Текст книги "Оперативный захват"

Глава 6
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ

Тереза провела всю ночь в одной из камер ИВС одинцовского УВД. Ее почему-то не допрашивали. Вернее, следователь успел задать ей только несколько сугубо протокольных вопросов. В кабинет без стука вошел какой-то местный чин; после короткого совещания с ним задержанную отправили в изолятор, даже не потрудившись объяснить, что именно ей «вменяется» и сколько времени они намерены держать ее здесь, в местном ИВС.

В камере, передняя часть которой от стены до стены и от пола до потолка отделена от коридора решеткой с приваренной к ней металлической рамой для двери, имеется пять деревянных топчанов, на которых можно сидеть или даже лежать (но матрацы – отсутствуют, их не принесли даже ночью). Компанию ей составили сплошь асоциальные личности. Например, две женщины-цыганки, задержанные по подозрению в мошенничестве и участии в квартирных кражах. Пьяненькая девушка лет двадцати, которую доставили прямо из дискотеки, – она порезала ножом свою экс-подругу, с которой не поделила парня. Тихая, какая-то прибитая тетенька лет примерно пятидесяти, в отношении которой у органов есть подозрения, что она «мочканула» на новогодние праздники своего мужа пьянчугу, подсыпав ему какой-то яд. Короче, та еще публика.

Цыганки поначалу вели себя шумно – голосили так, как будто в камеру запихнули целиком весь их табор вместе с детьми. Девица ругалась, сквернословила, кидалась на решетку. «Пожилая» вела себя смирно, только временами горестно раскачивалась из стороны в сторону и тихо, по-бабьи, всхлипывала…

Тереза куталась в шубку; у нее зуб на зуб не попадал; она никак не могла согреться с того самого момента, когда ее почти час продержали раздетой и босой в помещении для личного осмотра.

Когда ее доставили в ИВС, она увидела через прутья – они даже встретились глазами на мгновение – Антона, который оказался здесь же, но только в соседней камере. Под утро, когда разделенный на секции-клетки «зверинец» оказался сплошь забит задержанными милицией гражданами (на ночной дискотеке была массовая драка, только оттуда доставили не менее десятка парней, почти все из которых были либо пьяны, либо основательно «обдолбаны), в «женскую» камеру на время перевели двух мужчин – из числа тихих и смирных.

За какие прегрешения эти двое попали в ИВС, Тереза могла лишь гадать – ни тот, ни другой в разговоры не вступали.

Один из них, тот, что помоложе, одет, как бомж. Ветхая засаленная куртка, на ногах калоши… На голове – повязка из бинтов, сверху нахлобучена потерявшая форму и изначальный цвет спортивная шапочка. Перевязали его крайне неаккуратно, если даже не сказать – непрофессионально. Тереза была не в курсе, из-за чего этот сравнительно молодой мужчина, одетый как оборванец, попал в «ментовку». Скорее всего, – подумала она про себя – была какая-то драка: на его сером, осунувшемся, небритом лице заметны следы побоев. Можно было также предположить, что этот парень, которого доставили в одинцовское УВД, получил травму головы: она немного разбиралась в такого рода вопросах; кое-что, скажем так, в этом понимала.

За те пять с хвостиком лет, что Тереза проработала сестрой сначала в отделении хирургии, а затем в реанимационном отделении Воронежской горбольницы, она повидала всякого разного, в том числе и людей с черепно-мозговыми травмами различных степеней тяжести. Ей и самой не раз доводилось бинтовать подобных пациентов. Поэтому и удивилась, – даже возмутилась – когда увидела, что этот гражданин находится в ИВС, а не в больнице. А также тому, что ему толком даже не перевязали травмированную голову. Похоже, что тот, кто оказывал первую помощь этому гражданину, понятия не имеет о том, как накладывается специальная повязка на голову, так называемая «шапка Гиппократа». Или же сделал свою работу спустя рукава, сочтя, что «бомж» не заслуживает большего.

За всю ночь, кажется, она так и не сомкнула глаз.

Сначала скандалили ее соседки по камере. Потом она сама устроила шум из-за этого мужчины – на ее крики прибежали аж трое ментов… Тереза какое-то время ругалась с ними, доказывая, что «травмированного гражданина» нужно немедленно отправить в больницу, чтобы его там осмотрели врачи, потому что он явно нуждается в неотложной медицинской помощи. Кто-то из ментов, сильно на нее осерчав, сказал, что если она не прекратит «качать права», то сама будет нуждаться в услугах «неотложки». И что ничего с этим бомжарой не случится, может и до утра подождать.

Максимум, чего она добилась, так это того, что в камеру принесли матрас и пару тонких «солдатских» одеял. Цыганки сразу забрали это добро себе, улегшись спать «валетом». Что касается Терезы, то она остаток ночи просидела рядом с этим мужчиной, – он скорчился на голом деревянном топчане – то щупая его пульс, то набрасывая на него сверху свою шубейку… Его тоже, как и ее саму, трясло и колотило – то ли от холода, то ли от нервов…

Увели его утром, в десятом часу, после пересменки. Тогда же – Тереза видела это через решетчатую перегородку – из соседней камеры вывели Антона: он держался за голову и шаркал ногами, как древний старик…

Прошло еще часа два или три – у нее при обыске отобрали наручные часики, равно как и дамскую сумочку, поэтому время она определяла весьма приблизительно.

Женщин по очереди выводили в туалет; принесли какую-то бурду, отдаленно напоминающую какао; около десяти утра пришли за «чавелами». Спустя полчаса повели на допрос «тетеньку»; девушка, порезавшая на «танцульках» подружку, кажется, уже немного пришла в себя и сидела теперь тихая и потерянная, уткнувшись невидящим взглядом в одну точку…

Тереза спросила – через решетку – у проходившего мимо милиционера, сколько ей еще тут «сидеть» и почему ею никто не занимается. Тот сказал: «Я вам не справочное бюро. Придет и ваша очередь… ожидайте».

Спустя час примерно она невольно подслушала один разговор, показавшийся ей прелюбопытным.

В коридоре ИВС, рядом с перегородкой, переговаривались двое местных сотрудников – старший лейтенант и сержант, оба из заступившей утром на дежурство смены.

– Коля, ты слышал новость? – сказал старлей. – Только что наши приехали из райбольницы! Говорят, что тот парень, который жаловался на боли в голове… в обмороки тут падал… сдернул оттуда! Ни фига себе «контуженный»…

– Что?! Это который? Их же тут двое таких было?

– Ну да, вое. Обоих и повезли в «районку», врачам показать. Вот один из них как раз и «подорвал»…

Тереза и сама не заметила, как оказалась почти у самой решетчатой перегородки; ее слух был напряжен до предела.

– Тот, что постарше? У которого голова забинтована?

– Нет… молодой сбежал. Прямо из больницы ушел! С ними только один из наших поехал, народу-то не хватает…

Последние фразы она едва расслышала: эти двое вразвалочку прошествовали по коридору мимо ее камеры и исчезли за углом.

«Антон?! – мелькнуло у нее в голове. – Получается, что он… он сбежал из больницы, куда его повезли вместе с «бомжом»?! Вот это поворот… А ведь парень настоящий герой! Надо же, как все неожиданно повернулось».

В половине второго пополудни наконец настал и ее черед.

– Присаживайтесь, – сказал мужчина в форме капитана милиции (кроме него в кабинете более никого не было). – Старший оперуполномоченный Хромченко. Ну что, гражданка… – он заглянул в паспорт, – Ильина Вера Николаевна? Так что нам с вами прикажете делать?

Тереза, признаться, как-то даже опешила. Просидев вечер, ночь и первую половину дня в каталажке, она ожидала, что с ней будут разговаривать по-другому. А именно: жестко, без всяких околичностей. Она промолчала, потому что решительно не знала, что ей сказать.

Капитан какое-то время изучал записи в ее паспорте. Потом поднял на нее глаза, поинтересовался:

– Вы были замужем?

– Что? А… ну да, была.

– Развелись? А при разводе оставили свою девичью фамилию? Гм…

– Послушайте… Я не понимаю, какое отношение…

– Вам не надо понимать. Вопросы здесь задаю я, – капитан перелистнул еще две или три страницы. – Детей, я так понимаю, у вас нет?

Тереза молча пожала плечами.

– В Москве вы проживаете… вернее, проживали… с две тысячи третьего года? Прописаны были в Черемушках… на Обручева… – он скороговоркой, под нос, произнес записанный в паспорте адрес. – Выписаны из адреса… в сентябре минувшего года. Вы у родственников были прописаны?

– Да, у родственников.

– У кого именно?

Она сглотнула подступивший к горлу комок.

– По этому адресу проживала моя сестра. Квартира была записана на нее…

– Была? А почему вы говорите в прошедшем времени? Сестра что, переехала в другой адрес? А вас, значит, к себе не захотела «перепрописать»?

Тереза повернула голову в сторону забранного в решетку окна. Ответила после слегка затянувшейся паузы.

– Моя сестра погибла. Ее сбила машина. Вместе с мальчиком, ее сыном. Какие еще будут вопросы, гражданин начальник?

Она перевела взгляд на гладкого, ухоженного мужчину в милицейской форме. Тот перестал кривить губы в усмешке; его лицо приняло казенное выражение.

– Вы по-прежнему утверждаете, что незнакомы с тем молодым человеком, который… гм… нарушал общественный порядок в торговом центре «Дом Мечты»?

– Да, – спокойно глядя ему в глаза, сказала Тереза. – Именно так.

– А что вы там вообще делали?

– А я разве обязана перед вами отчитываться? Странный вопрос.

– И все же?

Она пожала плечами.

– Я подыскиваю себе новое место работы. Сиделкой, патронажной сестрой… да хоть и «прислугой»!

– Поэтому и приехали на «рублевку»… в поисках щедрого работодателя?

– Думайте, что хотите.

– А в «Дрим Хаусе» что вам было нужно? У вас в кошельке… я смотрел опись и протокол задержания… всего три тысячи рублей с мелочью. С такими деньгами, думаю, вы со мной согласитесь, лучше «отовариваться» в других местах. Там, где вещи и продукты стоят в несколько раз дешевле. А вас почему-то занесло в дорогущий «маркет». Вот я и спрашиваю, какова была цель вашего посещения данного торгового заведения?

– А разве простым смертным нельзя посещать магазины для «богатых»? Или это теперь карается законом?

Капитан усмехнулся.

– Пока еще нет, – сказал он. – Вы правы, таких «законов» не существует. Во всяком случае, на бумаге. Но я вас спрашиваю о другом. Молодой человек… вы понимаете, о ком я говорю… устроил в «Дрим Хаусе» акцию антиобщественного характера. По свидетельствам очевидцев, вы пытались помешать сотрудникам охраны задержать нарушителя…

– Это не так, – сказала Тереза. – Я увидела, что охрана избивает парня…

– И бросились отбивать его?

– Посмотрите на меня. Я разве могу одна справиться с несколькими крепкими мужчинами?

– Одному из них вы едва не прокусили запястье.

– Он схватил меня за горло. Думала – задушит.

Капитан покачал головой.

– Вам крупно повезло: сотрудник частной охранной фирмы, которого вы… гм… покусали, решил не подавать на вас заявление.

– Какое счастье, – пробормотала под нос Тереза.

– Вы что-то сказали?

– Так меня что – выпускают?

– Впредь больше так не делайте, Вера Николаевна! – Хромченко построжел лицом. – Ваш проступок, как минимум, тянет на административное правонарушение. Но, поскольку вы не «привлекались»… то достаточно будет с вас ночи, проведенной в ИВС! Вы что-то хотите сказать? Может, у вас есть какие-то жалобы? Или претензии?

– Лично к вам – никаких.

Капитан открыл ящик стола, достал оттуда дамскую сумочку, выложил ее на стол. Рядом положил бланк с описью и паспорт.

– Проверьте, все ли на месте. Подпишитесь… вот здесь… Держите пропуск, гражданка Ильина! Паспорт свой не забудьте. Все, более я вас не задерживаю!

Тереза, оказавшись на улице, какое-то время бездумно брела по тротуару, сама толком не понимая, куда именно она идет.

Она еще не могла до конца поверить в случившееся, в то, что ее вчерашняя «выходка», в сущности, легко сошла ей с рук. Хотя чему она так удивляется? У ментов и без нее работы хватает.

Опять же: не может ведь черная полоса длиться бесконечно?! На этот раз, кажется, ей повезло.

Навстречу по тротуару шла пара, мужчина и женщина лет сорока. Тереза решила спросить у них, как пройти к железнодорожному вокзалу. Но, вспомнив про подслушанный в ИВС разговор, а также про свое собственное «задание», поинтересовалась у пары местных, как ей пройти к районной больнице.

– Это совсем недалеко, – сказал мужчина. – На Маршала Бирюзова, – он показал рукой направление. – Минут десять всего ходьбы.

Действительно, она уже вскоре оказалась на месте.

И здесь, надо сказать, ее ожидал большущий сюрприз: навстречу ей, от пятиэтажного здания из светло-коричневого кирпича, брел, понурив голову, тот самый мужчина, с которым она провела в камере ИВС всю вторую половину ночи…

– Вы? – удивленно сказал Тереза, когда они сошлись. – Вас что… выпустили?

Мужчина поднял на нее воспаленные глаза. Поначалу в них что-то промелькнуло, появились какие-то живые огоньки… Он даже как-будто обрадовался, увидев знакомое лицо. Но спустя всего несколько секунд его взгляд потух; ну кто она ему в самом деле – чужой человек.

– В-выпустили, – сказал он. – А это… в-вы? Я вас п-помню. Мы с-с-с вами в одной к-камере с-сидели.

– Узнали меня? – Тереза пригляделась к нему повнимательней. – Постойте, постойте! А вас что, так никто и не осмотрел??!

«Бомж» покачал головой.

– Я вижу, что и перевязку вам не сделали. Как же так?! А ну пойдемте! Так ведь нельзя, – она взяла «бомжа» под локоть и попыталась увлечь его за собой, в сторону центрального входа. – Нет, ну куда это годится! Пойдемте, я поговорю насчет вас…

– Н-нет… Не хочу. Мне с-сказали, чтоб я ехал к себе д-домой! Потому что у меня нет д-д-документов… И д-денег… тоже нет.

– Сволочи, – процедила Тереза. – Какие негодяи. – Затем, уже громче, сказала. – Да они же должны… просто о б я з а н ы оказать вам неотложную медицинскую помощь! Пойдемте… я скажу, чтоб вам наложили новую повязку! Потому что ваша – никуда не годится! Рану пусть осмотрят… что там у вас, кстати, с головой?

– Н-не знаю… немного болит. Но уже н-не так с-сильно. Мне с-сестричка укол сделала. Теперь г-г-голова почти не к-кружится…

– Так вы что, не помните даже, как в милицию попали? И не знаете, кто вас так отделал… простите, что так говорю?

– Н-ничего не п-помню.

Мужчина чуть пошатнулся, как будто был не совсем трезв. Тереза вновь взяла его под локоть, но он как-то уперся, напрягся весь, да так, что с места не сдвинуть.

– Н-не надо в больницу, – сказал он притушенным голосом. – Там г-говорят, чтоб я ехал к с-с-себе… И вызывал врача п-по месту жительства.

Тереза решила сменить тактику.

– Ну домой, так – домой, – сказала она. – Где вы живете-то хоть? Здесь, в Одинцово?

– Н-нет… не помню… Я ту н-ничего и н-никого не знаю.

– Значит, вы – не местный? А документы у вас какие-нибудь при себе имеются?

Мужчина принялся рыться в карманах куртки, – но как-то вяло, без энтузиазма.

– Что, и документов никаких нет?

– П-потерял, наверное.

– А как вас зовут? Имя-то свое вы хоть помните?

На его осунувшемся лице появилось какое-то напряженное выражение, как будто он силился вспомнить что-то важное или решить какую-то умственную задачу… В следующую секунду он развел руками.

– Что? – Тереза вскинула брови. – Совсем ничего не помните? Совсем-совсем?

Мужчина пожал плечами.

– Гм… – тут уже она задумалась. – Наверное, это последствие полученной вами травмы. Потеря памяти… надеюсь – временная. Если говорить по-научному, называется – амнезия.

«Теперь понятно, почему менты решили отвезти его в больницу, – подумала она, исподволь разглядывая своего недавнего соседа по камере ИВС. – Кто-то разбил этому гражданину голову; но могут ведь заподозрить, если будет разбирательство, что это в милиции его т а к отделали. Опять же, у него нет при себе документов, да и взять с него нечего – оборванец, бомж, асоциальный элемент. Даже какую-нибудь нераскрытую кражу на него не повесишь, и «палочку» не срубишь, потому что запаришься такого «устанавливать». Вот и решили «перекинуть», как горячий пирожок, местным медикам… Ну а те, видно, подержали у себя гражданина пару часов, да и вытолкнули на улицу: им тоже нет особого резона заниматься разными там пьянчугами, бомжами и наркоманами. А у этого еще и документов никаких нет при себе… Мир стал жестоким, немилосердным, но он таков, каков есть».

Тереза, вспомнив о том, что ее привело в райбольницу, спросила:

– Скажите, когда вас из изолятора утром повезли в больницу… с вами был такой парень в джинсовой куртке? С косичкой… лет двадцати?

Мужчина кивнул.

– И что? – нетерпеливо произнесла Тереза. – Где он, этот вот парень?

– Н-не знаю… в-вроде бы убежал. М-милиционер с-сильно ругался. Б-бегал с охранником, искал его по всему к-корпусу…

– Как такое могло случиться?

– Мы с-сначала ждали в п-приемном покое… Парень п-попросился в туалет. А п-п-потом… все и случилось.

«Значит, я все поняла правильно, – удовлетворенно подумала Тереза. – Антон удрал прямо из больницы. Хорошо это, или плохо, что так все обернулось, уже не мне судить».

Только сейчас она в полной мере ощутила, насколько устала и перенервничала за последние сутки. Хотелось побыстрей добраться на «Планерную», где она снимает однокомнатную квартирку. Принять душ, переодеться в домашнее, перекусить. И потом – залечь в постельку…

Ей, пожалуй, следовало бы прекратить этот разговор с малознакомым мужчиной и идти себе в сторону вокзала, откуда можно было электричкой доехать сначала до Белорусского, а уже оттуда – на метро. Но у того был настолько потерянный вид, настолько он показался ей одиноким, никому не нужным на всем белом свете, что у нее вдруг защемило сердце.

– Так вы куда сейчас направляетесь? У вас есть какое-нибудь жилище? Ах да… извините… забыла о ваших проблемах. – Она на короткое время задумалась, потом сказала. – Я могу проводить вас до вокзала. Там ходят электрички, а с вокзальной площади – автобусы и маршрутки. У меня есть немного денег, могу с вами поделиться. Вы только, пожалуйста, вспомните, где вы… гм… обычно обитаете. Ну а я заплачу за билет и даже посажу вас на автобус или электричку… иначе опять потеряетесь!

Когда они оказались на вокзальной площади, Тереза первым делом потащила своего странного спутника к «точке», в которой торгуют шаурмой и кебабами. Купила еды и две бутылки минералки. Мужчина стал отнекиваться, но она уговорила его съесть порцию кебаба. Подкрепившись, стали думать, как им быть дальше.

– Мне на электричку, – сказала Тереза. – А вам? Вы хоть что-нибудь помните из… из своей прежней жизни?

– М-мне тоже в Москву… н-наверное.

Спустя час примерно они вышли из электрички на перрон Белорусского вокзала. Сотрудники милиции, мониторившие поток приезжих, к счастью, как-то их пропустили, не обратили на них внимания, не стали цепляться с проверкой документов. Прошли в фойе станции метро «Белорусская»; Тереза купила две карточки – себе «двухразовую», своему спутнику – на десять поездок.

– Вот, возьмите, – она передала ему магнитную карточку и пятьсот рублей сотенными. – Ну так как? Вы наконец вспомнили, куда именно вам нужно ехать? Или хотя бы назовите телефон кого-нибудь из ваших близких или друзей.

Мужчина, посмотрев на нее с обреченным видом, покачал головой.

– Уфффф… – Тереза вздохнула. – Что же мне с вами делать? Вас ведь опять в милицию заберут!

Она скосила взгляд на двух ментов, которые только что вошли в вестибюль станции метро.

– Н-не знаю. – сказал мужчина. – С-спасибо вам… я как-нибудь. Вы только скажите… как вас зовут? Чтоб я з-знал, к-кому мне с-с-свечку поставить.

– Зовите меня… Тереза, – неожиданно даже для самой себя сказала она. – Вот что мы сделаем. Поехали-ка отсюда! Ночь перебудете у меня. Я снимаю квартиру недалеко от метро «Планерная» – это район Тушино. Там поспите, отдохнете. Может, чего-нибудь вспомните тогда о себе? Заодно я наложу вам нормальную повязку. Все, решено, и не спорьте… едем ко мне!

Глава 7
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ (1)

СМС-сообщение, пришедшее на телефон Лолы от адресата, подписавшегося «М124», было следующего содержания:

«ИЗВИНИ МОЛ4АНИЕ БЫЛИ ВЕСКИЕ ПРИ4ИНЫ Т4К ЕС4О НЕДЕЛIU БУДУ ОТСУТСТВОВАТ’ БЕРИТЕ С ЖАНОМ ДЕЛО ПОКА СВОИ РУКИ KISS M124».

– Что за хрень!.. – процедила Лола. – Или ты, Макс, окончательно шизанулся… Или же кто-то пытается играть со мной в какие-то игры!

Интересно, что номер, с которого была отправлена эта «эсмэска», остался неопределенным. Соответственно, это обстоятельство лишало ее возможности позвонить «М124» или же отправить ответное послание. Что же касается телефона, который был при себе у Макса в тот день, когда они ездили во Фрязево, то он по-прежнему не отвечал – сколько она ни набирала номер, в трубке звучала голос «робота» – «абонент временно не доступен».

Она подключила «лэптоп» и проверила почту на «gmail.com». От Макса – ни одного письма. Зато на один из ящиков, используемый для связи со старшими «ячеек», пришло почти два десятка сообщений.

Лола подтвердила получение писем, но ответные послания решила отправить чуть позже, когда у нее хоть немного прояснится в голове.

«БЕРИТЕ С ЖАНОМ ДЕЛО ПОКА СВОИ РУКИ»…

Ну и как прикажете это все понимать?

– Макс, любимый… единственный… – сказала она вполголоса, – что же ты делаешь со мной, сука ты распоследняя!

Какое-то время Лола бесцельно слонялась по квартире, хватаясь то за одно, то за другое. Решительно все валилось у нее из рук. Ни одной дельной мысли, ни одной идеи, как выпутаться из этой драматической ситуации. На душе тяжелая свинцовая муть.

Наконец она вспомнила про тот сотовый телефон, который нашла в коробке из-под обуви.

Подключила питание, воткнула для верности на подзарядку.

И, к своему немалому удивлению, обнаружила, что этот найденный ею в коробке из-под обуви мобильник – «не залочен». И что, таким образом, у нее есть возможность не только прошерстить «телефонную книжку», но и даже – при желании – кому-нибудь с этой «нокии» прозвонить…

Лола выпила еще одну чашку ледяного чая с лимоном без сахара. В телефонной книге найденной ею «нокии», как выяснилось, забит один-единственный номер. Вместо имени или прозвища абонента – буквенное сокращение – DET. Она просмотрела список абонентов, чьи номера – если только они определялись – автоматически регистрировались: ее интересовало, кто звонил в последнее время на эту мобилу, и, соответственно, кому звонил ее приятель с этой своей «резервной» трубки.

Ага… есть! Так, так… Оказывается, Макс звонил на этот номер двадцать восьмого декабря вечером. То есть, менее, чем за сутки, до их поездки в Подмосковье. И до этого было несколько звонков; не менее десятка раз Макс звонил этому DET. А вот ему самому с данного номера, во всяком случае, на эту найденную в коробке мобилу – не прозвонили ни разу.

Лола наморщила лоб: что-то она не помнила, чтобы кто-либо из «соратников» или их с Максом взаимных «френдов» пользовался такими «ником» – DET.

Вертя в пальцах с погрызенными почти до мяса ногтями свою находку, Лола вдруг отчетливо вспомнила об одном эпизоде, который имел место быть где-то месяц тому назад.

Помнится, в тот вечер они с Максом капитально набрались. Кажется, даже обошлось без «кокса»: она, по обыкновению, начала с «брюта», плавно перейдя затем на «текилу»; приятель потягивал выдержанный «Чивас». У них в квартире всегда имелся запас «скотча» для Макса, а также «текилы» для его подруги. Пили они вот так, «по-черному», не часто – не чаще двух или трех раз в месяц. В остальное время обходились без алкоголя, лишь иногда взбадривали себя порцией высокоочищенного порошка.

Ну вот: в тот вечер они бухали вдвоем на кухне, как примерная семейная парочка. Макс был сильно не в духе, какой-то червь его грыз изнутри – сидел темный, как туча и пил даже больше обычного. Она попыталась было подписать партнера на секс, но он – не захотел, отмахнулся. У Лолы случился приступ ревности: ей приблазнилось, что у Макса «кто-то есть» и что его отлучки объясняются не «интересами дела», как он ей объяснял, а другими причинами. Например, тем, что у него есть еще кто-то «на стороне». Что она в его жизни – не единственная. Приятель проигнорировал эти ее «пьяные базары», а затем вообще оставил ее одну на кухне, в компании с «текилой» – сказал, что идет спать.

Лола выждала несколько минут; затем, увидев, что в спальне потушен свет, тихо прошмыгнула к кровати и цапнула с прикроватной тумбочки мобильник Макса. С которым он, кстати, никогда не расставался – брал его с собой, даже когда отправлялся принимать ванную или просто шел в туалет по нужде. Она была настолько поддатая, что толком даже не соображала, что делает. Кажется, хотела, воспользовавшись тем, что Макс дрыхнет, просмотреть список абонентов в его мобиле. Надеялась как-то войти в меню его «нокии» и посмотреть список имен и номеров в Phonebook – мысль о наличии потенциальных соперниц не давала ей в тот вечер покоя…

«Положи на место!» – услышала она сердитый голос. Макс выцарапал у нее свой сотовый и тут же залепил пощечину – ни до, ни после того случая он ничего подобного себе не позволял. – «Я же тебе говорил, чтоб ты не смела брать м о ю трубку! Fuck!.. глупая!.. никогда больше так не делай!..»

На следующее утро – имея в виду этот самый эпизод – он сказал ей следующее:

«Лола, ты для меня дороже всего, что только есть в окружающем нас мире. У меня нет от тебя каких-либо «особых» секретов… Если я чего-то и не говорю иногда, то только потому, что хочу оградить тебя, хочу дополнительно обезопасить наши отношения. Ты слышала когда-нибудь древний миф о «ящике Пандоры»? Так вот. Не трогай мою мобилу! Прошлой ночью ты пыталась подловить меня – больше так не делай! Потому что в неопытных руках такие вот вещи, как эта «Nokia», могут превратиться из средства коммуникации в источник крупных неприятностей»…

Именно воспоминания об этом эпизоде заставили ее призадуматься.

Макс явно пытался предостеречь ее от каких-то поступков.

Или же, что наверняка ближе к истине, не хотел – возможно, не мог, не имел права – раскрывать перед ней какие-то свои тайны.

Она затушила окурок о край пепельницы и вновь взяла в ладонь найденную в обувной коробке трубку сотового телефона.

ЯЩИК ПАНДОРЫ.

Макс обладает своеобразной манерой общения. Довольно часто он бывает ироничен. Иногда даже она не понимала, когда он шутит, или же демонстрирует обширную эрудицию, а когда говорит на полном серьезе.

– Извини, Макс, – пробормотала она. – Но ты сам не оставил мне иного выхода…

В трубке сначала раздались какие-то щелчки… Потом, после трех кряду гудков, включился автоответчик.

– Оставьте свое сообщение, – произнес какой-то механический, как будто говорил робот, голос, – вам перезвонят…» – и тут же пошел протяжный гудок.

Дождавшись окончания длинного сигнала, Лола сказала в трубку:

– Здравствуйте! Я разыскиваю своего знакомого. Его зовут – Максим! Если у вас имеются какие-либо сведения о нем… пожалуйста, перезвоните мне по этому номеру!

Прошла минута. Другая…

В напряженном ожидании минуло четверть часа. В какой-то момент Лола забеспокоилась: а работает ли вообще эта трубка?

Прозвонила на нее со своей мобилы…

Тут же послышалось пиликанье: рингтон показался знакомым на слух… Ага… так это же такты мелодии из знаменитой «Марсельезы»!

Нормально, рабочая трубка!

Лола хотела было прозвонить еще раз DET, но затем передумала.

Ее сообщение наверняка записалось.

Надо набраться терпения.

Сейчас остается лишь надеяться на то, что этот самый DET, которому она только что прозвонила, не проигнорирует ее звонок. И что ниточка, которая, возможно, ведет если и не к самому Максу, то к кому-то из его знакомых, не будет кем-то оборвана, резко и без всяких объяснений.

Поняв, что ожидание может затянуться, – если оно вообще имеет смысл – она решила принять душ.

Собственно, именно это она и собиралась сделать в первую очередь, когда ехала из частного медучреждения к себе на съемную квартиру, в Реутово. Конечно, во владениях Бориса Евсеевича царит стерильная чистота, да и сам он человек внимательный и аккуратный. Но Лола, несмотря на все ее прежние занятия, терпеть не могла, когда к ней прикасаются чужие руки. Во всяком разе, она старалась как можно быстрее смыть с себя те липкие, противные следы и отпечатки, которые на ее теле оставляли мужские руки, будь это руки гинеколога или какого-нибудь ухоженного, гладкого мэна, который мог позволить себе выложить от трех до шести тысяч баксов за ночь с модельной девушкой.

Только с Максом ей было по-настоящему хорошо.

Причем речь тут не только о постели, не только об интиме, но и о более сложных, тонких вещах и чувствах.

Что же касается остальных мужиков, особенно «пафосных», тех, кто все в своей жизни меряет количеством «бабла» или же наличием машины с мигалкой и кабинета в каком-нибудь Большом Казенном Доме, то после того, что с ней приключилось, она их всех попросту презирала.

Лола выпустила воду, отрегулировала по температуре, затем, сбросив с себя халатик, встала под душ.

Она пока что не придумала, как ей быть – ехать ли завтра утром на «стрелку» с Жаном, или откосить. Восемь тысяч долларов… ничего себе! Конечно, у нее сейчас есть деньги. Да и собственных средств – даже без Максовой «обувной» заначки – наберется, если все суммировать, тысяч десять «зеленью» (откладывала из денег, которые ей давал приятель). Но какого хрена, спрашивается, она должна отдавать часть этих бабок Жану? Тем более, что толком даже не знает, на что должны пойти эти средства?!

С другой стороны, без Жеки Мальцева и нескольких его парней весь их карликовый подпольный «ревком» и яйца выеденного не стоит…

Из-за шума водяных струй она едва не прозевала звонок на сотовый – оба телефона, свой и найденный в коробке, она принесла в ванную и положила на полочку, чтоб были под рукой. Быстро прикрутила кран… и тут же стали слышны бодрые такты «Марсельезы»…

– Да… слушаю! – Она стащила левой рукой с крючка полотенце, вытерла об него руку и вновь прижала трубку к уху. – Да, говорите, я вас слушаю.

Трубка несколько секунд молчала, затем – наконец-то – послышался мужской голос со странными механическими нотками:

– Где вы находитесь? Откуда звоните?!

Она, признаться, опешила поначалу. Но все же нашла в себе силы продолжить разговор.

– Э-э… у себя… в Реутово.

– Кто вам дал этот номер?! Говорите правду, иначе разговор прервется.

– Понимаете… Минуточку!

Она промокнула лицо полотенцем и на скорую руку намотала его вокруг головы – чтоб не стекала вода с волос.

– Мне никто не давал этот номер, – сказал она. – Он был забит в трубке. Которую я нашла примерно час назад… Я бы хотела…

– Вы одна? – перебил ее «механический голос». – Кто-нибудь есть еще в квартире?

– Нет, нет, никого. Я одна. Послушайте…