Текст книги "Свидание, окно трактира и кровь на мостовой. РусскIй детективъ"

ГЛАВА 2 Сыскная полиция накануне Рождества

Сергей Петрович спокойно попивал чай из стакана в серебряном подстаканнике. Вот, была такая слабость у морского офицера. Жена морщила свой носик, пытаясь приучить мужа к фарфору, пусть не к китайскому, так хотя бы уж Санкт-Петербургского императорского завода. Но нет, вот не то удовольствие, право слово, не то! Ну, скажем, кофе в фарфоровой чашечке, так это любо-дорого. Нет, конечно, дома проявлял слабость, так сказать, сделать жене приятно, но на службе– ни за что! Что бы он, морской офицер, да даже на службе был подкаблучником– это решительно было невозможно!

Ну, дома, так другое дело… И вот, вчера приехали его матушка с батюшкой, Петр Андреевич и Лукерья Степановна. Так, в общем, понятное дело, скоро ведь Анна Аркадьевна, жена его, должна была порадовать его наследником или наследницей. Понятно, что жена утверждала, что будет непременно сын, и спорить с этим было глупо. Но, главное, что и ёлка на месте, да всё уж готово к празднику. Сергей Петрович допивал чай, собирался для полноты ощущений выкурить сигару, любимую «манилу». Что, собственно, и сделал, и теперь просто получал удовольствие, пуская табачный дым к потолку, и с философским пониманием любуясь видом из окна. Мог себе позволить, тем более, иподарки к Рождеству всем прикупил. Он опять затянулся, и тут мерзко затрезвонил неуёмный телефонный аппарат. Таким вот, непередаваемым, нудным звуком, известным, конечно, каждому. Дымящаяся сигара оказалась в пепельнице, а рука полицейского чиновника медленно потянулась к аппарату.

– Сергей Петрович? Аркадий Францевич говорит, – услышал Стабров голос начальника Сыскной полиции Москвы, – такое вот дело внезапно образовалось. Вы уж решите всё лучшим образом…

Он слушал внимательно, сидя в кресле. И, казалось, всего пара услышанных слов может произвести магическое действие, и расслабленного сибарита разом превратить в энергичнейшего эпикурейца. Это и случилось. Стабров вскочил из кресла, быстро одел пальто и шапку, уже вышел, но снова взял в руку телефонную трубку.

– Сергей Игнатьевич! Немедленно авто Гвоздёва к подъезду и Девяткина тоже! Наисрочнейшее дело!

Сергей Игнатьевич Астафьев занимал должность служил в Полицейском ведомстве Сыскной полиции давно, никак не менее лет десяти. Был на безупречном счету, начальство называло его наиценнейшим работником. Это был просто гений организационной работы, и служил дежурным по Сыскной полиции.

– Всё будет исполненно! – услышал Сергей Петрович голос Астафьева, более похожий на голос автомата, а не человека.

Но, теперь Стабров мог быть максимально уверен в выполнении его указаний в буквальном смысое, без всякой там дурацкой отсебятины. Полицейский чиновник аккуратно застегнулся на все пуговицы, поправил индийский шарф, подарок его жены. Ну, а бобровая «боярка» и так лихо сидела на его голове. Каким-то образом смог не забыть и про любимую «манилу», казалось, так и оставленную тихо умирать в бронзовой пепельнице. Но, ведь известно, что моряки своих не бросают!

***

Стабров неторопливо прогуливался во дворе здания Сыскной полиции на Петровке, докуривая свою сигару. Девяткин, пребывая в прекрасном расположении духа, балагурил с Гвоздёвым, отвлекая того от дела. Но, наконец их Benz чихнул, кашлянул и завёлся. Хорошо, что всё-таки морозец стоял небольшой, всё же до Крещения было ещё долго.

– Сергей Петрович, всё готово!

– Девяткин, садитесь, и поехали! Еремей, в полицейский участок на Покровке!

Сам быстро сел на сидение и захлопнул дверь салона. Открыл портфель, глянул на свои документы, и папку с делом. На него вопросительно смотрел Девяткин, поправляя зимнюю меховую шапку с козырьком. Такое, было новомодное изделие московских скорняков, картуз из меха. Хотя, на вид, было не так плохо.

– Сергей Петрович! В чём дело-то? – всё же спросил он.

Не удержался Девяткин, посматривая на непривычно мрачного Стаброва, всё державшего свою сигару в левой руке. Безукоризненные серые лайковые перчатки резко выделялись на шоколадного цвета «маниле». А взгляд Стаброва будто сверлил обшивку их «Benz»a.

– Худо дело, Андрей Сергеевич, обвиняют нашего Гурнина в убийстве. Вот, еду снять показания. Мне Аркадий Францевич телефонировал. Произошло всё на Покровке, около одиннадцати утра.

– Да ну, что бы Яков, вот, и убил? – хохотнул Девяткин, и в порыве ударил себя по коленям, – ерунда полная.

– Но, вот взят с поличным городовым Петраковым. Имеются показания. Он его и препроводил в участок.

– Да чёрт его знают, что пишут… – уже не так уверенно добавил полицейский надзиратель.

Стабров замолчал, опустил голову. И, как-то из подлобья, глянул на подчинённого. Тот же в задумчивости потёр лоб, и отвернулся. Видно, что переживает сотрудник, не больно-то верит в случившееся.

А Андрей Сергеевич Девяткин и Александр Владимирович Минаков служили под началом Стаброва, уже почитай три года, с достопамятного 1908, когда Сергей Петрович, отправленный в бессрочный отпуск по ранению, попадает на службу в Сыскную полицию Москвы. Ситуация приключилась тогда, как в романе. Ехал ведь капитан Императорского Российского флота домой, а очутился опять на государственной службе, только по Полицейскому Ведомству.

Стабров опять затянулся дымом от сигары, и посмотрел сообщение, и копию происшествия, доставленную самокатчиком. Тут, слегка повеселел. Собственно, всё было, что называется, в процессе…

– Ничего, Андрей Сергеевич, образуется всё… – обнадёжил он сотрудника, да и себя тоже.

– Дай-то Бог, Сергей Петрович! – ответил тот, без раздумий.

***

Но вот, их авто неспешно так, почти как броненосец в гавани, проехало между домами, и очутилось у ворот полицейского участка. Городовой распахнул ворота, и Гвоздёв заехал на хорошо очищенный от снега двор. Имелись тут пара сараев, у которых полицейские возчики приводили в порядок свои повозки, чистили щётками коней. Стабров, отдал честь служивым, не хватало еще терять понимание других полицейских. И хоть не в малых чинах, а уважать личный состав-первое дело, это он усвоил еще служа гардемарином на линкоре « Генерал-адмирал Апраксин».

Они вдвоём, с Девяткиным, подошли к подъезду здания, и предъявили полицейские жетоны.

– Александр Петрович вас ожидают, ваше благородие! – хорошо поставленным голосом отчитался городовой, – И очень рады вашему визиту!

– Спасибо. Вы нас не проводите? – ответил полицейский чиновник.

– Конечно.

Они поднялись по старой дубовой лестнице, с вытертыми половицами, верно, помнившими бытность ещё государя Александра Второго Освободителя. Стены, как во всяком присутственном месте, ьыли покрашены такой зелёной краской. Верно, что бы внушать некую надежду оступившимся, и уверенность в себе-стражам закона. Ну а дверь кабинета, украшенная бронзовой табличкой с надписью: « полицейский пристав, поручик Собанеев Александр Петрович», белая, но с въевшейся грязью у ручки и у пола, гостеприимно открылась, будто сама собой.

Стабров вошёл внутрь, а навстречу из-за письменного стола, крытого зелёным сукном, тут де поднялся человек срелних лет в полицейском мундире.

– Александр Петрович Собанеев, поручик Симбирского полка, и протянул руку.

– Сергей Петрович Стабров, капитан Российского Императорского флота, – ответил вошедший, и пожал руку, – Андрей Снргеевич Девяткин, полицейский надзиратель, – представил он, – С наступающим вас. Но, приехали разобраться с делом Гурнина, и ходатайствовать о переводе дела о расследовании к нам, в Сыскную полицию. Вот, письмо Аркадия Францевича Кошко. И, забрать подозреваемого.

– Так-с… Нет, конечно, господин Кошко мне телефонировал. Но, право слово, зря беспокоитесь. Дело ясное, обычное уличное убийство. Сами знаете, как оно бывает. Повздорили, и Гурнин убил в горячке неизвестного, рядом с трактиром Гуреева, – объяснял пристав, – ничего необычного, видно, ссора приключилась.

– Так вы и не проверили место происшествия? Выезжал ли дознаватель?

– Пока нет. А для чего? Есть показания свидетелей, дело наипростейшее по сути. Вот, Антонина Васильевна Косарева, семидесяти лет, видела нож в руках подозреваемого. Она и подняла тревогу, вызвала помощь, дворников. А уж потом городовой Петраков прибежал и задержал преступника.

– До суда Гурнин не преступник, а лишь подозреваемый, – официальным тоном ответил Стабров, – а ещё какие свидетели? Орудие преступления найдено, приобщено?

– Сейчас всё дело вам принесут, Сергей Петрович, раз решили за это взяться, – неохотно ответил пристав, – Дмитрий, – заговорил он уже в трубку телефонного аппарата, – Гурнина сюда! И дело тоже доставьте. И акт не забудьте заполнить, что б по всей форме, в двух экземплярах! За всем нужен глаз да глаз, – доверительно, почти шёпотом, сказал он уже Стаброву, – и барышню с собой заберите, ради Христа! Вот знаете, даже прокурором меня пугает!

– Что за дама? – удивился Сергей Петрович, – Непонятно, право слово…

– Да не дама, а девица… Приехала с подозреваемым, сама вызвалась его сопроводить. Утверждает, что тот невиновен. Ужас, в общем.

– Обещаю, что огражу вас и от этой опасности, Александр Петрович, – улыбнувшись, ответил Стабров.

– Премного обяжете.

– И ещё одно, Александр Петрович… Неподалёку от трактира, поставьте до 16—00, трёх-четырёх городовых, которые поумнее да пошустрее. Что бы задержать возможных злодеев. Чувствую, что это просто необходимо.

– Отчего же и нет? Сейчас же и распоряжусь, – ответил Сабанеев, и поднял трубку теоефонного аппарата.

Но тут, открылась дверь, и в кабинет ввели Гурнина, который всё почёсывал запястья своих рук. Вид у него был слегка взъерошенный, но не лишённый некоторого изящества, как оценил Стабров. И одежда новёхонькая, недавно купленная. Да и магазин несложно понять… Впрочем, и дама в деле, среди свидетелей… Сергей Петрович позволил себе улыбнуться. Нет, в таком случае, Якова здесь решительно нельзя было оставлять здесь, как решил Стабров.

– Гурнин, распишитесь, что все вещи получили в полной сохранности, – Собанеев протянул лист бумаги.

Яков всё прочитал, и лишь после этого обмакнул перо в чернила, и вывел свою подпись. Сергей Петрович оценил и это, разумную въедливость подчиненного.

– А да, барышня в дежурной, и её не забудьте! – припомнил пристав.

Гурнин тут схватился за шапку, хотел уйти, но опомнился, хотя и явственно побелел. Стабров встал со стула, пожал руку задержанному. Затем все документы дела убрал в свой портфель, в том числе и нож, лежавший в отдельном конверте.

– С наступающим вас, Александр Петрович! – произнёс Стабров, едва сдерживаясь от злости.

Здесь находится было просто невыносимо, чувствовал острое желание накричать, просто затопать ногами… Совершенно никто не желал выполнять служебные обязанности! Но, сдержался. Лишь пробормотал:

– Пойдёмте, нас авто ожидает… Девяткин, с Гурниным зайдите в дежурное помещение. Жду вас у автомобиля. Всех, конечно же.

А сам почти сбежал по лестнице вниз, гремя каблуками. Вышел на улицу, отдышался, и потянулся за папиросами. Хорошо, хоть не забыл в ящике письменного стола, как в прошлый раз. «Стамбульския», были просто в самый раз… Чиркнул спичкой, и смог пустить дым и успокоится. Проклятье, ни осмотра места происшествия, опроса свидетелей, да вообще ничего! Любой адвокат в суде разнёс бы это дело в пух и прах! Но, времени катастрофически не хватало, и надо было до вечера всё успеть… Он так мерил двор шагами, а Ерёма делал вид, что его как бы и нет, опасаясь мешать начальнику. Так и задумался Сергей Петрович, пока не услышал звонкий девичий голос:

– Спасибо вам, выручили Якова!

Стабров поспешно обернулся на каблуках, бросил папиросу в урну, и сделал шаг навстречу. Привычно чуть склонил голову, и немного церемонно представился:

– Капитан Сергей Петрович Стабров. Так сказать, начальник Якова Семёновича.

– Елизавета Григорьевна Шумская, слушательница женских курсов. Я, рядом стояла, то есть недалеко, – пыталась объясниться барышня, – у ограды церкви «Трех Радостей», ожидала Якова. Ну и видела, – и она сильно покраснела, – то есть не видела, – опять сбилась девица, – а заметила, что толпа собирается. Закричали: «Убили, Караул». Ну и я подбежала. А там Яков стоит, и этот, убитый, – и она поднесла к губам платочек, – Но Яков не мог, это точно…

– Конечно, Елизавета Григорьевна. Садитесь в авто, мы вас отвезём домой, – ответил полицейский чиновник.

Без сомнения, барышня выглядела очень мило, и обладала неслабым характером. Мысленно Стабров порадовался за подчиненного. Ну если и рыжая, и конопатая, так что же, и это не в беду…

– Хохловский проезд, дом 5 … – тихо проговорила девица.

Стабров не стал уточнять, собственно, что это послание они с Аркадием Францевичем изучили дня три назад. И адрес едва не наизусть вызубрили. Такая, ведь известная история приключилась.

– Еремей, поехали. Хохловский переулок, – дал команду Стабров.

– Всё сделаем!

Авто покатило по Покровке, затем свернуло на Бульварное кольцо. На сильном подъёме Еремей умело подтормаживал, проехал мимо «дома Мазепы», и вот, они были на месте. Машина встала, как вкопанная, при том, где

– Позвольте проводить барышню, Сергей Петрович, – тихо проговорил Гурнин.

– Не очень долго. Нам ещё надо успеть на место происшествия до темноты.

Яков кивнул. Помог девушке сойти на дорогу, поддерживая ту за локоть. Затем, она сама взяла его за руку, и они пошли к небольшому дому. Стабров тоже вышел, уже хотел покурить на пару с Девяткиным, теперь молча приминал гильзу своей папиросы. Андрей Сергеевич успел юркнуть в переулок, вслед за Гурниным. И, вернулся минут через пять.

– Всё хорошо, Яков возвращается, – произнёс он, – девушка зашла в дом.

– Господи, Девяткин… – вздохнул Стабров, – а может, и правильно ты сделал… Такая уж наша служба. Доверяй, да проверяй. Ерёма, помалкивай обо всём, понял?

– Конечно, – с готовностью согласился их водитель.

ГЛАВА 3 Трактир Гуреева

– Еремей, – начал Стабров, – поедешь на Петровку, и привези сюда Никулина и Шульца. На всякий случай и Федюнина тоже. И, Минакова конечно, куда без него. Ожидаем вас.

– Обернусь быстро!

И Benz сыскной полиции покатил по улице, усыпанной снегом: Что было бы за расследование без фотографа, Франца Яновича Шульца, фельдшера Федюнина Григория Ильича, и непременного криминалиста Никулина Николая Григорьевича? Совершенно нерешаемая задача! Без них Сергей Петрович был как без рук…

А сам полицейский чиновник сейчас внимательно смотрел на окно второго этажа трактира. Глянул и на сугроб, со следами ещё незатоптанной пешеходами крови.

– Отсюда, говорите, выпало тело? – спросил он у Гурнина, – и здесь лежало затем?

– Именно. Только, он был ещё жив. Минуты только через три он умер.

Стабров опять глянул на эту часть тротуара, на фасад здания. Снег, кончно, смягчил улар от падения…

– Немного отполз, получается… Да уж… Место затоптано сильно… А Григорию Ильичу с Минаковым предстоит поход в судебный морг. Ну ладненько… Пойдёмте, взбодрим приказчика. А вы, Андрей Сергеевич, сразу на второй этаж, с вашим жетоном наперевес. И возьмитесь построже за полового, что бы всё вам поведал…

– Я приступаю немедленно!

И Девяткин вошёл первым в дверь трактира. Ну а Стабров неспешно прошествовал в обеденный зал, и вежливо обратился к буфетчику. Такой вот стоял перед ним импозантный полноватый человек, с небольшой бородкой, при положенном его званию белом колпаке, при чистом фартуке и чистой серой робе. Наготове и обозревал нового посетителя. Просто такой проводник в мир кулинарных чудес.

– День добрый, – и сразу предъявил жетон сыскной полиции, – мне, любезный, вашего приказчика, да побыстрее, – тихо говорил Стабров.

– Может быть, вам пока чаю или кофе? – ответил буфетчик и хитро прищурился своими чёрными глазами.

Такой вот субъект перед ним оказался, полный до краёв наивной хитрости пополам с редкой дуростью. Гремучая смесь вышла, на манер японской гранаты « шимоза». Большой разрушительной силы, чему, впрочем, Стабров не был удивлён.

– Мне бы приказчика лучше, – и полицейский чиновник нетерпеливо постучал пальцем по стойке, – так сказать, немедленно!

– Сейчас… Мишка! – крикнул буфетчик половому, – Серафима Андреевича его благородие зовёт! И быстро, бегом!

Гурнин пока не спеша поглядел в заиндевевшее окошко, дорога была видна преотлично. Здесь, видимо, и шёл Гурнин. Оценил громадный, пышущий паром медный двухведёрный самовар. В обеденном зале сидели и трапезничали с десяток постояльцев. Ничего, в общем, необычного не происходило. Трое, судя по одежде, из мастеровых, пятеро– приказчики из купеческих лавок, четверо разносчиков скобяных товаров. Двое же, излишне внимательно смотрели на новых посетителей. Вот эти двое, оторвавшись от своих щей, попытались проскользнуть к выходу из трактира. Но нарвались на дюжего Гурнина. Тот ухватил обоих, за руки и жестко усадил на табуреты.

– Придётся обождать, господа. Сыскная полиция, – строго проговорил Яков.

– Да, – согласился Стабров, чуть повернув голову, – здесь было совершено убийство. Необходимо всех опросить.

Дальнейшей реакции никто и не ожидал. Один из остановленных Гурниным субъектов схватил табурет и сходу высадил им окно. Рама с грохотом вывалилась наружу, а вслед ей, посыпались на улицу и постояльцы. Никто не жаждал остаться здесь, кроме двоих неплохо одетых персонажей. Оба этих господина с весёлым выражением лица смотрели на эту суету, и особенно, на просто посеревшее от ужаса лицо буфетчика.

– Эвона! Уж точно, на службу торопятся! Уж и вечерня скоро! Рождество! – произнёс один из оставшихся, с удовольствием поедая пирог с требухой.

– А вы, господа, что же в бега не подались? – полюбопытствовал Стабров.

– Так нам и здесь хорошо. Да и за уже угощение уплатили, – заметил второй, – и что, и вправду, убийство случилось? А то я в окно смотрел, толпа собралась. Народишко на улице раскричался, даже наш городовой появился, под окнами стоял.

– Полицейский чиновник Стабров, – назвался Сергей Петрович, – прошу и вас представится, и документы мне предъявить, какие есть в наличии.

– Фокин, Максим Патрикеевич, – назвался первый, – вот, паспорт. Купец второй гильдии, проживаю здесь, неподалёку, на Покровских воротах, в собственном дому.

– Приказчик я, Максима Патрикеевича, Шангин Евстрат Тимофеевич. Квартирую у него же, во флигеле.

Стабров быстро занёс данные в блокнот, и не забыл взять подписи у торговых людей за взятые показания.

– Благодарю, господа! Не смею задерживать! – громко произнёс Стабров.

Тут подошёл встревоженный происшедшим господин, и сразу просто метнулся к окну.

– Господи… Вот убыток-то? Что же ты, Матвей, не досмотрел? – произнёс он.

– Да как же-с, Аверьян Иванович, и поспеть можно-с? Занят был, с полицейским чиновником я объяснялся. Он и вас видеть желал, – с виноватым тоном объяснялся буфетчик.

– Не только желал, но и желаю, – вмешался в разговор Стабров, – к вам несколько вопросов, Аверьян Иванович…

– Новиков, Новиков…

Приказчик вида был, можно сказать, наиобыкновеннейшего. Одетый в шоколадного цвета тройку, пошитую из гаденьеого материала, приаезённого, не иначе как из Лодзи. Рубашка с целлулоидным воротничком и чёрной бабочкой. Остатки каштановых волос были заботливо, с большим тщанием расчесаны по всему темени, впрочем, не в силах были прикрыть всё пространство ввиду явной недостаточности.

– Так документы ваши, господин Новиков предъявите для начала, и книгу записи ваших постояльцев, для ознакомления. У вас здесь убийство произошло!

– Да что же так… Может быть, откушаете чего, господин Стабров? За-ради праздничка? Осетрина имеется свежайшая да водочка на смородиновом листе?

– Книгу, добрейший господин Новиков, и немедленно!

– Как пожелаете, ваше благородие. Сейчас и принесу, всенепременно!

И приказчик, гремя подковами на каблуках ботинок, удалился. Несчастный буфетчик обзавёлся тулупом, ведь в зале без окна становилось холодновато. Ну а Фокин и Шангин покинули это место. Вскоре, правда, явился Новиков с книгой, а рабочие с улицы закрыли окно деревянным ставнем.

Стабров принялся перелистывать сей «гроссбух», и делал выписки карандашом.

– Значит, посетитель упал из окна пятой комнаты? – сказал полицейский чиновник, сверившись с записями.

– Точно так. Однако, мы затем посмотрели.

– Проживал там Зайцев Трофим Лукич?

– Точно так, – повторил приказчик, – И сейчас проживает. Но гости к нашим постояльцам ходят, и часто. Разные, всякие…

– Копию мне сделайте вашей книги, – строго со значением проговорил Стабров.

Тут он услышал звук приехавшей машины. Глянул в уцелевшее окно, а в дом направлялись его сотрудники.

***

Андрей Сергеевич Девяткин служил уж не первый год в Полицейском ведомстве, и не был новичком в сыскной полиции и уже в качестве полицейского надзирателя. Спокойно, как у себя дома поднялся по лестнице, на второй этаж трактира. Здесь находились комнаты постояльцев. Что удивительно, на стене, крашеной в коричневый цвет, висела по стеклом схема комнат с номерами. Итого имелось восемь помещений, и ватерклозет.

– Так а кто вы будете, почтенный? – поинтересовался половой.

– Да я, сам понимаешь, или твой добрый ангел или чёрт. Как там тебя зовут? – строго спросил полицейский подростка.

– Михал Дмитрич Скоков, пятнадцати лет, из Ярославской губернии мы…

– Так вот, Михаил, – тихо, доверительным тоном, продолжил сыщик, – ты мне рассказываешь о всех, кто приходил в пятый нумер, или я немного строже проверю твой паспорт и разрешение на проживание в столичном городе.

– Не губите, ваше благородие, – сразу забубнил половой, и принял сердобольную позу, ссутулив плечи и повесив голову.

– Тогда и начнём… Кто жил в пятом, с кем общался, посетители?

– Ну вот… Звался Виктором, да, вот имя такое чудное. Говорил, на малороссийский манер, мягко. Одевался, ну, красиво, в общем, – излагал половой.

– Этот что ли? – и Девяткин предъявил фотокарточку трупа, найденного у трактира.

– Нет, это Геннадий. Он к нему всего два раза приходил, и сегодня тоже… Вот, и помер человек, – и половой перекрестился.

– Убили его. А фамилию, или там прозвища не знаешь этого? – и полицейский ткнул палец в карточку.

– Да вроде покойника ещё Жуком называли. А Виктора – так кажется Хватом. И сюда ещё один приходил. Яковом его называли, я подслушал. А вчера, постоялец наш долго беседовал в обеденном зале с другим человеком. Но, незнаком я с ним, не знаю как зовут.

Девяткин торопливо строчил карандашом, не доверяя своей памяти. Затем, проверив монетки в своюм кармане, положил на ладонь полового полтинник.

– Только вы уж меня не выдавайте, – тихо проговорил Мишка, пряча деньги.

– Да как можно. Мы теперь с тобой друзья– приятели! – и полицейский хлопнул по плечу своего нового знакомого.

Тот впрочем, быстро исчез в своей каморке. А на лестнице послышался шум, сюда поднимались люди. Да не просто обыватели, а сотрудники Сыскной полиции, во главе с самим Сергеем Петровичем. Позади его уныло телепался приказчик, словно тащил тяжкий, неподъёмный груз. Но в его руке болталась, громко позвякивая, только большая связка ключей на железном кольце.

***

– Открывайте дверь, и можете идти, Новиков! – деловито распоряжался Стабров, – Франц Янович, запечатлейте всё, что нужно! Приступайте, Николай Григорьевич, – обратился он теперь к криминалисту.

– Всё сделаем, – уверенно ответил Никулин, ставя свой чемоданчик на пороге комнаты.

Ну а пока полицейский чиновник успел пошептаться с Девяткиным, и переписал полученные данные от полового. И, был весьма доволен. Даже философски изрёк насчёт потраченного полтинника:

– Всякая верность имеет свою цену, Андрей Сергеевич!

Девяткин довольно усмехнулся. А Шульц тем временем распаковал свой «Кодак», поставил треногу, и ожидал команды Никулина. Стабров тоже быстро окинул взглядом помещение. Ничего необычного здесь не наблюдалось, обычное третьеразрядное обиталище, далеко не номер «Берлина» или «Метрополя». Железная кровать, одеяло, пирамидка из трёх подушек. Стены крыты масляной краской, светло-зелёного цвета, больше напоминающего цвет свежего зелёного горошка из « Савой». В углу стоял комод, на стене тикали часы с весом, цепь не была подтянута. Следы замытой крови у подоконника, окно заперто, кажется, и помыто… Господин Новиков не дремал, как с досадой подумал Стабров.

– Александр Владимирович, поговорите с уборщицей, – заметил Сергей Петрович, – а я пока прогуляюсь, – добавил он, – и Андрей Сергеевич, пройдите по нумерам, может быть, кто что и слышал. Хотя, лучше я сам. Здесь с Гурниным оставайтесь. Если городовые приведут беглецов, сразу поставьте меня в известность.

– Так и сделаем. Непременно.

– Вы, Гурнин, тоже здесь оставайтесь. Вам отлучаться никуда не позволено. Вы, у нас числитесь пока, под домашним арестом.

– Будет исполнено, – не спорил Яков.

Стабров неспешно направился к туалетной комнате. Впрочем, без ненужного героизма, правая рука сжимала в кармане пальто рукоятку верного «браунинга». Собственно, куда мог деться этот Трофим– Виктор, и ли как там его? Только, если здесь сидит, или, в окно выпрыгнул.

Возможно, конечно, что сидит, злодей, под кроватью или в шкафе одного из номеров трактира. И тут, конечно, арестовать его будет просто, Да уж Гурнин поможет со злодеем справиться, это без сомнения.

Полицейский чиновник открыл белую дверь. Он тихо прошёлся к окну, заметил следы крови на раме, выделявшимся подобно лепестку розы на снегу, как подумал он. Иногда, поэтическое настроение нападало, одернул сам себя полицейский чиновник. Всё, как-то по дурацки выходило… Убил Виктор-Трофим этого Геннадия, и, от страха сбежал. Или, убил неизвестный, выбросил умирающего из окна, а сам скрылся. А наш Зайцев, обитатель номера, поджав хвостик, бросился в кусты… И, испугался того, что обвинят в убийстве, или, испугался того, неизвестного убийцу? Вот ведь в чём непонятность… А пока, надо было распутывать клубочек дела, и Стабров разразился абсолютно сакраментальным возгласом, понятным для этого места:

– Есть тут кто? Пожар!

Последнее слово придавало энергичности любому самому стеснительному субъекту, чем Стабров намеревался воспользоваться. И верно, хлопнула дверь, и поднимая штаны, на пороге появился один из постояльцев.

– Полиция, – ещё больше огорошил неизвестного Сергей Петрович, – в каком нумере проживаете?

– Так в шестом. Большов Лука Ильич. Именно там и проживаю, – с обидой в голосе отвечал обыватель.

Человек с понятной тревогой смотрел на Стаброва, затем неспешно и ответственно проверил завязки штанов.

– Отлично. Сегодня, утром, около одиннадцати, в пятом нумере кричали? – начал полицейский чиновник, доставая блокнот.

– Даже дрались, кажется, – отвечал постоялец, – Что-то упало пару раз. Затем из комнаты выбежал Виктор, и помчался в туалетную. Это я в дверную щёлочку усмотрел.

– Точно ли? Виктор или Геннадий? Кто побежал-то?

– Нет, Виктор. Что я их не отличу что ли? – с обидой произнёс Лука Ильич.

– Так, постойте, Лука Ильич… Такая вот штука, – и Стабров заложил руки за спину, и принялся мерить шагами это малое пространство, – вы не заметили, а до этого, Виктор выходил из пятого номера?

Сергей Петрович смотрел на свидетеля, но отводил взгляд. Сглазить пытался. Тут нельзя было ошибиться.

– Так… Ну, где-то за полчаса до этого дверь в пятый скрипела. Звук у петель такой, на редкость противный, ни с чем не перепутаешь. Да, выходил.

– А ещё, ещё кто-то приходил?

– Нет. Точно, нет. Не видел.

– Хорошо… Но рядом тут постойте, Лука Ильич. Для моего спокойствия. Господин Новиков! Полового сюда для опознания!

– Так сейчас! – отозвался приказчик, словно услышал зов судьбы.

Вскоре, просто совсем быстро подошёл и половой, парнишка лет пятнадцати. Выглядел так, скажем весьма основательно, смотрел хмуро на незнакомца, исподлобья.

– Михаил Скоков, – назвался он.

– Стабров, Сергей Петрович. Ты ведь, Михаил, всех постояльцев в лицо знаешь?

– Служба, ваше благородие… – был дан такой вот ответственный ответ. – обязан всех знать!

– Как зовут этого постояльца?

– Большов Лука Ильич…

– Не мудришь? А может, и не помнишь, сам-то?

– Да чего мудрить? Тот, злодей, небось по пожарной лестнице из уборной спустился, потом на сарай влез, да переулками, переулками и убежал…

– Ты что же, видел, а может, и помогал?

– А как по– другому произойти могло? В номере вы его не взяли, в парадной никто не заметил его. Значит, сбежал из уборной. Летать-то он не умел?

– Ну, прямо Пинкертон. А чего вы, Новиков, – Стабров обратился к приказчику, – полицию не вызвали? А приказали кровь замыть в комнате?

– Так видел, как городовой Петраков увёз злодея. Всё как надо, на чёрном воронке. Никто не приходил, мы битый час ждали. И вот, дождались, – вздохнул Новиков.

Стабров только устало потёр лоб. И вправду, чего? Если никому не надо, то и приказчику ни к чему. Он поправил шапку, поманил пальцем к себе полового, и произнёс:

– Пошли со мной Михаил, станем постояльцев опозновать. Пропустить, брат, злодея, нам совсем невозможно.

Началось, такое унылое и грустное действо. Стабров с блокнотом в руке, переписывал жильцов, сверяясь с книгой, а половой удостоверял личности, кивая своей патлатой головой. Всего получилось:

1 комната – Кудеяров Андрей Лукич, сорока лет, приехал из Твери. Заселился 15 декабря.

2 комната – Фоменко Устьян Филиппович и его жена Фёкла Геннадьевна, из Харькова. Заселились 18 декабря.

3 комната– Егоров Капитон Николаевич, из Владимира. Заселился 3 декабря. Примыкает к пятому номеру.

4 комната– Фокин Харитон Яковлевич, Симферополь Заселился 10 декабря.

5 комната – Геннадий Жук, покойник, Виктор Хват, он же Зайцев Трофим Лукич, в бегах. Написано, что из Бердичева. Заселились 11 декабря.

6 комната– Большов Лука Ильич, город Юрьев. Заселился 20 декабря.

7 комната– Железнов Ампидонт Фомич, Симферополь, заселился 23 декабря. Примыкает к пятому номеру.

8 комната– Гуляев, Алексей Иванович, Люберцы, заселился 10 декабря.

Заинтересовал в связи с датой заселения господин Железнов из седьмого номера. Но, ничего подозрительного обнаружить не удалось. А Ампидонт Фомич был приятным, но сильно сутулым человеком, передвигавшимся с костылём. И полицейский чиновник немного успокоился.

Дело было унылое, скучное, но нужное. Как бы ни о чём поговорил с каждым, поддакивая с заинтересованным видом. Успел, впрочем, изучить и подошвы обуви у постояльцев, как и носимую одежду. Следов крови нигде в комнатах не заметил. Впрочем, имелись показания Большова, что тот видел Виктора-Трофима, убегавшего по коридору. Жильцы, понятное случай, закрылись, испугавшись происходящего. А вмешиваться, ясное дело никто не захотел. Кому охота становится ещё одной жертвой убийцы?