Текст книги "Реставраторы миров (сборник)"

Внешнее воздействие

– Животные беспокоятся, – объявил лаборант, просунув голову в дверь. – Может, у них наконец-то начался период размножения?

– Давно пора! – Хельга порывисто встала с кресла. – Мы торчим на планете почти год, а до сих пор ничего не поняли. Власту хорошо: он копается в своих развалинах, радуется каждому найденному черепку, а что прикажешь делать мне? – Хельга сдвинула брови и прошлась мимо лабораторных столов.

– Ничего! – замотал головой лаборант, а сам подумал, что если бы он мог ей что-нибудь приказывать…

– Да, мы открыли массу живых существ, – продолжала Хельга, – множество новых видов, классифицировали их – но что с того?

Пётр жадно внимал. Начинались мгновения истины. В такие минуты Хельга могла высказать очень ценные вещи. Начальницу редко «пробивало» на длительные разглагольствования. И Петя намеревался вытащить из них что-нибудь полезное для себя. До каких пор ему сидеть в лаборантах? Пора задуматься и о кандидатской диссертации, хотя бы.

– Всем хороши здешние существа, – продолжала Хельга. – Растут, развиваются… Но самого главного – как появляются на свет и как спариваются – мы до сих пор не узнали. А ведь именно это интересно читателям многих газет, ассоциация которых субсидировала нашу экспедицию. На Земле стало слишком скучно, господа! Обычный секс мало кого удовлетворяет! (Петя покраснел, но продолжал слушать, подумав про себя, что его вполне удовлетворил бы и самый обычный секс). Всем подавай что-нибудь этакое, экзотичное! – Хельга щёлкнула пальцами. – Потому-то вдруг и проснулся интерес к межпланетным экспедициям: а как обстоят дело с сексом там, то есть здесь, на других планетах?

Она ткнула пальцем в небо, вздохнула и продолжила:

– А там – то же самое, что и всюду: любимый человек находится за тридевять земель, изучает обломки древней амфоры. А рядом тасуется прыщавый юнец, который…

Петина физиономия покраснела ещё сильнее и скрылась. Такого откровения он от начальницы не ожидал.

Хельга задумалась, обвела глазами пустую комнату и продолжила:

– А может, послать любимого человека к чёртовой матери? Этот заглядывает в глаза каждый день. Может…

Она нахмурилась и покачала пальцем перед носом:

– Оставь! Ты же знаешь, как это бывает. Знаешь – и как женщина, и как биолог. Он не сможет сдержать эякуляцию, едва разденется! А потом у него будет психическая травма, которая неизвестно как повлияет на его дальнейшую сексуальную жизнь. На что тебе этот мальчик?

Она горестно помолчала, затем вернулась к микроскопу. Но через пять минут зло оторвалась от прибора и хлопнула ладонью по столу:

– Ну вот! Опять то же самое! Ни намёка на генетические структуры! Ни капли ДНК! Одно РНК, всегда одно РНК! Как будто они вознамерились жить вечно, и вовсе не собираются передавать информацию о себе грядущим поколениям, не собираются размножаться!

И вдруг глаза её округлились:

– Собираются жить вечно? Может быть, разгадка в этом? Действительно, бессмертным животным ни к чему размножение… Что же получается? В получается?ивотным ни к чему размножение. е адонью по столу.: онялди. задействованным в полном обхеме, _______________________ их геном, как у земных организмов, не встроен счётчик, ограничивающий число делений? Ах, да, ведь генетического механизма нет, куда бы его встроили? Но РНК…

Хельга задумалась. Ускорять деление клеток вне организма – совсем не то, что изучать развитие органелл внутри целостного существа. К тому же механизмы развития могут быть совершенно иными: то, что возможно в пробирке, вряд ли происходит внутри организма, и наоборот.

Бессмертные существа…

Хельга хмыкнула. Такое нигде не встречалось. Какие качества свойственны бессмертным существам? Человеческая фантазия дала всего два ярких примера: вечная молодость богов и вечная старость струльдбругов. Ах, да, ещё легенда двадцатого века о вечно сорокалетних энергетических вампирах России. Но ни древние греки, ни Свифт, ни неведомые авторы легенды ничего не говорили о механизмах, обеспечивающих бессмертие. Разумеется, это не их дело: прокукарекали – а там хоть не рассветай. Попытка объяснения находится, как ни странно, в легенде. Но тезис о поглощении биоэнергии, в то время как её до сих пор не обнаружили, смотрится не очень научно. Если же принимать за биополе всю совокупность полей, окружающих любой живой организм… Но какая составляющая оказывает решающее воздействие?

– Да что за ерунду я несу! – в голос возмутилась Хельга, вставая. – Какое бессмертие? Разумные существа планеты именно вымерли! И не осталось ни единого следа кровопролитной битвы глобальных масштабов. По крайней мере, Власт утверждает, что таковых пока не обнаружил. Так, мелкие конфликты… Это не Слетта, где мечи и сабли валялись повсюду, но не было останков скелетов. Но там разгадка таилась в удивительном свойстве тамошних организмов, в теснейшей связи клеточного вещества и ДНК, проявляющейся в том, что при отрезании куска тела непонятным образом отрезался и фрагмент ДНК. То есть одно существо «всего-навсего» разделялось на два, не оставляя ничего лишнего. Голографические существа!

– Что же здесь? – перебила себя Хельга и вышла из биокупола. Свежий ветерок охладил её лицо, принеся ароматы неведомых трав. Секунду Хельга постояла, вдыхая их полной грудью.

Но невысказанная мысль по-прежнему беспокоила её, и она снова забормотала:

– Неужели наличие разума ограничивает продолжительность жизни? Амёбы и на Земле живут практически вечно, а более-менее сложные существа… Петя, что вы делаете? Ах, да, продолжайте.

Петр стоял у порога и снимал кучкующихся животных, водя объективом вокруг себя.

Звери вели себя очень беспокойно: задирали вверх плоские тупые морды, ревели, кругами ходили друг за другом… И явно порывались куда-то идти: то один, то другой устремлял взор на север, вытягивая шею. Но ни один не мог решиться на движение, несмотря на то, что двери вольеров были открыты. Причем так поступали все животные, от мала до велика.

Хельга бездумно пошла по дорожке, ведущей к месту работы Гора. Его группа обследовала интереснейший (по его словам) сброс неподалёку от лагеря. Да и измятые складки горных хребтов с парой действующих вулканов находились почти рядом с базой. Поэтому Гор появлялся в базовом лагере гораздо чаще, чем Власт.

По обе стороны дороги Хельге встречались животные. Они также вели себя беспокойно. Что-то намечалось.

«Не землетрясение ли? – вдруг подумала Хельга. – И никаких периодов размножения… Надо выяснить у Гора. Нет, если бы ожидалось землетрясение, он дал бы знать. Его сейсмографы работают чётко».

Прямоугольные морды животных, встречающихся Хельге, выглядели удивлёнными. Звери словно недоумевали по поводу происходящих с ними изменений.

«А раньше их ничем не выманишь из зарослей, – подумала Хельга. – А теперь… бродят туда-сюда. Что-то явно намечается. Не изменился ли у них состав крови? Но утренние пробы ничего не дали. И всё же…»

Хельга недавно попробовала изменить рацион кормления животных, пытаясь хоть как-то растормошить их. Но если беспокойство подопытных можно приписать переменам в еде, то что волновало гуляющих на свободе?

Хельга смотрела на вздымающиеся и опадающие обонятельные «метелки» по обе стороны тупых морд, и думала, что для здешних зверей запах имеет большее значение, чем для земных. Широкие пучки тонких волокон, несомненно, исполняли функцию не только носа земных зверей, но и кошачьих вибриссов.

«Стереозапах… – подумала Хельга. – Почему на Земле природа до этого не додумалась? Стереозвук есть, бинокулярное зрение – пожалуйста, а вот стереозапах не появился. А здесь – у всех».

Все звери планеты походили друг на друга, словно иллюстрации линейной эволюции, безо всяких боковых ответвлений и тупиковых видов. С хорошо сохранившимися промежуточными стадиями, так хорошо показанными в учебнике биологии на примере лошади Пржевальского.

«Линейная эволюция, – подумала Хельга. – Линейное развитие. Цепочка последовательностей. Цепочка… А самой главной цепочки и нет! То есть той, которую на Земле принято считать главной. И мордочки у всех поэтому похожи. Сходные условия жизни, питания, малое количество видов…»

Хельга вспомнила, как ёкнуло у неё сердце, когда она в первый раз увидела зверей. Ей показалось, что перед ней – люди. Большеголовые, широколобые, но отчего-то обросшие шерстью и вставшие на четвереньки.

«А некоторые – и на шестереньки!» – решительно добавила она. Вот ещё одна загадка: почему одни – четвероногие, а другие – шестиногие? «Но и на Земле у насекомых шесть лап!» – возразила она себе. – А у пауков – восемь!» Немного подумала и добавила: «А у кальмаров – десять. А у сороконожек… Но здешние шестиноги – не насекомые. Может, и тут исчезновение цивилизации связано с обратной эволюцией, с превращением людей в животных, только другим способом?»

Показался Гор. Он что-то объяснял помощникам. Завидев Хельгу, поспешил к ней.

– Ты ко мне? – спросил он. – Власт ещё не вернулся?

Хельга вздохнула. Гор всё понял без слов и расспрашивать не стал.

– Что новенького? – спросила Хельга.

– А у тебя? – улыбнулся Гор. – Новость на новость.

– Хитренький! – протянула Хельга. – У тебя сколько групп на других континентах? А я одна на всю планету!

– Камней больше, чем твоих микробов.

– Ну, раз так, я тебе ничего не скажу! – притворно рассердилась Хельга.

– Сдаюсь-сдаюсь! – поднял руки Гор. – Я же вижу, ты улыбаешься. Что-то нашла?

– Мои подопечные закопошились, – сообщила Хельга. – Возможно, собираются нереститься. Надеюсь, одной загадкой станет меньше.

– Поздравляю! А я боюсь, у меня их станет больше, – покачал головой Гор. – На сбросе мы обнаружили ещё одно «зеркало». Осыпь открыла. Точно такое же, как… везде. Слушай, мне всё сильнее кажется, что без чужепланетного вмешательства не обошлось.

– Аргументы за? – быстро спросила Хельга.

– Посуди сама: «зеркала» обнаружены едва ли не на всех материках. Два раза – в местах, аналогичных нашему сбросу, то есть под слоем земли. А в основном они просто стоят… или лежат, прямо на поверхности. Растения избегают расти возле них. На юге континента нашли одно полузасыпанное, на севере – торчащее строго вертикально среди скал. Химсостав у них один и тот же, правда, очень схожий с окружающими литоструктурами. Внешне различаются не очень: одни чуть побольше, другие чуть поменьше.

– А Власт что-нибудь говорил по этому поводу? – спросила Хельга.

Гор развёл руками:

– Он не считает их искусственными образованиями: нет следов обработки. Предметы культа, может быть. Тем более что несколько, как он рассказывал, найдены в подобиях храмов…

– Вот видишь! – заметила Хельга. – Нашли туземцы подходящие камушки, отполировали, притащили и поклоняются.

– Я же говорю: следов обработки не обнаружено. Ни механической, ни термической, ни химической. А притащить тяжеловато, у некоторых весу не один десяток тонн.

– Значит, возвели храмы на месте обнаружения плит, – пожала плечами Хельга.

– Скажи об этом Власту, – посоветовал Гор.

– Уже говорила, – невесело улыбнулась Хельга.

– И? – заинтересовался Гор.

– Он сказал, что наконец-то я начала понимать историю. И ещё: если на Земле существовало пять цивилизаций до нашей, то сколько их могло быть на этой планете? Может, ваши «зеркала» – следы именно таких «працивилизаций». Ладно, пойду к себе. Не задерживайтесь к обеду.

Хельга вернулась к вольерам.

Словно извиняясь перед лаборантом за сказанную под куполом фразу, Хельга произнесла, глядя на перемещения животных и сопровождающие их движения Петра с видеокамерой:

– Что мы имеем? Имеем планету с развитым животным миром, который явно не способен размножаться самостоятельно. Требуется какое-то внешнее воздействие, вроде изменения солёности воды в период дождей, которое стимулирует икрометание у некоторых видов рыб. Или обычное изменение длины светового дня – что является «спусковым механизмом» для абсолютного большинства живых организмов на Земле.

Петя оставил съёмку эволюций зверей вокруг купола и переключился на Хельгу. Та досадливо махнула рукой:

– Сделай звук погромче, и продолжай снимать их! Потом вставим что-нибудь. Смонтируем.

Лаборант послушно вернулся к животным. Хельга продолжила:

– Но что является «спусковым механизмом» для здешних животных? Таковым может быть всё, что угодно: здесь и дожди идут, и ветры дуют, и световой день увеличивается… Так может, нет никакой загадки? А, повинуясь возрастанию солнечной активности, «спящие гены» просыпаются и начинают функционировать… Но дело в том, что у местных животных нет «спящих генов». И никаких нет. Им негде помещаться. Главной загадкой местных организмов является то, что в их клетках нет ядра. А наследственная информация – ДНК – содержится исключительно в ядре. Поэтому перед нами – огромная загадка. Как же разгадать её? Приходится уповать исключительно на внешнее воздействие.

Хельга начала строить совсем уже безумные гипотезы. Здесь были и полчища комаров, тучами поднимающихся с окрестных болот, жалящих «бегемотиков» и передающих им недостающие фрагменты ДНК. («Но кто будет передавать комарикам их собственные ДНК? – подумала Хельга. – А также откуда комарики берут ДНК «бегемотиков»?»). Была в числе прочих и гипотеза об изменении химического состава воды, выносящей из глубин планеты необходимую генетическую информацию… И вездесущие вирусы, с особым удовольствием совершающие то, что делают везде и всегда, то есть внедряющиеся в клетку и опять-таки приносящие в неё недостающую ДНК…

Хельга высказывала предположения и сама не верила тому, что говорит. Нет, репортажи вести пока рано. Сомнения продолжали мучить её. Но высказаться хотелось. К тому же «мышление вслух» могло пригодиться впоследствии, благо лаборант записывал всё подряд. И Хельга продолжала, уже лично для себя:

– Непонятно одно: почему во всех случаях передаётся не информация носителей, а информация тех существ, в кого вирусы активно внедряются? Откуда у вирусов столь невероятный альтруизм? То есть почему комары переносят, скажем, информацию для «бегемотиков», а не для самих себя?

К тому же вирусы заведомо не могут внести сколь-либо значительных изменений в генетический аппарат клетки… если бы он там и был. Они могут изменить малую часть, один из участков генома, но уж никак не весь генетический аппарат. А тут получается, что они берут где-то целую ДНК и переносят её одному виду живых существ. А как быть с другими видами? Пусть здесь не такое разнообразие, как на Земле, но тут и природные условия отличаются не столь разительно. И что произойдёт, если комар с информацией для «бегемотика» укусит, например, «жирафа»?

Или комары работают поочередно? Сначала кусают «бегемотиков», затем «свинок», затем «жирафов». Или комары виртуозно селективны? Взял где-то ДНК «бегемотика» – понёс «бегемотику», взял «свинкину» – тьфу! Это не комары, а Санта-Клаусы получаются, Деды Морозы. Всем сестрам по серьгам. Нет, это уж совсем невероятно! То же самое можно отнести и к гипотезе относительно изменения химического состава воды. Хотя… вода может выносить спектр веществ, а отбирает его уже сам организм. Отбирает и накапливает. Согласно имеющемуся у него набору белков. То есть происходит обратная картина: не белки синтезируются на основе ДНК-РНК, а ДНК собирается из фрагментов, оседающих на белках… В этом что-то есть!

Хельга схватилась за браслет коммуникатора:

– Гор! – торопливо произнесла она. – Кто в твоей группе занимается подземными водами?

– Акв, – спокойно ответил Гор.

– Ты не мог бы попросить его перегнать мне имеющиеся результаты анализов воды по месяцам?

– Зачем просить? Я сам это сделаю. Держи! – и пакет информации сорвался с компьютера Гора, чтобы торпедировать компьютер Хельги.

Хельга вернулась под купол и зарылась в груду цифр.

Да, колебания химсостава были. Но никакой сложной органики в пробах не обнаруживалось. Более того, не нашлось в них и микроорганизмов, привычных для земных недр.

– Так! Значит, эта гипотеза отпадает! – Хельга встала и заложила руки за голову. – Но где разгадка? Ветер, воздух? Ветер, ветер, ты могуч… Кто и когда делает анализ воздуха? Его сделали всего один раз, в момент высадки. Или до неё, при помощи автоматических зондов. Исключительно для того, чтобы определить пригодность для дыхания и отсутствие вредных микроорганизмов. Больше этот вопрос никого не интересует. Дышишь – и ладно. Это же не смесь для глубинного плавания, и не заливка космических скафандров. Это то, что постоянно и неосязаемо находится вокруг нас. А потому и незамечаемо. Кому придёт в голову вылавливать из воздуха пакеты генетической информации? Которые вполне могут прилетать с пыльцой, и быть вдыхаемыми, – Хельга поморщилась от неудачной словесной конструкции, но продолжила: – и быть вдыхаемыми любыми живыми существами. Вот вам и сезонность воздействия! Зацвёл миндаль – аллергия – беременность. Вот вам готовая натальная цепочка!

Хельга помолчала. Потом добавила:

– А можно ещё проще: фрагменты ДНК находятся в растениях. В любимых растениях, в предпочитаемых растениях. Своеобразный симбиоз. Тогда понятна универсальность механизма переноса: каждый вид животных имеет своё «любимое» растение. Оно-то и является для него «донором» генной информации. Остается одно: выяснить, какие растения для каких животных являются любимыми.

Хельга усмехнулась: слово «любимое» приобретало какой-то особый смысл. Пожалуй… пожалуй, если гипотеза и не подтвердится, тиснуть сообщение в какую-нибудь газетёнку получится. Как оригинально: хотите, чтобы у вас был мальчик? Ешьте шпинат! Впрочем, это уже где-то было. И, кажется, в позапозапрошлом веке. А может, и раньше. Ну да ничего: новое – это хорошо забытое старое. И хорошо, что забытое: в репортаже с другой планеты оно будет выглядеть свежеиспечённой конфеткой. Так, кажется, звучало идиоматическое выражение теперь уже прошлого века. Что-то подобное говорил Власт. Власт…

Хельга подошла к окну.

– Я часто замечаю, – громко произнесла она, потому что знала, что её никто не услышит, – что его увлечение древностями сильнее, чем увлечение мной. Может, когда мне исполнится несколько тысяч лет, я стану для него более привлекательной?

– Ну что ты! – послышалось от двери, и Власт в два длинных прыжка преодолел разделяющее их расстояние.

– Власт! – взвизгнула Хельга. Они обнялись…

Когда они, наконец, оторвались друг от друга, под купол входил Гор.

– Есть новости? – спросил он Власта.

– Есть, – кивнул тот. – Присядем, расскажу.

– Скоро новостей будет очень много, – заметила Хельга, усаживаясь в кресло.

Но спокойно поговорить не удалось. Вбежал Петя.

– Звери куда-то двинулись! – выпалил он, и снова исчез.

– Пойду, посмотрю, – поднялась Хельга. – Это может быть разгадкой.

Мужчины переглянулись.

– Мы с тобой, – кивнул Гор.

– Они идут в джунгли! – Петя стоял на пороге биокупола с вытянутой рукой, словно заправский регулировщик.

Животные шли, сливаясь в единую колонну.

Не обращая внимания друг на друга, шли «бегемотики» и их извечные враги, «брюхорезы», уставя вперед острые костяные лезвия челюстей. Шли «жирафы» и «поросята», смешно подёргивая прямоугольными «пятачками».

Хельга поймала себя на мысли, что «поросята», кажется, единственные живые существа, не имеющие прямоугольного нароста на лбу. Но зато у них прямоугольные пятачки. Ну, не совсем прямоугольные – углы скруглены, но всё же. Да и «жирафы» безлобы. Но у этих вся морда прямоугольно-тупая, в отличие от грациозных земных жирафов. «Вот так мы всегда, – усмехнулась Хельга, – сравниваем с Землей любую планету, где ни приведётся оказаться. А как иначе? Родина».

– Кажется, я знаю, куда они идут, – через полчаса следования за зверями сказал Гор, и вынул карту.

– Давай удостоверимся, – остановил его Власт.

Еще полтора часа напряжённого полубега – и четвёрка землян вышла на обширную поляну посреди джунглей. Причем поляна образовалась совсем недавно: покрывающие её некогда трава и мелкие кусты были нещадно втоптаны в грязь многими тысячами лап и копыт. Лишь кое-где зелёные хвостики осторожно высовывались из тёмно-серого месива.

А на противоположном конце поляны стояло… «зеркало». И солнце падало на него, но не отражалось, а полностью поглощалось матовой поверхностью гладчайшей каменной плиты.

Животные подходили к «зеркалу» и останавливались перед ним. Но не для того, чтобы полюбоваться на своё отражение – сие было невозможно: в «зеркале» ничто не отражалось. Было другое: звери касались поверхности плиты пятачками, лбами, носами – словом, всем, что могло плотно прилегать к ней. И замирали на несколько минут.

А затем разворачивались и уходили обратно.

Люди, замерев, смотрели на бесконечный хоровод, на вереницу зверей, в молчании тыкающихся мордами в плоскость плиты. Минутная задержка – и животное уступает место следующему.

– Смотрите, смотрите, – зашептал Петя, – они прикасаются к плите на разных уровнях!

– Соответственно своему росту, – кивнул Гор.

– Очень похоже на паломничество, – покачал головой Власт.

И только Хельга не стала тратить время на пустопорожние разговоры.

– Пётр! – резко скомандовала она. – Ты взял аптечку для забора проб?

– Да! – с готовностью отозвался лаборант. – Конечно!

– Молодец! – похвалила Хельга. Петя расцвёл в улыбке: наконец-то ему удалось угодить начальнице.

– Что они делают? – не выдержал Гор.

– Сейчас разберёмся! – Хельга схватила поданные лаборантом инструменты и устремилась за очередным отошедшим от плиты животным.

Вскоре она вернулась, держа в руке карточку экспресс-анализатора.

– Невероятно! – Хельга посмотрела на толпящихся у плиты зверей.

– Что? – насторожился Власт.

– У них появилась ДНК! И она усиленно размножается! Это похоже на цепную реакцию! – Хельга говорила возбуждённо. – С момента прикосновения к плите прошло не более пяти минут. Я взяла пробу из… – Хельга запнулась, – из задней части тела.

– Из задницы, – услужливо подсказал Власт. Хельга испепелила его взглядом. Но продолжила:

– А ДНК уже там! Да, звери возбуждены, да, они движутся, да, кровь быстро циркулирует…

– Но ведь кровь не переносит ДНК! – вмешался удивлённый Петр.

– Спасибо, мой мальчик! – Хельга потрепала его по щеке. – Ты хорошо усвоил уроки! Можешь считать, что зачёт ты сдал.

Петя покраснел – не то от морального поощрения, не то от прикосновения Хельги, не то от сданного экзамена.

– То есть получается самоиндукция ДНК! – закончила Хельга.

– Я вижу, общение с техниками пошло тебе на пользу, – ревниво заметил Власт.

– Мы занимались не только тем, о чём ты думаешь! – парировала Хельга. – Ну, теперь остается только ожидать. Скоро они начнут размножаться.

– Это уже не так интересно, – поморщился Гор.

– Почему же? – вскинулась Хельга. – Это-то и есть самое интересное!

Гор покачал головой:

– Ну, станет вместо одного два – и что же? А вот механизм передачи генетической информации посредством холодного камня живому существу…

– Да он вовсе не холодный! – воскликнул Петя, прикасаясь ладонью к полированной поверхности «зеркала».

– Осторожно! – испугался Гор, подаваясь к лаборанту.

– Вы чего? – удивился Петя, но руку отнял.

– Если «зеркало» передаёт генетическую информацию, кто знает, как она повлияет на человеческий организм?

– Да… не сможет, – нерешительно произнёс Петя, ожесточённо оттирая руку о штаны.

– А то ещё превратишься в какого-нибудь монстра, – полушутливо-полуучастливо произнёс Власт. – Пойдём отсюда! Поближе к медицинскому отсеку. Может, придётся тебе операцию делать… по удалению чего-нибудь лишнего.

– У нас с местными совершенно разный метаболизм, – успокоила лаборанта Хельга, ещё раз испепелив Власта взглядом. И повернулась к Гору. – А что касается твоего предположения о передаче генетической информации посредством камня… На Земле существовало нечто подобное – когда первые органические молекулы сформировались у активных центров каменной крошки, песчинок и прочих неорганических предметов. Рассказ о том, что человек создан из глины – не намек ли на цеолиты, на которых и сформировалась структура молекул нашего ДНК?

– Если только цеолиты не образовались путем распада органических тел… – пробурчал Гор. Его слова являлись отголосками старинного спора биологов и минералогов о природе происхождения осадочных пород и нефти.

– Ну, радиоизотопный анализ – ваша вотчина, – парировала Хельга. – Мне интересно другое: природа происхождения «зеркал». А также совместная эволюция… камней и животных.

– Я же говорил: без инопланетного вмешательства не обошлось, – заметил Гор.

– Мы ничего подобного не обнаружили, – покачал головой Власт.

– Я рассказывал Хельге, что несколько «зеркал» нашлось в толще горных пород, – сказал Гор. – Кто их туда спрятал, не ясно. И прятал ли? Может, их похоронили вселенские катаклизмы. Возможно всё. Опустилась местность – затопило «зеркало». А теперь – поднялось.

– Что-то новое в гипотезе панспермии, – усмехнулась Хельга. – А ты что скажешь, Власт?

– Инопланетяне или не инопланетяне создали жизнь на этой планете – не столь важно, – медленно проговорил Власт. – Да хоть бы и сам господь-бог! Местным разумным существам был дан шанс, а они им не воспользовались. Теперь я понимаю… – он замолчал.

– Что? – с замиранием в голосе произнесла Хельга. её сердце замедлило удары. Она почувствовала, что Власт сейчас произнесёт что-то важное. Так она не волновалась, наверное, даже в момент его признания ей в любви.

– Теперь я понимаю, – повторил Власт, – почему во многих покинутых городах обнаружены разбитые «зеркала».

– Что?! – Хельга приподнялась на носках.

– И горы скелетов вокруг, – кивнул Власт.

– Они приходили… а приходить стало некуда, – прошептал Гор.

Власт помотал головой:

– Нет. Вернее, это происходило позже. Но они вели войны – как любые недоразвитые существа на других планетах. И знаком особой доблести считали разбить вражеское «зеркало» – чтобы лишить врагов возможности размножаться. Но дело в том… – Власт замолчал. – Дело в том, что все они – как и люди на Земле – генетически едины.

Он вопросительно посмотрел на Хельгу. Та наклонила голову:

– Это так. Но я не понимаю…

Власт остановил её:

– Я продолжу. Разбивая, как им казалось, чужое «зеркало», они обрекали на смерть себя и своих потомков.

Гор ахнул:

– А мы перетащили несколько зеркал в свои хранилища! Значит, и мы причастны к гибели живых существ планеты! Надо вернуть их!

Власт покачал головой:

– Нет. Всё произошло задолго до нашего прилёта. «Зеркала», очевидно, как-то отличаются друг от друга: по составу, размерам… не знаю. Звери-то живы. Значит, были отдельно «человеческие» и отдельно «звериные» зеркала. И люди знали это, и давно отделили одни от других. Они наверняка постарались перетащить «человеческие» зеркала поближе к поселениям – зачем самим путешествовать за тридевять земель, если захотелось размножиться? Извечная человеческая лень, – усмехнулся он, – которая, как известно, является двигателем прогресса, надоумила их сделать это. Но так поступали не все и не сразу. Какие-то племена продолжали пользоваться «зеркалами», не передвигая их. Всё зависело от месторасположения «зеркал», от удобства их расположения.

– Возможно, не все «зеркала» способны передавать генетическую информацию, – тихо заметила Хельга. – Мне кажется, многое зависит от угла наклона зеркала. Если оно поглощает солнечную… и иную энергию. Мы почти целый год ждали, пока животные…

– Не беспокойся! Те, кто создал «зеркала», позаботился о том, чтобы разместить их должным образом. Ты постоянно не дослушаешь, а перебиваешь. А я как раз об этом и хотел сказать.

– Молчу, молчу! – подняла руки Хельга.

Власт продолжил:

– Если дело в угле падения солнечных лучей, то достаточно замерить углы наклона оставшихся зеркал, определить координаты их местонахождения – и узнать, какой день года является оптимальным для каждой местности.

– Но солнце дважды в год падает в одно место под одним и тем же углом, – возразил Гор.

– Значит, имеются другие дополнительные факторы. Ну а дальше… нагреваясь, «зеркало» приобретает способность излучать – и призывает к себе животных… и людей.

– Прекрасная гипотеза! – Хельга быстро встала, подошла к Власту и поцеловала его.

– Но… – Гор был в замешательстве, – мы находили «зеркала» и лежачими, и отвёрнутыми от солнца. Бывало, ни один луч не мог упасть на поверхность! И расположение зеркал, и углы наклона их плоскостей весьма различались. Если бы они ориентировались на солнце, мы бы сразу заметили!

– Так я же и говорю, – Власт потёр щеку. – Кто-то из местных догадался о природе «зеркал», определил оптимальный угол, создал религию, касту жрецов, которые берегли традицию и «зеркала». Но сколько с той поры прошло времени? Сколько племен, едва выйдя из первобытного состояния, когда инстинкт тянул их прикоснуться к «зеркалу», находящемуся за тридевять земель, решили «реформировать» верования праотцев и перетащить священную плиту поближе к стойбищу? И в результате сбили точную настройку на солнце. А могли и расколоть плиту при транспортировке. Кстати, – Власт обернулся к Гору, – инопланетяне могли бы сделать плиты и попрочнее. Может, «зеркала» – местный природный фактор?

Гор молча пожал плечами:

– Кто знает… С одной стороны они гладкие, с другой… как придётся.

– В общем, как бы то ни было, – резюмировал Власт, – а плита превратилась в бесполезный камень, женщины перестали рожать, сколько ни припадали к нему…

– Не драматизируй, – сказала Хельга. – Судя по всему, местные существа размножаются делением – они все одинаковые, у них нет полового диморфизма… если только он не появляется в результате коренной перестройки организмов после контакта с «зеркалом». Но за этим надо проследить. Кстати, господа, вам не кажется странным, что на третьей планете подряд нам встречаются высшие существа, которые размножаются исключительно делением?

– Не важно, как сказать, главное, чтобы получилось увлекательно, – отмахнулся Власт. – Историк должен осуществлять реконструкцию событий. Что я и пытаюсь делать. Ну, перестали делиться. И «камень бога» в злобе разбили. Или вымерли в тоске и унынии. Или отправились завоёвывать соседний «камень бога», соседнее «зеркало».

– Могли вмешаться и природные катаклизмы, – добавил Гор. – Наводнения, землетрясения, оползни… всё это могло «сбить настройку», как ты выразился.

– Могло быть и такое, – кивнул Власт. – В общем, так или иначе, а цивилизация погибла.

– Неужели они не могли воспользоваться «звериными» плитами! – воскликнул Петя, на которого рассказ Власта произвёл большое впечатление.

– Да, был, вероятно, и такой выход… – медленно произнёс Власт. – Я не знаю, насколько он вероятен – если действительно имеется чёткое деление «зеркал» на «звериные» и «человеческие». А потом: и среди местных могли попадаться свои извращенцы, не всё же их на Земле выискивать. Так что…