Текст книги "Последний бой"

Экс-гэбист попытался разблокировать свою дверцу, но Подомацкий успел вырвать пистолет из кобуры и, ловко его взведя, приставить к левому боку своего соседа.

– А ну сидеть! – угрожающе прошипел он. – А не то схлопочешь пулю в живот.

Полковник процедил под нос ругательство, но новых попыток выскочить из машины более не предпринимал.

– Значит, так, – подал реплику Кондор, решив прояснить ситуацию. – Мы либо выкарабкаемся все, либо – никто!

Султыбеков, врубившись, что взрыва не последует, во всяком случае пока, поднялся с корточек, отряхнул перчаткой левую коленку, затем жестом подозвал к себе одного из вайнахов.

Отойдя от «уазика» на несколько шагов – вероятно, чтобы обезопасить себя на случай взрыва, – они устроили нечто вроде короткого совещания. Остальные же нохчи продолжали удерживать армейский «УАЗ» под прицелами своих «калашей».

«Пару-тройку минут мы выиграли, – промелькнуло в голове у Бушмина, продолжающего сжимать в своей ладони «лимонку» с выдернутой чекой. – Но что дальше? И куда, спрашивается, подевались остальные двое бойцов? Они ж не слепые, должны были заметить, что какие-то люди отсекли напрочь хвост колонны…»

Словно в подтверждение этой его мысли в динамике «Кенвуда» раздалась короткая серия щелчков. Точно такие же звуки донеслись из портативной рации Подомацкого.

– Командир, мы сейчас шагах в тридцати от вас, по носу, слева от «бэхи», ныкаемся за оградой, – отчетливо прозвучало в ушном динамике, который Бушмин, отключив основной динамик, быстро вставил себе в ухо (поскольку рация находилась очень близко, говорящего было хорошо слышно даже сквозь густую пелену помех). – Выбирайтесь из тачки, мы прикроем! Ну что?! Прикажете мочить?!

– Отставить! – поднеся к губам «Кенвуд», скомандовал Бушмин. – Мы остаемся в машине. Не высовывайтесь пока! Ну а в целом… Действуйте, короче, по ситуации.

Прошли еще две или три томительные минуты.

Султыбеков, совещавшийся о чем-то с одним из своих людей, поднес к губам портативную рацию. Бушмин, внимательно наблюдавший за ним через стекло «уазика», предположил, что тот, скорее всего, лишь имитирует переговоры с некими вышестоящими инстанциями, поскольку эфир на УКВ все еще был плотно забит помехами. Спустя короткое время старший вайнах сунул переговорник в карман бушлата и вновь подошел к «УАЗу».

Дождавшись, когда боковое стекло скользнет вниз, чечен сказал:

– Извините, уважаемые, ошибочка вышла… Вы ведь входите в делегацию «Ространснефти», не так ли?

– Ну а я, брат, о чем тебе говорил, – подал реплику Леший.

– Ваша колонна уже прибыла на место, – сказал Султыбеков. – Мне приказано сопроводить вас до правительственного квартала. Вам придется переместиться в наш «БМП». – Повернувшись, он указал рукой на застывшую поблизости «бэху». – Это будет более безопасно для ваших жизней, чем перемещаться по району, где сейчас рыскает бандгруппа, на обычном «уазике»…

«Ваша хитрость шита белыми нитками, – подумал про себя Бушмин. – Если все сделать по-вашему, то меня и Лешего вы наверняка шлепнете здесь же, возле машин. Может быть, приговорите и Алексеича – на хрена он вам сдался? А вот операциониста, вы и вправду вывезете отсюда, вместе с «софтом», находящимся в кейсе, и знанием всех процедурных тонкостей доступа к счетам, на которых размещена некая кругленькая сумма. То есть вас наверняка интересует не только кейс, но и те знания, что содержатся в голове у парня…»

Султыбеков, уже заметно начинающий нервничать, непроизвольно положил свою правую руку поверх приспущенного бокового стекла. На короткое время из-под манжеты бушлата показались его наручные часы. Андрей, всегда внимательный к деталям, успел их «щелкнуть» – это были часы марки «Ролекс», и явно не серийные, а «эксклюзив». Ну и откуда, спрашивается. у чеченского мента, за которого здесь выдает себя этот тип, часики стоимостью от десяти тысяч евро и выше?..

Несколько секунд они буравили друг друга взглядами. Глаза в глаза, сквозь прорези спецназовских масок. У Бушмина вдруг возникло такое ощущение, что он прежде где-то уже пересекался с этим вайнахом, назвавшимся Султыбековым. Не только с ним, но и с этим фактурного вида верзилой, что постоянно держит его на прицеле своего «ручника»… Но где же он мог их прежде видеть?

– Так ведь недолго и до беды, – чуть пригнув голову и глядя через дверной проем на старшего из спецназовцев, сказал чечен. – Вставь-ка обратно чеку! А потом мы вас «продернем» прямо до места!

– Уберите ваши машины с проезда! А там будет видно…

– Нет, так не будет! Я должен выполнить то, что мне приказано!

– У вас свой приказ, а у нас – свой!

Сказав это, Бушмин еще раз продемонстрировал приставучему вайнаху шестисотграммовое «яичко», которое сейчас единственное, кажется, не позволяло окружившим их чеченам силой добиться своего.

Султыбеков, выругавшись на своем гортанном языке, круто развернулся и сместился в сторону – теперь, в «случ-чего», он мог укрыться за стоящей неподалеку «Нивой». У Бушмина заныло под ложечкой: кажется, чечены все ж решились на штурм.

«Но чего они этим добьются? – промелькнуло у него в голове уже в следующее мгновение. – Допустим, порешит меня из своей «ляльки» верзила. А он, определенно, для того там и был поставлен… Тут же через лобовое стекло приговорят Лешего… И что дальше? А дальше произойдет примерно следующее: из моей ладони выскользнет «лимонка», через три или четыре секунды грохнет. После чего содержимое кейса смешается с мозгами операциониста, из-за которого, кажется, и разгорелся весь этот сыр-бор…»

Это противостояние, как показалось Бушмину, продолжалось вечность (а на деле минуты три или четыре).

Наконец чечены, то ли не выдержав напряжения, то ли получив новый приказ, мигом расселись по своим машинам и расползлись по окрестностям, так что уже вскоре от них не осталось и следа.

– Сам вставишь чеку, командир? – спросил Леший. – Или помочь?

– Сам справлюсь… А это кто такие?

Из-за забора вымахнули двое его сотрудников (распознав ловушку, они дали небольшого крюка, бросили машину и, пройдя через чье-то заброшенное домовладение, успели скрытно занять позицию неподалеку от заблокированного неизвестными армейского «уазика»).

Но не их имел в виду Бушмин, не этих двух. Его заинтересовала небольшая колонна из четырех машин, которая двигалась в их сторону в сопровождении «БТРа».

Из передней машины, остановившейся возле «УАЗа», наружу выбрались двое мужиков в форме федералов. Старшему из них было что-то около тридцати пяти. Экипирован в дымчатый серо-голубой бушлат, на погонах две звездочки, подполковник. Этого рослого, видного мужика Бушмину уже доводилось как-то видеть пару-тройку раз, мельком. Но фамилия его в памяти как-то не отложилась, помнилось только, что он из эфэсбэшной конторы.

– Подполковник Лещенко, – представился старший из подошедших к ним федералов. – А вы майор Михайлов? – Теперь он уже посмотрел на Андрея, безошибочно вычислив в нем старшего. – Что тут у вас произошло?

Не успел Бушмин переброситься с вновь прибывшими парой-тройкой фраз, как – наконец-то – на эту тихую улочку, где им едва не устроили западню, из ближайшего переулка выползли поочередно две бронемашины «вэвэшников», едва не потерявшие их в этой кутерьме, а также уже знакомый джип с сотрудниками местной президентской службы безопасности.

– Благодарю за ваше предложение о помощи, подполковник, – сухо произнес Бушмин, адресуя это офицеру в дымчатом серо-голубом бушлате. – Но не трудитесь, за нами, как видите, уже прислали сопровождение…

Произошедшее с ними досадное ЧП в целом не повлияло на решение их основной задачи: Захаржевский запустил «систему», на что у него ушло около полутора часов, опробовал ее в деле, после чего перепоручил компьютеризованный спутниковый терминал и «софт» заботам двух местных струдников, которых незадолго до этого специально обучали ремеслу банковского операциониста в Москве, в одном из столичных банков.

Около шести вечера, уже в густых сумерках, они вернулись на базу в Ханкале. Вернулись без Голубева и его телохрана.

Как стало известно Бушмину уже после прибытия на базу, «Лендровер» со следами пулевых отверстий был найден в одном из переулков Октябрьского района. Штатный водитель компании «Грознефть» так и остался сидеть в джипе – с простреленной головой… Всего в нескольких шагах от изрешеченной автоматными очередями машины обнаружился еще один труп, а именно личного телохранителя Вадима Голубева – «отбойщика», кажется, убили выстрелом в затылок и лишь затем дополнительно перекрестили автоматной очередью…

Судьба первого вице-президента компании «Ространснефть» на момент возвращения их группы в Ханкалу так и осталась непроясненной: скорее всего неизвестные похитили бизнесмена с целью получения за него в последующем крупного выкупа. Но никто не исключал и того, что Голубева уже нет в живых.

Только поздним вечером, когда Бушмин после довольно непростого разговора со спецпредставителем Совбеза по Чечне добрался до выделенного им жилого модуля, он ощутил, как чертовски устал: не столько физически, хотя и это есть, сколько в плане огромного перерасхода нервной энергии, затраченной им в этот день.

Когда Андрей, приняв душ, вышел на воздух перекурить, к нему подошел эсбист Иван Алексеевич.

В какой-то момент Бушмину даже показалось, что этот тип хочет его ударить.

– Ну все, майор! – едва владея собой, процедил Иван Алексеевич. – Я уже прозвонил нашим в Москву и сообщил о случившемся! Теперь с тебя не то что погоны, но и голову на раз оторвут…

Глава 3
Ешь ананасы, рябчиков жуй…

Среда, обычный вроде бы будний день, началась для господина Серебрянского, сорокадвухлетнего доктора экономических наук, ныне федерального чиновника категории «А», с тревожного звоночка.

Аркадий Львович ночевал в своем загородном доме, расположенном в пределах возведенного только недавно коттеджного поселка «Усадьба Веледниково»: двухэтажный особняк этот площадью лишь немногим менее двухсот пятидесяти квадратов, смотрел своей тыльной стороной и службами на березовую рощу, в которой в грибной сезон в изобилии водятся крепкие боровики и гвардейской стати красноголовые подосиновики, а своим отделанным в приятный самому взыскательному взгляду цвет беж фасадом был повернут к Истре – лужайка перед домом стекала прямо к берегу реки, закованной нынче в крепкий ледовый панцирь. Конечно, чиновнику, пусть даже высокого правительственного ранга, иметь в собственности такой вот «домишко» ориентировочной стоимостью под два миллиона у.е. несколько стремно. Кое у кого, глядя на эту красоту, может возникнуть естественный вопрос: откуда у госслужащего Серебрянского взялось такое количество этих самых у.е.?.. Но особо бдительные товарищи могут не беспокоиться. Во-первых, господин Серебрянский, занимающий нынче должность первого заместителя директора Федеральной комиссии по ценным бумагам и фактически возглавляющий сейчас ФКЦБ, поскольку директор вот уже третью неделю как находится на лечении за рубежом, прежде работал в бизнесе, в сфере инвестиционных технологий и кредитно-финансовых отношений. А во-вторых, эта красивая современная усадьба в Веледникове, оформленная некогда в собственность на его жену Лару – супруга и их сын Денис сразу после Нового года укатили в Лондон, на ПМЖ равно как и их огромная двухуровневая московская квартира, еще до конца нынешнего месяца поменяет своих владельцев – треть суммы от намечаемой сделки по «сбросу» недвижимости Аркадий Львович уже успел не только получить, но и сплавить на один из своих джерсийских офшорных счетов.

Ровно в семь утра в спальне запищал электронный будильник «Сони». И почти одновременно с этим сигналом к побудке на прикроватной тумбочке призывно запиликал сотовый телефон.

Серебрянский сунул босые ноги в шлепанцы, сладко потянулся, затем взял с тумбочки свой сотовый, сверился с экранчиком и лишь после этого ответил на вызов.

– Аркадий, ты? – прозвучал в трубке голос одного его хорошего знакомого, вице-президента компании «Ространснефть» (если быть точным, то одного из пяти вице-президентов компании). – Я что, разбудил тебя?

– Да вот только пробудился, – позевывая, сказал Серебрянский. – Что у тебя, Миша?

– Так ты что… ни черта не знаешь? Не в курсе, значит, какие тут у нас новости?

Аркадий Львович включил было свет в ванной комнате, но затем, решив докончить разговор, вернулся в спальню и уселся обратно поверх смятой постели.

«Наверное, появились какие-то сведения о пропавшем в Чечне Голубеве, – промелькнуло в голове у Серебрянского. – А может, Игорь Борткевич объявился? Должен был вернуться из Швейцарии еще в воскресенье, но ни в понедельник, ни во вторник так и не дал о себе знать…»

– Ну? – спросил он в трубку. – Что за новости?

– Значит, не в курсе? – повторил на другом конце линии давний приятель Серебрянского. – Считай, Аркаша, что «бомба» взорвалась. До срока, понимаешь? Теперь вот, боюсь, процесс пошел, и хрен его уже остановишь!..

– Погоди, погоди. О чем это ты, Михаил?

– Минутку…

В их разговоре возникла пауза, хотя линия и не прервалась. Судя по звукам, долетавшим из динамика сотового, нефтянику кто-то позвонил по другому телефону, возможно, звонок адресовался на домашний номер. Серебрянский отчетливо услышал, как его приятель бросил по ходу разговора с неким неизвестным пару-тройку реплик, причем услышанное заставило насторожиться и его самого.

«Обыски, говоришь? – переспросил у неизвестного Михаил. – Где? В офисе «дочки»? Час назад примерно? Ага… Много народу явилось? Та-ак… Что, и в депозитарий… туда тоже приехали? Одновременно началось… Гм… Ладно… держи меня в курсе!..»

Едва дождавшись окончания переговоров своего приятеля с неким третьим лицом, Серебрянский чуть севшим не то после сна, не то после услышанного им голосом поинтересовался:

– Миша, ты можешь объяснить толком, что там у вас происходит?

Из трубки – несколько приглушенно – неожиданно донеслась реплика, поданная каким-то человеком, который, судя по всему, сейчас составляет компанию нефтянику, потревожившему своим звонком Аркадия Львовича в этот еще довольно ранний час:

«Закругляйтесь, Михаил Алексеич!.. Да, можем ехать… все уже готово…»

– Ты еще здесь, Аркадий? – наконец-то прозвучал в трубке знакомый Серебрянскому голос. – Короче, ты сам все скоро узнаешь… Одно только пока могу сказать… Помнишь, о чем мы вчера разговаривали, когда ужинали в «Аркадии»? В том плане, что… что пора на лыжи становиться… Что давненько, мол, не катались на альпийских склонах…

– Да, что-то такое припоминаю, – сказал Серебрянский, у которого вдруг ощутимо заныло в груди, под диафрагмой. – Вам, коммерсантам, хорошо. Сами себе расписание на отпуск составляете. А я вот человек подневольный.

– Ну все, друг, – перебил собеседника находящийся где-то на другом конце линии вице-президент компании «Ространснефть». – Позже как-то дам о себе знать. А ты, Аркадий, побереги себя, ладно?..

В половине восьмого Аркадий Львович, чисто выбритый, пахнущий лосьоном и чуточку – это любимый запах Лары – «Фаренгейтом», спустился в столовую, где его ожидал завтрак, накрытый экономкой Кирой Александровной.

– Доброе утро, Кира. – Серебрянский скользнул рассеянным взглядом по дородной фигуре ожидавшей его здесь пятидесятилетней женщины, являющейся, кстати говоря, какой-то дальней родней его Ларе и работавшей еще не так давно администратором в одной из окраинных московских гостиниц. – Вы не в курсе, Николай уже приехал?

– Доброе, Аркадий Львович, – несколько удивленно произнесла экономка. – Вы же сами распорядились вчера, чтобы Коля остался у нас ночевать. Забыли?

– А-а… ну да, ну да. – Серебрянский, сохраняя чуточку рассеянный вид, подошел к окну, за которым занимался мутный февральский рассвет. – Водитель уже позавтракал?

– Да, конечно. За ночь немного снега намело, так он уже успел дорожку почистить. А что это вы, Аркадий Львович? Разве вам не на службу сегодня?

В чем, в чем, а в отсутствии наблюдательности Киру не упрекнешь: сегодня Аркадий Львович действительно одет не «по-уставному», не в чиновничий прикид – в гардеробе у Серебрянского три деловых костюма, – но посвободней, в каких нынче уже не принято ходить на службу. А именно, в темно-синий джемпер из кашемира и темно-серые немнущиеся брюки из первоклассной английской шерсти.

«Надо на что-то решиться, – в сотый уже, наверное, раз промелькнуло в голове у Серебрянского. – Миша, похоже, решил свинтить. Но почему? С какой стати затеялась кутерьма? Ведь еще около месяца, по всем прикидкам, можно было сидеть спокойно и особо не тревожиться… О-от, чертяки! Поотключали телефоны, а ты сиди тут и думай, что бы все это могло означать?»

Аркадий Львович попытался дозвониться на сотовый двум своим хорошим знакомым, один из которых являлся одним из руководителей Московского центрального депозитария – именно в этом учреждении, если он только правильно истолковал «голос за кадром», с раннего утра идут обыски и выемки документов, – а другой по линии правительственной комиссии по ТЭК курировал огромную трубопроводную компанию «Ространснефть». Но и здесь его ожидал неуспех: оба владельца сотовых оказались «временно недоступны» для мобильной связи, а их домашние телефоны были поставлены на автоответчик и тоже не отвечали.

«Очень странно, – подумал он. – Такое впечатление, что целая группа лиц, – не сговариваясь, – предпочитает избегать в данный момент телефонного общения. Определенно, что-то за всем этим стоит. Но что именно?»

Кира вновь попробовала привлечь к себе внимание хозяина, но Аркадий Львович, погруженный в свои мысли, казалось, ничего не слышал и не видел вокруг себя.

Серебрянский, чье беспокойство в связи с неудачными попытками дозвониться до кого-нибудь из «знающих товарищей» в эти минуты лишь укрепилось, попытался восстановить в своей памяти детали вчерашнего разговора с вице-президентом «Ространснефти» Литвиновым, который как бы послужил прелюдией к сегодняшнему тревожному звоночку.

Встретились они в небольшом уютном и довольно дорогом ресторане «Аркадия» в районе семи часов вечера. Когда Серебрянский нарисовался в ресторане, который служил узкому кругу лиц чем-то вроде делового клуба, где можно было иногда вечерком не только обсудить кое-какие вопросы, но и приятно провести время, давний приятель уже ожидал его в отдельном кабинете, где для них был накрыт ужин на двоих. Причем по лицу Литвинова, этого сорокалетнего мужчины довольно крупной комплекции, довольно жизнерадостного, надо сказать, субъекта, на этот раз было заметно, что он прибыл на «стрелку» сильно не в духе.

– Как дела, Миша? – поинтересовался у него Серебрянский, избавившись первым делом от галстука и определив пиджак на спинку высокого венского стула. – Тот слушок, что прошел касательно Голубева, это что, правда?

– Голимая правда, Аркаша, – сказал нефтяник, разливая в маленькие рюмки выдержанный «Хеннеси». – Перед тем, как прозвонить тебе и забить «стрелку», я смог накоротке пообщаться с нашим главным «особистом». Не все пока ясно в этой истории, но дело, кажется, обстоит хреново.

Литвинов рассказал все, что ему стало известно о ЧП в Грозном, а потом стал божиться, что лично он вплоть до сегодняшнего, то есть утра вторника, ровным счетом ничего не знал об этой внеплановой поездке первого вице-президента компании на Северный Кавказ. В принципе Вадим достаточно самостоятелен в своих действиях. По крайней мере в осуществлении совместных проектов с «Грознефтью» – здесь он контактирует напрямую с федеральными правительственными структурами и нынешней чеченской властью. Тем не менее Литвинов прежде знал все или почти все обо всех подобных мероприятиях – от того же Голубева, который постоянно делился с ним ценной информацией. Но только не в этот раз.

Помимо ЧП с Голубевым, похищенным какими-то неизвестными лицами в Грозном, в понедельник, средь бела дня, по ходу разговора всплыла еще одна довольно тревожная тема.

По какой-то неизвестной пока причине из командировки в Швейцарию до сих пор не вернулся еще один их деловой партнер. А именно Игорь Борткевич, президент крупнейшей «дочки» компании «Ространснефть», курирующий среди всего прочего прохождение через офшоры значительных валютных средств, накапливающихся на зарубежных счетах за прокачку нефти по федеральной «трубе»…

– Аркадий Львович, ну что же вы? Завтрак ведь стынет!

Голос экономки заставил Серебрянского стряхнуть минутное оцепенение и вернуться в сегодняшний день.

– Что тебе, Кира? – Обернувшись, он посмотрел на экономку. – Где Николай?

– Возле гаража, наверное, – бросив взгляд в окно, сказала женщина. – Почему вы не кушаете? Я вчера приготовила ужин, а вы так и не притронулись ни к чему. Вы поешьте как следует, ведь на целый день уезжаете.

– Что это, Кира? – Нахмурив брови, Серебрянский вначале косо поглядел на экономку, затем на обеденный стол, закусок на котором с лихвой хватило бы для трех проголодавшихся мужиков. – Вы что, ждете гостей?

– Покушайте домашнего, Аркадий Львович, – все еще не замечая приближения грозы, сказала Кира Александровна. – Грудка индейки под миндалевым соусом… Провансальский салат, по рецепту Лары, как вы любите… Фруктовый торт с ананасами, тоже ваш любимый…

– Я что, по-вашему, свинья?

– Да что вы такое говорите?! – всплеснула руками Кира.

– Нет? Ну а что вы тогда навалили тут целую лоханку?! – найдя наконец, на ком можно разрядиться, почти выкрикнул Серебрянский. – Ну сколько раз можно говорить?! Завтрак должен быть легкий, «французский»! Блин!! Что за страна? Что за люди? Говоришь им одно, а они делают совсем другое! Никому ни в чем нельзя довериться. Ни в мелочах, ни тем более в серьезных делах!

Увидев, что экономка вот-вот разрыдается, он вышел прочь из столовой, в сердцах хлопнув дверью.

Поднялся по лестнице на второй этаж, все еще цедя под нос ругательства, но уже через несколько секунд сумел взять себя в руки.

Зря он, конечно, наехал на Киру Александровну. Ну да ладно, переживет. А нервишки-то того, шалят. И неудивительно: без причины, без веских оснований Литвинов не стал бы пугать его такими вот звонками, да еще на фоне их вчерашнего разговора. Остальные «господа-товарищи» тоже ведут себя как-то подозрительно. В первые дни, когда «ЮКОС» начали шерстить, тоже все на время затаились. Хрен до кого можно было дозвониться. Шуршали тихонько по углам, как тараканы. И совсем уже недавно, когда директора РФФИ[4]4
  РФФИ – Российской федеральный фонд имущества.


[Закрыть] вдруг вызвали на допрос в Генпрокуратуру и там предъявили обвинение, взяв подписку о невыезде, вновь на какое-то время прекратились всякие «р-разговорчики в строю». На деле еще никому – или почти никому – всерьез не дали по балде и уж тем более не поставили к стенке, а многие уже обосра…сь. Вот уж воистину – «молчание ягнят».

Серебрянский сверился со своими наручными часами «Эдокс». Так, почти восемь. Водитель Николай, выполняющий также при нем функции телохранителя – вообще-то таковой по закону чиновнику его ранга не положен – находится на месте и ждет распоряжений. Покидают Веледниково они обычно в начале девятого, с тем чтобы Аркадий Львович мог приступить к работе в своем офисе не позднее девяти утра. Гм. Время отбытия можно и даже нужно оставить прежним. А вот маршрут, да и в целом планы на текущий день, придется кардинально поменять…

Аркадий Львович, приняв для себя очень важное решение, прошел в комнату своего сына Дениса; здесь, за выдвижной книжной полкой, где вперемешку стоят тома «Британики», «Властелин колец» Толкиена и пять книг о приключениях модного Гарри Поттера на языке оригинала, был оборудован потайной сейф.

Первым делом он достал из тайника пухлый «лопатник» с наличкой – пять тысяч «евро» пятисотками и две тысячи долларов США стольниками – и дюжиной золотых кредитных карт. Потом сунул в карман один из двух имеющихся в его распоряжении загранпаспортов. Папку с заранее подготовленными справками из московской клиники знаменитого Якова Малкина и результатами последнего обследования в аналогичной клинике в Швейцарии, согласно которому у него установлена язва двенадцатиперстной кишки – на самом деле не существующая, он сунул в кожаный портфель, после чего запер потайной сейф и вернул на место выдвижную книжную полку.

«Хорошо, что я заранее предусмотрел «запасной вариант», – удовлетворенно подумал про себя Серебрянский, спешно готовясь покинуть свой особняк. – В офис ехать нельзя… однозначно! Значит, в клинику к Малкину, в Щукино, это почти по дороге… Отметиться там с «острым приступом» и временно залечь на дно, находясь в больничной палате «люкс». Еще до отъезда нужно позвонить адвокату Косте Шацу и произнести одну-единственную условную фразу… После чего, если придется вдруг «рвать когти», его, Серебрянского, будет ждать срочно взятый в аренду частный самолет в одном из столичных аэропортов, опять же под видом того, что «клиент» нуждается в срочной операции, которая может быть проведена только в зарубежной клинике…»

Ну а самая важная вещица, которой Серебрянский весьма и весьма дорожит, припрятана не здесь, в Веледникове, а в другом – надежном – месте, на всякий, так сказать, «пожарный случай».

В четверть девятого утра хозяин особняка, одетый уже в дубленку, спустился в холл, где его дожидались разобиженная, с красными глазами Кира Александровна и личный шофер Николай (худощавый мужчина лет тридцати пяти, человек немногословный, точный и исполнительный).

– Держите, Николай. – Серебрянский передал водителю компактную дорожную сумку, оставив у себя портфель. – Поедем в город не на служебном «мерсе», а на моем «Иксе». Обождите меня в машине, я сейчас подойду.

Когда они остались с глазу на глаз с экономкой, Аркадий Львович примирительным тоном сказал:

– Вы на меня не серчайте, Кира, ладно? Сам не знаю, что это на меня сегодня нашло…

Со стола уже было все убрано, за исключением того самого «французского» завтрака, который настоятельно требовал подавать ему по утрам хозяин дома: круассан на фарфоровом блюдце и стакан свежевыжатого апельсинового сока.

– Если вдруг позвонит Лара…

– Да, Аркадий Львович?

– Скажете, что у нас… У меня полный порядок, пусть не беспокоится.

– А если кто другой будет вас спрашивать? – словно предчувствуя, что грядущий день будет далеко не рядовым, спросила экономка.

– Скажешь, уехал на службу… Пусть звонят в офис.

@I20-MAX = Серебристый «мерс» с правительственными номерами и спецмигалкой остался стоять на площадке возле особняка. Серебрянский уселся на заднее сиденье черного «BMW-5Х». Назвал маршрут своему немногословному водителю, с которым не расставался вот уже три года. Попросил временно не пользоваться сотовым телефоном. Сам же, едва уселся в салон, позвонил своему помощнику и предупредил, что подъедет в офис не ранее полудня (благо на сегодня в его ведомстве не намечено сколь-нибудь важных мероприятий).

Против обыкновения Коля двинул к Новорижскому шоссе не через поселок, а другой дорогой, чуть в объезд.

– Что, опять решил в объезд махнуть, чтобы в пробке не торчать? – поинтересовался Серебрянский.

– Вы уж мне доверьтесь, Аркадий Львович, – не оборачиваясь, сказал водитель. – Я свое дело туго знаю.

Следуя по «щебенке» вдоль лесополосы, их джип быстро нагнал едва ползущий впереди микроавтобус марки «Форд», который тоже направлялся к переезду (до выезда на шоссе отсюда километр или чуть поболее). Николай посигналил, затем вроде как пошел на обгон темно-синего «вэна»… и вдруг ударил по тормозам.

– Что? – чуточку раздраженно произнес Серебрянский. – Вы его задели? Ну только этого мне не хватало! Дайте ему, сколько попросит, и поехали, потому что я тороплюсь!

Николай, усмехнувшись невесть чему, выбрался из джипа. Одновременно с этим пополз в сторону боковой люк микроавтобуса. И тут же из его чрева показались какие-то вооруженные люди – их было, кажется, трое, одетых в штатское, но в шлем-масках, скрывающих их лица.

Серебрянский не успел и глазом моргнуть, как его выдернули из салона джипа и переместили в микроавтобус, где на него тут же – прямо на голову – надели полотняный мешок, а затем и сковали ему запястья наручниками.

– Да как вы смеете?! – сдавленным голосом произнес Серебрянский, который в равной степени был возмущен и напуган происходящими вокруг него событиями. – Я… я… я – федеральный министр!

Боковой люк встал на место, вновь заурчал автомобильный движок, водитель плавно тронул с места.

– Был, – прозвучал над ухом у Серебрянского чей-то зычный голос. – А теперь ты – тюремная вошь.