Текст книги "Мир в наших ладонях. Стихотворения"

Мир в наших ладонях
Стихотворения
Сергей Николаевич Валевич

© Сергей Николаевич Валевич, 2016

ISBN 978-5-4483-3339-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бежит мой конь

 
Бежит мой конь трусцой неспешной
Средь буйных трав, сквозь шумный лес,
В следах теряясь безутешно
Давно исчезнувших чудес.
 
 
Мой конь, мой друг, беги дорОгой,
Что чуешь сердцем вновь и вновь,
К земле, в которой живы боги,
И справедливость, и любовь.
 
 
Беги туда, где есть надежда,
И волшебство, и благодать,
Где не безумствуют невежды,
Не взять стремятся где, а дать…
 
 
Ты прибежишь тропой незримой
Туда, где жизнь честна, легка,
Всхрапнув победно, выгнув спину,
Вот только уж – без седока…
 
 
Я ж, твой наездник безымянный,
Растратил силы – путь не прост,
А путь к полям обетованным
Длинней дороги на погост.
 

Осень

 
Снова осень сыплет скуку,
Шепчет грустные слова.
И с берёзки белорукой
Осыпается листва…
 
 
А пугливые осины
Зябнут, мокрые от слёз,
И от ветра гнутся спины
У осинок и берёз.
 
 
Дождь холодный в ветках ивы
Полусонный заплутал.
А ведь летом он игриво
О любви ей напевал…
 
 
В клочьях серого тумана
Пробирается река…
Осень, осень, что ж так рано
Побелело у виска?…
 

Свеча

 
Вечер прохладный жмётся к земле,
Сыплет свой цвет алыча,
В доме пустом на зелёном столе
Слёзы роняет свеча.
 
 
Гости ушли, растворились в ночи
Женщины, дети, друзья,
Пламенем всеми забытой свечи
Дому согреться нельзя.
 
 
В сердце прощая и этим, и тем
Тихо угас огонёк,
А над зелёным столом в темноте
Крыльями бьёт мотылёк…
 

Друзьям

 
Я посажу обязательно сад-
Будет цвести по весне.
Каждый мой гость ему будет рад,
Я ж буду счастлив вдвойне.
 
 
Сердце моё готово давно
Встретить друзей и принять.
Двери открыты, открыто окно-
Садом мы будем дышать.
 
 
Я посажу ещё виноград-
Даст он нам вдоволь вина.
Песни хмельные, даже не в лад,
Примет шальная весна.
 
 
Сердце моё пьяно от вина,
Что наливали друзья,
Горечь и сладость я выпью до дна,
Хоть мне до дна и нельзя…
 
 
Ну и, конечно, построю я дом,
В доме – волшебная печь.
Хлеба друзьям напеку, а потом
Дам им на печке прилечь.
 
 
В сердце моём храню для друзей
Радость, тепло и уют.
Лишь попрошу вас гулять веселей,
Коль на погост понесут.
 
 
После всегда приезжайте в мой дом-
Ждет вас заветный кувшин.
Пусть я в отлучке, дело не в том-
Встретит в саду вас мой сын.
 

Ангел

 
Я ждал его. И он явился.
Присел на краешек стола.
«Ах, ангел мой, я истомился», —
Такою речь моя была.
 
 
«И почему я не лунатик,
Не психопат и не эстет,
Не неврастеник, не фанатик,
Ну почему я – не поэт?
 
 
Дышу совсем не тонкой кожей,
И нерв мой не был оголён,
И не воспрял, и не низложен,
И не воскрес, и не спасён.
 
 
В метафорах чужих теряясь,
Косноязычен, не умён,
В хореях, ямбах спотыкаюсь-
Сокровищах былых времён.
 
 
Не зачерпнуть в ладонь тумана,
В хвосте кометы не сгореть,
Не впасть со славою в нирвану,
Не рассказать и не воспеть…
 
 
Пропеть отпущенные сроки
Не смог и просто не успел,
И лишь с пустою рифмой строки
Мне оставляются в удел.
 
 
Мелькнул в сознаньи огрубелом
Серебряный пропавший век,
Комкая дух, терзая тело.
Ну что ж. Я – просто человек…
 
 
Но белой шалью за спиною
Вдруг распахнулись два крыла,
И лира с звонкою струною
Мне в руки с крыльев тех легла.
 
 
А из под крыльев голос-диво
Теплил застуженную кровь:
«Сложится стих, коль в сердце живы
Надежда, вера и любовь.
 
 
И, неподвластная печалям,
Звенит Любви златая нить,
Чтобы ушедши к звёздным далям,
С детьми поболее побыть…
 

Мир в ладонях

 
Зачерпни тумана полные ладошки
И добавь туда же радости немножко,
Размешай тихонько с лучиком заката,
С запахом пшеницы, с ароматом мяты.
 
 
Я тебе добавлю соловьиной трели,
К шелесту берёзы – хвойный запах ели,
А любви насыплю безо всякой меры,
И ещё– надежды, и, конечно, веры.
 
 
А в свои ладони – вкуса понемножку
С молоком клубники, из костра– картошки,
И ухи у речки на рыбалке с сыном,
И медка живого с крылышком пчелиным…
 
 
А потом подарим мы богатства эти
Поровну на счастье нашим милым детям.
Пусть напьются вволю, пусть живут красиво
В счастье и достатке на земле России.
 

О Родине…

 
Ах ты, Родина моя
синеокая!
То ласкаешь ты, то бьёшь-
я не охаю!
 
 
Хоть с берёз летит листва
позолотою-
Просыпаюсь поутру
с неохотою…
 
 
Мне б на острове пожить
папуасовском,
Иль под пальмой в гамаке
гондурасовском.
 
 
Отдохнул бы там душой
между делом я-
Не смогла б ты колотить
мягкотелого!
 
 
Хорошо в чужих краях
отдыхается!
Но недолго без тебя
получается…
 
 
От тебя я -ни на шаг
прям не верится…
И обида на тебя-
перемелется.
 
 
Только дай мне поутру зачерпнуть тумана
И глотнуть с ладоней так, чтоб напиться пьяным!
 
 
Только дай мне вечерком спечь в костре картошечку,
Спеть любимой про любовь тут же, под гармошечку!
 
 
Я ж люблю тебя до слёз, хоть вся жизнь в полоску-
Чёрно-белая всегда как твоя берёзка…
 

Синица

 
Кричал журавлик, счастья знак
В бескрайней синеве,
И изловить его никак
Не удавалось мне.
 
 
Но я бежал, не чуя ног,
Мешая кровь и пот.
Я молод был и знать не мог,
Что здесь не всем везёт…
 
 
Садилось солнце меж берёз,
В пурпур одев ковыль,
Из старых глаз лишь пара слёз
Упала тихо в пыль.
 
 
Присел к берёзке отдохнуть-
«Родная, я устал.
От бега надорвалась грудь,
А счастье– не догнал…»
 
 
Я хлеба съем, воды напьюсь
И отдохну слегка.
Синица, хочешь, поделюсь?
Вот с крошками рука.
 
 
И шелест крыльев на ладонь
С берёзы– словно вздох.
И понял я, что не один,
Что где-то рядом – Бог.
 
 
Зачем о журавлях мечтать
В далёком далеке,
Ведь счастье может тихо спать
Синицею в руке.
 

Тщетность

 
Долго мне кукушка куковала,
Мокрый лес в смущении затих,
Дура птица, но ведь знала, знала! —
Самый важный не спою я стих.
 
 
Брошены железные доспехи,
Влажною засыпаны листвой,
Чувства плесневеют, словно вехи
По краям дороги столбовой…
 
 
Опадают прожитые годы,
Истончая шёлк былых знамён.
Под осенним серым небосводом-
Музыка исчезнувших времён.
 
 
Слышатся в ней тихие разливы
Песен нерождённых и стихов,
Стук часов, уже неторопливый,
Под тревожный звон колоколов.
 
 
Время было – разбросали камни,
А сегодня – камни не собрать.
Пред последнею дорогой дальней
О любви уже не написать…
 

Метель

 
Летела пара вороных
К серебряной луне,
В тепле накидок меховых
Ты улыбалась мне.
 
 
Я губы жарко целовал
В рожденственский мороз,
И друг, хоть лихо погонял,
До церкви не довёз…
 
 
Кому – свидетель в поле рожь,
Кому – в избе свеча,
А нас укрыла от порош
Подбитая парча.
 
 
Взметала вьюга до небес
От ревности снега,
Но гнал возница, словно бес,
К далёким берегам.
 
 
И слышен сквозь надрывный бег
Сердец влюбленных стук,
И как признание навек —
Сплетенье жарких рук…
 

Зимний сон

 
Потрескивали в печи дрова,
За окном завывала вьюга.
Мы говорили друг другу слова,
Признаваясь в любви друг другу.
 
 
Утонула в руке рука,
И дыханья слились в одно,
Подо льдом затаилась река,
И подсматривала луна в окно.
 
 
И стучали сердца в унисон….
Но задуло вдруг пламя свечи —
Это снова был только сон,
Снова тьма без огня в печи…
 

Верочке

 
Теперь нельзя ни вспомнить, ни понять
Когда и почему мы повстречались,
Когда впервые смог тебя обнять,
И почему случайно не расстались.
 
 
Ты пронесла по жизни тяжкий крест,
Я свой влачил уже совсем без силы,
Но Кто-то словно выдохнул с небес:
«Теперь идите вместе. До могилы»
 
 
И звёзды, слившись в ярких два кольца,
Под музыку Любви нас обручили,
Сплели в одно и души, и сердца,
И две судьбы в одну соединили.
 
 
Я благодарен звёздам и судьбе
За то, что жизнь моя принадлежит тебе…
 

Грёзы

 
Прикоснусь осторожно к траве
И в ладонях согрею ромашку,
Растворюсь где то там, в синеве
Как обычно – с душой нараспашку.
 
 
И там снова я стану собой,
Снова – другом, и снова – любимым.
И подарит нам звездный прибой
Всё, что только с тобой захотим мы!
 
 
И в руке вновь утонет рука.
Звездных россыпей тихо касаясь,
Мы уйдем сквозь года и века,
С миром этим неслышно прощаясь…
 

Старая фотография

 
К фотографии старой прикоснусь осторожно,
Этот лик издалёка, из безбрежной дали
Мне согреет ладони. И оттает, возможно,
Сердце то, что живые отогреть не смогли…
 
 
Вы доверитесь мне, опуская ресницы,
И в ладони ладонь – как завет на века,
Словно Книги Судьбы мы листаем страницы,
Словно в Танго Печали Ваша манит рука…
 
 
Из далёкого «было» в неизвестное «будет»
Нас ведет это танго, и закрыты глаза…
Этот призрачный звук с Вами нас не забудет,
И от вечной печали навернется слеза…
 
 
Я искал Вас так долго, я искал Вас повсюду,
Пусть погаснут все звезды, пусть исчезнет Луна —
Удивительных глаз никогда не забуду,
Это старое Танго с Вами выпью до дна…
 
 
К фотографии старой прикоснусь осторожно…
Что же сердце заныло, что ж нарушен покой?..
Знать, оттуда я родом, откуда, возможно,
Вы ко мне вдруг явились мой дружок дорогой…
 

В гостях у отца

 
Ласкал прохладный ветерок
Клубничных листьев покрывало.
Под треск разбуженных сорок
Толкнул калитку я устало.
 
 
«Здорово, батя! Я как мог
Спешил. Прости, что задержался.
Закурим, что– ль? Тут табачок
В кармане добрый залежался.»
 
 
Ломая спички, прикурил
Ему без фильтра сигарету
И осторожно положил
Под камень с выбитым портретом
 
 
И что– то вновь сдавило грудь,
И снова боль пробила душу:
«Зачем ушел ты в этот путь
Недосказав и не дослушав?»
 
 
Трава все слезы приняла-
Я плакал горько, не украдкой.
Клубника– ягода цвела
Вокруг кладбищенской оградки…
 

Надежда

 
Ну почему на склоне лет,
Дойдя до вечности порога,
Душе моей покоя нет?
Зовёт, манит её дорога.
 
 
Манят земные чудеса
И неземные откровенья,
Зовут былого голоса,
Пути волшебные мгновенья.
 
 
Когда на холст обычных дней
Ложатся тусклые узоры,
Мой посох дряхлостью своей
Шлёт молчаливые укоры.
 
 
Терпи, мой друг, настанет час,
Ведь невозможное возможно —
Покроет каждого из нас
Однажды пылью придорожной…
 

Затерявшаяся тропа

 
Я лежал слишком долго у подножия гор,
Наслаждался покоем, безмятежностью рая,
Но однажды с небес прозвучало в укор:
«Тот не жил, кто пути на вершину не знает!»
 
 
Что -то стало со мной, словно хрустнул стакан
В крепко сжатой руке и осколками – в ж…у!
С ложа мягкого встал и, не трезв и не пьян,
Я ступил босиком на тропу антилопы.
 
 
Слишком круто тропа от подножья взяла-
В кровь о камни разбиты и истерзаны руки…
На коленях ползу… Вот уже замела
Белой змейкой метель, вея новые муки.
 
 
Ветер с ревом бросает комья снега в глаза,
Ослеплён, оглушён -я лежу без движенья.
И осколком надежды замерзает слеза —
Мне вершины достичь не дано от рожденья.
 
 
Я застрял меж мирами с хромоногой судьбой
Быть чужим для земли, недостойным – для неба.
Видно именно здесь обрету я покой,
Позабыв, кем я был, не узнав, кем я не был…
 

В челне

 
Как тяжело рукам от оставшегося весла,
Как нелеп этот серый, излохмаченный парус.
Ну зачем в эти воды судьба занесла,
Не оставив надежды даже самую малость?
 
 
А до берега – всё ещё тысячи миль,
И сгорают на солнце и кожа, и воля.
Лучше б степью пошёл и глотал бы там пыль,
Хоть и там одному– незавидная доля…
 
 
К черту берег, о нем можно смело забыть,
Стиснув зубы до боли, упрямо грести и грести.
Ну а станет невмочь – хлипкий челн утопить!
Пусть не бренное тело, но душу спасти..
 
 
Кожей, содранной с обоженных рук
Клею трещины на пересохших губах…
Челн мой, единственный оставшийся друг,
Теперь всё пополам – и весло, и судьба.
 
 
Прочь сомненья, хоть от боли уже не вздохнуть!
Не к лицу тебе, воин, потворствовать слабости.
Ты забудь о земле – важен пройденный путь,
Лишь в кровавых мозолях будет повод для радости…
 
 
…От ударов волны я ослеп и оглох,
Но гребу к горизонту, забыв о земном и земле.
Значит всё ещё жив, значит, вовсе не плох
Кто вверяет судьбу лишь рукам на весле…
 

Душа моя…

 
Душа моя! Как чиста и светла ты была, когда Божественный ветер Вечности носил тебя по бескрайним просторам звездных полей, когда светилась ты Добром и безграничной Радостью, когда Создатель Сущего нежно держал тебя в своих ладонях Любви и Всеблагости.
Душа моя! Ты была -Истина, и вот, упала на землю… И тьма, и зло, алчность и глупость живущих здесь захватили тебя, и пропал Свет.
И есть только боль и безграничное страдание от вида заблудившихся тут и блуждающих во тьме, и рыкающих в дикости своей, и не видящих Света, ибо глаза их устремлены к земле…
Душа моя! Не заблудись в этом диком лесу, не пропади среди терний, не сойди с тропы Праведности и Чистоты! Ибо только она приведет тебя Домой, к родному крыльцу, к бесконечно чистому звёздному Свету, где кончается скорбь…
 

Мимолётное что-то

 
Сижу, пишу стихотворенье.
О чем – не знаю, не скажу.
Намазав булочку вареньем,
На лист испачканый гляжу.
 
 
А моя Муза исхудала,
Диеты, фитнес, прочий бред…
И своей тупостью достала,
Наелась лучше бы котлет.
 
 
А там глядишь -и на поправку
Дела пойдут, чего б и нет?
А вдруг родятся бредни Кафки,
Или шекспировский сонет?
 
 
Но не заставить, право слово,
Ко мне любовью воспылать,
Взорваться страстью дикой, новой…
Молчит. Молчит, ядрёна мать…
 
 
Знать – не судьба… Погасли свечи.
И чистый лист – как злой укор,
Как глыба каменна на плечи.
Бездарность. Тьфу! Позор, позор…
 
 
Стихи писать – не печки ставить,
Не лес валить, не землю рыть,
Не водку пить, не Бога славить,
Стихами нужно просто– жить…
 

Знакомясь с образцами современной украинской мысли

 
Степью, высушенной зноем,
Взгляд угрюмый вперив дол,
С первых чисел кайнозоя
Бродит пращур наш – хохол.
 
 
Разбежались в страхе диком
Все иные племена-
Он судьбы своей великой
Щедро сеял семена.
 
 
Когда в чащах диких люди
Ещё жили на ветвях,
Пребывая в страшном блуде
И не помня о корнях,
 
 
Укр тогда уже солидно
Осэлэдэць причесал,
Чтобы стало всем завидно-
«Рамаяну» написал.
 
 
Перед этим, есть поверье,
Поднапрягся наш хохол-
Изобрел бумагу, перья,
И чернила изобрёл.
 
 
А потом уж масть попёрла-
Шар воздушный и домкрат,
Первый гвоздь, стальные свёрла,
Самогонный аппарат…
 
 
Первый холст покрасил броско,
И пошло, здоров булЫ!
Рубенс, Рембранд, Айвазовский-
Все известные хохлы.
 
 
Осчастливить мир беззвучный
Он однажды пожелал
И симфоний сладкозвучных
Партитуры написал.
 
 
Перед этим мысля рьяно,
Напрягая крепко лоб,
Балалайку, фортепьяно-
Всё придумал наш укроп.
 
 
Так с тех пор, как рассказали,
Моцарт, Бах, Бюль-Бюль-оглы —
Всё нам спели и сыграли
Величайшие хохлы.
 
 
Чтобы бой вести умело
Саблю, лук, стальной колпак
Изобрёл, понятно дело,
Запорожский наш казак.
 
 
Позже был авианосец,
«Град», базука, вертолет,
И «Потёмкин» -броненосец,
И ещё-подводный флот.
 
 
Величайшие светила
В ратном деле, без хулЫ,
Юлий Цезарь и Аттила-
По рождению хохлы.
 
 
Я не корчу вам тут рожи,
Шутки здесь в помине нет-
Откопали в Запорожье
Посейдоновский портрет.
 
 
Сохранилися прекрасно
И трезуб и самый он.
В общем был, как стало ясно,
Первым укром Посейдон.
 
 
А отсюда уж наука
И к верховьям подошла-
Атлантиду-то от скуки
Украина разнесла!
 
 
Так, осталося на донце…
Я в киоск, друзья, пошёл.
Там в тихушку из оконца
Водку продаёт хохол
 

Дрова. Нравоучения пофигиста

 
День ненастный,
Дождь со снегом,
В шапке голова.
Неподвластный
Сладкой неге,
Я пилю дрова.
 
 
Зной макушку
Оплавляет,
Неба синева,
И, подружку
Забавляя,
Я пилю дрова.
 
 
Сплетни, беды
И болезни,
Чёрная молва-
Всё изведал,
И полезно
Мне пилить дрова.
 
 
Деньги, войны
Для невежи-
Сладкая халва.
Мне ж пристойно
Утром свежим
Попилить дрова.
 
 
Степь в пыли,
Краса земная,
Желтая листва.
Соль земли,
Я точно знаю-
Попилить дрова.
 
 
Друг любезный,
Ты послушай
Мудрые слова-
Знать полезно,
В бога, в душу,
Как пилить дрова.
 
 
Смерть страшна,
И жить не просто-
Сказка не нова.
Ты с улыбкой
У погоста
Попили дрова…
 

Про жуков

 
Зажужжала жужелица,
Загудел на взлете жук,
Ищет, чем бы поживиться
Жёлтый в крапинку паук.
 
 
Нежный сахар в карамели
Любят разные жуки-
У конфеты дружно сели
Из простых и вожаки.
 
 
В жёстких правилах успей-ка
Все желанья утолить,
Каждый знает – жизнь копейка,
Коль бугров не ублажить.
 
 
Жрут и пьют сперва большие,
Очень важные жуки,
А за ними ждут блатные-
Этим жлобство не с руки.
 
 
А потом уж остальные
Скромно очереди ждут.
Инвалиды ж и больные
Ждут– чего ни подадут…
 
 
…Солнце жжет, жара – не стужа,
Карамель совсем не жмых-
Скоро в сладкой, липкой луже
Жизнь закончилась блатных.
 
 
Если ты жестоко бедный,
Чтобы в жизни не страдать,
Знай– желудку очень вредно
На халяву жировать!
 
 
Жуй и пей чего попроще-
И спокойно будешь жить.
А с жуками, что потолще,
Не спеши, дружок, дружить.
 

Прогулка в палеолит

 
Два питекантропа сидели у костра,
Поджаривая мясо антилопы,
И спорили при этом до утра,
Кто умный, ну а кто, pardon, из остолопов…
 
 
Один, себя ударив в грудь рукой
И шумно отрыгнув кусочки пищи,
Кричал: «Да кто ты, б…ь, такой?
Я всех умней, умней уже не сыщешь!
 
 
Ведь у меня, ты только посмотри,
И шкур поболее, и даже две дубины!
А у тебя, дурак? Ты сопли подотри!
Гол, как сокОл! Прекрасная картина!..
 
 
Ей-ей, дурак! И собственности – ноль,
И что то на песке всё время чертишь.
Жену оденешь в шкуры – вот тогда король!
Тогда умен, тогда всем миром вертишь!
 
 
Пока же умный бесновался
И бил себя, как видно, на измор,
Дурак с прутком в песке обосновался
И что то рисовал, чертил, неслышно чертыхался
И наконец вздохнул, тихонько засмеялся —
Смотрите, люди! Я изобрел топор!..
 

Слушая Михаила Ножкина

 
Я в осеннем лесу пил портвейн сколько мог,
На гитаре аккорды всё не в лад подбирал…
И очнулся под утро у развилки дорог —
Счастье, что мог пропасть средь берёз– не пропал!
 
 
От берёзы к берёзе как осенний листок,
Всех, кто раньше был дорог, позабыв имена,
Я мотался… И вот он, родимый порог…
Но не пахнут цветы, но не светит луна…
 
 
Горсть окурков в кармане, и по-прежнему пьян,
Я забыл красоту всех озер и морей,
Свое имя забыл, толь Сергей, толь Лукьян…
Чем так жить, как дебил – лучше сдохнуть скорей!
 
 
Ненаглядной певунье я скажу как– нибудь,
Что любил, как умел, но любимым не стал…
Ты меня зачеркни, ты меня позабудь!
Я дошел до черты… Я смертельно устал…
 

Поездка в город

 
В воскресенье, в выходной
Едем с мамой в город!
Я уже совсем большой,
Семь – уже не молод.
 
 
Электричка увезёт
Из родных пенатов…
Мама, если повезёт,
Купит сладкой ваты!
 
 
Мы пойдем с ней в зоопарк,
В кукольный театр,
Или просто в старый парк
С бронзовым солдатом.
 
 
Тут народ везде спешит-
Можно потеряться.
Странно, мама не велит
За руку держаться…
 
 
В магазин с названьем «ЦУМ»
Все заходят дружно.
Мне капризы не к лицу,
Быть спокойным нужно.
 
 
Ух, какой огромный он!
И многоэтажный!
Возле входа– желтый слон,
Не живой – бумажный!
 
 
Интересного кругом
Очень уж тут много,
И за мамой я бегом-
Тренирую ноги.
 
 
Очень много тут людей-
Мне не протолкнуться.
Надо к мамочке скорей
Родненькой вернуться!
 
 
Но куда ни посмотри-
Всё чужие лица…
Что теперь ни говори-
Мама огорчится.
 
 
Хоть большой, но ростом мал-
Ничего не видно.
Вверх подпрыгнул и упал-
Очень уж обидно.
 
 
Что -то страшно стало тут,
Время уж к обеду.
Если маму не найду,
Как домой приеду?
 
 
Этажи все обойти
Нужно, и, быть может,
Я смогу её найти,
Если кто поможет.
 
 
Но о помощи просить,
Думаю, негоже-
Ведь большим хочу я быть,
Да и смелым тоже…
 
 
…Потемнели витражи,
Тишь в торговых залах…
«Добрый дяденька, скажи,
Как пройти к вокзалу?»
 
 
Ночь уже. Хрустит снежок,
Вон в сугробе веник…
Мне б с картошкой пирожок,
Жалко, нету денег…
 
 
Как же много поездов!
Мне не разобраться…
«Тётя добрая, скажи,
Как мне в Чик добраться?»
 
 
«Ой, сынок, беги скорей!
Времени– минутка!
Лезь в вагон и не робей.
Опоздать – не шутка!
 
 
…Я добрался, наконец.
«Мамочка, ты дома?»
«Дома,» -хмурится отец,
«И давно уж дома…»
 
 
«Мама, милая, прости!
И не плач, родная,
Что тебя я упустил-
Виноват… я знаю…»
 

Амнезия

 
Далёкий тридцать третий,
Арийцы, фатерлянд,
И рейх «тысячелетний»
В сиянии гирлянд.
 
 
Европа не стеснялась
Нацистов ублажать,
Под «Deutschland uber alles»
К беде маршировать.
 
 
И были пепел с кровью,
Освенцим, холокост,
И в поиске виновных
Ответ, казалось, прост…
 
 
Но с памятью куриной
Опять уснули все,
Теперь над Украиной
Звучит «Понад усе».
 
 
Толпа бурлит и скачет
Под рунами SS,
И призраком маячит
«Компрессор» -Мерседес.
 
 
А в факельных колоннах
Кричат» Убей!» опять.
Европа, сколько ж можно
На грабли наступать?
 
 
Как будто в горле костью
Застряла и живет
Идея «Drang nach Osten»,
Покоя не дает.
 
 
Мы примем всех как надо.
Вагонами. На вес.
Достойная награда-
Валить бесплатно лес.
 

Шоры

 
Они дружно надели шоры,
Вышиванок цветную вязь,
Устремили на Запад взоры
И с Востоком порвали связь.
 
 
Им казалось – они свободны,
Им казалось – они правы,
Им казалось – путей обходных
Нет под куполом синевы.
 
 
Но забыли, как видно, люди,
Что бесплатного не дадут,
И что к шорам в комплекте будет
Лишь узда и жестокий кнут.
 
 
А погонщик велеречивый
Гонит стадо, безумен, пьян,
Оставляя от жёлтой нивы
Только пыль и сухой бурьян.
 
 
Но я знаю– их сон глубокий
Ненадолго, и ночь пройдет.
Снимут шоры и на Востоке
Снова солнце для них взойдет.
 

У переправы

 
Как труден был мой путь…
В тени, под старой ивой
У речки, грустной, молчаливой
Присел я отдохнуть.
 
 
Туман над тёмною водой
Упрятал берег дальний,
И колокола звон печальный
Разлился надо мной.
 
 
Прикрыл уставшие глаза,
Казалось – на мгновенье…,
Шумит от ветра дуновенья
Прибрежная лоза…
 
 
Но с новым звуком принесла
Мне речка пробужденье-
Прогнал очей отягощенье
Знакомый плеск весла.
 
 
Причалил к берегу челнок,
Гребец неторопливо
И словно нехотя, лениво
Ступает на песок.
 
 
«Ну, здравствуй, милый человек, —
Промолвил, глаз не пряча, —
С тобой мне некогда судачить,
Коль твой закончен век.»
 
 
«Садись – ка в лодку, как всегда
Я переправлю вмиг!»
«Да погоди, чудной старик,
Ведь мне же не туда.»
 
 
«Как не туда? Тогда чего же
Ты здесь сидишь на берегу?
Коль денег нет – без них могу,
Хотя без них – негоже…»
 
 
«Идти вдоль берега реки
Мне велено судьбою,
Куда то в лодке плыть с тобою
Сейчас мне не с руки…»
 
 
«Ну что ж, прощай, мил человек,
Ступай, коль есть надежда,
Ты старого прости невежду-
Пусть будет долог век…»
 
 
И тишина со всех сторон,
Чуть слышен плеск весла,
И речка следом унесла:
«Как звать тебя?», – «Харон…»