Текст книги "Проект «Асгард». Цикл романов «Легенды Фонарщика Лун». Книга первая"

Меридиан судьбы

Абсолютно не так представлялась Марату их встреча. Вовсе не так. Он тяготился предчувствием гневных упреков, пристрастных расспросов, обвинений и полного недоверия. Ничего такого не произошло. Едва Марат успел подняться с пола на ноги, как Константин Романович заключил его в свои объятия, крепко стиснул, будто желая раздавить, и, похлопывая беспрестанно по спине, прерывающимся голосом заговорил:

– Все же ты вернулся, мужик! … Вернулся, бродяга! … А я тебя ждал, знал, что ты не пропадешь. Не из того мы теста сделаны! Не отлита еще для нас пуля, не выкован клинок, нет у нас на груди места, куда можно мишень повесить… Таких отчаянных змеев судьба голыми руками за горло не возьмет! Почти сотню лет ты скитался, дружище, эфемерной тенью скользя меж настороженных на тебя капканов и притаившихся в засаде коварных ловцов! Молодчина…!

Он, замолчав, отстранился, окинул Марата с ног до головы каким-то почти восхищенным взором и перевел дух.

– Впрочем, я, кажется, немного старомоден в излиянии чувств. Но таков уж человек – не способен он обуздать накатившие эмоции. В веках не меняется его привязанность к душевной патетике. Теперь она нередко приобретает комичные, гротескные формы, однако не утрачивает актуальности. Позавчера случайно оказался свидетелем занимательного происшествия. Представь себе: похоронная процессия, букеты, венки, оркестр – безутешные родственники отдают последнюю дань уважения какому-то пожилому члену семьи. Дети, внуки, сватья, братья, девери, шурины длинной вереницей тянутся за гробом. Вдруг кто-то из музыкантов, споткнувшись, сбивается с темпа и вся мелодия, вздыбившись, замолкает. Маленький мальчик, лет восьми, в черном строгом костюмчике замирает на месте, топырит по сторонам ручки и выпучивает глазенки. Затем, выдвинув вперед, будто ящик комода, челюсть, голосом объевшегося элениума терминатора изрекает: «Что это было?»… Его папа, на вид человек интеллигентный, телесно скроенный до чрезвычайности субтильно, расправляет плечи, опускает лицо на уровень галстучного узла, походкой куклы-марионетки догоняет оркестрантов и выдает им тираду, похожую на цитату из Шекспировского «Гамлета» в вольном пересказе Доцента из «Джентльменов удачи». Публика внутренне рукоплещет, гордый за папу мальчуган пинает мыском ботинка дорожную пыль, примерно устыженные музыканты на рыдающей ноте заново въезжают в траурный марш.

Константин Романович рассмеялся и вновь хлопнул Марата по спине.

– Да что я тебя тут баснями развлекаю. Пойдем в дом. Будем завтракать с дороги. У меня сегодня настоящие говяжьи отбивные с кровинкой, приготовленные почти что по рецепту южноамериканских гаучо. Впрочем, иных гаучо не бывает… Пойдем, парень. Мясо в духовке еще горячее, будто специально дорогого гостя ждет. Разговоры потом разговаривать станем…

Они ели долго, с удовольствием, размеренно смакуя большие сочные куски посыпанных крупной солью и свежемолотым перцем отбивных, словно праздновали некую победу, смысл которой столь велик, что не терпит ни малейшей суеты в движениях и возбужденной многословности. Чинно орудовали прямо руками, игнорируя ножи и вилки, подбирая хлебом с тарелок облетающую поджаристую корочку, редко вспоминая о гарнире и банке маринованных огурцов. Перевели гору салфеток, опустошили хозяйский запас оливок, выпили литра два крепкого кофе.

Расправившись с завтраком, проследовали в гостиную и там уютно расположились в глубоких антикварных креслах, среди моделей каравелл, фрегатов и бригантин. Константин Романович, дав гостю краткую передышку, на правах старшего первым заговорил о деле:

– Думаю, настал момент услышать правду о произошедшем с вами в Карелии странном смертоубийстве. Одна голова – хорошо, а две – лучше. Может статься, я помогу тебе в битве за свободу и потерянное доброе имя. Ты ведь не экологически чистыми сосновыми шишками в столицу торговать приехал? Наверняка намереваешься уладить разногласия с законом… Сам понимаешь: других союзников, в силу известных причин, у тебя здесь нет. Доверься старому прозорливцу – не пожалеешь.

Почти без колебаний, Марат со всеми подробностями, ничего не упуская, рассказал историю гибели друзей и своих последующих скитаний по тайге Заонежья.

– Да… Попал ты, парень, в переделку. – Дослушав повествование до конца, с досадой констатировал хозяин дома. – Кто-то, грамотно просчитав ситуацию, назначил тебя козлом отпущения. Подобрал наиболее правдоподобную кандидатуру на роль взбесившегося в пьяном угаре бойцового пса. Специалист… Работал по системе: искал некий важный документ, убирал вероятных свидетелей и выставлял железобетонное прикрытие. Я присутствовал на Славкиных похоронах. Не все поверили в твою невиновность, многие тебя проклинали… Особенно Славкина жена. Она до сих пор убеждена, что ты убил ее мужа из зависти. Мол, Славка деньги умел зарабатывать, Ирокез с Владом – тоже; один ты бездельничал, книжечки почитывал, мышцы качал, и доски кулаками колол.

– Славка – деньги?! – Изумился Марат. – Ирокез с Владом – деньги?! Да откуда они у них? На поездку в Мексику Славка у меня двести «баксов» занимал. Потом по частям отдавал. А Колька с Владом вовсе…

– Колька с Владом свой маленький бизнес имели. Ты, пожалуй, один о нем не подозревал. – Перебил его Константин Романович. – Брали отступные с мелких торговцев наркотиками. Ирокез, наседая удостоверением, устраивал липовое задержание и обеспечивал показательное конвоирование преступника в КПЗ. Затем, дорогой разжалобившись и войдя в тяжкое положение задержанного, соглашался того отпустить. Но не задаром. Влад играл роль посредника. Оба оправдывались тем, что перепуганные ими сопляки и старушки к преступному промыслу более не возвращались. Считали себя чистильщиками общества…

Настоятель с силой провел ладонью по подлокотнику кресла.

– Племянник со своим патроном в клинике наладили конвейер незаконных коммерческих операций. Патрон теперь за бугром обретается. Думаешь, на какие средства Славка под Одинцово дачу строил? Настоящую барскую усадьбу, а не дачу! Заработков рядового хирурга на это явно было бы недостаточно. Видал ты ее когда-нибудь? Нет? То-то… Ты и тут не в курсе. Кстати, тебе туда на днях придется прогуляться, если мы хотим докопаться до причины известных событий. Подозреваю, она спрятана в толще подмосковного грунта!

Константин Романович встал со своего места, подошел к модели какого-то парусника, приподнял ее, что-то нажал в подставке и на лету подхватил выпавший оттуда листок бумаги.

– На. – Протянул он Марату небольшого размера чертеж. – Это копия детального плана сооружения. Измененная мною по просьбе племянника, когда тот приехал из Мексики. В подвале я лично спроектировал потайную комнату, доступ к которой осуществляется через подсобку на первом этаже или подземным ходом с улицы. Подземный ход замаскирован, вскрывать его нет смысла. Нам остается чулан. Думаю, в потайной комнате ты найдешь кое-что важное. Иначе, зачем Славка ее оборудовал и ото всех тщательно скрывал? Тебе долг в рассрочку отдавал, а каземат строил, торопился куда-то. Рабочих нанимал только издалека, но очень хорошо квалифицированных – денег не жалел.

Настоятель вернулся в кресло и, почесав правую бровь, напомнил собеседнику тогдашнюю удивительную трансформацию Славкиного характера:

– Племянник сильно изменился в последнее перед гибелью время. Просто до неузнаваемости. Стал вести себя как крупная шишка из Ватикана. Ходил, задравши нос, и говорил загадочными фразами со снисходительными интонациями в голосе.

Марат был ошеломлен. Друзья вели двойную жизнь, о которой он ничего не ведал. Мир рушился у него на глазах. Верные товарищи представали совсем в другом свете. Он почувствовал обиду и разочарование, как обманутый недобрыми одноклассниками простофиля. Это было очень горькое ощущение. Оно прожигало в груди сотни малюсеньких червячных ходов и поселяло там прожорливых личинок пристрастного самокопания.

Видимо, понимая состояние Марата, Константин Романович решил на сегодня прервать их общение.

– Ступай в ту комнату. – Сказал он гостю, указуя на спальню. – Тебе нужно отдохнуть с дороги. Я позабочусь о том, чтобы тебя никто не потревожил. Временно перенесу офис смотрителя погоста на улицу и заодно в своем цветничке поковыряюсь. Угомоню взбудораженную твоим внезапным появлением кипучую мозговую деятельность.

Они разошлись по сторонам, одинаково озадаченные и заинтригованные. Как археологи, обнаружившие на раскопках первобытной стоянки каменный паровоз.

В спальне Марат задернул шторы, разделся и лег в чистую, пахнущую бельевым освежителем постель. Долго не мог уснуть, ворочался и думал… О дружбе, деньгах и разных темных уголках человеческой души. Когда, наконец, уснул – впервые за долгие годы увидел сон.

Зеленый, плотный, с изумрудными пятнами туман. Ржавые мертвые кусты, изломанные деревья в бутылочной мгле и похожий на желтый кошачий глаз, подвешенный к небу, круглый фонарь впереди.

Повинуясь невнятному предчувствию, он двинулся сквозь болотное марево на свет и вскоре очутился на гребне холма или гряды, состоящей из перемешанных с глиной морских раковин. Там горел случайно принятый им за далекий фонарь костер, вокруг которого сидели трое смутно знакомых ему людей. Марат тоже захотел пристроиться к огню, но тут один из сидящих обратил к пришельцу свое лицо, и он узнал Ирокеза.

– Еще не время. – Хрипящим шепотом сказал Николай, зажимая ладонью горло – сквозь пальцы толчками пробивалась и стекала под рубашку черная кровь. – Живым здесь не место. Впрочем, мертвым – тоже. Тебе теперь туда… Ты разве забыл?

Ирокез встал и подвел Марата к обрыву, призывая того посмотреть вниз.

Под косогором сквозь зеленую дымку угадывался раскинувшийся во все стороны горизонта жемчужный Город. С холма к нему убегала прямая как струна тропинка. Идеальная, словно прочерченная по рейсшине, серебристая ровная линия.

«Меридиан», – почему-то подумал Марат.

Тайная комната

Он спал часов двадцать. Не меньше. До следующего утра в его пиковой стадии. До бодрой, энергичной поры, в какую будильники уже не звенят, не пищат, не играют тревожные сигналы и жизнерадостные мелодии, сполна получив благодарственные кнопочные тычки взбодрившихся граждан.

На кухне за чашкой горячего кофе Марат рассказал свой сон Константину Романовичу. Не забыл упомянуть и о том, что именно таким ему вчера представился в рассветный час мегаполис: перламутровым и прозрачным, напоминающим мираж.

– Интере-е-есно… – Протянул в ответ хозяин дома, потирая средним пальцем правой руки кончик носа и задумчиво глядя куда-то в угол кухни. – Тут явно присутствует мистицизм в классической трактовке гениальных оккультных философов от литературы. Подобные эпизоды всегда предшествуют невероятным сюжетным перипетиям. Забитый цитатами Александр Сергеевич и его тройка, семерка, туз – только дежурная вывеска магазинчика волшебных кристаллов… Слышал ли ты что-либо о писателе так называемой Пражской школы Густаве Майринке?

– Нет… Не помню этого имени. Точно ничего из его сочинений не читал. Он имеет отношение к моему странному сну?

– Косвенное.

Константин Романович перевел взгляд на собеседника.

– Таинственная была личность. Знаток религии, естественных наук и герметических учений. Его литературные произведения причудливы, многозначны и многослойны. Существует даже мнение, будто Майринк сам до конца не понимал им же написанных текстов. В тысяча девятьсот двадцать седьмом году вышел в свет роман мэтра «Ангел западного окна», большая часть которого посвящена жизни знаменитого английского астролога, математика и алхимика Джона Ди. Между прочим, автора весьма оригинального алхимического трактата «Иероглифическая монада». Книжный персонаж с реальным историческим Джоном Ди имеет мало общего, но они близки в главном: и тот, и другой изменили своему предназначению, ступив на путь, ориентированный чужими маяками, чужими навигационными приборами. Оба пришли к краху, не поняв различия между меридианом истинным и меридианом ложным, заданным чьей-то мировоззренческой доктриной. Не спрашивай меня, верю ли я в сны – тут тема для отдельного разговора, – но я верю в теорию меридианов, и этого достаточно.

– А есть в учении наглядные схематические построения?

– Ну, смотри: для определения местоположения объекта необходимо вычислить широту и долготу той точки, где он в данный момент находится. Правильно?

– Допустим.

Марат совсем не понимал, куда клонит Константин Романович, но старался слушать внимательно.

– Широта – это подвластный простому восприятию материальный мир. Сформированная путем авторитарного воздействия чужих философских, эстетических, этических и религиозных ценностей реальность. Мы живем в ней, пока нас не пересечет меридиан. Линия, указующая на горизонт, на полюс, на точку, названную Парацельсом «Ens astrale» – звездной сущностью – тайным центром, обуславливающим все возможные формы и способы бытия живущего внутри материального тела существа. Так путь находит человека. Когда он готов… Меридиан в романе – аллегория Судьбы.

– Когда готов ученик, тогда и учитель найдется. Проводник или меридиан. Восточная мудрость. Выходит, я «созрел»?

– Наверняка. Другой вопрос, для каких свершений. Узнать это можно, лишь начав движение в определенном меридианом направлении. Так что, собирайся, друг мой, и отправляйся на Белорусский вокзал. Линия судьбы настойчиво призывает тебя в район города Одинцово.

– Но во сне-то я видел Москву… – Напомнил серьезно дезориентированный неожиданно противоречивой директивой Настоятеля Марат. – Зачем нам удаляться от главного знакового образа? Может, лучше поищем здесь, в перламутровом мегаполисе…?

– Где именно?

Константин Романович, словно заинтересовавшись его идеей, вперил в собеседника пристальный взгляд.

– Майор на озере тебе адресок черканул? Телефончик оставил? Ты кого искать намереваешься!?

Непонятливость Марата, бесспорно, его насмешила и раззадорила.

– А ну, отбрось в сторону сомнения и чеши в пригородные кассы за билетом! Без проездного документа в электричку не пускают и по меридиану не везут. Нам, парень, сейчас программа действий нужна, а не увлекательная дискуссия о символике сновидений!

Он лично проводил экспедиционера за ворота к автобусу и обстоятельно обрисовал ему его будущий маршрут.

Дорога до Славкиной дачи заняла у Марата почти три часа. Он ступил на земли садоводческого товарищества «Эскулап» во втором часу пополудни под лай собак, рев огородных мотокультиваторов, стук молотков и крики опьяненных весенним энтузиазмом собственников перспективной недвижимости. Садоводы перепрофилировали ее в жилой фонд с увлеченностью первых колонизаторов Нового Света, получивших на разграбление территории диких язычников.

Лесистые окрестности скрывались в плотном дыму от костров из прошлогодней листвы, древесной стружки и отходов ландшафтного благоустройства. Громко трещали пожираемые пламенем обрезки малиновых и смородиновых кустов, шипели почти негорючие влажные яблоневые сучья, пыхтели трухлявые гнилушки. Иногда стреляли случайные в очистительном огне куски шифера. Над улицей кружились завитки травяного пепла и хлопья тлеющей газетной бумаги. Откуда-то доносился запах нарождающихся шашлыков. Кулинарное благовоние могуче перекрывал дух потревоженного лопатой навоза и еще чего-то аммиачного, не поддающегося никакой классификации.

Нужный дом нашелся сразу. Константин Романович умел доходчиво и подробно объяснять дорогу. Благодаря дымовой завесе, Марат незамеченным перелез через покосившийся дощатый забор, пересек поросший сухостойными бурьянами, заваленный строительным мусором и почерневшими пиломатериалами двор, вскрыл припасенной фомкой входную дверь и проник в особняк.

Там царил мрак и холод. Ставни на окнах оставляли помещение без солнечного тепла: стылый кирпич искрился инеем, с бетонных перекрытий второго этажа свисали бледные непрозрачные сосульки. По полу рассыпались тонкие эфемерные льдинки.

«Как в морозильной камере, – подумал Марат. – Можно разделанные туши хранить. Тут, по-моему, все эти годы никто не появлялся».

Сверившись с планом Константина Романовича, лазутчик из прихожей повернул направо, миновал длинный узкий коридор и оказался в подсобке, за которой виднелся вход в чулан. Марат зажег электрический фонарик, осмотрелся, приметив в углу под потолком вентиляционное отверстие, подтащил пустой фанерный ящик, взгромоздился на него и сунул в отдушину руку. Она нащупала ржавый стальной штырь. В следующее мгновение высвободившаяся от нажатия рычага пружина крутанула на шарнирах бетонную плиту. Из чулана раздался скрежет, его эхо гулко отдалось по всему дому. Секретная дверь в тайное подземелье отворилась.

«Черт, – помянул про себя рогатого Марат. – Громыхнуло, как из пушки. Я едва на пол не сверзился. Хорошо, что людей поблизости нет. Этот салют надежнее любой сигнализации будет».

По винтовой лестнице он спустился на один уровень ниже и очутился в квадратной, заставленной картонными коробками и деревянными ящиками комнате.

Видимо, их содержимое не успели распаковать, только крышки поотрывали, чтобы проверить комплектность. Теперь они в беспорядке громоздились на полу, мешая проходу и норовя распороть одежду торчащими стальными перекрученными полосами, которыми обвязывали раньше деревянную тару упаковщики. Кое-где в полосе даже остались висеть гвозди. Они позвякивали, едва Марат нечаянно задевал какой-нибудь из ящиков, и иногда выпадали на пол.

Еще в комнате находился письменный стол с настольной лампой, старинная этажерка, кожаный диван и комод. На стенах висели книжные полки, покрытые плесенью ковры, облупившиеся картины в лепных багетах, наконечники копий, мечи и кинжалы. Под потолком покачивалась бронзовая люстра с семью свечами. Черным, затянутым паутиной зевом возвышался над полом помпезный камин. Пахло мышами и пылью.

Марат заглянул в первый попавшийся ящик. В нем он обнаружил химическое лабораторное оборудование. В другом оказались какие-то провода и трансформаторы. В третьем покоились аккуратно переложенные гофрированным картоном бутыли с желтоватой жидкостью.

«Когда Славка успел это сюда натаскать? – Все больше удивляясь, думал Марат. – Наверху ничего не достроено, а тут бункер отгрохан – апартаменты доктора Фауста… Ковры, картины, камин… Не хватает только рыцарских лат, штандартов и оленьих рогов. Интересно, что он собирался делать с колбами, дистилляторами и прочей стеклотарой?»

Дознаватель приблизился к дивану и осветил фонарем висевшую над ним картину. С холста на него в упор смотрел седой суровый крестоносец в тамплиерском плаще на плечах. Перед собой он держал в руках сияющую золотом Чашу Грааля¹⁰. За спиной крестоносца был изображен горный массив с ледяными вершинами и неприступный замок на скале над озером. Центральная башня сильно напоминала по форме зиккурат. Так сильно, что Марата всего передернуло от моментально возникших ассоциаций.

«Поди ж ты, дерьмо какое! – Не сдержался про себя он. – Нашлись—таки латы, кресты и магистры! Оленьих рогов и клыков вепря, правда, не оказалось, но зато наш орден в древности посещали строители пирамид! Вольные каменщики из Европы, первые хранители Грааля, потомки атлантов, мореплаватели Полинезии, жрецы легендарного Храма Солнца в Египте. Винни Пух и все, все, все»…

Марина

Марат отвернулся от картины и, лавируя среди коробок, протиснулся к письменному столу. Чтобы в него залезть, пришлось ломать фомкой запертые замки, безжалостно уродуя полированный орех, превращая красивое изделие в волосистую щепу. Отсыревшую древесину повело, ящики выдвигались с трудом, у некоторых отрывались передние панели. Потревоженная плесень «дымила» спорами, отдавая в носоглотке мерзейшей горечью.

Поначалу ничего интересного на глаза Марату не попадалось. В столе лежали кипы клеенчатых чистых тетрадей, запас гелевых стержней для ручки, куски сургуча, стопки акварельной бумаги, гуашевые краски и разноцветные нитки. Наконец, под самым нижним выдвижным ящиком Марат нашел плотный, перетянутый скотчем целлофановый сверток.

Вспоров его ножом, он извлек на свет еще одну клеенчатую тетрадь и книжицу в коричневом твердом картонном переплете с постмодернистскими виньетками по периметру обложки. Тетрадь была наполовину исписана неразборчивым Славкиным почерком, каким медики любят заполнять истории болезней и бланки аптечных рецептов. В ней без труда угадывался дневник, перемежающийся некими архивными исследованиями. За картонным переплетом обнаружился выполненный пером манускрипт на английском языке. Первая запись датировалась июнем тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года.

«Оно! – Понял Марат, щелкнув пальцем по клеенке. – Точно – оно. Та самая проклятая тетрадь, из-за которой на нас устроили охоту! И вторая объединена с ней в свертке неспроста! Есть между ними близкородственные отношения! Прав был Настоятель: Славка завладел какой-то тайной, которая ему не принадлежала. Опасной тайной… Я сегодня заполучил в руки инкубатор драконьих яиц с прилагающимся блоком уничтожения владельца… Теперь хоть кое-что прояснится. А если мне повезет, я смогу систему обезвредить!»

Он в возбуждении заходил по комнате, бормоча под нос какие-то победоносные речевки собственного сочинения. Словно неожиданно ловко управившийся с экзаменом троечник или выигравший в лотерею крупную сумму отпетый неудачник. Настроение поднялось. Захотелось сделать нечто такое, что поспособствовало бы раскрепощению застоявшейся внутри сердечной мышцы энергии.

Не находя никакого объекта для приложения бурлящих эмоций, Марат подпрыгнул и ударил ногой в край книжной полки, отчего та сразу переломилась посередине. Ее боковины отвалились, скреплявшие древесно-стружечное сооружение шурупы застучали дробно по полу, книги, альбомы и журналы посыпались вниз. Вслед за полкой со стены рухнула висевшая над диваном картина, потом еще и еще одна… Зазвенел оборвавшийся с ковра двуручный меч. Затем и ковер лениво, как старый промокший пластырь, отлип от пузырящихся обоев и, сворачиваясь по ходу дела в неровный огромный кулек, сполз к столу, задвинув под него обитый зеленым гобеленом стул.

Окинув взором учиненный разгром, Марат испытал нечто, похожее на легкое сожаление, но тут же отринул это чувство прочь, ибо затхлый бункер принадлежал времени фатальных перемен в его жизни, проклятому лету, мрачной готике Славкиных таинственных подземных бдений. Он хранил закрытый здесь на годы воздух прошлого. Подвал, превращенный своим хозяином в кабинет, должен был прекратить свое существование. Пусть теперь плесень, микробы и сырость довершат начатое Маратом дело. Обслюнявят, разжуют и переварят убранство угрюмого склепа. Его мумии найдены – они в отличном состоянии и подлежат любому освидетельствованию на предмет их причастности к онежскому побоищу.

Покинув особняк, он, уже почти не таясь, будто бросая кому-то таким образом вызов, опять перелез через забор, отряхнул с одежды серые комки паутины и древесную колкую труху, проверил, хорошо ли лежит за пазухой сверток с добычей, и зашагал по грунтовой дороге к автобусной остановке на шоссе, что находилось километрах в трех от садоводческого товарищества.

Вскоре стук молотков, лай собак, и крики дачников смолкли за очередным поворотом извилистого, изрезанного колеями машин большака. Запахло мокрым лесом и холодной болотной водой. Откуда-то с земли стремительно сорвался дятел и, чуть не задев Марата по лицу своим крылом, взмыл на вершину старой ели. Хорошее настроение не улетучивалось. Солнышко палило, березовые стволы розово светились корой, редкие еще одуванчики на припеках казались хризантемами, гряды облаков клубились пенными барашками. На выходе из леса широкое поле по-доброму зеленело то ли молодой травой, то ли озимыми. Ветер гнал по нему мелкие волны, которые, сбегая с холма, гасли в низине у шоссе. За шоссе вновь начиналось поле, простиравшееся уже до горизонта.

На перекрестке Марат немного притормозил, пропуская груженый гравием самосвал. Из-под неплотно прикрытого заднего борта на дорогу сыпался мелкий щебень. Вид сероватых бледных камешков неожиданно навел путника на интересную мысль.

«Славян не мог заранее предугадать грозящую ему смертельную опасность. Он ни от кого не убегал и не скрывался. Какой дурак попрется на пустынный Онежский берег, провоцируя такой очевидный исход? – Осенило его. – Правильнее было бы предположить, что он чувствовал себя вполне спокойно и только на всякий случай таскал с собой чистую тетрадь, выдавая ее за другую. Ну так, ради перестраховки… Даже, может, играл в своеобразные казаки-разбойники. Настоятель же верно подметил, что племянник с некоторых пор полюбил создавать вокруг своей персоны ореол таинственности. Значит, бункер торопливо строил не ради сокрытия в нем тетради, а вовсе для иных целей. Для каких? Лабораторное оборудование подобрано не случайно. Экспериментатор в перспективе рассчитывал составить из него некий агрегат. И картины эти, мечи двуручные, ковры, камины… Вещи дорогостоящие… Подготавливался основательно, от друзей скрывался, будто затеял нечто жуткое и противоестественное, в духе Синей Бороды».

Слово «противоестественное» не совсем соответствовало стилю рассуждений Марата. Он пробовал его заменить каким-либо другим понятием, но злополучное словцо прилипло и не желало отставать.

«Ладно, пускай будет „противоестественное“, – согласился сам с собой Марат, – пускай… Но что мы теперь станем подразумевать под этим ярлыком? Медицинские опыты? Подпольные операции? Что?»

«Производство наркотиков. – Ответил ему внутренний голос. – Перегонку невостребованных морговских „жмуриков“ в оригинальное экстази. Может, не от всех друзей он таился. Вот Ирокез с Владом шантажировали сбытчиков дурмана. Стригли купоны с макушек оглушенных милицейской ксивой розничных торговцев. За скромное вознаграждение чистили упавшее в нравах общество потребления. Забыл? Все твои дружки – одна шайка-лейка. Они тебя всегда дурачили, бизнесмены хреновы… А ты из-за них мента завалил, на лесозаготовках корячился, скрываешься, будто беглый зек, по подвалам тетради тыришь…»

Благодаря внутреннему голосу, стилистика рассуждений Марата и вовсе захромала. Развязный, приблатненный тон второго «я» обескураживал. Наверное поэтому, растерявшийся от неожиданного хамства воображаемого собеседника путник зазевался и со всего хода налетел на припаркованный у обочины автомобиль, больно ударившись о бампер машины голенью левой ноги.

«Слепая кишка! – Успел ехидно крикнуть скрытый в подсознании отвратительный тип. – Нора кротовья!»

«Да пошел ты! – Скрипя зубами и пританцовывая на месте, вслух выдохнул Марат. – К чертовой бабушке! Барбос несчастный…»

Он хотел добавить еще что-нибудь обидное, но тут услышал звонкий женский смех. Перестал скакать и обернулся.

Рядом с автомобилем, у приоткрытой водительской дверцы стояла совсем молоденькая девушка. Ладошкой одной руки пытаясь зажать себе рот, второй она трясла в воздухе, будто сильно обожгла пальцы. Из ее серо-голубых глаз по щекам текли слезы. Цвета спелой пшеницы волосы незнакомки, развеваясь на ветру, смахивали крупные прозрачные капли на спортивную синюю ветровку с белым воротником, оставляя там темные пятна.

– Прошу прощения, – смущенно заговорил виновник происшествия. – Я задумался и вовремя не среагировал на появление Вашего транспортного средства. Надеюсь, ничего из мною сказанного Вы на свой счет не приняли… Мне ужасно неудобно…

Голень саднило, словно по ней рашпилем прошлись. Хотелось нагнуться и потереть ушибленное место рукой, но Марат мужественно крепился, боясь еще больше рассмешить молодую особу.

– Да какое уж там «появление», – доставая из кармана платочек и прикладывая его к щекам, прервала вежливые излияния Марата девушка. – Я тебя почти сорок минут жду. Ты еще только из леса показался, когда я здесь припарковалась. Смотрю, идешь походкой лорда Байрона, окрестности хищным орлиным взором окидываешь, стих героический слагаешь. Потом в себя погрузился и поплыл сомнамбулой над твердью земною… Как ветхозаветный чудотворец или индийский бродячий факир-левитатор. Только без нимба над головой и косматой растительности на физиономии. Я до этого святых людей у нас никогда не встречала…

– Боюсь, Вы меня не за того принимаете. – Сухо ответил Марат. – Я здесь впервые и Вас не знаю.

– Правильно. Поэтому, давай знакомиться. Меня зовут Мариной. Я приехала из Москвы по просьбе Константина Романовича. Он уверен, что ты нуждаешься в срочной эвакуации из данной географической зоны. Остальное расскажу по дороге. Садись быстрее в машину, только головой не стукнись, – она опять прыснула, – Великий Дракон школы сонного богомола…