Текст книги "У каждого – два каждых в голове… Стихотворения 2000—2017"

У каждого – два каждых в голове…
Стихотворения 2000—2017
Сергей Андреевич Владимиров

© Сергей Андреевич Владимиров, 2017

ISBN 978-5-4490-0739-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Этот сборник появился на свет по просьбам друзей, которым надоело отлавливать стихотворения по моим профилям в социальных сетях. «Требуем объединить все „до кучи“, – заявили друзья, – и вообще, хватит писать в стол».

Друзья не правы. В стол я не пишу. Время от времени «случайно» забываю распечатанные листочки по квартире, например в холодильнике, чтобы родные точно наткнулись и прочитали. Читают не всегда, но непременно натыкаются.

В этом сборнике собраны стихотворения разных лет и отнюдь не в хронологическом порядке. Так что порой будет казаться, что писали два разных человека, и это будет правильным наблюдением, поскольку я, образца 2000-го года и 2017-го, естественно не тождественен.

Надеюсь, кое-что вам понравится.

У КАЖДОГО

У каждого – два каждых в голове,

Еще немного – от себя и друга,

Еще чуть-чуть от замкнутого круга,

Все остальное держим не в себе.

От молота до наковальни есть

Совсем немного, скажем, две пушинки,

На батарее тающие льдинки,

А также те, кто – вечно, но не здесь.

По мавзолеям много разлеглось,

Всех тех, кто жизнь любил непримиримо,

Всем тех, кто не искал дороги к Риму,

Кому найти дорогу удалось.

Пусть все идут, туда куда идут.

Пусть дождь стучит, по зонтику, по крыше.

Пусть тот, кто шел, уходит выше-выше.

Пусть это время странным назовут.

Пускай горит у каждого внутри

Костер любви, нетленный, негасимый.

Пусть дарит он отчаявшимся силы,

Но зажигалкой чиркать не проси.

Меланхоличное

Извини… Отзвенели капели.

Отстучали по крышам дожди.

Знаешь… сколько смогли – мы успели,

Но цветов в день рожденья не жди.

Не клади телефон у постели,

Не заказывай в полночь такси.

Мы так мало друг друга согрели,

Но тепла моего не проси.

Лед и пламень. Тоска и разлука.

И по венам – опять горячо.

Мы друг друга жалели от скуки.

Хоть и было подушкой плечо.

По следам, по известной тропинке,

Возвращаясь тихонько домой,

Мы сбивали звенящие льдинки,

Нарушая вселенский покой.

И теперь наступила расплата.

Нет покоя. Одна суета.

Только знаешь, мы не виноваты.

Что играем с тобою с листа…

Считаю дни до получки…

Считаю дни до получки.

Сто рублей в кармане.

Прикрутить дверную ручку.

Позвонить маме.

Дописать полстраницы.

Ладно. Пусть – полторы.

Усталым в сон свалиться,

До зари, до поры,

Когда сверло будильника,

Прямо в мозг мне вопьется.

Пустота в холодильнике.

Муха о стекло бьется.

Пойти на работу, улицей,

Серые тени расталкивая,

Тени от солнца жмурятся,

Кофе в стакане взбалтывая.

Остановиться у скамьи сквера,

Где криво, но очень уверенно,

Надя + Вова – вырезано —

Счастливые люди, наверное.

Закурить сигарету ломкую,

Дым провожая взглядом.

Автомобилей гудки негромкие,

Где-то на трассе рядом.

Дворняге подмигнул рыжей.

Не поняла. Облаяла.

Глупая. Не обижу.

У дворняг свои правила.

В кармане шуршит «сотка»,

Хочется пива, до страсти.

Куплю. Пиво все же – не водка,

Да и не в деньгах счастье.

В этом городе плачут…

В этом городе плачут.

Иногда здесь смеются.

Иногда что-то значат

Неразбитые блюдца.

В этом городе блюдца

Бьют всегда на осколки,

Чтобы не сомневаться,

Чтобы целое – в сколько.

В этом городе знают,

Если сколько – немного,

Можно все остальное

Потерять по дороге.

По ухабам, по кочкам,

По всему, что бывает.

И по тем, кто не точно,

Но уверенно знает.

Я люблю этот город.

И всех тех, кто, бывает,

Для себя, найдя повод,

Блюдца не разбивает.

Ты – ять…

Ты – ять,

Не потому, что алфавит.

Ты – та,

Не потому, что понарошку,

А потому,

что все еще болит,

Там где коснулась,

невзначай, немножко.

Ты – смерть,

Та, что зовет опять прожить,

Непрожитые грани мирозданья,

Тебя не стыдно, темная, любить,

Тебе шептать не стыдно: «До свиданья».

Шептать не страшно в этой тишине:

«Я все отдам».

И ты опять все взвесишь.

Жаль, никогда не верила ты мне.

Как до сих пор,

Сама себе не веришь.

Летнее, оптимистичное

Жарко. Жарко.

Каждому прохожему,

Поскорее в руки дайте

Эскимо.

Снять обертку —

Дело ведь несложное.

Главное —

Холодное оно.

У пруда стрекоз

Стрекогудение,

И мальчишки

Весело галдят.

Старый ялик,

Словно бы с сомнением,

Бороздит пруда тугую гладь.

Вот гроза подкралась,

Незаметная.

Разухабилась,

И небо воротит.

Лето – лето,

Полночи рассветные,

Только летом хочется

Так жить.

Мне не важно…

Мне не важно с кем ты спишь,

С кем ты просыпаешься,

И кому, меня забыв,

Снова улыбаешься,

Чьи ладони вновь лежат,

На изящной талии.

Что тебе там говорят —

Мне не важно. Мало ли.

Все равно, в каком часу,

И в каком районе

Спешно ловишь ты такси,

Словно от погони.

И какое там вино,

Плещется в бокале —

Мне, по правде, все равно

Мы чужими стали.

Не пойму я одного,

Почему ты плачешь,

У надгробья моего,

Будто что-то значишь.

Суета

Остановившись,

В суете – сует,

На краткий миг,

Не каждый понимает,

Что, в общем – то,

Всего ему хватает,

И дальше мчаться

Смысла вовсе нет.

Не каждый понимает,

Что огонь,

Тушить водою лучше,

А не водкой,

И словом убеждать,

А не винтовкой,

И лучше крикнуть: «Трогай»,

Чем: «Не тронь».

И в многотысчье

Взглядов, слов и лиц,

Твой человек,

Он все равно найдется.

Он подойдет

И все перевернется,

И ты взлетишь,

Повыше гор и птиц.

Лукава жизнь.

Минует краткий срок

И суета

Опять тебя поманит.

Она тебе внушать

Тихонько станет,

Что откровеньям счастья

Срок истек.

И когда вновь

«Некаждый» побежит,

Своих бесцелей

Колесо вращая,

Я вслед ему

Тихонько пожелаю,

Коль не счастливым быть,

То просто – жить.

Рассвет на крыше

Ночь уходит. Тише. Тише.

Застит звезды мне рассвет.

Первый желтый лист по крыше

В осень дарит мне билет.

В окнах тени. В окнах люди.

Город встретил новый день.

Новый день счастливым будет.

Люди жаждут перемен.

Я лежу на жесткой кровле.

По лопаткам холодок.

Жаль, что звезд не видно боле.

Жаль, что вышел ночи срок.

Про нее

А внутри нее живет кошка.

Она ценит меня немножко.

Чуть побольше, когда кормлю,

Чуть побольше, когда люблю.

У нее тридцать три заботы:

О престижной моей работе,

О поездке за сто морей,

И о круге моих друзей.

У нее коготки как крючья,

Она знает, как будет лучше,

Для меня, для нее, для них,

Для родных, для своих, чужих.

Все у кошки идет по плану,

Она лепит меня неустанно,

Из того, что под лапой есть,

Из того что я сделал здесь.

Странно это, изрядно странно,

Раздирая в душе мне рану,

Кошка шепчет: не бойся, я,

Понимаю всегда тебя.

Уезжая

Лето в городе. К полудню,

Погрузился город в зной.

На бульварах малолюдно

Здесь не встречусь я с тобой.

В тишине прохладной дома,

На кушетку прилегла.

В теле сладкая истома.

Позабыты все дела.

Я звонком не потревожу

Твой полуденный покой.

Пусть с тобою мы похожи,

Но не можем быть с тобой.

Слишком «много», слишком «мало»,

Слишком «если», слишком «вдруг»,

Мне возня и шум вокзала

А тебе слова подруг.

Лето в городе. К закату

Посвежело. Ветерок.

Поезд мчит меня куда-то,

Навстречь солнцу, на восток.

Долгим взглядом меня провожала…

Долгим взглядом меня провожала,

Только я оглянуться не смел.

Ты ни слова любви не сказала,

Может слышать я их не хотел?

А потом были душные ночи,

А потом были серые дни.

Так бывает, что кто-то не хочет,

Принимать откровенье любви.

Но сегодня вдруг все изменилось,

И я плачу. Довольна ли ты?

Знаешь, ночью опять ты приснилась.

Вот – принес для тебя я цветы.

На коленях стою пред тобою.

Ты прощаешь? Прощаешь? Скажи!

Если правды твоей я не стою,

Подари мне немножечко лжи.

Улыбнулась ты мне очень нежно,

И застыла улыбка твоя.

И с надгробья глядит безмятежно

Черно-белый твой лик на меня.

Воскресное утро

В голове слегка шумит.

Воскресение.

В ночь с субботы, до утра,

Шло веселье.

На столе царит бардак.

Все уехали.

И не вспомнится никак,

Что мы делали…

Говорили видно мы

О политике.

Обсуждали президента,

И митинги.

Говорили видно мы,

И о женщинах.

Обсуждали мы свои

Души в трещинах.

Пили много за любовь,

За прощение,

За удачу, за свои

Приключения.

За карьеру, за судьбу,

За знамения,

За религию и в ней

Утешение.

Позвонят сейчас друзья.

Посмеемся мы.

И решим, что так нельзя.

Пить без просыха.

А потом поедем мы,

В баню-сауну.

И придумаем чего,

Позабавнее.

На колени прыгнул кот —

Морда наглая.

Он все знает, не соврет —

Так и надо мне:

«Ну, какие там друзья,

Врун двуличный?»

Пил один конечно я,

Как обычно.

От тревоги до тревоги

От тревоги до тревоги,

Два пути и две дороги,

Одинаковых пути —

Не проехать, не пройти.

От привычки до привычки,

Две сгорающие спички,

Два бессильных огонька,

Между ними грань тонка.

За тобою и за мною

Темный лес стоит стеною,

И безмолвие речное,

За тобою и за мною.

Нужно знать и нужно верить,

Открывая в стенах двери,

Что за каждой из дверей,

Нет погибели твоей.

От дыханья до дыханья,

Пять шагов – не расстоянье,

Но, пусть даже – два пути,

Не проехать, не пройти.

Дождя не будет…

Дождя не будет. Будет солнце.

Синоптик скажет: «Говорил»!

И мы с тобой опять проснемся,

В кругу, что я вчера чертил.

В кругу – оно всегда не в круге.

В кругу уходит больше сил.

В кругу у нас друзья, подруги,

И то, чего я не просил.

А в круге – первый и девятый,

И между ними семь ключей.

И шесть дверей. И виноватый.

И дюжина. Один – ничей.

Крикуны

Город застыл без движенья,

Тонут в грязи дворы.

Я чувствую приближенье,

Какой-то смутной поры.

Редкий ночной прохожий,

Вновь переходит на бег.

Страшно жить в смутное время.

Беги… беги, человек.

Мы все, будто что-то знаем,

И кто-то рвется с цепей,

А кто-то с жалобным лаем,

Прячется в будке своей.

Я слышу мерную поступь,

И тяжкий стон площадей,

Смута приходит в гости.

Холод и смерть за ней.

И вот из нор из глубоких,

Словно войска Сатаны,

Словно посланцы рока,

Выходят они – крикуны.

И распрямляют спины,

И ладно кричат, в унисон.

Воплем своим едины,

А каждый из нас – о своем.

Рушатся с грохотом стены,

Солдаты бегут с войны.

Здравствуй, смутное время.

Здравствуйте, крикуны.

С.Л.

Похороны по старинке.

Скорбный путь.

Отпеванье и поминки.

Не вернуть.

Не вернуть. И не измерить,

Не принять,

Всей нелепости ухода,

В двадцать пять.

В уголке скулит собака,

Верный дог,

Взглядом ищет – где хозяйка.

Не сберег.

Вещи, комната, компьютер,

Тишина.

Здесь другой жить кто-то будет.

Не она.

Две-три личные странички.

Интернет.

И все те, кто пишут в личку,

Ждут ответ.

Нет ответа. Все забыто.

Месяц-два,

И другим уже забита

Голова.

Ведь у долгого оффлайна,

Малый счет.

В удаленные контакты,

Попадет.

Лишь в пустом забытом блоге,

Надпись есть.

– Я вернусь. Вы только ждите,

Будьте здесь.

О.А.

Не от страсти, скорей по привычке,

Осознав сущность многих вещей,

Подбираем друг к другу отмычки,

В маете бесполезных ночей.

Стаей спугнутых птиц дни вспорхнули,

И исчезли в туманной далИ.

Не найдется для времени пули,

Но найдется легко для любви.

Но я верю, что возле финала,

Оглянувшись со страхом назад,

Я пойму, что ты зла не желала,

Только буду ль я этому рад?

Избирательное

В тот день, когда я стану президентом,

Я сделаю всем сразу хорошо.

Дам конверсы бесплатно, и еще,

Два миллиона сорок восемь лайков в ленту.

Я разрешу гей-свадьбы в США,

Траву курить в полях и в Бенилюксе,

Позволю находить детей в капусте,

И в огород велю пускать козла.

Я каждой бабе дам по мужику.

Зачеркнуто. Дам мужику по бабе.

Опасно закрывать козла в ограде,

Случится рево… эво… трижды – «Ку»

Больной вопрос, конечно, про «бухать»,

Нелишне будет тут спросить совета,

Как лучше нам обставить дело это?

Закуску разрешать, иль запрещать?

Ну, я программу вкратце изложил.

Вы шлите письма, деньги, пожеланья.

Кто пришлет деньги, тем я выдам званье:

«России, мать! – почетный старожил».

Бессонное

Как больно, знаете, порой приходят строки,

Бывает, обнаружишь поутру,

Не то что б откровенную муру,

Но свору рифм, всего, в своем блокноте.

И этой своре тоже нужно жить,

Парить, будить, ниспровергать, казаться,

И душ чужих украдкою касаться,

Но рифмою любовь не заменить.

Корявый почерк дарит новый шанс,

Взглянуть в блокнот, сурово сдвинуть брови,

И рифмы снова посчитать любовью,

Ну как – назвать получкою аванс.

Изобретатель

Я машину времени, знаешь, построил.

Шестеренки, болты …ерунда.

Я обжег себе палец припоем,

Но уж очень хотелось туда,

Где твой профиль во мгле у окошка,

Где рука твоя гасит ночник,

Где еще ты моя, хоть немножко,

Где, до завтра, есть вечность и миг.

Я вернусь и в часы и в минуты.

Я все снова опять проживу.

Я распутаю времени путы,

Но тебя я собой не возьму.

Потому что нельзя потревожить,

Потому что нельзя рассказать,

Потому что, напомнив, быть может,

Ничего не смогу я создать.

Я машину времени, знаешь, построил.

Палец – это, ну правда, не в счет.

Хочешь все – таки вспомним с тобою,

Что нас в прошлом случившемся ждет?

Памяти Е. Евтушенко

Когда поэт уходит, не меняет

Кружения планета своего.

И небо вниз слезинки не роняет —

Обычный дождик, только и всего.

Звенят-гремят по улицам трамваи,

Пищат-звенят будильники в домах.

И вышину пронзают птичьи стаи,

Не ведая о прозе и стихах.

Но кто, скажите, может поручиться,

Кроме творца, и тысячи богов,

Что не поэт в обличье гордой птицы,

Иную песнь сложить уже готов?

Не религиозное

Однажды по дороге

Идти устали боги —

Придумана телега,

Осёл, оглобли, кнут.

С тех пор, замечу, боги,

Не ходят по дороге.

Зачем идти, скажите,

Когда вас всех везут?

Пролистана страница.

Как всем договориться?

Кому слезать с телеги,

Когда, вдруг, перегруз?

Как из реки напиться,

Когда телега мчится?

А вдруг назад не пустят?

Тут, даже смелый – трус.

Один скромняга ехал,

На этой на телеге.

Осла кормил морковкой,

Был очень дружен с ним.

Сказал он так, для смеха,

На кой нам всем телега?

Давайте, самый ловкий,

Придет в Иерусалим.

Заспорили тут боги,

О статусах и Боге.

И о Иерусалиме,

А это, кстати, где?

Пока все говорили,

О важном позабыли

В Иерусалим въезжает

Скромняга на осле.

Кому какое дело,

Как изувечат тело.

Как острие направит,

Бездушный игемон?

Телега на дороге

Ни с места. Плачут боги.

И все другого славят.

И рядом с Богом он.

Я не люблю

Я не люблю ее за красоту,

За ясность мыслей, за запас словарный

За то, что интеллектом за версту,

Разит от этой дамы нежеланной.

Я не люблю с ней спорить и мечтать,

Я не люблю кивать и соглашаться.

Я не люблю с ней спать и просто спать

И на рассвете с нею просыпаться

Все потому, что каждому свое.

Кому-то сильным быть, кому-то слабой,

Куда бы было лучше для нее,

Казаться милой блонди глуповатой…

Люди очень одиноки

Люди очень одиноки,

Дома, в офисе, в дороге,

Под дождем, под снегом ли —

Одинокие они.

Люди ищут, люди плачут,

Слезы ничего не значат,

Три глазА, или не три —

Одиночество внутри.

Семьи, попугаи в клетках,

Жизнь с заботою о детках,

Фитнес, карты, алкоголь,

Обмануть бы эту боль.

Если тот, кто верит в бога,

Крикнет: Мне не одиноко!

Рядом кто-то промолчит.

Тот, кто счастлив – не кричит.

Прочитает эти строки

Человек не одинокий,

Удивится: «Вот дела!

Как же жизнь моя мила».

И пойдет он прочь с улыбкой.

За ним следом, тенью зыбкой —

То, что вечно рядом ждет-

Одиночество пойдет.

Спор

Злая горечь с губ твоих срывается.

На кого ты сердишься, родная?

Если на меня, то надо каяться,

Если на себя – тогда не знаю.

Может ты пошла не той тропинкою,

Может в чаще леса у ручья,

Стала ненадолго невидимкою,

Не моя и не его. Ничья.

Может быть опять, некстати, вспомнила,

Осень, холод, высоту, балкон.

Может поцелуй тот был не вовремя?

Может не ко времени был он?

Ты спросила – я ответил искренне,

Лгать не в силах и не в силах жить.

Кораблям нужны бывают пристани.

Людям порой хочется любить.

Злая горечь с губ твоих срывается.

Я хочу тебя сейчас обнять.

Только не могу – мне надо каяться,

Чтобы самого себя понять…

Соцсеть

В тиши ты лучше не пиши.

А лучше не писать бы вовсе.

Иначе «жи» вдруг станет «ши»,

Или чего еще, побольше…

Пиши, когда вокруг движняк,

Когда все френды кипешуют.

И тему тухлую – голяк,

Сосут, мусолят, маракуют.

Вот тут, как раз, писАть пора.

ПисАть – не пИсать, ей же боже.

Два вдохновенья до утра —

Хотя бы одному поможет.

А.К.

Все лики ею познанных мужчин,

Слились в одно незыблемое нечто.

Здесь бог и дьявол, раб и господин,

Здесь краткий миг растянут бесконечно.

Ей наплевать на сплетни и навет.

Ей жажда жить, не прозябать – владеет.

И в правоте своей сомнений нет,

А остальное, смысла не имеет.

И если на родимых берегах,

Не свить уже гнезда мятежной птице,

Отринув неуверенность и страх,

Она в чужую землю устремится.

Она идет по трапу налегке.

В багаж сданы нехитрые пожитки.

Билет в страну чудес у ней в руке,

И на губах счастливая улыбка.

И превратился в точку самолет.

Но на борту его она не знает,

Что кто-то безнадежно чуда ждет,

И эту точку взглядом провожает.

Вампирское

Безумство смоли черной под накидкою,

Две озорные искорки в глазах,

Изгибы губ, лукавою улыбкою,

Мой вечный сплин развеивают в прах.

Ваш краток путь до сердца покоренного,

Короче, чем стрелы прямой полет.

Лишь только взгляд – и участь обреченного,

Любого мужа в этом мире ждет.

Вы так сильны своею милой слабостью.

Оружья в свете, право, нет сильней.

И я к ногам изящным пал бы с радостью,

Когда б Вы были женщиной моей.

Увы, мадам, другому предначертано,

Ловить на вдохе, каждый выдох Ваш.

Не мне вампиру жалкому бессмертному,

Творить, поддавшись чувствам, эпатаж.

Но коли быть в конце упокоению,

Последнее желание мое —

На миг отсрочить вечное забвение,

И только раз увидеть вновь ее…

Я сегодня снова буду пить…

Я сегодня снова буду пить.

Сквозь стекло граненого стакана,

Выглядит все проще, как ни странно,

Даже путь мой – порванная нить.

Яд прозрачный горло обожжет,

И помчит быстрее кровь по венам,

И опять отступят все проблемы,

Горечь одиночества уйдет.

С фотоснимка черные глаза,

Будут на меня смотреть с укором.

Впрочем, я согласен с приговором,

Зная все, что можешь мне сказать.

Тяжело порой людей любить —

Как урок ответить без запинки.

С нами остаются только снимки,

Если мы с людьми не можем жить.

С нами остается тишина,

Звон стекла и пыль в пустой квартире.

Все что мы имеем в этом мире —

За улыбку близких – не цена.

Шла девчонка…

Шла девчонка улицей стуженой,

Трупы листьев падали под ноги,

Шла одна, а будто – было двое,

И слились, в – едино две дороги.

Берегла в себе, себя, другого,

Общих предков сотни поколений,

Бога все слова и божье слово,

Грузы человеческих сомнений.

Шла девчонка, словно бы не зная,

Что едино все под этим небом,

Что, познав, уже не надо рая,

Что он был, каким и вовсе не был.

Когда-нибудь все закончится…

Когда-нибудь все закончится:

Аккаунт в сети, ипотека.

Когда-нибудь одиночество

Заставит жить человека.

Когда-нибудь травы росные,

Босой приминая ногой,

Себя осознаем взрослыми,

И обретем покой.

Когда-нибудь, в безыдейности,

Мы осознаем, что,

Была своя прелесть в ревности,

В плечах не жало пальто.

Не пережарена курица,

Не пересолен суп,

И правильно все целуются,

Пусть даже повод глуп.

Когда-нибудь все закончится,

Когда-нибудь Бог проснется.

Второго обрящет троица

И все сначала начнется.

Антипокаяние

Обидел ее, маленькую.

Ну что, ей, прости, кричать?

Зарю показать ей аленькую?

По подворотням молчать?

Во сне, в забытье, в терпении,

Себя на кусочки рвать?

Быть правым в своем сомнении?

Печень свою клевать?

Дважды быть, трижды тронутым?

Помнить, и все забыть?

Обставить весь дом иконами,

А, после по GOOGLE жить?

Гладить рубашки неистово,

Пусть, вопреки утюгу,

Морриконе насвистывать,

Дескать – крутой, могу?

Пусть долбанутая в голову

Ломает судьбу мою.

Но я люблю без повода,

Хотя повод есть – люблю.

День России

У меня сегодня День России.

За окошком дождь идет опять.

Жаль, что толком нам не разъяснили,

Как должны мы праздник отмечать.

За окошком детская площадка.

На качелях двое россиян.

И еще один на лавке, сладко,

Спит как дома, словно и не пьян.

Говорят, в Москве живет Навальный,

У него и в праздник много дел.

Он зовет на митинг либеральный,

Прямо в праздник! Просто охренел!

И в кармане пусто. Незадача.

От того непразднично в душе.

Мне б сейчас в Испанию, на дачу.

Там я жил бы даже в шалаше.

Там тепло. Оливки и маслины.

В январе на лавке можно спать.

И конечно там-то День России,

Дюже веселее отмечать.

Кошка

Что вы о кошках знаете?

Вы – ничего не знаете.

Гладите, просто гладите,

Запах свой в них втираете.

Ждете, когда потянется,

Спиною лохматой, робкою.

Смеетесь, когда играется,

Прячется за коробкою.

Тайну одну открою.

Кошка вольна собою.

Кошке пенять не стоит,

Если, вдруг, беспокоит.

Когда она умывается,

Она от вас избавляется.

Она мир с себя стирает

Другого кошка не знает.

Что мы о кошках знаем?

Мы их совсем не знаем.

Давайте умнее станем

И кошек в покое оставим.