Текст книги "Человек без лица"

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Пуля ударила в область сердца, но бронежилет такой удар выдержал без проблем. А сам подполковник Сохно даже в прыжке, когда перескакивал с одного черного камня на другой, не был остановлен этой пулей. Но любой прыжок приходит к приземлению, как и прыжок Сохно. И после выстрела подполковник резко изменил направление движения, в одну сторону, в другую, ожидая следующего выстрела, одновременно и укрытие себе подыскивая подходящее, и размышляя над выстрелом. А поразмышлять есть над чем. Но размышления он закончил только тогда, когда укрытие нашел – три камня поменьше взгромоздились на большой валун. И эти размышления ввели спецназовца в замешательство. Дело в том, что Сохно, даже в поисках укрытия, не терял контроль над окружающим, и хорошо видел, как метрах в сорока от него из-за груды небольших камней поднялось маленькое сизое облачко. И сам звук выстрела, воспроизведенный в памяти, тоже заставил его недоуменно пожать плечами.

Более чем тридцатилетний опыт военных действий в разных странах мира давно научил Сохно определять по звуку выстрела оружие. Иногда он по звуку мог даже сказать точно, из какого пистолета стреляли. Автомат или автоматическую винтовку вычислял стопроцентно. Но сейчас определить «ствол» не смог. И уж вообще не знал боевого оружия, кроме артиллерийских орудий и ракет, которые способны выпускать над местом стрелка облачко дыма. Но подполковнику почему-то показалось, что в него попала совсем не ракета. Он даже в своем бронежилете усомнился, считая, что попадание ракеты бронежилет не выдержит.

Выждав несколько секунд, Сохно, змеей извиваясь и сам не понимая, как он может пробраться между так близко расположенных камней, все же пробрался и переместился в сторону, и только там достал из футляра бинокль. Место, откуда прозвучал выстрел, он хорошо запомнил. И сейчас, сам чуть не в землю вдавившись, выглядывая не над камнем, а с уровня земли, почти из-под камня, долго всматривался в гряду, пока не заметил слабое движение.

Ага… Еще пару секунд… Еще чуть-чуть правее… Что это? Что?

Это же ствол!

Но такой длиннющий имеют только крупнокалиберные специальные снайперские винтовки типа нашей В-94.[10]10
  В-94 – крупнокалиберная снайперская винтовка. Калибр 12,7 мм, магазин на 5 патронов. Имеет мощнейшую оптику, позволяющую опытному стрелку с расстояния в два километра попасть в спичечный коробок. С расстояния в 500 метров пуля пробивает шестнадцатимиллиметровую броню. Может стрелять патронами от крупнокалиберных пулеметов НСВ и ДШК.


[Закрыть] Но все крупнокалиберные винтовки, и наши, и иностранные, имеют на конце набалдашник, гасящий пламя и звук. У этого ствола такого набалдашника не было. Более того, бинокль позволил рассмотреть на самом конце ствола маленькую мушку странной формы. Такие мушки бывают только на старых пневматических винтовках.

Так что же это за штука?

– Рапсодия! Я – Бандит… Слышишь, наконец?

Полковник не услышал.

– Ну вот… А я спросить хотел…

Расстояние до неведомого загадочного стрелка сорок метров. Может быть, даже тридцать четыре – тридцать пять, поскольку Сохно, перемещаясь к ближайшему укрытию, двигался, естественно, вперед, не собираясь отступать и сокращая дистанцию до предела.

Ствол шевелится, выискивая цель. Но ищет он только там, куда подполковник пару минут назад спрятался. Это наивно! Это даже глупо! Неужели уважающий себя спецназовец будет сидеть вот так, дожидаясь, когда к нему подойдут и убьют? Уважающий себя спецназовец сам имеет обыкновение убивать того, кто намеревается его убить.

Автомат Сохно с собой традиционно не носит, заменив его двумя АПС.[11]11
  АПС – автоматический пистолет Стечкина. Двадцатизарядный магазин, возможность вести автоматический огонь. Для прицельной стрельбы жесткая кобура может использоваться в качестве приклада. Состоит на вооружении спецназа ГРУ и других спецподразделений. Считается очень надежным оружием. В настоящее время снят с производства, но все еще находится на вооружении.


[Закрыть] Один по-ковбойски на бедре, чтобы можно было коротким движением взять рукоятку в руку, второй за левым плечом в портупее. Спереди портупея кожаная, сзади – резиновая. Стоило только потянуть книзу кожаный ремень, как кобура переваливалась через плечо, и пистолет падал рукояткой в подставленную руку. Конечно, нестандартная и неуставная экипировка. Но очень удобная. А в условиях боевых действий на стандартизацию внимания обращают мало. Тем более когда дело касается спецназа ГРУ.

Как обычно, подполковник начал с нижнего пистолета. Пистолет Стечкина дает много различных возможностей для ведения боя. Можно отстреливаться одиночными выстрелами. При длине ствола «стечкина» эти выстрелы бывают, как правило, достаточно точными, в сравнении с тем же «макаровым». Можно присоединить к пистолету кобуру и стрелять прицельно хоть одиночными выстрелами, хоть короткими очередями. Но с прицепленной кобурой оружие становится громоздким. Иногда это мешает. Особенно если имеешь привычку захватывать противника живьем, чтобы допросить. Однако не каждый решается стрелять с руки, без приклада, в автоматическом режиме. Сохно порой позволял себе и это, зная, что кисть его иногда, если назрела насущная необходимость, может стать «железной», и направление стрельбы выдержит.

Подполковник осмотрелся, пытаясь использовать малейшую возможность для эффективности своих будущих действий. Есть, оказывается, такая возможность – так же незаметно сместиться еще на пару метров в сторону, за большой, неровный камень. Мысль он тут же воплотил в жизнь. Хорошо бы вообще вбок зайти. Но переползать еще дальше – рискованно. Там на протяжение десятка метров камни плоские, не скроют его полностью, и противник, заметив передвижение, определит новое месторасположение Сохно. Лучше уж атаковать прямо с этого места. Да и наблюдать отсюда можно, выжидая удобный момент.

Переводя дыхание, Сохно ощупал грудь – то место на бронежилете, куда ударила пуля. Вот она! Расплющилась, и застряла в обшивке. Легкое напряжение пальцев, и можно вытащить. Он вытащил и рассмотрел – сплющенный кусок свинца. Без рубашки из тугоплавких добавок. Просто свинец… То есть не боевой патрон. Что это? Не из дробовика же, в самом-то деле, в него стреляли? Не бывает дробовиков с таким длинным стволом… А по весу… Эта пуля в два раза тяжелее любой пули армейского образца. Из чего же все-таки стреляли?..

Недоумевая, Сохно опять выглянул сбоку, с уровня земли, почти из-под камня. Солнце ему в спину светит, и не блеснет на окулярах бинокля, следовательно, смотреть можно, не слишком опасаясь возможности выдать себя.

Что сейчас должен думать противник?

Он, должно быть, видел, что попал в Сохно. С такого расстояния трудно не заметить… И знает, что не убил, потому что убитые, получив пулю, обычно не скачут с камня на камень, как это делал подполковник. Может предположить, что ранил. И чего ждет? Ждет, когда Сохно высунется? И долго так ждать будет? Хватит терпения? Нет… Естественнее выглядит другое… Противник ждет просто на всякий случай… Он думает, что выстрел был удачным и он подполковника ранил. И теперь тот лежит там, за камнями, не в состоянии пошевелиться. Значит, стоит чуть-чуть подождать момента, когда неизвестный стрелок высунется… Да… Длинный ствол за камнем зашевелился… Человек встает неуверенно, настороженно… И одновременно с этим вставанием поднимается ствол «стечкина» в руках спецназовца. Вслепую поднимается, без прицеливания, потому что сам спецназовец окуляры бинокля от глаз не отрывает. Но Сохно не на лицо бинокль навел, а на оружие – естественное любопытство опытного бойца… И внутренне ахнул! И только потом перевел взгляд на лицо. Перед ним был седобородый старик, вооруженный каким-то старинным, может быть, даже кремниевым ружьем. Одет в обыкновенную кожаную куртку, какие носят сейчас все, но на голове все же настоящая лохматая шапка – принадлежность кавказского костюма. Достойный противник, нечего сказать… Тем не менее возраст не помешал ему добраться сюда и устроить на спецназовца засаду. И даже выстрелить точно. Если бы не бронежилет, неизвестно, кому пришлось бы хоронить подполковника Сохно…

Старик довольно ловко стал перебираться от камня к камню, мудро выбирая при этом не прямой путь, а такой, который давал ему возможность в случае опасности сразу отпрыгнуть за любой из больших валунов. Но в месте, где подполковник «упал», сам спрятавшись, старик никого не обнаружил, и разочарованно выпрямился. И эта поза разочарования и расслабления, не готовности к неприятностям, оказалась сигнальной для Сохно. Быстро и бесшумно он проскочил за спину старику.

– Вы кого-то потеряли? – спросил с уважением и смирением в голосе.

Старик медленно повернулся не телом, а только головой, и спокойно рассмотрел подполковника. Осмотр, казалось, слегка удивил старика.

– Ты кто? – спросил он, даже не глядя на «стечкин», уставившийся ему в живот. Но ружье не поднял.

– Разрешите представиться… Подполковник Сохно, спецназ ГРУ.

– Так это я в тебя, сынок, стрелял?.. – в голосе, казалось, появились нотки растерянности. – Как же ты выжил?.. Я же видел, что попал…

– Попали, – согласился Сохно. – Теперь моя очередь попасть. Учтите, промахиваться я почти не умею. Не обучен. И потому ружье поднимать не советую. И вообще, на случай собственной же безопасности, отложите его в сторону.

Старик просьбу выполнил. Ружье легло на камень.

– Может быть, и вы представитесь?

– Представлюсь, – сказал старик. – Полковник в отставке Казбек Рамазанов.

2

Зелимхан обернулся на стук в дверь.

– К вам, эмир…

Начальник разведки Кадыр пришел вместе с охранником, и взмахом руки остановил того, не дав доложить полностью. Зачем докладывать, когда и так ясно, кто пришел. Зелимхан знаком же подтвердил, чтобы охранник молчал.

Даже начальнику разведки, когда-то однокласснику Зелимхана, не разрешалось заходить в землянку к эмиру одному, без пристрастного пригляда. При этом второй охранник, опустив предохранитель автомата в режим автоматического огня, оставался на всякий случай всегда за дверью и готов был на любой подозрительный звук или крик изнутри или из лагеря среагировать и подстраховать напарника. Такие меры безопасности Кашаев считал необходимыми. Вообще уже пару лет, как Зелимхан остается наедине только с братом или с женщинами. С тех пор, как федералы начали на него большую охоту, а он, в отместку за это, любой террористический акт и даже техногенную катастрофу, произошедшую в любой точке России, вплоть до Дальнего востока и Камчатки, брал на свой счет, заявляя, что это его рук дело, и радуясь, что доставляет врагам столько хлопот одним только своим заявлением, которое, конечно же, будут многократно проверять и перепроверять, и тратить на это немалые средства, вместо того чтобы тратить их на поимку его, Зелимхана.

Но и тогда, когда в землянке брат или женщина, два охранника обязательно караулят за дверью и прислушиваются к каждому звуку. Если брату Алимхану старший Кашаев доверяет полностью, то ни одной женщине, кроме жены, живущей с детьми постоянно в Эмиратах, он довериться не может. Тем более таким, которых приводят к нему. Пленницами Зелимхан брезгует. Мало ли каких шалав могут привезти для развлечения моджахедов… Он довольствуется другими. Этих тоже не по собственной воле приводят. А потом, когда эмир распорядится, их отправляют в «черный батальон», там обрабатывают пару месяцев, учат уму-разуму, и дальше дорога только одна – пояс шахидки, и взрыв в каком-то российском городе или по дороге в российский город. Лучше, если это будет в поезде или даже в самолете, хотя в самолеты со взрывчаткой проходить стало слишком сложно.

Такой порядок охраны завел именно Алимхан. Использовал свой небогатый опыт службы лейтенантом девятого главного управления КГБ. Он охранять умел – все сотрудники «девятки», прежде чем приступить к службе, проходили сложную и интенсивную подготовку. Алимхан и охранников для брата сам подбирал. И обучал их службе и рукопашному бою, в котором сравниться с ним никто не мог, даже Зелимхан. И сам же мирился с неудобствами, собственным примером показывая, что с ними и другие мириться обязаны.

– Есть новости? – спросил Зелимхан, вставая.

– Разведчики пришли. – Кадыр ответил, как и полагается разговаривать в присутствии охранника-араба, по-чеченски. – Есть одно сообщение, которое тебя может заинтересовать. Позвать?

– Они чем занимались?

– Я посылал. Общая обстановка…

– Не сильно наследили? Столько снега навалило.

Кадыр усмехнулся:

– Летать по воздуху, к сожалению, не научились. Но шли в снегопад. В самых опасных участках следы должно засыпать. Они парни опытные, хотя и молодые. Воюют, считай, с пеленок, и другого дела знать не хотят…

– Вместе шли?

– Нет. Один, через час другой.

Зелимхан поморщился, показывая свое неодобрение.

– Плохо. Лучше бы вышли раньше. И шли вместе. В четыре глаза по сторонам смотреть лучше.

– Они опытные… – успокаивающим тоном повторил Кадыр. – Если что, заметили бы…

– Не все и не всех заметишь. «Волкодавы» по горам не с флагами разгуливают… Что за сведения?

– Сам послушай… Я не в курсе всех твоих дел полностью… Может, это тебе что-то подскажет…

– Они принесли одинаковые сведения?

– Нет. Есть, кажется, интересное для тебя и у того, и у другого… Впрочем, второй – это тоже тебя касается, но это уже, скорее, моя забота…

– Что там?

– Один старик, Казбек Рамазанов, объявил тебя своим «кровником». Ему уже больше восьмидесяти. Всерьез это воспринимать нельзя, но, чтобы не возникало повторений, с ним придется разобраться. Демонстративно научить. Кроме того, у старика есть и сыновья. Они в России. Коммерсанты. Придется и их тоже доставать.

Теперь Зелимхан усмехнулся почти весело. Его уже много раз объявляли «кровником», но восьмидесятилетний старик – это даже забавно…

– Что я ему сделал?

– К тебе приводили его младшую дочь.

– Понятно… И где она сейчас?

– Ее отправили, как обычно, в батальон «черных вдов». Она сбежала быстро, не успели «подготовить»[12]12
  Для так называемой «подготовки» будущих «черных вдов» пичкают наркотиками, подавляющими волю.


[Закрыть]… По дороге ее перехватили, побаловались с ней в наказание, и пристрелили.

– Ладно, этого парня мне слушать не обязательно. Оставь его себе. А второй?

Кадыр сделал серьезное лицо.

– А второго послушай… Он общался с друзьями из джамаата Тахира Дуташева. Хорошо иметь друзей даже там. Но я не все понял из рассказа. Есть какие-то тонкости, которые, может быть, ты поймешь.

– Ладно, зови.

Кадыр открыл дверь, вышел, не закрывая, и крикнул кого-то. Слышно было, как торопливо застучали по ступенькам каблуки. Все знают, что эмир не любит ждать, и потому на зов являются моментально.

Зелимхан осмотрел разведчика с ног до головы. Молод. Судя по глазам, даже весел, хотя веселиться пока не от чего. Но заметно, что энергия из парня так и прет – подвижный. Наверное, в деле хорош.

– Рассказывай.

– Я разговаривал с парнями из джамаата эмира Дуташева… – парень и в самом деле боевой. Смущения не чувствует, не то, что большинство, с кем доводится Зелимхану разговаривать. С одной стороны, это плохо, но, в общем-то, и такие люди Кашаеву нужны. Надо получше присмотреться к этому парню и подумать, как использовать его уже без Кадыра.

– Они знают, где ты служишь?

Парень широко улыбнулся наивности вопроса.

– Нет, эмир. Никто не знает, кроме отца. А так… Слухи разные ходят. Говорят, что я с какими-то московскими парнями связан. Их поручения выполняю. Я не отрицаю, но и ничего не рассказываю. Я даже, кажется, сам этому начинаю верить. Иначе я ничего собрать бы не мог. А эти парни звали меня к Дуташеву. Золотые горы обещали.

Зелимхан повернулся к очагу и скрестил руки на груди. Минуту подумал. Неплохо было бы иметь в окружении Дуташева своего человека. Это тоже стоит обсудить с Кадыром. Несговорчивого соперника давно пора к рукам прибрать.

– Где он сам сейчас находится?

– Он в Грузии, лечится в госпитале ихнего Министерства безопасности. Его два раза ранили нынешним летом. Здесь долечиться не успел. Правда, говорят, скоро здесь будет. Когда – никто не знает.

– Ранили… Дважды… Плохо стреляют. – Зелимхан сердито глянул на Кадыра, словно тот виноват в том, что эмир-соперник все еще жив. – Убили бы, и многих проблем не стало… Так что ты, согласился? – снова повернулся Кашаев к разведчику.

– Я обещал подумать до лета, когда эмир Тахир вернется. Но они звали меня с собой сейчас. В Грозный… Говорят, Дуташев раньше вернется… А сейчас им Дуташев задание дал. Обещал хорошо заплатить, если сделают… Я сказал, что, может быть, присоединюсь к ним. Через неделю.

– Как найдешь?

– У нас есть общие друзья в Грозном. Через них. Они людей предупредят, и меня будут ждать.

– Как Дуташев дает задания, если он в Грузии?

– По телефону. У парней есть спутниковая трубка.

– Хорошо живут. Номер знаешь?

– Конечно, эмир. Плохой бы я был разведчик, если бы не узнал номер.

– Какой?

– Я записал, – вмешался в разговор Кадыр. – И номер парней, и номер Дуташева. Он оба номера узнал. Молодец.

– Как узнал номер Дуташева?

– Попросил трубку. Посмотреть. Удивление разыграл. Будто никогда не видел. Мне объяснили, как работает, и рассказали, сколько стоит. Я еще раз удивился. Все люди любят удивлять других. Я запомнил все входящие звонки. Там всего два номера. Дуташев и его человек в Ханкале…

– Человек в Ханкале? – нахмурился Кашаев.

– Да. В военном госпитале работает. Говорят, в Грозном и в Ханкале у эмира Тахира много людей. Он всем платит…

– А что ему в госпитале надо? Хочет взрывать госпиталь?

– Я не знаю, эмир. У меня не было повода спросить, и не вызвать подозрения.

– Этот номер… – не договорив фразу, Зелимхан повернулся к начальнику разведки.

– Я тоже записал. Будем искать.

– Что за дела у Дуташева в Грозном. Взрывами он не балуется. И даже госпиталь взрывать не хочет. Он любит людей воровать. Но людей воровать зимой сложно. До лета пленных прятать и кормить приходится… Тогда что ему там понадобилось?

Разведчик кивнул, показывая, что понял вопрос.

– Парни говорят, что у них начинается большая охота. В Грозный сразу несколько групп поехало. Ищут кого-то, чтобы захватить.

– Кого? Выяснил?

– В том-то и дело, что они сами не знают. Между собой разговаривали, меня не стесняясь. Я так понял, что ищут человека, изменившего лицо. Он или приехал, или вот-вот приедет. Очень важный для Дуташева человек.

Зелимхан не подал вида, как сильно его заинтересовало сообщение. Более того, даже взволновало. Так взволновало, что захотелось что-то резкое сделать. Может быть, накричать на кого-то, может быть, даже ударить или застрелить. Но он всегда прекрасно собой владел. Этому его научили еще в те далекие времена, когда Зелимхан Кашаев был секретарем райкома комсомола. Сдержался и сейчас, хотя все в его джамаатах знают, что эмир на руку скор…

Но сразу определился и интерес к госпиталю. Вероятно, хороший врач-профессионал легко сможет отличить швы после косметической операции от швов после ранения. Один вопрос, таким образом, прояснен. Прояснен пока только для самого Зелимхана.

Но нельзя всем показывать свою заинтересованность.

– Дуташев хорошо платит своим людям?

– Как платит обычно, не знаю. Но в этот раз, тому, кто дело сделает, обещал обеспечить безбедную жизнь до старости. Но ему этот человек нужен живым и невредимым. Только захват и доставка в место, которое он назовет. И пристрелить обещал, если с этим человеком что-то случится.

Эмир принял решение.

– Как тебя зовут?

– Вали.

– Ты, Вали, поедешь в Грозный. Четыре часа тебе на отдых, потом выходишь… – И повернулся к Кадыру. – И ты тоже…

– Я? – Кадыр удивился.

– Я тебе объясню. Потом. Мне сейчас надо подумать.

И он сделал рукой жест, отпуская всех. По-доброму, надо бы и еще расспросить разведчика. Узнать подробности. Но Зелимхан не хотел показывать своей заинтересованности. А не показать ее было трудно. И потому необходимо было остаться в одиночестве, чтобы успокоиться.

Все вышли, Кадыр выходил последним, и Зелимхан остановил его.

– Подожди… Подумай, кому можно передать номер трубки Дуташева. Так, чтобы его «повязали», но на нас не показали.

– Я подумаю.

Кадыр вышел, а Зелимхан снова сел на пенек к очагу и протянул к почти потухшим углям руки. В пальцах стоял холод, суставы снова ломило, и хотелось согреть ладони, чтобы ломоту изгнать. Но до времени, когда можно будет развести полный огонь, осталось еще много часов. Придется терпеть.

Человек, изменивший лицо…

Как узнал об этом Дуташев? Значит, где-то в цепочке есть предатель. Предателя следует отыскать немедленно. Пусть Кадыр хоть лбом в стенку своей землянки колотится, но предателя он должен вычислить. Иначе… Иначе плохо ему придется.

В дверь опять постучали. Вошел охранник.

– Я же сказал, что хочу подумать.

– Эмир. – Голос у охранника виноватый. Он знает, что в гневе Зелимхан бывает необуздан и неукротим. – С дальних северных постов прибежал посыльный. Там слышали выстрел.

– Доложи Кадыру. Пусть разбирается. Подними комендантский джамаат. Пусть проверят. Кадыр сам пусть проверит. Пусть сам идет… – Зелимхан откровенно занервничал, что вообще-то ему не свойственно. Но нервничал он не оттого, что с поста доложили о выстреле, а от разговора с разведчиком-мальчишкой.

3

– Саша… – Доктор Смерть позвал Басаргина с кухни, где командир заваривал на всех кофе.

Офис российского антитеррористического бюро Интерпола, чтобы не привлекать лишнего внимания, располагался в жилой квартире, официально принадлежащей семье Басаргиных вместе с соседней квартирой, расположенной через стену, где Басаргины и жили. От подъезда небольшой, в пять шагов, общий коридор отгораживался металлической дверью. И чаще кофе для сотрудников заваривала жена Басаргина – Александра. Чтобы не путать мужа с женой по имени, своего командира сотрудники бюро звали Сашей, а его жену Саней. В отсутствие жены часть ее обязанностей выполнял глава семьи, когда он бывал занят, стюардом становился любой из сотрудников.

Басаргин появился на зов с подносом в руках. Поставил на свой стол, а сам сразу подошел к компьютеру.

– К экстрасенсам и ясновидящим я, как всякий врач, всегда относился с недоверием, но ты все-таки – провидец, – сказал Доктор Смерть. – Отпечатки пальцев убитого совпали с отпечатками, оставленными в гостиничном номере. Но, как ты и предположил, не совпали с отпечатками в нашем досье из картотеки ФСБ. Фотография в документах, хотя и имеет отдаленное сходство с фотографией из досье, все же не была идентифицирована.

– То есть теперь мы имеем основания утверждать… – задумчиво сказал со своего места Андрей Тобако.

– Да, мы имеем основания утверждать, – продолжил за него Александр, – что в гостинице по подложным документам проживал кто-то, отдаленно напоминающий, очевидно, Алимхана Абдуловича Кашаева, но не он сам. А вот стал этот человек жертвой специалистов по торговле ненужным оружием из российских спецслужб или же он пал во имя спасения настоящего Алимхана Абдуловича от преследования законом – это нам и предстоит выяснить, чтобы выручить тех же самых специалистов-соотечественников из сложного положения, в которое они попали. Я думаю, что ни у кого из присутствующих эта цель не вызовет противной реакции…

– Это все выясняет следствие в Саудовской Аравии, – сказал «маленький капитан». – Я был бы не против туда съездить, чтобы помочь следствию по возможности выполнить и задачу, поставленную перед личным составом нашим руководством. – Пулат слегка поклонился в сторону Басаргина.

– Ну уж, нет! Без меня тебя тоже арестуют и в чем-нибудь обвинят, – категорично заявил Ангел. – Ты выглядишь слишком подозрительно. Если ехать, так вдвоем.

– Почему же я выгляжу подозрительно, скажи мне, добрый человек? – «маленький капитан» искренне удивился.

– Очень интересуешься всякой проходящей мимо женщиной. А там, где господствует чадра, подобное никогда не поощрялось и не поощряется.

– Мужики… Вы же не коммерсанты, чтобы ездить в Саудовскую Аравию. Туда народ только за дешевым товаром гоняет, – рассудил Доктор Смерть. – Вы на месте проводите следственные мероприятия. Хотя бы для того, чтобы снять обвинения с соотечественников. А если повезет, никто не будет вас осуждать, когда вы поймаете этого Алимхана.

– А что наш командир скажет относительно необходимости и возможности такой поездки? – поинтересовался Сохатый, так и не притронувшийся к кофе. Он кофе всегда предпочитал пить холодным или хотя бы слегка остывшим.

Вопрос вывел Басаргина из задумчивости.

– Командир не видит в этом необходимости, следовательно ничего не скажет о возможности. Там работает бюро нашей организации, и у нас нет оснований говорить, будто они не справляются с поставленными задачами. А у нас задача чуть-чуть другая.

– Какая? – спросил Зураб из своего любимого угла.

– Доктор сейчас запросит все подробнейшие данные на документы убитого. Все. Вплоть до анализа бумаги. Пусть постараются выжать из этого, что можно.

– Я запрошу, – согласился Доктор Смерть, но, слушая командира, сразу отправлять запрос не стал, ожидая продолжения.

– И нам необходимо отследить, откуда у них «ноги выросли». То есть Зурабу придется выехать в Чечню, потому как естественно предположить, что документы делались там, поскольку там основная среда обитания братьев Кашаевых. Задача простая – выяснить не только, где и каким путем эти документы были сделаны, но и прояснить, что за человек под ними жил. Это может дать какой-то след в поисках самого Алимхана Абдуловича, и мы имеем возможность помочь саудовскому следствию таким образом.

Басаргин выдержал паузу и для этого прошелся по кабинету от двери до окна и обратно. Любимое его занятие во время раздумий.

– Тут прозвучала фраза про «потерявшего лицо»…

– Ты же это и сказал, – уточнил Тобако.

– Может быть… Я думаю, что мы наблюдаем один из признаков близкого завершения боевой и террористической карьеры братьев Кашаевых. Старший примет участие в мероприятии чуть позже. То есть и он «потеряет» свое лицо. И обретет новое. Неузнаваемое для правосудия… Доктор, в дополнение к предыдущему, отправь запрос о контроле за клиниками пластической хирургии. Может быть, есть там что-то, что может нас заинтересовать…

– Такой контроль осуществляется не Интерполом, а Министерствами внутренних дел каждой страны, – сказал Доктор. – Я, к сожалению, не имею возможности отправить им всем запросы…

– Я знаю, – согласился Басаргин. – Министерства внутренних дел осуществляют контроль только по документам. Но Интерпол осуществляет такой же контроль негласно, в том числе и за частными клиниками. И даже имеет базу данных на врачей, имеющих склонность работать подпольно. Это я знаю точно.

– А нам что делать? – спросил Ангел.

– А всем остальным искать связи и пути для проверки всех неординарных случаев в клиниках на территории бывшего Советского Союза.

– Ты предполагаешь, что Алимхан Кашаев сменил внешность, и для полного своего исчезновения подготовил убийство двойника?

– Опыт нацистских преступников… Тщательно просчитанный и опробованный во множестве вариантов… Это изучалось в высшей школе КГБ, которую Алимхан Абдулович заканчивал, как и я, в свое время. Он должен хорошо помнить, как убираются следы и как эти следы ищутся, как пустить поисковиков по ложному следу, и как отличить ложный след от настоящего. Такая школа остается в человеке на всю жизнь. И потому младший Кашаев ни в коем случае не удовлетворится простой сменой документов, потому что отлично знает, насколько это слабое прикрытие. К тому же, если его личность и внешность мало известны в широких кругах, этого нельзя сказать о его одиозном брате, а Алимхан Абдулович, я думаю, одновременно прокладывает дорогу и для брата. При этом можно предвидеть, какие шаги Алимхан Абдулович предпримет, чтобы существовать с новым лицом совсем неплохо и, естественно, безбедно. Если это кому-то кроме меня интересно, я могу разжевать ситуацию и положить любопытному в рот…

Басаргин оглядел своих сотрудников.

– Продолжай, мы с удовольствием послушаем умного человека, – милостиво разрешил Доктор Смерть.

– Так вот, я не думаю, что братья Кашаевы, так долго занимаясь не только террористической деятельностью, но, между делом, и банальным бандитским промыслом, тратили все захваченные средства на свою так называемую борьбу. Пусть она и считается трижды священной. Они, несомненно, не забывали о своем кармане, то бишь, о своем банковском счете.

– Данные об этом есть обширные, – подал голос из угла Зураб, лучше других знающий обстановку в республике. – Кашаев много раз пытался взять под свой контроль всю подпитку от международных террористических центров, и по этому поводу до сих пор воюет время от времени с другим полевым командиром – Тахиром Дуташевым, который стремится к тому же. В общей сложности, по неофициальным подсчетам, через руки Зелимхана Кашаева прошло около ста миллионов долларов. Все они были выделены целевым назначением, но далеко не все были потрачены так, как это писалось в его отчетах, и Зелимхану не однажды предъявлялись по этому поводу претензии. Вообще у Кашаева есть характерная черта в работе. Отправляя группу на серьезный террористический акт, он уже списывает ее «в расход». Часто и задача ставится такая, и даже условия создаются такие, что группа в результате гибнет. Не погибнув, она не может выполнить задание. Естественно, за частичный результат вознаграждения никакого быть не может. И потому террористы вынужденно рискуют. Обычно, по условиям договора, в случае гибели исполнителя, вознаграждение получают его родственники, которые определяются заранее. Зелимхан выплачивал вознаграждение родственникам. Но очень оригинально. Если разговор шел, к примеру, о двух-трех или четырех тысячах долларов, то он выплачивал родственникам две-три или четыре тысячи рублей. И всегда долго тянул с выплатой сумм тем исполнителям, которые остались живы. Ему, похоже, физически больно расставаться с деньгами, которые уже попали в его руки. Даже с чужими. Я помню, как ходили слухи, что он эти суммы просто «прокручивает», удваивая и утраивая, чтобы и самому не остаться ни с чем. И даже искали, где такие суммы можно быстро обернуть в Чечне, чтобы ухватить Кашаева за «хвост». Есть подозрения, что деньги вкладывались в наркотики. Это самый быстрый и самый верный способ. Да и сам Зелимхан не однажды заявлял, что наводнит Россию наркотиками, чтобы дети русских вымерли, оставив престарелых матерей и отцов плакать на их могилах.

Басаргин кивнул.

– Исходя из этого, – сделал вывод Доктор Смерть, – мне предстоит послать запрос о всех относительно заметных перечислениях валютных сумм, осуществленных этническими чеченцами хотя бы в последние полгода. Полгода – это последний известный нам срок, когда в Чечне видели Алимхана Абдуловича Кашаева. Контролировать необходимо все серьезные банки мира. Вот уж задача для Интерпола, так задача! Они обязательно поднимут все финансовые бумаги, засадят за их изучение сто пятьдесят тысяч сотрудников и выдадут нам готовый материал…

– Это действительно сложная задача, – согласился Басаргин, не желая замечать иронию Доктора, – но не настолько глобальная, как тебе кажется. Нас должны интересовать счета, где фигурируют хотя бы несколько десятков миллионов долларов. Таких банковских операций много быть не могло. Я думаю, стоит попробовать. По крайней мере это шанс, который упускать нельзя. И этот шанс позволит нам определить хотя бы приблизительно регион, где следует сконцентрировать внимание на пластических хирургах…