Текст книги "Хрононавигаторы"

9

Аркадий жестоко бы соврал, если бы сказал, что его обрадовало веление Старейшины Старейшин вести обоих дилонов на хронолет. Такие экскурсии мог разрешить только капитан корабля. Аркадий соединился с Кнудсеном и Марией.

– Вас ждут в гости на нашем корабле, – сказал Аркадий обоим дилонам после разговора с Кнудсеном.

На этот раз они шли по пустой улице. Авиетка стояла где-то в её конце. Аркадий удивился, что нигде не видно дилонов, и хотел было спросить у Ронны об этом, но вспомнил, что дилоны считают интеллектуально неполноценными тех, кто пристаёт к ним с вопросами, и промолчал – только высказал своё недоумение Асмодею. Киборг ответил, что чувствует какой-то непорядок и в себе, но не может разобраться, что к чему, – его приёмники ничего существенного не фиксируют. Бах заметил, что неплохо бы киборгу позаимствовать остроту восприятия у дилонов, тогда бы он смог без специальных приёмников и датчиков самостоятельно вычислить смысл любых непорядков. У киборгов обидчивость не была запрограммирована, но Асмодей вдруг огрызнулся, что самоусовершенствованием надо заняться людям, а не ему – все восприятия у него на порядок острей, чем у человека.

Аркадий бросил взгляд на склонившего голову Ронну и споткнулся. Ронна так вытянул шею и так склонил голову налево, что она почти падала с плеча. Нижняя челюсть отвисла, глаза потускнели, безволосая голова побелела. Он путался в шаге, что-то тихонько вывизгивал. Но ещё больше испугали Аркадия руки дилона. Он удлинял их, когда хотел в два обвива охватить свою грудь, а сейчас они волочились по грунту, когти на десяти пальцах каждой руки сухо постукивали по камням.

Аркадий схватил Ронну за плечо и заорал:

– Что с тобой?

Ронна приподнял голову. Ретрансляция мыслей в слова шла неровно, через каждые несколько слов прерывалась. И каждую фразу сильней обычного сопровождало повизгивание:

– Не понимаю… У меня ломит кости… Мутит… Иновременник, постоим… Уве Ланна, где он? Пусть он…

Уве Ланна плёлся позади, так глубоко погруженный в мысли, что непорядок в окружающем мире до него не дошёл. Он вздрогнул, когда посмотрел на обессилевшего Ронну, и стал тревожно оглядываться.

Аркадий взглянул на небо. С двух сторон зенита сияли по-полдневному роскошная Гаруна Белая и нежная Гаруна Голубая – Аркадию почудилось что-то зловещее в её ласковом блеске. Аркадий перевёл взгляд на ручной передатчик. На экранчике возникло встревоженное лицо Кнудсена.

– Торопитесь к авиетке! Что-то нехорошее вокруг вас, но наши анализаторы пока не дают однозначного ответа.

Аркадий потянул каменно застывшего в трудном размышлении Ронну, но тот лишь с трудом пошевелился. Бах, присоединив свои усилия к усилиям Аркадия, энергично приказал дилону:

– Двигайся, дружище! Бери ноги в руки! Да не толкуй мои слова так буквально, это образное выражение. До чего же вы друзья, неповоротливы и неоперативны!

Асмодей в эту минуту возился с Ланной. Молодой Различник, уяснив себе какую-то опасность, вдруг, как и его старший друг, впал в бессилие. Асмодей взвалил на себя Уве Ланну и побежал вперёд. Аркадий с Бахом тянули Ронну, в полной прострации волочившего по камням и ноги и руки. Бах крикнул Аркадию:

– Спеши к авиетке и готовь её в полет. Я как-нибудь дотащу этого слабака!

Аркадий оставил Баха с Ронной и быстро обогнал Асмодея.

Авиетка стояла на том же месте, в сторонке покоились два шара дилонов, недавно конвоировавшие хронавтов. Аркадий заколебался – пятерым в авиетке не разместиться, дилонов нужно сажать в их шар. Но смогут ли они, обессиленные, управлять своим летательным аппаратом? Аркадий включил ручной передатчик и услышал приказ командира «Гермеса»:

– Пусть Асмодей с Ланной сядут в шар. Страхую охранным полем. Скорей, скорей!

– В шар сяду я с Ронной! – крикнул подоспевший Бах и подтащил Ронну к одному из шаров.

Ронна, протянув длинные руки, ощупью, как слепой, цеплялся за раскрытый зев шара, но не мог впихнуть своё тело. Сильным толчком Бах вбросил дилона внутрь и впрыгнул сам. Асмодей проворно влез в авиетку, положил Ланну на скамейку. Аркадий вскочил следом и мигом задраил дверь. Голос Кнудсена прокричал:

– Ко мне!.. – и прервался, не договорив.

То, что совершилось в следующую минуту – Аркадий это сразу понял – должно навеки остаться страшной картиной в его памяти. Приникнув к окну, почти не дыша от негодования, он все же не мог оторвать глаз от того, что совершалось на поляне.

Оба шара – и пустой, и тот, в каком укрылись Бах с дилоном – вдруг затряслись, завибрировали, зазвенели живыми голосами и покатились от авиетки. Отдалившись на десяток метров, пустой шар заметался в траве и стал распадаться на части. В воздухе не было ветра, ни одна травинка не шевелилась, а шар разбрызгивало, как взрывом. Не прошло и десятка секунд, как по земле катились, подёргиваясь, лишь осколки летательного аппарата.

Второй шар взлетел, но на первых же метрах полёта распад настиг и его. Из шара выпал Ронна, его подбрасывало и катало по траве, он судорожно хватался обеими руками за стебли и камни, но не мог удержаться: какая-то мощная сила крутила и несла его.

Шар, в котором оставался Бах, беззвучно распадался в воздухе. Аркадий судорожно хватал рычаги, нажимал на кнопки – надо было немедленно взлететь и мчаться за гибнущим шаром, чтобы выхватить Баха, пока тот ещё боролся за свою жизнь в разваливающемся аппарате. Но авиетка не слушалась команд: трижды, четырежды, десятки раз давил Аркадий на кнопку взлёта, а взлёта не было, и остатки шара медленно уносились от авиетки.

Шар повернулся в воздухе, и Аркадий снова увидел Баха. Археолог распластался всем телом по боковине шара, руки вцепились в какие-то обнажившиеся тяги и провода, ноги впились в неровности бывшего пола. Человека трясло вместе с шаром, бросало то вверх, то вниз, то вправо, то влево, а он не отрывался от тех обломков, за которые так отчаянно цеплялся. Остатки шара пропали между деревьями, а затем в чаще синего леса вспыхнуло багровое пламя и донёсся грохот. Ещё спустя мгновение пламя погасло, а крутящиеся остатки двух шаров, словно гонимые бурей, все уносило и уносило в безветренном воздухе, не способном пошевелить и травинки. И вдалеке от авиетки, на самом краю поляны, смутно чернело уже неподвижное тело Рина Ронны, да в древесной чащобе расплывалось светлое облачко – дымное свидетельство взрыва.

До Аркадия наконец дошло, что кто-то рвёт его руки, судорожно закоченевшие на пульте.

Аркадий услышал молящий голос Асмодея:

– Аркадий! Пусти к пульту! Мы гибнем!

Часть вторая
В ФОКУСЕ ХРОНОБОЯ

Аркадий Никитин

1

Аркадий снял руки с пульта. Асмодей быстро заменил его у кнопок управления. Только теперь Аркадий понял, что таинственная вибрация, разметавшая оба шара дилонов, уже терзает и авиетку, но защитный щит с «Гермеса» амортизирует налетающее волнами чужое поле. Асмодей крикнул, что одна волна отражена, вторая нейтрализуется, но охранное поле «Гермеса» слабеет. Усевшись вместо Аркадия у пульта, киборг ввёл полную мощность собственной защиты авиетки – беснование внешних полей немного притихло, однако в кабине все содрогалось и звенело. С трудом передвигая трясущиеся ноги, Аркадий подобрался к Ланне. Дилон лежал на скамье, жалко приоткрыв зубастый рот. Ни одной осмысленной передачи от него не шло. Аркадий сказал Асмодею:

– У парня памороки отшибло. Я постараюсь привести его в чувство, а ты налаживай чёткую связь с «Гермесом». Анатолий почему-то закричал: «Ко мне!..» Миша Бах погиб, с ним и с Ронной так подло расправились! Неужели и на «Гермес» напали?

Асмодей хмуро ответил, не поворачивая головы:

– Связи с хронолетом нет. Ни чёткой, ни нечёткой.

– Как нет связи? Разве может отказать связь, если действует силовая защита «Гермеса»?

– И силовой защиты «Гермеса» больше нет. Мы противоборствуем нападению одним своим полем.

Аркадий схватился за ручной передатчик. Рука подрагивала. Передатчик казался целым, а связи не было. На экранчике не появилось даже размытого изображения корабля. Ни при каких вариантах аварии, кроме больших повреждений корабельных генераторов, не могло произойти столь полное отключение.

– С хронолетом беда! – закричал Аркадий. – Срочно курс на «Гермес»! Чему ты ухмыляешься?

Асмодей и вправду улыбался, но то была ухмылка не радости, а замешательства. Аркадий часто видел киборга радостно хохочущим – растерянным он был впервые.

– Не могу определить курса. Все приборы отказали.

– Летим визуально. Держи на большую рощу. Скорей, Асмодей!

Металлический голос киборга прозвучал глухо:

– Не могу! Мир пропадает. Аркадий, скоро не будет мира!

Два дилона, недавно задававшие авиетке направление полёта, посадили её на полянке неподалёку от города. Аркадий запомнил синествольные деревья с оранжевыми кронами – удивился их густоте, когда вылезал из авиетки. И трава поражала: она была сумрачно-фиолетовой, от неё струился терпкий аромат. Точно такой же предстала эта полянка, когда они впятером: трое людей и двое дилонов – выбежали на неё, спасаясь от неведомой опасности, заставившей обоих дилонов так внезапно потеряться и ослабеть.

Сейчас все переменилось. В закрытую авиетку ароматы извне не доносились, но траву можно было бы увидеть – а травы больше не было, ни густо фиолетовой, ни обесцвеченной – её всю словно вырвали до последнего стебелька. Почва, на которой покоилась авиетка, слагалась из одних камней и песка – однотонно сероватых камней, однотонно сероватого песка. И деревья, замкнувшие полянку в свой круг, вдруг потеряли листву и окраску – они были без оранжевых крон, стволы из синих стали грязно-серыми. Лишь силуэты прежних могучих растений проступали как бы в мареве. Стёрся и труп Рина Ронны на краю полянки – тёмный и неподвижный, он посерел, расплылся и исчез. Уве Ланна, обретя потерянную было способность мыслить, что-то протранслировал Аркадию, с трудом поднимаясь со скамейки. Аркадий подбежал к дилону. Трясущийся Различник показывал на пропадающий лес и путано телепатировал, что рангуны поймали их в прицел своих хронобойных орудий, надо немедленно бежать!

– Куда бежать? Покажи – куда? – крикнул Аркадий.

– Бежать! – твердил дилон. – Поскорей! Подальше! Нас здесь разбросает по прошлому и будущему. Скорей, скорей!

Киборг быстро проверил ходовые генераторы. Они работали. Авиетка взмыла. Стирающийся лес обесцвеченных, потерявших листву деревьев, почва, лишившаяся своей травы, падали вниз. По курсу сверкала Свирепая Белая Гаруна, другая Гаруна томно сияла левей. Авиетка повернула на Гаруну Голубую. Асмодею показалось, что он сам задал направление, – и до него не сразу дошло, что полётом теперь командует чужая сила, и она гораздо мощней его собственных решений.

– Мы в фокусе хронобоя! – горестно телепатировал Ланна. – Нас скоро разорвёт на прошлое и будущее.

Аркадий сообразил наконец, чего страшится дилон. Рангуны, похоже, владели искусством путать течение времени – замедлять одни процессы, ускорять другие: то самое, что испытывал в первых своих хроноустановках творец хронистики Чарльз Гриценко. Автор науки о трансформациях физического времени академик Гриценко создал на Урании, соседке Латоны, специально оборудованную хронолабораторию. И там впервые экспериментально осуществил разрыв физического времени в материальных телах. Для биологического объекта это означало гибель, но на минералы и металлы не действовало. А среди сотрудников Гриценко был и нынешний капитан «Гермеса» Анатолий Кнудсен – по собственному признанию создателя хронистики, самый даровитый из его учеников. Но разве Анатолий не говорил, что для «Гермеса» не опасны местные разрывы времени? Мощные хроногенераторы, хронотрансформаторы и хроноэкраны сумеют противостоять любому разрыву связи времён. В лабораторных условиях Латоны и он, Аркадий Никитин, хроноштурман «Гермеса», неоднократно испытывал надёжность корабельных аппаратов в любом режиме хроноразрывов. Один из хронотрансформаторов, преобразующих искривлённое и пульсирующее время внешнего мира в прямое, смонтирован и в авиетке – небольшой аппарат, вон он покоится на полу у ног Асмодея! Пока он действует, можно не опасаться ни разрывов времени на прошлое и будущее, ни замедлений, ни убыстрений.

И Аркадий стал успокаивать ополоумевшего от страха Различника.

– Возьми себя в руки, Ланна. Нет, не обхватывай себя руками, а перестань трястись. Разрыв времени нам не страшен. Мы унырнем в фазовое время – как раз на точке, где рангуны устроят разрыв.

Асмодей все снова и снова, на разных каналах, выискивал связь с хронолетом. Но для приёмников авиетки"Гермеса» больше не существовало. И города дилонов не существовало. С высоты он должен был открыться – но не открылся. На все стороны простиралось скопище сероватых песков и камней, лишённое признаков жизни. А над авиеткой, почти в зените, сверкала Гаруна Белая, и скромно сияла в сторонке Гаруна Голубая. Был точный астрономический полдень – все хронометры показывали глухую ночь. Асмодей захотел изменить курс и повернул на Гаруну Белую. Авиетка затряслась, завибрировала, завизжала каждым сочленением. Ланну швырнуло со скамейки на пол. Аркадий вцепился руками в поручни кресла и крикнул:

– Асмодей! Ты решил вытрясти из нас душу?

– Хочу узнать, крепко ли завладела нашей душой чужая воля, – ответил Асмодей. – Держись, Аркадий!

Он крутанул на прежний курс. Тряска прекратилась. Выждав несколько секунд, Асмодей снова бросил авиетку вправо, и она снова затряслась и завибрировала. У Аркадия сводило каждую жилку, зубы стучали, руки рвало с поручней. Дилон тихо постанывал на полу. Аркадий еле выговорил сквозь дребезжащие зубы, когда Асмодей обернулся посмотреть, не нужна ли срочная помощь:

– Продолжай!

Асмодей поднял вверх обе руки, показывая, что больше не командует движением. Авиетка, медленно поворачиваясь, сама ложилась на прежний курс

– на Гаруну Голубую. И так же медленно стала затихать тряска. Авиетка, потеряв разбуженные в ней голоса вибраций, молчаливо мчалась по предписанному ей направлению. Аркадий усадил дилона в кресло позади своего и сказал Асмодею:

– Поворачивать нам запрещают, а как с высотой? Не меняй курса, чтоб нас не разнесло на кусочки, но опустись пониже.

Асмодей плавно устремил авиетку вниз. Неведомая сила, командовавшая движением, противодействия не оказала. Из марева стали выплывать очертания гор, потом показался и лес, безжизненно серый, как бы ободранный, – хлысты и сучья, ни один листочек не оживлял этого мёртвого леса. Аркадий толкнул дилона, отрешённо сидевшего с закрытыми глазами:

– Очнись! Что говорит тебе этот пейзаж?

Ланна глянул вниз. Даже со стороны было видно, что его охватил ужас.

– Назад! Скорей назад! Иновременник, нас несёт в разнотык времён!

– В разнотык времён? Я правильно услышал?

– Самое страшное место на планете! Здесь природа сошла с ума, здесь она хронобуйствует. Такие хроновороты! Такие хронобури! Живому здесь нет спасения. Назад, назад!

– Наши двигатели заблокированы, мы не можем повернуть назад.

– Тогда сесть! Может, выберемся пешком.

– Снижение не воспрещено, – ответил Асмодей на взгляд Аркадия. – Попытаюсь идти плавно вниз, будто отказывают двигатели.

Вскоре стало ясно, что тех, кто гнал авиетку в область хроноворотов, обмануть не удалось. На высоте в сотню метров снова появилась вибрация. Асмодей вывернул авиетку на горизонтальный полет.

– Посадку тоже не разрешают, – констатировал Аркадий. – Но смогут ли воспретить падение? Асмодей, проверь защитные поля. Дилона я возьму в своё поле. Веди авиетку вниз, пока она не начнёт распадаться. Я выброшусь с Ланной, ты за мной.

Асмодей снова начал снижение. На этот раз вибрация появилась сразу. Аркадий обнял дрожащего дилона. Асмодей распахнул дверцу и крикнул:

– Внизу площадка. Прыгаем!

Аркадий, не отпуская дилона, полетел вниз. Защита сработала – на почву и Аркадий, и Ланна не свалились, а встали. Неподалёку опустился киборг. Распавшаяся авиетка грудой лома умчалась за горизонт. Асмодей топал ногами и орал:

– Провели их! Ещё минуту – вытрясло бы мозги! Всех рангунов надул – я такой!

По лицу молчаливого Ланны было видно, что он не разделяет ликования киборга. Аркадий скомандовал:

– Теперь шагать! За горизонт этой околополюсной пустыни, подальше от проклятого разнотыка времён и убийственных хроноворотов.

2

Он показал рукой на юг – так в древности полководцы повелительным жестом бросали свои войска в поход. Асмодей остановил его.

– Аркадий, ты хорошо продумал план спасения?

– Я не способен сосредоточиваться на размышлении, как Различник, но простым человеческим соображением понимаю – спасение там, где нет угрозы. Здесь грозят хроновороты, на юге их нет. Значит, на юг!

– Аркадий, надо на север. Туда улетели остатки нашей авиетки.

– Для чего тебе эта груда лома?

– Оснащение авиетки полностью не уничтожить. Генераторы хода и защиты, хронотрансформаторы, мой компьютер личин, запасы пищи… Что-нибудь да сохранилось.

– Ты прав. Идём на север.

Асмодей зашагал впереди. Аркадий, поддерживая шатающегося дилона, с улыбкой – для приободрения – сказал:

– У нас моряки считают скорость эскадры по самому тихоходному кораблю. Ты у нас тихоход, будем подделываться под тебя, но и сам старайся двигать ножками.

Уве Ланна освободился от поддержки Аркадия. Он старался не отставать, хотя ему было трудно угнаться за Асмодеем – тот оглядывался и сбавлял шаг. Аркадий восстанавливал в уме пережитые события. Все получалось иначе, чем задумывалось. Люди прибыли на Дилону с миссией мира – и сразу ввязались в войну. Они здесь никому не враги, но один из них, крупный учёный, прекрасный человек, погиб – и ни Аркадий, ни оставшиеся на могущественно оснащённом корабле друзья не спасли его. Почему он погиб? Зачем понадобилось уничтожать его? И что с «Гермесом»? Неужели и хронолет уничтожен? И Мария с Анатолием тоже мертвы, как несчастный Миша Бах?

– И как, возможно, скоро будем мертвы и мы! – вслух произнёс Аркадий.

Все непонятно! И что загадочные рангуны беспричинно объявили людей своими врагами и с жуткой последовательностью стремятся их уничтожить. И что в своей жестокой вражде применяют средства мощней защиты хронавтов, и что природу этих средств не удаётся разгадать. Самое срочное – разобраться в ситуации. Преодолеть враждебные силы. Хотя бы ускользнуть из мест, где они непреодолимы. Гонят в какую-то область хроноворотов, как баранов на убой!

Итак, ситуация. Две соседних звезды связаны взаимным тяготением, но существуют в двух разных потоках времени. И если одна звезда движется в своё будущее, то другая, тоже двигаясь в своё будущее, одновременно погружается в прошлое соседки, ибо будущее одной – прошлое для другой. «Удивительно просто, не так ли?»– сказал бы погибший Рина Ронна.

–«Чертовски запутанно!»– так скажет Аркадий Никитин, штурман хронолета, свободно перелетающего из одного потока времени в другой. Просто или запутанно, но реально! Если бы две Гаруны столкнулись, они враз бы аннигилировали, ибо одна из обычного вещества, а другая из антивещества, поскольку антивещество, так сегодня считают иные физики, это то же вещество, только в обратном времени. К счастью для Дилоны ни одна из Гарун пока не стремится в объятья другой.

Зато оба светила устраивают злодейские хроновороты, размышлял Аркадий. Дилона клонится то к Белой Гаруне, то к Голубой – и каждая возбуждает на обращённой к ней стороне своё время. А столкновение их и есть разнотык времён, так ужасающий дилонов. Вроде как идёшь навстречу самому себе, как бы бросаешься на самого себя! Пока все просто непостижимой дилонской простотой. Но хроновороты? Но завихрения времён? Хроноциклоны, так?

Чувствуя, что его размышления неспособны разъяснить всю физику времени, Аркадий заговорил с дилоном:

– Ланна, ты не мог бы объяснить мне то, чего я не понимаю. Люди без вопросов не могут, придётся тебе с этим примириться.

Ланна знал о хроноворотах только то, что они существуют и что любое существо, попавшее в хроноворот, непременно погибает. Аркадий допытывался

– погибает или исчезает? Ланна поправился: погибает, потому что исчезает, то есть исчезает, потому что погибает. Хрен редьки не слаще, – прокомментировал Аркадий. Так погибла его дорогая Салана, пожаловался Ланна. Её похитили, но потеряли в хроновороте. Она там навсегда исчезла. Из хроноворотов не выбираются.

Больше ничего из Ланны Аркадий не извлёк. «Для воплотителя Высшего Разума понимание ситуации могло быть и поглубже, – недовольно размышлял Аркадий. – Что, собственно, такое разнотык времён? Место, где прямое время схлёстывается с обратным, территория хронобоя. И могила всего живого – качка то в прошлое, то в будущее. Не такова ли поразившая нас вибрация? Прошлое резонирует с будущим – то прыжок вперёд, то прыжок назад, а настоящего нет, настоящее разорвано, настоящее – только вибрация между уже прошедшим и ещё не наступившим. Для первого приближения подойдёт.

И прав Ланна – из такого местечка надо поскорей бежать, пока тебя не разорвало между прошлым и будущим. Но куда? Делаю следующий шаг. В разнотыке времён рождаются хроновороты. Удар лоб в лоб создаёт завихрения. Стало быть, время из прямолинейного превращается в кривое? И сам хроноворот – уход от прямой аннигиляции, от взаимного уничтожения не только настоящего, но и прошлого, и будущего. Безвременность, вневременность – категории, чуждые природе, в ней все существует во времени. Наверно, есть и закон, что сумма разновременностей во Вселенной есть величина постоянная, и, стало быть, время физически неуничтожаемо. Вот, кажется, и я открыл свой собственный закон мироздания – да ещё какой! Если останусь на Дилоне, попрошу внести этот закон в мой Паспорт Взрослости – как личное открытие.

Но что следует из этого неожиданного открытия, которое когда-нибудь объявят великим? А то следует, что хроновороты неизбежны при столкновении противоположных потоков времени – только искривление времени гарантирует его неуничтожение. Время изгибается, чтобы сохраниться. А раз так, то можно в том же хроновороте проделать полукруг и возвратиться в своё однолинейное время. Дилоны считают, что на полюсах природа сходит с ума. Во всяком безумии есть своя система – и чаще всего разумная. Безумие хроноворотов – единственная разумная защита от уничтожения. Итак, не бежать от хроноворота, а вынестись на нем, как на взбесившемся коне, в место поспокойней. Должен же, черт побери, любой вихрь где-нибудь ослабнуть и распасться!»

Аркадий почувствовал удовлетворение от силы своей мысли. Немного бы попрактиковаться в самодвижении понятий без подсказок извне – и он, пожалуй, сдаст экзамен на высокий ранг в иерархии дилонов. Но размышление об опасности отнюдь не отменяет самой опасности, – тут же сказал он себе.

Аркадий стал осматривать окрестности.

Мир был до того уныл, что щемило сердце. И на Земле встречались пустыни – их берегли как достопримечательность природы. И на других планетах не жаловались на недостачу пустынь – мирились с ними как с неизбежным злом. Но в тех пустынях была первозданная величественность, они покоряли грандиозностью. В околополюсном пространстве Дилоны на все стороны простиралась не пустыня, а могила – кладбище окаменелых деревьев, серый песок!

– Вижу! – закричал Асмодей, энергично продираясь сквозь окаменевший кустарник. – Авиетка, Аркадий!

Это была не авиетка, а груда обломков. Асмодей извлекал из лома то один, то другой предмет. Аркадий относил в сторонку то, что могло пригодиться. Ланна, уперев глаза в грунт, сосредоточился на какой-то трудно вьющейся мысли. Почти потеряв сходство с человеком, он в эти минуты казался Аркадию настоящей, очень доброй и очень грустной собакой, для чего-то вставшей на задние лапы. Аркадий хлопнул молодого Различника по плечу.

– Не старайся самостоятельно сообразить, для чего нужны предметы, которые мы выуживаем из обломков. Лучше помоги перетаскивать.

Ланна от усердия широко открывал удлинённый рот с двумя рядами зубов сверху и снизу. Но аккуратно складировать вещи было ему не под силу. Аркадий остановил Ланну: тот старался взгромоздить компьютер личин Асмодея на переносной, вроде школьного ранца, гравитатор – механизм капризный, но незаменимый, когда надо срочно превратиться из ходящего и скачущего в парящего и летящего.

– Присядь и отдыхай, Ланна. И наблюдай, что делает Асмодей со спасённым снаряжением, слушай, что он скажет о назначении аппаратов. Тебе полезно ознакомиться с человеческой техникой, раз уж совместно выпутываемся из беды.

Корпус авиетки распался, но почти вся аппаратура сохранилась. Асмодей вслух извещал, что можно использовать. Вот этот хрономоторчик – генератор фазового времени, питается и от радиации «Гермеса», и от двигателей авиетки. «Гермес» неизвестно где, а двигатели авиетки повреждены. Но почему бы для питания хроногенератора не использовать сохранившиеся гравитаторы? Или личную защиту Аркадия и Асмодея, смонтированную в их одежде? Индивидуальная защита генерирует слабые поля для экранирования от механических, лучевых, гравитационных нападений. Но её можно подключить и к хрономотору, чтобы выскользнуть из опасного времени в близкую фазу, в которой опасность отсутствует.

– А вот эта турбинка, – Асмодей с нежностью поднимал и поворачивал небольшой приборчик, – по мощности не заменит настоящих двигателей, но если её закрепить на обыкновенной доске да спарить с гравитатором, а у нас гравитаторов два, то ведь получится самолёт. Рекордов скорости не побить, от оснащённого врага не скрыться, но заменить пешее продирание сквозь чащу окаменевших веток на неспешный полет над ними – нет, это тоже неплохо!

– А вот этот контейнер, – показывал Асмодей на ящик с пищей, – спасение для Аркадия. Мне, естественно, пищи не надо, дилоны обедают раз в месяц, но Аркадий должен ежедневно подкрепляться: а тут ему еды на добрые три недели.

– И, наконец, компьютер личин, – в бодром голосе Асмодея послышались грустные нотки: великое творение Марии Вильсон-Ясуко было сильно повреждено. В нормальном состоянии он способен создать два десятка личин – об этом сейчас и не мечтать. Удовлетворительно функционируют лишь программы трех личин, в том числе и его нынешней No 17. Такая авария, а даже рожки на голове не погнулись!

– Твоя личина доброго дьявола так хороша, что мы согласны видеть тебя в ней всегда, – успокоил его Аркадий.

– Поищу дерево для самолёта, – сказал Асмодей и убежал в чащу.

Аркадий позвал к себе Ланну. В зале Предварения Ронна объяснял, что дилоны ещё в школе самостоятельно открывают важные законы природы, а кто специализируется на Конструкторов Различий, обязан ещё и опровергнуть закон природы – и непременно важный. Какие именно законы природы опровергал Ланна?

Ланна, оживившись от приятных воспоминаний, сказал, что открыл потерю веса предметов в воде, которая у людей называется законом Архимеда, а выбрав профессию Различника, специализировался на опровержении закона всемирного тяготения. Он долго манипулировал с водой, добиваясь, чтобы она полностью лишилась веса и уже не заполняла сосуды, а размазывалась в пространстве. В дипломной работе на Зрелость он сконструировал воду, которая, не растекалась, а сохраняла компактность, рушилась не вниз, а вверх. Фонтанирующая антигравитационная вода была удостоена отличной оценки.

– Очень интересно, – сказал Аркадий. – На Земле за такое изобретение ухватятся специалисты по фонтанам. А пока хочу предложить тебе задачку. Открой противодействие хроноворотам. Опровергни закон природы. Верней, не закон, а безумие природы. Поскольку противоборство с природой – ваше интеллектуальное ремесло, тебе эта задачка вполне по мысли.

– Открою, – заверил Ланна и впал в отрешённость.

Асмодей отыскал массивное сухое дерево. Проворно вытащив шпагу, он сделал выпад. Кончик шпаги удлинился узким лезвием пламени, киборг повёл пламенем по стволу, как пилой. Мёртвое дерево было толщиной почти в три обхвата, но киборгу потребовалось всего пять-шесть земных минут, чтобы уложить его на песок – срез обрушенного ствола дымился. Обрезав омертвелую крону, Асмодей той же шпагой, превращённой в огненный резак, стал выпластывать в могучем стволе челнок. Работая, он хвастался:

– Вот вы с Мишей Бахом посмеивались, что личина No 17 – это помесь средневекового аристократа с дьяволом. Но ты же знаешь, Аркадий, дьяволы народ работящий, не бездельники. А как аристократы владели шпагой, даже ваши дети наслышаны. Я потому и выбрал эту личину для десантного выхода на планету: во-первых, очень красива, а во-вторых, практична – и оружие, и рабочие инструменты под рукой. Вот поглядишь, что за прелесть получится из этого деревца. Люди ещё не знали такой летательной конструкции…

– Похожая была. Имею в виду ковры-самолёты.

Асмодей на миг огорчился, что его опередили. Но потом сказал:

– Знаю, знаю! Я ведь досконально изучил человеческую историю. Ваши предки, точно, летали на коврах-самолётах. При тогдашней бедности на моторы это было общепринятое летательное средство. Но ведь ты же не будешь отрицать, что мой челнок-самолёт оборудован гораздо совершенней давно отставленных ковров-самолётов?

– Отрицать не буду.

Ланну пришлось потрясти за плечо, чтобы вывести из сосредоточенности. Нет, решения пока не найдено, но определены три дороги, по которым он усердно шагал, когда Аркадий прервал его раздумье.

– Шагал, не шевеля ногами, и сразу по трём дорогам! – восхитился Асмодей.

Первая дорога – пересечь хроноворот, когда он разразится. Как это сделать, Ланна додумать не успел, но чувствует, что хроноворот приближается. Вторая дорога – умчаться с хроноворотом и сдвинуться к его внешнему краю, а там выскользнуть в невозмущённое время. Если ещё поразмыслить, он придумает и способ соскальзывания с хроноворота. И третья дорога – бежать в центр хроноворота. В центре – спокойствие.

Аркадий уточнил:

– Спокойствие надо понимать так, что в центре хроноворота время полностью прекращается. В центре пребывает вечность. Я правильно понял, Ланна?

– Правильно. В центре хроноциклона миг равен бесконечности.

– Нового ты сказал немного, – оценил Аркадий плоды раздумья дилона. – Но омертвление времени в центре! Попасть в такое местечко и стать, не умирая, своей собственной нетленной статуей! Жуть! Между прочим, на нашей Земле центр бури, где прекращается бушевание вихрей, называется глазом циклона. Ты описал око вечности, глаз мёртвого времени в центре хроноциклона. Постараемся в вечность не угодить.

– Самолёт готов! – доложил Асмодей. – Можно любоваться.

Искусство плотничанья числилось в первой десятке двадцати пяти умений Асмодея. В широком стволе он вырезал несколько желобов, как бы перегороженных перекладинами. В трех первых желобах удобно размещались пассажиры, на трех задних закреплялась аппаратура.