Текст книги "Черный колдун"

Сигрид не была расположена двигаться дальше, несмотря на недовольство, высказанное меченым. Упрямо надув губы, она решительно направилась к ближайшему дереву и уселась под ним прямо на зеленый мох. Бес огляделся: место для привала было выбрано неудачно – густой под лесок позволял даже неуклюжему деревенщине подкрасться с самой неожиданной стороны.

– Проедем еще с полверсты, и будет поляна, а за ней река.

– Нет, – Сигрид решительно замотала головой.

Бес зло сплюнул. До чего же упрямая девчонка, и угораздило же его с ней связаться. Меченый сорвал с седла сумку и бросил ей под ноги.

– Может, ты пожелаешь, чтобы я приготовила тебе обед, мой господин? – ехидно спросила она.

– По-твоему, я должен этим заниматься?

Сигрид только презрительно фыркнула. Совсем обнаглел несносный мальчишка: дочь владетеля Брандомского должна быть у него кухаркой!

– Сиди тогда голодная, – усмехнулся Бес.

– И буду сидеть, – гордо отозвалась она.

– Я бы на твоем месте все-таки поднялся, – насмешливо поглядывая на девушку, протянул Бес. Он не спеша расстегнул сумку и достал ломоть хлеба с куском холодного мяса. Жевал парень медленно, изредка бросая в сторону Сигрид хитрые взгляды, которые выводили ее из себя. Она даже отвернулась, чтобы не видеть его торжествующего лица. Бывают же такие невежи, прости Господи. Хотя, чего еще можно ждать от лесного дикаря.

– В лесу и садиться надо с умом, – сказал Бес, – это тебе не город.

– Много ты знаешь о городе, – скривилась Сигрид.

– Про город не скажу, – согласился Бес, – а вот садиться в лесу на муравейник не рекомендуется даже будущей королеве.

Сигрид вскрикнула и мгновенно вскочила на ноги. Большие рыжие муравьи ползали по ее позеленевшему платью. Она захлопала руками по бедрам и смешно закружилась на месте. Бес упал лицом в траву и захохотал, давясь непроглоченным куском – зрелище, что ни говори, было уморительным.

– Ой, – вскрикнула Сигрид и вдруг заревела в голос. Бес перестал смеяться:

– Снимай платье, я тебе помогу.

– Дурак, – сказала она сквозь слезы. – Боже мой, какой дурак.

– Ну как знаешь, – обиделся Бес.

Девушка нырнула за куст и стала торопливо расстегивать платье. Рыжие муравьи, надо признать, были злыми ребятами, особенно если их раззадорить как следует.

– Тебе помочь? – не удержался он от насмешки.

В ответ Сигрид только всхлипнула. Бес поднялся и решительно отправился за куст.

– Хватит тебе дуться, – сказал он примирительно, – Я помогу.

Однако справиться с завязками и крючками оказалось совсем не простым делом. Бес долго сопел и тихонько ругался. Платье наконец свалилось с плеч девушки, и Бесу вдруг пришло в голову, что его шутка с муравьями не такая уж удачная, как ему показалось вначале.

– Что ты там копаешься? – прикрикнула Сигрид. Бес вздохнул и принялся снимать муравьев с ее обнаженной спины, ну и ниже, конечно.

– Платье посмотри, – приказала она.

– Не командуй, – проворчал Бес, старательно отворачиваясь от ее обнаженного тела, которое прямо-таки лезло ему в глаза. Кто бы мог подумать, что оно так на него подействует. Сигрид уже перестала плакать и только мелко подрагивала от свежего вечернего ветерка, сидя на корточках и обхватив голые плечи руками.

– Все, – сказал меченый, бросая ей платье. – Будешь теперь знать, куда садиться.

– Застегивай.

Бес справился и с этой задачей, хотя пальцы его противно дрожали, и вообще чувствовал он себя не слишком уверенно.

– Теперь уже недалеко, – сказал Бес, не глядя на Сигрид, – до темноты успеем.

– Я не боюсь темноты, – сказала она, – и я хочу есть.

Бес вздохнул и протянул ей сумку. Сигрид жадно набросилась на хлеб и мясо. Вот глупая девчонка, могла бы поесть сразу, а не устраивать представление с переодеваниями. Бес никак не мог забыть ее молочно-белого тела и поэтому чувствовал себя не совсем уютно.

– Я хотел бы увидеть твой Бург, – сказал Бес после долгого молчания.

– А кто тебе мешает? – удивилась она.

– Разве не твой отец отобрал у меня замок? – В голосе Беса прозвучала ненависть, а глаза вспыхнули гневом. Сигрид смотрела на него с удивлением и с испугом. Этот меченый, когда сердился, производил довольно странное впечатление: нежное мальчишеское лицо становилось жестким и почти страшным, а добродушная улыбка превращалась в волчий оскал.

– Я верну себе Ожский замок, так и передай своему отцу, пусть лучше убирается из него добром.

Его слова не показались Сигрид пустой мальчишеской похвальбой, и она зябко передернула плечами. Если этот мальчик будет упорствовать в своих требованиях, то его просто убьют, потому что на стороне ее отца король Гарольд и все владетели Нордлэнда и Приграничья, а у Беса нет ни сил, ни средств, чтобы им противостоять. И чем ему помочь, она просто не знала.

– Почему бы тебе не обратиться к королю?

– Плевать я хотел на твоего Гарольда, ты еще не знаешь, что такое меченый.

– Быть может, Гарольд захочет помочь сыну Тора Нидрасского.

– Хватит об этом, – зло оборвал ее Бес – Пора двигаться.

Бес оказался прав: Ожский замок появился на горизонте еще до наступления темноты. Сигрид облегченно вздохнула. Кажется, ее невероятное приключение закончилось куда благополучнее, чем можно было ожидать по его бурному началу. Кем бы ни были эти выросшие в лесу мальчишки, но в благородстве им отказать нельзя.

У старого трухлявого дуба они остановились.

– Дальше я не поеду, – сказал Бес – А коня потом заберу.

– Когда потом? – не поняла Сигрид.

– Я навещу тебя в моем замке, – хитро подмигнул встревоженной девушке Бес – Прощай.

Он поднял коня на дыбы и пронзительно засвистел. В ответ на этот разбойничий вызов в замке протрубили тревогу. Бес сорвал с головы черный берет и помахал им высыпавшим на стены дружинникам, потом огрел вороного коня плетью и поскакал по дороге, поднимая за собой тучи пыли.

Глава 3
ОТВЕТНЫЙ ВИЗИТ

Бьерн Брандомский был вне себя от гнева. Рыхлое лицо его готово было лопнуть от прихлынувшей крови. Владетель метался по парадному залу Ожского замка, расшвыривая тяжелую мебель со своего пути. Жалобно позвякивала по суда в шкафах, возмущенно бряцало в такт шагам владетеля развешанное по стенам оружие, и только привыкший к подобным сценам Рекин Лаудсвильский спокойно сидел у стола, лишь изредка бросая равнодушные взгляды на разбушевавшегося владетеля.

– Вернули же они девчонку, в конце концов. Стоит ли кровь себе портить?

Брандомский бросил на Рекина уничтожающий взгляд:

– А что скажет король Гарольд? Слава у меченых известно какая.

– Какие они меченые, – поморщился Лаудсвильский, – мальчишки сопливые.

– Для этого дела много ума не надо.

– Если король Гарольд сочтет себя оскорбленным, то пусть сам разбирается с мечеными, – Рекин скосил глаза на разъяренного Бьерна.

Брандомский остановился и удивленно посмотрел на старого друга:

– Я предпочел бы скрыть происшествие с Сигрид от короля.

– Напрасно, – бросил Рекин. – Во-первых, скрыть не удастся, обязательно найдется доброхот, который шепнет об этом Гарольду, а во-вторых, здесь задета честь короля, вот пусть он сам за себя и хлопочет.

Брандомский в задумчивости подошел к столу и сделал большой глоток из кубка. Рекин поморщился – хитроумный Бьерн в последнее время слишком уж пристрастился к вину, оттого и соображать стал хуже.

– Наши друзья из Храма недовольны. Мы до сих пор не выполнили взятых на себя обязательств. Меченые уже второй год грабят торговые караваны на территории Приграничья.

Бьерн нахмурился – дружба Рекина с храмовиками претила ему. Все-таки владетель должен блюсти свое достоинство и не якшаться со всяким сбродом, а уж коли служить кому-то, так только законному государю.

– Почему бы твоему приятелю Кюрджи самому не подсуетиться.

– Он такой же мой приятель, как и твой. Храм исправно выполняет свои обязательства, а мы нет. Брось, дорогой Бьерн, торговля выгодна всем, в том числе и Нордлэнду, поэтому Гарольд должен нам помочь.

– Гарольд недоволен Храмом, – поморщился Бьерн. – Боюсь, что нам предстоит по этому поводу неприятный разговор.

Лаудсвильский только плечами пожал:

– Храмовики прикрывают наши границы от стаи. За последние годы серьезных прорывов не было. Я уже не говорю о кочевниках, этих Храм взял в оборот.

– За стаю нужно благодарить Бога и Тора Нидрасского, который изрядно пощипал вохров в Южных лесах, а Храм тут ни при чем.

– Тогда скажи об этом Кюрджи. Я думаю, еще не поздно разорвать наш договор.

– Я не против торговли, – раздраженно махнул рукой Брандомский, – но Храм стал бесцеремонно вмешиваться в наши дела. Церковники переполошились, они утверждают, что ересь разъедает нашу страну. Недавно епископ Буржский прямо потребовал у Гарольда удаления храмовиков из Нордлэнда и Приграничья.

– Страну разъедает не ересь, а глупость, – отрезал Рекин. – Пора уже понять всем, в том числе и епископу Буржскому, что мир изменился и его уже не втиснешь в рамки прежних догм и представлений, в том числе и религиозных. Гарольд должен понять, что его союзниками в нынешних условиях становятся не церковники и тем более не владетели, а простые горожане, купцы и ремесленники, все те, кто способны шевелить мозгами. Не Храм нас должен заботить, дорогой Бьерн, а меченые. Кто знает, не захочет ли молодой король облагодетельствовать своих дорогих лесных родственников. Ты знаешь, о чем я говорю.

Брандомский задумался надолго. Рекин, конечно, прав: с мечеными пора кончать. Охота слишком затянулась. Еще десять лет назад Бьерн обещал Кюрджи голову Ожской ведьмы, а теперь уже и волчата подросли и все чаще выходят на дорогу. Кто знает, каких бед они могут натворить в Приграничье. Рекин прав и в другом: если Гарольд узнает историю своего рождения, то ему вполне может прийти в голову идея вернуть Ожский замок брату. Конечно, молодой король самолюбив, гордится своим отцом, великим Рагнвальдом, но все может быть. Бьерн вспомнил тонконогого сморчка на троне и усмехнулся. Ингрид была права, само вольно выбрав отца наследнику нордлэндской короны. Гарольд похож на Тора и статью и лицом, рано или поздно, ему об этом скажут, если уже не сказали, и молодой король, чего доброго, натворит массу глупостей. Нельзя Гарольду связывать свое имя с мечеными. Как только на лэндовскую сцену выйдет Бес Ожский, так Гарольду сразу напомнят, чьим сыном он на самом деле является. Все это чревато новой смутой и новой кровью. Гарольд далеко не дурак, и если возле него в нужный момент окажется мудрый советчик, то все закончится к всеобщему удовлетворению. Бьерн осушил одним глотком кубок и почти весело подмигнул налитым кровью глазом Рекину Лаудсвильскому. Времена наступали для Бьерна самые что ни на есть удачные, и не таким уж он был простаком, чтобы выпустить из рук с большим трудом пойманную птицу удачи.

Сигрид была взволнована известием о скором прибытии короля в Ожский замок. Сегодня решится ее судьба. И вовсе не корона привлекала ее, все дело было в Гарольде, таком красивом, таком мужественном рыцаре из древних легенд, которые она любила слушать в детстве. Кто может встать рядом с ним в Лэнде? И этот человек ее любил и говорил ей о своей любви. Сердце девушки стучало в тот момент часто-часто, почти так же, как стучит оно сейчас при радостном известии о его прибытии. Ах, как он был красноречив в тот вечер, и какой нежностью светились его глаза. Она до сих пор помнит тепло его рук и сладость мужских губ, впившихся в ее уста. Гарольд клялся ей в верности. Их любовь будет длиться долго, очень долго, всю жизнь…

Легкое беспокойство охватило вдруг Сигрид: эта глупая история с похищением может не понравиться Гарольду. Наверняка он сочтет себя оскорбленным и захочет отомстить. Но ведь мстить ему придется брату. Сказать об этом Гарольду? Но неизвестно, как самолюбивый король примет подобные намеки на темное пятно в происхождении. Все это так сложно. Может быть, потом, став королевой, она поможет Бесу вернуть часть его земель, не раздражая Гарольда и отца. А пока лучше всего промолчать. Бес, конечно, забавен, но он еще просто мальчишка. Сигрид вспомнила муравейник, смущение Беса и улыбнулась. Конечно, она ему поможет, но потом, позже.

Сигрид терпеливо поворачивалась, позволяя служанкам одевать и причесывать ее. Смехом и разговорами они отвлекали девушку от серьезных раздумий, но с этим приходилось мириться. Короля ожидали с минуты на минуту, и следовало поторопиться, чтобы не выглядеть в глазах просвещенных нордлэндцев деревенской неряхой. Решалась не только ее судьба, решалась судьба Приграничья, и, конечно, Сигрид Брандомская в такую минуту должна быть на высоте.

Послышался протяжный рев рога, заскрипели тяжелые цепи подъемного моста, и король Гарольд в сопровождении блестящей свиты вступил в гостеприимный замок Ож. Сигрид отстранила перепуганных служанок и поспешила вниз, дабы встретить короля у порога, как того требовал обычай. Король, одетый в белый кафтан и расшитый золотом алый плащ, уже обнимался с владетелем Брандомским. Здесь же расторопный владетель Лаудсвильский раскланивался со свитой короля Гарольда. Такого блестящего собрания Ожский замок в своих древних стенах еще не видел. В глазах буквально рябило от алых владетельских плащей. При виде благородной Сигрид гости восторженно загудели, приветствуя свою будущую королеву. Бьерн Брандомский выпустил короля из своих объятий, и тот поспешил к невесте. Сигрид почувствовала слабость в ногах и собрала в кулак всю волю. Гарольд улыбался ей всегдашней беззаботной улыбкой. Принимая ее руки в свои, он шепнул ей на ухо всего одно слово, но этого было достаточно, чтобы Сигрид ощутила вдруг такой прилив счастья и любви ко всему миру, что даже лошадиное лицо благородного Рекина показалось ей на мгновение красивым.

Владетель Лаудсвильский произносил приветствие королю от имени всех владетелей Приграничного края. Сигрид его не слушала, Гарольд тоже. Владетели из королевской свиты покорно ждали – обычай, ничего не поделаешь, хотя Рекин мог бы и не заливаться так долго соловьем, учитывая жару и долгую дорогу. Лаудсвильский понял общее настроение и сократил приветствие до минимума, за что был награжден королевской улыбкой.

Благородный Бьерн Брандомский недаром слыл самым богатым владетелем Приграничья, а то и всего Лэнда. Подобной роскоши нордлэндским владетелям видеть не доводилось. Пол парадного зала Ожского замка был выложен голубоватыми плитками, доставленными, как говорили, прямиком из далекого и почти сказочного Азрубала. В этот пол можно было смотреться как в зеркало, а от позолоты развешанного по стенам оружия буквально рябило в глазах. Посуда на столах тоже была привозная и мелодично звенела при каждом шаге. Что ни говори, а приграничные владетели здорово разжились в последнее время на торговле с Храмом. Пожалуй, король Гарольд не прогадал с невестой, этот брак пойдет на пользу всем и снимет многие разногласия, то и дело возникающие между двумя землями.

Хозяин замка усадил Гарольда на почетное место по правую руку от себя, как требовал обычай. Но хитроумный Бьерн и здесь угодил своему гостю: кресло короля, отделанное золотом и драгоценными камнями, напоминало скорее трон, тогда как кресло самого Бьерна выглядело достаточно скромно. Гарольду и его нордлэндской свите такая предупредительность владетеля Ожского замка пришлась по душе. Это был намек на будущее единое королевство под рукой Гарольда Нордлэндского. Зато многим не понравилось, что по левую руку от Брандомского утвердился Рекин Лаудсвильский. Такой расклад никак не устраивал присутствующих в зале владетелей Нордлэнда и Приграничья. Гарольд, увлеченный разговором с Сигрид, поднявшегося ропота не заметил. Однако Бьерн и Рекин не одобрительные реплики в свой адрес слышали очень даже хорошо. Недовольство владетелей было понятно: одно дело, присутствие подле короля благородного Бьерна, и совсем другое – возвышение серого интригана Лаудсвильского, о связях которого с храмовиками ходило много скандальных слухов. Но Брандомский отлично понимал, что без помощи ловкого друга ему трудно будет утвердиться на первых ролях при нордлэндском дворе, и поэтому пренебрег мнением блестящего собрания.

– За здоровье нашего короля, – поднял Бьерн наполненный до краев кубок и тем оборвал нарастающий ропот.

– За здоровье нашего гостеприимного хозяина, владетеля Брандомского, – вежливо отозвался Гарольд.

– За здоровье прекрасной Сигрид, – подхватил почин Рекин Лаудсвильский.

Сигрид подняла голову и едва не вскрикнула от изумления: ее лесной знакомец Ульф как ни в чем не бывало сидел в кругу нордлэндцев и нагловато улыбался прямо ей в лицо. Сигрид запаниковала – что делает Ульф в Ожском и как он вообще сюда попал? Но кроме Сигрид никто не обращал внимания на молодого человека. Видимо, нордлэндцы принимали его за местного владетеля, а приграничные владетели – за нордлэндца. И надо признать, что Ульф ни костюмом, ни манерами не отличался от собравшихся в зале благородных господ. На секунду Сигрид тоже показалось, что она обозналась, уж очень уверенно держался лесной бродяга. Однако Ульф рассеял ее сомнения: недолго думая он поднял кубок и насмешливо отсалютовал им благородной госпоже. Поведение Ульфа не осталось незамеченным Гарольдом.

– Кто этот наглец? – спросил он у Сигрид.

– Я плохо знаю местных владетелей. – Сигрид смутилась, и ее состояние не ускользнуло от внимательного взгляда короля. Гарольд нахмурился и бросил на Ульфа высокомерный взгляд. Ульф ответил на этот взгляд презрительной улыбкой. Гарольд побледнел от гнева.

Сигрид затрепетала.

– Кто этот наглец? – Гарольд обращался уже к Брандомскому.

Бьерн подслеповато прищурился, силясь угадать, кто это так разгневал короля:

– Кого ты имеешь в виду, государь?

Гарольд едва не выругался в ответ – наглый тип исчез со своего места, словно его там никогда не было.

– Вон в том пустом кресле только что сидел молодой владетель, я хочу знать его имя. Сивенд, ты сидел рядом с ним – как он назвался?

Молодой ярл Норангерский пожал широкими плечами:

– Он назвался Ульфом ярлом Хаарским. Брандомский едва не подпрыгнул на месте – не хватало еще, чтобы в его замке появлялись призраки.

– Какого черта! – возмутился ярл Мьесенекий. – Хаарским замком владеет ярл Грольф Агмундский.

Гости удивленно переговаривались, бросая взгляды на короля. Государь был расстроен больше, чем того требовала ситуация, – подумаешь, какой-то мальчишка-шутник назвался чужим именем.

– Здесь на столе лежит записка! – Норангерский поднял листок двумя пальцами, словно боялся запачкать руки, и помахал им перед собственным носом. – Может, она нам все объяснит.

– Читай, – приказал король.

– Здесь всего несколько слов: «Привет из Ожского бора» и подпись: ярл Ульф Хаарский.

Владетель Бьерн побагровел от гнева, поросшая рыжими волосами рука с хрустом раздавила хрупкий суранский кубок, но Брандомский этого даже не заметил.

– Я же сказал, что это всего лишь шутка, – попытался спасти положение Рекин.

– Хороша шутка, – возмутился Мьесенский. – Меченые бродят по твоему замку как по Ожскому бору, благородный Бьерн.

Гарольд задумчиво покачал головой:

– Я думал, что все эти рассказы о меченых – пустая болтовня. Разве не все они сгинули в Суранских степях?

Рекин поспешил на помощь дорогому другу Бьерну, которого вся эта неприятная история выбила из колеи:

– К сожалению, нет, государь. Уцелело несколько щенков, которые иногда доставляют нам неприятности.

– Скорее всего, это был Ульф, брат Тора, – не унимался молодой ярл Мьесенский, хотя Лаудсвильский и бросал в его сторону предостерегающие взгляды.

– Кажется, и Ожский замок прежде принадлежал этому разбойнику Тору Нидрасскому? – спросил юный владетель Аграамский.

Гарольд покраснел, потом побледнел. Владетели поспешно уткнулись в тарелки, не рискуя поднять глаза на короля. Ярл Норангерский зло пнул под столом просто душного Тейта в ляжку, но Аграамский в ответ лишь захлопал глазами. Вероятно по причине возраста он не был осведомлен о некоторых важных моментах слишком деликатного свойства, чтобы о них говорилось вслух.

– Я вовсе не считаю Тора Нидрасского разбойником, – Лаудсвильский, как всегда, оказался расторопнее всех, – именно ему Нордлэнд обязан своей свободой. Конечно, и мы с владетелем Брандомским приложили к этому руку, и ярл Грольф Агмундский, но истинных героев всегда забывают, увы.

Владетель Рекин покачал головой с видом оскорбленного достоинства. Нордлэндцы глухо заворчали, но ввязываться в открытую полемику с Лаудсвильским никто не рискнул. К тому же Рекин, что с ним редко бывало, на этот раз сказал чистую правду.

– У Тора Нидрасского были дети? – спросил король Гарольд, вызвав тем самым смущение в благородном собрании.

– Ходят разные слухи, – нашелся Лаудсвильский, – но ничего определенного я лично сказать не могу.

– Это правда, что жена Тора Нидрасского была ведьмой? – спросил Расвальгский, глядя на Рекина круглыми глазами.

– Правда, – мрачно подтвердил Брандомский. – Только почему была – она до сих пор живет в Ожском бору.

– И вы не пытались ее изловить?

– Пытались, – усмехнулся Лаудсвильский. – Лет семь назад нам это почти удалось. А потом в селе, где мы ее ловили, передох весь скот, и теперь смерды скорее пойдут на плаху, чем станут нам помогать.

– Странно, благородный Бьерн, – задумчиво проговорил Гарольд. – Меченые, ведьмы – и все это в нескольких шагах от твоего замка.

– Ожский бор велик, – возразил Брандомский, – и найти там человека так же трудно, как иголку в стоге сена. Да и стар я, чтобы бегать по лесу за мальчишками.

– Меченые обнаглели вконец, – заметил владетель Гутормский, – пора бы нам взяться за них всерьез. Если владетель Бьерн немолод, то у нас с вами сил пока в избытке.

– Все это интересно, – сказал Лаудсвильский, – но государь, вероятно, устал с дороги, так давайте оставим проблемы для более подходящего случая и поднимем кубки за здравие нашего венценосного гостя.

Владетели дружно поддержали благородного Рекина. Гарольд согласно кивнул головой и осушил кубок первым. После этого разговор перестал быть общим. Гарольд расточал комплименты Сигрид, хотя лицо его оставалось озабоченным. Брандомский переглядывался с Лаудсвильским, и оба встревоженно поглядывали на короля. Но более ни чего примечательного в этот вечер не случилось.

Сигрид была взволнована прошедшим днем. Так хорошо все началось: и слова Гарольда о любви, которые он прошептал ей на ухо в первый миг их встречи, и его улыбка, и его глаза. Все говорило о том, что разлука не охладила его чувств. Сигрид была счастлива – счастлива как никогда в жизни. И вдруг появился Ульф. И глаза Гарольда потемнели. Слава Богу, что все, кажется, обошлось. Но почему этот лесной бродяга появился в замке? Зачем он так рисковал? Если он собирался напомнить королю о кровном родстве, то он выбрал не самый удачный способ. Гарольд горд и очень не любит, когда его ставят в смешное или глупое положение.

Из открытого окна пахнуло прохладой, и это было особенно приятно после утомительного вечера в душном парадном зале среди полупьяных гостей. Сигрид с удовольствием вытянулась поверх покрывала и прикрыла глаза, наслаждаясь покоем. Шум во дворе хоть привлек ее внимание, но не пробудил любопытства. Наверняка перессорились пьяные гости или их дружинники, какое ей до всего этого дела. Однако легкий шорох у окна заставил ее насторожиться и даже оторвать голову от подушки. В этот раз тревога была более чем обоснованной. Этот негодяй, этот несносный мальчишка из Ожского бора не нашел ни чего лучше, как залезть в ее спальню. Сигрид как ветром сдуло с постели при виде улыбающегося Беса.

– Как ты сюда попал? – шепотом спросила она и вы глянула наружу, где по двору метались люди с факелами и что-то громко кричали.

– Хотел посмотреть на короля Гарольда, – пожал плечами Бес – Кто знал, что по этому поводу поднимется такая суматоха.

– От тебя одни неприятности, – Сигрид закусила губу, раздумывая, чтобы предпринять.

Бес с интересом рассматривал убранство спальни. Замок был богатым, что ни говори, и не шел ни в какое сравнение с его скромным жилищем в лесу. Конечно, именно поэтому изнеженная девчонка пожелала вернуться сюда. Вон какое ложе для нее здесь приготовили – пятерым места хватит.

– Забавно, – сказал Бес и уселся на примятую ее телом постель.

Он продолжал улыбаться, словно суматоха за окном не имела к нему никакого отношения. Этакий лесной дурачок, пришедший в гости к своей деревенской подружке.

– Сначала Ульф, потом ты! – сказала в сердцах Сигрид.

– Ульф был в твоей комнате? – Глаза его внезапно сверкнули, а на лицо набежала тень.

– Не все же так бесцеремонны. Ульф назвался ярлом Хаарским и сел за стол вместе со всеми, а потом сбежал.

– Похоже на Ульфа, – кивнул Бес – Но он действительно ярл Хаарский, так решил мой отец – он подарил ему этот замок. Это ты его выдала?

– Вовсе нет, – возмутилась Сигрид. – Хотя следовало бы. Человек входит без приглашения в чужой замок и ведет себя неприлично и нагло.

– Он родился в этом замке, – рассмеялся Бес – И даже, кажется, в этой самой комнате.

– Ты мог бы не так громко смеяться?! – зашипела на него Сигрид. – Служанки за стеной.

– То-то я заметил, что ты даже раздеться сама не можешь. А если служанок рядом не окажется, так и будешь ходить голая?

Сигрид не знала, смеяться ей или плакать. Ночной гость нес совершеннейшую чепуху, но с таким видом, словно все ему на этом свете известно. И уходить он не собирался, да и уходить ему было некуда – суматоха во дворе не прекращалась.

Бес снял берет и, подойдя к зеркалу, пригладил спутавшиеся кудрявые волосы. Краем глаза он наблюдал за расстроенной Сигрид и самодовольно улыбался. Боже мой, какой болван! Если он попадет в руки владетелей, то ему несдобровать. Сигрид заметалась по комнате, не зная, что предпринять: не погонишь же этого вздорного мальчишку на верную смерть. Его пристрелят раньше, чем он откроет рот в свое оправдание.

Из коридора послышались возбужденные голоса. Бес метнулся к окну, но под окном тоже стояли люди и, громко переговариваясь между собой, указывали факелами на стены. Он почувствовал дыхание Сигрид у своего уха и замер, боясь пошевелиться. Девушка держала его за руку, словно опасалась, что он сейчас бросится на воинов, толпящихся внизу. Бес скосил глаза на розовый сосок, выглядывающий из выреза ночной рубашки, и нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Ну вот еще, – вспыхнула Сигрид и запахнула ворот. В дверь неожиданно постучали, и девушка вздрогнула.

Глаза ее заметались по комнате в поисках убежища для непутевого гостя. Бес обнажил мечи и приготовился к обороне.

– Я могу уйти по карнизу, – прошептал он. Сигрид толкнула его на ложе и задернула полог.

– Что случилось? – сонно протянула она, набрасывая на плечи длинный халат и приоткрывая двери.

Испуганные служанки жались по углам, а на переднем плане возвышался благородный Бьерн с мечом в руке:

– Ты никого не видела?

Гарольд, стоящий в шаге от Брандомского, жадными глазами пожирал девушку. Сигрид тряхнула белокурыми волосами и подняла на отца невинные глаза:

– Во сне?

– Запри окна и двери, – распорядился Бьерн, – и пусть девушки останутся при тебе.

– Девушки и так всегда со мной, – возмутилась Сигрид. – Мне только непонятно, что делают в моих комнатах мужчины в столь позднее время.

Она резко захлопнула двери перед самым носом рассерженного Бьерна. Гарольд засмеялся:

– Сигрид права. Невежливо спрашивать девушку среди ночи, нет ли у нее мужчины в спальне.

– Мы, кажется, увлеклись погоней, – усмехнулся Брандомский.

– Может, дружинникам почудилось спьяну? – предположил ярл Норангерский, который и сам сегодня изрядно хватил за столом.

– Все может быть, – вздохнул Бьерн. – Но стражу я все-таки удвою. Береженого Бог бережет.

Сигрид вздохнула с облегчением, когда шаги стали удаляться от ее дверей. Страху она натерпелась изрядно и все из-за этого негодного мальчишки, которому не сидится в лесу, и он активно ищет неприятностей на головы своих знакомых.

– Ушли, – шепнула Сигрид, отодвигая полог.

– Дела, – почесал затылок Бес – Придется этих ротозеев за окном убить.

Для убедительности он провел ребром ладони по шее. Нет, каков головорез! Она выбивается из сил, чтобы спасти его не заслуживающую такого внимания шкуру, а он собирается зарезать людей, поставленных для ее охраны!

– Ты совсем с ума сошел, – возмутилась Сигрид.

– Тогда решай сама, – сказал Бес, поудобнее устраиваясь на ложе.

– Пока замок не угомонится, ты побудешь здесь, а потом исчезнешь из моей жизни. Во всяком случае до того момента, когда я сама приглашу тебя в гости.

Бес не возражал, судя по всему, постель Сигрид пришлась ему по душе. Он расположился на ней с таким видом, словно собирался провести здесь остаток дней.

– Ты мог бы пересесть в кресло или лечь на пол, – предложила ему Сигрид.

– Я не смерд, чтобы спать на полу, – обиделся Бес – Я владетель.

– Так, может, мне лечь на пол? Бес пожал плечами:

– Ложе широкое – пятерым хватит.

– Наглец! – задохнулась Сигрид от возмущения.

– Как хочешь, – равнодушно отозвался Бес и даже прикрыл глаза рукой, явно указывая на то, что менять решение не собирается.

– Боже мой, – простонала Сигрид, – и откуда эта лесная скотина свалилась на мою голову.

– Я владетель этого замка, – напомнил он ей вежливо, – и это ты у меня в гостях.

– Любезный хозяин должен был прежде всего озаботиться удобствами благородной дамы, а не валиться на постель, не потрудившись даже снять сапоги.

– Скажи пожалуйста, – удивился Бес – про сапоги я и впрямь забыл.

Сигрид осторожно присела на край ложа – не проводить же из-за этого хама целую ночь на ногах.

– Если ты хотя бы пошевелишься, – сказала она строго, глядя ему в глазах, – я закричу.

– Я буду лежать тихо-тихо, – пообещал Бес, – пока ты сама меня не позовешь.

Сигрид только фыркнула возмущенно, впрочем, его языка она как раз и не боялась, а на что-то более существенное он, конечно, не решится.