Текст книги "Стреляющие руины"

Обычно пищит только водительская дверь, остальные, если они не закрыты, сообщают об этом световым сигналом на табло. Но все же Маврин не торопился вставить ключ в замок зажигания, выжидал, когда капитан Локматов выйдет в тыл противнику. Сам между тем принялся в темноте осматривать машину. Педаль сцепления отсутствовала – значит, здесь стоит автоматическая коробка передач. Обычно у машин с автоматической коробкой передач выключатель фар находится на рычажке включения сигнала поворота. Маврин ощупал рычажок – все точно так, как он и думал

Подполковник Ведьмин, конечно, слышал переговоры своих офицеров, тем не менее не задал ни одного вопроса, понимая, что вопросы в такой ситуации могут только отвлекать от дела и даже напрямую мешать. Но капитан Локматов откликнулся сам.

– Волына, я готов... Поднимай занавес!

– Будешь «мочить», постарайся в меня не попасть, если окажусь на одной линии.

– Не мальчик! Я сбоку зашел, сижу на высотке. Иначе ты меня ослепишь.

– Стоп! – Наконец, подал голос и Ведьмин. – Я – Гранит. Ситуация понимаю. Сколько их осталось?

– Двое.

– Хотя бы одного допросить попробуйте.

– Постараемся, – пообещал Локматов.

– Если по-русски не разговаривает, сюда его. Здесь местные кадры грузинский знают...

– Работайте.

– Леха, давай...

Старший лейтенант Маврин решительно вставил ключ в замок зажигания, повернул, увидел, что уже загорелись габаритные огни – следовательно, беглецы должны были заметить это – и тут же, торопясь, включил фары сначала на ближний, потом сразу на дальний свет. Фары оказались яркие, биксеноновые. На всякий случай Алексей сразу завел двигатель, отжал педаль тормоза, и, переведя рычаг переключения передач в положение «драйв», держал тормоз, чтобы, как только потребуется, быстро перебросить ногу на педаль газа и рвануть вперед. Может быть, навстречу выстрелам...

Фары высветили две фигуры с оружием в руках метрах в тридцати впереди. Маврин на стал ждать выстрелов и пригнулся загодя. Автоматные очереди коротко резанули воздух. Грузины стреляли на бегу, стараясь вырваться из полосы света. Пули пробили стекло как раз там, где было водительское место, и наверняка достали бы старшего лейтенанта, не спрячься он заранее. Но тут же послышалась новая очередь, теперь уже хорошо различимая в наушник «подснежника», и сразу за ней послышался голос капитана Локматова:

– Так спокойнее. Попадание в голову, сказать ничего не сможет. Последнего надо брать живьем... Гони, я прикрою...

Маврин выпрямился, хорошо зная, что Локматов не позволит убегающему произвести прицельную очередь, и резко газанул. Машина оказалась не слишком быстрой в разгоне, зато устойчивой на ходу и послушной в управлении, И, что немаловажно, не видящей разницы между асфальтом и отсутствием всякой дороги. Даже здоровый камень, через который перескочило переднее колесо, не сбил «Ленд Ровер Дефендер» с направления и почти не снизил скорость разгона. Тем не менее, Алексей Маврин, предполагая, что впереди снова могут попасться такие же или даже более солидные камни, решительно набирал скорость.

Его самого, не пристегнутого ремнем безопасности, едва не выбрасывало из сиденья. Хлопнув, закрылась правая передняя дверца, но две задние дверцы болтались и гремели, готовые отвалиться от такой гонки.

Беглец из света фар не выпадал. Он дважды пытался остановиться и дать очередь за спину по приближающейся машине, но оба раза пули, выпущенные из автомата капитана Локматова, ложились настолько близко, что заставляли его шарахнуться в сторону и снова бежать. Но бежать было уже поздно, потому что машина его догнала, старший лейтенант Маврин нажал на тормоз вовремя, чтобы не раздавить бегущего, но ударил его решеткой радиатора так, что парень отлетел в одну сторону, а оружие в другую. Старший лейтенант через три секунды уже оказался над ним, стонущим от обязательных после такого удара тяжелых переломов, и приставил к голове увесистый глушитель «винтореза».

– Приехали, браток... Распаковывай чемоданы...

Раненый что-то истерично сказал по-грузински, явно показывая, что он русским не владеет. На вид ему было около тридцати, может, и слегка больше, значит, жил еще в те времена, когда в Грузии все в той или иной степени русским владели. Маврин быстро и умело обыскал его, отобрав пистолет, боевой нож, шипованный кастет, кассеты с тремя метательными ножами и две гранаты к «подствольнику». Наличие метательных ножей и кастета косвенно, но однозначно говорило, что удалось захватить не простого солдата, а спецназовца, скорее всего, члена тех самых «командос», которыми грузинское командование много раз хвасталось.

– Не хочет пообщаться? Его проблемы... – подскочивший капитан Локматов церемониться не стал – сразу схватил раненого за шиворот, и поволок к машине.

Тот корчился, извивался, пытался вырваться, голосом и движениями изображал невыносимые страдания, но жалости к нему никто не проявил.

Задняя дверца в машине, хотя и разболталась, все же еще закрывалась. Пленника затолкали на заднее сиденье. Капитан Локматов пристроился рядом, чтобы блокировать всякие попытки к сопротивлению. Старший лейтенант Маврин опять сел за руль. Ему понравилось водить эту послушную и уверенную в себе машину.

– Куда ты? Давай к командиру. – сказал капитан, заметив, что Маврин возвращается к грузинскому блок-посту.

– Пулемет надо захватить. Сгодится... И обыщем остальных. Этот парень, кажется, из «командос». Без документов. Что ему, интересно, здесь было нужно? Придется всерьез допрашивать, если сам рассказывать не хочет. Помнишь, я в прошлом году тому чечену сломанные ребра по одному вынимал... – ломал комедию старший лейтенант. Вроде бы пустая болтовня, а на пленника, если он русский язык хотя бы немного знает, подействует обязательно. – Сам говорить захочет.

– А-а... – согласился капитан. – Визгу, помню, было. Будто одновременно стадо поросят резали. Я тогда еще ему зубы прикладом выбил, чтобы не визжал...

– У этого козла ребра тоже наверняка сломаны. Ему операция понравится. Жалко, что наркоз сделать нечем. Потерпит... А ты приклад приготовь, чтобы не визжал.

Пленник слушал внимательно и даже корчиться перестал.

* * *

У остальных бойцов «командос», у убитых, был тот же набор оружия, что и у пленника, только у того, что вместе с пленником бежал, и был застрелен капитаном, оказалась еще и трубка спутникового телефона. Все это, прибыв на место, выложили перед блок-постом на дополнительный бетонный блок, ограничивающий сбоку вход внутрь. Вокруг собрались осетины, свободные от копания окопов. Пленник стоял, зажавшись, и испуганно озирался.

– Будем мило беседовать, желательно без крови... – подполковник Ведьмин взял его за шиворот, чтобы отойти в сторону, где ему самому было бы на что присесть. – А уж будет кровь или не будет, это тебе выбирать. При этом предупреждаю, что кровь будет только твоя...

В это время зазвонила трубка, положенная на блок среди оружия. Трубку взял старший лейтенант Теймуразов и нажал клавишу разговора.

Разговаривали коротко, отдельными фразами, если судить по звукам, на грузинском языке, которым Алыксандыр владел свободно. Ведьмин только два слова понял – «Хетагурово» и «Цхинвали». Не «Цхинвали», как говорят осетины, а именно «Цхинвали», как говорят грузины. По окончании разговора Теймуразов протянул трубку подполковнику.

– Что там? – спросил Василь Василич.

– Спросили Автандила. Я отозвался. Разговаривал со мной подполковник Леви, но не сам, а через переводчика. Спрашивал о готовности. Я сказал, все в порядке. Обрисовал ситуацию. Повторили приказ – пять русских трупов доставить на место вовремя. Переспрашивать я не стал, потому что Автандилу положено все это знать. Спросили про наш блок-пост. Я ответил почти честно. Вроде бы, сомнений не было, что говорил Автандил... Штурм блок-поста должен был начаться, как только стихнет канонада. Подойдут войска, которые должны нас уничтожить. Автандилу приказано не соваться в перестрелку и только забрать пять трупов. В конце от меня потребовали, чтобы я стер номер из памяти трубки. Я пообещал сделать. Только не знаю, как...

– Я сам сотру, когда надобность отпадет. Пять русских трупов, говоришь? – с удивлением переспросил Ведьмин. – И где они их найдут, интересно узнать...

Теймуразов почесал густую бороду.

– Если спрашивали про наш блок-пост, я так думаю, что это про моих парней. У меня пятеро русских. Значит, остальных, всех нас, просто уничтожить и бросить здесь, а пять трупов доставить на место. И, главное, вовремя... Только когда и куда?..

– Что скажешь, Автандил? – спросил подполковник пленника.

– Я не Автандил, – ответил тот на не слишком хорошем русском. – Автандил был нашим командиром... Его убили...

– И правильно сделали. И тебя убьют, если будешь себя плохо вести. А ты еще молод и жить, может быть, тоже иногда хочешь... А кто такой подполковник Леви?

Пленник старательно закивал.

– Ицхак Леви, подполковник израильского спецназа, наш инструктор... Он с американским полковником командует нами.

– Это уже интересно... – Ведьмин оглянулся, сначала посмотрел на мониторе номер последнего входящего звонка, запомнил сразу, потом набрал номер подполковника Мочилова.

– Товарищ полковник, сразу начну со срочного дела. Номер запишите – надо поставить на спутниковый контроль. Можно и мой номер поставить – для ориентации. А потом я перезвоню и расскажу о событиях. Интересные события... Я пока проведу допрос пленника. Будут еще данные. Похоже тоже интересные...

– Звони...

Только подполковник опустил трубку, как подошел старший лейтенант Маврин.

– В машине...

– Что там?

– Российская форма. Пять комплектов. Нарукавные эмблемы спецназа ГРУ.

– Переодеваться не будем, – пошутил подполковник...

Гортанный голос спросил что-то из кустов. Бессарион резко ответил. Должно быть, сработала обыкновенная система «пароль – отзыв». Значит, на посту не спят. Впрочем, сомнений у отставного подполковника Леви и без того не было. Он сам готовил этих парней и был в них уверен. Эти спать во время ответственного задания не станут. Они – настоящие «командос». Конечно, не израильские, у которых и на подготовку уходит времени в десяток раз больше, и сама база несравненно лучше. Но для уровня местной войны грузинских «командос» надо рассматривать как элитные войска. В этом можно не сомневаться.

Подошли Бессарион с подполковником. Их встретили пять хмурых, малоразговорчивых бойцов, уже мысленно настроившихся на задание, и не желающих, чтобы их отвлекали. Так и должно быть. Но проверка – это не отвлечение. Малый опыт всегда требует пригляда сверху. Ицхак Леви приехал как раз для того, чтобы этот пригляд осуществить. Бачука, командир группы, это прекрасно понимал, из всей своей группы он один английским владел свободно, даже лучше, чем Бесо, и хотел было сам показать, но обошлось без него. Бессарион знал здесь все и показывал сам. Где отдыхают, где стоят часовые – по два человека постоянно, – как они маскируются. В этом снова сказалось пристрастие Бессариона к авторитарности. Ему было бы обидно, если бы отставной подполковник похвалил за подготовку Бачуку, а не его, которому Бачука подчиняется. Такая ревность в молодом подразделении естественна. Сам Бессарион еще не ощущает всей полноты своей власти, но ощущать ее желает. И стремится добиться такого положения. Пусть стремится. Чем больше будет стремиться, тем лучше и точнее будет выполнять команды.

– Машина где? – огляделся Леви.

Бессарион махнул рукой в сторону и направился туда. Машину устроили в других кустах, под холмом. Выкопали яму, заехали, сверху уложили жерди, набросали еловых лап, которые долго не теряют цвета и не кажутся вялыми, а сверху все это прикрыли биметаллизированной маскировочной сеткой, рассеивающей инфракрасный «взгляд» со спутника. Сетка тоже израильская. Такой пока даже у американцев нет, но, как слышал Леви, заключен уже большой контракт на поставку этой маскировочной сетки для нужд американской армии, и, в скором времени, возможно следует ждать контракта для всех войск НАТО. Американцы хотели, как говорят, патент купить, но им не стали показывать технологию изготовления. Впрочем, имея такие серьезные лаборатории, американцы быстро сумеют разобраться, и, если понадобится, начнут сами такую же сетку делать. В Грузии сетка пройдет самые серьезные испытания. В палестинских землях и в Ливане ее испытывали, но там, кроме американцев, некому было со спутников приглядывать за замаскированной техникой. Здесь, возможно, хотя ЦРУ и сильно в этом сомневается, русские спутники съемку все-таки ведут. Интересно, оценят ли русские израильское ноу-хау? По большому счету, никто не может запретить Израилю продавать эту сетку и русским тоже.

* * *

Ицхак Леви остался доволен осмотром.

– Чай у вас есть? – спросил словно бы между делом.

– В термосах... Угостить? – предложил Бачука.

– Если не жалко.

Бачуке было не жалко. Только Бессарион, кажется, слегка расстроился, что сам не догадался угостить отставного подполковника у себя на позиции. Но чай был такого качества, что Ицхак смог с трудом выпить половину крышки термоса, и от дополнительного угощения отказался. Это, кажется, слегка успокоило Бессариона. А тут еще всем пришлось встать, потому что земля под ногами стала слегка подрагивать от залпов установленных в нескольких километрах к северу «Градов». И небо приобрело иную окраску. А скоро канонада расползлась в ширину, и уже все небо окрасилось красновато-желтоватыми тонами.

– Началось? – спросил Бессарион.

– Началось.

– Здорово начали!

– Ладно, – сказал Леви, усаживаясь снова и поворачиваясь к Бачуке. – А как работать будете? Все продумано?

Бачука отвечал почти по военному – чеканными продуманными фразами:

– Сразу по поступлении сигнала выступаем в указанном направлении. Все остальное – в соответствии с инструкцией. Показываться на глаза, стрелять в воздух, но не стрелять на поражение. Гнать в обозначенном на карте направлении.

– Все правильно. Бесо, – обратился Леви напрямую к командиру, – теперь хочу проверить мобильность твоих групп...

Бессарион молча ждал продолжения.

– Мне сейчас надо попасть к украинским ракетчикам. Пусть выгоняют машину... Съездим туда, и обратно.

– Все лучше, чем пешком ходить, – согласился Бессарион и кивнул Бачуке, таким образом отдавая команду.

Бачука спросил что-то по-грузински у одного из своих часовых, тот передал брелок с ключами от машины, и командир группы направился к месту стоянки техники. Двое бойцов тут же двинулись за ним, чтобы поднять маскировочную сетку. Все слажено, все без задержки. Бессариону с отставным подполковником осталось только за ними пойти и в машину сесть.

– Хорошо ты, Бесо, своих парней подготовил, – похвалил Леви командира отряда, чтобы тот на Бачуку не злился, а это уже, кажется, начало проявляться. Ревность вещь страшная, и лучше ее не пробуждать в горячих восточных мужчинах...

За руль сел сам Бачука. Леви с Бессарионом устроились на заднем сиденьи.

Ехали без дороги, но Бачука, кажется, ориентировался правильно. На машине пробираться по этой холмистой пересеченной местности – это совсем не то, что идти пешком, как шли совсем недавно Леви с Бессарионом. Тем не менее, Бачука направления не терял, и отставному подполковнику израильского спецназа, время от времени выглядывающему в окно, казалось, что движутся они в правильном направлении. Скоро с холмов выехали на проселочную каменистую дорогу. Хруст камней под колесами все же был едва слышим за артиллеристской канонадой. И в машине уже не ощущалось подрагивания земли от каждого нового мощного залпа...

* * *

С дороги пришлось свернуть уже вскоре. Этот участок дороги и село, мимо которого они проехали на высокой скорости, позволили Ицхаку Леви сориентироваться и убедиться, что Бачука едет правильно. Он вообще, кажется, ориентировался в здешних местах не хуже самого подполковника. И Леви пытался вспомнить, откуда Бачука родом, не из здешних ли мест. При подготовке личного состава, участвующего в операции, Ицхак Леви вместе с полковником Редди Чарльзом просматривали документы всех без исключения кандидатов, и даже отсеяли несколько человек, которые имели отношение к жителям района. В такой операции нельзя было использовать тех, кто может иметь здесь даже слабые связи. Но тогда, видимо, документы Бачуки прошли через руки полковника Чарльза, потому что Леви не смог вспомнить ничего про этого парня. И потому спросил вроде бы мимоходом:

– Ты, Бачука, хорошо ориентируешься здесь. Бывал в этих местах?

– Нет, господин подполковник, я с моря... Недалеко от Поти вырос. Потом в России долго жил. Четыре года. Оттуда выслали... Чем-то я русским властям не угодил. Тогда они с нашим президентом поругались, и многих выслали, и меня тоже... А в Грузии что делать? Пошел в армию. Понравилось...

Ицхак Леви еще раз убедился, что он документов Бачуки в руках не держал. Иначе запомнил бы обязательно. Только той «короткой» памятью, что используется в период конкретной операции. Люди не все знают, что у них есть память «длинная» и «короткая». В «короткую» уходят все те знания, которые никогда больше не понадобятся. Они, скорее всего, где-то там в глубинах и хранятся, говоря компьютерным языком, в заархивированном виде, и много места не занимают. Как, например, все, чему в школе учили и что никогда в жизни не будет востребованным. «Длинная» же память – это память профессионала в любой сфере деятельности. А профессионал-разведчик обязан все события и знания классифицировать на нужные и ненужные, сортировать их и разделять. А потом уже подсознание будет убирать ненужное глубоко-глубоко, многократно сжатое и усеченное, и, может быть, никогда в жизни не достанет. Этому – умению заставлять свое подсознание работать по заданию – профессионального разведчика учат...

– А в России чем занимался?

– Охранником в винном магазине работал. Земляки винный магазин держали – «Вино Кахетии». Там и устроили. Вино поставлять запретили, а нас выгнали...

– Обижен на них?

– А что обижаться? Не выслали бы, я бы в «командос» не попал. А мне здесь нравится. Можно даже спасибо русским сказать...

* * *

Пост охраны объектов ПВО выставлялся из простых солдат грузинской армии. Это не «командос», они не имеют отношения к Ицхаку Леви. «Командос» в преддверии наступательной операции шли нарасхват, их требовали и туда и сюда, и удовлетворить все запросы было просто невозможно физически. Их даже для всех предстоящих операций разведуправления генерального штаба грузинской армии не хватало. И потому на наименее серьезные дела привлекали простых солдат. А с простых солдат спрос совсем не тот, что с бойцов «командос». И потому отставного подполковника не слишком возмутил факт, что часовые встретили их уже около самого комплекса, позволив приблизиться на расстояние, достаточное для попытки уничтожения. Один выстрел из гранатомета способен был бы уничтожить весь комплекс. Правда, среди осетин, кажется, нет шахидов. С самоубийцами-шахидами отставной подполковник израильского спецназа хорошо был знаком по событиям в Палестине и в самом Израиле. Но осетины – христиане, а у христиан шахиды не в почете. Этот выстрел из гранатомета уничтожит не только зенитно-ракетный комплекс, но и того, кто будет выстрел производить. Ракеты «Бука» – это даже не то же самое, что снаряды «Града». Кто-то рассказывал Ицхаку, как однажды взорвалась установка залпового огня «Град» с полным боекомплектом. В живых не осталось никого из тех, что находились неподалеку. «Бук» грохнет еще мощнее, и на такую акцию может пойти только конченый самоубийца. Тем не менее, Леви сделал замечание слишком толстому для военной карьеры начальнику караула.

Тот английского не знал, и Бачука взял на себя роль переводчика.

– А ты кто такой, чтобы здесь командовать? – спросил основательно пьяный лейтенант, с вызовом глядя не на Бачуку, а на подполковника. Видимо, звуки артиллерийского обстрела возбудили в лейтенанте боевой дух воинственных предков.

Теперь уже пришлось вступить в дело самому Бессариону, поймавшему вопросительный и чуть насмешливый взгляд отставного подполковника. Бессарион шагнул сбоку, приподнял лейтенанта за шиворот, разворачивая живот, и левой рукой всадил в этот самый живот такой удар своим тяжеленным кулаком, что сразу переломил пьяную фигуру пополам, заодно, наверное, задел и ребра. По крайней мере, Ицхаку Леви показалось, что задел, потому что отбитый кулак почесал со злостью. После удара в мягкие ткани живота кулаку больно не бывает. И бросил начальника караула на колени. Свой вклад внес и Бачука – тут же, почти не глядя с разворота дал лейтенанту такого основательного пинка под тяжелую «недвижимость», что тот на секунду выпрямившись, и рухнул в землю лицом.

Часовой стоял, не зная, что ему делать, когда бьют командира. Из охранного окопа, заменяющего караульное помещение, выскочили еще четверо солдат. Все при оружии, которое, к своему счастью, они не подняли, потому что и Бачука, и Бессарион уже готовы были стрелять на опережение и наверняка опередили бы солдат, которых наспех обучал американский сержант, а не израильский подполковник. Но солдаты, видимо, своего лейтенанта тоже не слишком любили. Несмотря на ночное время было все-таки достаточно светло, чтобы Ицхак Леви увидел в их глазах некоторое удовлетворение.

Обстановку разрядил украинский майор, неуклюже выбравшийся из другого окопа. Майор приветливо улыбался Леви, и, кажется, готов был даже обняться. Чача оказала действие и на него. Отставной подполковник слегка отстранился и повернулся к Бессариону.

– Капитан, ты трех своих парней сможешь выделить? Кто покрепче и кто на руку скор. Это важно.

– Сделаю.

– Пошли их срочно, как только вернемся.

Майор английского тоже не знал и ждал продолжения разговора.

– Бачука, переведи господину ракетчику... Я посылаю сюда, в дополнение к приставленному караулу, трех бойцов из «командос» с приказом расстреливать тех, кто будет продавать вам чачу, и бить до полусмерти тех, кто ее употребляет на боевом посту. Кроме того, пусть майор поймет, что он уже лишился половины своего вознаграждения за участие в операции, а вторая тоже под угрозой... Пусть задумается вместе со своим экипажем. Всего хорошего всем остальным любителям закусывать соленым салом, привет и пожелание протрезветь до прибытия парней из «командос»... Еще, Бачука, добавь, что в случае срыва операции виновники будут расстреляны согласно законам военного времени. Без суда. Я отдам такой приказ мальчикам из «командос», и они с удовольствием его выполнят.

Ицхак круто развернулся, и зашагал к машине, не дожидаясь, когда Бачука закончит перевод. Тому, впрочем, много времени не понадобилось, чтобы объяснить майору на русском языке, которым оба свободно владели, что приказал подполковник. Улыбка с лица майора сошла быстро. Но возразить он не посмел.

* * *

Всю обратную дорогу отставной подполковник угрюмо молчал. Приподнятое настроение после встречи с Бессарионом, показавшим хорошую готовность своей группы, а потом и после образцового порядка на посту у Бачуки, сменилось сомнением. Украинские военные вполне в состоянии подвести и сорвать всю операцию, на которую затрачено столько сил. А ведь многое упирается именно в их умение. И сменить их некому, потому что на обучение персонала каждого комплекса ПВО требуется не меньше года, именно потому грузинские власти и попросили президента Украины о помощи специалистами. Воспитать своих они явно не успевали. Американцы участвовать в прямых военных действиях желания не выражали, да и израильтяне тоже. Такое участие может вылиться в крупный международный скандал а кому нужны скандалы? Но сейчас уже поздно что-то предпринимать, остается только надеяться, что до начала бомбардировок есть все-таки не меньше суток. Возможно, даже двое или трое суток, потому что русские собираются долго. За это время ракетчики должны и протрезветь окончательно, и избавиться от дрожи в руках. Иначе их ракеты полетят неизвестно куда. И об этом следует позаботиться.

– Бесо, ты понимаешь, какая трудная и ответственная работа твоим парням предстоит?

– Понимаю, мистер Леви, – отозвался Бессарион. – Может, пятерых послать?

– Сам с кем останешься? У тебя у самого задача не из простых, троих пошли. Пусть жалости не знают. Кто принесет чачу – расстреливать без разговоров. Если кто-то из ракетчиков просто с запахом, сразу бить, и бить нещадно, но аккуратно, чтобы не повредить глаза и руки. Их необходимо сразу и резко запугать.

– Я подберу подходящих, – Бессарион даже позволил себе, кажется, улыбнуться. – Есть у меня два парня, которыми можно детей пугать. Напугаем и этих. Салом подавятся...

– Значит, у тебя пятнадцать человек останется.

– Пятнадцать.

– Справишься?

– Еще же пятеро должны прибыть.

– Да... Автандил со своей командой. Я сейчас, кстати, позвоню... Только Автандил не разговаривает по-английски. Ты будешь говорить... Представься, скажи, что от меня и по моей просьбе. Спроси, как там у них дела. Мне туда показываться пока не следует. Место слишком заметное...

Ицхак Леви достал из кармана трубку и набрал номер Автандила. Тот ответил не сразу. Понятно, что трубка тоже не всегда в руке держится. Ее еще достать следует. Как только на мониторе погасла надпись «вызов», отставной подполковник передал трубку Бессариону. Тот сначала назвал Ицхака Леви, как и приказал отставной подполковник, потом начал задавать вопросы по-грузински.

– У них все в порядке, сидят на посту, ждут команду.

– Что там на осетинском посту? – поинтересовался Леви.

После короткого разговора Бессарион сообщил:

– Паника. Хетагурово совсем разрушено, уже догорает. Но обстрел все еще продолжается. Местные жители бежали в сторону Цхинвали, но Цхинвали тоже бомбят. Наверное, двинут дальше по Зарской дороге в сторону Рокского тоннеля.

– Скажи, чтобы не опаздывал. Как только стихнет канонада, подойдут войска, осетинский пост будет уничтожен. После этого можно работать. В перестрелку попусту не соваться. Я жду вовремя пять русских трупов.

– Автандил говорит, чтобы вы не беспокоились.

– Пусть сотрет мой номер из памяти трубки. Это обязательно.

Леви забрал трубку, и сам нажал на клавишу отбоя.

За Автандила он не волновался, парень умный и сообразительный, знает свою задачу и будет выполнять только ее, чтобы оградить себя от случайностей войны. К рассвету на Хетагурово двинут танки вместе с пехотой, они блок-пост и уничтожат. Надо только пройти за ними и собрать трупы. И не соваться самим без приказа.

* * *

Ицхаку Леви показалось, что назад Бачука едет медленнее. По крайней мере, более аккуратно. Тем не менее, любой путь имеет конец, подошел к концу и этот.

– Куда сейчас? – спросил Бачука.

– К Бесо... Там заберешь троих и доставишь к ракетчикам. Только после этого отправляйся к себе. Без тебя там пока обойдутся?

– Они задачу выполнят, даже если меня убьют, – уверенно заявил Бачука.

Это правильно. Операция не может быть сорвана, если какая-то шальная пуля попадет в командира группы. Каждая группа должна знать свою конкретную задачу и выполнять ее даже в отсутствие командира. При этом другие группы, второстепенные, не должны знать действия основных конкретных групп. Так, Бачука не должен знать, чем занимается Бессарион, а Бессарион не должен знать, какая задача ставится перед Автандилом. Впрочем, отставной подполковник уже сообщил Бесо, что должен сделать Автандил, но это вынужденная мера, потому что потом они будут действовать вместе. Хорошо было бы Автандила поставить на командование действиями в селе, но здесь уже может взбрыкнуть Бессарион, и лучше не возбуждать между ними вражду. Автандил и Бессарион из разных подразделений и друг с другом не знакомы, но, при характере Бессариона, вражда может перейти в открытое противостояние, что повредит делу или даже может совсем сорвать его.

Отправив вместе с Бачукой троих мрачных молодцов из команды Бессариона, Леви, уже подойдя к своей машине, позвонил полковнику Чарльзу.

– Редди, я все проверил. Есть сомнения в ракетчиках, но я отправил на место троих горилл. Они наведут среди любителей сала порядок.

– Пьют, подлецы?

– Гориллы их быстро протрезвят!

– Возвращаешься?

– Сажусь в машину...

– Я жду тебя... Твоей персоной, кстати, сильно интересовались в разведуправлении. Несколько раз звонили, спрашивали, когда прибудешь...

– Им что надо?

– Спроси что-нибудь полегче...

– Еду...