Текст книги "Перехват инициативы"

Он не ответил на мой вопрос.

– Просто так, по коридорам прогуляться, я вас не пропущу.

Я предпочел не ругаться и не качать права, хотя очень хотелось бы. И вообще хотелось дать охраннику в лоб так, чтобы он хотя бы глазами шевелить начал быстрее.

– Хорошо, начальство у вас на месте?

Я вообще-то так сразу и планировал к начальству пройти, если парня с синей «Мазды» на месте не окажется.

– Минутку, – невозмутимый охранник меня просто бесил. Он неторопливо снял трубку внутреннего телефона и стал кому-то докладывать, что уголовный розыск домогается с непонятными разговорами. Что-то там ответили.

– Подождите у стены. Сейчас за вами спустятся и проводят. Проход не загораживайте. Отойдите...

Дверь как раз открылась, какой-то человек вошел, приложил магнитную карточку к считывающему устройству и спокойно шагнул на лестницу. Да, охране здесь вовсе не нужно было знать сотрудников в лицо. Их техника узнает... Интересно, сколько стоит такая система, и вообще, чем занимается фирма, позволяющая себе ставить такие дорогие навороты. Судя по помещению, людей здесь много работать не может. От силы три десятка человек. Но, видимо, хорошо зарабатывают... Это не ментовка, где не хватает денег на приобретение новых комплектов наручников. Я уже не вспоминаю о приобретении комплекта патронов для учебно-тренировочных стрельб, о которых все давно забыли.

Ждать пришлось больше пяти минут. За нами спустилась очкастая девушка с отвислой нижней губой, посмотрела на охранника, тот молча кивнул в нашу сторону и, видимо, нажал на педаль блокировочного тормоза, освобождая вертушку.

– Проходите за мной. – Девушка двинулась по лестнице на второй этаж. Она не слишком спешила.

Двери в кабинетах тоже были снабжены магнитными замками и могли, как я понял, открываться только с помощью личной карточки. Похоже, здесь блюдется принцип повышенной секретности работ. Как в режимном учреждении советской поры. Сам я такие не застал по возрасту, но много о них слышал. Впрочем, я не исключил возможной причастности или наследственности этого офиса там самым учреждениям.

Лишь одна из дверей на втором этаже оказалась без магнитного замка. Это была приемная. Очкастая девушка провела нас туда и позвонила в кабинет. Замок щелкнул, и дверь автоматически приоткрылась с помощью какой-то скрытой пружины.

– Проходите, вас ждут...

Кабинет был небольшим, идеально белым, без всяких украшений, соблюдающий деловую функциональность. Грубоватого вида и ростом повыше меня женщина встала из-за компьютерного стола с большой и откровенной неохотой. На нас смотрела, как на надоедливых мелких дворняжек, которые любят около ног вертеться и тявкать. Неприятный взгляд, он часто встречается и всегда меня злит.

– Чем могу помочь?

– Мы разыскиваем вашего сотрудника, который ездит на синей «Мазде»...

– По какому поводу, могу я полюбопытствовать? Он что-то натворил?

– Это не секрет. Он был свидетелем некоего сегодняшнего утреннего происшествия...

– У нас на синей «Мазде» ездит только Берсерк... Простите, Роман Павлович Вершинин...

– А почему Берсерк? – спросил я, заинтересованный такой странной кличкой.

– Так его чаще зовут... Я затрудняюсь ответить на вопрос о происхождении прозвища, но полагаю, что оно отражает характер Романа Павловича. Он добрый человек, но вспыльчивый. Не любит несправедливость.

– А когда мы сможем его застать?

– Я принципиально не контролирую рабочее время своих сотрудников. Они взрослые люди и в состоянии делать это самостоятельно. Оставьте ему записку под дверью. Как появится, он с вами свяжется. Секретарша покажет вам дверь...

На этом разговор закончился. Нам настойчиво показывали, что мы мешаем людям работать. Нам только одним, все считают, никто не мешает, а все помогают!.. Просто бегом бегут, чтобы помочь!..

– Ладно, и на этом спасибо.

Хорошо хоть, записку позволили оставить. А разрешение, видимо, уже считается здесь оказанием содействия органам милиции... Рад бы я был, если бы это заведение когда-нибудь круто «обчистили». Вот тогда они к ментам иначе стали бы относиться. На коленях бы ползали с мольбами об ускорении поиска преступников.

* * *

Я отправил старшего лейтенанта Васю Яковенко с пострадавшим Федей в управление, дав попутно задание «прокачать» по базе данных Вершинина Романа Павловича, а сам хотел вместе с лейтенантом Суглобовым заскочить еще в одно место по совсем другому делу, уже больше месяца висевшему на нашем отделе и почти раскрытому, впрочем, с бедной доказательной базой. Но едва мы успели отъехать, как мне позвонил водитель второй машины.

– Товарищ капитан, Федя говорит, что, кажется, рядом с соседним зданием та самая «Мазда» стояла. Парень этот, похоже, наши машины увидел и в стороне встал... Прячется.

– Понял. Вы в управление катите, а мы возвращаемся...

Прячется только тот, кто имеет весомые причины для этого. Следовательно, у нас есть повод действовать оперативно.

И, поскольку в офис нас пускают неохотно и не сразу, оперативность следует совмещать с фантазией. А вызвать человека из офиса просто. Стоит только дать пинка по колесу его машины. Сработает сигнализация, он выскочит. И можно смело крутить ему руки за спину.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

РОМАН БЕРСЕРК, ОТСТАВНОЙ СТАРШИЙ СЕРЖАНТ СПЕЦНАЗА ГРУ

– Капитан Стаднюк, слушаю, – раздался в трубке хрипловатый голос. Мне даже показалось, что злобный голос, хотя его легко спутать с обыкновенной торопливостью занятого человека. А я не люблю делать скоропалительные выводы.

– Моя фамилия Вершинин, – сказал я. – Вы, кажется, хотели со мной встретиться?

– Где вы сейчас? – Капитан говорил так, словно мне уже давным-давно вынесено обвинение, и он, став нежданно-негаданно судьей, приговор читал.

– У себя в конторе?

– В офисе? – переспросил он.

– У нас не любят слово «офис». Мы зовем свое рабочее место конторой.

– Я хочу с вами встретиться.

Он не сказал, что хорошо бы со мной встретиться, он сказал именно «я хочу». И прозвучало это приказом. Жесткий, видимо, мужик. Хорошо, если при этом умный, а то грубые без ума могут дров наломать и других заставляют в тот же процесс включиться.

– Подъезжайте. Я один в кабинете.

– К вам сложно войти. Спускайтесь на улицу. Поговорим в машине. Мы сейчас недалеко. Через две минуты и спускайтесь.

Последние слова он произнес так, словно мальчику конфетку предлагал или щенка подзывал: «На-на-на...» Вообще-то, они могли бы и подальше уехать. По крайней мере, десять минут прошло, пока я увидел отъезжающие «мусоровозы». Две минуты... Они уже возвращались?

Я убрал трубку в чехол, несколько секунд соображал, оценивая ситуацию, потом подошел к окну и легонько отогнул одну из пластин шторки-жалюзи. Ментовский «уазик» стоял прямо под окнами, а какой-то человек в гражданском осматривал мою «Мазду». Не так чтобы очень внимательно, но с двух шагов. Похоже, искал пулевые отверстия, которыми машина, слава богу, награждена не была.

Тогда почему две минуты? Для чего им нужны две минуты? Готовятся? К чему?

Я отогнул пластину жалюзи чуть больше и увидел, как еще один человек вышел из ментовской машины и направился в сторону тротуара налево. Понятно – блокируют. Этот будет страховать вход в контору, чтобы я не убежал туда. Или вообще станет перекрывать одно из направлений неширокой улицы. Замрет рядом с газетным киоском, сделает вид, что витрину рассматривает и очень интересуется порнушными журналами. Стандарт, дальше которого ментовская фантазия не выходит. Но если этот встанет там, тогда и другое направление, естественно, уже блокировано... А почему они считают, что я должен убегать?

Это было уже слегка любопытно, хотя и не слишком приятно. И даже похоже на попытку задержания. Хотя для него должны быть какие-то веские причины. Но избежать разговора, если я договорился о встрече, мне уже не удастся. Не надо было звонить. Если меня в чем-то подозревают, а я попытаюсь избежать встречи, подозрения только усилятся. Придется идти.

* * *

Я однажды сам наблюдал на улице момент задержания ментами какого-то парня. Парень даже не сопротивлялся. Ему сразу ударили ногой в голову, потом в пах и только потом стали скручивать на капоте ближайшей машины. Если и эти менты надумают так же обойтись со мной, хотя, кажется, не имеют к этому прямых оснований, как я должен себя вести? Хорошо... И потому я перед выходом заглянул в ремонтную мастерскую, расположенную на нашем этаже, и выпросил два простых алюминиевых уголка по двадцать сантиметров длиной. Уголки я приспособил под рукава, чтобы прикрыть кость предплечья, и закрепил скотчем. Знаю по опыту, как потом неприятно бывает, когда скотч приходится убирать и он рвет волосы с руки. Но ничего не поделаешь – это простейшая мера техники безопасности.

Вторая мера – запись разговора. Диктофон у меня миниатюрный, напоминает авторучку, запись цифровая, то есть улавливает много таких оттенков речи, которые не улавливает пленочный диктофон. И все посторонние звуки, что тоже может оказаться немаловажным. Внимания не привлечет, если будет торчать из кармана пиджака. Вот только включить его следует загодя. Но памяти диктофона хватает на четыре с половиной часа разговора. Этого, наверное, вполне достаточно... Не думаю, что менты намерены потерять столько времени.

Подготовленный таким образом, я мог смело двигать к выходу из конторы. Смело – это с физической стороны. Но раздумья меня все же не покинули, и они движение притормаживали. Скорее это было недоумение... Что могут менты иметь против меня, чтобы так настойчиво домогаться? Конечно, если бы меня желали допросить только как свидетеля сегодняшнего происшествия, они бы не были так настойчивы. Просто позвонили бы и не перекрывали улицу на случай моего желания красиво убежать. Да и как они могли выделить меня среди других свидетелей? Я даже не вплотную к «Шкоде» стоял. Я и не свидетель вовсе. Здесь что-то другое...

В принципе, менты могут что-то иметь против любого человека, которого очень легко подставить чуть не под расстрельную статью, обладая соответствующими навыками и знанием законов. И даже есть, слышал я, особые специалисты по переводу стрелок. Много дел имеют на счету, а сажают за них совсем других людей. Они же только изредка как свидетели проходят. Но это лишь один вариант из множества, и он никак не связывался с сегодняшней стрельбой на дороге. Стоп... Хотя мог и зацепиться... То, что я «прокачал» через ментовскую базу данных номер машины, еще ничего не говорит. Вполне могло статься, что в машине были именно менты, а кто-то их успокоил и «снял с маршрута»... Эти, сегодняшние, вправе предположить, что именно я организовал расстрел. Или дело обстоит еще проще. Если после расстрела кто-то из пассажиров «Шкоды» остался в живых, он сообщил ментам обстоятельства, при которых их машину расстреливали, и такой поворот даст право ментам предполагать во мне организатора расстрела. Этот наиболее вероятный вариант дает ответ еще на один вопрос – как менты вышли на меня так быстро. Им просто сказали, за кем велась слежка.

Вот с этим не совсем страшным обвинением можно пытаться меня задержать, а можно и не отпустить... Все зависит от того, как я себя поведу...

* * *

– Колян, ты человек надежный? – поинтересовался я, остановившись рядом с «вертушкой» охранника.

– Поддержка нужна? Можешь не сомневаться... – Харламов посмотрел серьезно. – Мы все, прошедшие через Чечню, друг друга поддержать готовы.

– Поддержка простая. Я сейчас иду с ментами поболтать. Они там, – кивнул я на дверь. – Тебе в окно видно, что в машине происходит?

– Видно.

– Понаблюдай... Если что-то будет не так, в свидетели пойдешь?

– Против тебя или против них?

– Кому ты поддержку обещаешь?

– Я же сказал, можешь не сомневаться. Меня молчать не заставят...

– Вот это все, о чем я хотел попросить. А если поддержка ментам понадобится, ты, выходит, ничего не видел.

– Только и дел у меня, чтобы в окно смотреть. – Харламов показал книжку, которую читал на службе.

– Порядок.

Я включил диктофон и шагнул к двери...

* * *

Капитан Стаднюк оказался крепким парнем чуть постарше меня, в гражданской одежде. Смотрел он недобрыми глазами и тяжелым испытующим взглядом оценивал мою не слишком впечатляющую фигуру – видимо, составлял общее впечатление.

– Садись... – кивнул он на заднее сиденье «уазика», а сам для себя открыл дверцу переднего пассажирского сиденья. Водителя в машине не было. Наверное, тоже перекрывал возможный путь моего бегства.

На «ты» капитан перешел без обиняков. Это, видимо, привычка. Наверное, предъявлять обвинения и говорить при этом «вы» ему не слишком удобно. Тогда его природная грубость будет спотыкаться. Но у меня тоже есть свои устойчивые привычки. Если мне говорят так вот, без всяких предисловий, «ты», я отвечаю тем же.

– Приглашаешь? Может, и кофе подашь?..

Капитан на это даже не хмыкнул.

На заднем сиденье уже устроился еще кто-то – улыбчивый парень, наверное слегка ехидный, судя по выражению лица, тоже в гражданской одежде, но с пистолетом, оттопыривающим низ куртки-ветровки. Поясная кобура тем и неудобна, что выдаст себя при сидении. В этом отношении подмышечная выигрывает, хотя опытный глаз всегда определит наличие ее по тому, как она перетягивает плечо крепежными ремнями. Подмышечную кобуру у капитана Стаднюка я определил еще на подходе, когда он стоял рядом с машиной.

Я сел и даже дверцу закрыл, чтобы не думали, будто я заранее оставляю себе удобный путь бегства, и не напрягались. Сел и капитан, и сразу вполоборота ко мне повернулся.

– Рассказывай...

– Что именно? – Я старался сохранить невозмутимость.

– Не знаешь?..

– Догадываюсь, но жду наводящих вопросов... – к чему заниматься игрой слов и тянуть время. У меня нет причин скрывать то, что я видел и знаю. Но я, хотя кое-что и видел, практически ничего не знаю. И потому весь мой рассказ может свестись к нескольким предложениям.

– Давай без вопросов... Сначала и... И дальше...

– Можно не соблюдать алфавитный порядок, – сказал парень с заднего сиденья. Правильно я определил по лицу – голос у него достаточно ехидный. Такие любят говорить с подковырками. К месту и не к месту реплики вставляют, лишь бы показать, что и они в разговоре участвуют.

– Ну, если без алфавитного порядка, то начну в хронологическом, – я слегка расслабился и решил перевести весь разговор в тот тон, который задал парень с заднего сиденья. – Три дня назад я заметил, что за мной ездит «Шкода Фабия». Машина грязная, неприметная, но несколько раз на глаза попалась, когда в зеркало смотрел. Мне это не понравилось, и хотелось бы знать, что этим парням надо. Номер я запомнил, позвонил вечером знакомому менту, чтобы «прокачать» владельца машины по вашей базе данных. Вчера утром мне сообщили, что владелец – мелкий «кидала», имеет две с половиной «ходки». Первая – по малолетке, и потому...

– Я знаю, что такое половина, – прервал меня капитан Стаднюк. – Дальше...

А он тон разговора поддерживать не захотел. Капитан предпочел буром переть. Только я из твердой породы сделан. Об меня любой бур может зубья поломать.

– Вчера слежка продолжилась. Сначала два человека было. Потом, когда я остановился, чтобы на них «наехать», они смотались, а потом появились уже вчетвером.

– Оказывается, Федя правдивый человек, – сказал парень с заднего сиденья, явно не ко мне обращаясь. – А по роже не скажешь.

– По роже не говорят, по роже бьют... – сделал вывод капитан.

И обернулся, словно проверить хотел, как на меня такая фраза подействует. Она не подействовала. Я смотрел спокойно и с улыбкой.

– Дальше...

– Дальше вы уже все знаете... Утром они снова за мной приклеились. Я сначала подумал, что теперь они на двух машинах, потому что «Гольф» тоже просчитал... А потом, на светофоре, «Гольф» из ряда выскочил, около «Шкоды» притормозил и расстрелял моих мальчиков... Я в зеркало за ними посматривал. Сам думал, как из ряда выскочить, но я со всех сторон заперт был.

– Дальше...

– Это все... «Гольф» смотался, меня не тронули.

– И ты с чувством выполненного долга поехал работать? – Капитан что-то недоговаривал, как я понял. Я даже усек, что именно он недоговаривает.

– А ты хотел бы, чтобы я выскочил и устроил за «Гольфом» погоню?..

Капитан молчал с минуту. Наконец заговорил, четко и членораздельно, словно взвешивал перед произношением каждое слово по отдельности:

– Слушай сюда внимательно... Ты не дурак, раз программист, и соображать должен. Если сразу все выложишь, я оформлю явку с повинной. Понимаю, что ты не стрелял. Но я хочу знать, кто стрелял... А я всегда узнаю то, что очень хочу узнать...

Мне постановка вопроса не понравилась. Но я уже понял капитана, таких ребят раскусить несложно. Стаднюк догадался, что на меня «повесить» ничего невозможно, и запсиховал, готовый взорваться. Потому и перешел к откровенным угрозам.

– А сейчас ты просто хочешь или очень хочешь? – спросил я, тоже вполне серьезно показывая, что угрозами меня не прошибешь.

Я не был готов к такому быстрому развитию событий, но реакция сработала. Капитан только вполоборота развернулся и неумело выбросил кулак. Причем бил тыльной стороной кулака. Вообще-то, это хороший удар, только его следует выполнять правильно. Он не умел, а взялся. Но я умел защищаться и просто выставил предплечье, защищенное алюминиевым уголком. Кулак с силой угодил в ребро уголка. Стаднюк должен был взвыть от боли, потому что ему был обеспечен перелом в нескольких костях, но он оказался крепким парнем и только хрипло задышал. Я понимал, что сейчас и второй в схватку ввяжется. Но тот тоже оказался не готов к такому скоротечному развитию событий. Он привык, наверное, людей в кабинете бить или в подвальных камерах и потому начал медленно и неуклюже разворачивать корпус, чтобы посильнее ударить. А в машине совсем иную технику использовать следует. Я ее и использовал – нанес короткий удар левой в нос, не отключающий, но очень болезненный, почти шоковый, и вызывающий сразу сильное кровотечение, и тут же ударил с правой руки локтем в челюсть.

С парнем было на время покончено, но капитан пытался полностью развернуться, одновременно руку под мышку засовывая. Зачем, балбес, лезешь в драку, если драться не умеешь. Разворачивается, убирая кобуру от руки, и пальцы дальше тянет – вдогонку... Но пистолет он вытащить все же может, и потому я, не раздумывая, воспользовался тем, что у меня корпус развернут влево, и ударил теперь уже правым локтем. И даже не самим локтем, а уголком, который до локтя не доставал сантиметра три. Этот удар пришелся в скулу, а правый локоть, уже развернутый корпусом, нанес второй удар, по затылку. Если скула соприкосновение с уголком выдержала, то затылок оказался слабым. Стаднюк ткнулся носом в панель.

Я времени терять не стал, вытащил пистолет у парня с заднего сиденья, обойму из пистолета сунул в карман, потом точно так же поступил с пистолетом капитана – на случай, если они не вовремя очухаются и захотят в спину выстрелить. Мне такое, честно скажу, не нравится. Современные кобуры для скрытного ношения оружия не имеют карманчика для запасных обойм, в отличие от штатных кобур. И это хорошо. Я хотел было выскочить, но тут заметил ключи в замке зажигания. Ключи я, естественно, надумал с собой прихватить. К чему подвергать прохожих на московских улицах риску стать пострадавшими от погони. Правда, капитан в этот момент в себя пришел, увидел, как я за ключами потянулся, и ухватил меня за локоть. Мне только один глаз Стаднюка видно было. Тот, что на меня смотрел. Его я и «погасил» одним ударом. И громадный синяк выступил сразу, я только и успел ключи вытащить. Но после синяка пришлось еще в челюсть «на отключку» добавить. Без уголка, просто кулаком, но резко, с короткого расстояния. По большому счету такой удар может быть более опасным, чем удар с размаха, потому что часто челюсть ломает, в то время когда мощный удар ее выворачивает. Но это капитану за хамство. Теперь долго хамить не будет... Ни мне, ни другим.

Кажется, кто-то из оцепления сообразил, что в «уазике» не все в порядке. Крупный парень бежал издали, но целенаправленно, двумя руками поддерживая живот. И я времени терять не стал. Вышел из «уазика», поправил на себе костюм, галстук подтянул и деловой уверенной походкой направился сразу к своей «Мазде». С противоположной стороны никто еще не бежал, хотя я сразу вычислил и этот пост. Слишком уж откровенно мент в гражданском смотрел на меня. На меня, а не на «уазик». И не понял, должно быть, что дело неладно. Но потом заметил своего бегущего товарища и тоже вперед двинулся – тугодумом оказался.

Но я уже сел в машину. Вот когда пожалел, что наставил противоугонных наворотов. Но действовал я быстро, машина завелась, я развернулся, чуть не сбив подбегающего мента, но успел бросить ему под ноги две похищенные обоймы. Пусть вернет пострадавшим, им и без того досталось. Обоймы, кстати, и внимание отвлекают на случай, если мент стрелять надумает. Но я скорость с места набрал и сразу разорвал дистанцию – он пистолет вытащить не успел, а я был уже далеко. В такой ситуации не постреляешь. А если и пульнешь, то еще неизвестно, в кого попадешь.

Но, поскольку машину они знают, то по ней меня определят быстро и могут перехватить. Я летел по городу на скорости, чтобы быстрее добраться до нужного места. В Москве вообще редко обращают внимание на обычные ограничения скорости, и никого мое стремительное движение не заинтересовало. А мне проехать надо было всего несколько кварталов. На тихой улочке есть платная стоянка, где дежурят парни, прошедшие, как и я, Чечню. Там и хозяин стоянки тоже в Чечне побывал, только в первую войну. Мы встречались уже здесь, в Москве, а раньше даже знакомы не были. Тем не менее мне твердо обещали, что место для моей машины найдется всегда, хотя обычно мест свободных не бывает.

До стоянки я добрался благополучно, и двое дежурных приняли меня почти с распростертыми объятиями, несмотря на то что я сразу сообщил о крупных неприятностях с ментами. Без подробностей, но сообщил. Правда, с добавкой о своей виновности только в том, что не позволил себя бить. И предупредил, что меня вместе с машиной, возможно, уже ищут. Такое откровение было необходимо для того, чтобы не подводить людей, которые ко мне хорошо относятся. Они приняли. И даже пообещали машину укрыть брезентовым тентом, чтобы скрыть мою красавицу от пронырливых ментовских взглядов.

И еще в одном важном деле пошли мне навстречу. Дежурный с готовностью согласился поменяться со мной мобильниками, понимая, что мой может прослушиваться. И даже не поинтересовался при этом, что я такого натворил, за что менты хотели меня избить. Это было нормальным поведением людей, знающих, что такое риск. Я на их месте тоже не сомневался бы ни минуты.

* * *

Все мои действия были чисто автоматическими. Они и дальше были бы чисто спонтанными, и мысль бы работала так же, где-то в глубинах подсознания моментально выверяя несколько возможных вариантов поведения и выбирая единственный. Так бывает в бою, когда на раздумья времени не отпускается. И только тогда, когда я, выйдя со стоянки, добрался до подземного перехода, где купил в киоске камуфлированный костюм, вполне подходящий к сложившейся вокруг меня обстановке, и точно такой же камуфлированный рюкзак, и потом в первом попавшемся подъезде без кодового замка переодевшись в камуфляжку, остановился и начал думать. Не просто думать, а оценивать обстановку...

Ясно, если менты приехали ко мне на работу, они что-то обо мне знают. Не слишком много, но знают. Однако при всем своем умении работать оперативно, они не вычислят квартиру, которую я снимаю. Только неделя, как туда перебрался. И никто из соседей меня не знает. Пару раз с какими-то старухами в подъезде встречался, здоровался, но не представлялся. Машину ставил в том же дворе, но у другого дома, чтобы ее было видно из окон. Здесь четыре дома... А двор внутри... И в наш вход совсем с другой стороны... А прописан я, или, как сейчас говорят, зарегистрирован, совсем в другом месте, и на работе знают только номер моего мобильника. Следовательно, дома я могу чувствовать себя свободно, и даже спать не вздрагивая при звуке шагов на лестнице в подъезде. Но что мне дальше делать? С кем посоветоваться?

Есть у меня, не скажу что друзья, просто – товарищи, которые, без сомнения, не сдадут, и даже спрятать при необходимости могут. Но таких, кто способен что-то посоветовать, помочь реально – навскидку и не припомню. Значит, действовать придется в одиночестве. Этого я не боюсь. Нас так наш командир роты учил: каждый боец спецназа ГРУ всегда является самостоятельной боевой единицей, вне зависимости от того, находится он в составе подразделения или бьется в одиночестве. Я и действовал с ментами как самостоятельная боевая единица. Но уметь воевать – этого в моей ситуации мало. Необходимо найти способ, как из нее выпутаться с наименьшими потерями. Здесь нужен мудрый советчик, знающий, как вести себя в такой неоднозначной ситуации, и, кроме того, умеющий лавировать между разными положениями закона... Мне необходимо доказать, что я только защищался. И не превышал мер самообороны. Запись на диктофоне должна послужить тому подтверждением и доказательством моей невиновности. Наверное, и Коля Харламов готов дать показания. Но самому мне соваться сразу в лапы к ментам не следует. Помощник может сделать это безболезненно. Но где его взять?

Командир роты... Зря, что ли, он в который раз вспоминается...

И как-то сам собой выплыл из памяти телефонный номер капитана Аведова. Нет, я понимал, что капитан находится далеко, и вообще – инвалид, да, кроме того, за два года мог и позабыть о моем существовании, потому что у него таких, как я, было двести человек. Причем они постоянно менялись каждые полгода, и в общей сложности через роту прошло невесть сколько парней. Кто я для Вадима Палыча? Может и не вспомнить... Я останавливал себя такими мыслями, но тем не менее чувствовал что-то похожее на отчаяние и просто стремился к общению с человеком, которому можно довериться. А уж капитану Аведову довериться можно было всегда.

И я все же позвонил. Нашел в скверике скамейку, где можно спокойно посидеть и перевести дыхание. Там и набрал номер. Мне почему-то было стыдно сказать, что я знаю всю историю, произошедшую с капитаном. И я говорил с ним так, словно считал его все еще служащим в армии. Даже предположил, что Аведов уже майором стал.

Наверное, мой голос отражал внутреннее состояние. Это и сбило Вадима Палыча с толку. Он не расслышал фальши. Я не умел разговаривать с инвалидами, и, кроме того, стыдно было просить помощи у инвалида. Но я попросил...