Текст книги "Закон ответного удара"

– Хороший у тебя, Игорь, коньяк!

Игорь промолчал.

– Жду вопросов… – Куратор посматривал на него, как старый кот на мышку, которая слишком удалилась от своей норки и этим себя обрекла. Не понравился этот взгляд Согрину. И кто он вообще такой, этот куратор? Доходили слухи, что всю жизнь проработал серьезным резидентом за границей. Был вхож в натовские верха. Вышел на пенсию, «попал» в автомобильную катастрофу и вернулся на родину. Вернулся в звании полковника бельгийского генштаба. Все как в учебниках. Жил в Первопрестольной, но нечаянно встретился на улице со знакомым бельгийским офицером, командированным в Россию. Это вынудило уехать в Самару. Какое звание в Российской Армии – не знает никто. Ну хоть бы чуть-чуть ему интеллигентности европейской, лощености, а так – пройдоха какой-то с хитрым и немного брезгливым взглядом, со слюнявыми губами, с пологими плечами, ворот пиджачка всегда обсыпан перхотью. Никакой симпатии не вызывает. Более того – раздражает.

И даже задание получать от такого странно – всерьез его воспринять трудно. Тем более что задание это дает пенсионер пенсионеру. Вдвойне неприятно. Хотя Игорь прекрасно знал, что если ты связал однажды свою жизнь с разведкой, то это навсегда. Даже если ты пенсионер…

Вопросы у него возникли, естественно, сразу. Но не хотелось, очень не хотелось, особенно здесь, у себя дома чувствовать себя стоящим навытяжку перед вот таким человеком. И в этом было преимущество пенсии. Хотелось еще поломаться, показать характер и зубы, чего он не мог себе позволить во времена служебные.

– Какие уж тут вопросы? Вопросы могут быть, когда хоть что-то знаешь. А тут… – Он развел руками. – Тут не вопросы нужны, а комментарии. Вот и выкладывайте свои комментарии. Хотя… Откуда у вас информация? И настолько быстрая…

– Центральный компьютер.

– А туда откуда поступает информация?

– Отовсюду, – сказал, как отрезал, куратор и даже вроде как обиделся на подобный вопрос.

– Нет, – спокойно возразил Игорь. – Давайте без детских «сам дурак…». Я не из праздного любопытства спрашиваю. Мне предстоит работать – я так понимаю, раз мне оружие выдают и такую солидную для наших времен сумму денег. Работа, я полагаю, предстоит серьезная. Естественно, я должен знать все обстоятельно. Служба – это не всесильный КГБ, не ослабшая ФСБ и даже не полукриминализированная милиция. У нас нет ихней сети информаторов в своей стране…

Куратор вздохнул совсем по-старчески. И видно было, что он уже давно привык к своему авторитету, а с Игорем у него вообще никогда проблем не возникало. А тут какая-то строптивость у подполковника появилась, какие-то претензии. Очевидно, сказалось расстройство из-за неожиданного звонка.

– Этого знать тебе, Игорь, не положено.

– Группа Болотова?

– Откуда ты знаешь про группу Болотова?

– А вот на этот вопрос я не отвечу.

Старик, сглотнув от злости слюну, проглотил и это. Но сам факт такой прожорливости Игоря уже насторожил. Он понял, что сейчас он Службе необходим, и потому куратор так с ним нянчится. Если необходим, то дело там, на Урале, обстоит весьма серьезно. Настораживает и другой факт. «Выводят» туда работать не агента, который более обучен тонкостям политики и психологии человеческих отношений, умеет разложить по полочкам и профессионально классифицировать ситуацию, а его, офицера спецназа, боевика, диверсанта. Что это может значить? Во-первых, это может значить, что там предстоит серьезная мясорубка, где простому агенту со всеми его интеллектуальными достоинствами просто делать нечего – покрошат и в окрошку положат. Во-вторых, это может значить, что там требуются его личные связи, без которых Служба обойтись не может. Как, например, с Кордебалетом, который, оказывается, уже умер месяц назад. В-третьих, самый неприятный вариант: зачем-то Службе надо его подставить. Причем подставить так, чтобы он дров наломал, чтобы шум поднялся…

Старик поерзал в кресле, задумчиво поморщил и без того морщинистый, с сизыми прожилками нос, но сказать решился:

– Хорошо, ты и так, я вижу, много знаешь. Да, мы, слава богу, имеем теперь в своем распоряжении службу опытнейших компьютерщиков, которые отслеживают многие сети и МВД, и ФСБ. Информация черпается в основном оттуда. Да-да-да, пресловутая служба Болотова… Содержать компьютерных взломщиков гораздо дешевле, чем сеть информаторов по всей стране.

«Сказал! – мысленно констатировал подполковник почти обреченно. – А не имел права говорить. Говорят только тогда, когда знают, что человек этот уже не сможет проболтаться». Он понял, что ему, по всей видимости, уже подписали приговор. За что – это неважно. Скорее всего, вообще ни за что. Скорее всего, его просто приносят в жертву великому богу Политической Интриги, каких-то высших и одновременно низменных интересов Службы.

– Конкретно, из какого источника получил информацию о Кордебалете и его матери Болотов? – Игорь не подал вида, будто начал что-то подозревать. Разговор вел деловой и лаконичный, настраивая на такой же и куратора. – Этого я совсем не могу знать. У меня доступ только к конечным файлам центрального компьютера. Дальше я не ходок – не знаю пароль.

Согрин кивнул:

– Верю.

Старик в ответ только коротко стрельнул глазами из-под бровей. Стрельнул чуть ли не затравленно, с обидой. Как-то так получилось, что Игорь «сломал» опытного куратора и разговор их больше стал походить на допрос обвиняемого прокурором. И это тоже говорило само за себя. Его – точно! – «втаскивают» в неприятную историю, и очень нуждаются по какой-то причине именно в нем. Если бы его «туда» просто готовили, то заменить на кого-то можно было бы без проблем. Но другому там, по всей вероятности, делать нечего. Почему?

– Насколько точны данные о Кордебалете?

– Обычно они бывают точными.

– Это не ответ.

– Другого у меня, к сожалению, нет.

Согрин вздохнул:

– Хорошо, завтра я выезжаю. Не смею вас задерживать. Время уже позднее.

– За мной, вероятно, уже пришла машина. Должна внизу дожидаться.

Странно… Обычно за кураторами не посылают машины. Обычно кураторы должны быть тише воды, ниже травы, бледнее тени… Еще одно подтверждение?

И он решил попытаться добыть для себя подтверждение следующее:

– Еще вопрос, – спросил, когда куратор уже обулся. – Сумму вы мне выдали в долларах…

– Десять тысяч.

– Да. Почему не в рублях?

– В рублях это был бы целый чемодан. Так удобнее. И открывает, по нынешним временам, многие двери, в которые с рублями не войти.

– Ладно. Пусть доллары. Я сам не против. Как писать авансовый отчет? – Здесь и крылась подстроенная Согриным ловушка. – Я буду обменивать их на рубли по мере надобности. Но курс постоянно меняется… Мне что, в каждом обменном пункте брать справку?

– Нет, справки не надо. Просто пиши потраченные суммы в долларах. Так будет легче.

Все! Это уже окончательно! Ни одна финансовая часть не пропустит внутри страны такой авансовый отчет. Это подполковник Согрин знает точно, потому что не раз уже сталкивался с нудной для боевого офицера, но обязательной для командира группы необходимостью по составлению финансовых отчетов. Куратор – «иностранец», он не работал достаточно плотно с финансовой частью внутри страны. Его траты обычно списывались «на оперативные нужды». Не знает он нудных тонкостей…

– До свидания.

– Удачи тебе, Игорь.

Дверь закрылась. И хлопнула она, как дверь камеры, из которой вышел прокурор, оставив внутри осужденного. Там, в подъезде, Михаил Петрович нажал кнопку лифта. Двигатель сразу натужно загудел, и противно завыли блоки, протягивая трос. Тоскливо завыли.

* * *

Игорь подошел к столу, проверил пистолет. Заряжен. На предохранителе. Сама форма оружия не слишком удобная для руки, больше привыкшей к пистолету Стечкина или к табельному «ПМ». Но преимущество в отсутствии обычного неудобного глушителя – ствол в «ПСС» сделан так, что гасит выхлоп газов. Кобура поясная, маленькая. Это хорошо. В дороге, где полно постов ГАИ, такой пистолет лучше возить на голени с внутренней стороны, куда подобная кобура легко крепится. Это наглый молодняк, если останавливают, обыскивают. А он – человек уже в возрасте, к нему отношение более лояльное. Тщательного обыска можно не ждать. Так, разве что документы проверят… Игорь взял в руки холщовый, явно не входящий в комплект с бронежилетом пакет. Сам бронежилет вытащил, а пакет, присмотревшись, понюхал. Вот в чем дело. Именно от пакета и идет этот мерзкий запах. Чистый формалин, которым покойников пропитывают, чтобы не воняли. Только они, пропитанные, воняют уже иначе. А ты тут… Воображение… Нервы… Откуда притащил куратор эту тряпку? Вместо носового платка ему самому бы ее использовать!

Что же предстоит? Как себя вести?

Необходимые справки навести все-таки следует. Полагаться на куратора не стоит.

Игорь прошел в дальнюю смежную комнату, включил компьютер. Он долго не мог выйти в Internet, хотя время было уже позднее и обычно в такие часы линии были разгружены, но в конце концов вышел и связался с web-узлом, адрес которого месяц назад дал ему генерал Болотов.

* * *

Тогда Согрин ездил по родственным делам в Москву. А какие в его годы могут быть родственные дела – тоже похороны, как и нынешняя предстоящая поездка на Урал. Настроение, понятно, неважное, и в Службу Игорь заходить не хотел. Но большое здание на Хорошевском шоссе так и тянуло его неведомой силой. И он сам не заметил, как оказался рядом, прошел, не торопясь, мимо, будто случайно.

– Игорь… – услышал за спиной.

Обернулся.

Из остановившейся «Волги», из-за руля, что само по себе уже редкость для московских чиновников, даже военных, вышел красноносый тяжеловесный генерал-майор с папочкой в руках, этой папочкой и помахал еще раз Согрину.

Он узнал. Болотов. Володя Болотов. Только, когда они виделись в последний раз, сам Согрин был капитаном, а генерал был еще только майором и занимал в Чите должность начальника дешифровального центра при разведывательном управлении округа. Круто в гору пошел. По слухам, доходившим до Согрина, тому были свои причины. Чисто бытовые. Развод с женой, новый брак на хромой дочери какого-то большого чина из управления кадров генштаба, и что-то еще в том же роде. Впрочем, в армии поболтать и осудить кого-то, пошедшего кверху, любят не меньше, чем в других местах. Может быть, это просто сплетни.

Они обнялись, как старые друзья.

– Сюда? К нам? – спросил Болотов, большим пальцем показывая на здание.

– Нет, просто мимо решил пройтись. Сам не пойму, что тянет. Магнит натуральный, честное слово…

Засмеялся сам, понимая нелепость своего здесь появления. Непонятность и ненужность.

– А что же не зайдешь?

– А кто меня здесь помнит, кому я здесь сейчас нужен? Мои времена прошли.

Болотов несогласно и почти осуждающе покачал головой.

– Ну, брат, мы же не КГБ… Это их расшерстили, а нас пока не так трогают. Так что из старых волков кое-кто еще остался. Поседели, заматерели, но так же скалятся. Друзей давно минувших дней забывать нельзя.

– Ты, например, остался.

– И я тоже. Может, зайдем? У меня там коньячок хороший имеется. Как?

– Ну уж, если коньяк, отказываться грех… – развел Согрин руками и сам удивился. Он только что осознал, что пошел вот сюда, к зданию Службы, именно с надеждой случайно кого-нибудь встретить. Старого, хорошего знакомого. И встретил. Как наколдовал.

Пока оформляли пропуск, генерал терпеливо дожидался рядом, потом провел гостя через подвал в другое крыло здания, поднявшись на первый этаж, сразу за лестницей открыл дверь с кодовым замком, махнул рукой начавшему докладывать дежурному и провел в свой кабинет.

Кабинет просторный, как и полагается начальнику отдельной службы. Два компьютера.

– Зачем тебе два?

– Один в Сети, а на втором я, собственно, и работаю сам. К Сети его не подключаю, чтобы никто не влез. Интересные разработки есть… Это не то, что в старые времена. Когда над одной строчкой сорок шифоньеров работало, а толку, бывало, и не получалось… Помнишь?

– Помню… Что я могу помнить?… Знать мы, естественно, ничего не знали, но над твоей службой, признаюсь, дружно посмеивались.

– Все сейчас изменилось. И мы изменились.

– Да, живешь хорошо.

Болотов самодовольно, но добродушно заулыбался, только что по животу себя не погладил.

– Жаловаться грех. А я тебя, честное слово, прямо на днях вспоминал… – Генерал разлил граммов по пятьдесят коньяка в пузатые фужеры. – За встречу!

– Чин-чин!

Согрин потягивал коньяк маленькими глоточками, чувствуя разливающееся по телу тепло.

– А по какому поводу вспоминал? Или так просто?

– Не так просто. Тебе должно быть известно, что в мире вообще случайностей не бывает. Мне заместитель нужен.

Игорь развел руки.

– Ну какой из меня заместитель. Если бы ты в охранники меня пригласил, в телохранители, это я бы еще понял. А заместителем в техническую службу… У меня образования не хватит. Не потяну.

Генерал усмехнулся.

– Ты хоть знаешь, чем мы тут занимаемся?

– Нет.

Болотов объяснил. Не как офицер офицеру, чего он права делать, естественно, не имел, а как товарищ товарищу, которого достаточно хорошо знает и в котором уверен не меньше, чем в самом себе.

– Но у меня все чаще складывается впечатление, что ФСБ отлично знает о нашем существовании. И гонит нам по мере надобности «дезу». Менты попроще, мои ребята так к ним влазят, что подкопаться невозможно. А с этими работать – себя перехитрить можно. Это же только в книжках обиженных отставников – в Конторе никого дельного не осталось. На оперативной работе, может быть, не спорю. Оперативника за один день не вырастишь. А что касается технарей, то сейчас у них неплохая команда.

– А я здесь при чем? – Согрин не совсем понял исповедь генерала. Рассказывать такие подробности постороннему в Службе не принято. А если рассказывают, то с дальним прицелом.

– При том, что мне нужен заместитель со склонностью к оперативной работе. Чтобы мог проверять данные, которые мы получили. Короче, что-то вроде внутренней службы безопасности. Давай еще по одной… – Генерал разлил следующую дозу.

Предложение о возвращении на службу было слишком неожиданным, чтобы сразу дать на него ответ. Согрин так и сказал.

– А ты не спеши, подумай. Москва все-таки… Снова интересная работа… Тебе рановато еще отдыхать. Пятьдесят-то есть?

– Приближается.

– Вот. Еще и пятидесяти нет. А тут сразу звездочку добавим. И потом, начальник у тебя будет не самый худший. Это обещаю… Не то что у нас в Чите…

Оба усмехнулись при воспоминании. Начальник разведуправления округа генерал-майор Мирошниченко на два нормальных русских слова произносил три слова матом, а если разговаривал по необходимости со старшими по званию или должности, то, вследствие невозможности материться, предпочитал молчать. Иначе он говорить просто не умел и из-за этого терялся и конфузился, казался чрезвычайно косноязычным, порой даже начинал заикаться.

– Я сегодня вечером уезжаю. Как с тобой связаться?

– Ты с компьютером дружишь?

– Работаю. У меня свой.

– В Internet входишь?

– Каждый вечер. Вечера у меня свободные теперь. Впрочем, как и дни…

Генерал посмотрел хитро и чуть ли не испытующе, встал, прошелся в раздумье по кабинету, заложив за спину руки, отчего его великоватый живот показался совсем огромным, и, наконец, решился и достал из сейфа, откуда раньше доставал коньяк, компакт-диск и электронный ключ.

– Электронным ключом пользоваться приходилось?

– Нет, слышал только про такие хитрые штучки.

– Ничего здесь хитрого, простая микросхема стоит, и все. Важно только, чтобы она с принтером не конфликтовала. Но для конфликта нужен совсем экзотический принтер, которых у нас в России и не найти. Просто ставишь ключ на параллельный порт, а уже к нему подключаешь принтер. Что-то вроде дополнительной розетки. Понимаешь?

– Что тут не понять… Дальше.

– Дальше. Вот тебе CD-диск. Программа моя эксклюзивная. Не для Службы делал, для себя лично. Пока имеется у меня одного, ты второй человек. Может, еще кому-то близким людям дам. Для конфиденциальных разговоров. Это редактор-шифратор. Просто набиваешь в нем текст, он передаст его мне. Прочитать никто, кроме меня, не сможет. Понятно?

– Понятно. Куда сообщение посылать?

– Вот моя электронная почта… – Болотов взял из стопки чистый белый картонный прямоугольник размером с визитку, видимо, специально для записей и предназначенный, и написал адрес. – Прямо на начальника отдела посылай. Без фамилии. Можешь ставить категорию срочности при надобности. Если что, мне с узла перебросят на домашний компьютер.

– Эх, такую бы технику, да тогда… – с ностальгическими нотками протянул Согрин.

Они опять переглянулись. Вспомнили оба.

И в свою очередь Игорь оставил визитку, где указывался номер его электронной почты.

– Давай еще по рюмочке, и не буду тебя задерживать. Бог даст, свидимся и сработаемся… Да и через компьютеры свяжемся, я думаю, не раз…

Связывались после этого они только раз. Болотов прислал маленький файл: «Слишком долго думаешь. Место занято. Сожалею. Привет».

Игорь, честно говоря, расстроился не слишком сильно. Ладно хоть, к тому времени он уже стал холостым, а то подобное его поведение привело бы к грандиозному многодневному скандалу. Сам он Москву, в отличие от многих, не любил за суету, толкотню, за постоянную, круглосуточную деловитость, когда нет времени остановиться и задуматься. Да и не слишком манила сама по себе предложенная работа. Это все-таки был не совсем его профиль. Там необходим человек со следственной жилкой, а он таковой не обладал.

* * *

Поставив компакт-диск, без которого программа не работала даже при подсоединенном электронном ключе, Согрин отстучал продуманное заранее послание с грифом «срочно». Компьютер шифровал долго, потрескивая процессором и мигая индикаторной лампочкой, и Игорь подумал, что по возвращении с Урала надо будет обязательно добавить оперативной памяти. До этого ему как-то вполне хватало на свои нужды 32 мегабайта. Но со сложной программой, такой вот, как эта, когда вдобавок и времени в запасе не так много, чувствуется необходимость нарастить мощность машины. В первую очередь увеличить память хотя бы вдвое.

Он оставил компьютер включенным, ожидая ответа, который может что-то прояснить в ситуации или хотя бы дать нить, за которую можно уцепиться при анализе. А сам тут же усмехнулся. Нарастить мощность… Добавить память… Возвращение… А вот некие серьезные люди считают, похоже, что он возвращаться и не должен вовсе. Просто ни к чему ему возвращаться.

Но сам он хорошо знал, что быть овечкой «для заклания» не захочет. И если от него ожидают одного, он постарается сделать противоположное. Он сделает свое дело и вернется. Всем кураторам назло.

Глава 3

Игорь уже несколько раз с надеждой просматривал содержимое «ящика» электронной почты. Ну вот, наконец-то! Файл для него пришел. Расшифровывал компьютер так же медленно, с натугой, как и зашифровывал. Видимо, программа предназначалась для очень сильных машин, не для элементарно-бытовых. И вот поплыли первые строчки текста.

«Привет! Доволен, что ты вернулся на службу. Может быть, поработаем еще вместе. Я был бы этому весьма даже рад. Относительно твоего дела не могу сказать, что обладаю обширными сведениями.

Первое. Что-то ваш старый дурак напутал. У нас на центральном компьютере вообще не было сообщения о смерти Кордебалета. Это сообщение поступило только вчера. Действительно, Шурик умер в сумасшедшем доме. В отделении для буйных. Острая сердечная недостаточность. По нашим сведениям, про мать куратор сказал тебе правду. Звонить, естественно, она не могла. Источник данных – служба надзора ФСБ. «Деза» возможна. Я смог проверить дополнительно по картотеке МВД. Там сообщение подтверждается. Но, при умении, ввести туда данные несложно.

Второе. Есть косвенные свидетельства, что Кордебалет в течение последних восьми месяцев сотрудничал с местным управлением ФСБ. Дважды его за этот период видели посещающим ихнюю конспиративную квартиру. «Жучки» туда внедрить не удавалось. Варианты их совместной работы не прослеживаются – информации никакой.

Вообще у них в последнее время наблюдается непонятное оживление в деятельности Конторы. Известно, что туда были перечислены на научно-исследовательскую работу значительные средства. В связи с этим местные комитетчики работают с удвоенной бдительностью и строго контролируют всех выходящих на контакт чужих.

Будь осторожен. При надобности обращайся. Чем смогу, как говорится…

Привет!»

Вот и все сообщение. По-армейски краткое, хотя и не такое деловое, с внеуставными вольностями.

Только Согрину, естественно, не поверилось, что куратор напутал что-то со смертью Кордебалета. Несомненно, он сделал это умышленно. Но вот с какой целью? Неужели только лишь для того, чтобы заставить подполковника поехать? Но он ведь и так едет… Непонятно… Совершенно непонятно… Или это тонкий психологический ход, настолько тонкий, что куратор и сам запутался в попытках запутать его? Специальная подкачка нервной системы? Чтобы был заведен, как часовой механизм, чтобы настраивался на что-то серьезное?

Но вообще, путаница какая-то, чертовщина… Кто же звонил на самом деле, если Татьяна Павловна умерла? И еще более важный вопрос – зачем звонили?

Стоп! Стоп… Этот звонок может быть организован самим куратором. Чтобы послать Игоря туда. Чтобы наверняка послать. И тогда понятным становится такое скорое появление его здесь, в квартире. Он уже заранее был подготовлен к визиту, ждал только сообщения от самого Согрина. Дождался и заявился…

Но… Не проще ли было естественным образом сообщить, что Кордебалет умер… Согрин все равно поехал бы. И к чему такие навороты? Ведь и так ясно, что Служба контролирует жизнь и смерть своих бывших и настоящих сотрудников…

Подготовить!.. Психологически настроить… Вот в чем дело! Если бы Согрин поехал просто на похороны, то все могло бы закончиться тихо и мирно, без эксцессов. Но тогда под каким соусом можно подполковника вооружить, как его настропалить на то, что там не все чисто?

Эх, Кордебалет, Кордебалет… Ты и после смерти не можешь отделаться от тягот и забот Службы. А ты ведь еще тогда, после первой своей операции, напившись вместе со всеми по возвращении, сказал, что это – все, что это не для тебя, что ты не можешь так… Не те у тебя нервы, чтобы…

* * *

Начальник разведывательного управления округа оказался сильно занят – готовился приезд высокой комиссии из Москвы, и он метался в сомнениях, чей же портрет повесить в кабинете – начальника разведуправления ГШ или самого начальника Генерального штаба, хотя и не знал еще точно, кто же пожалует в гости в округ и кто из гостей может зайти в само управление. И вообще, начальник Генерального штаба генерал армии Куликов только недавно вступил в должность, сменив умершего старичка маршала Захарова, и его портреты политработники штаба округа еще не заготовили в достаточном количестве. Портретов могло не хватить, и это нервировало.

Здесь начальник управления, кажется, нашел приемлемый выход. Среди прикрепленных к управлению планшетистов из подчиненной части было два парня, закончивших перед службой художественное училище. Им он и приказал: «с высоким художественным мастерством» выполнить каждому по портрету с имеющейся фотографии. Но в мастерстве-то солдат генерал как раз уверен и не был, а следовательно, нервничал. Потому-то он не стал беседовать с прибывшими спецназовцами, а сразу послал младшего лейтенанта Кордебалета получать перекодировочные таблицы, а старшего лейтенанта Согрина, поскольку в это время в управлении не оказалось никого из офицеров диверсионного отдела, отправил в разведцентр за инструкциями.

Согрин не имел допуска на вход в шифровальное отделение и потому дожидался Кордебалета в тамбуре. Потом они уже вместе отправились в разведцентр. И там пришла очередь дожидаться Кордебалету, пока Согрина слегка вводили в курс дела. Слегка – это значит долго и нудно говорили об одном и том же, но ни о чем конкретно. Это раздражало, потому что походило не на подготовку, а на сплетничание. Полностью знать предстоящее событие здесь, разумеется, не могли, только несколько общих черт. Саму операцию разрабатывали московские сотрудники в Ханое. Но документы на всю группу выдали все же здесь.

От начальства зашли к местному шифровальщику. Капитан Толстой, в отличии от русского писателя, грузин по национальности, хотя такого же невеликого росточка, показал им одну строчку из перехваченной и расшифрованной радиограммы и послал их в дешифровальный центр к капитану Болотову, у которого еще что-то имелось, кажется, в наличии. Беготня, беготня, беготня… А конкретики мало.

Дешифровальный центр находился недалеко от вокзала в старинном и добротном особняке красного кирпича. Красноносый майор Болотов принял их радушно, плеснул по пятьдесят граммов вечного своего коньяка и провел в святая святых, в свое «капище» – машинный зал, где «сорок коробов» – стационарных электронно-вычислительных машин – гудели и занимались непонятным для непосвященного делом. Офицеры-электронщики в белых халатах не обращали на пришедших внимания. Конечно, посторонним вход сюда был категорически заказан, и Болотову, узнай о подобном приеме гостей в управлении, могло бы влететь, но Болотов сам, похоже, не слишком разбирался в собственной технике, хотя проработал с ней уже немало лет, и потому был уверен, что посторонний здесь вообще и никогда ничего не поймет.

Он достал из сейфа, где по традиции стопки папочек с документами мирно уживались с целой батареей коньячных бутылок, и показал еще несколько перехваченных радиограмм от одного и того же адресата, в которых прочитать удалось лишь отдельные слова. Они о чем-то специфическом долго советовались с Кордебалетом, обсуждали вариант применения разнозначного шифра и еще какие-то варианты – Согрин ничего в этом не понял, но суета и неорганизованность дела здесь, в глубоких тылах, начинала раздражать.

Скорей бы уж вылететь. И ждать там, на стартовой площадке базы. Там, когда спишь, положив автомат под подушку, ждется гораздо и гораздо легче. Это проверено опытом. Там тоже устаешь от предстартового состояния, но там уже не будет суеты, там будешь чувствовать себя солдатом в окопе, который ждет команды, чтобы перепрыгнуть через бруствер.

* * *

Вернулись в часть измотанные бестолковой беготней по различным кабинетам и этажам, отделам, складам и даже зданиям, расположенным вдалеке друг от друга, мечтая только об одном – выспаться после трудной ночи и глупо потраченного дня. В общем вагоне поезда выспаться тоже невозможно. Но Согрин с Кордебалетом застали отдельную мобильную группу уже в полной боевой выкладке. Пока командир с шифровальщиком ехали поездом, пришла кодограмма с приказом к вылету. Не осталось времени даже для того, чтобы Игорю заскочить домой, предупредить жену. Кордебалет пока проживал здесь же, в части, просто не успел еще устроиться более капитально, и ему предупреждать было некого – молод и холост, и даже подружку в городке завести времени не хватило.

На бешено вибрирующем всеми бортами большом вертолете «МИ-6» их доставили в Баян-Хонгор, в Монголию, где военно-транспортный «АН-12» уже давно дожидался пассажиров. Командир экипажа, заложив руки за спину, нервно вышагивал перед своим самолетом и встретил их чуть не в штыки:

– Сколько я ждать могу?… Я не сам себе коридор назначаю… Это не по Монголии летать, там – Китай, и ракеты по всему пути… И истребители сопровождать будут… Еще, чего доброго, сесть из-за вас заставят… Нам же во времени уложиться надо…

– Успокойся, мы вылетели строго по приказу. Если тебя и держали, то не по нашей вине, – спокойно и вежливо улыбнулся Согрин. Он был в десантном комбинезоне без знаков различия, говорил уверенно и сразу на «ты» незнакомому майору. Тот «спекся» – кто его знает, в каком звании командир группы, и вообще с разведкой лучше не конфликтовать. Наживешь себе неприятности.

– Давайте грузитесь, – сразу успокоился майор. – Побыстрее, если можно…

– Это можно, – кивнул Игорь и опять улыбнулся.

Он умел обезоружить улыбкой.

Посадку в самолет произвели моментально, потому что весь багаж несли на себе.

– Все, командир! Летим…

– Уже?

– Естественно. Газуй!..

…Но этот же багаж всего через несколько дней покажется им ой каким великим. Тогда они потащат его на себе через болота – где по колено, где по пояс, а кое-где и по грудь в воде, а ноги путаются среди корней вековой болотной растительности или вязнут в стослойной липкой тине, поднимающейся за спиной на поверхность. Каждый шаг – проверочный. После каждого можешь споткнуться и окунуться в грязную воду с головой.

* * *

Игорь вылил в рюмку остатки коньяка и помянул при этом куратора не слишком вежливым словом. Не от жадности, а только лишь от неприятия начальственного хамства. И выпил коньяк несколькими медленными мелкими глотками, ощущая вкус на корнях языка.

«Чтобы спалось лучше…» – сказал он себе.

Он долго и тщательно застилал постель, как любил делать, если знал, что предстоит командировка и неизвестно, когда придется еще спать в нормальных человеческих условиях. Поглаживал рукой свежие простыни, выравнивал пододеяльник. Лег, но сон долго не шел, мысли снова возвращались то к Шурику, то к непонятному поведению куратора. Одно и другое представлялись ему полностью взаимосвязанными. Но если Шурик Кордебалет вспоминался еще живым и молодым, но в прошедшем времени, то взаимоотношения с куратором можно было оценить только во времени будущем, причем в будущем туманном, непонятном и недоступном пока для понимания из-за недостатка информации. Не нравилось Игорю такое будущее…

В одно мгновение даже пришла крамольная для офицера спецназа мысль: а что, если вообще не ехать? Ну – случается же – попереживал лишку, пенсионер все-таки, и перенес в жизни – не дай бог другому, вот сердце и прихватило… Разыграть сердечный приступ, имея определенные навыки в саморегуляции организма, не слишком сложно. И настроить себя соответствующим образом он сумеет, чтобы заметно для врачей «Скорой помощи» поднять давление…

Но он быстро отбросил сомнения. А как же Шурик… Проводить Шурика в последний путь он просто обязан. Их дружба кровью скреплена. Тем более что действительную смерть Кордебалета подтвердил и сам Болотов. Значит, проводит обязательно, больше ведь и некому. А там – будь что будет.

А что, собственно говоря, будет? И будет ли вообще что-нибудь? Ведь если бы дело было завязано на его личности персонально, если бы он кому-то понадобился, то «достать» его могли бы и здесь, в Самаре. Вообще-то, если разобраться, опыт подсказывает, что не так страшен черт, как его малюют. То, что старому пердуну куратору, протиравшему всю свою заграничную службу штаны в кабинетах, кажется невозможным и невыполнимым, для Согрина – подполковника спецназа, может оказаться пустяком. Сколько уже таких случаев было в его боевой практике… Однажды в Африке вшестером даже государственный переворот сделали, хотя приказ был только заварушку устроить и показать местному правителю, что не все с ним согласны, что существуют и какие-то мифические партизаны. А потом предстояло партизан еще и организовать. Но настоящих партизан-то, с которыми и начали сразу сотрудничество, которые и «заказывали» спецов из Москвы, оказалось всего полтора десятка. Их после переворота и посадили править… А ведь по первоначальному варианту казалось, что дело это совершенно невозможное.