Текст книги "Позывной «Зенит»"

Большинство женщин и мужчин, принимавших участие в Лебенсборне, были блондинами с голубыми глазами. Сюда же включались местные женщины в оккупированных странах, забеременевшие от немецких солдат. Они рожали в клиниках Лебенсборн. Часть детей нацисты воспитывали прямо в домах-интернатах при Лебенсборн. Остальные дети были усыновлены проверенными фашистскими семьями. Эти дети получали немецкие имена и были вынуждены говорить только по-немецки. Их «новые» родители говорили им, что они сироты войны.

Если при Гитлере они жили в привилегированном положении, то с окончанием войны все перевернулось. Они стали в обществе париями. Им давали прозвища: «ублюдок из СС», «крыса» или «нацистский ребенок».

Адольф родился в Норвегии, откуда его, несмотря на совсем юный возраст, депортировали, и дальше он воспитывался в одном из детских домов. Оттуда он в конце концов сбежал и прибился к студентам в Западном Берлине. Он частенько захаживал в гости в Коммуну 1, хотя сам проживал в Коммуне Виланда. Ее обитатели практиковали полный коммунизм: общее имущество, общие жены и мужья.

Адольф нигде не работал, перебивался случайными заработками. Не чурался краж и грабежа пьяных. На этом он и сошелся с Бодером. В одной пивнушке он присмотрел солидного посетителя. Мужчина был явно чем-то сильно расстроен, вероятно, у него произошло серьезное горе, от чего он здорово напился. Август дождался, когда пьяный, шатаясь из стороны в сторону, побрел в туалет, немного выждал и направился следом за легкой добычей. Каково же было его негодование, когда он увидел, что его клиента уже обирает какой-то парень.

Между ними возникла ссора, но быстро закончилась. Новый знакомый честно отдал противнику половину добычи. С этого и началась их своеобразная дружба. Андреас пробовал приобщить Адольфа к угонам машин, но тот не дружил с техникой, и тогда опытный угонщик посоветовал норвежцу заняться велосипедами.

Некоторые двухколесные модели стоили довольно дорого. Бодер свел его с механиками в гараже, которые специализировались на перекраске и легком тюнинге угнанных велосипедов, после чего даже хозяин не мог узнать своего железного коня.

У Августа выработалась своя методика. Он воровал велосипеды только у тех хозяев, кто не проявлял к своему транспорту заботы и внимания: оставлял их где придется, не подкрашивал царапины и сколы, не чистил месяцами. Значит, и расставание с нелюбимым детищем будет без особых проблем. Такие даже озадачиваться обращением в полицию не станут. Доход небольшой, но норвежцу вполне хватало.

Бодер, Юрген, Питер, Август и обе девушки вышли на улицу.

– Поедем на моей тачке. – Молодой забияка указал на стоящий рядом с входом «Мерседес-Бенц 220».

Культовая дорогая модель нечасто встречалась на этих задворках. Ее место было на широких автострадах возле дорогих особняков и офисов крупных компаний.

– Твоя? Откуда? – невольно вырвалось у нелегала.

– Поклонник подарил, – отшутился Бодер. – Хочешь порулить?

– Конечно. Машина – зверь! 160 лошадиных сил, 5-ступенчатая коробка передач, электронный впрыск.

– Смотрю, ты разбираешься в тачках. – Они уселись на передние кресла, остальная четверка утрамбовалась сзади. – На чем ездил в последнее время?

– На «Трабанте».

Хозяин «Мерседеса» зашелся от смеха. Не мог же его сосед рассказать, что проходил спецподготовку на полигоне на разных типах легковых и грузовых машин и даже на бронетранспортерах.

– «Трабант» – это же два мопеда под одной крышей.

Автомобиль, взвизгнув шинами, сорвался с места.

В «Черепе» висел пластами сизый табачный дым. Батый опасался, что там могут находиться совершенно посторонние люди, но даже одного взгляда стало достаточно, чтобы понять: здесь собрались только свои. Полтора десятка парней с бритыми затылками, в черных кожаных куртках, полувоенных френчах с провоцирующими наколками. Чужакам сюда вход заказан. Студенты зашли тихо, практически просочились.

– Кто? – негромко спросил Юрген девушек.

– Вон те, в углу. Лысый, бородатый и самый противный – юнец в черной рубашке.

– Да какая разница. – Видно было что Бодеру очень хочется подраться. Его не смущал численный перевес противника. – Пошли.

– Будьте у выхода, – успел сказать Юрген девушкам, и четверка отважно ринулась в зал.

Инструктор по рукопашному бою во время обучения в спецшколе наставлял курсантов: «Во время схватки не надо вести разговоры и крутить балет. Используйте все, что есть под рукой, все, что может удлинить ваши конечности и увеличить силу удара».

Как только нежданных гостей заметили, завсегдатаи онемели от такой наглости.

– Привет, фашисты. – Юрген подцепил массивный стул и с силой запустил его в сидящих за ближайшим столом.

Тяжелый предмет завалил сразу троих. Андреас первым кинулся в драку, и Батый сразу понял, что техники у того нет никакой – ни боксерской, ни борцовской, – одно размахивание кулаками. Правда, и противник оказался под стать.

У схватки в ограниченном пространстве есть свои особенности. Основные принципы ведения боя в замкнутых пространствах исходят из следующего: неожиданность, скорость и результативность. Неожиданность и скорость позволяют получить над противником максимально возможное преимущество, а результативность поражения врагов увеличивает шансы на победу.

Заняв позицию между массивными столами, Юрген ограничил возможность нападения на него с трех сторон. А так как сзади была стойка бара, возможность атаки оставалась только спереди. У неподготовленного бойца стресс во время драки мешает точности и скоординированности ударов, нападающие начинают мешать друг другу.

Батый бил сильно и точно. Без замаха, по-боксерски. Голова, печень, солнечное сплетение. Увернулся, удар прямой ногой по коленной чашечке. Швырнул в лицо следующего кружку с пивом, пока противник утирается, добил уже хромого резким ударом локтя. Боксерская двойка, корпус, голова, прямой ногой в живот. Пригодилось все, чему их с Зенитом почти месяц натаскивали бывалые бойцы спецназа КГБ. Успевал он смотреть и по сторонам.

Андреас махался с двумя нациками, было видно, что у него уже сбилась дыхалка и долго он не простоит. Питер сцепился с таким же, как он дылдой, они, обнявшись, катались, рыча, по полу. Белокурый крепыш Август успел сбить с ног двоих, и они, скуля, отползали в угол, но и его свалили и уже стали пинать ногами двое.

Тут же на них с визгом, царапаясь и кусаясь, повисли боевые студенческие подруги. Юрген отоварил ножкой сломанного стула нападавших на Бодера, и очень вовремя. У немца уже кончились силы, и оказалась повреждена рука.

Девушки сковали действия противников, это помогло Батыю оперативно вывести из строя еще одного нацика. Другой с воинственным криком отскочил и принял оборонительную стойку, предусмотрительно спрятавшись за тяжелым столом. На его лице надолго теперь запечатлелись следы ногтей разъяренных немок.

Завсегдатаи «Черепа» поняли, что их атакуют бойцы, знающие толк в драке, поэтому с опаской отступили, чтобы сконцентрироваться и перевести дыхание. Однако боевой дух их резко убавился.

– Уходим! – крикнул своим Батый и поспешил на помощь Урбаху.

Краем глаза он заметил, что Андреас зачем-то обыскивает лежащих врагов. «Оружие, что ли, ищет».

Увидев, что к ним стремительно приближается Батый, противник Питера поспешил отползти под стол.

– Уходим, – еще раз крикнул Юрген и, прихватив подмышки вошедшую в нервный раж молодую немку, стал пятиться к выходу. Андреас тоже крепко обхватил за талию разгоряченную Гудрун и рванул к выходу. Следом ковыляли Питер и Август. Так они и вывались на улицу.

– Ключи.

Юрген занял водительское место за рулем «Мерседеса». Андреас скривился от боли, придерживая поврежденную руку. И тут к входу в пивнушку подкатили пять мотоциклов с парнями в черных куртках. Они спешились и в раскачку направились в пивную. Это придало налетчикам ускорения. Батый аккуратно, не спеша завел мотор и плавно тронулся с места. Пассажиры замерли от предчувствия беды. А из дверей уже выбегали рассерженные нацики и седлали своих железных коней. Намечалась погоня.

Машина, ровно гудя, набирала скорость на автобане. Сзади замаячила шестерка мотоциклистов с седоками. Хвост надо было отрубать. В транспортном потоке габаритному «Мерседесу» было сложно маневрировать. Вот мотоциклам представилась хорошая возможность, и они неумолимо начали сокращать дистанцию. В руках догонявших можно было различить цепи и еще какие-то железяки. Юрген дождался момента, когда впереди на трассе образовался просвет, как следует разогнал тяжелую машину, подпуская преследователей метров на триста.

– Держитесь!

Резкий разворот на 180 градусов, в народе называемый «полицейским», и вот они уже мчатся навстречу банде преследователей. В лобовую против двухтонного автомобиля у легкого мотоцикла нет никаких шансов. Мотоциклисты на скорости вильнули в стороны, но удержать разогнавшихся железных коней на таком вираже не смогли и разлетелись кто куда.

– Слушай, научи меня так же, – проговорил восхищенный Бодер. – Я пробовал, но у меня так не получается.

– Ты на чем пробовал?

– На «Вартбурге».

– А это «Мерседес». Он на полтонны тяжелее и на тридцать процентов устойчивее. Понял, в чем фишка?

– Да не дурнее паровоза, – понятливо согласился парень.

– Ты зачем меня оттащил от этих гадов? Я им еще не все волосы вырвала. – Стресс понемногу проходил, и Гудрун выдвинула претензии Андреасу.

– Я не оттаскивал, я просто решил тебя за титьки подержать, – ответил, улыбаясь, парень. Весь салон затрясся от нервного смеха.

– А почему тогда отпустил? Или не понравилось? – тут же нашлась девушка.

Новая волна смеха накрыла бойцов.

– Жалко, денег нет, а то что-то в горле пересохло, – откашлявшись, посетовал Питер.

– Как это нет? – Бодер вынул из кармана смятые купюры. – Шеф, вези нас в ресторан.

«Так вот что он делал, – шарил по карманам тех парней», – догадался Батый.

Глава 5

О произошедшем Юрий подробно, стараясь ничего не пропустить, рассказал на очередной встрече Северу. Майор молча выслушал рассказ, не проронив ни слова, только желваки на его лице выдавали его состояние.

– Как сам оцениваешь этот… – Матвей Степанович подбирал нужное слово, – инцидент.

– Я считаю, что поступил правильно. Теперь, после того как мне удалось отбить в церкви Дучке и вместе с Бодером отлупить банду фашистов, у меня появился определенный авторитет в интересующих нас кругах. Поэтому вероятность того, что ко мне обратятся за поддержкой при планировании острых операций, стала велика.

– А как я должен реагировать на твои действия?

– Как начальник, – молодой разведчик невольно вздохнул, – осудить и объявить взыскание. А как оперативник, думаю, поймете и поддержите.

– Будем считать, что я так и поступил, – оценил хитрый ход подчиненного руководитель операции. – Проехали. Давай попробуем сделать расклад сил. Как ты его видишь?

– Мы имеем несколько сотен, может быть даже тысяч, революционно настроенных студентов и примыкающей к ним молодежи. Плюс три важные ключевые фигуры в деле. Это Рудольф Дучке – трибун, оратор, очень энергичный идеолог, который не остановится ни перед чем и будет переть как танк. Молодежь его боготворит, а он преклоняется перед Че Геварой и Мао – лидерами национальных революций, победивших на своей земле и жаждущих развития этого движения в других странах.

– А как же Ленин и Сталин? Первая успешная революция ведь произошла в России?

– Сталин, в их понимании, ренегат. Он отказался от идеи всемирной революции, в отличии, кстати, от Троцкого, и решил строить социализм в одной отдельно взятой стране. Скатившись тем самым к уровню империалистов. В смысле, стал строить свою империю.

– Продолжай.

– Вторая фигура – это Хуберт Малер, руководитель Коллектива социалистов-адвокатов. Это талантливый организатор. Большая часть акций планировались и обеспечивались под его руководством. Он очень четко структурирует молодежное движение, при том что свободолюбивые студенты не хотят, чтобы ими управляли.

– Поясни.

– Помните, вы рассказывали нам о социальной психологии. Психология малых групп, психология толпы?

– Конечно, помню.

– Вы говорили, что эффективно управлять и контролировать можно лишь семь плюс-минус два человека. Это та группа, в которой сохраняется, как правило, один лидер. При большем количестве людей в группе она начинает делиться на подгруппы. Для того чтобы управлять большим количеством людей, надо четко выделять лидеров групп и управлять уже через них. У Малера это здорово получается. Он способствовал организации среди студентов всевозможных кружков, секций, в том числе нескольких политических студий. Он имеет оперативную связь с лидерами этих образований и может довольно быстро их мобилизовать. Его особенность – это стремление оказаться в тени. Хуберт всегда старается делать дела через кого-то, но не как диспетчер, а как безапелляционный диктатор.

– Интересный дядька, – задумчиво произнес Север. – Такой своеобразный серый кардинал.

– У него среди молодежи очень высокий авторитет. Он со своими ребятами, юристами, вытаскивал многих из полиции. Причем бесплатно.

– Ну, а третий это Бодер, – предположил опытный нелегал.

– Пока да.

– Что значит – пока?

– Есть и другие буйные, но самый политически агрессивно настроенный – это, конечно, Андреас. Он умен и хитер, рвется к власти, его не остановить на этом пути.

– Пока ты кулаками махал, Зенит собрал о нем кое-какую информацию. Начиная с Мюнхена, где он жил с матерью и теткой, за ним тянется богатый шлейф правонарушений. Сначала это были небольшие кражи, угоны велосипедов, мотоциклов. Затем пошли грабежи и хищения автомобилей, особенно дорогих спортивных марок. Когда его серьезно прихватили, он сбежал сюда, в Берлин. Всегда стильно одетый молодой человек с модной прической разительно отличался от своих сверстников, одетых во всевозможные балахоны, не следящих за своей внешностью. Поэтому на него всегда обращали внимание женщины. В конце концов, Андреас сблизился с модной художницей Элинор Мишель, работающей в стиле импрессионизма. Ради него она вытолкала за дверь законного мужа, открыла молодому парню свое сердце и кошелек.

– Почему же здесь его не арестовали за прошлые грехи? Бодер живет открыто, по своим документам.

– Косность современной полицейской системы. Запросы по почте идут неделями, скапливаются на столе у какого-нибудь инспектора, а у того своих дел по горло. Пока он ответит… Кроме того, невысокий образовательный уровень полицейских. Их нежелание связываться с политикой. Тронешь студента лишний раз дубинкой, могут обвинить и в превышении полномочий и, конечно, в покушении на свободу и демократию. Но полиция быстро учится. У них появляются современные средства связи, вводится систематизация и накопление информации. Слышал про современные вычислительные машины, их еще называют компьютеры?

– Конечно, – усмехнулся молодой человек. – Я же все-таки в университете учусь.

– Хорошо. Теперь расскажи мне, как там Голова, третий член твоей группы.

– Оформился, поселился в кампусе. Пару раз видел его на молодежных сходках. Пока все.

– Понятно. Пусть на встречи с ним ходит Зенит. У тебя своих дел достаточно.

Они прогуливались по парку. Накрапывал небольшой дождик, поэтому гуляющих было совсем мало. Лето уверенно шагало по Европе. Саблин обратил внимание, что молодого человека что-то тяготит.

– Что не так, Батый?

– Понимаете, товарищ майор, чем больше я схожусь с этой группой, тем сильнее вероятность, что я нарушу закон и попадусь в руки полиции.

– Правильно рассуждаешь.

– Сейчас – стычки с полицией, с молодежными бандами фашистов. А дальше что?

– Все верно. Не стесняйся говорить. Поджоги, демонстративные взрывы, убийства сановников. Все это было в истории, и не раз. Народовольцы, эсеры, да и наши большевики грабили банки ради средств на революцию, убивали жандармов и губернаторов, бросали бомбы в царя-батюшку. С этой дороги не свернуть.

– Так, и что меня ждет?

– Как что? Тюрьма. – Саблин сделал паузу. – Если попадешься.

– Я не хочу в тюрьму.

– Так не попадайся, будь хитрее, умнее, осторожнее. Хотя и в немецкой тюрьме можно жить. Конечно, рано или поздно мы тебя вытащим.

– Вам легко говорить. – В голосе Юрия прозвучала обида. – Вы сами там бывали?

– Бывал, – коротко ответил Север. – И, как видишь, сейчас стою перед тобой. Юра, когда мы с тобой выбирали профессию, мы знали, что сделаем все, что потребуется для безопасности Родины. Некоторые наши коллеги на этом пути приняли мученическую смерть. Вот такая профессия.

Летом 1967 года бывшая столица Германского рейха готовилась к приезду шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви. Бургомистр Западного Берлина получил распоряжение от лидеров своей партии организовать встречу по высшему разряду.

Дружба с персидским шахом (Иран до 1935 года назывался Персией) дорогого стоила. Богатства императора были несметны. Вкладывать их в свою страну он не считал выгодным, поэтому много средств инвестировал за границей. Прежде всего это была Германия. Семья Пехлеви владела крупными пакетами акций германских ведущих автомобилестроительных, химических, торговых фирм. Бизнес давил на свои партии и правительство с целью оказания поддержки в формировании образа шаха как демократичного проевропейского политика.

На самом деле иранский правитель проводил политику откровенного внутригосударственного террора. Тысячи его внутренних противников, не сумевшие скрыться за пределами Ирана, были жестоко репрессированы и оказались в застенках тайной государственной полиции. САВАК являлся важнейшим инструментом государственного террора, на котором держалась власть восточного диктатора. Любое проявление инакомыслия каралось незамедлительно. Люди бесследно пропадали. Политзаключенные подвергались жесточайшим, по-восточному изощренным пыткам. Население страны жило в нищете. Вырваться из нее могли только счастливчики, попавшие на службу шаха. Тогда они получали деньги, дома, привилегии. Главным критерием отбора была верность правителю.

В САВАК регулярно проводились чистки рядов, нередко основанные на провокации, что соответствовало канонам восточной хитрости. Например, сотрудник появлялся среди коллег в состоянии алкогольного опьянения, это противоречило правилам. Те, кто сразу не донес о подозрительном инциденте, подвергались репрессиям. Их сажали в зинданы, подвергали пыткам как подозреваемых в государственной измене. Семьи изгонялись из домов, вместо них заселяли новых счастливцев. Этим достигалась фанатичная вера в правителя Ирана. Сотрудники САВАК готовы были выполнить любой приказ шаха беспрекословно.

Информация о прибытии в страну «восточного мучителя» вызвала бурную волну возмущения среди студентов. Члены «Социалистического немецкого студенческого союза», возглавляемого Дучке, стали активно раскручивать среди западных немцев мнение, что шахский режим ассоциируется с фашизмом, кровоточащей раной Германии, а его поддержка – с содействием современному фашизму.

Накануне визита студенты расклеили по всему Западному Берлину листовки о розыске и задержании опасного преступника – шаха Ирана Мохаммеда Резы Пехлеви – с заголовком «Убийца». Полиция и муниципальные власти города бросили все силы, чтобы очистить стены города от плакатов, однако белые следы на стенах сразу бросались в глаза и вызывали еще большее неприятие, чем если бы это были сами листовки.

Здесь срабатывает психологический феномен, известный под названием «эффекта Зейгарник». Эффект Зейгарник заключается в том, что человек лучше запоминает прерванные действия, чем завершенные, то есть в данном случае человек обращает внимание на то, что от него пытаются скрыть. Этот феномен, впервые описанный советским психологом Блюмой Вульфовной Зейгарник, активно изучала на примере больных шизофренией немецкий психолог Мария Овсянкина.

После обеда кортеж шаха с супругой прибыл в городскую ратушу, чтобы оттуда приветствовать жителей Западного Берлина. К этому времени там собралось примерно три или четыре тысячи демонстрантов, преимущественно студентов.

Правоохранители заблаговременно установили перед зданием два ряда металлических заграждений, чтобы не подпустить демонстрантов на опасное расстояние.

Перед приездом правителя Ирана возле ратуши остановились два автобуса, из которых вышли мужчины, одетые, как близнецы, в одинаковые темные костюмы. Особо бросалось в глаза, что у всех были темные солнцезащитные очки. Они быстро и организованно рассредоточились в узком коридоре между заграждениями и студентами, вытянулись в шеренгу по два-три человека и тем самым перекрыли кортеж шаха от встречающих. Это была охрана. Они быстро развернули заранее припасенные плакаты на деревянных палках, так чтобы дорогие гости не увидели оскорбительных плакатов от студентов. При приближении кортежа эти мужчины восточной внешности стали громко скандировать: «Шах», «Шах», «Шахиншах». Скандирование перекрыло грубые выкрики немецкой молодежи.

Возбужденные студенты стали бросать в сторону делегации яйца, помидоры, пакеты с жидкостями. Но из-за большого расстояния все это долетало только до сторонников шаха. Как только почетный гость прошествовал в ратушу, охрана, как по команде, развернулась кругом. С плакатов и флагов сбросили полотнища, и они оказались длинными деревянными палками. Прозвучала команда на персидском, и охрана, разозленная хулиганскими выходками толпы, бросилась доказывать свою преданность господину.

Персы не жалели никого. Слова «гуманизм» в их лексиконе не было. Студенты в ужасе бросились бежать, но их настигали и остервенело били палками. Сразу полилась кровь. Слабое сопротивление было моментально жестоко подавлено.

Андреас, Юрген, Питер, Гудрун и ее малолетняя подружка Марта, прибившаяся к ним в последнее время, сбились в своеобразную стайку. Заводилой, безусловно, был Бодер. Юрген не возражал, а Урбах и Гудрун его обожали. Сейчас вместе с толпой они азартно кричали: «Шах убийца!», «Пошел вон!», кидали яблоки, яйца, показывали охранникам в штатском неприличные жесты. Андреа и Эльза чувствовали себя как рыба в воде. Они кричали, кидались, подбадривали других участников манифестации. Когда началась свалка, Бодер не испугался и ринулся на шахских охранников, по бокам его прикрывали остальные члены группы.

Нападающие персы переговаривались между собой короткими фразами, больше похожими на команды.

«Это же фарси! Как я ранее не понял?» – пришла догадка, почему Юрген понимает речь иранцев. Таджикский язык, который он хорошо знал, приходится родным братом персидскому.

Идти с голыми руками против подготовленных охранников шаха, к тому же вооруженных деревянными палками, было равносильно самоубийству. Батый подобрал транспарант, брошенный убегающими демонстрантами, и оторвал от него полутораметровые шесты. Один кинул Бодеру, другой переломил пополам и получил два вполне сносных орудия. Андреас еще держался только потому, что очень активно размахивал длинным шестом, не давая сокращать дистанцию. Но так долго продолжаться не могло.

– Отходим. Питер, уводи Эльзу с Мартой, – успел крикнуть Юрген.

Бодер пропустил сильный удар, остановился. Тут же на него ринулись два смуглых перса с явным намерением проломить задиристому парню голову. Краузе не успевал прикрыть его.

– Стоять, сыны вонючего ишака! – заорал он по-таджикски.

Это сработало. Охранники оторопели от неожиданной команды, и Юрген успел рвануть Андреаса за пояс. Нелегал огляделся вокруг. На асфальте корчились от боли избитые, не успевшие убежать студенты. Иранцы со зверским выражением лиц охаживали палками как лежачих, так и тех, кто просил о пощаде. Они не делали разницы между мужчинами и женщинами. Женщинам доставалось даже больше. Ведь по обычаям их родины женщина должна быть покорна и сидеть дома, заботясь о муже и детях. Эти женщины нарушили запрет, поэтому должны быть сурово наказаны вплоть до побивания камнями.

Несколько сотрудников охраны успели забежать с боков. Андреас, Юрген и примкнувший к ним Альфред Август оказались прижатыми к фасаду дома. Ситуация становилась критичной.

Только теперь показалась полиция. Вела она себя довольно странно. Полицейские не предпринимали никаких действий против нападавших. Они даже делали вид, что их не замечают. Они забирали только демонстрантов. Кто мог идти, тем заламывали руки и вели своим ходом; тех, кто уже не мог идти, бесцеремонно запихивали в полицейские фургоны.

– Я офицер полиции, – обратился к персам на фарси Батый и бросил палки к их ногам. Он достал из кармана студенческий билет, раскрыл его и так же быстро убрал назад. – Я арестовываю этих людей. Если будете мне препятствовать, вас настигнет гнев шаха. Да продлит аллах его года!

– Да продлит аллах его года! – хором повторили иранцы.

Поверили они или нет, но окровавленные палки опустили. Чужак, отдающий команды на их родном языке, внушал головорезам доверие.

– У вас есть наручники? – продолжал играть Батый.

Надо было торопиться, до них скоро должны были добраться настоящие полицейские.

– Нет, господин полицейский. Только веревки.

– Хорошо. Вяжите их, – отдал команду Батый. – Палки бросили, не сопротивляйтесь, – уже по-немецки обратился он к товарищам по борьбе.

Персы умело связали немцам руки.

«Если мы начнем уходить с площади, охранники шаха могут заподозрить обман. Можно, конечно, пойти в обратную сторону, через площадь, внаглую, но тогда вопросы возникнут у полиции».

– Кто старший? Мне нужен человек для сопровождения задержанных. Уж больно они прыткие, могут сбежать, – потребовал Батый у сотрудников САВАК.

Он все рассчитал правильно. Видя шахского охранника, немецкие полицейские пропустили их через оцепление. Юрген распрощался с конвоиром, и троица быстро растворилась в ближайшей подворотне.

Обогнув несколько кварталов, они вышли к «Мерседесу» Бодера, там их уже ждали друзья. Несмотря на кратковременность столкновения, все получили травмы. Больше всего, как обычно, досталось Андреасу: у него висела без движений рука, из раны на голове сочилась кровь. Питер сильно хромал на правую ногу. У Гудрун подживал синяк под глазом слева, но теперь наливалась синева справа. Август не мог говорить из-за травмы челюсти. Только Марта выглядела целой.

– Ему нужен врач. – Девушка кинулась к Бодеру.

– Думаю, что врачи сейчас занимаются более серьезными травмами. Люди шаха лупили всех беспощадно. Их, как голодных собак, натравили на демонстрантов, вот они и старались показать свою преданность Пехлеви. – Батый вспомнил занятия по оказанию первой медицинской помощи, быстро осмотрел соратников. – Вроде бы ничего страшного, но аптека нам нужна, хотя бы обработать открытые раны.

– Я живу здесь недалеко, – подал голос Питер. – У меня дома есть аптечка.

– Тогда чего мы ждем? Поехали. Садись рядом, покажешь дорогу.

Урбах жил в старинном доме, который так и хотелось назвать особняком. Несколько комнат, высокие потолки с лепниной, антикварная мебель, старинные картины на стенах.

– Послушай, Питер, это же твои предки. А Урбах, насколько я помню… – начал припоминать Юрген, стоя перед портретом мужчины в парадной генеральской форме, но его резко перебил хозяин квартиры:

– Если ты тоже будешь говорить, что мой прадед был королевским приспешником, мы с тобой поссоримся.

– Что ты, Питер, я просто хотел сказать, что твой предок был боевым офицером армии великого кайзера. Тебя назвали в честь него? – Батый жестами постарался изобразить искренность своих слов.

– Не совсем. Он был Эрих Рудольф, а я Питер Урбах. Ты знаешь, что он был боевым офицером у кайзера? – с подозрением спросил наследник барона.

– Конечно. О нем даже упоминалось в некоторых книгах по истории. Пошли к нашим раненым.

С картины на них смотрел довольно чванливый немец в пышном офицерском мундире с рядами орденов и при шпаге.

В одной из комнат, которая раньше наверняка служила чуланом, располагалась небольшая, но прилично оборудованная химическая лаборатория. Это сразу заинтересовало Юргена.

– Это чье?

– Мое, – гордо заявил хозяин. – Я же химик по образованию. Ты тоже будешь спрашивать, смогу ли я сделать бертолетову соль?

– Очень интересно, кому это понадобилась взрывчатка? И кто это тебя спрашивал?

– Хуберт Малер. Я ему объяснил, что бертолетова соль не столько взрывчатый материал, сколько огнеопасный. Она больше подходит для воспламенения. Воспроизвести ее не составит большого труда.

«Очень интересные вопросы задает герр адвокат, – подумал разведчик. – Да и сам Питер – парень не простой, как кажется на первый взгляд. Мы все пришли протестовать против шаха в рубашках и легких куртках, по-летнему. Только на нем прочная кожаная куртка, застегнутая наглухо, а под ней толстый свитер. Все как будто для того, чтобы смягчить удары в драке. Он что, заранее знал о побоище?