Текст книги "За нейтральной полосой"

ГЛАВА 5

– Я в детстве однажды больше часа просидел без движения... – шепотом рассказывает Сохно в микрофон, не отрываясь от работы. Его голос хорошо слышится в наушниках. – Рядом с улеем... Наблюдал, как улетают и прилетают пчелы. Очень нравилась их деловитость... Монотонно и без отдыха... Жужжат, жужжат и жужжат... Работают, работают и работают... Какое у пчел терпение!

– Ты уже тогда знал, что терпение тебе пригодится во время службы в спецназе? – издалека спрашивает Кордебалет. Он уже доложил, что завершил сеанс связи. И сейчас сворачивает растянутую антенну и готов через пару минут присоединиться к товарищам.

– Тогда я уже знал, что терпение пригодится всегда, во время любой службы... – отзывается Сохно. – Но что буду военным, это я, конечно, знал...

Он большим боевым ножом, всегда отточенным до предельной возможности, терпеливо, миллиметр за миллиметром, выстругивает распорку, крепящую дверную раму в скале. И старается, чтобы нож не коснулся спаренного металлического уголка. Соприкосновение двух металлов вызывает звук, который может далеко разнестись по пещерному коридору. Его могут услышать и насторожиться. Жизнь в пещере идет и дает о себе знать. Какие-то встречные звуки время от времени доносятся изнутри. Несколько раз даже слышатся отдельные слова. И каждое подобное нарушение тишины заставляет Сохно прерываться и замирать в напряженном ожидании – не раздадутся ли в коридоре чьи-то шаги?.. Собственно, разведчикам хотелось бы этого. Выход человека или даже трех человек на свежий воздух решил бы вопрос быстро. По идее, можно было бы вообще здесь дожидаться этого выхода. Но неизвестно, сколько человек выйдет, чтобы отправиться в жилую пещеру, – трое или шестеро. Если выйдет шестеро – это тоже предельно упростило бы ситуацию. При неожиданном нападении шестеро – ненамного более сильные противники, чем трое. Спецназ ГРУ привык работать при таком раскладе сил. Но может статься и так, что трое выйдут, а трое останутся с пленниками и будут наблюдать за выходом с другого конца длинного коридора и тогда, при возможном получении сигнала опасности, просто уничтожат пленников. Лучше не рисковать чужими жизнями, не ждать у моря погоды, а действовать предельно активно самим. В любом случае после выхода бандиты будут настороже. А внутри они чувствуют себя в безопасности и не ждут нападения. И потому Сохно усердствует, «грызет» ножом, а не режет деревянные распорки, проявляя свои обычные качества – терпение и аккуратность.

Кордебалет упаковывает рацию в ранец, ранец пристраивает за плечи и подходит к товарищам тогда, когда первая распорка уже высвобождена. Фонарь полковника Согрина светит не прямо в место работы, а в металл двери, чтобы свет рассеивался и не бил резким лучом через щель в коридор. При каждом звуке изнутри, намекающем на возможное движение, фонарь гаснет.

– Долго еще? – интересуется Кордебалет.

– Час уйдет...

– Тебя подменить?

– Не доверяю... – ворчит Сохно.

– Успеем?

Майор не отвечает.

– Если кто-то пожелает погулять, заметит... – говорит Согрин.

Он просовывает пальцы в щель и пробует надавить. Дверная рама шевелится.

– Обязательно заметят... – соглашается Кордебалет.

– Если что, в критический момент бью ногой, и атакуем... – предупреждает полковник.

– Тише... – шепчет Сохно.

Гаснет фонарь. Изнутри слышатся шаги и чеченская речь.

Согрин смотрит в щель. Но звуки больше не приближаются к двери. Наоборот, глохнут где-то в стороне. Значит, удалились в боковой проход. Следует иметь в виду, что здесь есть боковые проходы. Это может принести неприятность. Едва голоса и шаги стихают, Сохно оглядывается:

– Разделились... Они разделились...

Это звучит обращением к командиру с требованием немедленного действия.

– Как открыть? Загремит... – говорит Согрин.

Сохно убирает нож в ножны и запускает пальцы обеих рук за уголок дверной коробки. Тянет на себя так, что даже в темноте видно, как вздулись жилы на его мощной шее.

Попытка... Еще одна...

– Шурик...

Кордебалет пользуется тем, что он выше ростом, и делает захват почти у верхнего угла. Полковник надавливает плечом в противоположный бок.

– Главное – не уронить...

Суставы хрустят от усилий, немеют вцепившиеся в промерзший металл пальцы. Но дверь покачивается сильнее. Еще рывок... Еще один...

– Стоп... Стоп...

Сохно снова вытаскивает нож, вдавливает лезвие в клин и продавливает сам клин сильно книзу. Добавляет глухой удар кулаком сверху вниз.

– Пробуем! Еще раз...

Новая попытка. Теперь дверь держится уже совсем неуверенно. Последний рывок, и она разворачивается по оси.

– К стене... – хрипло командует в микрофон полковник, стараясь удержать сорванную вместе с металлической дверной коробкой дверь в равновесии. – Осторожнее... Осторожнее, Толя... Шурик, тяни... Ставим...

Дверь, в самом деле, тяжелая, и они втроем ее еле-еле удерживают от падения после такого мощного одновременного приложения сил. Но все-таки прислоняют к стене почти без звука.

– Вперед! – звучит команда полковника, и не дается времени даже на то, чтобы перевести дыхание после протяжного напряжения.

И Согрин же первым обнажает нож...

* * *

Дыхание они переводят только после того, как в несколько бесшумных скачков достигают развилки коридора. Только один раз зажигается и сразу гаснет фонарь полковника, проверяющего позицию. Мгновения хватает, чтобы оценить обстановку. Позиция не самая удобная, если не вообще опасная. Спрятаться можно только за углом и дожидаться, когда из бокового коридора появятся те двое, что, судя по голосам, туда ушли. А что, если кто-то пойдет по главному коридору, желая присоединиться к первой паре? Более того, а что, если кто-то пойдет и на всякий случай или даже просто нечаянно наведет луч своего фонаря на то место, где недавно была дверь? И сразу тревога...

Полковник думает недолго.

– Толик, – обращается к Сохно. – Ты – здесь... Мы – туда...

В темноте не видно, как кивает майор. Наушник доносит только его спокойное:

– Угу... Обеспечим в лучшем виде...

Сохно не оборачивается и не смотрит вслед уходящим товарищам. Все равно ничего не видно, как и не слышно – Согрин с Кордебалетом шагают совсем беззвучно. Он просто приседает, прислоняясь спиной к стене. Так, то ли отдыхает, то ли дожидается противника с невозмутимостью уверенного в себе человека. Тишина длится чуть меньше пяти минут. Это Сохно определяет, не глядя на светящуюся зеленью стрелку «командирских» часов.

Опять шаги... Майор вслушивается. Уходили, кажется, двое... По крайней мере, как слышно было из-за двери, разговаривали двое. Сейчас, судя по шагам, идут трое. Да... Трое... Один что-то говорит. Сохно почему-то кажется, что этот говорун ворчит на кого-то, выказывая свое недовольство. Нотки брезгливого презрения звучат отчетливо.

Расстояние сокращается. Когда майор определяет дистанцию в десяток метров, он отрывается от стены и осторожно выглядывает за угол. Два фонаря. Два человека. Между ними третий. Не в «камуфляжке». Понятно. Это один из рабочих, и ворчат, вероятно, именно на него. Очень неудобную позицию занял этот рабочий. Отделяет одного боевика от другого, мешая майору быстро нанести несколько ударов.

Сохно пытается рассмотреть фигуры, не опасаясь, что на него наведут фонарь. Боевики светят себе под ноги. Боятся споткнуться. Ну, это уже их заботы. Сохно споткнуться не боится, но сразу понимает, что срединное положение рабочего не позволяет ему атаковать открыто и эффективно с короткой дистанции – ножевой. И потому он убирает нож и осторожно вытаскивает из чехла на спине другое специфическое оружие спецназа – остро заточенную саперную лопатку. При желании или необходимости такой лопаткой можно бриться. И тут же сдвигается чуть в сторону от угла, пропуская идущих.

Первый проходит в полутора метрах и сразу поворачивает в главный коридор. За ним туда же шагает рабочий – еле ноги переставляет, изможден до крайности. К одной из ног в дополнение ко всему привязана веревка, конец которой в руках у боевика. Тот время от времени за веревку подергивает, «выравнивая» шаг пленника. И еще подталкивает рабочего стволом автомата в спину. Сам шагает в коридор, но что-то заставляет его остановиться и обернуться, натянув веревку. Он еще не перевел фонарь. Он думает. Наверное, почувствовал сквозняк, идущий от входа. С дверью сквозняка, наверное, не было.

Фонарь неестественно медленно переводится. Луч тугой, напоминает собой тяжелую дубинку...

И в это время Сохно в скачке бьет заточенным ребром лопатки прямо в лоб. Майор не дожидается результатов своего удара, сразу – два шага вперед, сильный толчок в плечо рабочему, отчего тот просто падает, одновременный разворот своего тела для завершения размаха по полной амплитуде, и еще один скачок с ударом. Боевик даже повернуться не успевает и не понимает, откуда пришла к нему смерть...

* * *

Полковник Согрин и майор Афанасьев в темноте добираются по главному коридору до новой развилки. Однако перед ними не стоит задача выбора. Левый рукав более широкий, кроме того, он доносит недалекие звуки и легкий запах гари. Но обстановка заставляет быть осторожными, и именно осторожность заставляет пренебречь правилами безопасности и ради безопасности же, отставив руку в сторону, включить на мгновение фонарь. Рука отставляется для того, чтобы случайный выстрел, если он раздастся из темноты, прошел в стороне. Обычно стреляют, ориентируясь на положение, при котором фонарь держат перед собой.

В малом коридоре, метрах в восьми от основного, видна перегораживающая проход металлическая дверь. Удается даже рассмотреть внешний засов. Следовательно, дверь открывается снаружи. Очевидно, сюда закрывают пленных рабочих, когда их смена заканчивается.

– Рапсодия, я Бандит. С бандитами покончено. У меня один из пленных рабочих. Мальчик... Дождитесь, он даст информацию.

– Я Рапсодия. Понял тебя... Догоняй...

Шаги в коридоре раздаются через пару минут. Шаги одного человека. Это пленный рабочий. Сохно передвигается за его спиной совершенно неслышимый.

– Куда первые двое ходили? – спрашивает Согрин, когда майор с рабочим оказываются в трех шагах от них.

– Склад готовой продукции. Мальчик говорит, там около пятисот килограммов рицина.

Полковник на мгновение включает фонарь, чтобы посмотреть в лицо мальчику. Это в самом деле мальчик, но с изможденным старческим лицом, изъеденным морщинами.

– Ты откуда, сынок? – тихо спрашивает Согрин. Теперь уже не в микрофон.

– Из Ярославля... – отвечает рабочий севшим хриплым голосом.

– Как тебя зовут?

– Анатолий.

– Сюда, Толя, как попал?

– Из Москвы... Студент-заочник... Экзамены сдал, посидели, выпили, и все... В машине очнулся... Вместе с остальными...

– Химик?

– Собирался стать... А здесь... На всю жизнь нахимичился... Хватит...

– Ладно... Это потом расскажешь... Сейчас расскажи нам, что нас ждет дальше по коридору...

Басаргин отпускает Пулата по его просьбе, чтобы тот уладил какие-то личные дела. На два дня. Но заранее обговаривает условие: в случае надобности «маленький капитан» обязан в течение часа после телефонного предупреждения явиться в офис или туда, куда будет необходимо.

– Я буду находиться недалеко. Успею. Может быть, и за день справлюсь. Звони... – соглашается Виталий и торопливо уходит.

А сам Александр уже готов встретить Зураба.

Дорога так переполнена автомобилями, что напоминает фужер с шампанским, из которого пытается вырваться пена. Кто как может, тот так и вырывается – кто по встречной полосе, кто через тротуар или напрямую через придорожный сугроб, если мощность машины и ее клиренс позволяют это сделать. Басаргин едет в аэропорт вместе с Заремой и маленьким Арчи[18]18
  Зарема, Арчи – герои романа «Специальный рейд».


[Закрыть] – Зураб прилетает со ставропольским рейсом. По дороге извиняется перед Заремой, что вынужден сразу отправить ее мужа в новую командировку, даже не дав ему времени заглянуть домой... Билет Александр уже заказал.

– Опять в Чечню? – вздыхает Зарема.

– Нет. На сей раз на Урал. Его там ждет не дождется Доктор.

Маленький Арчи, после всего происшедшего с ним и с его матерью, прошел два курса лечения у психотерапевта и теперь может разговаривать. Но часто просто не хочет. Молчание вошло у него в привычку. Он слушает, все понимает, сам никогда не начинает говорить и отвечает только тогда, когда ему несколько раз повторят один и тот же вопрос. Басаргин знает это и к мальчику не обращается.

Зураб еще не знает о том, что ему предстоит. Он выходит через служебный выход, потому что, как положено по правилам гражданской авиации, на время полета сдавал свой пистолет экипажу и сейчас получил его обратно. Видит встречающих и улыбается. Зарема, как воспитанная восточная женщина, проявляет сдержанность в чувствах, но Арчи откровенно радуется и бросается вперед, чтобы обнять Зураба. С Зурабом он с удовольствием разговаривает.

Мужчины пожимают друг другу руки.

– Извини... – сразу приступает к делу Басаргин. – Ты с самолета пересаживаешься на самолет. Через полчаса посадка на екатеринбургский рейс. Туда же прилетает из Баку Тобако. Встретитесь с ним – и на машине в соседнюю область... Доктор подгонит за вами транспорт... Билет заказан. Сейчас не время, потом поговорим. За полчаса доложить успеешь?

– Все в документах... – Зураб протягивает толстую папку. – Пробеги глазами. Если что-то не ясно, я объясню...

– Документы?.. – не заканчивает Александр фразу, но Зураб его понимает:

– Секретных нет. Там мое изложение событий. В основном по операциям спецназа ГРУ и материалам ФСБ. И некоторые из агентурных сведений. Посмотри.

Он оставляет рядом с командиром большую спортивную сумку, а сам направляется в сторону кассы. Арчи уже вцепился в руку отчима так, что не отцепишь. С другой стороны его берет под руку Зарема. Александр смотрит по сторонам, но свободного сидячего места не видно, и он прислоняется спиной к колонне, чтобы пробежать глазами, как посоветовал Зураб, отчет о его командировке.

* * *

С документами вроде бы все ясно... Секретных среди них, кажется, в самом деле нет, однако нежелательно, чтобы такие документы попадали в руки представителям прессы. Это может вызвать скандал.

Зураб улетает, Басаргин отвозит Зарему с Арчи домой, а сам звонит из машины генералу Астахову в штаб управления антитеррора «Альфа».

– Добрый день, Владимир Васильевич. Басаргин беспокоит. Вы не могли бы выделить мне полчаса для интересной беседы?

– Легок, что называется, на помине... – громко усмехается генерал в трубку. – Я вам пять минут назад и в офис, и домой звонил. Никто не отвечает.

– Жена в мастерской, близнецы в школе, личный состав изображает собой свору гончих псов – унеслись в поисках истины. Так я подъезжаю...

– Тоже за истиной...

– Истиной поделиться.

– Жду! Думаю, у нас с вами опять сходятся интересы... Если вы ищете меня, а я ищу вас, нам есть что обсудить...

Через сорок минут, пробившись, по примеру Тобако, в центр города по узким боковым улочкам, Басаргин паркует машину у подъезда и поднимается в управление антитеррора. При этом делает значительный обход, чтобы пройти коридором бывшего своего управления, хотя не заходит ни в некогда свой кабинет, ни к своему бывшему начальнику полковнику Баранову. И так задержался в дорожных пробках, а время, когда остался в столице один во всех лицах, следует беречь. Тем более что отправил перед отъездом в аэропорт запрос в штаб-квартиру. Доктор очень ждет ответа на этот запрос. По возвращении следует его немедленно переслать.

Генерала Астахова ждать не приходится, и даже в кабинете он, на удивление, оказывается один. Александр привык к тому, что этот большой кабинет часто бывает заполнен офицерами подразделения, а длинный стол завален подробными городскими картами, причем картами разных городов.

– Рассказывайте, что у вас за интересное дело... – пожав гостю руку, генерал показывает на стул, ближайший к его столу. – Хочется надеяться, что мы идем по одному следу, чтобы не распылять усилия в разных направлениях...

– Могу я начать с вопроса? – хитро улыбается Басаргин.

– Валяйте... – Владимир Васильевич в хорошем настроении.

– Некоторое время назад, если мне память не изменяет, недели две тому, вашими сотрудниками была арестована большая партия рицина...

– Что я говорил... – Кажется, что генерал от удовлетворения готов руки потереть. – Вас, как и меня, интересует рицин... Значит, будем работать вместе... Хотя я и без того уже это знаю. Мне с Урала сообщили об активности Виктора Юрьевича Гагарина в этом же направлении.

– Не только Доктор в этом замешан... Тобако работал по рицину в Баку, ваш бывший арестант Зураб Хошиев тем же делом занимался в Чечне. Я только что посадил его на самолет и отправил в помощь Доктору. Тобако вылетел туда же из Баку, а остальные отправились на машине. Я остался в Москве почти в гордом одиночестве. Здесь только Пулатов, но он занят личными делами. Даже жена завалена заказами и не может мне помогать. Итак?..

– Итак... Могу удовлетворить ваше любопытство, даже не спрашивая причин оного. Десять дней назад в Волгоградской области была задержана машина, перевозящая сто пятьдесят килограммов рицина. Машина следовала в Московскую область из Астрахани... По документам – не в саму Москву, а именно в Московскую область. Место отправления вам, Александр Игоревич, что-то говорит?

– Астрахань? – Басаргин сразу понимает, к чему клонит генерал. – Прямой путь через Каспий из Баку. Насколько я знаю от своих коллег, часто используемый путь для переправки иранского героина. В данном случае везли не героин, но схема использовалась та же самая, следовательно, мы имеем право предположить существование связи между наркодилерами и поставщиками рицина... Точнее, между наркодилерами и террористами...

– В самую точку. Более того, я могу добавить, что использовались те же методы. Тайник под днищем кузова... И упаковка почти такая же, как у героина... Словно в одном цехе развешивали и упаковывали. И даже наши сотрудники первоначально доложили по инстанции, что задержали большую партию героина. Тоже обманулись. Ладно, хоть на язык никто не догадался попробовать, как уральские менты... Только экспертиза показала, что в действительности там было...

– Допрос водителя?

– Вы же сами говорите, что работа осуществлялась по обычной схеме наркодилеров... А они не держат постоянных водителей. Обычно находят какого-то безработного и отправляют его со своей машиной. Темная лошадка, которая думала, что везет только копченую каспийскую рыбку... Дефицитный даже в нынешние времена залом...[19]19
  Залом – крупная астраханская селедка.


[Закрыть] Рыбка, говорят, была отменная... Каждая по полметра...

– Адреса отправителя и получателя, естественно...

Генерал кивает:

– Естественно. Фальшивые. Хотя на отправителя наши астраханские коллеги, кажется, вышли. По качеству копчения рыбы. Это настолько тонкая штука, что доказать ничего невозможно. Но в данном случае нам и не нужны доказательства, потому что коптильный цех – только промежуточное звено. Сейчас пытаются нащупать связи... Попросили у нас спецоборудование и сотрудников. Целая бригада туда выехала.

Басаргин вкратце уже знаком с этим вопросом. И даже имеет более широкие данные, которые и выкладывает генералу.

– Все по единой, похоже, схеме... И в России, и дальше...

– Что – все? Где – дальше?

– Неделей раньше из Баку в Мюнхен был отправлен груз копченой осетрины. Целый рефрижератор. По данным Интерпола, осетрина тоже отменного качества, не самопальная. Все документы на груз оформлены в полном соответствии с международными транзитными таможенными нормами. В днище контейнера также был изготовлен тайник. И тоже сто пятьдесят килограммов рицина. Тайник довольно искусный. По крайней мере, машина проехала Турцию, Грецию, Венгрию, и только в Германии наши сотрудники перехватили их. И не перехватили бы, если бы не случайность. Водители – обычные дальнобойщики-международники. Мотаются из страны в страну. По национальности греки. В Баку оставляли машину под загрузку на ночь. Утром проверили только соответствие груза документам и поехали. Вполне реально предположить, что они и не в курсе того, что везли. Это тоже вписывается в обычную схему. Уже в самой Германии забарахлил компрессор в холодильной установке. Обратились к механику. Механик оказался сведущим человеком. Когда снял компрессор, обратил внимание на странные крепления кузова. Сообщил в полицию. Поскольку рейс международный, полиция привлекла Интерпол. При проверке нашли рицин. Сейчас «прокачивают» по всем каналам получателя осетрины, но он, похоже, совершенно ни при чем – солидный владелец нескольких высококлассных отелей. Не имеет никаких предпосылок к связям с террористами. Тобако проверял отправителя. Сегодня должен переслать мне данные...

– Связующее звено одно – рицин отправлялся, предположительно, из Баку...

– Почему так осторожно, товарищ генерал – «предположительно»?..

– Потому что в нашем случае груз шел из Астрахани. И еще не доказано, что он родился именно в Баку. Только имея на руках факты, мы имеем право связать одно с другим...

– Хорошо, я с вами соглашусь. Но просчитать варианты крупной международной акции мы обязаны. Мне так кажется.

– Я не против. Но тут же следует проанализировать и третий случай. Тот, которым занимается Доктор Смерть. Там тоже присутствует Баку. Правда, партия достаточно невелика. Так сказать, провинциального уровня.

– Доктор еще не прислал мне данные. Думаю, вечером что-то уже будет у меня на руках. Но вы, вероятно, еще не в курсе, кто доставлял рицин на Урал?

– Какой-то азер в шубе жены. Так, по крайней мере, говорится в документах.

– Нет. Этот азер может быть вообще не в курсе того, что везла его так называемая жена...

– Так называемая?

– Настоящая жена осталась дома, в Баку. Но по ее документам по России путешествовала француженка алжирского происхождения Джамиля Джиндан. У вас должны быть на нее данные. Загляните в компьютер. Если нет, я пришлю вам то, что переслали мне из Лиона.

Генерал сразу поворачивается к компьютеру и принимается стучать по клавиатуре, набирая имя француженки. Ответ приходит почти сразу.

– Школа Карлоса... Совсем интересно.

– Вот потому все наши сотрудники и выехали на место, чтобы провести поиск этой француженки. Она сбежала из больницы, изуродовав оперативника местного управления ФСБ.

– Почему мне не доложили?

– Вам потому не доложили, что надеются поймать ее. Начальству всегда докладывают конечный результат, но не процесс, который может быть не всегда самым удачным.

– Что бы я делал без вас... – усмехается Астахов. – Да, согласен с вашим мнением, появление такой фигуры, как Джиндан, уже дает нам право думать, что мы имеем дело с международной террористической организацией. И какой-то ее орган, вероятно, базируется в настоящее время в Баку... К этой мысли вы меня приводите? – Владимир Васильевич надеется удивить Басаргина. Заметно сразу, что он готовится сообщить другое.

– Вовсе нет... – Басаргин чувствует, куда разговор уходит. – Я думаю, что центр все же находится в другом месте.

– В Чечне.

– Необязательно. Там только часть исполнителей. Низшее звено. А основные силы... Скорее всего даже не там, а где-то вдалеке. Возможно, даже в Соединенных Штатах... Возможно, в Арабских Эмиратах. Возможно, в Пакистане, в Ираке, в Иране или Афганистане. Это важный вопрос, но не главный. А Баку, возможно, – это отвлекающий маневр или просто промежуточная база.