Текст книги "Когда наступает весна"

Сергей Васильев
Когда наступает весна

1. Вероника

На пятый день Глаша умерла.

Мама сказала, что мы не будем ее есть, потому что в ней слишком много нуклеотидов, а я даже обрадовалась. Потому что Глаша мяукала и мурчала и ловила бантик, когда я его на веревочку привязывала. За что же ее есть? К тому же еда у нас еще была, хотя и не так много, как в самом начале.

Мама за мной всё время следила и ничего не разрешала. Но я и сама понимала, что лучше ничего этакого не делать, потому что проблемы у нас нешуточные. После того как Глаша умерла, стало скучно. Делать мама ничего не предлагала, а играть было не с кем. Можно было задавать вопросы. Но мама не на все отвечала. А если отвечала, то как-то странно. Она всё время делала что-то непонятное и сердилась, когда я ее отвлекала от забот по нашему выживанию.

Я спросила у мамы, где папа. Мама сначала заплакала, а потом сказала, что папа ушел на охоту и скоро вернется. Вот добудет нам еду и сразу вернется. Я обрадовалась. Потому что тогда у нас будет и папа, и еда.

Папа мне всегда приносил разные штуковины. Но в последний раз он принес какую-то непонятную штуку. Она была похожа на плазменный пистолет, только заряжалась не батарейкой, а блескучими круглыми палочками. Палочки светились желтым светом, и их было очень много.

Папа засунул в штуковину две такие палочки, приложил нам с мамой к шее и нажал на кнопку. А себе он не стал прикладывать, сказал, что на всех не хватит. Сначала было не очень больно, а потом мне показалось, что в шею воткнули горячий ножик, и я закричала. Мама сказала, чтобы я терпела, потому что мы лечимся. Я спросила, а как же папа. Папа сказал, что он совсем здоров, и отправился на охоту.

После этого мы с мамой пошли на склад. Там хранились разные продукты и вещи. Я и раньше ходила на склад. Когда одна, а когда с роботом Васей. Вася носил вещи, а я только ему показывала, что взять. Но робот сломался. Мама сказала, что у него сгорели цепи в момент удара, а потом его прихлопнуло. Я спросила – почему у нас не сгорели цепи. Мама стала кричать, чтобы я не задавала глупых вопросов, а посмотрела в Справочнике. Она просто забыла, что Справочника у нас больше нет, потому что его тоже прихлопнуло, вместе с роботом. Тогда я обиделась и сказала, что никуда не пойду. И что я лучше на тележке покатаюсь. Но потом я вспомнила, что папа говорил, что тележки у нас тоже все сломались. И вообще всё сломалось, и непонятно, как коконы жизнеобеспечения выдержали удар. И что если бы не коконы, то и нас бы прихлопнуло.

Я хотела заплакать, потому что на склад далеко идти пешком, но решила подождать, вдруг мы что-нибудь интересное найдем. Мы шли долго. И совсем не по главному корабельному коридору, как обычно, а вокруг, прямо по земле. Мама сказала, что так проще, потому что корабль винтом скрутило, и по коридору не пройдешь. Под ногой чувствовалось что-то мягкое, как ковер в большой гостиной, но мама сказала, что на этом лежать нельзя. И сидеть тоже нельзя. Ведь никто не знает, какие здесь опасные растения и животные и как они прячутся.

Мы нашли много еды и всяких вещей. Мама прикладывала счетчик к каждой вещи и брала не всё, а только то, что сильно не трещало. Она выкатила тележку и сказала, чтобы я складывала отобранное на нее. Я спросила, но ведь тележки не ездят, а мама возразила, что она сама ее повезет, сколько сможет. Я грузила, всё, что мама отобрала, а потом мы долго везли тележку по мягкому, на котором нельзя сидеть. Сидеть очень хотелось, но я не жаловалась, потому что знала, что мама обязательно скажет, когда нужно остановиться.

Когда мама сказала, что приехали, был уже вечер. И всем послушным девочкам пора спать. Я согласилась, потому что очень устала. Глаза сами закрывались, и я даже не стала есть.

Утром мы выстроили дом из дерева. Совсем как настоящий, только маленький. Мама сказала, что жить мы будем в нем, потому что на корабле начались неуправляемые реакции и в атмосферу выделяются стронций и цезий с цифирьками. Но цифирьки я не запомнила, потому что считать дотудова еще не научилась. А еще мама сказала, чтобы я больше никогда не ходила к кораблю. Совсем-совсем – спросила я, а мама сказала, что совсем-совсем, потому что обратно мы полетим вовсе не на нашем корабле. А потом мама опять заплакала. Наверно потому, что каждый день стреляла в нас блескучими палочками, а это было больно. Я погладила маму по плечу и сказала, что плакать совсем не нужно, потому что скоро стрелять будет нечем и ничего болеть не будет. Но мама заплакала сильнее и не успокаивалась до самой ночи.

Ночь тут очень странная, ничуть не темнее, чем день. Я спросила у мамы, почему так, но мама не захотела отвечать. Она что-то считала на бумажке, потому что вычислитель у нас отказался делать все расчеты. Тогда я сказала, что папа всё равно лучше мамы считает. А мама возразила, что папы здесь нет и приходится обходиться своими силами. Тогда я и спросила – где же папа.

Вскоре еда, которую мы взяли на складе, у нас закончилась. А снова ходить на склад мама запретила, потому что ей счетчик что-то страшное показал и она теперь боится. Я спросила, а что мы будем есть. Мама сказала, что есть можно всё, надо только как следует переработать. Она нашла целый кухонный конвертер, настроила его и теперь может получать съедобную пищу из любой биомассы. Мама всё толково объяснила, и я поняла. Нужно собирать траву, всякие ветки, в конвертер засовывать, а оттуда еда вылезет.

Где мама взяла кухонный конвертер, я не спросила. Наверно, ходила к кораблю, когда я спала. Оказалось, что некогда спрашивать. Нужно очень быстро собирать растения. Потому что конвертер работает плохо и у него низкие производительность и коэффициент выработки.

Мы пошли с мамой рвать траву. Она кололась и резалась, поэтому мама дала мне защитные рукавицы. Но всё равно один стебель изловчился и ткнул мне в руку. Стало очень больно. Еще больней, чем когда стреляют из штуковины. Но я не заплакала. Потому что иначе мама отправила бы меня домой и стала лечить. И мы бы остались без еды. Я терпела и терпела. Сказала себе волшебные слова: у собачки боли, у кошки боли, у мышки боли, а у Вероники не боли. И всё прошло. А потом посмотрела на руку и увидела, что на ней вырос зеленый росток. Прямо из того места, куда попал стебель. Я подергала росток, и он обломился. А маме я про это ничего не сказала и даже руку не стала показывать.

Рука совсем не болела. Только через несколько дней стала немножко зеленой. Потом зеленым стал живот и вторая рука. И ноги. А лицо позеленело только через три дня. Мама взглянула на меня и испугалась. Сказала, что с тобой, доченька, а я не знала, что со мной. Но зато я почти перестала хотеть кушать. Достаточно побыть на солнышке несколько часов, и уже совсем ничего не хочется.

Мама стала меня лечить с помощью той штуковины, которая стреляет. Посчитала блескучие палочки и сказала, что мне их хватит, а она пойдет спрячется. Я спросила, зачем прятаться, а мама сказала, что если так не сделать, то ей будет плохо. Она пошла, открыла люк в сломанном спасательном боте и спряталась внутри. Я плакала, просила ее вернуться, но мама молчала. Наверно, не слышала. Или слышала, но не могла ответить, потому что наружный динамик обесточился.

Тогда я стала жить одна. Оказалось, это не так сложно. Главное – отмечать время, чтобы не пропустить, когда надо в себя стрелять. А еды много добывать стало не нужно. Я поняла, что это само солнышко меня питает. Какое здесь доброе солнышко, правда? Мама мне всё подробно нарисовала – как делать, что и когда, поэтому я не запуталась.

А теперь вы прилетели. Здорово, правда?!

Дяденька военный! Вы ведь нас заберете отсюда? А куда, на Землю? И меня, и маму, и папу? Только папа еще с охоты не вернулся, но вы ведь его найдете, правда? Меня же вы нашли. Вы его хорошенько поищите, он мог спрятаться. Я у вас на корабле немножко поживу. А то мой домик разваливается. Когда дождя нет, это даже хорошо – не надо на улицу кушать выходить… Ой, у вас такая же штуковина, какой я себе всё время стреляла, пока вы не прилетели. Нет, палочки еще остались, не беспокойтесь. Целых три штуки. Вот они, пожалуйста. Мама мне так и говорила, чтобы я стреляла, пока вы не прилетите. Видите, как она точно всё рассчитала.

Ну, вот. Я вам всего и не рассказала. Чего-то спать захотелось. Завтра расскажу. Спокойной ночи…

Майор Галактического корпуса аккуратно прикрыл за собой временный экран биозащиты, развернутый вокруг кровати ребенка, снял шлем, посмотрел в окошко щитовой развалюхи и непроизвольно сглотнул. Четыре бойца уже закончили ставить на попа камень с вырезанной на нем надписью. Майору не надо было напрягать зрение, чтобы прочитать: он сам придумывал текст.

«Планета Вероника.

Собственность Федерации.

Открыта 02.12.2321.

Здесь покоятся пилот Антон Курносов 05.07.2290-02.12.2321, навигатор Елена Курносова 22.09.2295-14.12.2321 и пассажир Вероника Курносова 04.11.2315-03.03.2322».

Вокруг памятника шныряли зеленоватые зверушки, наталкиваясь на бойцов в скафандрах высшей защиты. Зеленые растения пружинами выстреливали из земли, стремясь занять пустующее место. Приходилось отталкивать жадные и настойчивые побеги, чтобы хоть как-то расчистить место для работы. Стебли, касаясь камня, недоуменно ощупывали препятствие и резко удалялись, чтобы на ходу зацепить зверушек. Те взвизгивали от удара, а через несколько мгновений прорастали буйной зеленой порослью, продолжая бежать дальше и дальше, разнося семена новой жизни.

Наступала местная весна. Недолгая перед засушливым летом и холодной зимой.

Погибший корабль Курносовых жутко фонил. Майор дистанционно заглушил сигнал «СОС», всё еще посылаемый кораблем, в последний раз посмотрел на спокойно спящую Веронику и отдал команду на подготовку к взлету.

2. Разумное решение

Не умею воспитывать детей. Отсутствие информации. Не знаю – как. В этом – основная проблема. Но я стараюсь. В тех условиях, что мы находимся с Вероникой, это единственный выход – стараться.

Это не Земля, где существуют специальные государственные службы по воспитанию и надзору за детьми, лишившимися родителей. И даже не одна из колоний, где такие службы обязательно присутствуют, пусть и не такого уровня, как на метрополии. Это дикая планета, где никто не может мне помочь.

Майор Сергеев поставил задачу. «Ты остаешься здесь, – сказал он. – Мы – улетаем. Что бы ни случилось – береги девочку. Хотя я далеко не уверен в благоприятном исходе. В случае ее смерти шли сигнал. Мы тебя заберем. И ни в коем случае не допусти, чтобы Вероника покинула эту планету».

Он дал мне резервный источник питания, которого хватило бы на одно аварийное послание. Весьма логично и рационально. Кроме указаний, Сергеев оставил базовый информационный блок. Общие знания по всем областям современной науки и техники, исторические сведения без подробностей, развлекательный кластер, классические произведения литературы, музыки, живописи. Последнее – в виде объемных реплик. Всё, что может потребоваться среднему культурному человеку, выросшему на Земле. И большей частью бесполезное на этой планете.

Данные о Веронике – личностные и медицинские – Сергеев сообщил. И улетел вместе со всей командой.

Через два дня Вероника очнулась. Она встала с кровати, посмотрела на меня и решила узнать всё сразу.

– Ты кто? – спросила Вероника.

– Меня зовут Джо, – ответил я. – Теперь я буду заботиться о тебе.

– А где дяденьки военные?

– Улетели.

– Давно? – удивилась девочка.

– Когда ты спала.

– А что я буду есть? – прагматично спросил ребенок.

– Что ты ела раньше?

– Мы с мамой задействовали кухонный конвертер. Но для него надо много травы собирать. Неинтересно. Ты будешь собирать траву?

– Да, – сказал я.

– Здорово! – Вероника хлопнула в ладоши. – Тогда я поиграю. А ты играть умеешь?

– Умею. Есть интересная игра, называется «шахматы». Хочешь, научу играть?

Вероника по-взрослому поджала губы, явно кому-то подражая, и нерешительно призналась:

– Не уверена. Вдруг это страшная игра?

Я развернул объемную проекцию, объяснил правила и запустил виртуального игрока первого уровня. Пусть ребенок играет. Теперь ей не нужно добывать хлеб насущный. Для этого есть я.

Вероника ела мало, довольствуясь десятой частью того, что выходило из конвертера и что соответствовало норме для ее возраста. При этом она оставалась весьма активной и любопытной и, казалось, совсем не страдала от недостатка пищи. Я пытался образумить неугомонного ребенка, но она упорно не желала употреблять высококалорийную и сбалансированную пищу из автомата. Говорила, что ее солнышко кормит и чтобы я не волновался.

Я не мог придумать, как поступить, опасаясь стать причиной гибели ребенка. В базовом блоке о детях содержалось до обидного мало информации. Единственным вариантом, который показался мне самым логичным, было использовать резервный источник питания не на себя, а на Веронику. Послать запрос в метрополию. Как можно скорее.

«Прошу помощи. Требуется информация по выращиванию и воспитанию детей от шести лет. Срочно».

Сигнал ушел. Оставалось дождаться ответа. И только после отсылки я сообразил, что отправил сообщение не по внепространственной связи. В ближайшие года я мог рассчитывать только на себя и свои знания.

Я знаю, детей следует кормить, одевать, создавать им комфортные условия проживания, учить и воспитывать. И делать это должны взрослые. Нужно следить за ребенком, чтобы он не упал в яму, вырытую перед крыльцом подсвинком во время весеннего гона. Вынимать из маленьких пальцев шипы ползучей лианы, стремящиеся немедленно прорасти. Утешать старыми как мир словами: «У собачки – боли, у кошки – боли, у мышки – боли, у Вероники – не боли». Разговаривать. Говорить.

Говорить, говорить, говорить, говорить… И не успевать.

Каждый раз, когда Вероника прибегала с жалобами на зло окружающего мира, я понимал, что мог предупредить ее. Я знал опасности. Но не мог предположить, что она ввяжется в них.

Когда слова «будь осторожна» останавливали семилетнюю девочку, изучающую окружающее ее пространство? В нормальном обществе родители ограничивают это пространство. Но здесь… Где вся планета – бесконечный дом со всевозможными тайнами, загадками и ужасами неизведанного. Где, кроме нас с Вероникой, больше никого нет.

Вероника училась быстро. И по второму разу в одну и ту же неприятность не попадала. К сожалению, на этой планете неприятностей для маленькой девочки имелось с избытком. К счастью, чудеса случаются. Тысячу раз Вероника могла погибнуть, но ей везло. Подгнившее дерево падало на тропу за секунду до того, как там пройдет Вероника. Оса-наездник кусала в сантиметре от сонной артерии, и последствия ограничивались вскрытием кладки под кожей и недельной опухолью. Крупные хищники предпочитали не лезть в реку, чтобы переплыть на нашу сторону, а мелкие боялись подойти к домику. Болезнетворные бактерии обходили Веронику стороной, либо она была иммунна к ним.

И вместе с тем бесконечные ушибы, порезы, царапины, в которых тут же старались поселиться местные сапрофиты. Обеззараживающие средства закончились чуть ли не сразу. Аптечка таяла с угрожающей скоростью, а Веронику это совсем не заботило, хотя я каждодневно напоминал о режиме строжайшей экономии. Экономии абсолютно на всем.

Постепенно мои стремления тоже сместились в другом направлении. Основная цель – выживание. Остальное – призрачный комфорт, сытость, развлечения – жестко подчинено данному императиву. Хочешь выжить, узнай как – и действуй.

Как ни странно, Вероника достаточно легко приспособилась к планете. Этот странный мир принял ее, как часть биоценоза. Девочка не болела, а я не мог понять – почему. Она смеялась над моим удивлением и игнорировала мое беспокойство.

– Всё будет в порядке, Джо! – говорила Вероника.

И действительно, ничего фатального не происходило.

Мы жили. Весна, лето, зима, весна… Планета крутилась вокруг звезды. Вероника росла, менялись ее интересы, менялись желания и запросы. Но она всегда помнила, как оказалась на этой планете. И в какой-то момент осознала, что стало с ее родителями. Почему и как они умерли. Как спасали дочь, отказывая в спасении себе.

Пришло время непростых вопросов.

Теперь Вероника пытается узнать то, на что у меня нет готового ответа. Нет информации. Майор не поделился. И я в сотый раз рассказываю историю, которую придумал сам и в которую уже давно не верю. Что скоро за ней прилетят и спасут. Что ее не забыли и не бросили. Что она нужна кому-то еще, кроме меня.

Не прилетят. И спасать не будут. Это точно.

И я решил сказать ту правду, в которую верю сам:

– Ты уже большая, Вероника. Ты можешь кричать, что ничего не хочешь, что ничего не будешь, что ненавидишь меня с моими нравоучениями. Всё так. Только учти: теперь все решения будешь принимать сама. Будешь полной хозяйкой здесь, на планете. Да. Тебя оставили здесь. Может быть, даже забыли про тебя. Конечно, они поступили мерзко. Теперь ты должна понять – почему. Поймешь – узнаешь их мотивы и цели. И сможешь им противостоять. Они вернутся. Или не они. Но каждый пришелец будет стремиться сделать так, чтобы планета перестала принадлежать тебе. И тогда у тебя не останется ничего. Вообще ничего. Даже такого призрачного дома, как сейчас. Я могу давать советы, как поступать. Но ты должна сама задавать вопросы. Спрашивай, Вероника.

Она спросила.

– Я хочу вырасти. Что мне для этого сделать?

– Дело не в возрасте. Некоторые до седых волос остаются инфантильными подростками, не желающими и не умеющими стать взрослыми.

– Я не такая, Джо! Объясни!

– Взрослый принимает решение, воплощает его в жизнь и отвечает за свои поступки. Всего лишь. Необходимое и достаточное условие. Вспомни родителей. Они решили спасти тебя и прошли этот путь до конца.

Вероника прищурилась. Она стояла передо мной маленькая, взъерошенная, с двумя торчащими косичками и сжатыми кулачками. Решимость сделать хоть что-нибудь читалась у нее в выражении лица. Что-нибудь поперек, чтобы о ней заговорили все, чтобы ее заметили, чтобы выделиться среди таких же подростков, как Вероника. Но не было никого.

– Родители, они – здесь! – Девочка ткнула пальцем в сторону памятника. – Что, прикажешь лечь рядом с ними?!

– Там лежит только твоя мать, – уточнил я, – отца не стали переносить к жилью: в то время это было небезопасно из-за радиоактивного заражения.

– Вот оно что… – Девочка затихла, задумываясь. – Тогда я найду его. Знаю-знаю: меры безопасности. Всё как ты учил. Нет проблем.

Она собрала мешок, покидав в него необходимые, по ее мнению, предметы, и ушла не попрощавшись. Я остался, веря, что Вероника не станет лезть на рожон, а в случае реальной опасности сумеет подать сигнал о помощи.

Я умею ждать.

Пришли рекомендации с ближайшей реперной станции. Кроме запрашиваемой информации прислали новости за последние годы. Мой запрос шел семь лет – со скоростью света. Ответ пришел через несколько часов после регистрации. Внепространственная связь, избыток энергии. Планеты метрополии могут позволить себе и не такое. Я тщательно изучил советы известнейших в человеческом мире специалистов, просмотрел высказывания негуманоидов. Попытался применить к нашей жизни и обстоятельствам и не смог. «Человек должен жить в обществе. Вне общества человек не может существовать. Коммуникативность, общение, взаимодействие…» – основные тезисы всех статей о воспитании. И где взять общество на этой планете? Как без этого воспитать ребенка? Как Вероника вообще выжила здесь со мной? Да, я демонстрировал ей объемные проекции известных людей, диалоговые ретроспекции на исторические темы, интерактивные сериалы из жизни подростков. Но как это могло заменить живое общение с людьми? Не наделал ли я непоправимых ошибок? Не вырастил ли чудовище в человеческом обличье?

Никто не мог дать мне ответ. Метрополия жила своей жизнью, и ее совершенно не заботили отдельные человеческие существа. Зато само существо очень заботила эта Земля, которая отобрала у нее всё и ничего не дала взамен.

Вероника вернулась. Грязная и усталая. Бросила у крыльца мешок, который взяла с собой, посмотрела искоса на меня и убрала на место. Немного помолчала и сказала без всяких эмоций:

– Нашла отца. Его действительно не стали хоронить здесь. Под памятником только мама. Я проверила – радиация в пределах нормы. Дашь мне тележку привезти останки?

– Дам, – ответил я.

Вероника взяла пульт, просмотрела старые каналы и наткнулась на новости из метрополии. Она долго смотрела запись, ничего не говоря. Морщилась и терла коленку.

– Идиоты, – наконец сказала она. – Ты посмотри на них, Джо. О чем это всё? Зачем? И это – жизнь?

Нечего было возразить: я уже смотрел новости и пришел к аналогичному выводу, пусть и не такому эмоциональному. Конечно, на Земле всё делалось для счастливой жизни массового потребителя. Но на этой планете таких не было. И не будет.

Вероника присела, прижалась к моему боку и тихо сказала:

– Знаешь, Джо. Ты прав. Это моя планета. Только здесь я и смогу жить. И не нужна мне никакая Земля, и люди не нужны с их непонятными проблемами и стремлениями. Ну их всех на фиг! Мама и папа подарили мне дом – планету, и я буду жить здесь.

Это было взвешенное, разумное решение человека. Пусть и маленького, но уже взрослого. Мне захотелось показать Веронике, что именно так и следует поступать. Показать жестом, а не словами, за которыми часто не видны эмоции.

Вспомнилась фраза из руководства по воспитанию: «В знак одобрения погладьте ребенка ладонью по голове».

У меня нет рук.

С тех самых пор, как меня переписали на электронный носитель.

Теперь я – стационарный обучающий комплекс.