Текст книги "Яртур"

Глава 2
Волшебный меч

Княжич Яртур в Преслав ехал с неохотою. Наверняка спрос с него решил учинить батюшка князь, иначе не прислал бы за ним двадцать лихих мечников во главе с сотником Смуром. Чего доброго, в поруб посадит за нечаянную вину. Не собирался Яртур угонять тех коров. Сами они за ним пошли, стоило ему только заиграть на свирели. Кто ж знал, что эти глупые животные так любят птичьи трели. А что пастухов побил, так это вовсе недоразумение. Не признав в худой одежонке княжича, они решили у него свирель отобрать. Вот и поплатились за свое неразумие.

– А почему ты в худую одежонку облачился, княжич? – спросил заинтересованный Смур.

– По-твоему, я должен был в парче в коровий загон идти? – удивился Яртур.

– Загон-то не твой, а Хорса, – напомнил забывчивому княжичу Шемякич, молодой зеленоглазый мечник.

– Обознался, – быстро ответил Яртур. – С каждым может случиться.

Мечники засмеялись. Не поверили, знать, княжичу, честнейшему в Сколотии человеку. А ведь он им правду рассказал или почти правду. Не нужны ему были Хорсовы коровы, но не отказываться же от добра, плывущего прямо в руки. Ведь глупые буренки сами пришли в Яртуров загон. А он в это время на свирели играл, и только.

– В терем боярина Кобяка ты тоже случайно попал? – ехидно спросил Шемякич.

– Заблудился, – честно признался Яртур. – Ночь ведь была, хоть глаз коли. Щупал, щупал руками, пока не обрел искомое. А что, неужели и боярин Кобяк на меня в обиде? Я ведь у него даже солонки не взял. А все отдавал, отдавал, отдавал…

Шемякич едва не подавился смехом, мечники ржали как жеребцы, и только строгий Смур осуждающе качал головой. Беспокойного сынка родила княгиня Лада своему мужу князю Авсеню. А по виду ведь не скажешь, что хитроват. Глаза честнее честного. Лицо нежное, почти девичье, но плечами широк и станом прям. Кудри золотые. И в седле хорош Яртур, а уж по земле не идет даже, а летит. Ну как тут устоять девкам и женкам.

– Свирель-то покажи, – попросил Шемякич. – Может, она у тебя действительно волшебная.

И ведь как в воду глядел зеленоглазый мечник. Не успел Яртур свою дудочку к губам поднести, как под Смуром взбесилась кобыла. Тут уж мечникам стало не до смеха, особенно тем, которые подобно сотнику пренебрегли жеребцами. Иные не удержались в седлах приплясывающих кобыл, попадали в придорожную пыль.

– Вот тебе раз, – удивился Яртур. – Я же ее для коров делал.

– Ну, княжич, – сказал Смур, с трудом переводя дыхание, – все у тебя не как у людей. Все наперекосяк выходит. Свирель добрую и ту не можешь сделать.

– Женкам нравится, – пожал плечами Яртур.

– Кобылам тоже, – хмыкнул Шемякич. – А по-моему, мечники, не виноват княжич в краже скота. Так и скажем князю Авсеню. Дар у него, а любой дар он, как известно, от богов.

– Боги они тоже разные бывают, – сердито бросил Смур. – Бывают добрые, а бывают злые. Добрый бог не стал бы грифонов на наши головы насылать.

– Каких еще грифонов? – насторожился Яртур.

– Знамо каких – с крыльями, – пояснил Шемякич. – Один такой княжну Лелю похитил сегодня утром.

– Так что ж вы молчали! – взъярился веселый княжич, кося на Смура враз потемневшим зраком.

Проняло, значит, Яртура. Теперь он как бык будет головой в стену бить, пока не прошибет ее насквозь. И всегда он был такой, начиная с малых лет. Упрется, и ни в какую. Мамки вокруг него суетятся, няньки в ладоши хлопают, а он только водит по сторонам огромными глазищами да ревет раненым туром. Только сестра Леля и могла его утихомирить. К Лели Яртур был привязан едва ли не с пеленок. Так и росли они вместе до отроческих годов. Это уж потом их развели в разные стороны, дабы не смущал бодливый бычок смирную телочку.

– Потому и зовет тебя князь Авсень для совета, – пояснил Яртуру Шемякич. – А может, и для большого дела. Ты уж не забудь меня, княжич, если отец пошлет тебя в поход. Ради спасения княжны Лели я готов голову сложить.

Яртур с Шемякичем одногодки и росли вместе, даром что один княжич, а другой мечник. Не разлей вода, словом. На месте Яртура сотник Смур от помощи Шемякича не отказался бы – гожий воин. Мало кому уступит, что на коне, что пешим.

– Ладно, – бросил через плечо Яртур. – Не забуду.

На крыльце княжьего терема Яртур увидел старших братьев. У Смаги вид был удивленный и слегка растерянный. Впрочем, младшего брата он встретил приветливо, видимо, не числил за ним никакой вины. Зато Хорс на Яртура дулся. Руки не подал, здравия не пожелал. Словно не брат перед ним, а кровный враг. И уж конечно, не в коровах тут было дело. Хорс всего на два года был старше Яртура, а потому натерпелся от него обид еще в раннем детстве. Матери их не ладили меж собой, а бабья вражда к детям перешла. Княгиня Славна родила князю Авсеню двух сыновей, тем и кичилась безмерно. Да и годами она была старше Лады, которая, впрочем, Славне спуску не давала и на каждое ее злое слово находила десяток своих, таких же недобрых.

Тем не менее в терем братья вошли вместе, плечом к плечу, и встали в ряд перед очами рассерженного Авсеня. А уж на кого сердит батюшкакнязь, братья если и не знали, то, во всяком случае, догадывались. Хорс заикнулся было о пропавших коровах, но Авсень так на него глянул, что у несчастного княжича язык к небу присох. До коров ли теперь, когда пропали сразу две красны девицы.

– А на что нам Оленка сдалась? – удивился Яртур. – Пусть ее асы ищут.

– Княгиня Олена моя жена, – бросил на младшего сына строгий взгляд Авсень. – И вырвать ее из рук беров – дело чести нашего рода.

– Вырвем, – не стал спорить с отцом Яртур. – Чай Волох не бог Семаргл и не грифон, чтобы с ним торусы разводить. Дай нам тьму мечников, батюшка, и беры надолго запомнят нанесенную тебе обиду.

– Десять мечников я дам вам, княжичи, но не для боя, а для чести, – строго сказал Авсень. – Не тот случай, чтобы силой похваляться. Никто вины Волоха еще не доказал, а значит, и спрос с него чинить пока не за что. Дело вам предстоит нелегкое, надо найти и освободить Олену, но так, чтобы сохранить мир между сколотами и берами.

– А если Волох на нас силой ломить будет? – растерянно развел руками Смага. – Что же нам бока ему подставлять?

Смага почти на голову превосходил своих далеко не малорослых братьев. Силой он обладал неимоверной. Разъяренного тура Смага убивал ударом кулака, медведя душил голыми руками, а вот по части разумения обделили его славянские боги. Тугодумом был старший сын князя Авсеня, а потому хитрый Хорс вертел им как хотел к своей, разумеется, пользе.

– Не станет Волох на вас нападать открыто, – пояснил Смаге боярин Облога. – Не позволят ему беры обижать гостей. Да и сам князь Себерии далеко не дурак и понимает, что, нападая на сколотов, он тем самым признает свою вину в похищении Олены и убийстве двухсот витязей из Асгарда.

– Ну а грифона, укравшего Лелю, убить можно? – спросил насмешливо Яртур. – Не нанесем ли мы тем самым обиду богу Семарглу?

Князь Авсень насмешку в словах младшего сына уловил и побагровел от обиды. Однако чести своей не уронил и не стал плескать гневом на беспутного мальчишку.

– Коли доберешься до грифона, Яртур, то убей его, – холодно сказал Авсень. – А коли ты не сделаешь этого, то я прилюдно назову тебя трусом.

Довел все-таки отца до злого слова сынок княгини Лады. Любому же ясно, что убить грифона одному человеку не под силу. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. И теперь волей-неволей Авсеню придется в свой черед отвесить Яртуру словесную оплеуху. Впредь молодцу наука – не будет языком попусту чесать.

В Бранибор, стольный град коварного Волоха, братья выехали ранним утром следующего дня. Путь предстоял неблизкий – через дремучие леса и высокие горы. Впрочем, кудесник Баян, вызвавшийся сопровождать княжичей, дорогу до Себерии знал как свои пять пальцев. Князь Авсень слово свое сдержал и выделил сыновьям для почета десять мечников во главе с сотником Смуром. Ну и Шемякич был здесь же. Никак не мог зеленоглазый мечник отстать от своего друга Яртура. Коней для дальней дороги подбирал Смур, и подбирал с толком, чтобы и выносливые были, и на ногу скорые. И отобрал он только жеребцов, чем вконец распотешил Шемякича. Каждый мечник вел заводного коня в поводу, дабы при нужде пересесть на отдохнувшего. На двух конях долгий путь можно было проделать едва ли не вдвое быстрее.

– За седмицу доедем? – спросил Яртур у сотника Смура.

– Может, и доедем, – криво усмехнулся тот.

Пока дорога шла полем, кони борзо несли всадников, а вот как в лес въехали, тут уж поневоле пришлось придержать расходившихся жеребцов. Впрочем, лес пока что был знакомый, хоженый и езженный, свой, сколотский, в котором если и можно было ждать нападения, то только от дикого зверя. А в Сколотии известно какие звери – медведи, волки, кабаны да туры. Медведи и волки в летнюю пору на людей не нападают, кабаны, если их не трогать, тоже, а вот туры всегда готовы подцепить рогами зазевавшегося коня и всадника. К турьему стаду и летом лучше не приближаться.

– Слышал я, что грифона можно убить только мечом-кладенцом, – сказал Шемякич, задрав голову к небу.

– А где тот кладенец взять? – усмехнулся Хорс.

– У гмуров, – охотно пояснил Шемякич. – Только они умеют ковать такие мечи.

– До гмуров еще добраться надо, – махнул рукой Смага. – Никто к их становищам дороги не знает.

– Гмуры не в становищах живут, а в пещерах, – возразил княжичу Шемякич. – Даром они, конечно, волшебный меч не отдадут, но поторговаться можно.

– А что ты им взамен предложишь, дурья голова? – рассердился Хорс. – Золота у них полны кладовые.

– На разрыв-траву они меч-кладенец поменяют, – вздохнул Шемякич и покосился при этом на Баяна. Однако волхв на слова зеленоглазого мечника даже бровью не повел – то ли не знал, где растет разрыв-трава, то ли не хотел связываться с вилами, которые ту траву охраняют. Озерные девы далеко не всегда благосклонно относятся к людям, иные норовят их в свои подводные чертоги утащить, чтобы натешиться с ними всласть. И редкий муж потом от них живым и здоровым возвращается.

– Я бы рискнул, – сказал Яртур, глядя прямо в глаза мечнику.

– Даже и не думай, – резко обернулся к сыну Лады кудесник Баян. – Пропадешь ни за кун.

Да и зачем тебе разрыв-трава, коли ты дороги к гмурам не знаешь.

– Я знаю, – сказал негромко Шемякич. – Мне отец однажды указал на пещеру, где они, по слухам, обитают.

– А далеко до той пещеры? – спросил заинтересованный Смага.

– Будем ехать мимо – покажу, – пообещал мечник.

Про отца Шемякича разное говорили. В том числе и недоброе. Говорили, что путался Кудря с озерными девами, гмурами и даже волотами. Может, и напраслину на него возводили, но ведь тут как посмотреть. О матери Шемякича никто ни в Преславе, ни в окрестных городах и селах ничего не слышал. Но ведь не с ветру же рыжий мечник взялся. Кто-то же его выносил и родил. А сам Кудря пал в бою с дусенями, когда Шемякичу еще десяти лет не исполнилось. Так малой и рос при княжьем дворе, опекаемый княгиней Ладой. Из сколотов, что сейчас продвигались по лесной тропе, Кудрю хорошо знали только сотник Смур и кудесник Баян, остальные по младости лет только слышали о нем были и небылицы. Но по всему выходило, что отец Шемякича человеком был непростым, не чуждым ведовству и волхованию.

– А без кладенца нам грифонов не одолеть, – вздохнул Шемякич. – Не берет обычный меч их дубленую шкуру.

В этот раз Яртур промолчал. Ничего не сказал и кудесник Баян. И, наверное, зря. Сотник Смур был уверен, что эти двое, княжич и мечник, свою безумную затею так просто не оставят и обязательно попытаются договориться с вилами. Сам Смур ни за какие калачи не стал бы искать встречи с озерными девами. И к гмурам бы не пошел. Ибо коварнее гмуров нет на этой земле народа. Они хоть и ростом небольшие, может, вполовину меньше людей, но силой обладают немеряной. Да и колдуны среди них попадаются изрядные. Навести порчу на человека им труда не составит.

Первая ночь прошла без происшествий. Никто не потревожил посланцев князя Авсеня: ни зверь, ни дух, ни человек. Неприятности начались, когда сколоты ступили на чужую землю. А случилось это на четвертый день пути. Первым след на влажной лесной земле, густо усыпанной прошлогодними недопревшими листьями, увидел глазастый Хорс, он и указал на него своим спутником-витенем. След очень походил на человеческий, но по величине превосходил его втрое.

– Волот, – без труда определил Смур.

О лесных великанах слышали все, хотя ни княжичам, ни мечникам, за исключением разве что сотника, встречаться с ними прежде не доводилось. Волоты были куда выше людей ростом. Шерсть на их телах росла столь густая, что им не требовалась одежда даже в лютые холода. В драке волоты использовали огромные дубины, способные размозжить головы не только человеку, но и коню. А об их злобном нраве среди сколотов ходили легенды. Случалось, волоты своими огромными когтистыми лапами рвали людей на части, не брезгуя их мясом. Словом, опасные соседи, что там ни говори.

– Смотреть в оба, – распорядился Смур. – Волоты, случается, нападают и днем, если чувствуют за собой силу.

– Может, кудесник Баян на них порчу наведет или отпугнет тайным словом, – покосился на седовласого волхва мечник Хмара.

– Волоты порчи не боятся, – холодно отозвался на слова расторопного молодца Баян.

Смур то и дело озирался по сторонам, держа под рукою секиру, однако ничего заслуживающего внимания не приметил. Захрустели далеко в стороне сухие ветки, но сказать с уверенностью, что это именно волот потревожил тишину густого леса, сотник не рискнул бы. Похоже, волот был один и решил, что добыча ему не по зубам. Нельзя сказать, что лесные великаны боятся людей, но и без крайней нужды они на них все-таки не нападают, вопреки расхожему мнению. Это скорее люди, занимаясь охотой, случается, тревожат волотов в их логовах. И тут уж у лесных великанов нет другого выбора, как только стоять насмерть, защищая своих самок и детенышей.

– А людскую речь они понимают? – спросил мечник Перегуд.

– Не знаю, – усмехнулся Смур. – Мне не доводилось с ними меды распивать.

На ночной привал остановились у лесного озера. Место подозрительное, с какой стороны ни посмотри. В таких лесных озерах живут коварные вилы, от которых добрым молодцам следует держаться подальше. Но ведь и коней где-то же надо поить, ибо без воды ни человеку, ни животному долго не продержаться. Смур долго стоял на берегу, ждал, когда притомившиеся кони утолят жажду, и всматривался в гладь озера. Время от времени по этой глади пробегала рябь, но это, скорее, по вине легкого ветерка, подувшего к вечеру, чем разгулявшихся вил.

– Побоятся они выйти на берег, – сказал княжич Смага, приблизившись к воде. – Да и кудесник с нами. А вилы волхвов страсть как боятся.

– Твоими устами да мед бы пить, – вздохнул Смур, но и у него появилась надежда, что обойдется все как-нибудь и покинут они это озеро без больших потерь. Тем не менее сотник посоветовал мечникам держать луки наготове.

– Не стану я стрелять в вил, – нахмурился Шемякич, – да и вам не советую.

– Никто их убивать не собирается, – рассердился на мечника Смур, – а пугнуть не помешает.

Сотник еще долго лежал с открытыми глазами, любуясь ночным небом и вслушиваясь в шорохи леса. Рядом с ним беспокойно ворочался княжич Смага, тоже, видимо, боявшийся неожиданного появления озерных дев.

– Нет, не придут они, – раздался из темноты голос мечника Хмары. – Луна на ущербе, а в такие ночи вилы смирнее смирного.

Смур и сам не заметил, как уснул, и, похоже, спал крепко, поскольку тревожный зов княжича Смаги не сразу дошел до его затуманенного сознания.

– Это что же, птицы поют? – растерянно спросил он, открывая глаза.

– Свирель, – пояснил Смага. – Яртур вил распаляет.

– А Шемякич где? – приподнялся на локте сотник.

– С Яртуром ушел, – зло прошипел Хорс едва ли не у самого уха Смура. – Погубят нас безумцы. Это им не чужих коров из загона выманивать.

До Смура наконец дошло, зачем Яртуру понадобилось играть среди ночи на свирели. Вилы, похоже, не собирались выходить на берег, так эти деревянные головы сами решили напроситься к ним в гости. Сотник ничего необычного в звуках дудочки не находил. Но ведь коровы-то из загона ушли и кобылы взбесились, смутив жеребцов своим странным поведением. Так неужели и вилы откликнутся на зов хитроумного сына княгини Лады?

– Ой зря он их распаляет, – запричитал Хмара, – ой зря!

– Умолкни, – прикрикнул на него Перегуд. – А то и на наши головы беду накличешь.

Свирель вроде бы умолкла, зато послышался плеск воды и женские голоса. У сотника Смура все внутри похолодело. Хорошо хоть у Яртура хватило ума играть на свирели вдали от стана, где сейчас находились его товарищи по путешествию.

– Может, коней оседлать? – предложил Хорс.

– А где кудесник Баян? – спросил Смур.

– За ними пошел, – откликнулся из темноты дозорный Бекас.

– Что же он их не остановил? – рассердился Хорс.

– Значит, крайней нужды в том не было, – сделал вывод княжич Смага и, похоже, рассудил верно.

Кудесник хоть и остерегал Яртура от опрометчивого шага, но как-то не слишком настойчиво. Похоже, Баян надеялся на Шемякича, подтверждая тем самым сплетни досужих кумушек о матери зеленоглазого мечника. Сотник Смур знал Шемякича едва ли не с пеленок и до сих пор ничего необычного за ним не примечал. Мечник он, конечно, удалой и удатный, но таких молодцов у князя Авсеня полный двор.

Вновь заиграла свирель, а женские голоса зазвучали громче и стройнее, похоже, вилы встали в хоровод. Слов Смур не разбирал, но жар в крови почувствовал. Жеребцы тоже заволновались, не говоря уже о мечниках. Но если людей на месте удерживал страх, то с глупыми животными следовало подсуетиться.

– Жеребцов ловите, – крикнул Смур и ухватил под уздцы двух своих коней. Княжичи и мечники немедленно подхватились на ноги и забегали по стану. Счастье еще, что кони не успели далеко уйти, а то пришлось бы их потом из озера вылавливать.

– Вот ведь напасть на нашу голову, этот Яртур, – не удержался от ругани в сторону брата Хорс. – Погубит он нас, помяните мое слово.

Однако ничего пугающего пока не происходило. Кони успокоились. Умолкла волшебная свирель, да и женских голосов не было слышно.

– Все, – сделал вывод Хмара. – Вилы ушли под воду и княжича с Шемякичем утянули. Теперь не скоро мы их увидим.

– Типун тебе на язык, – рассердился Смага. – Беду напророчишь.

Смур привязал успокоившихся коней к дереву и присел на седло, лежащее в траве. До рассвета оставалось всего ничего, звезды на небе начали потихоньку блекнуть. Однако луна, хоть и ущербная, продолжала дразнить путешественников своим неярким, но таинственным светом. Над головами мечников зачирикала птичка, товарки с соседних деревьев с охотой откликнулись на утренний зов непоседы. Лес, похоже, отходил от окутавшего было его ночного морока, однако Смур не почувствовал облегчения, даже когда увидел кудесника Баяна, выходящего из-за деревьев.

– Седлайте коней, – распорядился седобородый волхв.

– А как же… – начал было сотник.

– Они нас догонят, – сказал спокойно Баян, – если, конечно, останутся живы. Привяжите здесь, у дерева, их коней.

Смура так и подмывало расспросить кудесника о действе, происходившем в эту ночь на берегу озера, но сотник сдержал себя. Если Баян не счел нужным говорить о вилах вслух, значит, так тому и быть. Об иных таинствах, творящихся на земле и под водой, лучше не знать вовсе. Ибо лишние знания отягощают сердце и разум, мешая мечнику исполнять свои обязанности.

– А какие они, эти вилы? – все-таки не удержался от вопроса княжич Смага.

– Красивые, – ответил Баян и после некоторого раздумья добавил: – Очень красивые.

Больше о вилах сколоты старались не поминать, дабы неуместным словом не навлечь на себя немилость лесных духов, которые, по слухам, находятся в подчинении у озерных дев. Хмара, правда, все время оглядывался назад в надежде услышать топот коней Яртура и Шемякича, но, увы, за спиной у сколотов царила тишина, нарушаемая лишь веселым щебетом птиц.

До границы Себерии было уже рукой подать, когда навстречу сколотам выехали из густых зарослей два всадника, ведущих в поводу заводных коней. Хмара, первым их опознавший, весело рассмеялся и приветственно замахал руками. И было от чего радоваться сыновьям и мечникам князя Авсеня, ибо, если судить по внешнему виду, Яртур и Шемякич нисколько не пострадали за время своего долгого отсутствия. Обоих буквально распирало от спеси и обретенной в странствиях удачи.

– Нашлась пропажа, – хмыкнул разочарованный Хорс. – И где это вас носило?

– Торговались с гмурами, – охотно отозвался Яртур.

– Ну и… – вскинулся в седле Хмара.

– На, смотри, – протянул ему сын Лады меч, отливающий синевой.

Хмара от зависти даже крякнул. Все-таки недаром знающие люди говорили, что гмурские кузнецы не чета сколотским. С первого взгляда бросалось в глаза, что кладенец всем мечам меч. Хмара не удержался и взмахнул им над головой. Две срезанные ветки тут же упали под ноги его гнедого коня. Гмурский меч был легче сколотского и лучше уравновешен. Махать таким было одно удовольствие. А вот рукоять его была простой, без всяких украшений, если не считать, конечно, таковым голову змеи, венчающую ее. Этот знак Навьего мира мечникам не понравился. Похоже, не зря про гмуров говорят, что они к Нави ближе, чем к Яви.

– И много гмуры запросили за кладенец? – спросил, прищурившись, Хорс.

– Много, – не стал разочаровывать его Шемякич. – Целое лукошко разрыв-травы.

– А зачем им столько? – удивился Бекас.

– Волшебная трава рвет камень, – пояснил зеленоглазый мечник. – А гмуры живут под землею. Им без разрыв-травы нельзя.

– Тебя они тоже одарили? – спросил Хмара у Шемякича.

– Как видишь, – похлопал тот ладонью по рукояти меча, висевшего у пояса. Впрочем, увенчана была та рукоять головой не змеиной, а женской.

– Это за что же тебе такое послабление? – удивился Хорс.

– Откуда мне знать, – недовольно передернул плечами Шемякич. – Взял, что дали. Выбирать не приходилось.

– А какие они по виду, эти гмуры? – спросил любопытный Бекас.

– Мы видели только одного, – пояснил Яртур. – Росту малого, зато бородища до земли. Назвался Тырей. Посмотрел нашу траву и через день принес на мену два меча.

– Прозвище, однако, – усмехнулся Хмара. – А в пещере вы были?

– Кто же нас туда пустит, – усмехнулся Шемякич. – Да и не очень-то хотелось. В пещеру гмуров легко войти да трудно выйти.