Текст книги "Гора эдельвейсов. Повесть"

Гора эдельвейсов
Повесть
Сергей Шмаль

Милой Камиле

© Сергей Шмаль, 2023

ISBN 978-5-0059-8345-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек.

(Ин. 11: 25, 26)

Царства земные! пойте Богу, воспевайте Господа, шествующего на небесах небес от века.

(Пс. 67: 33—34)

Глава 1. Голоса в темноте

– Ты всё равно вернёшься! У тебя нет выбора!

Голос звучал как будто из-под толстого одеяла. Непонятно было, кто говорит – мужчина или женщина. Но интонация неприятно резала слух, словно человек насмехался, хотел обидеть.

Алексей попытался открыть глаза. Но веки казались тяжёлыми, как камни. Лоб давила глухая боль. Алексей попробовал пошевелиться. Бесполезно, тело не слушалось его. Слабая боль растекалась от затылка до пальцев ног.

«Где я? Что со мной?» – пытался вспомнить Алексей.

Никакого отклика. Память словно выключили. И опять этот голос, только теперь он звучит громче:

– Почему ты молчишь? Или совсем ничего не помнишь?

Теперь было ясно, что насмешливый голос принадлежит мужчине. У него высокий тенор с неприятным дребезжанием, особенно когда он задаёт вопросы. Говорит по-английски.

«Да, я ничего не помню! Где я?» – хотел выкрикнуть Алексей. Но губы его лишь беззвучно дрогнули. Кажется, речь пропала вместе с памятью.

– Тише, – ответил второй голос, – криками ты ничего не добьёшься.

Теперь говорила женщина, судя по нежному тембру – совсем молодая.

«Так мягко звучит её голос… совсем, как у мамы», – подумал Алексей. Не было в мире голоса красивее и мягче, чем у его мамы. Особенно когда она пела…

И в голове у Алексея сама собой зазвучала давно забытая песня:

«Не семью печатями алмазными

В Божий рай замкнулся вечный вход,

Он не манит блеском и соблазнами,

И его не ведает народ»11
  Здесь и далее – стихотворение Н. Гумилева «Ворота рая».


[Закрыть].

Даже голова перестала болеть, когда Алексей вспомнил мамин голос. И солнечный свет залил всё вокруг. Да, тогда был жаркий летний день. Они с мамой поднимались по горной дороге. С обеих сторон возвышались склоны, изрезанные трещинами и впадинами. По обочинам дороги тянулись густые заросли кустарников.

Алексей, как наяву, ощутил чувство жажды. Да, ему тогда страшно хотелось пить. И ноги болели, потому что шли они уж слишком долго. Странно, как отчётливо всё вспоминается! А ведь Алексею тогда было всего шесть лет.

– Мам, я устал! Долго ещё идти? Я пить хочу! – капризно сказал он.

Молодая женщина склонилась к нему. У неё были ясные карие глаза с золотыми искрами. На губах играла улыбка, видя которую, Алёша всегда чувствовал необъяснимую радость.

– Сейчас, сынок, – ласково сказала мама, вынимая из рюкзака запотевшую флягу. – Пей осторожно, вода холодная.

Алексей вспомнил, как мама наполняла флягу из колодца внизу, в горной деревне. Кажется, туда они приехали на автобусе. А дальше шли пешком, до самого монастыря.

– Это дверь в стене, давно заброшенной,

Камни, мох и больше ничего,

Возле – нищий, словно гость непрошеный,

И ключи у пояса его.

Мама пела, и горы повторяли её голос красивым эхом. Потом в песню влился колокольный звон – сначала тихий, загадочный, потом торжественно-величавый.

– Тут живёт папа? – подняв голову вверх, спросил Алёша.

На широком уступе скалы виднелись бледно-жёлтые башни. Солнце переливалось на скатах крыши. Чётко вырисовывался на фоне неба высокий крест.

– Да, – тихо ответила мама. – Папа здесь.

Алёша прежде никогда не был в монастыре. Мама иногда брала его на службу в храм, но то было в городе, где нет захватывающей дух горной красоты. Стоя у ворот монастыря, высоко-высоко над миром, мальчик думал: «Наверное, здесь уже начинается рай. Мама же говорила, что он на небе».

Но вместо рая их встретил тенистый двор, вымощенный камнем. В углу негромко переговаривались несколько мужчин в длинных одеждах.

Привратник доброжелательно сказал маме:

– Подождите минутку, я сейчас позову отца Антония.

Алёша прыгал вокруг матери по квадратным камням, стараясь не наступать на их края. Прохладный двор казался ему таким приятным после долгой ходьбы по жаре. И вдруг знакомый голос окликнул его:

– Алёша, сынок!

Мальчик обернулся и тотчас бросился обнимать высокого темноволосого мужчину. Даже в незнакомой чёрной одежде он узнал отца. Тот подхватил его на руки, понёс внутрь здания, по длинному прохладному коридору. Вскоре они очутились в маленькой комнате с белыми стенами. Здесь стояли две узкие кровати, под единственным окном – письменный стол, два стула. В комнате было светло, пахло дикими травами, совсем как на горной дороге, по которой Алёша шёл с матерью.

– Вот здесь мы будем с тобой жить, – сказал отец. – Нравится?

– Неплохо, – солидно ответил мальчик. – А мама где будет спать?

– Мама пока вернётся в Москву. Чуть позже она тебя заберёт.

Тогда Алёшу не расстроили эти слова. Он так рад был встрече с отцом, и монастырь казался ему таинственным замком из сказки, где его ждёт множество приключений.

Он не знал, что в тот день видел мать в последний раз. Спустя полгода она умерла от рака. Подумать только, она уже знала о своей болезни, когда везла Алёшу в монастырь, но ни словом, ни жестом не показала ребёнку своей тоски!

***

– Да пойми ты, наконец! – снова донёсся откуда-то неприятный тенор. – Тебе уже не шестнадцать. Нельзя вечно жить мечтами и высокими идеями!

– Почему? – устало спросил женский голос.

– Потому что так можно потратить всю жизнь впустую и ничего не добиться!

– Жизнь бесконечна, – тихо, но твёрдо ответила женщина. – Когда-нибудь мои мечты исполнятся. Но без тебя, прости.

«Жизнь бесконечна…» Алексей вспомнил, с какой горечью произносил эти слова его отец, монах затерянного в горах монастыря, в прошлом – знаменитый профессор Пименов. Именно он подарил людям бесконечную жизнь, разработав вакцину против смерти.

– Я думал только о торжестве науки, – говорил отец, перебирая в руках чётки из душистого сандалового дерева. – И забыл о том, что существуют мораль, совесть и вера. Став бессмертными, люди перестали различать добро и зло. Зачем совершенствовать свою душу, если знаешь, что ты бессмертен?

Голос отца, всегда такой добрый, слегка бархатистый, звучал печально. Словно он разочаровался в самом себе.

– А разве плохо быть бессмертным? – удивлённо спросил Алёша.

Ему было тогда лет двенадцать-тринадцать. Он уже привык к размеренной монастырской жизни. Всё в обители казалось прекрасным – и звон колоколов к заутрене, и вкусные пироги с капустой и грибами, и прогулки с отцом по горным лесам, где они вдвоём искали редкие растения. Отец не прекращал заниматься биологией, даже будучи монахом.

Одного Алёша не мог понять: почему отец, изобретя чудесную вакцину, ушёл от мира, спрятался в монастыре? Конечно, отец объяснял, но тогда его идеи были слишком глубоки для подростка.

***

– Алексей, вы слышите меня? – позвал женский голос. – Я знаю, вы сейчас в сознании. Если слышите, попытайтесь открыть глаза!

Последнюю фразу она повторила по-русски. Нежные пальцы осторожно коснулись запястья Алексея. Вмиг растворились в памяти знакомые образы – коралловое закатное небо, длинная тень от колокольни, вереница монахов, поднимающихся по тропинке к огородам на горном склоне. Алексей понял, что неизвестная женщина обращается к нему по-настоящему. Она просит его открыть глаза, если он в сознании. Разве он болен? Или ранен?

Алексей попытался пошевелиться. Тотчас тягучая боль поползла от затылка к плечам. Замутило. Но веки Алексея дрогнули. Шевельнулись пересохшие губы.

– Спасибо! – с искренней радостью воскликнула женщина. – Спасибо, Алексей! Теперь у нас всё пойдёт на лад!

А боль словно открыла в памяти Алексея новую запретную дверцу. Он увидел каменистую дорогу, зажатую между двух отвесных скал. Далеко впереди виднелась узкая долина, перерезанная узкой полоской речки. На её берегу возвышался ещё один монастырь, казавшийся с высоты маленьким, как музейный макет.

– Осторожней, Мишка! – воскликнул Алексей. – Сбавь скорость! Тут сорваться немудрено, такая круча!

– Спокойно! – усмехнулся водитель. – Я тут уже семь лет катаюсь – и ни разу даже не поцарапал машину.

Алексей давно привык смотреть на мир с огромной высоты. Как-никак почти тридцать лет прожил в горном монастыре! Но от езды по крутым дорогам на большой скорости ему до сих пор было не по себе.

– В Михайловой пустыни сегодня гости, – сказал Мишка, немного сбавляя скорость. – Иностранная делегация, историки, искусствоведы. Собираются помочь с реставрацией тамошних фресок. Накормить гостей приличным обедом нужно?

– Наверное, – согласился Алексей.

Он два дня подряд провёл на рыбалке, выуживая из горных рек форель. Настоятель попросил – надо помочь соседнему монастырю, у них в долинной реке форель не водится. Два десятка отборных рыбин плескались сейчас в вёдрах, стоящих на заднем сиденье. Алексей сам аккуратно завязал сверху марлю, чтобы какая-нибудь особо шустрая форель не вырвалась из плена.

– А ты видел эти фрески? – спросил Мишка. – Говорят, они одиннадцатого или даже десятого века.

– Нет, – удивлённо отозвался Алексей. – Я и не знал, что этот монастырь такой старый!

– Да ты что! – воскликнул Мишка. – Он на шестьсот лет старше, чем наш!

Он с увлечением пустился в рассказ о древних монастырях, находившихся в округе. Алексей всегда с интересом слушал Мишку. Они дружили уже лет десять, с тех пор, как водитель устроился на работу в монастырь. Прежде он был историком, преподавал в колледже. Но пришлось уйти, когда вакцину бессмертия сделали обязательной. Михаилу сказали, что он подаёт студентам дурной пример, отказываясь прививаться.

– А я из верующей семьи, Лёха, – объяснял Мишка. – Мы знаем, что наши души и так бессмертны. Мои родители умерли, любимая девушка погибла в автокатастрофе. Я уверен, что в будущем встречусь с ними. А прививка от смерти… это какой-то обман природы.

Мишка не знал, что как раз таки отец Алексея изобрёл вакцину. Монахи никому не рассказывали об этом. Профессор Пименов хотел, чтобы мир забыл о нём.

«Мишка верит в жизнь после смерти. Отец убеждён, что душу нужно совершенствовать. А во что верю я?» – думал Алексей, рассеянно слушая рассказ Мишки о крещении аланских племён.

Мерно гудел автомобильный двигатель, плескалась форель в вёдрах. Казалось, ничто в мире не может быть прекраснее этих минут – бирюзовое небо, голос друга, аромат горных растений, разогретых солнцем…

И вдруг с обочины дороги вылетело что-то коричневое, похожее на крупную собаку. Детёныш тура, горного быка. Видимо, его испугало внезапное появление машины. Следом за детёнышем выскочила его мать – молодая самка тура.

Алексей только успел вскрикнуть:

– Мишка, осторожно!

Водитель резко повернул влево. Машина потеряла равновесие, перевернулась, с огромной скоростью покатилась по дороге вниз. А дальше мир исчез, словно на него набросили чёрное одеяло.

– Он слышит меня! – радостно воскликнул женский голос. – Алексей, вы понимаете меня? Слышите?

– Опять твои наивные мечты, – перебил насмешливый тенор. – Пациент в глубокой коме, и шансов на выздоровление – два из десяти. А ты всё надеешься на чудеса…

Свет ударил в глаза Алексея, причинив ему мгновенную боль. Но она тут же стихла, уступив место ощущению сильной усталости. Над Алексеем склонились два лица, обрамлённые белыми медицинскими колпаками. Мужчина и женщина, оба молодые, красивые. Необычайно яркие, словно фотографии из глянцевого журнала.

– Где я? – еле слышно проговорил Алексей.

Женщина улыбнулась и легонько пожала пальцы его правой руки:

– Вы перенесли серьёзную травму в автокатастрофе, – сказала она по-русски, и Алексей узнал нежный голос, в спутанных воспоминаниях напомнивший ему о матери. – Вы в клинике, но уже поправляетесь. Всё будет хорошо!

Глава 2. «Тот самый профессор?»

Какой знакомый запах! Далёкий, как будто из давно забытых детских лет. И одновременно близкий, дразнящий. Кажется, яблоки и корица… Точно, яблочный пирог с корицей! Такой пекли в монастыре по большим праздникам. Только отец Василий, заведовавший монастырской кухней, знал секрет этого пирога с необыкновенно сочной начинкой и тоненьким, тающим во рту тестом.

Однажды к настоятелю приехал губернатор с супругой. Для них наготовили вкусной снеди, включая знаменитый яблочный пирог. Уж как потом жена губернатора уговаривала, чтобы с ней поделились рецептом чудесной выпечки!

– Отец Василий говорить отказывается, – объявил высоким гостям Алексей, тогда тринадцатилетний и, как все подростки, слегка нахальный. – Он принял обет молчания до завтрашнего вечера!

Сидеть в монастыре до завтрашнего вечера губернаторша, понятное дело, не могла. Так и уехала ни с чем.

Алексей невольно улыбнулся этому воспоминанию и открыл глаза. Утреннее солнце, проходя сквозь жалюзи, мягко касалось его лица. Нежно-голубые стены, белая дверь, множество блестящих медицинских аппаратов. Больница?

«Да, я же лежу в клинике после аварии», – вспомнил он недавний разговор.

Пошевелил пальцами на ногах. Получается! И на руках тоже. Значит, не парализован, а это уже счастье! Он попытался приподнять голову, но тотчас ощутил прилив дурноты.

– Вы проснулись? – спросил сбоку женский голос по-английски. – Можете говорить?

– Да, – тихо ответил Алексей.

Девушка в униформе медсестры склонилась над ним, аккуратно протёрла лоб салфеткой. Лицо её показалось Алексею знакомым: кажется, он несколько раз видел её в те короткие промежутки, когда приходил в себя. Красивое бронзово-смуглое лицо, тёмные волосы, огромные карие глаза. Наверное, она родом из Индии или Пакистана. Но это не та женщина, голос которой вызвал Алексея из беспамятства.

– Как чувствуете себя? – улыбаясь, спросила медсестра.

– Нормально. Только голова кружится, – ответил Алексей.

Он старался говорить твёрдо. И снова попытался приподнять затылок, но девушка удержала его:

– Не торопитесь! У вас была операция на головном мозге. Садиться пока нельзя. А кушать хотите?

– Не знаю, – растерянно ответил Алексей. – Тут так приятно пахло… кажется, яблочным пирогом…

Девушка рассмеялась. У неё были великолепные зубы – белые, идеально ровные.

– Это всё доктор Томпсон! Она услышала, как вы в бреду говорили о яблочном пироге. И попросила приготовить для вас вот это.

Медсестра показала Алексею высокий стакан, наполненный розоватой жидкостью. От стакана благоухало пирогом, только что вышедшим из монастырской печи.

– Что это? – спросил Алексей.

– Питательный коктейль с ароматом яблочного пирога и корицы, – улыбнулась медсестра. – Твёрдую пищу вам пока нельзя. А это пробудит в вас аппетит и жажду жизни.

Алексей улыбнулся.

– Когда-то я читал роман «Жажда жизни». Американского писателя, кажется.

– Попробуете? – лукаво улыбаясь, спросила медсестра, вставляя в стакан соломинку.

– Давайте.

Коктейль оказался на редкость вкусным. Выпив полстакана, Алексей почувствовал необыкновенный прилив бодрости. Даже голова меньше кружилась, когда он пробовал поднимать её с твёрдого изголовья.

– Не надо, прошу вас, – ласково попросила медсестра. – Будьте хорошим мальчиком, не мешайте медицине помогать вам!

Её улыбка была настолько милой, что Алексей не мог спорить. К тому же коктейль был первой настоящей пищей, которую он получил после многих дней, когда его жизнь поддерживали внутривенными вливаниями. Захотелось спать, как после сытного обеда.

– Вот и хорошо, отдохните, – сказала девушка.

– Как вас зовут? – спросил Алексей, закрывая глаза.

– Кики.

– Какое необычное имя!

– На самом деле я Кадамбари, – весело отозвалась она. – Но не все правильно выговаривают индийские имена, вот я и сократила: Кики.

«Значит, я угадал, – подумал Алексей, погружаясь в дремоту. – Она всё-таки из Индии!»

***

Он проснулся часа через два. И первое, что увидел, была молодая женщина в белой одежде. Она сидела рядом с его кроватью, читая что-то с экрана планшета. Тоже в медицинской униформе, как и Кики, но другая форма шапочки.

«Видел ли я её раньше?» – подумал Алексей.

Он не мог определить этого, глядя на её профиль, прекрасный, словно у старинной статуи. Отец Леонид из монастыря, отвечавший за обучение Алексея истории, иногда возил его в музеи. Только там можно увидеть такие точёные профили и безупречные черты лица – на статуях древних богинь.

– Здравствуйте! – негромко проговорил он по-английски.

Женщина обернулась, и Алексей мгновенно узнал её. Именно это лицо склонилось над ним, когда он впервые очнулся. Фарфорово-белая кожа, ровные дуги тёмных бровей, тёплые карие глаза. Сзади из-под белой шапочки виднелась каштановая коса, свитая в строгий узел. На лице почти не было косметики, но казалось, что оно сияет изнутри.

– Добрый день, Алексей, – по-русски ответила женщина. – Со мной вы можете говорить на родном языке.

Это был именно тот голос!

– Меня зовут доктор Томпсон, Лия Томпсон, – продолжала она. – Вы хорошо меня слышите?

– Прекрасно, – отозвался Алексей.

– Я так рада! – улыбаясь, проговорила доктор Томпсон.

Как давно Алексей не видел такой милой женской улыбки! Он рос среди мужчин, и хотя нередко встречал в монастыре паломниц и туристок, ни одна из них никогда не казалась ему такой… Красивой? Доброй? Искренней? Он пока не знал.

– Я сейчас изучила показания медицинских приборов, которые подключены к вашему организму, – продолжала доктор. – Основные функции органов восстановлены. Больше всего мы опасались за головной мозг, потому что он сильно пострадал в аварии.

– Я уже всё помню и нормально соображаю, – сказал Алексей.

– Сейчас да, благодаря операции, которую провёл профессор Томпсон, – снова улыбнулась женщина. – Но у вас была полностью раздроблена височная кость. Пришлось удалить её и поставить искусственную. Кроме того, огромная потеря крови…

– Вы сказали, Томпсон… Значит, это вы меня оперировали? – спросил Алексей.

– Нет, мой отец, профессор Дональд Томпсон, – спокойно объяснила доктор. – Я отвечала за послеоперационное лечение.

Она снова склонилась над планшетом, словно смущалась говорить о своих заслугах. Алексей заметил, что на её изящных белых пальчиках нет ни одного кольца. Даже обручального. Может быть, врачам просто не положено носить кольца? И почему это так интересует его?

– У вас иностранное имя, но вы прекрасно говорите по-русски, – задумчиво произнёс Алексей.

– Моя мама русская, отец американец, – дружелюбно ответила врач. – И вы тоже отлично говорите по-английски. Кики сказала, что утром вы четверть часа дружески болтали с нею.

Алексей улыбнулся и невольно попытался сесть. Голова закружилась на мгновение, но ему удалось-таки оторвать затылок от твёрдого изголовья.

– Не надо! – мягко остановила его врач. – Если вам хочется сменить положение, сделаем так.

Она нажала кнопку сбоку кровати, и изголовье слегка приподнялось.

– Так хорошо?

– Можно ещё повыше? У меня такое ощущение, что вся спина затекла, – ответил Алексей.

– Завтра начнём делать восстанавливающий массаж и проводить другие реабилитационные процедуры. Вам, дорогой мой, придётся заново учиться ходить.

Она снова села на табурет, и Алексею вдруг стало грустно. Когда она склонялась над ним, он чувствовал едва уловимый аромат духов. В нём смешивались запахи диких трав и разогретой солнцем вишни. Какие-то странные чувства проснулись в нём, когда он ощущал вблизи этот аромат. Смесь тоски и волнения, смысла которых он не понимал.

Пауза затянулась. Доктор Томпсон смотрела в планшет, словно стараясь избежать взгляда Алексея. Ему вдруг показалось, что она чувствует то же, что и он. Ту же непонятную тоску, смешанную с приятным волнением.

Чтобы нарушить молчание, Алексей спросил:

– Это займёт много времени?

– Что именно?

– Возвращение к нормальной жизни?

Врач улыбнулась.

– Теперь уже совсем недолго, по сравнению с тем, сколько вы у нас пробыли.

– А… сколько? – растерянно спросил Алексей.

Только сейчас он понял, что до сих пор не спросил о Мишке, с которым попал в аварию, и об отце.

– Вас привезли к нам специальным медицинским самолётом в середине мая, – ответила доктор Томпсон, сразу став серьёзной. – А сейчас конец августа. Получается, три с половиной месяца.

– О боже!

Алексей инстинктивно протянул руку ко лбу. Она задрожала и бессильно упала на простыню. Заметив лёгкий испуг во взгляде врача, Алексей вновь поднял руку. Теперь удалось прикоснуться к голове. Так странно было обнаружить, что волосы очень коротко острижены, а на правом виске выступает шероховатый шрам.

«А вдруг лицо обезображено? – подумал Алексей. – Что, если эта прекрасная девушка видит перед собой жалкого урода, калеку?» Его пальцы с трудом передвигались по лицу, ощупывая брови, нос, веки.

– Не волнуйтесь, лицо совсем не пострадало, – быстро сказала доктор Томпсон. – Хотите посмотреть?

Она открыла в планшете селфи-камеру, поднесла к лицу пациента. Алексей увидел себя – страшно исхудавшего, с лиловыми кругами под глазами, но нисколько не изуродованного.

– Благодарю тебя, Господи! – негромко произнёс Алексей.

– Вы религиозный человек? – спросила врач.

Видно было, что слова больного удивили её. Да, настоятель монастыря говорил, что сейчас в мире осталось немного истинно верующих людей.

– Нетрудно догадаться. Ведь меня привезли сюда из монастыря. Я там прожил почти всю жизнь, хотя постриг не принимал, – ответил Алексей.

Доктор Томпсон медленно покачала головой.

– Вас привезли из московского института травматологии. А туда вы поступили как неизвестный пациент. Кажется, вас обнаружил на месте аварии туристический автобус. Никаких документов при вас не было. Только вот это.

Встав с табурета, доктор Томпсон выдвинула ящик шкафчика, стоящего у стены, и вынула оттуда две вещицы – узкий кожаный браслет и нательный православный крестик на тонкой цепочке. На браслете поблёскивала серебряная вставка с гравировкой «Алексей Пименов».

– Это мне смастерил отец Захарий, – тихо проговорил Алексей. – Он у нас заведует ремесленной мастерской. В прошлом известный художник.

– Ваш отец? – спросила врач.

– Нет, один из монахов. Моего отца в миру звали Виктором, он был профессором биологии. Ушёл в обитель тридцать лет назад.

Лия вдруг широко раскрыла глаза, словно услышала нечто поразительное. Снова взглянув на браслет, она покачала головой:

– Неужели тот самый Виктор Пименов? Тот, кто изобрёл вакцину бессмертия?

***

Алексей вдруг вспомнил, как они с отцом разговаривали на Волчьем утёсе. Так называли невысокую скалу посреди леса, стоящую немного поодаль от основной горной гряды. Почему именно Волчий, никто не знал. Они с отцом нашли там заросли редкого растения – колхидской иглицы. Отец собирался изучать состав растения, которое издавна считалось целебным.

– Растение охраняемое, много брать нельзя, – пояснил отец, срезав несколько веток с ярко-красными круглыми плодами. – Надеюсь, что удастся разработать синтетическое лекарство с такими же свойствами, как у иглицы, но гораздо мощнее. Оно помогло бы навсегда избавиться от такого бича человечества, как ожирение.

Алексею в то время было восемнадцать. Об ожирении и прочих болезнях он никогда не задумывался. Ловко сложив сухие ветки, он развёл костёр, подвесил над огнём котелок с водой, набранной в роднике у подножия утёса.

– Сейчас заварю чай, – сказал он. – Есть ужасно хочется. Отец Василий дал нам с собой целую кучу печёной картошки и пирожки с капустой.

– Отлично, – отозвался отец.

Он стоял в метре от края скалы, глядя в небо, по которому неспешно плыли золотисто-розовые облака. В тишине слышен был только посвист соек, гнездившихся в зарослях на Волчьем утёсе.

– Алёша, послушай, – не оборачиваясь, сказал отец. – Я раньше не говорил тебе, но теперь ты уже взрослый. Пожалуйста, никому не говори моего настоящего имени.

– Почему? – удивлённо спросил Алексей. – Разве ты скрываешься?

– Да. Вот именно, скрываюсь. Я ушёл, потому что мне стыдно… Я создал эту вакцину, а сам себе её не привил. И не хочу прививать.

Алексей не спросил, почему. Отец уже объяснял ему это. Понять его было трудно, но, в конце концов, он имеет право решать сам. Но зачем нужно скрывать его настоящее имя?

Он спросил ещё раз. Отец помолчал, потом, сев на камень около костра, поворошил палкой пламя.

– Я умер для того мира, Алёша. Или, если людям удобнее так думать, пропал без вести. Я не хочу, чтобы мои бывшие коллеги и ученики приезжали сюда, уговаривали меня вернуться, принять вакцину моего изобретения… Не хочу всем и каждому объяснять, как мне стыдно за то, что я обнародовал это ужасное открытие.

– Но, пап, ты же продолжаешь работать, – несмело возразил Алексей. – В прошлом году ты придумал препарат, который уничтожает аллергены. Как же люди получили его, если ты скрываешься?

– Я просто пересылаю разработки своим бывшим ученикам по обычной почте. Без обратного адреса, – со вздохом ответил отец. – Так ты запомнил, о чём я тебя попросил, Алёша? Никому и никогда.

***

Вспоминая этот разговор, Алексей беспомощно смотрел в глаза Лии Томпсон. Чистые добрые глаза женщины, которая так долго вытаскивала его из смертельной темноты. Он должен сказать: «Нет, мой отец не тот знаменитый профессор Пименов. Просто тёзка». Потому что отец хотел навсегда отрезать себя от этого мира.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – растерянно произнёс он.

– Ну как же! Великая вакцина, которая избавила человечество от страха смерти. Виктор Пименов…

Лия сделала паузу, сглотнула и снова заговорила – быстро, с незаметной прежде страстью. На её фарфоровых скулах выступил румянец.

– Я восхищаюсь этим человеком. Настоящий учёный, истинный гуманист! Вы знаете, как он поступил с Нобелевской премией, которую ему присудили за вакцину бессмертия?

Алексей мотнул головой. Он в самом деле не знал. Никогда не слышал, что его отец – нобелевский лауреат.

– Он отдал все деньги на строительство детской клиники в Африке, – быстро сказала доктор Томпсон.

Казалось, она сейчас заплачет от волнения. Алексей почувствовал нестерпимый стыд от того, что вынужден обманывать эту замечательную девушку. Потому что не может плохой человек так переживать, так восхищаться благородным поступком!

– Профессор Пименов был хорошим другом моего отца, – продолжала Лия. – Они переписывались, встречались. А потом Пименов пропал бесследно. Были догадки, что он скрывается в каком-нибудь монастыре. Ведь только религиозные люди не делают ПВЖ.

– Что это такое? – спросил Алексей.

– Прививка вечной жизни. Разве вы…

Но тут в дверь постучали. Заглянула неизвестная медсестра, быстро сказала по-английски:

– Извините, доктор, профессор Томпсон просит вас зайти к нему.

Врач дружелюбно улыбнулась Алексею:

– Отдыхайте, мой дорогой. Скоро вам принесут обед.

Высокая белая дверь закрылась. Алексей остался один со своими мыслями – слишком сложными, слишком гнетущими для пациента травматологической клиники.