Текст книги "Фотограф и гадалка"

Сергей Владимирович Шведов
Фотограф и гадалка

Сеня Шергунов притащился в Черновский офис в состоянии близком к истерическому. Всегда немного сонная его физиономия на этот раз могла служить моделью какому-нибудь скульптору-реалисту в эпохальной работе «Крушение надежд» или «Конец света в отдельно взятом регионе» Словом, Сеня был не в себе, и это сразу бросалось в глаза даже не слишком наблюдательному человеку. Собственно, детективное агентство для того и предназначено, чтобы людям было к кому обратиться в случае обострения шизофренической мании преследования или ревности, разросшейся до клинических масштабов. Иных клиентов у Виктора Чернова, этого Шерлока Холмса российского разлива периода реформ и всеобщих психических расстройств, практически не бывает. Говорю это со всей ответственностью, ибо имел уже неоднократно сомнительное удовольствие, исполнять при известном в нашем городе сыщике роль доктора Ватсона. А в офисе рыцаря плаща и кинжала я оказался по той простой причине, что имею слабость пить кофе перед началом рабочего дня, который у меня совпадает с обеденным перерывом у людей нормальных. Я, видите ли, свободный художник, в том смысле, что свободно выбираю сферу приложения своих усилий по добыванию хлеба насущного, прикрываясь не слишком престижной профессией фотографа. И черт бы с ним, с престижем, если бы профессия гарантировала приличный доход, но, увы, как раз с оплатой моих скромных трудов часто возникают проблемы. Клиент нынче пошел прижимистый и склонный к недооценке истинного таланта. Словом, очень часто приходиться подрабатывать на стороне, и побочные доходы, как ни прискорбно это осознавать, у меня превышают доходы от основного вида деятельности, что почему-то нервирует налоговые органы, которые никак не могут взять в толк, каким образом я за последний год умудрился обзавестись квартирой в целых две комнаты, не считая кухни, сортира и ванны, а также – автомобилем престижной модели. Словом, компетентные товарищи подозревают меня в чем-то нехорошем и, видит Бог, совершенно напрасно. Не то чтобы я ангел во плоти, но в крупных аферах и преступлениях века не замечен. Это мог бы подтвердить и детектив Виктор Чернов, но цена его слову в компетентных сферах – грош, несмотря на представительную внешность и даже наличие некоторых способностей в сыскном деле.

– Жена, что ли, изменила? – спросил Чернов у потенциального клиента, потягивая с наслаждением кофе, который он умел заваривать как никто в городе. Я неоднократно советовал ему сменить род занятий и открыть кафетерий, но резидент Шварц остался верен избранной стезе.

– Хуже, – вздохнул Сеня и даже не взглянул на чашечку кофе, которую я любезно поставил перед ним, желая подбодрить старого друга в минуту роковую.

– Любопытно, – пыхнул сигаретным дымом Чернов. – Что может быть для примерного семьянина хуже, чем измена жены?

– Вероятно, приезд любимой тещи, – попробовал я продемонстрировать дедуктивные способности, но, увы, без большого успеха.

– Вы можете выслушать человека, – рассердился Сеня. – Я здесь вполне официально и по очень важному делу.

– Клиент вправе требовать к себе уважения, – сказал я Чернову и тот со мной согласился – убрал длинные ноги со стола, привел в рабочее состояние компьютер, взял в руки авторучку, придвинул к себе лист бумаги, а пепельницу наоборот отставил под самый нос Шергунова.

– У меня Бобик сдох, – сказал Сеня трагическим голосом принца Гамлета, произносящего свое знаменитое: «Бедный Йорик».

Бедный Бобик. Я знал его еще щенком: очень милое, добродушное, хотя и беспородное создание, любимец Шергуновской семьи и всего двора. Без шуток, я действительно огорчился, поскольку вообще люблю собак, а Бобика любил и в частности за веселый, дружелюбный и бесшабашный нрав.

– Отравление? Насилие? Трагическая случайность? – профессиональным тоном полюбопытствовал резидент Шварц.

– Не знаю, – развел руками Сеня. – Но это еще не все. У меня украли автомобиль.

А вот это действительно прозвучало как гром среди ясного неба. Особенно если учесть, что Шергуновский «Москвич», выпуска, если не ошибаюсь, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года, представлял собой ценность разве что в качестве экспоната музея, но никак не в качестве самодвижущейся тележки. Украсть эту груду металлолома мог только маньяк, автомобильный извращенец, мазохист, мечтающий провести остаток жизни в горизонтальном положении под кузовом разваливающегося на ходу ублюдка.

– Подробности?

– Да какие подробности? – возмутился Сеня. – Прихожу по утру в гараж и вижу распахнутые створки. В траве лежат замки с перекушенными дужками. Вот и весь сказ.

– В милицию обращались?

– Написал заявление, – вздохнул Сеня. – Но искать они его не будут, это точно.

В данном случае я был с Шергуновым абсолютно согласен. И вовсе не потому, что я плохо отношусь с доблестным стражам порядка, а по той простой причине, что подобная рухлядь ну никак не стоит бензина и времени, которые могли бы быть потрачены на ее поиски. Красная цена желтому «Москвичу» сто долларов в базарный день. Тем не менее, Сеню я очень хорошо понимал. Для него «Москвич» был семейной реликвией, передаваемой из поколение в поколение. На этом чуде технического прогресса времен застоя ездил еще дедушка Семена, потом его отец, потом сам Сеня, который наверняка мечтал вручить руль своему ненаглядному отпрыску. Правда до этого волнующего момента должно было пройти никак не мене пятнадцати лет. Я был сто процентов уверен, что столько времени ублюдок канареечного цвета на белом свете не протянет и как в воду глядел. Иное дело, что мне в голову не приходило, что конец любимца семьи Шергуновых будет столь трагическим. Сеня предположил, что украли его не иначе как на запчасти, и в этом предположении был свой резон.

– Расчлененка не исключена, – согласился с нами и Чернов, предварительно посоветовавшись о чем-то с компьютером.

– А началось все с наследства, – вздохнул Сеня. – Я так и сказал тогда Машке: жди теперь неприятности.

– Стоп, – поднял руку Чернов. – О наследстве попрошу подробнее. Золотые слитки, драгоценности, загородная вилла?

– Какая вилла?! – возмущенно охнул Сеня. – Курятник на шести сотках. Машка получила домишко в наследство от умершей тетки еще год назад. Вот после этого все и началось.

– А что началось-то? – не удержался я от вопроса.

– Неприятности. Полгода назад я там руку вывихнул, потом Мишка палец занозил, ну и Машка золотое обручальное кольцо потеряла. Весь участок на карачках излазили, но так ничего и не нашли. За лето я там десять раз колесо пропорол. Можете себе представить? Кому отдых, а я, как последний дурак, разбортовываю и клею. Проклятое место.

– А почему проклятое? – осторожно полюбопытствовал Чернов.

Сеня смутился, заерзал на стуле. Судя по всему, мой друг детства что-то не договаривала. Ибо ссылки на нечистую силу для бывшего пионерского активиста, заслуженного советского атеиста, да еще в столь тривиальном и весьма далеком от мистики деле, как хищение автомобиля, звучали довольно странно. Свои сомнения я не постеснялся высказать вслух, чем вогнал Шергунова в краску. После перекрестного допроса, проведенного Черновым с моим посильным участием, выяснились интересные подробности. Смерть бобика, кражу машины и прочие неприятности Сене накаркала какая-то ведьма.

– Да не мне она накаркала, а Машке, – запротестовал Шергунов. – И не ведьма она, а экстрасенс. Даже, кажется, доктор каких-то наук. А еще она сказала, что подаренное со злобой в душе непременно обернется трагедией.

– Смерть Бобика тому подтверждение, – охотно поддакнул я.

– Причем здесь Бобик, – обиделся Семен. – Собаку, конечно жалко, но она и мне смерть напророчила. Потеряешь, говорит, сначала собаку, потом машину, а потом и мужа. И вдовствовать-де тебе тридцать лет и три года, пока не найдется человек, злых чар разрушитель. Ну Машка прикинула, что ей через тридцать три года будет под шестьдесят и обиделась на предсказательницу. Вы только представьте себе, отдай пятьсот рублей, чтобы тебе такого наворотили! Совсем совести нет у людей. Вы же мою Машку знаете. Она и высказала ворожее все, что в ту минуту о ней думала. А через день у нас Бобик сдох, а еще через два угнали машину. Машка кинулась было права качать, а эта экстрасенша ей говорит: я-де над судьбой не властна, и что должно свершиться, то и свершится своим чередом. А я сегодня встал, и меня подташнивает. И слабость во всем теле.

– А ты вчера не перебрал случаем? – осторожно полюбопытствовал Чернов.

– Да ни в одном глазу.

В этом смысле Сене можно верить. Он вообще малопьющий. Но что касается ведьминых пророчеств, то здесь у меня были сомнения. На кандидата в покойники Шергунов не тянул. Нет, все, конечно, под Богом ходим, но при беглом взгляде на рыхловатого, но вполне еще полного сил Сеню возникали мысли не о бренности бытия, а как раз наоборот – всплывала почему-то строчка из древней песни: «Эх, хорошо в стране Советской жить!». Страны Советской, к сожалению, уже нет, но это еще не повод, чтобы за одно отпевать и Сеню.

– Значит так, – подвел итог предварительному расследованию Виктор, – я займусь наследством, а ты, Игорь, пощупай ворожею. Что-то мне не нравится эта прорицательница.

Возражений с моей стороны, разумеется, не последовало. Не мог же я бросить друга детства, можно сказать, на краю пропасти, пусть даже если мне противостояла нечистая сила. Не то чтобы я Данте, готовый спуститься в ад ради своей возлюбленной, но за убиенного Бобика я любому сукину сыну, причастному к его смерти, готов начистить физиономию

Мое боевое настроение не понравилось Шергунову. Сеня нервничал, вибрировал и вообще терял присутствие духа в самых безобидных дорожных ситуациях. Хорошо еще, что сидел он на месте пассажира, а потому его дерганье никому ничем не грозило, ну разве что за исключением вашего покорного слуги, который запросто мог заработать нервный тик от внезапных Сениных вскрикиваний.

– Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, – попробовал я его утешить, но результата добился обратного.

Не то чтобы Сеня патологический трус, но человек он впечатлительный, это точно, и я не исключаю, что люди, затеявшие катавасию с предсказаниями, учитывали это свойство Шергуновской натуры.

– Я с тобой не пойду, – сказал Сеня, – и не проси. А живет она на втором этаже.

Брать с собой Сеню, я в любом случае не собирался. Очень может быть, что гадалка знает его в лицо, а я хотел предстать пред ней неофитом, склонным к психопатии, развившейся на фоне любовных неудач.

Дом, в котором жила гадалка, был самым обычным, панельным. В квартире тоже не наблюдалось особых чудес. В том смысле, что это была трехкомнатная квартира, вполне пригодная для жилья граждан, весьма далеких от астральных сил. В дверях я был обласкан длинноногой очкастой девицей с заурядной секретарской внешностью. То есть, ни сатанинского тебе взгляда, ни всклоченных волос, которые у подавляющего большинства наших сограждан мужского пола так или иначе ассоциируются со словом «ведьма». Я был разочарован и не сумел своего разочарования скрыть.

Из коридора меня провели в приемную, где маялась духовной жаждой дама возрастом в районе сорока лет, с претензией на сексуальную распущенность

– Вы последняя? – спросил я ее голосом человека, которому предстоит отстоять длиннющую очередь за пивом.

– Я жду результата, – нервно дернулась дама. – Климентина в трансе.

– Так ее Климентина зовут? – удивился я чужой неуемной фантазии.

Вместо ответа на поставленный в лоб вопрос я получил от секретарши целую пачку отпечатанных на хорошей бумаге брошюр и проспектов, где рассказывалось об оккультных науках вообще и о несравненной Климентине в частности. Перечисление ее заслуг в магии и чародействе, а также перечисление присвоенных ей ученых степеней занимало чуть ли не две страницы. Здесь же была и фотография ведьмы. Очень даже симпатичной бабенки в возрасте между тридцатью и сорока. У этой волосы были распущены по плечам, а в глазах читалось нечто пронзительное и потустороннее.

– А от импотенции она лечит? – на всякий случай спросил я у секретарши. – А то я, может, зря здесь сижу.

– Тысяча рублей.

– Как тысяча?! – ахнул я. – А меньше нельзя, у меня с собой только пятьсот?

– Заплатите аванс, – пошла мне навстречу секретарша. – Вторую половину принесете после свершившегося факта.

– А если запамятую?

– Значит, фактов у вас не будет уже никогда.

Перспектива устрашающая. Деньги, впрочем, пришлось заплатить, иначе в святая святых меня не допустили бы. Кровных было жалко, а потому я вошел в распахнувшуюся предо мной дверь в настроении хоть и приподнятом, но скверном. В комнате царил полумрак. Однако я быстро сориентировался и без труда обнаружил одетую в нечто серебристое прорицательницу, сидевшую в расслабленной позе в кресле. Комната была практически пуста, если не считать еще одного кресла, стоящего у стены, которое мне и предложили занять голосом умирающего в муках лебедя. Окна были завешаны черными шторами, а свет падал откуда-то сбоку, но его источника я так и не обнаружил.

– Я вижу его, – почти всхлипнула Климентина. – Вижу. Он один помеха вашему счастью.

– А вы уверены, что это именно он? – с робкой надеждой полюбопытствовал я. – Мне не хотелось бы ошибиться. Поскольку послан я к вам силами, не склонными эти ошибки прощать.

Лежавшая почти что в забытьи Климентина приоткрыла глаза и уставилась на меня с удивлением.

– Мне был голос, а потом видение, – пояснил я. – Вот я и решил посоветоваться со сведущим человеком.

– Какой голос? – удивление Климентины было неподдельным и таким же неподдельным было беспокойство, промелькнувшее в ее глазах.

– Я, видите ли, с детства склонен к галлюцинациям. Некоторые даже считают меня психом. Но это не так. Я действительно и слышу, и вижу.

– И что вам сказал голос?

– Он сказал: Бобик прибыл, а Сеня задерживается. Поторопи Климентину.

– Вы сумасшедший, – вскрикнула прорицательница.

– Нет. Я посланец астральных сил. Разве звезды не предупреждали вас о моем приходе.

Климентина уже не лежала, а сидела, и на лице и вовсе явственно читалось желание встать и уйти как можно скорее.

– Ни о каком Сене я знать не знаю и знать не хочу. Вы, вероятно, ошиблись дверью. Светка, зачем ты пустила этого психа?!

Умирающая лебедь теперь уже окончательно вышла из транса и готова была продемонстрировать предельную активность в отношении то ли клиента, то ли пациента. Судя по всему, пророчица Климентина бабенкой была бойкой и много чего на своем веку повидавшей. Растерянность и испуг прошли быстро, и теперь она вполне могла бы исполнить роль ведьмы в какой-нибудь современной постановке про нечистую силу. К тому же ей на помощь примчалась очкастая секретарша Светка, и силы сразу же стали неравные.

– Вали отсюда, ненормальный, – это было самое мягкое из выражений, которые я услышал из уст разъяренных фурий.

– А деньги? – напомнил я, ретируясь на всякий случай к двери. – Пятьсот рублей?

А потом, что мне сказать астралу, если он потребует от меня отчета?

– Отдай этому сукину сыну деньги, Светка, и чтобы духу его здесь не было.

Деньги мне были возвращены немедленно с добавлением крепких словечек, которые я не стал дослушивать до конца, а немедленно ссыпался вниз по лестнице, дабы вспыхнувший скандал не перерос в Апокалипсис ограниченного масштаба, с прискорбными для моей физиономии последствиями.

– Фу, – сказал я, падая на сидение своего автомобиля. – Прямо Вальпургиева ночь, а точнее день. Кто бы мог подумать, что ведьмы все еще продолжают отравлять жизнь обитателей наших во всех отношениях цивилизованных городов.

Сеня смотрел на меня одновременно с ужасом и восхищением. Я же с достоинством нес славу человека, вырвавшегося если не из ада, то, во всяком случае, из его преддверия. На предложение Шергунова рвать когти, я ответил гордым отказом. По моим расчетам, именно сейчас должно было начаться самое интересное. Мой визит милые дамы не могли проигнорировать. Не настолько они глупы, чтобы не сообразить, что к ним пожаловал, скорее всего, самый обыкновенный шантажист, хорошо осведомленный в их темных делишках. И самое время было ставить в известность о посланце астрала своих подельников.

Не прошло и двадцати минут, как к дому подкатила «Тойота», из которой вывалились четверо громил и рысью бросились к знакомому нам подъезду. Я нисколько не сомневался, что помчались они на второй этаж, но на всякий случай справился у сидящего за рулем иномарки придурка:

– Вы приехали к Климентине?

– Допустим. А тебе-то какое дело?

– Я посланец астрала, – пояснил я невеже, демонстративно при этом срисовывая номер его машины. – Вы не в курсе, почему задерживается Сеня. Бобик прибыл, а его все нет и нет. Там уже волнуются. У них план горит.

– Кто волнуется? У кого план горит? – вылупил на меня серые буркалы водила. – Ты что, псих?

– Если Сеня вовремя не прибудет, то Люцифер потребует замену. Зачем вам лишние неприятности?

– Ты кто такой? – комод, сидящий за рулем «Тойоты», начал проявлять беспокойство и даже выказал намерение покинуть салон для последующей разборки с настырным прохожим.

– Я фотограф.

В подтверждение своих слов я показал фотоаппарат, висевший у меня на шее, и даже пару раз щелкнул оппонента в анфас и профиль, после чего удалился пружинистой походкой. А проще говоря, сбежал с поля несостоявшегося боя, ибо счел несвоевременным слишком уж тесный контакт с предполагаемым противником. Комод кричал мне что-то вслед, отпугивая побуревшей от ярости физиономией несовершеннолетних обитателей дома, пестрой стайкой собравшихся вокруг места инцидента, едва не завершившегося побоищем. Впрочем, я его ругани уже не слышал, благополучно ретировавшись из заколдованного места под испуганное воркование растревоженного Шергунова.

– Ты с ума сошел, они же нам морду набьют.

– Ты собираешься возвращать свою музейную реликвию или уже примирился со своей потерей?

– Ничего я не примирился, – возмутился Сеня. – Зачем ты их фотографировал?

– А раз не примирился, то сиди и помалкивай.

Пока я в офисе детектива проявлял пленку и печатал фотографии вернулся сам хозяин, в весьма приподнятом состоянии духа. Из чего я заключил, что прибыл сюда не с пустыми руками. Мои снимки Виктор рассматривал с большим интересом. Потом сверялся со своей электронной картотекой. После чего продемонстрировал внимающим с благоговением слушателям достоинства своего аналитического ума.

– Как я и предполагал, дело целиком и полностью завязано на центральный для России вопрос – земельный.

– Еще одна революция? – вежливо полюбопытствовал я.

– Локального масштаба, – подтвердил Чернов. – Шергуновская дачка очень удачно расположена. Практически в черте города. До реки рукой подать. Чудесный ландшафт. Словом, по нынешним временам эти земельные участки представляют большую ценность, тем более что в округе уже развернулось широкомасштабное строительство сказочных замков. А Сенина халупа никак не вписывается в планы генерального строительства. Как не вписывается в него и еще полсотни построенных в незапамятные времена хибар. Расклад понятен?

– В общем, да, – подтвердил я.

Дабы сбить цену и сжить при этом упрямых дачевладельцев, в ход были пущены средства, как запугивания, так и уговаривания. Две халупы даже сгоряча сожгли, но они, к сожалению, оказались застрахованы. Народ ныне пошел ушлый. А страховым агенствам не с руки оказалось оплачивать чье-то чрезмерное расторопство. Словом, вмешалась прокуратура, и ушлые людишки мигом сообразили, что избрали слишком уж скандальный и чреватый неприятностями путь к цели. Тактика ведения боевых операций против упрямых дачников была изменена в корне.

– Кто посоветовал твоей Машке обратиться к гадалке?

– Смирнова посоветовала, наша соседка, – пояснил Шергунов. – У нее на участке тоже творились всякие непотребства. То инвентарь пропадет, то забор завалится, то проросший лук словно невидимая метла сметет. А обратилась к экстрасенсу, и все неприятности как рукой сняло.

– Вот, – поднял палец к потолку Чернов. – Я же говорю, работа ведется индивидуально, с учетом психологии потенциального продавца земельного надела. Советовала гадалка твоей супруге, продать теткин надел и продать как можно скорее?

– Ну советовала, – нехотя подтвердил Сеня. – Сказала, что тетка без благости в душе сделала подарок. А Машка с теткой действительно не ахти как дружно жили.

– А покупатели были? – полюбопытствовал я.

– Приходил мужичонка. Но уж больно мало предлагал. Не деньги, а слезы.

Расклад мне, в общем, был понятен. Не все, конечно, такие суеверные, как Сеня Шергунов с его хитромудрой Машкой, но если людей на протяжении достаточно долгого времени изводить мелкими пакостями, уголовно не наказуемого, но до печенок достающего характера, то рано или поздно они махнут рукой на собственность и согласятся от нее избавиться за выгодную покупателям цену.

– С Сеней они, однако, перестарались, – заметил я вскольз. – Угон машины, какой бы развалюхой она ни была, это уголовно наказуемое деяние.

– У нас много чего наказуемо, но недоказуемо, – усмехнулся Чернов. – Значит так, клиент, давайте расставим проясним вашу позицию: готовы вы продать земельный участок или будете отстаивать свое право на собственность до победного конца?

– Пусть машину вернут, – насупился Шергунов, – а дачу я продам хоть сейчас. На кой она мне сдалась.

– Шестьдесят тысяч тебя устроят?

– А не дорого? – почесал затылок Сеня, что-то прикидывая в уме.

– Я, сударь мой профессионал, – обиженно сказал Чернов. – И в данном случае мой гонорар составит пять процентов от сделки. Риск слишком велик.

– Запрашивай сто, – посоветовал я Шергунову, – а там уж сколько дадут.

– Цена-то несуразная, – возмутился Сеня. – Таких денег хибара не стоит.

– Причем тут твой курятник, – возмутился Чернов. – Речь идет о земле. А земля, скажи спасибо тетке, ныне ваша частная собственность.

– Я уж не говорю о моральном ущербе, который вы с Машкой понесли в связи со смертью Бобика и пропажей любимого автомобиля, – поддержал я Чернова.

– Ладно, – махнул рукой Сеня и потянул на себя составленный Черновым договор. – А почему ты говорил, что берешь за услуги пять процентов, а здесь написано десять?

– Потому что первоначальная сумма выросла почти вдвое, – пояснил простофиле Чернов. – Следовательно, потребуется вдвое больше усилий, чтобы выбить ее у оппонентов. Ты что, хочешь, чтобы я на тебя даром работал? Мне, между прочим, со своей деятельности придется налоги платить.

– Ничего не поделаешь, Сеня, – вздохнул я. – Частный бизнес имеет свою специфику.

Убедить Сеню труда не составило, а вот что касается наших оппонентов, то тут дел было невпроворот. Люди нам попались с фантазией и с большими возможностями. Среди заснятых мною на пленку у гадалкиного дома субъектов Чернов без труда опознал Эдуарда Кривцова, более известного в специфических кругах под псевдонимом «Кривой». Скорее всего он был главарем банды, поскольку остальные, включая красномордого водилу, были самыми обычными быками. Разумеется, дважды судимый Кривцов хоть и представлял для нас известный интерес, но все-таки вряд ли являлся организатором широкомасштабной операции по скупке земельных наделов. Подобное мероприятие было под силу крупной структуре, обладающей немалыми финансовыми возможностями. По сведениям Чернова, строительство в районе Шергуновской дачи вела строительная фирма «Прогресс», которую возглавлял небезызвестный в городе бизнесмен, Петр Васильевич Семибратов, не лишенный к тому же политических амбиций. По слухам, он то ли собирался выставить, то ли уже выставил свою кандидатуру на пост мэра нашего славного города. Словом, фигура была настолько солидная, что связываться с ней политическим и экономическим легковесам вроде нас с Черновым явно не стоило. Тем не менее мы связались, поскольку, как сказал резидент Шварц, «волков бояться – в лес не ходить». На что агент Веселов ответил «есть» и отправился на встречу с видным политиком и бизнесменом.

Нельзя сказать, что никому неведомый фотограф был вот так с бухты-барахты допущен пред ясны очи значительного лица. Пришлось в который уже раз пойти на подлог и воспользоваться фальшивым удостоверением сотрудника газеты. Видимо, слухи о предстоящей политической карьере Семибратова не были ложными, поскольку бизнесмен практически без проволочек согласился встретиться с представителем прессы.

Солидный кабинет, куда я был допущен, произвел на меня очень приятное впечатление. Что же касается его хозяина, то господин Семибратов был этим шикарным апартаментам, что называется, под стать. Солидный дядя в возрасте под пятьдесят с благородной сединой в еще густых волосах. Впечатление портили глаза, слишком уж плутовато сощуренные для человека, претендующего на почетное звание отца города.

– Вы журналист? – полюбопытствовал Петр Васильевич после того, как я пару раз щелкнул его фотоаппаратом.

– Не совсем. Я посланец астрала.

– Вы в своем уме? – грозно нахмурил брови бизнесмен.

– Разумеется. Меня к вам прислала Климентина.

– Вы что, тоже экстрасенс? – удивился Семибратов, подтверждая тем самым, что знаком с гадалкой.

– В некотором роде. Но кроме всего прочего, я уполномочен заключить с вами сделку. Вы ведь интересуетесь земельными участками?

– Допустим. И кто вас уполномочил?

– Видите ли в чем дело, Петр Васильевич, Климентина, действуя от вашего имени и по вашему поручению, взяла на себя обязательства перед астралом. И, увы, обязательства не выполнила. Бобик прибыл, а Сени все нет и нет. Боюсь, что мы вынуждены будем предъявить вам счет.

– Какой Бобик, вы что, с ума сошли? – Семибратов дернул щекой и покосился на дверь.

В общем-то, его можно было понять. Перед ним сидел на стуле человек, явно превосходящий его по физическим кондициям и столь же явно сумасшедший. Тут даже у выдержанного и уверенного в себе человека могут сдать нервы.

– Вы в курсе, что Климентина напророчила смерть некому Семену Шергунову?

– Да какое мне дело до этой вздорной бабы! – Семибратов занял удобную позицию между мной и дверью, и в голосе его зазвучала уверенность. – А вам лучше всего покинуть мой кабинет добром. В противном случае, я вызову охрану.

– Как угодно, Петр Васильевич, – пожал я плечами, поднимаясь со стула. – Но я бы на вашем месте задумался над нашим предложением. Сто тысяч за земельный участок в черте города, размером в шесть соток, это не такая уж большая цена, особенно в преддверии выборов.

– Так вы шантажист? – захохотал с облегчением Семибратов. – Вот уж право слово не ожидал. Да вы знаете, с кем связались, молодой человек?

– Разумеется, знаю. Так вы говорите, что вас не устраивает названная мною цена?

– Не устраивает, – зло прошипел Семибратов. – Я вообще не желаю иметь дело с авантюристами. Убирайтесь туда, откуда пришли. Словом, идите к черту.

– Жаль, – сказал я уже от дверей. – Там будут огорчены. Я думал, мы договоримся.

Как и предполагал Чернов, наш демарш не остался без последствий. Противник запаниковал от предчувствия неясной угрозы. Разумеется, они уже успели навести о нас справки и выяснили, что имеют дело, в общем-то, с ничтожествами, за которыми нет практически никакой серьезной силы. Но тем непостижимей для них была наша наглость. К вечеру в Черновский офис для переговоров, а возможно и для психологического давления на противника заявился Эдуард Кривцов в сопровождении своих четырех гвардейцев.

Предложенный нами кофе он отверг в выражениях нецензурных. После чего резидент Шварц предупредил его, что он находится в учреждении пусть и частном, но весьма уважаемом в городе. Разговоры в котором записываются на магнитофонную ленту. Не говоря уже о телевизионной камере, которая фиксирует всех входящих и выходящих.

Надо признать, что присутствие видеокамеры всегда благотворно действует на самые пылкие и необузданные сердца. Бритый Эдик сбавил тон. Видимо, погром в Черновском офисе не входил пока в планы Семибратова. Любезность господина Кривцова простерлась до того, что он тут же не сходя со стула, предложил нам десять тысяч, правда в выражениях грубых, а местами даже матерных. При этом он тряс перед нашими носами плакатом с богатейшей надписью: «Бобик прибыл, ждем Сеню. В крайнем случае согласны на Петю Семибратова. Астрал.» Идея организовать пикет, вооруженный подобного рода лозунгами, принадлежала мне. И имела у местной прессы бешеный успех. Пикет только за сегодняшний день уже трижды показывали по телевидению и комментировали на все лады. Расчет мы делали на то, что просочившиеся в прессу слухи о манипуляциях Семибратова с земельными участками весьма негативно будут восприняты избирателями, среди которых есть немало дачевладельцев, трепетно относящихся к своей собственности.

Сложность ситуации для господина Семибратова была еще и в том, что главным его оппонентом в разворачивающейся предвыборной компании был ныне действующий мэр, под крылышко которого мы с Черновым собирались нырнуть в случае совсем уж хамских действий Семибратовской команды. На это и намекнул Кривому резидент Шварц, с ходу отвергая его предложение.

– Верните машину клиенту, – потребовал я, – иначе мы вынуждены будем прекратить переговоры.

Кривцовская банда убыла в расстроенных чувствах. Мы же пребывали в приподнятом состоянии духа, готовые к продолжению борьбы. И, в общем, в своем оптимизме оказались правы. Не прошло и двух дней, как Сене Шергунову был возвращен его автомобиль, причем в целости и сохранности, а нам была предложена сумма в сорок тысяч. Рыдающий от счастья Сеня готов был уже согласиться с предложением оппонентов, но мы с Черновым посчитали его поведение малодушным и подрывающим имидж солидной сыскной фирмы.

– У каждого делового человека свой масштаб, – возмущенно выговаривал Сене Чернов. – Я потеряю уважение потенциальных клиентов, если поддамся наглому шантажу и соглашусь со столь ничтожным возмещением ущерба.

За эти дни Кривцов трижды порывался набить нам морду, но все его порывы закончились пшиком. По той простой причине, что наша с Черновым слава на местных информационных каналах росла прямо-таки с феерической быстротой. Нам приписывали авторство пиаркомпании никому неведомого господина по фамилии Астрал. Причем рейтинг этого кандидата рос такими темпами, что через четыре дня непрерывного пикета возле офиса конкурента, он уверенно возглавил список во всех проводимых в городе опросах. После этого забеспокоился уже и мэр со своими присными. Самым скверным было то, что никто не знал, кто он такой, этот господин со страшной фамилией и какие цели преследует в нашем городе. В предположениях, разумеется, недостатка не было. Кое-кто договорился уже до того, что господина Астрала подталкивает в кресло мэра мохнатая лапа аж из самой столицы. Что не могло, конечно, не взволновать городской бомонд и без того пребывающий в состоянии взвинченности. Были и иные предположения, бросающие откровенно черную тень на репутацию господина Семибратова. Разумеется, наш многомудрый электорат трудно удивить связями бизнеса с криминалом, но тут в некотором роде шла речь о наезде другого порядка. О наезде совершенно не по тем понятиям, к которым мы привыкли. И это было уже черт знает что. В том смысле, что черт его, Семибратова, знает. А пикеты со странными лозунгами все продолжались. Более того они разрастались за счет любопытствующих граждан, которые к нашим лозунгам добавляли свои, часто весьма огорчительные для власть предержащих.