Электронная библиотека » Сергей Самаров » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 07:12


Автор книги: Сергей Самаров


Жанр: Боевики: Прочее, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Сергей Самаров
Опасность предельного уровня

ПРОЛОГ

– Опять... Опять эти... Они уже меня начинают утомлять, учитель...

В католическом соборе переливчато, перебегая с голоса на голос, зазвонили колокола. У христиан сегодня, кажется, какой-то праздник... Собор этот старый, построен португальцами во времена их экспансии в Индию, тогда еще большую, разделенную лишь потом англичанами. Может быть, тогда португальцы и могли силой пригонять кого-то на свою службу и просто объявлять невинных людей христианами. Для того и собор такой большой строили. Сейчас во всем городе христиан едва ли два-три десятка наберется. И на них на всех целых два собора. Второй, кажется, построили для себя англичане, когда осели здесь на несколько веков. Индуистов, правда, в городе традиционно много, и они хотят считать эту землю своей. И храмов у индуистов в достатке. Но и мечетями с гордыми минаретами город тоже, слава Аллаху, награжден справедливо... А как иначе, если семьдесят процентов населения города – верующие мусульмане.

Окно в тесной комнате с низеньким потолком закрыто плотно, несмотря на жару. И даже занавеска из тонкой не слишком чистой ткани опущена, чтобы создавать прохладный сумрак. Человек, сидящий перед работающим ноутбуком, от колокольного звона тоже брезгливо поморщился, поправил на голове чалму и добавил в компьютере звук. А второй, что почтительно сидел чуть позади, в черном головном платке, завязанном под затылком, раздраженно протянул руку и закрыл за спиной дверь, чтобы звуки колоколов не мешали слушать запись.

– Ты должен проявлять больше терпимости. Хотя бы внешне. Ты все-таки человек высокого интеллекта и культурной гражданской профессии.

– Я уже давно забыл про свою гражданскую профессию. За инструмент не садился уже много лет, учитель...

– А вот это зря. Такое сочетание, как воин и музыкант, поражает воображение. И существенно поднимает твой имидж на Западе.

– Но мы-то живем на Востоке, и люди мы восточные.

– Однако образование у тебя западное, и со временем тебе придется туда податься.

Человек в чалме повернулся к ноутбуку, продолжая прослушивание. Но запись через несколько секунд уже кончилась. Она вообще была короткой – и человек в чалме, не выключая ноутбука, просто закрыл монитор, почти полностью опустив его на корпус, но не защелкнув, и показывая этим, что пришла пора обсудить увиденное и услышанное.

– Что скажешь? – повернулся он, заставив заскрипеть резной, искусной работы табурет, достойный того, чтобы занять место в музее восточного прикладного искусства. Да и вся мебель в небольшой комнатке была достойна того, чтобы разделить места в музее вместе с этим табуретом. И это при том, что комната вовсе не выглядела богатой.

– А что я могу сказать? Для меня это не ново, учитель, – с горечью усмехнулся человек в черном платке и встал, чуть не касаясь головой потолка – высокий, широкоплечий, с тонкой талией. Мужчина-воин, о чем красноречиво говорила вся его стать. И человек в чалме оглядывал своего гостя с одобрением, впрочем, достаточно привычным, потому что знакомы они были давно и он знал, кто перед ним.

– Знаешь, кто это говорил?

– Конечно. Желал бы я встретиться с ним где-нибудь ночью, когда все кошки серы и охрана от него далеко отстала... Это директор ФСБ.

– Он теперь председатель антитеррористического комитета... И обращается к тебе и к твоим подвижникам от имени этого комитета.

– Он не в первый раз обращается, и его слова для меня неновы. К сожалению, среди нас много слабых, кто готов сложить оружие и бежать к своей женщине под юбку. В каждую амнистию такие находятся, учитель.

Человек в тюрбане согласно закивал головой, отчего его коротко остриженная борода стала похожей на жесткую щетку.

– Вот об этом я и хотел бы с тобой поговорить. Если объявляют амнистию, ты, как непримиримый борец, должен воспользоваться этим с пользой и саму амнистию в глазах обеих сторон представить так, чтобы больше им неповадно было.

– Я возвращаюсь вскоре. И потороплюсь, чтобы делом заняться. Если уничтожить нескольких человек вместе с семьями, я думаю, это придаст силы слабым. Они должны понять, что обратного пути у них нет.

Но это было, очевидно, совсем не то, о чем учитель завел разговор.

– Я понимаю твое рвение. – Человек в чалме любовно погладил свою бороду-щетку. Может быть, просто ладонь почесал. – Но здесь требуется больше умом работать, чем оружием. Давай вместе подумаем, как нам с этой ситуацией поступить.

Человек в черном головном платке понял, что у учителя уже готов план, который ему предстоит воплощать в жизнь. Так всегда было, потому что планы в голове учителя рождаются чаще, чем дети у чрезвычайно горячего мужчины...

Человек в черном платке подошел к окну и выглянул за занавеску. Посмотрел на улицу, на дом напротив и вернулся к своему стулу...

* * *

Перейти через узкую улицу – начнется индусский квартал. Впрочем, местные индусы с местными мусульманами не воюют. Это пришлые мусульмане делают гадости местным индусам, точно так же, как пришлые индусы делают гадости местным мусульманам. А потом газетчики поднимают шум о напряженности в приграничном городе. И вызывают тем самым напряжение...

Дом напротив внешне похож на тот, за окном которого два человека сидели перед ноутбуком. Только окна в доме напротив распахнуты по причине жаркой погоды. И лишь частая зеленая москитная сетка отделяет комнату от улицы. Впрочем, такая сетка, пропуская воздух, практически не пропускает взгляды и выполняет роль шторы вполне прилично.

Здесь тоже два человека. Один в тюрбане, второй одет по-европейски, хотя внешность имеет настоящую индусскую, но издалека отдающую европейским лоском. Оба сидят за столом у стены, противоположной окну. На столе на треноге установлен прибор, похожий на подзорную трубу, только от этого прибора тянутся провода к металлическому «дипломату», стоящему под столом. Это лазерный звукосниматель, способный «читать» разговор, происходящий даже за тройным стеклом. Исключение составляют только вакуумные стеклопакеты, которые плохо передают звуковые вибрации на звукосниматель, но в таких кварталах вакуумные стеклопакеты редкость. Здесь не богатые дома.

Тот, что в европейском костюме, прикладывает к уху маленький наушник, слушая разговор.

– Не понимаю... На каком языке они разговаривают? Русские слова слышал... Это запись... А между собой...

– Может, на арабском? – предположил человек в тюрбане.

– Я арабский сносно знаю... Разобрал бы... Скорее, это чеченский...

– Ладно, отошлем запись, в Лионе[1]1
  Во французском городе Лионе находится штаб-квартира Интерпола.


[Закрыть]
 разберут...

* * *

– С тех пор как Россия восстановила свои спутники, вам стало слишком сложно прятаться в лесах и горах... Так ведь?

Учитель вновь поднял монитор ноутбука и открыл подробную карту космической съемки Чечни и приграничной Грузии. Он задумчиво переводил курсор компьютерной «мыши» с одного населенного пункта на другой, а то и просто рисовал курсором круги.

– Да, учитель. Настоящая война, можно с сожалением признать, давно кончилась. Даже серьезная партизанская война, к нашей печали, уже кончилась... Сейчас можно действовать только маленькими незаметными группами, но и то следует быть трижды осторожными. Приходят новые и новые сообщения – то там, то здесь проведена операция по уничтожению какой-то группы, которую и настоящим джамаатом-то назвать нельзя. Потому мы теперь применяем новую тактику. Командиры распустили свои джамааты по домам, но при первом сигнале моджахеды готовы взять в руки оружие и прийти в условленное место. Проводят операцию, себя не показывая, а потом, спрятав оружие, спокойно возвращаются домой, и никто даже не знает, что они дом покидали. Сейчас это самый действенный способ. Ради него люди даже мягкие щитки на плечо прилаживают, чтобы на плече синяков от приклада не оставалось и никто не подумал, что они недавно были в бою... Иначе воевать сейчас практически невозможно.

– Когда я в последний раз был в Чечне, все, помнится, было по-другому. Тогда и сами федералы не знали, где находится противник, потому что противник находился везде. Годы прошли, не десятилетия, а только годы, а все изменилось. Значит, тактику менять надо. Ты слишком долго был в тени Басаева и привык, что Шамиль за тебя думает и решает. Пора проявлять собственную инициативу и поднимать собственное знамя. – Человек в чалме взял со стола стакан с густым персиковым соком, посмотрел на просвет, если такой просвет вообще мог существовать в затемненной комнате, и сделал несколько маленьких глотков.

– Инициативу сейчас проявлять трудно. Мало верных сподвижников. Люди понимают бесполезность своих усилий. Часто операции похожи на бросок с кинжалом на танк.

– А ты вспомни угрозы Басаева, которые он так и не успел осуществить...

– Шамиль часто грозил, но чаще ради того, чтобы о нем помнили... – Воспоминание о грозном соратнике не вызвало у человека в черном головном платке восторга.

– Я знаю. Но иногда он говорил правильные вещи. И к этим вещам следовало бы прислушиваться. Что сейчас с твоим домом в Гудермесе?

– Стоит разрушенным, и некому его отстраивать заново...

– Я помню твой дом. Ты много труда вложил, чтобы сделать его таким красивым.

– Я попросил своих друзей снять мой дом на пленку, мне привезли запись, и я трижды начинал смотреть, но досмотреть до конца не могу, больно в груди, словно там кинжал торчит, – признался человек в черном головном платке.

– А твои враги тем временем живут в хороших домах, которые даже топить самому не надо, в которых не надо воду греть, чтобы вымыть на ночь ноги... – Новый глоток персикового сока показал, что учитель говорит словно бы о вещах отвлеченных, но человек в черном головном платке знал давно, что именно в эти моменты говорится главное. Тогда, когда пьется персиковый сок. Учитель из всех соков пьет только персиковый, и только не очищенный, и считает, что персиковый сок дает свежесть уму. И никогда в жизни он не осквернил свой язык даже глотком вина или, что еще хуже, водки.

– Я понял, учитель. Шамиль обещал перенести войну в Россию... Только где взять людей для такой войны? Нехватка людей и помешала Шамилю осуществить планы, он сам мне жаловался. Как отправить в Россию тех, кто готов к действиям? Проверяют всех... Наша национальность стала в России нарицательной.

Человек в чалме думал недолго.

– Для чего я тебе показывал сейчас выступление председателя антитеррористического комитета? Как ты полагаешь?

Человек в черном платке опять встал. Только теперь уже выглядел задумчивым.

– Я понял. Это хороший путь. Наверное, самый лучший путь из всего, что сейчас можно выбрать. А выбора у нас почти нет...

* * *

Дом был построен из больших глиняных кирпичей, но балки межэтажных перекрытий и лестницы в нем были деревянными. Старое дерево сильно скрипело под тяжестью сильного и крепкого человеческого тела. Когда человек в черном головном платке вышел на улицу, он привычно осмотрелся, цепко выхватывая взглядом каждого прохожего, которого мог бы заподозрить в нестандартном поведении. Хотя всех прохожих он осмотреть не мог – улица слишком оживленная, слишком много на первых этажах торговых лавок, которые посещает слишком много людей, в основном приезжих, с внешностью, не свойственной жителям этих кварталов. Много часов потратишь и всех не рассмотришь, потому что одни постоянно меняют других. Человека в черном головном платке в первую очередь привлекали такие прохожие, кто на него смотрел, и потому он вообще не обратил внимания на машины, стоящие вдоль всей улицы, хотя и только с одной стороны, поскольку движение здесь было односторонним.

А именно из машины его и фотографировали.

– Такие мужчины женщинам нравятся, – сказал водитель, поворачивая ключ в замке зажигания, готовый тронуться с места, как только объект наблюдения сам тронется.

– Инспекторам полиции, как правило, тоже, – добавил фотограф. – У него на лице написано, что он – личность. Из таких людей вырастают или видные политические деятели, или, если в политику ход заказан, большие преступники, с которыми приходится много повозиться...

– Нас политики волнуют мало...

– Правильно. Мы обязаны волноваться относительно преступников. Потому я и снимаю.

Скоростная цифровая камера защелкала быстрее...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
1

Большой дом за высоким кирпичным забором, увенчанным короткой пикообразной решеткой, располагался недалеко от центра Гудермеса. В центре города давно уже наступили спокойные времена, и даже ночью можно было выходить гулять без опасения нарваться на неприятность. Вообще-то нарваться можно было и сейчас, но значительно реже, чем какой-то год назад... Обычно все металлические, украшенные сварными узорами калитки в таких домах даже днем закрываются постоянно изнутри. Английский принцип: мой дом – моя крепость, стал в современной Чечне насущной необходимостью. Но в этот вечер, даже при наступившей темноте, калитка оставалась открытой, и несколько человек, пользуясь низкой облачностью и тем, что даже луна через тучи не просвечивала, а фонарей на улицах давно уже не держали, приходили по одному с разных концов улицы, и, непременно оглянувшись – не наблюдает ли кто за ними, торопливо заходили во двор.

Их встречал человек, памятником застывший на высоком крыльце, и только кивал в ответ на молчаливое приветствие. Любых звуков и слов, даже произнесенных шепотом, старательно избегали все...

* * *

В угловой комнате за плотно задернутыми шторами на окне, выходящем в сад, сидел человек в черном головном платке. Стол перед ним был пуст и застлан чистой белой скатертью. Только на стуле рядом лежала тетрадь с нотами, написанными небрежно и второпях, будто бы на колене. Но человек в черном головном платке к нотам не обращал взгляда, словно забыл о них.

В дверь постучали.

– Заходи, Ахмат.

Вошел низенький круглолицый человек с хитрыми глазами, виновато улыбнулся и зачем-то отряхнул форменные милицейские брюки.

– Они прибыли...

– Все?

– Все... Пятеро... Следующим пяти назначено на завтра. Завгат их встречал и дал мне сигнал. Сам пошел калитку закрыть, чтоб какая бродячая собака не забежала...

– К твоему псу не только шакалиха бродячая, к нему бойцовский пес не зайдет.

Ахмат похвалу собаке принял с улыбкой, как похвалу хозяину.

– Алан закрыт в подвале, чтобы не лаял. Так Завгат просил.

– Хорошо, Ахмат, пусть заходят по одному. А пса выпусти, но людей предупреди. Нехорошо, если соседи подумают, для чего ты убрал пса в подвал?..

Через минуту из двора уже раздался раскатистый лай серьезной по характеру и по габаритам престарелой кавказской овчарки Алана. Алан отличался суровым нравом, и даже сам хозяин порой побаивался его, не говоря уже об остальных. Только Джабраила Алан принимал, чувствуя, должно быть, в нем характер вожака.

В дверь, словно дождавшись собачьего лая, опять постучали.

– Входи. Кто там, – негромко позвал человек в черном головном платке.

Вошел немолодой бородатый мужчина, сильно прихрамывающий на левую ногу. Приветственно, почти радостно улыбнулся грубым, будто из камня рубленым лицом.

– Здравствуй, Джабраил. Я рад, что ты вернулся. Мы все рады, что ты вернулся...

Интонации звучали искренне, и не поверить в радость было трудно.

– Здравствуй, Александэр. Твоя нога еще не пришла в порядок? – Джабраил тоже говорил с желанием показать человеку свое уважение.

– Ходила-ходила, как говорится, и почти в порядок пришла. Чуть-чуть хромаю. Как-то все еще непривычно ходить с половиной ступни. За год никак не привыкну. Надо будет протез, что ли, заказать. Конечно, потом. Сейчас пока еще так поковыляю. Но в Гудермесе тротуары хорошие, и мин здесь, кажется, почти нет. С прогулками справляюсь.

– А дальше выходить не приходится? – Джабраил намеренно сделал вид, что ничего не знает о местных делах.

– Изредка. Ахмат с Завгатом за четыре месяца, что тебя не было, трижды вызывали. Так, мелочами занимались.

– О мелочах я слышал. А как, кстати, твой сын?

– Который? У меня, если ты помнишь, их четыре...

– Старший... Меня интересует старший...

– В Москве, по-прежнему. Бизнес не дает отца проведать. Деньги шлет, каких я сроду не видел, а вот хоть бы строчку написать – не до того ему. Звонит иногда. Через друзей трубку мне передал. По ней и звонит.

– У него, кажется, строительная фирма?

– Да. Он же строительный институт закончил. Если учился, значит, это для чего-то надо.

– Не всегда. Я тоже учился музыке у лучших педагогов Европы. Но мне это теперь уже едва ли пригодится... Мечтаешь повидаться со старшим сыном?

– Еще бы не мечтать! Зову его сюда. Здесь строительства столько, что... Сам знаешь... Но если бизнес налажен в Москве, его сюда не перетащишь.

– Скоро повидаетесь... Аллах добр к тем, кто имеет терпение. – Тон сказанного вовсе не предупреждал о возможности поездки, но Александэр слишком хорошо знал Джабраила, чтобы пропустить мимо ушей такую значимую фразу.

– Я готов, – ответил сразу. – И мой автомат хорошо смазан, не заржавел...

– Но поездка не должна быть простой. Ты же сейчас живешь дома, и менты тебя, я думаю, не слишком беспокоят?

– А что меня беспокоить... Кто видел, что я ухожу в лес? Я из дома-то редко выхожу... Я в городе так сильно хромаю, что люди мне помочь пытаются, под локоть, когда скользко, поддерживают... Кто на меня подумает?..

– Вот и хорошо... Но документы тебе для поездки нужны другие...

– А мои-то чем плохи? – не понял Александэр.

– Ты же хочешь домой вернуться и жить спокойно, как сейчас?

– Хочу, – твердо сказал Александэр.

– Тогда тебе нужны другие документы. И – настоящие...

Александэр улыбнулся:

– Я не все понимаю, о чем ты говоришь, но я тебе, Джабраил, настолько доверяю, что готов сделать все, что ты хочешь.

– Тогда через три дня пойдем в лес на встречу. Мне там подобрали людей, которые мне нужны. То есть, которые мне не нужны. Которые никому не нужны.

– Я опять ничего не понял. Но я готов.

Какое доброе у Александэра лицо и чистосердечный взгляд! И человек он Джабраилу очень нужный. Лучшего взрывателя еще поискать в округе...

– Это главное, что я хотел услышать. Кто там у нас следующий?

– Ибрагим.

– Можешь идти, и зови Ибрагима. С тобой увидимся в лесу. Ахмат с Завгатом приведут вас...

* * *

Ибрагим зашел гибкой походкой готовой к прыжку пантеры. Он всегда так ходил. И в боевой обстановке, и в мирной.

– Здравствуй, эмир.

И руку пожал крепко. Будь у Джабраила у самого рука слабее, ему стало бы больно. И руку Джабраил всегда так пожимал, чтобы боль причинить.

– Здравствуй. Расскажи-ка мне, какие у тебя отношения со старшим братом.

Вопрос был явно не тот, который ожидал услышать Ибрагим, и потому его красивое лицо выразило удивление.

– Практически никаких. Мы с ним не общаемся.

– Но он по-прежнему в Москве?

– Думаю, что там. Если бы его уже посадили, матери сказали бы.

– Он очень не любит законы?

– Он не знает, что это такое.

– Тогда я попрошу тебя не встречаться с ним, когда будешь в Москве...

– Когда я буду в Москве?.. – Ибрагим не понял.

– Да, через несколько дней ты туда выезжаешь.

– Я понял, эмир...

* * *

Последним из первой пятерки в комнату к Джабраилу вошел внешне чрезвычайно спокойный русоволосый человек с добродушным и слегка отстраненным от всего происходящего в мире лицом. В большом городе по одному рассеянному взгляду и блуждающей улыбке его легко приняли бы за дурачка и не стали бы проявлять излишнее внимание к такой персоне. Может быть, даже документы проверять не стали бы. Тем не менее это был один из самых ценных людей в отряде Джабраила.

– Тебя, Урусхан, я особо рад приветствовать, потому что твоя миссия, как всегда, особая и без тебя мы не сможем добиться полноценного результата...

Урусхан чуть грустно улыбнулся и ответил тихим голосом:

– Я привык к своей миссии, эмир... И всегда выполняю ее хорошо...

* * *

Табиб привел остатки своего отряда на поляну вовремя, сразу после заката солнца. И даже обеспечил своими малыми силами полевое охранение. Он, конечно, не подчинялся Джабраилу, он в здешних краях вообще никому не подчинялся и всегда предпочитал действовать сам. Но ему приказали люди, ослушаться которых Табиб не решился. Ослушаться их, значит, лишиться финансирования. А это единственный вопрос, который Табиба в последние годы волнует. И он привел восемнадцать человек. Зная, что уведет назад только восьмерых, которые сейчас стоят в дозорах. Это тоже было в приказе, который Табиб получил. А Джабраил, приведя с собой десятерых, уйдет с двадцатью... Неравная арифметика, но Табиб всегда был слабоват в математических действиях. Раньше он работал приемщиком шкур в заготконторе, и звали его чаще просто Юркой Шкурником. А имя Табиб он сам себе придумал, когда возглавил отряд боевиков. Шкуры домашнего скота – это единственное, что Табиб умел считать. Во всем другом, даже в общем количестве людей в своем отряде, даже в деньгах, что, бывало, ему перепадали, частенько, ошибался.

– Ты вернулся, я понимаю, чтобы развлекать свой народ музыкой? – С наигранной улыбкой Табиб протянул Джабраилу обе руки, показывая уважение, которого в действительности не испытывал. И при этом сильно косил одним глазом, а Джабраил, как всегда, не мог понять, в какой глаз ему следует смотреть.

Но Джабраил тоже протянул две руки. Он умеет приветствовать вежливо даже человека, которого слегка недолюбливает.

– Мою музыку мой народ уже не помнит, – ответил при этом со скромной и чуть-чуть грустной улыбкой. – Но я намереваюсь написать новую, которая будет волновать сердце любого горца...

– Твоя музыка горца не волнует, – теперь полевой командир откровенно поморщился, не в силах скрывать свое истинное отношение к Джабраилу. – Нам барабан нужен, а не пианино... И автоматная очередь в придачу...

– Фортепиано, – с той же скромной улыбкой поправил Джабраил. – Обычно это называется – фортепианная музыка... Иногда я писал и музыку для оркестров... Но главное ведь не в инструментах, а в том, что услышишь... Может быть, и тебя моя новая музыка взволнует...

Юрка Шкурник так и не понял, о чем идет речь, но, чувствуя серьезные и даже загадочные нотки в голосе Джабраила, только плечами пожал, не рискуя насмехаться, хотя насмешка просто рвалась из него наружу. У Джабраила слишком серьезная репутация, чтобы над ним можно было насмехаться. Не зря Басаев столько лет держал его рядом с собой. Кроме того, Джабраил из тех людей, что не подлежат амнистии, о которой столько разговоров вокруг. Слишком много крови он за своей спиной оставил, чтобы ему простили былые прегрешения. Но даже сегодняшний разговор, как понял Табиб из полученного из-за границы распоряжения, пойдет тоже каким-то образом об амнистии. Какое имеет к этому отношение Джабраил – непонятно, но что-то он задумал. Табиб распоряжение готов выполнить и подготовил то, о чем его просили. И готов получить за это обещанную компенсацию. Просто жаждет ее получить...


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации