Текст книги "О светлом будущем мечтая (Сборник)"

Глава 6. Все будет в порядке

Алексей наметил себе дальнейший план действий. Первым делом он сходил в травмпункт. Рассказал все, как было, объяснил: не пришел сразу с утра, потому что проспал и вынужден был бежать на работу. В травмпункте ему дали понять, что о таких происшествиях вынуждены сообщать в милицию. Алёша ничего не имел против, и дал свой адрес и телефоны. Потом он зашел к Светлане и Лидии Михайловне и обрисовал им ситуацию, пояснив, что узнал обо всем от знакомого по Интернету. Те тут же побежали снимать побои и писать заявление о нападении. Казалось бы, всё улажено, но не тут-то было. В подъезде собственного дома его уже ждали. Он не успел ничего сделать или сказать, как его, завернув за спину руки в наручниках, уже очень грубо заталкивали в машину. Объяснять никто ничего не пожелал, выслушать тем более. Запихнули в камеру, и на все попытки добиться телефонного звонка или адвоката просто не обращали анимания. Не только следователя, но даже старшего по смене вызывать никто не собирался. Ребята выполнили приказ, остальное до фени. Единственное, что как-то сглаживало всю эту муру – надежда, что всё-таки разберутся и отпустят. Хорошо еще, что в камере он был один. До утра так никто и не появился, утром к нему тоже не торопились. Несмотря на бессонную ночь, Алексей не терял оптимизма. Кормить его, по-видимому, не собирались, а следователь появился только часа в два. Конечно, возмущаться Алеша уже и не думал, хотелось только, чтобы все поскорее кончилось. Следователь молча что-то писал, и минут через двадцать сунул на подпись признание в совершенном преступлении.

– Подписывай. Много не дадут, а с учетом того, что в первый раз, вообще отделаешься условным сроком.

– Но, я же ни в чем не виноват.

– Челюсть сломал?

– Да, но я же защищался, и девушку защищал.

– Превысил степень защиты. Тебе же ничего не сломали.

– У них был нож, вот и руку мне разрезали.

– У кого был нож, мы не знаем, и доказать ты ничего не сможешь. Может, он твой? Да и не найдено никаких ножей на месте преступления. Стеклом где-нибудь порезался, а выдаешь за нож.

– Но их же трое было, а я один.

– Ну и что, у тебя подготовка вон какая, за несколько секунд всех уложил. Какую школу единоборств закончил?

– Не заканчивал я никакой школы.

– Ну, это мы проверим. Обычный гражданин, без подготовки, на такое не способен. И потом, о каких таких троих ты говоришь? Потерпевший один был. Ну, поглядел не так на твою девчонку, ну, сказал что-то не так, это же не повод челюсти ломать. Ладно, подписывай, не тяни время, и отправляйся домой. На суд вызовут повесткой. И вот подписку о невыезде получи.

– Какой суд? Над кем суд? Подонки насилуют девчонку, я вступаюсь, и меня под суд?

– Какую девчонку? Кто насилует? Что ты мелешь?

– А вы поинтересуйтесь, может, найдете заявление о нападении в районном отделении?

– Ну что же, сиди, раз не хочешь подписывать. А я поинтересуюсь. Не сегодня, конечно. Сегодня и без тебя дел много. Но на днях обязательно.

– А я что же, все это время в каталажке проведу?

– А что поделаешь? В интересах следствия необходимо. Дурак ты. Не знаешь, с кем связался. У этого мальчика такие предки, таких адвокатов найдут, не отмажешься.

– И что же делать?

– Что делать? Подпиши, получишь свой год условно, и домой.

– Но это же нечестно, несправедливо, так не должно быть.

– Наивный… Да сейчас везде и всюду так. Ты думаешь, что-нибудь можно доказать по этому сопляку, которого ты отделал? Да ни фига подобного. Он сейчас тысячу свидетелей приведет, что ты девчонку изнасиловать пытался, а он вступился. Купят и прокурора, и суд, и всех, кого захотят. У них бабок немерено. Так что, подпишешь?

– Нет. Это нечестно.

– Ну, сиди.

– Можно мне хоть на работу позвонить, а то выгонят?

– Звони. А выгнать все равно выгонят. Фирма ведь частная, хозяевам тоже жить охота.

Следователь ушел. Звонить Алеша не стал. И так все узнают. Больше всего страдал Алексей от бессилия и невозможности побеседовать с отцом. На следующий день его привели к другому следователю. Этот не был похож на милиционера. Что-то подсказывало, что он имеет отношение к спецслужбам. Это не прибавило оптимизма, но заставило собраться. Сначала разговор шел ни о чем конкретном. Спрашивали о родителях, родственниках, об учебе в школе, институте. О том, кто устроил на работу. Где научился обращаться с компьютером. Как начал программировать. Какие программы писал. С кем общался по Интернету. Как защищается информация. Вот тут Алексей и порадовался, что забыл дискету с кодами у Светланы. Забыл совершенно случайно, но, как выяснилось, очень вовремя. Он уже понял, что его прощупывают насчет связи с отцом. Все-таки они что-то засекли, но не смогли разобраться. Разговор у следователя не клеился. Но он не собирался отступать, и пошел ва-банк.

– Твое положение почти безнадежно. Но мы бы могли тебе помочь, если бы ты помог нам.

– Чем я могу вам помочь?

– Мы знаем, что ты связываешься по ICQ с неизвестным абонентом. Мы его не можем вычислить. Но, судя по всему, это мощный хакер. Есть подозрение, что он взломал секретную сеть. Поможешь поймать его – мы поможем тебе.

– Но я не знаю никаких хакеров.

– А зачем тогда кодируешь некоторые письма?

– По просьбе моих знакомых, чтобы на работе не обвинили в безделии и занятии посторонними делами. А есть и такие, что скрываются от родни и знакомых. Да и о ком вы вообще говорите? У меня в сети масса знакомых.

– Мы о Масчере. Думаю, ты и сам догадался.

– Да ни о чем я не догадался. Был недавно один контакт с подобным абонентом, но я на связь не выходил, он ведь не представился, и обратный адрес скрывал. Он что-то натворил, а я за него отвечать должен? Что мне теперь, за каждого отвечать, кто на связь выйдет?

Алексей врал, краснея при этом, как кумач. Если бы не условия, в которых он находился, его, наверное, сразу бы раскусили, а так все сошло за злость невинно осужденного.

– Ну что ж, может вы и правы, – сказал следователь, помолчав, – но все же подумайте, может, сможете чем-нибудь помочь. Надумаете, дайте знать. А там и мы вам постараемся помочь.

Алеша знал, что лучше сядет в тюрьму, чем выдаст отца. А в сущности, что он мог выдать? Коды кодировки? Ну, прочтут они письма, так ведь они уже все переправлены по другому адресу, чтобы не вызывать подозрений. И, тем не менее, совесть подсказывала, что надо молчать. Он еще не понимал почему, но решил стоять на своем. Пусть будет хуже, хотя каким-то непонятным для себя образом он чувствовал, что все кончится хорошо. На чем основывалась эта уверенность, откуда она взялась, Алексей понять не мог, но она была. Абсолютная уверенность, не вызывающая ни тени сомнения. Вся логика доказывала, что уверенности быть не может, но вот она, с ним, в нем, и никуда от нее не деться. Ни чем себя не переубедить. Что это? И еще он чувствовал, что хочет что-то записать. Тоже ничем не объяснимое желание. Никакая логика этого объяснить не могла. Он попросил в камеру бумагу и карандаш. Сел, и как будто отключился на короткое время. Когда сознание вернулось, он увидел, что на бумаге написано: «Сынок, не удивляйся, это я. Как это получилось, я не понимаю, но я могу слышать твои мысли. Стоит тебе подумать словами, как я воспринимаю их, словно написанный текст, только не с экрана, а с того нового источника, про который я тебе говорил. И знаешь, такое ощущение, что в этом замешана твоя мама. Я не понимаю, но ощущение ее присутствия сейчас особенно отчетливое. И еще это как-то связано с твоими действиями в моменты отключения сознания. Я не все понимаю, но ты сейчас пишешь мои мысли на бумаге. Похоже, нам больше не понадобится компьютер для общения. Если бы ты еще мог понимать меня напрямую, без посредства бумаги!»

– Ничего, папа, я всегда могу выдать эти записи за попытки писать фантастические рассказы, – подумал Алексей.

Снова короткая отключка, и снова текст на бумаге: «Да, это логично, но ведь ты никогда не умел врать».

– Да, и сейчас не умею. Краснею, как девчонка, но ведь и это можно принять за стеснительность.

«Хорошо, тогда продолжим. Я кое-что сделал, больше родители этого подонка не смогут никого подкупить. У них больше нет таких денег. А перевел я их одному хакеру, так что если даже засекут, то обвинят его, и поделом. А пока будут разбираться, думаю, и твои проблемы решатся».

– Хорошо ли это, папа? Это ведь обман.

«Да, обман. А разве тебя обвиняют честным путем? Разве мы не вправе пользоваться их же оружием, чтобы восстановить справедливость?»

– Спасибо. Хотя я совсем запутался. Я и вправду разговариваю с тобой? Это не бред, не галлюцинации? И этот необычный способ связи не плод моего больного воображения?

«Нет, не галлюцинации. Я сам не все понимаю, но это как-то связано с полями».

– Это невозможно, я ничего не понимаю.

«Ничего, со временем и в этом разберемся, а пока будем пользоваться. А тому, что это не бред, думаю, завтра ты получишь веские доказательства. Отдохни, подожди до завтра».

Алёша машинально порвал написанное на мелкие кусочки и сам не заметил, как уснул. Последней его мыслью было: «Все будет хорошо, все будет…» Алексей спал.

Глава 7. И сны, и явь

Сон был красочным и на удивление запоминающимся. Сначала было нечто радужное и светлое, манящее. Алексей летел, мчался к этому нечто, и вот-вот должен был его достичь, но оно все ускользало. Потом он увидел маму. Она неожиданно оказалась прямо перед ним. Несмотря на скорость, с которой Алексей летел (а она была огромной, он это ощущал), мама все время была перед ним. Она не открыла рта, не двинула рукой, а только улыбалась, но, несмотря на это, он слышал ее голос. Она радовалась его приходу, говорила, что это большой шаг в его развитии, просила его запомнить ощущения, чтобы он мог повторить свой путь. И ещё она подготавливала его к встрече с кем-то или с чем-то, Алексей так и не понял, но догадался, что это очень важно не только для него. И ещё он с удивлением обнаружил, что не может говорить. Алеша попытался произнести какие-то слова, но ничего не вышло. Он даже не смог открыть рта. Мама, видимо, поняла его и успокоила – не все сразу, всему свое время, пока достаточно слышать. А потом она пропала. То, к чему Алексей стремился, оказалось совсем рядом, и даже приобрело некоторое подобие формы. Правда, форму эту невозможно было ни с чем сравнить, и внутри зазвучал голос. Это был ни с чем несравнимый голос, подобных Алёша никогда не слышал. Глубина его захватывала, а каждое слово укладывалось с такой поразительной ясностью, что невозможно было не понять.

– Я знаю человечество очень давно, с самого его появления на свет. Кое-что сделал я сам, чтобы оно стало таким, каким стало. Но чаще я не вмешивался. Вообще для меня практически невозможно общение с отдельным человеком, что бы ни говорили по этому поводу легенды и религии. Ты интересуешься, почему? Представь себе, что я появился не в результате жизненных процессов органического вещества, а в результате взаимодействия материи и пространства. Ты же знаешь, что такое галактика? Так вот, это не что иное, как структура моего разума. Я – разум этой галактики. Таких, как я, огромное количество во Вселенной, и мы знаем о существовании друг друга, но даже для нас расстояния столь велики, что общение практически невозможно. Все, что вы, люди, наблюдаете в нашей галактике, все звезды, туманности, черные дыры – все это ключевые узлы моей структуры. Человеческий разум и мой слишком несопоставимы для общения по размерам, форме и содержанию. Я бы мог так и существовать, не интересуясь никем и ничем, но однажды я понял, что очень одинок. Мои попытки создать подобный себе разум не увенчались успехом, но зато я открыл органическую материю. Я открыл жизнь. И я занялся созданием жизни. Это долгая история, я создавал многие формы, многие виды, ошибался и начинал снова. Я выбирал самое лучшее и оставлял его отдельным видам, я устранял недостатки и превращал их в достоинства. Многие годы прошли в вашем человеческом понимании, но для меня понятия времени совсем иные. Наконец я создал человека. Создавал я его не как животных. С теми было проще. Их можно было создавать множество и давать им существовать самостоятельно. Потом, когда проявляются ярко выраженные достоинства и недостатки, их можно просто уничтожить, оставив то, что мне нужно для продолжения эксперимента. Все, что вы называете природой, это логически замкнутый цикл живого. Самодостаточный, самовоспроизводящийся организм. С человеком так поступать было нельзя. И хотя свое начало человек берет от животных, он сразу создавался не как животное. Создавался разум, помощник моему разуму. И то, что его размеры несоизмеримы с моими, явило собой первую трудность. Разница в размерах и структуре не позволяли прямое общение. Всякие попытки в этом контакте приводили к уничтожению разума человека. Поэтому в его разум и вложено стремление к познанию, или любопытство, как вы его называете. Человек постепенно должен подняться до уровня, на котором мы сможем вступить в прямой контакт. Он должен изучать все, что его окружает, и в конечном итоге прийти к пониманию галактики, а затем, вместе со мной, к пониманию Вселенной. Разум человека растет и развивается на основе биологической структуры, которую вы называете телом. Только достигнув определенного уровня развития, он способен существовать самостоятельно. Вы, люди, в состоянии воспроизводить в своем потомстве зачатки разума, который в дальнейшем может расти и развиваться самостоятельно. В таких условиях, когда рост разума практически неконтролируем, строить и развивать человека так же, как и животных, было нельзя. Поэтому эксперимент начался только с одной пары. И никто никого не изгонял из Рая. Просто, когда эксперименты с человеком закончились, он был перемещен в ту среду, в которой должен был развиваться. По сути, он с самого начала находился в этой среде, но под жесткой опекой. Конец Рая – это конец жесткой опеки, только и всего. В начале развития человечества разум, взращенный в теле человека, нес слишком мало информации, много времени уходило на борьбу за существование и познание азов жизни на Земле. По окончании его жизни вместе с телом я определял, что мне нужно, соединял со своим разумом, а остальное просто отбрасывал, отправлял в новое тело для нового развития. Но по мере усложнения человеческого разума, по мере роста накапливаемых им знаний стало ненужным, а порой даже вредным тасовать накопленную им информацию. И хотя я по-прежнему анализирую каждый освобождающийся от тела разум, это делается лишь с целью не накапливать вредную и повторяющуюся информацию. Кроме того, присоединение к своему разуму знаний разума человеческого стало происходить несколько иначе. Если раньше я просто вбирал в себя всю информацию, то теперь некоторые индивиды развиваются настолько высоко, что лишать их самостоятельности в форме свободного разума стало нецелесообразным. Как отдельно мыслящая единица, такой разум несет значительно больше пользы. У каждого развитого человеческого разума своя, оригинальная система анализа и мышления. Практически не встретить двух одинаковых. И их способность мыслить оригинально, даже в составе моего разума, приносит намного больше пользы. В людях еще осталось много от животных, некоторые из них до сих пор живут только стремлением удовлетворить свои животные потребности. Живут, полностью подчиняясь своим инстинктам. Такой разум мне не нужен, он полностью уничтожается. Продолжение существования приобретает только развитый разум. Это, конечно, не такое существование, как на Земле. Разум в своем новом виде многое приобретает, но и теряет кое-что. Достаточно развитый разум не теряет свою индивидуальность и память, но и на новом уровне он должен продолжать развиваться. Получая новые возможности и доступ к уже накопленным знаниям, разум еще не способен к прямому общению со мной. Для этого он должен развиться еще больше и перейти к следующему этапу развития и существования. Этот путь еще ни кем не пройден до конца. Мне трудно, почти невозможно вмешиваться в земную жизнь. Воздействие на материальный мир может быть слишком разрушительно. Но все же иногда приходится. Мне бы этого очень не хотелось. Человечество должно прийти к пониманию своей природы, своей сущности и своего назначения. Люди должны изживать в себе животных и все больше развивать свой разум. Земля долго еще будет оставаться колыбелью, в которой будет произрастать и развиваться разум на своем начальном этапе. Может быть, этот процесс когда-нибудь и изменится, но как и когда, не знаю даже я. У нас впереди общий путь развития. На раннем этапе развития людей я не имел ничего против религий. В какой-то мере они несли мне пользу. Человек обращался к Богу, и эта информация доходила до меня. Я познавал и развивался благодаря этому. Теперь же это настолько скудный источник знаний, а религиозные деятели настолько преследуют свои, чисто материальные цели, что я думаю от них отказаться. Мне не надо массовых богослужений, идиотских поклонов и чтения молитв. Я и без всех этих глупостей понимаю людей, стоит им обо мне подумать или обратиться ко мне. В принципе, я могу услышать любого человека, обращающегося к высшим силам, и для этого вообще не обязательно что-либо говорить. Другое дело, смогу ли я и буду ли выполнять его просьбы. Но это уже другой разговор. Теперь ты понял, что для того, чтобы меня услышать, совсем не обязательно расставаться со своим телом. Среди людей всегда были такие, кто слышал и в чем-то понимал меня. Нужно только определенное состояние души и достаточно высокий уровень развития разума. Ну и, конечно же, желание приобщиться к высшему разуму. А сейчас наше общение будет прервано. Тебя ждут новые испытания. Мы наверняка еще встретимся, но это будет зависеть от тебя. Ты должен двигаться дальше в своем развитии, тогда и общение наше станет обоюдным».

Алексея словно толкнули в плечо, не говоря ни слова. Сон растаял, и явь оказалась не столь красочной. Долго пытался он понять, было ли это сном? Но разве можно с уверенностью приписать все, что он видел, потусторонним силам? Не плод ли это его воображения? Ведь он так много думал в последнее время именно об этом. Снова и снова Алексей мысленно повторял речь из своего сна. Потом надо будет все записать. Он машинально съел то, что ему принесли, даже не поняв, что это было, и привел себя в порядок, насколько мог, тоже автоматически. На этот раз его не заставили долго ждать. Сначала появился первый следователь, очень удивленно глядя на Алексея, объявил, что сегодня его выпустят. Буквально следом за ним явился и второй. Этот заставил подписать какую-то бумажку о неразглашении непонятно чего, и предложил немедленно сообщать по телефону, который он дал, если появится Масчер. После обеда Алешу отпустили. Выходя, он увидел сидящую на скамейке Светлану, и испугался, что ее тоже арестовали. Но, узнав, что она уже вторые сутки ждет его, успокоился и почему-то обрадовался. Света, увидев Алексея, немедленно вскочила и бросилась ему на шею. Второй раз Алеша обнимал Светлану, и снова появилось чувство нереальности, ощущение полусна. Он украдкой ущипнул себя, но, оглянувшись и увидев обращенные на него завистливые взгляды, успокоился и стал ждать, что будет дальше.

– Я так рада, что тебя отпустили. Я бы ждала тебя сколько угодно, ни за что бы не ушла, пока бы не отпустили.

Света не отрывала лица от Алешиной груди. Ее голос звучал где-то в самой его середине, и был почему-то такой свой, такой близкий, что казалось, звучит так не в первый раз. За какой-то короткий миг Света сделалась настолько родной и близкой, что стало ясно: они созданы друг для друга. Домой они шли вместе. Шли в квартиру Алеши. Эту маленькую квартирку он купил после смерти родителей, и с тех пор жил в ней один. До сих пор ничья нога, кроме его собственной, не пересекала ее порога, и вот теперь это предстояло впервые сделать Светлане. Ничего не произошло, мир не взорвался, никто не упал замертво. Света так естественно вписалась в обстановку этой холостяцкой квартиры, как будто каждая вещь только и ждала ее прихода. Она ни слова не говорила о беспорядке или пыли, она даже не хваталась за тряпки и вещи. Совершенно естественно, щебеча и порхая по комнатам, Света оживила их. Куда-то сам собой девался беспорядок, исчезла пыль, вещи стали по местам, будтоо изначально им предназначавшимся. И всё это легко, походя, без показухи и ворчания, без акцентирования своей роли и незаменимости. Алеша чувствовал, что все больше восторгается ею, и, самое главное, что все больше влюбляется. Какой он всегда представлял себе семейную жизнь, такой она и являлась ему в поступках Светы. Это было так поразительно, так неожиданно, что походило на сказочный сон. Снова ущипнув себя на всякий случай, Алеша подивился, как близки сон и явь, и как удивительно они переходят друг в друга.