Текст книги "Элитные спецы"

– А их допустят? – спрашивает Сохно.

– Думаю, что допустят… Только в вашу «террористическую» группу… Это вопрос, который командование в состоянии решить… Что касается допуска на объект, который будет все это время охраняться, как вы понимаете, в повышенном режиме, это ложится на ваши плечи… Сами добирайтесь, как настоящие террористы делают… У меня пока все!

– Тогда мы отправляемся к Басаргину… – решает за командира Сохно. – За картами…

– Привет ему от меня… – на прощание говорит Мочилов, показывая этим свое одобрение. – Адрес знаете?

– Надеемся, что они не постесняются сообщить его нам… А телефонный номер нам известен…

– Запоминайте адрес… Найти несложно…

2

В Старопромысловском районе Грозного вечера никогда не приносят спокойствия и умиротворения. Это инспектор дорожной службы старший лейтенант Завьялов знает хорошо. Успел узнать за почти шесть месяцев командировки. До смены осталась неделя, а потом – домой… Скорее бы… Устал от постоянного напряжения…

И до дневной смены остался час…

Завьялов стучит автоматом в амбразуру блокпоста, сложенного из бетонных блоков, призывая напарника.

– Смени меня… Погреюсь…

И вытаскивает портсигар, чтобы закурить. Портсигар этот жена специально для этой командировки купила ему на базаре. Не какой-то магазинный легонький, который пальцами смять можно, а солидный, весомый, сделанный из нержавейки каким-то домашним или «зоновским» умельцем, с гравировкой, изображающей схватку двух львов. И наказала, чтобы держал портсигар в левом нагрудном кармане, там он будет закрывать сердце… От пули… Но сердце от пули и бронежилет хорошо закрывает, а каждый раз лазить под него, чтобы достать портсигар, – это не слишком удобно…

Старший лейтенант вытаскивает сигарету, но прикурить не успевает и портсигар убрать не успевает. Видит старенький «жигуленок», направляющийся к выезду из города. И опытный глаз сразу схватывает ситуацию – на заднем сиденье четыре человека. Непорядок…

Завьялов давно уже знает, что в Чечне на протяжении многих лет никто не сдавал на водительские права. Права просто покупали, как на базаре, торгуясь с сотрудниками ГИБДД. И правила дорожного движения здесь мало кто знает. Но инструктаж требует спрашивать за правила строго, замечать любой непорядок. Тем более что за любой непорядок чеченцы обычно нормально платят, чтобы он не так бросался в глаза… И потому Завьялов, так и зажав незажженную сигарету между пальцев, оставив автомат на амбразуре блокпоста, поднимает жезл и шагает к дороге. Выходит на свежий воздух и его напарник. У этого автомат на плече, но смотрит стволом в землю. Третий их коллега – омоновец – так и сидит внутри. Письмо домой, кажется, пишет… Он недавно прибыл в Чечню и скучает по семье…

Завьялов с напарником расслаблены. Они ситуацию чувствуют и не беспокоятся. А что беспокоиться, если с противоположной стороны, из-за поворота приближается к блокпосту БМП. В случае чего – всегда подмога, да и кто против БМП на «жигуленке» попрет…

Но оба они не понимают, что с той стороны, откуда приближается «жигуленок», БМП не видно из-за развалин старой, с пробитыми артиллерийскими снарядами стенами, «хрущевки». И потому два автоматных ствола, высунувшиеся из легковой машины, для них полная неожиданность. Очереди бьют сухо и коротко. Одна из пуль попадает даже в поднятый в виде щита портсигар, выбивая его из рук Завьялова… Скрипит не менее громко, чем автоматные очереди, переключаемая коробка передач, «жигуленок» резко набирает скорость, чтобы выехать из города, водитель уже видит БМП и пытается сманеврировать. Но с брони соскакивают два человека, стреляют на ходу по легковушке, а сама БМП только чуть-чуть поворачивает в сторону и таранит «жигуленок». Встречный удар получается мощным и звучным. Со звоном летят стекла, со скрежетом сгибается легкий металл кузова легковушки, и левая гусеница подминает под себя капот…

Водитель и пассажир с переднего сиденья так и остаются в машине, уронив на переднюю панель окровавленные головы. Но пассажиры с заднего сиденья выскакивают сразу. Того, что сидел слева, автоматная очередь останавливает еще тогда, когда ноги его остаются в машине. Но двое других успевают покинуть машину, перекатиться и сразу попасть в мертвую для обстрела зону – корпус машины, а сразу за ним – коробка блокпоста, а дальше – развалины домов, где легко скрыться. Но и из БМП выскакивают офицеры, стреляют на ходу, хотя и понимают, что стрельба их в такой ситуации бесполезна. Просто любой опытный солдат знает, что, когда за спиной звучат даже неприцельные выстрелы, они не позволят тебе выпрямиться в полный рост и бежать так, как велит страх. Тот же страх заставит пригнуться, присесть, высматривать укрытие…

* * *

Командир отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ подполковник Разин показывает лейтенанту Сосненко на окровавленных инспекторов дорожной службы. Раненые шевелятся, Завьялов даже пытается встать и тянет руку в сторону блокпоста, где он оставил свой автомат. Выскочившему из блокпоста омоновцу Разин бросает короткое:

– Вызывай оцепление…

А сам устремляется за своими бойцами, так вовремя оказавшимися на месте нападения на блокпост. И видит при этом, что его заместитель майор Паутов уже осматривает машину и оставшихся в ней боевиков. Погибнуть от столкновения они не могли – не такой силы был удар. А допрашивать лучше всего раненых, пока те не попали в лазарет СИЗО. Паутов сумеет разговорить боевиков, в этом Разин не сомневается. И не оставит на поясе или в кармане гранату, как случилось недавно с внутривойсковым патрулем в такой же ситуации. Тогда раненый боевик, бросив под ноги автомат, позволил без сопротивления вытащить из кобуры пистолет и нож из ножен, а сам зажимал двумя руками рану в боку. Когда внутривойсковики окружили его, оказалось, что он прижимал к ране гранату с сорванным кольцом и, уже будучи окружен людьми, разжал чеку. В итоге трое убитых, включая самого боевика, и четверо раненых. Паутов опытный. Он такого не допустит…

* * *

Вопрос о скорейшем сносе в городе развалин ставится давно и постоянно. Эти развалины, как посчитали специалисты, процентов на сорок снижают уровень безопасности в таком опасном городе, как Грозный. И подполковник Разин лишний раз убеждается, что это так. Преследовать беглецов среди развалин дело сложное и опасное. Никогда не можешь сразу определить позицию, с которой в тебя будут стрелять, а сам преследуемый имеет возможность после короткой прицельной очереди эту позицию сменить и не попасть под перекрестный обстрел.

Группу не надо предупреждать, чтобы она включила «подснежники».[7]7
  Коротковолновая индивидуальная радиостанция ограниченного радиуса действия. Наушник вставляется в ухо, а миниатюрный микрофон крепится около рта.


[Закрыть] Подполковник уже слышит в наушнике шум дыхания бегущих людей, чертыханья и более крепкие выражения, явно не адресованные кому-то, а просто помогающие в следующий раз не спотыкаться.

– Я Волга, – командует Разин. – Снайперы! Ищите позицию повыше…

– Я Спартак. Понял…

– Я Сокол. Понял…

Он сам забирается на какую-то стену и оттуда уже видит, как старший лейтенант Парамонов и лейтенант Сокольников по флангам сворачивают в сторону от прямого преследования и выбирают удобную для себя позицию.

– Быстрее действовать, пока не стемнело…

А темнота наступает неуклонно. И не в человеческих силах остановить ее.

– Я Ростов, – подает в эфире голос капитан Ростовцев. – Надо перекрыть выходы в жилые кварталы. Они туда ринутся…

– Вот и перекрывай… Радуга! Помоги ему…

– Я Радуга. Понял…

Лейтенант Стогов перемещается в сторону, чтобы блокировать еще один проход. Действия группы согласованы, каждый понимает друг друга с полуслова. В дневное время беглецам уйти было бы невозможно. Но сейчас темнота может оказаться им в помощь.

Недалеко, за спиной, слышится рев машин. Подполковник оборачивается. К блокпосту прибыла помощь из комендатуры. Солдаты выпрыгивают из кузова и, сразу получив команду, веером рассыпаются вокруг развалин. Точно такой же маневр производится и вдалеке, на другой дороге. Должно быть, тот омоновец, что остался на блокпосту, оказался парнем толковым, сразу выложил дислокацию.

Из развалин доносится несколько коротких очередей. Разин по звуку определяет, что стреляют из «АК-47».[8]8
  «АК-47» – автомат Калашникова, снятый с вооружения, имеет калибр 7,62 мм и по звуку стрельбы отличается от малокалиберного «АК-74», стоящего на вооружении.


[Закрыть] Значит, один из боевиков или даже оба проявили себя, обозначили. Это их оплошность. Теперь снайперы возьмут их на прицел.

Так и оказывается.

– Я Спартак. Вижу обоих…

– Я Сокол. Тоже вижу…

– Я Волга. Стрелять по ногам и рукам… Остальным… Осторожнее при захвате… Чтобы не взорваться… Следите за гранатами…

Микрофоны «подснежников» снайперов при стрельбе почти прижимаются к «винторезам». И потому сухие невыразительные щелчки не раздражают слух. Разин понимает, что дело сделано. Каждый из снайперов послал по три пули… Этого хватит…

Подполковник поднимается во весь рост и, не дожидаясь доклада снайперов, машет рукой офицеру, командующему оцеплением.

– Я Спартак… Оба лежат… Одного я снял, второго Паша подцепил…

– Я Ростов… Выхожу на захват…

– Я Волга… Осторожнее…

Подполковник спрыгивает со стены, выискав площадку без камней, на которых недолго и ногу сломать, и возвращается к блокпосту.

Навстречу ему шагают майор с лейтенантом. В глазах вопрос…

– Все… Снайперы сняли их… Сейчас принесут…

Разин спокоен и уверен. Он не сомневался, что дело завершится именно так.

– Снимайте оцепление…

Майор Паутов, передав раненых внутривойсковикам, подходит к командиру.

– Допросил?

Паутов кивает, но ничего не говорит при посторонних офицерах. Разин отходит в сторону, к своей БМП, уже съехавшей с капота раздавленного «жигуленка».

– Что-то интересное?

– Группа отправлялась в Россию. Готовится какой-то большой теракт… Своими маршрутами идут другие группы… Сбор в Сочи, но теракт планируется в другом месте. Где, они не знают… Но… Что-то связано с неким ядерным центром… Надо срочно сообщить в ФСБ, пусть прокачивают ребят по полной программе…

– Разговорчивые парни…

– Пока не очухались… Разговорчивые… Будешь разговорчивым, когда тебя начинают кастрировать… – Паутов хлопает себя по рукоятке боевого ножа…

– Операцию хоть не завершил? Хирургическую… А то ведь, по нынешним временам, посадят…

– К сожалению, не успел…

– Ладно, поехали сразу в ФСБ… Сейчас наши соберутся… Я пока предупрежу…

Подполковник вытаскивает трубку спутникового телефона и набирает номер…

3

Старенький, слегка битый, неровно зашпаклеванный и неаккуратно окрашенный «жигуленок», из тех, что повсеместно зовут «копейками», останавливается сразу за поворотом, даже не проехав от угла положенные пять метров. Но двигатель не выключается, из чего можно сделать вывод, что водитель – молодой парень в кожаной, покрытой многочисленными заклепками куртке, вот-вот собирается тронуться с места. Он даже левый сигнал поворота включает сразу же, как только на машине перестает мигать правый.

– Точно… – говорит второй парень с заднего сиденья. На нем такая же куртка, как на первом, точно такая же черная вязаная шапочка, и это уже напоминает униформу. – Это они… Они… А вот кто же это с ними?..

Впереди остановился синий «Ауди А6», большой, красивый, мощный, сияющий лаком под светом уличного фонаря.

– Проезжай дальше, – советует третий обладатель униформы, тоже устроившийся на заднем сиденье, – не то заметят…

Водитель со скрипом отжимает сцепление и с еще большим скрипом включает первую передачу, чтобы тронуться с места. Но машина ехать не спешит. «Ауди» впереди тоже стоит с включенным левым сигналом поворота, словно собирается отъехать от бордюра.

– Шибко крутой кто-то… – говорит водитель. – На такой-то «тачке»…

– Или торговый… На наши, стало быть, с тобой кровные денежки купил…

Синий «Ауди» все же успевает отъехать первым. С водителем, невидимым за тонированными стеклами, после непродолжительного разговора прощаются двое пассажиров – парней типичной кавказской внешности, что переходят тротуар, сворачивают за угол и уходят во двор.

– Давай, Санек, за ними…

Сигнал поворота переключается с левого на правый. То, что не «по зубам» шикарному «Ауди» с его несерьезным клиренсом,[9]9
  Клиренс – расстояние от полотна дороги до нижней точки кузова.


[Закрыть] вполне по силам «копейке». Машина, качнувшись, взбирается на бордюр, не задев его даже выхлопной трубой, и проезжает через тротуар между двумя домами. Во двор, куда ушли двое кавказцев…

Тем не менее оказывается уже поздно. Кавказцев не видно.

– Или первый, или второй подъезд… – делает вывод Санек. – До третьего не успели бы дойти… Стас, вон у тех парней спроси…

– Сам спроси… Ты разговорчивый… – отвечает третий парень.

– У меня стекло не опускается… Спроси…

Машина разворачивается по плавному кругу и останавливается рядом с двумя мальчишками лет по пятнадцать-шестнадцать, что, сильно жестикулируя, разговаривают, стоя на углу дома. Скрипит опускаемое стекло.

– Мужики… – обращение звучит солидно и уважительно, что мальчишкам, конечно же, нравится. – Тут сейчас пара кавказцев прошла… Они здесь живут?

Мальчишки смотрят внимательно. Словно оценивают варианты ответа. Один вытаскивает из ушей миниатюрные наушники плейера. Общаться с другом музыка ему не мешала, но при разговоре с чужими он желает слышать больше.

– Появились тут… Квартиру купили… Двухкомнатную… На втором этаже… – более высокий парень оказывается общительным и словоохотливым, показывает пальцем на балкон угловой квартиры, в окне которой только что зажегся свет.

– У кого купили-то?

– Старик со старухой здесь жили. Прокудины…

– А сами Прокудины куда делись?

– А кто ж их знает.

– Мне бабка рассказывала… – ломким баском говорит второй, что вытащил наушники, и кладет руку на крышу машины, словно облокачивается, и настраивается на длительную беседу. – В деревню уехали… Сейчас в деревне дом можно за копейки купить…

– Ага… Понятно… Спасибо, мужики… Не достают они вас?

– Черные… Дикари… Видишь… – показывает мальчишка пальцем. – Мусор им лень в контейнер таскать… Все под балкон сбрасывают…

– Все черные так… – добавляет первый. – В прошлом году на четвертом этаже семья жила… То же самое было… Дикари…

– Ладно, мужики, надо их к порядку приучать…

«Мужики» уважением довольны. Стекло поднимается, «копейка» трогается и выезжает из двора на дорогу через тротуар. И на дороге уже занимает место там, где перед этим останавливался «Ауди».

– Будем ждать? – спрашивает Санек.

– А тебе есть куда торопиться? – интересуется тот, что разговаривал с мальчишками.

Санек не отвечает.

– Серегу, правда, жена съедает, когда он задерживается… – Стас бросает взгляд на соседа.

– Подавится… – отвечает Серега. – Я не всегда съедобный…

Но они-то хорошо знают, что смелый он только перед ними. С женой он так не разговаривает…

* * *

Проходит больше часа.

– Сколько же их можно ждать…

– Они что вообще – старики сорокалетние, чтобы по вечерам дома сидеть? Козлы…

Начинает идти мокрый и липкий снежок. Понемногу заваливает лобовое стекло. Водитель время от времени заводит двигатель и включает «дворники». Но ненадолго… И скоро снег снова заваливает стекло…

– Холодает… Включи печку… – просьба к Саньку.

– Бензина на донышке осталось… И сколько сидеть – неизвестно…

В машине накурено. Дым дешевых сигарет начинает щипать глаза.

– Они… Идут…

– Нет… Не они… Эти ростом ниже…

Прохожих на улице становится заметно меньше. Время позднее. Тротуары освещаются не столько светом редких фонарей, сколько окнами домов и витринами многочисленных магазинов.

Проходит еще час.

– Минут сорок еще подождем, – говорит Санек, – и поедем… Дольше ждать бесполезно… Спать завалятся, а нам… В машине не поспишь… Сопли замерзнут…

Но пара кавказцев не обманывает ожидания. Они все-таки выходят из двора и сворачивают направо. Идут быстро, подняв воротники курток, чтобы снег не сыпал за шиворот.

– За ними…

– Не торопись… Не сразу… Заметно будет… Дойдут до перекрестка – поедем…

Санек уверен так, словно имеет богатый опыт слежки, хотя опыт у них у всех одинаков. Но соображает Санек правильно, и никто ему не возражает. Фигуры кавказцев видно издалека. Те доходят до перекрестка и выходят к дороге. Останавливаются около бордюра. С поднятой рукой. Ловят машину…

– Может, к себе посадим?

– Одного – в салон, второго – в багажник?

– И того, и другого в багажник…

– Не поместятся…

– Скрутим, свернем, утрамбуем… – Стас мрачно решителен даже в шутках.

Мимо «копейки» проезжает желтая, как такси, «шестерка». Включается правый сигнал поворота. Машина плавно прижимается к бордюру.

– Этот посадит… Поехали потихоньку… – говорит Серега.

Теперь водитель «копейки» не возражает и заводит машину.

* * *

Поздним вечером, с одной стороны, труднее вести слежку – транспорта мало, и заметить преследование легче. С другой стороны, в это время суток и не разберешь в зеркале заднего вида, что за машина тащится позади – та же самая или новая пристроилась. Свет фар – единственное, что можно рассмотреть. А в зеркало смотреть имеет возможность только водитель. Но при этом он, если будет смотреть назад постоянно, куда-нибудь может въехать…

Поэтому водитель «копейки» не стесняется, держится к «шестерке» близко.

«Шестерка» добирается до центра города. Видно, как зажигается в салоне свет. Кавказцы расплачиваются.

– В ночной клуб подались… – решает Стас. – Туда двинем или здесь подождем?

– Здесь… – настаивая интонацией, предлагает Серега.

– Боишься, что увидят и жене ляпнут… – Санек усмехается, не оборачиваясь.

– Ты и ляпнешь между делом… Невзначай… – Серега сердится.

– Ладно вам… Не до того… – Стас всматривается в окно. – Я один схожу… Вы здесь сидите… Если что, выйду, знак дам, подстрахуйте…

Он открывает дверцу, ногу уже ставит на бордюр, но замирает.

– Вот, черт… Деньги есть у кого-нибудь?

– Были бы, машину бы заправил… – говорит Санек.

– У тебя не спрашиваю… – Стас снова садится на прежнее место и смотрит на Серегу. – Ты все домой несешь… Заботливый папаша…

– Ты, что ли, моего сына кормить будешь…

– Ладно… Денег добудем… Денег добудем… Но придется сегодня в машине сидеть до упора… Холодно, блин…

Сидеть им приходится до трех ночи… От ночного клуба уже отъехало много машин. Хороших, не чета «копейке». И только около трех выходят две знакомые фигуры вместе с двумя девицами…

– Мымры худосочные… Получше там не валялось? – усмехается Серега.

– То, что требовалось доказать… – Стас довольно потирает руки. – Остался пустяк… Проверить, куда они двинут…

Кавказцы снова выходят к дороге и ловят машину. К этому времени таксисты и просто водилы, желающие «подлохматить», стягиваются сюда… На сей раз останавливается «Волга». «Копейка» провожает ее до знакомого дома.

– Дверь надо проверить… – решает Стас и выходит, чтобы забежать в подъезд. Возвращается через три минуты.

– Нормально… Дверь деревянная… Можно готовиться…

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

В полуконспиративном офисе российского бюро антитеррористического подсектора Интерпола – иначе это заведение назвать трудно, потому что располагается оно в жилой квартире и официально числится помещением жилого фонда Москвы, идут теоретические занятия. Поэтому Басаргин просит гостей появиться у него не раньше, чем через час.

– Так точно и появимся… – обещает Сохно, звонит Басаргину именно он. – Все равно мы раньше не доберемся без машины Тобако и тем более без него самого в качестве водителя…

– Андрей Вадимович у нас как раз и проводит сегодняшние занятия, – сообщает Басаргин, руководитель антитеррористического бюро, отсекая всякие попытки заказать транспорт, и добраться до офиса быстро и с удобствами.

Про собранный по заказу Интерпола «БМВ» с форсированным двигателем, который разве что летать не умеет, пока его хорошо не попросишь, и про умение Андрея Вадимовича Тобако ездить по переполненной машинами Москве так, словно у него на каждом углу крыши стоит по мигалке, спецназовцы слышали уже много раз. Теперь им предстоит толкаться в метро, что энтузиазма, естественно, не вызывает. Тем не менее они и без энтузиазма направляются к ближайшей станции…

– Что касается отпуска, – на ходу хмуро размышляет Кордебалет, – я думаю, про него следует уже забыть… Накрылся…

– А я вот так думаю, что стоит догулять отпуск вместе… – предлагает Сохно.

– Да… Совершить небольшую экскурсию… – поддерживает полковник Согрин.

– Вот-вот… Рекогносцировка на местности… – Сохно уточняет свою мысль.

– Кто туда экскурсантов пустит… – Кордебалет, как обычно заведено в их группе, не отрицает возможность, он просто ищет через отрицание наиболее вероятный вариант.

– А нам надо действовать быстро… Пока еще противоположная сторона хватится и проработает план мероприятий по пресечению наших попыток…

– Значит, будем действовать… Я могу и просто так сходить… – предлагает Сохно. – Где пешком, а где ползком…

– Так рискуем сразу засветиться… Выход один… – решает полковник. – Надо придумать такой повод, чтобы не просто пустили, а приняли бы с распростертыми объятиями…

– С хлебом-солью… Кстати, в какие-то годы что-то я слышал про Столбов интересное и к случаю, кажется, подходящее, но не слишком хорошо помню, что именно… – Сохно морщит лоб. – Вернее, совсем не помню… Помню только, что подходящее… Но это уж точно…

– Такие города не афишируют свое существование.

– Даже в энциклопедии данных не найдешь… – сетует Кордебалет.

– Мне кажется, это как-то связано с церковью… Я вспомню, когда перестану думать… – убежден Сохно. – Может, выпить по этому поводу? И лбом в стену… Тогда и мысли остановятся…

– За неделю еще не напился?.. – в свое время Согрин долго отучал Сохно от чрезмерного потребления «останавливателя мыслей».

– Если нет в современной энциклопедии, возможно, стоит поискать в дореволюционной… У Брокгауза и Ефрона… Я где-то видел в продаже компьютерный диск… Надо поискать… Столбов – город старинный, с традицией…

– Толик правильно говорит… – полковник тоже морщит лоб, стараясь что-то вспомнить. – Это как-то связано с религией… То ли там монастырь какой-то знаменитый был… То ли еще что-то подобное…

– Может, на такси поедем? – предлагает Кордебалет, показывая на желтую машину, стоящую у тротуара.

– Тогда приедем только через три часа… – говорит Сохно. – Нехорошо заставлять уважаемых коллег ждать… Ищем, где можно купить компьютерный диск… «Брокгауз и Ефрон»…

* * *

Привычка Сохно сначала заходить, а потом стучать с офисом Интерпола не проходит. Дверь здесь основательная, металлическая, замок крепкий и вообще какой-то нестандартный – просто так, даже в совершенстве владея отмычкой, не войдешь при всем желании. Приходится звонить. Но в другом привычка подполковника срабатывает точно. Он по своим швейцарским часам проверяет, дожидается, когда пройдут оставшиеся пять секунд, и только тогда звонит. Точность – вежливость королей и спецназовцев. Согрин с Кордебалетом, посмеиваясь, молча ждут исполнения этого ритуала.

Дверь открывает «маленький капитан», как зовут друзья отставного капитана спецназа ГРУ Виталия Пулатова. Впрочем, чаще его зовут просто Пулатом.

– В кои-то веки… Заявились в полном составе… – приветливо улыбается Виталий, распахивая дверь и пропуская гостей в коридор. – Дверь налево – офис, прямо – квартира нашего командира.

Но офисная дверь открывается сама. На порог выходит Басаргин, с которым спецназовцы за долгое время сотрудничества и даже при проведении нескольких совместных операций пока общались только по телефону, но лично не встречались.

– Знакомьтесь, – представляет их Пулат. – Это и есть те самые наши постоянные друзья…

– Через порог не здороваются, – Басаргин отступает в сторону и только в прихожей пожимает каждому из гостей руку.

– С остальными мы, кажется, знакомы… – говорит Согрин и с улыбкой пожимает руку каждому, кто выходит встретить их. Улыбка идет его неулыбчивому загорелому лицу. – Столько операций совместно проводили, а такой вот сложный рейд – к вам в гости! – совершаем впервые… Да и то по делу… Чтобы время не терять, может, сразу и начнем?

Все проходят в большую комнату офиса.

– Ты, Игорь Алексеевич, стал очень деловым человеком… – баском посмеивается двухметровый гигант Доктор Смерть. – В соседней квартире хозяйка старается, стол накрывает, а ты только дела признаешь… Для нас такие гости – всегда праздник… А праздники у нас, признаюсь, случаются не часто…

– Я же говорил, что вспомню, когда выпью… – Сохно довольно потирает руки. – Я знал, я чувствовал заранее… Все к тому и идет, что мне придется-таки вспомнить…

Согрин вздыхает и жалеет хозяев – знает, что, если в один строй встают Сохно и Доктор Смерть, местным запасам спиртного угрожает реальная опасность…

* * *

К искреннему удивлению Игоря Алексеевича, хорошо помнящего привычки своих друзей, и отставной майор медицинской службы, а нынче интерполовец Доктор Смерть, и даже подполковник Сохно за столом весьма сдержанно употребляют спиртное. Более того, Сохно после первой же рюмки становится непривычно задумчивым и даже в разговор вступает только после того, как к нему обращаются. Полковник относит это к влиянию хозяйки – жены Александра Басаргина Александры, которая заводит разговор об искусстве, что с хорошей выпивкой не слишком совмещается. Чуть погодя она садится в стороне от общего стола и начинает колдовать с угольным карандашом над большим прикрепленным к планшету листом бумаги. Александра – профессиональная художница. Все видят ее взгляд, обращенный на Сохно, видит его и сам Анатолий, понимает, что это именно его изображают, а не кого-то другого, и потому ведет себя до неприличия смирно.

Когда все поднимаются из-за стола, чтобы перейти в офис для предстоящего разговора, подполковник с торжеством смотрит на своего командира.

– Что? – спрашивает Игорь Алексеевич больше кивком, чем словами – так, как они привыкли разговаривать друг с другом в рейдах, где необходимо умение читать взгляды и как можно меньше шуметь.

– Вспомнил…

– И?..

– Расскажу… Это, может быть, почти подземный ход…

– Любишь ты пещеры… – вздыхает Согрин, потому что несколько операций последнего сезона они проводили именно в пещерах, и там подполковник показал себя знатоком, умеющим и под землей воевать не хуже, чем на земле, что удается далеко не всякому.

– Подземный ход – в переносном смысле…

Согрин пожимает плечами, понимая, что Сохно еще не начал объяснять, и терпеливо дожидается, когда придет время.

Приходится перенести стулья из квартиры в офис, чтобы все могли удобно расположиться. Согрин, оказывается, тоже любит говорить, разгуливая, как Басаргин, от окна к двери, и в один момент даже шторку отодвигает, выглядывая в окно, как это всегда делает Александр Игоревич, и этим вызывает улыбчивое переглядывание хозяев офиса. Осталось только остановиться и прислушаться, что происходит за дверью в коридоре, тогда сходство станет еще сильнее. Полковник рассказывает о сути предстоящего мероприятия, о предположительном задействовании сил и о предложении, родившемся одновременно в головах спецназовцев и их руководства, то есть о привлечении к учениям сотрудников Интерпола.

– Предложение заманчивое, поскольку нам тоже, по большому счету, следует проводить свои учения, иначе мы можем потерять какие-то навыки, – соглашается Басаргин. – Хотя, признаюсь, для нас более важным было бы выступление на противоположной стороне. Я предпочел бы ловить вас…

– А это невозможно… – убежденно возражает Сохно. – Не стоит и пробовать…

– Почему?

– Это невозможно, потому что это невозможно… – логика у подполковника пуленепробиваемая. – Нас могут поймать только тогда, когда мы сами этого захотим…

– Это мы учтем… – согласно улыбается Басаргин. – С другой стороны, имея перед собой таких прекрасно подготовленных условных потенциальных противников, есть чему поучиться. Опыт диверсантов в чем-то схож с опытом террористов, и знать это дело изнутри вовсе не вредно… Хотя я не знаю, как отнесется к этому наше руководство в Лионе, а без согласия руководства я не могу санкционировать пополнение «армии террористов» членами собственной команды…

– Значит, следует запросить это согласие… – убежденно басит Доктор Смерть. – И…

Телефонный звонок не дает ему договорить.

– И при этом следует, – все же завершает Доктор свое выступление, – запретить Тобако сотрудничать со своими бывшими сослуживцами из «Альфы»…

Он включает спикерфон и рявкает:

– Слушаю вас внимательно, Владимир Васильевич…

Определитель номера показывает, что звонит генерал Астахов из штаба антитеррористического управления «Альфа» ФСБ.

– Добрый день, Виктор Юрьевич. Я рад поприветствовать вас и ваших коллег. Могу я побеседовать с Басаргиным?

– Я рядом, товарищ генерал, – приблизившись и наклонившись к микрофону, говорит Басаргин. – Слушаю вас…

– Александр Игоревич, не могли бы вы с Тобако заглянуть к нам на полчасика?

– У нас, товарищ генерал, сейчас идет учеба, и я не могу прервать процесс… Что-то срочное?

– Нет, время терпит… Когда освободитесь, позвоните…

– Можно узнать, о чем пойдет речь? В двух словах.

– Намечается одно крупное международное мероприятие, и я хотел бы задействовать в нем вас и ваших людей…

– Мы часа через два освободимся и сможем приехать…

– Хорошо… Через три часа я жду вас…

Доктор Смерть выключает аппарат и демонстративно хохочет.

– Что? – спрашивает Басаргин.

– Я уверен, что международное мероприятие именно то, о котором нас только что предупредил Игорь Алексеевич… Нас ценят, если мы идем нарасхват… Но обратной дороги у нас нет, в том числе и у Тобако…

– То есть… – спрашивает сам Андрей Вадимович Тобако, бывший сотрудник «Альфы».

– То есть мы перед вами открылись полностью… – вместо Доктора отвечает Кордебалет. – Кроме вас, никто не знает, что это именно мы должны стать «террористами»… И тем более, этого никак не должны знать «альфовцы»…

– Да-да… – соглашается и Сохно. – Ваше положение однозначно, если не хотите, чтобы мы считали вас предателями…

– Мы не хотим, – говорит Ангел, отвечая за всех…

– А мне лично быть «террористом» кажется более интересным… – подает голос из угла, где обычно сидит молча, Дым Дымыч Сохатый, еще один бывший спецназовец ГРУ. – Есть где развернуться…

– Но играть на руку вам в ущерб противоположной стороне мы – те, кто не войдет в «команду террористов» – тоже не имеем права… Хотя… Хотя чем-то помочь, наверное, в состоянии… Террористы ведь тоже кому-то платят, с кем-то работают и добывают необходимые им сведения… Наверное, так и вы можете… – довольно хмуро говорит Басаргин, как бывший офицер ФСБ, не желающий вести игру против своей «альма-матер». – Доктор, подготовь запрос на разрешение…

Последняя фраза уже означает, что Александр Игоревич вынужденно согласился с доводами спецназа…

2

– Мне выпала доля командовать силами «синих»… – говорит генерал Астахов в завершение разговора, когда он в общих чертах обрисовал Басаргину с Тобако ситуацию с учениями. – В эти силы войдут два взвода международных сил – американцы и англичане, но основную работу, естественно, придется выполнять «Альфе», как гостеприимному хозяину…