Текст книги "Охота на Тигра"

Шел 1943 год. Не так давно отгремела огненная дуга под Курском. Войска Западного и Брянского фронтов с севера и востока атаковали фашистов занимавших Орловский плацдарм, вторя им, развернул наступление Центральный фронт. К двадцать третьему августа весь Белгородско – Харьковский плацдарм, включая Харьков, был очищен от фашистов. Советские войска уже вышли на подступы к Брянску. За лето и осень 1943 года гитлеровские войска были отброшены за Днепр. Красная Армия с ходу форсировала Десну, а за тем и Днепр, захватив плацдармы на западном берегу. «Восточный вал» был прорван. Шестого ноября части Красной Армии освободили Киев, впереди предстоял год решающих битв.

По выложенной из досок дорожке, сквозь топкую грязь шел солдат. Видавшие виды, перестиранные палатки полевого госпиталя легко выделялись из серо-зеленой массы «солдатских шатров». Опустив воротник шинели, и аккуратно вытерев ноги, солдат вошел в палатку с красным крестом.

– Разрешите войти, товарищ капитан?

Офицер, сидевший за столом, что-то, сказав доктору, кивнул головой.

– Стройников?

– Так точно.

– Почему опоздали? – покосил бровью офицер.

Смяв в руке пилотку, солдат ответил:

– Заходил на склады, ни зимней шапки, ни провианта не получил. Холодает.

Покрутив папиросу, офицер, закурив, раздобрел.

– Не переживай. Здесь – Ткнул он пальцем – Все необходимые бумаги. Не дадут же тебе всё это по корочке из университета твоего…

– Института.

– Не велика разница. Вот твой военный билет. Ты, ты вроде беспартийный? – вновь помрачнел как туча политрук.

– Да. Я учителем работал в нашей единственной школе, в Луковке.

Пустив в потолок тугую струю табачного дыма, офицер продолжил:

– То – что на фронт возвращаешься после ранения – хвалю, а за то, что беспартийный – считай выговор. – Ехидничал он.

– Разрешите идти? – забрав бумаги, спросил солдат.

– Идите.

Пробираясь по деревянным настилам, рискуя вот-вот оказаться по колено в вязкой грязи, имеющей привычку засасывать каблуки у сапог Николай Стройников добирался до полковых складов. Минуя батарею зенитных орудий, и солдат разгружающих «Студебейкер», Николай увидел дюжего бойца в чисто выстиранной фуфайке и шапке-ушанке. За спиной набитый до отказа вещмешок и трофейный МП-41. Он не мог не узнать своего старшину Михася Мирошниченко, тридцатилетнего хуторского мужичину с огромными усами. Бычье здоровье позволило ему быстро восстановится, после того как их накрыло миной в боях под Навлей. Михасю тогда посекло ноги и задело ключицу, а Николай «отделался» маленьким, но очень противным осколком в левую лопатку. Видно товарищ тоже заметил его, и огромными прыжками, через грязь рванул навстречу.

– Яж, тебя бачил, бачил, а тебе нема. Где ж ты шляешься горемыка! – обхватив друга за плечи гуторил Михась.

– Вчера сказали – можешь идти.

– Я уж, неделю здесь мытарюсь. Уж, коль нашел тебя, вместе в Гомель поедем, там остатки нашего полка стоять.

– Да, я…

– Одет ты не шибко, – На ходу перебил Михась. – Пойдем-ка до складу, я приодену тебя. Там у меня две лошадки и телега.

Забрав необходимые документы, старшина быстрой походкой направился к складу. Николай, не спеша, направился к телеге стоявшей неподалеку.

Это с виду Мирошниченко был прост как ситцевая рубаха, но в хозяйстве ему не было равных в роте, а то и батальоне. Что нужно – достанет, что не нужно – обменяет на то, что нужно. В прошедший Новый Михась приволок канистру спирта. Никто так и не догадался, откуда он её взял, посреди полуразрушенного городка.

Спугнув ворон от лошадиного обеда, Николай подошел к телеге, похлопывая старую кобылу по спине.

– Товарищ сержант!

– Сашка! Сашка Сметанин! Живой!

Похудевший, съежившийся в бушлате Сашка походил на воробья. Недавний школьник, таких Стройников сам учил когда-то в сорок первом. И прямо со школьной парты на фронт… Большие голубые глаза смотрели уверенно и радостно. Этот девятнадцатилетний парнишка уже опытный ветеран. Второе ранение. Не у каждого юнца имеется «Медаль за Отвагу». Именно со Сметаниным он подбил тогда свой первый танк. Будто вчера это было. Терпкий запах полыни, перемешанный с пороховой гарью бил в ноздри. Сашка, отбросив диск от ППШ, рванулся к нему.

– Патрон!

От ячейки к ячейке рывками перебегал боец. Сашка спрыгнул в окоп, сжимая побелевшими от напряжения руками два заряда от ПТРД. Танк, миновав первую линию траншеи, получил пару гранат, разорвавшихся точно за башней. Но, султанчики, выбиваемые на песке пулеметной очередью второго танка, оборвали жизнь ребятам из первой роты.

– Все. На первой линии никого. Только они со Сметаниным.

«Панцер 3» повернув башню, разворотил дзот, огрызавшийся пулеметным огнем.

– Андрюху накрыло! Ну, я тебе сейчас…

Николай уже был знаком с этим танком. Встречался с ним не впервой. Уже попадал, но пробить броню не мог. Танк повернулся бортом, до него оставалось метров сто.

«Это шанс!» – мелькнуло в голове.

Выстрел! Заряд с визгом срикошетил от кромки борта.

– Патрон! – передергивая затвор орал Стройников.

Хлопок, удар в плече. Отдача приличная, 14.5 миллиметров не шутка!

– Коля, больше нету. – Сглотнув ком в горле, проговорил Сашка.

«Неужели все!?»

Танк, проехав еще метров десять, дернувшись, застыл. Из пробитого двигателя тонкой, едва заметной струйкой шел дым.

– Коля, посмотри – кивнув в сторону телеги, проговорил Сашка. – Андрюха это, Андрюха Штайнер.

– Ззздравствуйте, Ккколя. – Андрей, ловко спрыгнув с телеги, пожал ему руку.

(Жив наш пулемётчик, еще повоюем) – размышлял Стройников.

Он как-то спросил Андрея:

– За что три месяца в штрафбате воевал?

– За то, что Штайнер, а был бы Иванов, не отправили бы.

Предок Андрея был обрусевшим немцем, жил в Белоруссии. После начала войны был расстрелян как враг народа, а Андрей, отслужив полгода, попал в штрафбат, за то что не побрился и имел «бородку, почти как у замполита».

– Как у тебя дела? – вглядываясь в лицо, иссеченное осколками, спросил Стройников.

– Ничего, попотихоньку. Получу пууулемет в полку, и снова встрой.

– Так держать! А вот и наш старшина быстрехонько он управился.

Михась подал Николаю длинный тулуп, шапку-ушанку и положил на телегу продукты.

– Сымай шинель.

– Откуда дровишки? – натягивая тулуп, спросил Николай.

– У сибиряков обменял на шинель твою и ( вздохнул он ) на полкило сальца. Получил я тебе тушоночки, пару банок, спичек, чаю, сахарку, да печения англицкого. На вот, возьми – протянул он кулек – Махорка добрая. – И зашагал к складу.

Отдав курево и друзьям, Николай, будучи не курящим, сел на телегу укутавшись в новую одежку. Застегивая пуговицы, он нащупал три небольших дырки на животе. Распахнув тулуп, Николай увидел засохшие сгустки крови. Подойдя к канавке с водой, которая уже успела покрыться ледяной коркой, Стройников раскрошив тонкую наледь принялся смывать чужую кровь. Так как она уже основательно впиталась, Николай бросил эту затею и вернулся к телеге.

Шустрый старшина уже сидел за вожжами и, подтрунивая старых кобыл, погнал их по дороге за колонной грузовых автомобилей.

Зима накрывала всех белым покрывалом. Снег крупными хлопьями падал с небес. Проезжая мимо полуразрушенной деревни, вдалеке они услышали грохот артиллерийских залпов, словно читая мысли Николая, старшина сказал:

– Нам туда – кивая головой в сторону раскатов.

Бурые сумерки сменил рассвет. Заночевав в деревне, бойцы собирались в дорогу.

Закинув неполную канистру керосина на нехитрый скарб, Мирошниченко достав из соломы молоток, подошел к парнишке, прибивающего кривыми гвоздями доски в сарае. Он ловко орудовал большим голышом, выправлял гвоздь, брал доску и в три удара загонял его по самую шляпку.

– Держи хлопец, мамке спасибо за солому и ночлег. Лошаденки-то совсем исхудали.

– Спасибо дяденька. – Взял молоток мальчик. Он казался топором в его худенькой руке.

Женщина лет сорока, выйдя из покосившейся избушки, прокричала в след удаляющейся телеге:

– Бейте супостата, гоните с земли родимой…

Стройников, посмотрел в сторону деревни – уродливыми изваяниями выделялись на снегу обгоревшие печи. Всего год назад здесь были фашисты.

Решив срезать пол дороги лесом, упряжка, обогнув бурелом, проехала мимо сожженных остовов танков и автомобилей, стащенных с дороги тягачами. Словно на кладбище белели закопченные кресты. За дружеской беседой время летело быстро. Смеркалось. По расчетам Михася оставалось чуть меньше пяти верст до нашего поста в одной из деревень, где можно остановится на ночлег, а там и до Гомеля рукой подать.

Треснули надломившиеся ветви у дороги, Михась придержав лошадей, остановил телегу.

– Спокойно, ребята, проверка документов. – Говорил один из приближающихся к ним солдат.

Их было двое. Сапоги по-щиколотку в лесной тягучей грязи с хвойными иглами вперемешку. Перепачканные бушлаты, небрежно нахлобученные шапки. У одного за спиной болталась трехлинейка, за поясом – наган. Второй держал ППШ на перевес.

– Кто старший? – Приказным томом спросил высокий солдат с ППШ.

– Старшина Мирошниченко, – гуторил Михась – везу хлопцев с медсанбату, полк наш в Гомеле стоит. – А вы собственно кто будете? – Обратив внимание на солдатские петлицы спросил бдительный Михась. (Без погон и отличительных знаков, ни офицера в патруле, форма поношенная. Сам Мирошниченко уже полгода носил погоны старшины, недавно введенные приказом НКО.)

– СМЕРШ – махнув перед носом красными корочками, сказал боец. – Слезай с телеги, а ты усатый, сымай «Шмайсер»!

– Это не «Шмайсер», вы… – Хотел-было вмешается в диалог Николай.(Это –же не Контрразведка! Михась, не клади автомат!)

Словно читая мысли, Мирошниченко поглаживая усы, чуть кивнул приятелю, и положил автомат на телегу. Он знал, что кроме него никто не вооружен. Товарищи отошли от телеги и незваный гость начал перебирать скудный скарб, то и дело откладывая что то себе в вещь-мешок. Четверка фактически была под прицелом автомата, делая вид, что не целится в них, солдат встал левым боком.

– Закурить не желаешь? – подмигнув старшине, вышел вперед Андрей.

– Ваш табачок – мой огонек! – с ухмылкой произнес автоматчик.

Штайнер неловко уронил папиросу в грязь – это был сигнал.

За ремнем у старшины был верный ТТ. Патрон в патроннике. Четыре хлопка распугали вороньё с деревьев. Автоматчик был сражен наповал, а его приятель в конвульсиях сползал с телеги.

– Ну, братцы! Ну, удружили! – шаря по карманам, причитал Михась. – Дезертиры! – отбросил он в кусты военный билет.

Стащив сапоги и забрав оружие, друзья, оттащив тела подальше от дороги, продолжили путь. Вскоре они прибыли в небольшую деревушку.

Крепко выспавшись, бойцы запекли картошку в печи и, доев консервы, направились к телеге. Старшина, поднявшись на полчаса раньше всех, разложив оружие, ждал, пыхтя папироской. Николай, выйдя на улицу, прищурился от белизны снега. Он хрустел под ногами словно галеты, которые Михась по простоте своей называл «англицким печеньем».

– Вот и зима пришла.

Старшина, улыбнувшись, протянул ему наган.

– Где ещё такой подарок сыщешь? – подал Михась патроны.

Положив десяток «маслин» в карман, Николай, заткнув револьвер за пояс, уселся за телегу.

– Тебе, Андрюха пулемет выдадут, по этому энто тебе не к чему. – Рассуждал Мирошниченко. – А ты Сашка получи ППШ. Вот только диск всего один.

– А как – же винтовка?

Михась лишь улыбался в ответ.

Седой, коренастый старик, ловко взобрался на крышу своей хаты и взявшись за палку вставленную поперек трубы выудил оттуда две здоровенных закопченных рыбины.

– Держите сынки, на яблоневых дровах сготовил.

Повезло им со старшиной. Одну рыбину съели сразу, очистив от копоти, а вторую, завернув в тряпку, спрятали в сене.

Через два часа они были в Гомеле. Концентрация войск была высокой, очевидно 1-й Белорусский фронт готовился к наступлению на этом участке. Проезжая мимо полуразрушенных домов они подъехали к бане, возле которой набралась приличная очередь почти в батальон. Молодой лейтенант, шустро подбежав к телеге, поздоровался со старшиной. Николай узнал Костю Белякова. На должность расстрелянного три года назад командира полка поставили взводного, а Белякова, имевшего «курсы политрука» поставили командовать взводом. Стройникова как беспартийного не могли назначить на эту должность даже с институтским образованием учителя русского языка.

– Здравия желаем, товарищ лейтенант!– хором крикнули бойцы.

Поздоровавшись с каждым за руку, Беляков отмахнувшись, сказал:

– Вот весь наш полк. Почти сто пятьдесят бойцов. Еще столько – же в лазаретах и госпиталях. Так как нам удалось сохранить знамя полка – его дополнят на подходах к Мозырю.

– Кто командир? – робко спросил Андрей.

– Майор Тучин, наш батальонный замполит исполняет обязанности командира полка. Могу вас поздравить ребята, нас приписали к танковому батальону и впереди у нас еще сотня километров по тылам, так – что старшина, сдавай упряжку в обоз, и помойтесь основательней, когда в следующий раз придется – неизвестно.

После помывки было построение, отделению бронебойщиков выдали ПТРС, эта пятизарядная «слонобойка» заметно порадовало Николая. Хотя со средины 1943 года противник начал использовать тяжелые танки эффективность ПТР заметно снизилась и основную роль в борьбе с танками выполняла артиллерия, бронебойщики без сомнения были необходимы. Андрей Штайнер получил пулемет Дегтярева и был вместе с помощником назначен в прикрытие отделения бронебойщиков. Его помощник – «сын полка» Алешка, пацан лет четырнадцати был безумно рад возвращению своего лучшего друга. Не смотря на его юный возраст, он не был необстрелляным новобранцем и не боялся пальбы ни своей, ни чужой. Когда связь с ротой (тогда еще капитана Тучина) прервалась, Алешка доставлял письменные донесения командования под минометным огнем. В специально пошитом кармане старенькой фуфайки Алешка носил старый солдатский револьвер, без возможности стрельбы самовзводом. Своего первого и единственного гитлеровца он уложил полгода назад. Во время боя у Штайнера закончились патроны в диске и, меняя боеприпас, он не заметил, как один фашист скользнул на дно окопа, видно отлежавшись после минометного обстрела, он подполз к нашим позициям и решил снять пулеметчика. Алешка даже испугаться не успел – выстрел и немец сполз на дно траншеи, раскинув руки в стороны.

Алешка был проверенным бойцом и служил наравне со всеми. Солдаты всегда старались чем-то угостить, порадовать парнишку, пусть даже в мелочах – кто даст яблоко, кто маленькую трофейную шоколадку. Никто даже не хотел вспоминать, как он прибился к отряду возле одной из разрушенных деревушек. Оборванный, голодный. Отец его погиб при штурме «Линии Маннергейма» а мать и сестренку фашисты увезли в Германию на работы. Сам он чудом избежал подобной участи.

Дорогу до Мозыря сводная часть преодолела за сутки. Тридцать танков, с десяток ЗИСов, которые везли бойцов, припасы да две 37 миллиметровые зенитки. Не обошлось и без бомбежки. Шустрые «Штуки» спикировав, сожгли один БТ и размолотили пулеметами грузовик.

Стройников, закинув лопату в кузов, присел на поваленное дерево к товарищам и от нечего делать стал считать танки.

– Девять тридцатьчетверок, сорок второго года, десять Т-26, девять «БТшек»

– Да мы им шею своротим Колька! – выкрикнул старшина.– Семерых хлопцев схоронили, не считая танкистов, сгорели они заживо – в геенне огненной они уже побывали, каков их путь?

Николай встал, опершись руками о колени и почерпнув в руку снег, пошел к машинам. Он так и не смог оттереть кровь с тулупа.

Мозырь встретил их артиллерийской канонадой, по противнику утюжили полторы сотни разнокалиберных гаубиц. Наскоро позавтракав из полевой кухни часть, построилась в боевой порядок.

Они выдвигались так называемым «вторым эшелоном». Наступление шло уже не первый день. Часть была пополнена тремя сотнями новобранцев с Подмосковья, вооруженных в основном винтовками Мосина да парой «Максимов» и ДШК. Передовые части Первого Белорусского уже вышли на окраину Бобруйска, нацелившись на престольный град Белоруссии, тем самым окружив крупную группировку противника под Могилевом и Минском они встретились с побратимом – Третьим Белорусским фронтом. Противник наносил ожесточенные контр-удары. Используя тяжелые танки, Вермахт пытался сковать наступление русских войск. Несмотря на это через четыре дня наступления передовые танковые части соединились, замкнув фашистов в стальные клещи.

Взяв на борт танков, по пять – шесть человек сводный полк продолжал наступление, двигаясь через окопы и развороченные блиндажи противника. Шесть тридцатьчетверок остановившись, высадили десант и, заклокотав моторами, рванули догонять авангард.

– Мирошниченко, Стройников ко мне! – во все горло кричал взводный.

Где – то справа заработал МГ 42.

– Лечь всем! В снег упали! – командовал Беляков.

Он присев на колено достал бинокль. Возле него, по-кошачьи прыгнув в сторону, залег старшина. Стройников со Сметаниным тяжело дыша, подбежали к командиру и бросили на снег семнадцатикилограммовое ружье и боеприпасы к нему.

– Триста пятьдесят метров, правый фланг. Из разбитого дота бьет вражина!

– Вижу немца! – заряжал ружье Стройников. – Уложу, не вопрос.

– Ты Михась, как самый опытный проверь потом этот скворечник.

Старшина кивнул в ответ, заткнув за пояс несколько немецких «колотушек».

Сделав три выстрела зажигательными, Стройников вопросительно посмотрел на взводного. Тот, подозвав двух стрелков, махнул рукой в сторону огневой точки. Бойцы, примкнув штыки, перебежками выдвинулись вперед. Обползая развороченную пушку, Михась обходил дот с фланга. Метнув пару гранат, солдаты залезли в землянку. Через минуту Михась с бойцами волокли к позициям взвода до смерти перепуганного немца.

– И зачем вы притащили его сюда? – Негодовал взводный.

Михась, пожав плечами, схватил пленного за ворот и потащил к окопу. Почувствовав неладное, фашист заверещал как резаная свинья, упирался ногами, цеплялся за промерзшую землю длинными тонкими пальцами… Мирошниченко, сняв с немца магазины, толкнул его в окоп, выстрелив следом из МП 41.

– У нас один убитый. В моем отделении раненый – в обе руки навылет. – Михась с сожалением сплюнул – Пулемет немецкий в трофеи не годиться – от взрыва затвор выворотило наизнанку.

– Раненый сам дойдет до своих, убитого положите перед позицией фрицев. В колонну по одному, растянуться! Нам еще час до диспозиции топать.

Двадцать три человека растянувшись извилистым червяком, подходили к деревне по берегу пруда. Они уже углубились на несколько километров от дороги, которая была еще и ориентиром наступления. Взрывы от падающих бомб и снарядов становились все дальше и дальше. Отдельные снаряды ложились в сотне метров от пехотинцев. Обстрелянные бойцы уверенно шли вперед, не обращая внимания на « шальных поросят». Белякову поставили задачу занять село Петровское, для прикрытия левого фланга выдвигающихся за войсками тыловых частей и колонн снабжения. Их должен был встретить капитан Остряков. Ротному для усиления были выделены два БТ-7 и один Т-26.

По сообщению партизан, сопротивления немцев в деревне не ожидалось. Пол года назад в Петровском стоял небольшой гарнизон, да и тот стянули для наступления на Москву.

– Воздух! Воздух! – орал что есть мочи старшина. – Разойдись!

Бомбардировщики противника страшно воя сиренами атаковали танки, расположенные в деревне. Душераздирающе завывали сирены пикирующих бомбардировщиков. Сделав два захода, они исчезли за верхушками деревьев так же быстро, как и появились.

Поднявшись по крутому склону, бойцы продолжили путь. Обойдя занесенную снегом березовую рощу, взвод вошел в село. Деревенька в пятьдесят дворов, три колодца да старая мельница, занесенная снегом. Зимой сюда только на танках можно было добраться.

– Да, не велико хозяйство. – Стряхивая снег с шапки, говорил старшина. – Ну хлопчики топай за мною.

Две хаты и стоящие рядом БТ чадно пылали. Бабы подтаскивая ведра, пытались справится с огнем, а малая ребятня закидывала снег за завалинку.

Смекалисто выделив командира, к Белякову подбежал дед лет семидесяти. За спиной у него болталась «берданка». Поправив седую бородку, он отчеканил:

– Рядовой от кавалерии…

– Да будет тебе дед, будет…– похлопав по плечу, перебил его Беляков.

– Я еще при Царе батюшке немца знавал…

– Как звать – то тебя?

– Дед Мирон меня кличут. Я все здешние тропы как Отче наш знаю, сгожусь я тебе красный командир.

– Мы еще повоюем дедуля! Ступай к бойцам, покажи что здесь и как.

Быстроходные танки сгорели как спички, став могилой для шестерых красноармейцев.

– Где еще танк? Смотрите на следы траков, через пять минут жду доклада.

Долго искать не пришлось. Т-26 проломив жиденькую изгородь и стену, въехал под навес на скотный двор. Смахивая пот из под танкового шлема на встречу солдатам вышел танкист.

– Старший сержант Новиков. – Переведя дух, представился он.

Беляков, проваливаясь по колено в снег подошел к танкисту по ближе и поздоровавшись спросил:

– Где ротный?

– Убит. Я в танке грелся, а он со связистом пошел радиостанцию налаживать, так и сгорели в избе…

Слегка отвернувшись, Беляков негромко выругался, и с досадой сплюнув, направился ставить задачу своему небольшому гарнизону. Три квадратных километра левого фланга да эта захолустная деревушка были теперь под его ответственностью.

–Марахидзе, Черненко, – две позиции по фронту. Зураб, двоих бойцов с бронебойкой расположи в крайней избе, бревна там толстенные. Вдесятером уберетесь, я думаю.

– Да дарагой! Сдэлаем!

– На позиции чтобы двое дежурили, с ПТРС естественно. Смена через каждый час. Лично проверю, понял Василий? Пока на пайки налегайте, к вечеру старшина по сусекам поскребет, чего-нибудь горячего приготовит.

Поставив задачи сержантам, взводный направился к третьему отделению бронебойщиков. Метрах в двухстах от крайнего двора, на небольшом возвышении стояла мельница. Это была великолепная запасная позиция, тем более она защищала от удара с фланга.

– Стройников, поднимай отделение, возьми Штайнера с Алешкой, и закрепитесь на этой высотке. Дед Мирон вам «буржуйку» выделяет, чтоб не померзли вы на мельнице, смотрите, не спалите её. К вечеру пришлешь бойцов с котелками – похлебку сготовим, и про охранение не забудь Николай.

Стройников, улыбнувшись, кивнул головой.

Поместив танк между двух крайних хат, и замаскировав его снегом, Беляков надежно прикрыл подходы со стороны пруда. С деревни он хорошо просматривался, а березовая роща была как на ладони. По этой дороге через неделю должен был прибыть постоянный гарнизон и развернуть здесь тыловой госпиталь, благо наши части продвигались вперед уверенной поступью.

Старшина с дедом Мироном были заняты приготовлением обеда перерастающего в поздний ужин, Новиков маскировал танк, неозадаченным остался только Игнат Якуташин, взводный снайпер. За год службы его трехлинейная винтовка сразила не один десяток гитлеровцев. Он не пользовался оптикой, так как всю жизнь проохотился в сибирских лесах и мог попасть в голову волку за три сотни метров.

Беляков на всю жизнь запомнил, как Игнат уложил немецкого офицера нагло рассматривающего их позиции с противоположного берега реки. Константин смотрел на него в бинокль, фашист, до которого было с полкилометра, вальяжно уперев руку в бедро, рассматривал позиции роты. Сзади подкатил немецкий бронетранспортер и от туда «гансы» махали рукой командиру. Бронебойщики, пару раз выстрелив, отказались от попыток поразить цель. Но вдруг с фашиста слетела фуражка и он, согнувшись, воткнулся головой в землю…

– Упал, однако… – показав кривые зубы, улыбнулся Игнат.

Подозвав к себе маленького человечка в маскхалате, сшитом из нательного белья, Беляков показав на раскинувшиеся просторы леса, сказал:

– Твоё хозяйство. Вечером обойди по краю, посмотри, что к чему, – а это тебе, чтоб в темноте лучше гляделось – Протянул он ему два кусочка сахара. Отоспишься, на утро с дедом Мироном в лес пойдешь.

По-детски довольный Якуташин направился на задание.

Осмотрев свою, можно сказать эшелонированную оборону, Беляков пошел помогать старшине.

Полдня около мельницы жгли костры – отогревали промерзшую землю. Разворошив лопатами пепел, бойцы вгрызались все глубже и глубже. Откопав четыре двухместные ячейки, Стройников распорядился замаскировать позиции снегом. Натаскав его в плащ-палатках, бойцы скрыли от глаз выкопанную землю. Выставив охранение, солдаты, установив «буржуйку» ушли греться на мельницу. Ночью выпал снег следы у позиций припорошило, и это место ничем не выдавало присутствие здесь людей.

Пришедший на утро Якуташин, прежде чем залезть на печь, сообщил преинтереснейшую новость. В лесу он заметил свежие следы от немецких «подкованных» сапог. Пройдя по следу километра три – четыре, Игнат заметил следы от траков танка, они выходили на единственную дорогу, которая соединяла соседние деревни.

– Наши войска продвинулись уже километров на пятьдесят за Минск, следовательно, эта группировка противника двигается по нашим тылам? – размышлял Беляков. – А пушечные залпы километрах в шести на соседней позиции ты слышал?

– Як же не слыхал, слыхал, конечно. Разумею так. Хлопчика пошлем, с донесением к этому, как его кличут…

– Михайлову. Посмотрев на отметки на карте, уточнил взводный.

В хату без стука ввалился боец из отделения Черненко.

– Товарищ лейтенант, к нам посыльный.

Старшина с взводным переглянулись.

– Сами пожаловали.

Сняв шапку – ушанку в комнату вошел солдат с ППШ на перевес.

– Младший сержант Смирнов, второй взвод. Лейтенанту Белякову от командира батареи Гвардии старшего лейтенанта Михайлова.

– Как зовут то тебя?

– Саша.

– Садись Санек, чайку хоть попьешь с сухарями.

– Благодарствую.

Беляков, взяв пакет с донесением, вышел в горницу и жадно начал читать.

«Командиру второго взвода лейтенанту Белякову.

Спешу сообщить вам, что восемнадцатого числа наша позиция была атакована танками, при поддержке пехотного взвода, направление – дорога на Бобруйск. Поскольку из четырех 45-мм пушек три уничтожены, а одна повреждена, прошу вас выделить мне отделение бронебойщиков. В свою очередь я направлю к вам отделение стрелков, снаряженных бутылками с зажигательной смесью. Ввиду отсутствия в моем распоряжении иных противотанковых средств и радиосвязи с вашим подразделением, такая расстановка сил будет необходима для выполнения боевой задачи. Будьте бдительны! У фашистов имеются минимум два «Панцер 4» и один Тигр, не исключена поддержка пехоты. До встречи в постоянном гарнизоне.

Гвардии старший лейтенант Михайлов».

Поиграв скулами Беляков, покачал головой.

– Отчего же не помочь? Сержанта Черненко ко мне.

Провожая взглядом отделение, взводный, повернувшись к старшине, спросил:

– Ну, что мы имеем?

– Шесть ПТРС, по сорок зарядов к каждому, десятка полтора гранат. Две РПГ-42, Один РПД, четыре винтовки, три МП 41, и два автомата, один ППШ у тебя Костя.

– Не густо против танков… Наш Т-26 не ровня Тигру.

– Дождемся стрелков и подывимся на диспозицью.

Спустя три часа Беляков, осмотрев солдат, направил группу бойцов к роще. Оставив по две бутылки на отделение, старшина решил заминировать узкий проход между рощей и прудом двадцатью бутылками с «Коктейлем Молотова». Смесь воспламенялась от попадания воздуха, так – что при наезде траком, заправленный бензином немецкий танк рисковал превратиться в факел.

День подходил к концу. Проверив посты, Михась принял дежурство в танке. Прекрасно обращаясь с пулеметом Дегтярева, он чувствовал себя уверенно. Ещё бы, Новиков даже научил его наводить орудие. Танкист отдыхал в соседней избе и при случае был бы в танке не больше чем за две минуты.

Была черная зимняя ночь. Луна забралась высоко, высоко. Где – то вдалеке раздавались артиллерийские залпы. Николай, сняв с печки нагревшуюся кружку чая, обхватил её двумя руками в залатанных рукавицах, вбирая в себя тепло. Съежившись в тулупе, он подошел к окну и снял шапку с полки. Через десять минут ему заступать на пост.

– Саня просыпайся, вставай, наша очередь. – Слегка подталкивая коленом, бубнил под ухо Стройников, дабы не потревожить сон уставших бойцов.

Какое то странное движение, то ли отблеск увидел Николай в лунном свете. Двести метров от мельницы спящая под белым покрывалом роща, в пятидесяти шагах – четыре замаскированных ячейки, в одной из которых дожидаются смены замерзшие бойцы. В лунном сиянии он ясно разглядел двух людей в зимних маскхалатах, почти уже пересекших замаскированные позиции. На снегу Николай отчетливо увидел силуэты немецких автоматов.

«Что – же они не стреляют?! Неужели сняли часовых!?» – суетно мелькали мысли.

Не поднимая лишнего шума, он поднял прислоненную к стене винтовку.

Огневая точка ухнула раскатистым выстрелом ПТРС и сиплыми автоматическими очередями, пригвоздив к земле двух гитлеровцев. Стройников выстрелил и во все горло заорал:

– К бою!!!

Немцы ответили прицельными очередями и сухими щелчками «Маузеров».

Проснувшиеся бойцы прильнули к заранее проделанным бойницам.

Девятимиллиметровые пули пистолетов – пулеметов не могли пробить толстые доски мельницы, но они абсолютно не защищали от винтовок.

Кинжальный огонь караульных отбросил немцев назад. Метнув несколько гранат в обнаруженную огневую точку, они перебежками отходили под защиту деревьев. Несмолкаемой очередью разразился пулемет Штайнера. Бешеные султанчики пересекли двух лежащих, казалось – бы, в укрытии фашистов.

Николай отбросил винтовку. Правая рука резко дернулась назад, вниз по рукаву засочилась тонкая струйка крови. Привставшему на колено немцу оторвало руку по плечё. Почти в унисон заработали два бронебойных ружья. Со стороны деревни огрызнулись оставшиеся два отделения. Попав под перекрестный огонь, фашисты были отброшены.

Ориентируясь на вспышки выстрелов, старшина полоснул по роще двумя тугими очередями. Влетевший в свою боевую машину, танкист произвел несколько выстрелов. «Сорокапятка» переводя огонь в глубь позиции наступавших, споро извергала из себя осколочные снаряды. Казалось, бой шел всю ночь, а прошло лишь пятнадцать минут.

Светало. Десять красноармейцев вооруженных винтовками с примкнутыми штыками перебежками подходили к мельнице.

– Ступайте к роще, проверьте основательнее. – Говорил Стройников.

Легкое ранение не мешало ему командовать подразделением. Пуля прошла по касательной, едва задев руку. Николаю самому не терпелось посмотреть трофеи.

В ход шло все. Снимали даже резинки от трусов, подбирали немецкие штык ножи, гранаты, сдергивали сапоги, разбирали пайки.

– Семерых отыскали. – Бодро сказал молодой солдат. – Застыли уже. Товарищ сержант, посмотрите, один еще тепленький! Бормочет что – то.