво и адекватно оценила обстановку, она не двинулась навстречу противникам, а обошла машину, остановившись за моей спиной, и была готова в случае необходимости осуществить возможную поддержку. Например, подставить плечо, если меня толкнут и я, споткнувшись, начну падать на спину. Это нормальная страховка, нужная любому.

Противники тоже прибегли к подобному маневру. То есть второй, который был физически крепче и, видимо, намного сильнее, перешел за спину первому, предоставляя тому возможность вести разговор, на который сам он был не великим мастером.

– Ты капитально влип, мужик… – сказал водитель уже почти без акцента. Теперь, когда у него за спиной не было ментов с автоматами, он совсем не волновался. – У нас есть твой адрес. Менты дали. Ты думал, менты тебя защитят? Да нет в России мента, которого нельзя было бы купить. Все от цены зависит. Одни больше себя ценят, другие меньше. А как купишь, он уже будет полностью на твоей стороне, до конца. Так что менты теперь будут сами тебя гонять. Мы написали заяву за нападение на бензозаправке. Мент сам нам диктовал, что писать. И теперь против тебя дело откроют. Теперь платить замучаешься. А на днях мы к тебе приедем с друзьями-земляками, тогда и разберемся и с тобой, и с твоей бабой…

– Ты откуда такой храбрый взялся? – из-за моей спины спросила Тамара.

– Я с Кавказа. Приезжай к нам, если хочешь, мы тебе там хорошего мужика найдем, у нас таких много.

Я шагнул к нему, и парень шарахнулся ближе к багажнику своей машины. Кажется, вообще убежал бы, если бы его не придержали руки второго.

– Я сама с Кавказа! – заявила из-за моей спины Тамара.

– Змиева… Фамилия какая-то у тебя не кавказская.

– Эмиева… – сообщила она. – Я из известного чеченского тейпа. И знаю, что тебя и твоего друга засмеют нормальные мужчины. Одного женщина вырубила, второй вообще трус, убежать всегда готов… Приезжай к нам в деревню со своими земляками. Я расскажу им, кто вы такие, тогда и посмотрим, за кого твои друзья поднимутся. Может, каждому из вас дадут по пинку и уедут…

Она, кажется, нашла верный тон в разговоре с этими парнями. Да, честно говоря, ей, представителю одной из народностей Кавказа, лучше, чем мне, известно, что позор для мужчины бывает страшнее не только смерти, но даже страшнее мук и пыток. По крайней мере, она сумела их смутить и остановить немедленную атаку, хотя атака, на мой взгляд, все же должна была состояться. Просто ради того, чтобы нам угрожать и предупреждать нас, они не стали бы догонять «Волгу» на дороге. Но заминка все же произошла. Это дало мне возможность незаметно сунуть руку в карман и вложить пальцы в кастет. Кастет – мощное холодное оружие, и напрасно его многие недооценивают. Нанесенный в голову удар проламывает череп, а если противник закроется рукой, то рука будет гарантированно сломана. Правда, для этого еще требуется уметь наносить удар правильно. А я этому обучен.

Второй долго слушал, а потом все-таки решил, что и ему необходимо что-то сказать.

– Ты сзади меня по ушам ударила… – проговорил он с легким акцентом. По акценту я подумал бы, что оба они давно уже живут среди русских людей и с ними общаются больше, чем с земляками. – Когда не видишь удар, любого можно вырубить. А это как лопатой по голове со спины… До сих пор звон в ушах стоит.

– Но вырубила-то я тебя уже после этого – кулаком, – она показала свою перевязанную руку. – Когда ты уже повернулся ко мне лицом. Значит, не со спины била. Но у меня и вторая рука бьет так же. Могу повторить!

Тамара откровенно задиралась. Она, что называется, в раж вошла, и я лучше других знал, как в такие моменты ее трудно бывает остановить. В классической советской литературе это, кажется, называется: «Остапа понесло»…

Здоровый парень со спины водителя пошевелил волосатой лапой и отодвинул напарника, как какой-то тюк непонятно с чем. Он, кажется, даже усилий для этого не применил. С одной стороны, это могло говорить о его немалой физической силе, но, с другой стороны, это же могло бы говорить и о том, что водитель его желанию не сопротивлялся. То есть не горел желанием драться сам, предоставляя поле деятельности мастеру спорта по вольной борьбе и сильно, видимо, надеясь на его мышцы. Противник стоял напротив меня и, кажется, был настроен решительно, посчитав, что пора переходить от слов к кулакам. В самом деле, у меня рост всего сто семьдесят восемь сантиметров. Да и то – был когда-то, сейчас, в свои шестьдесят три года, я уже вниз, пожалуй, росту. А вес раньше был восемьдесят килограммов. Мастер спорта по вольной борьбе в полутяжелом весе на соревнованиях должен выступать в весовой категории до ста килограммов. Наверняка он вес гоняет, как все борцы и боксеры. Значит, сейчас весит как минимум около ста десяти килограммов. Может, только на пару килограммов меньше. И рост у него тоже явно выше ста восьмидесяти пяти сантиметров. Мышцы накачаны, буграми выступают из-под спортивной майки, которую он успел надеть взамен рубашки, забрызганной кровью. Возраст у него явно не достиг тридцати. Значит, более чем в два раза моложе меня. Наверное, имеет хорошую резкость и реакцию, так что в его глазах я не выглядел серьезным соперником. И правильно его напарник заметил, что Тамара ударила борца, когда находилась за его спиной. Неожиданно то есть. Поэтому показать себя во всей красе у него просто возможности не было. А он надеется это сделать. Хотелось, видимо, самоутвердиться на пожилых людях. С такой подготовкой и с такими мышцами просто грех проявлять слабость перед стариком с седой бороденкой – кстати, седеть волосы у меня начали уже после сорока лет, при нашей службе это не нонсенс. Но борец с высоты своего роста и спортивного звания этого не хотел брать во внимание. Он был уверен в себе так же, как я в себе. Но я отдавал себе отчет, что передо мной противник, как говорится, серьезный. А он был готов попросту смять меня, сровнять с дорогой без сопротивления. Вернее, готовился это сделать. Я повернулся к нему левым боком, чтобы не показать, как вытаскиваю из кармана правую руку с кастетом, и саму руку оставил за спиной. Борец принял мое движение за принятие стойки и ринулся вперед. Но совсем не так, как я предполагал. Он выбрал иной план, свой, борцовский, и, как натуральный борец вольного стиля, пожелал провести «проход в ноги»[7]7
  Самый элементарный и распространенный прием в вольной борьбе. Основан на захвате обеих или одной ног противника с тем, чтобы уронить его.


[Закрыть], чтобы приземлить меня на пятую точку и уже доломать в партере. Но моя седая бородка не помешала мне вовремя среагировать и нанести удар коленом ему в брегму[8]8
  Брегма – шов костей на черепе, место соединения теменной кости с лобовой. В этом месте, под черепом, находятся двигательные центры мозга человека.


[Закрыть], то есть туда, куда я привык бить рукояткой пистолета или прикладом автомата, а иногда доводилось и кулаком, нижней его частью, с кругового движения. Удар мой был не амплитудным, тем не менее достаточно резким и мощным. И оказался отключающим. Брегма в случае такого удара имеет способность смещать теменную кость и придавливать мозг как раз в районе двигательных центров. Так, видимо, и произошло. Противник потерял способность распоряжаться своим телом. Часто это бывает навсегда и означает обязательную инвалидность. Долго не думая, я шагнул ко второму, он тоже сделал шаг в мою сторону, чтобы помочь борцу, хотя там помогать уже было некому. Однако водитель «Камаро» этого еще не понял. Ножа у него на сей раз с собой не оказалось, и потому он просто ринулся вперед. Я остановил его движение левым джебом[9]9
  Джеб – прямой удар передней рукой в боксе, кикбоксинге, муай-тай и в смешанных единоборствах.


[Закрыть] и тут же нанес быстрый скользящий удар кастетом противнику по горлу. Я сам, признаться, такого не ожидал. Горло оказалось разорванным, как и обещал мне американский «морской котик». Кастет умел резать лучше любого ножа. Поскольку бил я с правой руки, то порвал левую часть горла, где по сонной артерии подается кровь к мозгу. С такими ранениями не живут, даже если человека сразу положить на операционный стол.

– Ты его убил? – спросила Тамара довольно спокойно, даже с каким-то равнодушием.

– Похоже на то, – кивнул я, тоже не сильно волнуясь.

– Второго… – сказала она сурово.

– Что – второго?

– Нельзя оставлять. Он свидетель…

Я сам это уже давно понял, но мне было важно, чтобы это сказала Тамара, потому что она без этого приказа тоже только свидетель, а не соучастник. Я шагнул к борцу, перевернул его на спину и еще раз взмахнул кастетом с серрейторной режущей кромкой.

И тут вдалеке сквозь листву деревьев показался свет фар идущей в нашу сторону машины. Убирать еще одного свидетеля, непричастного к происшествию, мне не хотелось, но хотелось обеспечить собственную безопасность. И потому я, кивнув Тамаре, схватил под мышки борца, она схватила его за ноги, и вдвоем мы легко затащили его в придорожные кусты. Водителя «Камаро» тащить так далеко у нас времени уже не было, мы просто сбросили его в кювет позади его собственной машины. Я сел за руль и торопливо вывел свою «Волгу» на дорогу. Тамара села в машину, по сути дела, уже на ходу.

– Как рука? – спросил я.

– Таскала тяжеленных мужиков и ни разу не вспомнила про руку.

– Состояние аффекта[10]10
  Аффект (психологич.) – эмоциональный процесс взрывного характера, проявляемый с высокой интенсивностью и при этом достаточно кратковременный. В судебной практике обычно считается смягчающим вину обстоятельством.


[Закрыть], – сделал я вывод, вдавливая в пол педаль акселератора, чтобы идущая за нами машина не смогла нас догнать. Но она, похоже, еле ползла, хотя дорога позволяла и разогнаться. Тамара часто оборачивалась, стараясь рассмотреть свет фар позади. Но его уже давно не было видно.

– Наверное, фура. Тяжело нагружена, не догонит… Нам еще километра три по этой дороге ехать. Всего-то три километра…

Через три километра на дороге был поворот в нашу деревню, и дальше нам предстояло стучать подвеской по пыльной грунтовке. Но мы к этой пыли уже привыкли…

– Соображай, какие следы мог на месте оставить? – сказала Тамара, едва мы вернулись, вошли в дом и сели на кухне.

Я тут же включил чайник. Когда я пью чай, неторопливо и со вкусом, мне обычно хорошо думается.

Вот уж никогда не предполагал, что доживу до времен, когда после пустякового, по сути своей, инцидента, если сравнивать его с тем, что я успел пройти за годы службы в армии, у меня может пересохнуть во рту. Но вот пересохло, потому я сразу и включил электрочайник. А вот Тамара держалась молодцом, и меня ее голос и манера поведения подбадривали.

На ее вопрос я задумался только на десяток секунд, потому что еще в дороге, держась за руль своей «Волги», обдумывал то же самое.

– Никаких…

– Тогда иди, умойся как следует, а лучше всего баню растопи, смой кровь с рук, особенно внимательно ногти прочисть. Прямо ножом, а потом металлической щеткой. Обычно кровь под ногтями остается. Экспертиза обязательно под ногтями скребки берет. Потом сожги одежду, в которой сегодня был. Стирать бесполезно. Следы крови все одно останутся. Лучше уж кардинально вопрос решать. В золе следов крови не будет. Ты только печку помешивать не забывай, чтобы все в золу превратилось. У тебя же, кажется, есть точно такой же костюм?

– Есть, – кивнул я. – Как и у тебя…

Эти камуфлированные костюмы остались у нас еще с армии. Как и тот, который решено было сжечь. Решено было Тамарой, но я понимал, что это необходимое действие, и не противился, даже при том, что расставаться с привычной одеждой не очень хотелось. Она командовала, хотя по званию я был старше.

– Что еще? Соображай, думай!

– Руль машины… – напомнил я. – Мог кровью испачкать. Но там только оплетку следует снять. Сам руль под оплеткой спрятан.

– Оплетку тоже сожги… И сапоги…

– Вонять будет – на всю деревню. Резина с вонью горит…

– Сегодня ветер – северо-западный, весь дым в лес унесет. Да и кто его нюхать будет! Дачники все разъехались. А кроме нашего в деревне четыре дома жилых осталось. Все старики уже спят…

Когда она успела все заметить и привычки местных узнала, хотя мы с ними почти не общаемся, – оставалось только удивляться. Одно слово – разведчица…

– Кастет тоже сожги. Он в крови.

– Ну уж нет, – не согласился я. – Это классное оружие. Я его вымою, заверну в тряпочку и в огороде закопаю. Под бочкой с водой. Или в грядке…

– Как хочешь… – пожала плечами Тамара. – В тайник увезти не успеешь?

– Скорее всего, не успею. И денег на бензин нет. Сколько до пенсии осталось?

– Пять дней.

– Вот через пять дней, как бензином разживусь, и отвезу…

Я налил себе чашку чая, радуясь хотя бы тому, что пальцы от волнения не дрожат, хотя отдавал себе полный отчет в том, что боевую форму я в определенной степени уже потерял – годы брали свое, а шестьдесят три для бывшего боевого офицера, имеющего несколько легких ранений и две тяжелые контузии, – это уже возраст, видимо, запредельный. Я неторопливо допил чай и под взглядом Тамары пошел растапливать баню…

Выполнив все, что было задумано и решено, отказавшись от длительного и многократного посещения парилки, что я обычно любил, я поставил лопату, которой закапывал в огороде отмытый от крови кастет, в сарай с садовым инструментом и вернулся в наш маленький одноэтажный домик. Тамара уже легла спать. А я снова удивился ее хладнокровию. Ведь она только совсем недавно стала, по сути дела, соучастником двойного убийства. И смогла спокойно заснуть. Конечно, степень участия в этом убийстве у меня и у нее разная. Тем не менее для женщины Тамара вела себя очень хорошо. Ничуть не истерила, все помнила, даже мне подсказки давала.

Стал и я укладываться на ночь. И тут только выяснилось, что Тамара не спит. Она села на своей кровати и произнесла:

– Давай согласуем линию поведения. Допрашивать нас будут, естественно, по отдельности. Чтобы лишнего не ляпнуть…

– А что тут согласовывать… – отмахнулся я, желая сам отдалиться от этой болезненной темы и ее в тему не углублять. – Из полиции сразу домой поехали. Приехали, попили чаю и спать завалились…

– Когда, думаешь, они приедут?

– Кто? – сделал я вид, что не понимаю, о чем разговор.

– Разыскники…

– Ты ведь сама по дороге часто одна ездишь. Когда видишь, машина у обочины стоит, ты всегда останавливаешься?

– Никогда.

– Вот и я тоже – никогда. Какая машина ни будь, хоть «Камаро», хоть «Роллс-Ройс»…

– А ты хоть раз встречал на наших дорогах «Роллс-Ройс»?

– Не доводилось. Это я просто к тому, что у «Камаро» тоже никто не остановится, – продолжил я свою мысль. – Хотя бы до завтра. Если кто проедет сегодня, а потом и завтра, может заинтересоваться – второй день машина без пригляда на одном месте. И место там не грибное. Так что вполне может и остановиться. А может и не остановиться. Все от него от самого зависит, сколько он в сердце равнодушия набрать успел. Если телесериалы часто смотрит, то не остановится. Если и телевизора дома не держит, остановится обязательно. Увидит труп в кювете и вызовет полицию.

– Теперь давай думать, какую полицию?

– Ну, наверное, не полицию нравов, да у нас в стране, помнится, таковой и нет отродясь, – ерничал я, тем самым отвлекая и себя, да и Тамару тоже. – Была когда-то налоговая полиция, но кому-то на «хвост» наехала, прикрыли ее.

– Я не про то. Полицию из какой области? Где убийство было?

– Прямо против столба с указателем на дороге. До сантиметров я не измерял. Хорошо бы, ни те ни другие не стали браться. Пусть дольше неразбериха тянется. Пусть стараются одни другим передать.

– Но в итоге к нам все равно обязательно приедут…

– Обязательно, – согласился я и громко зевнул, демонстративно показывая, что спать уже пора.

Может быть, Тамара удивилась моему хладнокровию, как несколько минут назад удивлялся я ее хладнокровию. Но мне действительно хотелось спать. Пока баню растапливал, пока сжигал вещи, время незаметно пролетело, и уже пошла вторая половина ночи. Самое время для крепкого сна. Хотя я и предполагал, что сказалась нервная нагрузка, от которой я уже успел отвыкнуть.

Нервная нагрузка – это вообще-то странная вещь. К ней привыкаешь так же, как к какой-то одежде, и она начинает казаться удобной. Но проходит время, в какой-то период своей жизни ты этой нагрузки не имеешь, и все, уже начинаешь от нее уставать. Это как новая одежда из магазина. Вроде бы и размер твой, и сидит на тебе хорошо, но все равно что-то непривычное ощущаешь…