Текст книги "Позывной «Зенит»"

Сергей Журавлев
Позывной «Зенит»

© Журавлев С. Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Материалы свидетельствуют, что ничего из здесь изложенного никогда не было.

Вернее, было, но не совсем так.

И главное, все это чистая правда.

Автор

Пролог

Он устало привалился к стене хибары с тенистой стороны. День шел к закату, но пекло пустыни не отпускало. Дыхание стало выравниваться. Только что с палестинскими парнями он преодолел полосу препятствий со стрельбой боевыми патронами. К металлическим частям Калашникова нельзя было прикоснуться, появлялись волдыри, не понятно, то ли от стрельбы, то ли от нестерпимого солнца. Умело повязанная куфия в черно-белую клетку с бахромой, конечно, спасала от песка, но затрудняла, сбивала дыхание. Проклятый песок все равно противно скрипел на зубах.

Юрий с облегчением вытянул натруженные ноги, но тут же резко поджал их и оказался на корточках. Мимо него, загребая песок «боковым ходом», передвигалась персидская гадюка. Это был крупный экземпляр длиной около метра, толщиной практически с руку. Она на мгновение остановилась напротив человека, подняла рогатую приплюснутую головку, стремительно выбрасывая раздвоенный язык. Юноше показалось, что ядовитая змеюка просканировала его пронзительным взглядом, от которого, несмотря на ужасную жару, его спина покрылась холодным потом и вздыбился ершик коротко стриженных волос под арабским платком. Видимо, его размеры не впечатлили пресмыкающееся, он все-таки покрупнее пустынной крысы, и гадюка порулила дальше.

Сидящие рядом палестинцы засмеялись над его реакцией:

– Немец, теперь ты понял, почему мы сидим на корточках?

Он хотел ответить, но застрял на вопросе, на каком языке отвечать – на русском, немецком, они же назвали его «немцем», арабском, как у них, или таджикском?

Именно от этой загадки Юрий проснулся. В своей постели, в знакомой квартире. На улице еще холодно, всего лишь ранняя весна. Он тронул пятерней голову и убедился, что длинные волосы «под битлов» на месте. Зато от испарины на спине намокла майка на лямках, прозванная в народе «алкоголичкой».

«Какая пустыня? Какие палестинцы? Почему я с автоматом АК-47 и в умело замотанной куфье?» И наконец главный вопрос: «Это мистическое предвидение или игра сонного разума?»

Глава 1

«Вам необходимо организовать помощь в проведении специальных социологических исследований в ФРГ силами 3-го отдела вашего Аппарата. Для этого к вам командируется сотрудник управления «С» ПГУ КГБ СССР майор Саблин М. С.».

Получив это сообщение от начальника Первого главка, генерал Фадеев, руководитель аппарата Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР, привычно взял ручку, чтобы расписать ответственных в своем ведомстве за организацию каких-то новомодных социологических исследований.

Несколько месяцев назад Комитет госбезопасности возглавил новый человек. Андропов не только не имел ранее отношения к разведке, он даже в армии не служил. Теперь же в его руках и разведка, и контрразведка, и пограничные войска. Одна из самых могущественных и сильных спецслужб в мире. И вот, пожалуйста, «социологические исследования».

Иван Анисимович уже хотел отписать это мероприятие своему заму, как его внимание зацепилось за фамилию Саблин М. С. Это наверняка Матвей Степанович, тогда это в корне меняет дело. Точно, Саблин сотрудник управления «С», то есть нелегальной разведки. Мало того, он один из ведущих оперативников 5-го отдела этого управления. Опытный контрразведчик, за его плечами несколько сложных операций за границей, в том числе силовых.

Фадеев четыре года возглавлял 13-й отдел, который свои называли «отделом активных действий», а на Западе – отделом «мокрых дел». Генералу приходилось взаимодействовать с Саблиным, оперативный позывной «Север». Ну никак не может человек с такой боевой биографией заниматься какими-то научными исследованиями. Значит, здесь что-то другое, более серьезное. Надо встречаться самому. Конечно, с участием начальника 3-го отдела, это нелегальная разведка в аппарате Уполномоченного, полковником Юзбашьяном.

Посланец из Москвы смог добраться до резиденции руководителя аппарата Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР только поздно вечером. Генерал не стал откладывать встречу на следующий день и сразу принял майора. Участникам совещания не надо было тратить время на знакомство, они уже сталкивались по работе.

– Учитывая, что вы, Матвей Степанович, прямо с дороги, не будем тратить время попусту, – сразу перешел к делу генерал. – Доложите, с чем вы к нам прибыли.

– Прибыл я к вам по поручению самого Юрия Владимировича. – Саблин чувствовал себя вполне уверенно. В этом кабинете он бывал не раз. Еще во времена, когда Аппаратом руководил легендарный Александр Михайлович Великанов, с уважением прозванный коллегами «королем нелегалов». – Мы с вами наблюдаем, что на Западе в последнее время стало активно проявлять себя движение, известное как «городская герилья», или «левый экстремизм». У него есть все предпосылки войти в историю как одно из самых ярких политических событий нашего века в Европе. На волне недоверия к своим властям зародилось радикальное студенческое движение, связанное с идеями новых левых. Новые левые подпитываются, к сожалению, и определенными антисоветскими идеями. Их движение возникло практически одновременно в ряде ведущих стран мира, особенно в США, во Франции, в Германии и Италии. И, развиваясь, оно дало мощнейший всплеск студенческих бунтов, продолжающихся на наших глазах.

Движение левых опирается на двух китов. Это антифашизм и национально-освободительное движение. История сделала крутой поворот. Если раньше мы опирались на пролетариат как движущую силу социалистической революции, то теперь самой активной частью населения становится студенчество. Пролетариат в обществе потребления во многом отказался от политических требований, приоритетом для него стали экономические подачки со стороны капиталистов. Поэтому для нас важно, по какому пути может развиваться дальнейшая работа по развалу капиталистического общества. Именно для этого планируется направить в молодежную среду Западной Германии, Австрии и некоторых других стран наших молодых сотрудников с нелегальных позиций для определения настроения и прогноза дальнейших планов западной молодежи. Я понятно объяснил главную мысль?

– Значит, мы отправляем своих молодых нелегалов в, как вы сказали, молодежную среду, они там вращаются и только поставляют информацию, не проводя, по сути, никаких оперативных мероприятий, – уточнил начальник нелегального направления.

– Верно, товарищ полковник. Они поставляют моей группе первичную информацию, как бы замеряют температуру нагрева молодежной среды. Поэтому наши социологи называют эту работу «Градусник». Специалисты накладывают наши материалы на уже имеющиеся социологические материалы западных ученых и дают рекомендации руководству, вплоть до Центрального Комитета партии.

Генерал Фадеев хранил демонстративное молчание. Он даже не смотрел на собеседников, вперив взгляд в лежащие перед ним бумаги. Его крупные руки лежали одна на другой, что дополнительно говорило о глухой защите.

– Это хороший материал для научной работы, – осторожно заметил Юзбашьян. – Мои ребята, получается, ничем не рискуют, а вы набираете материал для научной работы.

– Не скрою, планируется написание и защита научных работ, естественно, в закрытом режиме. Для этого создается ведомственная лаборатория со штатом научных сотрудников. Тем самым работа разведки все больше будет отвечать современным запросам. Мы внедряем современные научные методики, будем использовать электронно-вычислительную технику.

– При защите кандидатской диссертации сколько добавляется к окладу? – снова поинтересовался полковник.

– Целых 15 процентов, – со значением отметил посланец Центра.

– Морис Абрамович, вам понятно, что от вас требуется? – подал голос Фадеев.

– Так точно. Выделить молодых сотрудников, залегендированных как студенты в учебных заведениях ГДР. По своим студенческим документам они кратковременно отправятся в ФРГ.

– Сколько человек можно задействовать?

– Сейчас троих. Хотя я бы Цыганкова исключил. Вы же знаете, Иван Анисимович, в какую историю он попал.

– Я помню. Матвей Степанович, очевидно, захочет с ними побеседовать, проинструктировать.

– Конечно, товарищ генерал. Мы еще своих нелегалов добавим к вашим, – поддержал генерала гость из Центра. – Кодовое название операции «Балаган».

Фадеев только хмыкнул:

– Хорошо. Время позднее. Я вас больше не задерживаю, Морис Абрамович. Завтра и начнете с товарищем майором.

Попрощавшись, Юзбашьян покинул кабинет.

Генерал сменил закрытую позу, откинулся в кресле.

– Теперь, Север, рассказывай, зачем приехал.

Матвей не выдержал и рассмеялся:

– Ничего от вас, военных контрразведчиков, не скроешь.

– Неужели ты думаешь, что я поверю, что такой добывающий офицер, как ты, будет заниматься какой-то социологией или, не приведи господь, кибернетикой. Продажной девкой капитализма, как говаривал наш Генеральный секретарь.

– Ну что ж, товарищ Андропов разрешил вам все рассказать, потому что он вам доверяет.

Для Фадеева было приятно, что Председатель КГБ так его ценит. Во время венгерского мятежа 1956 года полковник Фадеев со своей группой имел персональный приказ обеспечить личную безопасность посла и, при необходимости, даже ценой своей жизни провести его эвакуацию при обострении ситуации. Послом в Будапеште тогда был как раз Юрий Андропов.

– По всем признакам наступает период обострения отношений с Западом. Нас будут проверять на прочность не только политически, но и в военном плане. Нападения, задержания, аресты, даже ликвидация наших людей должны показать, что Советский Союз уже не тот, он не может дать достойного ответа. Ваш 13-й отдел, пусть сейчас он называется отдел «В», отвечал на эти вызовы, и мы не боялись показывать, что это «рука Москвы». Сейчас другие времена, и для нас важно не только ответить, но и сделать так, чтобы прямых доказательств, что это мы, не существовало.

– Работа под «чужим флагом»?

– Не совсем. Американцы нашли для себя выход в таких ситуациях. Они просто нанимают третьих лиц и затем обрубают концы.

– Понятно. Это как с Кеннеди. Кто убил? Какой-то непонятный мужик, не выводящий ни на кого, и его застрелил еще один, непонятно кто и от кого.

– Не он один. Мы не работаем с помощью наемников, это не наш метод. Руководство предлагает проработать вариант использования для таких дел радикалов. Либо национальных, как ирландцы, курды, палестинцы. Либо политических, такие, как левые или правые. Они не должны знать, что это мы выбираем для них цель. Они должны думать, что это их решение.

– Вот для этого рядом с ними должны быть наши люди, – продолжил мысль генерал. – Причем нелегалы.

– Именно. Поэтому ваши ребята должны будут стать не просто нашими глазами и ушами, но и мозгом, который управляет руками.

– Чужими руками.

– Конечно. В этом и весь смысл. Все поймут, что это возмездие, но следа Москвы не будет. Моя задача – найти таких ребят, запустить их и быть рядом, чтобы вытащить в случае обострения.

– Как раз то, чем занимается ваш отдел. Отдел безопасности нелегальной разведки.

Север согласно кивнул:

– Это хорошо, что ты сам будешь контролировать их внедрение. Какое у тебя прикрытие в Германии?

– Уже несколько лет я коммерческий директор солидной берлинской фирмы по реализации столовых изделий. Документы надежные.

– Это важно. Ребята ведь пойдут молодые, считай, не обстрелянные. Важно, чтобы они не потеряли бдительность. – Генерал задумался и немного погодя продолжил: – В мае сорок второго я был старшим политруком пехотного полка. Наша часть располагалась недалеко от Гжатска. Тогда немец рвался к Сталинграду, а у нас на Западном фронте возникло затишье. Две недели стояла относительная тишина, бойцы, да и мы, командиры, расслабились. Немцы воспользовались этим. Впереди полка располагалось боевое охранение из 16 человек. Им как раз привезли сразу и обед, и ужин. Голодные бойцы набросились на еду, даже не выставив наблюдателей. Три группы немецких разведчиков скрытно приблизились на пистолетную дистанцию и забросали наших гранатами. Шестерых взяли в плен, в том числе и моего подчиненного, младшего политрука, двое смогли убежать, остальные погибли. За потерю бдительности и отсутствие надлежащей проверки за несением караульной службы мне и командиру полка объявили строгий выговор и предупреждение о неполном служебном соответствии. Повезло, могли и под трибунал отдать. Как думаешь, для чего я тебе это рассказал, Матвей Степанович?

– Для того, Иван Анисимович, что война для нас с вами не закончилась и в случае утери бдительности наши с вами бойцы будут расплачиваться жизнью.

– Вот именно.

Справка

Фадеев Иван Анисимович, 50 лет, русский, из крестьян Пензенской губернии. Член ВКП(б)КПСС с 1939 года. После школы по комсомольскому набору направлен на учебу в Куйбышев в Государственный институт журналистики, где проявились его навыки партийного организатора и он был избран заместителем секретаря Куйбышевского обкома ВЛКСМ по пропаганде. Вскоре призван в ряды РККА. Фадеев получил звание политрука и назначен инструктором по пропаганде и агитации политотдела Чкаловского авиационного училища. С началом войны Иван Анисимович был назначен комиссаром 35-го бомбардировочного авиационного полка. Полк понес тяжелые потери и был отправлен на пополнение. Молодой политрук написал рапорт и был назначен заместителем начальника политотдела стрелковой дивизии в боях под Москвой, а потом подал рапорт и был утвержден комиссаром стрелкового полка той же дивизии. Лично принимал участие в боях, был ранен. В конце 1942 года институт комиссаров был упразднен, командных кадров не хватало, и после краткосрочных курсов, в 26 лет, Фадеев стал командиром гвардейского полка, а в гвардию направляли лучших. В 27 лет после второго ранения он уже командует дивизией.

В 1949 году после окончания Военной академии им. Фрунзе полковник Фадеев был переведен на работу во внешнюю разведку КГБ СССР. С 1950 по 1954 год на разных должностях в Германии. Затем центральный аппарат ПГУ КГБ СССР. В сорок лет возглавил 13-й отдел. Это подразделение занималось подготовкой и проведением прямых действий за рубежом. Диверсии, саботаж. Здесь же стал генералом. С 1961 по 1966 год в руководстве 3-го Управления КГБ, то есть военная контрразведка. Присвоено звание генерал-лейтенанта. С 1966 года Уполномоченный КГБ по координации и связи с МГБ ГДР в Берлине.

Награжден тремя орденами Красного Знамени, Красной Звезды, орденом Александра Невского, нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», медалями.

Глава 2

Для встречи с кандидатами Саблину выделили конспиративную квартиру недалеко от Берлинского университета имени Гумбольдта.

Первым Матвей попросил прислать парня, которого хотел забраковать Юзбашьян.

«Юрий Цыганков отличается взбалмошным характером, плохо управляем. Немецкий у него, конечно, хороший, но дисциплины никакой. Взять хотя бы последний его номер. С немецким дружком выпили пива и поехали кататься по ночному Берлину. Их пытались остановить немецкие полицейские, но они на своем «Трабанте» сначала водили их по всему городу, потом скрылись. Планирую поставить перед начальством вопрос о досрочной отправке Цыганкова в Союз», – такую характеристику дал своему стажеру начальник отдела.

Юрий появился на пороге квартиры ровно в назначенный час. Черные как смоль волосы, прическа каре. Среднего телосложения, европейский тип лица, очень живые подвижные глаза. Модная, но не дорогая пестрая рубаха, текстильная куртка на молнии. Вполне современный молодой человек.

Север сразу перевел разговор на немецкий язык. У гостя это получилось легко, без напряжения. Майор не стал ничего объяснять и перешел к расспросам:

– Расскажи о себе. Где учился, как сюда попал.

– Родился я в Киргизии, в Ферганской долине, недалеко от города Ош. Там мама оказалась в эвакуации. После войны отец остался в армии, его направили служить в Таджикистан. В гарнизоне и прошло мое детство. Мне было четырнадцать, когда он вышел на пенсию, и мы переехали в Калинин. После школы я поступил в московский иняз имени Мориса Тореза. По окончании предложили пойти в КГБ. Я согласился. Вот и вся биография.

– Не прибедняйся. Ты же знаешь, что чертик прячется в мелочах. У тебя хороший немецкий. Откуда?

– У меня мама учительница английского языка. Член партии. Поэтому при дефиците кадров мужчин ее еще в Таджикистане назначили директором школы. Во время войны она приютила у нас молодую женщину с ребенком. Тетя Маша была из репрессированных немцев Поволжья. Они сдружились. Ее сын Генрих, чуть старше меня, мы с ним были как братья. Мать под свою ответственность взяла ее учительницей немецкого языка и пения. Поэтому английский у меня – классический, от мамы, а немецкий разговорный – от тети Маши. Она была очень хорошей учительницей. От нее я знаю много пословиц, поговорок, скороговорок, народных песен. Когда мы переехали в Таджикистан, мать и там стала директором школы и перетянула к нам Марию.

– Так, может, ты и таджикский знаешь?

– Знаю хорошо.

– Как же ты смог поступить в московский институт?

– У отца однополчанин служил в областном военкомате, он договорился, и мне дали персональное направление на учебу от обкома ВЛКСМ. Но больше помог спектакль, который у меня произошел в приемной комиссии, – с гордостью, чуть хвастливо заявил молодой человек. – У меня же в аттестате официально записан английский, а немецкий как бы домашний. В приемной комиссии сидел представитель комитета ВЛКСМ, чтобы ставить абитуриентов на комсомольский учет, студент третьего курса. Услышав мое блеяние по-английски, проворчал, что для поступления в легендарный вуз надо иметь более серьезные знания по языку, а желательно – по двум.

– И ты не стерпел, – предположил Саблин.

– Конечно, – не стал скрывать Цыганков. – Попробуй повторить, говорю я ему, и начал сыпать немецкими скороговорками. Он и притух. Зато женщина, которая принимала документы, включилась, видимо, рутинная работа по сверке паспортных данных ее утомила. Мы с ней устроили блицтурнир по знанию немецких поговорок. Пришлось звать секретаря комиссии, чтобы решить, ставить ли мне экзамен по немецкому, если он не подтвержден документально.

– Но на этом спектакль не закончился, – предположил Матвей, видя, что это еще не финал.

– Конечно. Комсомолец, на свою беду, заявил, что он изучает три языка. Тогда я встаю. – В эмоциональном порыве молодой сотрудник встал и, театрально вскинув правую руку, стал читать стихи на таджикском.

– Омар Хайям?

– Точно. Вы знаете таджикский?

– Нет. Догадался, что это его рубаи.

– А этот балбес рот открыл и спрашивает, на каком это языке. Я говорю: на норвежском. Он понимающе кивает, а вся приемная комиссия покатывается со смеху.

– И на этой хохме тебя взяли в столичный иняз?

– По сути, да. По результатам экзаменов я, конечно, не добрал баллы, меня должны были отчислить, но секретарь комиссии, хороший дядька, настоял, и меня взяли сверх набора с испытательным сроком.

– Что ты пообещал им за это?

– Что буду ходить на факультатив арабского языка.

– Так у тебя еще и арабский? Очень хорошо.

Юрий успокоился и стал выжидательно смотреть на гостя из Москвы. Ему никто еще не объяснял, что от него хотят.

– Теперь, мил человек, объясни мне, как ты удрал от полиции на «Трабанте». Это же мыльница с мотоциклетным мотором. Кстати, они на чем были?

– На «Вартбургах». Там было два экипажа.

– Даже так. – Непонятно это было сказано – с осуждением или с одобрением.

– Я рассудил, что на прямой они меня сделают, поэтому шанс был только при условии запутать их в переулках.

– Грамотно.

– Они выдержали только полчаса и потерялись, а я ушел дворами.

Север, пока не утверждены кандидатуры руководством, не имел права раскрывать детали предстоящей операции.

– Какой у тебя оперативный позывной?

– Батый. В честь восточного полководца.

– Какая сейчас легенда?

– Студент университета, родом из Саксонии. Шлифую роль и язык.

– В ФРГ бывал?

– Да, пару раз. В Западном Берлине при Свободном университете обитают студенты, сбежавшие из ГДР. Приятель с курса их знает и меня с ними знакомил.

– Даже так, – заинтересовался оперативник. – Не попадался тебе там Дучке? Руди Дучке?

– Как же, познакомились. Он тоже перебежчик с Востока. Активный такой парень, любит поспорить. Только голова у него забита классовой борьбой. Ни о чем другом говорить не может.

– Где это было?

– Они обитают в Коммуне номер один. Это такой большой, почти заброшенный дом-муравейник. Там живут одни студенты.

– Хорошо, – обрадовался складывающимися условиями майор. – В машинах разбираешься хорошо?

– Есть такое дело. В гараже с отцом все свободное время пропадал. Люблю с друзьями погонять и по трассе, и по бездорожью.

– Рукопашным боем владеете? – неожиданно спросил московский гость.

– В разведшколе было несколько занятий.

– Понятно. С взрывчатыми веществами работали?

– Нет. – Собеседник явно был сбит с толка такими вопросами. – И стреляю я не очень, хоть и знаю четыре языка, – заявил он.

Это был вызов. Вернее, очень грамотная провокация, рассчитанная на то, что собеседник так же эмоционально заведется и проболтается. Но Саблина такими приемами не взять.

– Хорошо, Батый, рад знакомству. В ближайшее время стричься запрещаю. Можешь начинать дерзить преподавателям в университете, хорошо бы выступить на каком-нибудь митинге с левацкими, можно даже анархистскими, высказываниями. С основоположниками «Франкфуртской школы» философии знаком? Можешь отличить взгляды Маркузе от Адорно?

– Так это для нынешней молодежи такие же основоположники, как для вас Карл Маркс и Фридрих Энгельс, – заулыбался Цыганков. – Кое-что читал.

– Тогда иди изучай и обсуждай с друзьями. Пока все.

Смирнова язык никак не поворачивался назвать Василием, только Васей. Невысокого роста, похожий на подростка, русоволосый паренек, глядя на которого у женщин возникало желание подкормить его. Разговорный немецкий у него был не на высоком уровне, прежде всего, из-за затруднений в поиске нужных слов.

– Как попал в разведку? – Северу важно было понять мотивацию людей, с которыми предстояло работать в непростых условиях.

– По наследству, – честно признался Вася и даже шмыгнул по-пацански носом. – Дед у меня генерал, еще в СМЕРШе воевал. Отец полковник, служит в Центральном аппарате. Я и поступил на юридический, а дед считает, что боевой опыт сейчас можно получить только в нелегальной разведке.

– Понятно. А сам ты что хотел?

– Мне нравится театр. Я с четвертого класса участвовал в театральной студии при Дворце пионеров.

– Какие роли играл?

– Разные. Большие и маленькие. Даже белогвардейца-заику в постановке «Любовь Яровая».

– Что-то я не помню там заику.

– Это видение нашего режиссера.

– Получился заика?

– Отзывы были хорошие.

– Ну-ка попробуй сейчас включить заикание. Стихи немецкие знаешь?

Василий уверенно начал декламировать Гете, правдоподобно имитируя заикание.

– С сегодняшнего дня ты у нас заикаешься. Понятно почему?

– Понял, – догадался молодой нелегал. – Заиканием проще скрыть дефекты произношения. Хороший прием.

– Как складываются отношения с немецкими сокурсниками в университете?

– Нормально, у меня много приятелей.

– За счет чего?

– Я люблю играть в карты, знаю много игр. Даже умею показывать фокусы с картами.

– Жульничаешь?

– Не без этого, – согласился, немного смущаясь, Вася.

– Какой у тебя позывной?

– Карась.

Коллеги вместе понимающе заулыбались.

– Предлагаю в связи с серьезностью операции сменить.

– Можно на «Зенит»? У меня у деда был такой оперативный позывной, – с надеждой спросил начинающий разведчик.

– Согласен. Традиции в нашем деле только приветствуются.

Третьим был крепкий парень в мешковато сидящем костюме. Челка низко нависает над глазами, создавая впечатление, что ее хозяин смотрит исподлобья.

Матвей заметил, что молодой человек все время прячет руки под столом. В разговоре активности не проявлял, только отвечал на вопросы.

– Врабий Виктор, позывной «Голова». Здесь прохожу как студент Политеха по специальности Строительство и архитектура.

– Немецкий у тебя не очень хороший, – заметил Север.

– Так по легенде я – румын.

– Интересно, и румынский язык знаешь?

– На самом деле я родом из Молдавии. Молдавский схож с румынским, так что выкручусь, если что.

– Какие еще языки знаешь?

– Могу говорить на романи, это цыганский.

– Н-да, куда в Германии без цыганского, – задумчиво произнес майор. Этот третий ему чем-то не нравился. Но это эмоции, надо работать с тем, что есть.

– Скажите, а правда, говорят, что тем, кто в капстранах работает, дополнительно по восемьдесят марок выплачивают? – неожиданно поинтересовался Виктор.

– Да, есть такой приказ. Тебе что, деньги нужны?

– По возвращении жениться хотел, – не переставал удивлять Саблина новичок.

– Что, и невеста уже ждет?

– Пока нет, но найду. Делов-то.

Разговор явно не клеился, и через десять минут Матвей отпустил Виктора.

Перед отъездом в Москву на согласование плана операции Саблин еще раз встретился с Фадеевым.

– Иван Анисимович, посмотрел я ваши кадры. Не густо. Будем включать в операцию всех троих. Основным пойдет Цыганков, то есть Батый. Его задачей будет сойтись с политически активной верхушкой, я бы сказал, с агрессивной частью молодежи в Западном Берлине. Связником и дублером у него будет Зенит. Голова будет пока «спящим» агентом. Кстати, как он к вам попал?

– Персонально направили на стажировку из республиканского управления КГБ по Молдавской ССР. У нас никак себя не проявил. Когда планируете начать?

– Думаю, за месяц все утрясем, согласуем. Прошу за это время Батыя и Зенита натаскать в плане физической подготовки. Особенно рукопашный бой, обязательно работа с холодным и огнестрельным оружием, основы взрывного дела. Если мы все правильно просчитали и дело у немецкой молодежи дойдет до реальных мероприятий, по неопытности могут и себя, и наших угробить. Поэтому пусть хоть наши в этом будут разбираться.

– Сделаем. Спецы есть. Голову, значит, не привлекать?

– Нет. Мало ли что. С этими двумя есть ясность, а он для меня все еще темная лошадка. Пока не увижу в деле, полностью доверять не могу. Чтобы не получилось, как с Хохловым, помните?

У Фадеева напряглось лицо и невольно сжались кулаки.

– Я же сам помогал ему переправляться в Германию, где он должен был провести операцию по ликвидации одного из лидеров НТС Георгия Околовича, служившего еще фашистам. У Народно-Трудового Союза как раз тогда в разгаре закрутился роман с ЦРУ. Они совместно забросили в СССР несколько диверсионных групп. Надо было отвечать. А Хохлов, сука, переметнулся и все рассказал американцам, сдал всех. Ему наш суд вынес смертный приговор за измену Родине. В 1957 году, я тогда только пришел в 13-й отдел, наш сотрудник смог подойти к нему на конференции во Франкфурте. Они разговорились, решили выпить по чашке кофе, но Хохлов сделал только два глотка – и его срочно позвали, сделал бы третий – и хана бы ему. А так повалялся при смерти три недели, и врачи в американском госпитале смогли его вытащить.

– Яды – дело темное и ненадежное, – поддержал генерала Саблин.

– Не говори. По мне, нет ничего лучше пули или взрывчатки.

– Они тоже могут подвести, – заметил Север. – Поэтому, я считаю, всегда надо планировать контроль.

– Согласен. При стрельбе или взрыве это можно организовать, а в нашей ситуации как ты это предлагаешь сделать?

– При отравлении один из главных факторов – это вовремя оказанная квалифицированная медицинская помощь. Считаю, надо было рассмотреть вариант, когда «Скорая помощь» не оказалась скорой.

Генерал задумался.

– Очевидно, ты прав. Опыта нам тогда не хватало. Литерные дела очень редко проводились, да и исполнителей для них подобрать было непросто. Не готовили мы профессиональных ликвидаторов, а те, кто был с войны, уже к тому времени ушли.

Они знали, о чем говорили.

– В целом твое решение, Север, я одобряю. Батый и Зенит – ребята перспективные, а вот за Головой посмотрим повнимательнее. Бдительность и внимательность – главные качества контрразведчика.

– Иван Анисимович, есть ли у нас данные, что коллеги из разведки ГДР работают по молодежному движению в ФРГ?

– Конечно, работают. Время от времени они нам подкидывают информацию, но это для них не является приоритетом. Так, знаешь, на всякий случай. Причем интересную деталь мы заметили. Штази, разведка ГДР, набирает своих агентов для засылки в основном из среды студентов или выпускников юридических специальностей. Как только видишь каких-нибудь «Свободных адвокатов» или «Юристов в борьбе за мир», обязательно рядом пасется правовед из немецкой разведки. Как всегда, немцы продумывают все до мелочей и сыпятся чаще всего на мелочах. Это и война подтвердила. Знаешь, на что нас в СМЕРШе учили прежде всего обращать внимание?

– Неужели на нержавеющие скрепки в документах? – попытался съязвить Матвей. – В свое время в школе разведки нам рассказывали, что в наших солдатских книжках скрепки были из обычного металла и со временем ржавели, а немцы, народ аккуратный, скрепляли книжки скрепками из нержавейки.

– Это тоже было, но очень мало. В начале войны, как и после любой наступательной операции, трофейные команды собирали документы противника мешками. Спрашивается, зачем самим изготавливать партбилет для агента, если в твоем распоряжении десятки или даже сотни тысяч подлинных. Подправь чуток и – вперед.

– Тогда, значит, секретные знаки, – предположил майор. У него и самого был значительный опыт оперативной работы, но опыт сотрудника военной контрразведки, раскрывшего не одного агента абвера, бесценен. – Тут точка вместо запятой, здесь шрифт изменен.

– И это тоже. Постоянная смена защитных приемов очень эффективна. Плюс к этому внимательность к заполнению самих документов. Наши часто ставили штампы и печати не очень аккуратно. У немцев такое практически не допускалось. В печати все оттиски четкие, ровные. У наших же частенько чернил не хватало, так что не все пропечатывалось четко, либо шлепнул неровно, под углом. То есть ранние отметки иногда вкривь и вкось, а последние – ровные, четкие. Особенно если такое наблюдается во всех документах и в выписках приказов, в офицерских книжках, в продовольственном аттестате и прочих справках.

– Понял, товарищ генерал. Будем проявлять бдительность и не забывать про внимательность.