Текст книги "Как возрождалась сталь"

И Берзину очень не хотелось, чтобы вот этот молодой красавец мужчина, хороший специалист, мог оказаться купленным украинскими радикалами. Тем не менее он был уверен процентов на 90, что именно Борис Лужников целовался с неизвестной женщиной в тот вечер на техническом мосту возле поддонов, где и был найден нож. А потом они поспешно ушли, когда заподозрили, что рядом люди. Почему? Что за стеснение у взрослых людей? Причины Берзин видел две. Первая: кто-то из них не хотел, чтобы их видели на этом месте, потому что они пришли именно за ножом как уликой. Второе: женщина была замужем и боялась компрометации.

– А ты один сюда завербовался, или вы целой бригадой приехали? – снова стал расспрашивать Берзин, когда рядом стало потише.

Лужников оказался мужиком словоохотливым. Он рассказал и про свою семью, и про Вагина с Губарем, с которыми работал в одной организации. Рассказал, как Вагина долго не хотели отпускать в длительный отпуск за свой счет. Он ведь честно признался, для чего ему нужен отпуск, что хочет завербоваться на строительство Крымского моста. Но Николай Васильевич мужик упертый, он кого хочешь дожмет, а своего добьется. А Стасик Губарь оказался племянником Василича. Паренек он неплохой, но только слишком уж увлекающийся, не отличающийся какими-то постоянствами даже в характере, не то что в работе или хобби. Да и какие у него хобби! С пацанами с пивом вечера у подъезда коротать да ржать на всю улицу. Вот родители и решили его приучить к мужской профессии, чтобы научился руками что-то делать, специальность какую-нибудь освоил.

– Слушай, волжанин, – поторопился свернуть разговор в нужное русло Берзин, потому что до его служебного модуля оставалось идти минуты три. – Ты, наверное, тут без рыбалки скучаешь? Или балуешься иногда с удочкой?

– Да где тут ловить, – махнул сокрушенно рукой Лужников. – Здесь у опор моста всю рыбу на годы вперед распугали. Еще когда бетонные работы велись, когда опоры заливали. Вот те участки, которые там, в середине острова, тем легче. Там же поселок рыбачий есть, турбаза старая, лодки. А здесь, и на южной части острова, узко, шумно. От берега за рыбой отходить надо метров на двести, триста. Так что без лодки никак.

Значит, либо лодка рыбачья причаливала к берегу неподалеку от моста, подумал Берзин, вспоминая старую перчатку в зубах Василия, либо ее принес кто-то, кто уходил от моста на другую часть острова. Лодки рыбаков здесь плавают свободно. Правда, к опорам моста и непосредственно к зоне строительства их не подпускают. Черт, или я как пуганая ворона от каждого куста шарахаюсь и в каждой посторонней вещи опасность вижу, либо все это неспроста. Нож, пропавший человек, перчатка, пахнущая рыбой.

Берзин вспомнил разговор с Вязниковым, когда майор пересказывал ему результаты работы полиции, когда руководство заявило о пропаже человека. Они опрашивали всех, кто дружил с Роговым, кто с ним приехал на строительство, наводили справки по месту жительства. И всюду тишина. Никто ничего не знал, да и близкой дружбы Рогов ни с кем на работе не водил.

– Ну, что тут у вас, показывайте, – Лужников остановился возле модуля, в котором размещался офис Берзина.

Это была самая шаткая часть легенды, потому что Берзин просто сильно ослабил винты, которыми крепился врезной замок.

– Ну, это пустяки, – потрогав замок, заверил Лужников. – У вас отвертка есть? Давайте, сейчас подтяну, и порядок. Надо следить за замком, а то он у вас так может совсем выпасть.

Пока слесарь, присев на одно колено, исправлял результаты безалаберности инспектора, Берзин принялся абстрактно философствовать о том, как хорошо было бы, работая на берегу Черного моря, все же попробовать жареной или вяленой черной барабули. Лужников несколько раз обернулся на него с улыбкой. А закончив закреплять замок, сказал:

– Если вы такой ценитель, то проблему решить просто. К нам из поселка частенько пацан на велосипеде приезжает, Макаром зовут. Шустрый хлопец! Он любую рыбу на заказ привозит.

– И сырую? – тут же спросил Берзин.

– Конечно. И сырую, и вяленую, если специально закажете. У нас ребята частенько заказывают у Макара.

Вот тебе и перчатка, сразу подумал Берзин, вот тебе и запах рыбы. А тут всего лишь неприметный местный пацанчик на велосипеде. Наверняка все его знают, всем он здесь примелькался. Да, и приезжает он, думается, не каждый день, а только раз-другой в неделю. Тут стройка, тут все кипит, когда уж рыбой торговать. А вот иногда вахтовики себя балуют хорошей рыбкой. Наверное, даже и водочки иногда выпьют под нее, но только в узкой и хорошо знакомой компании. Потому что за пьянство на стройке контракты расторгают сразу. Думай, подполковник, думай, уговаривал себя Берзин, думай, как использовать эту информацию в оперативных целях. Парня мало за хипок поймать и на допрос к участковому или к Вязникову притащить. Это не дело, так можно все концы обрубить, если с парнем кто-то связан извне или его используют «втемную». Если используют, если все это имеет какое-то отношение к его делу.

Выход напросился сам собой. Нож, его возможный бывший хозяин Губарь, рыба, Лужников с девушкой у поддонов… все это надо связать.

– Слушай, Борис, – Берзин сделал такое лицо, как будто ему было страшно неудобно такое просить и вообще использовать рабочих со строительства почти в личных, в частных целях. – Можно попросить тебя с ребятами помочь мне. Надо сейф передвинуть. У меня стол в глубине стоит, и сейф рядом, а мне надо стол к окну поставить. Как раз туда, где стол стоит сейчас, кондиционер дует. Я уже два раза простужался, а без «кондюка» задохнешься совсем. И скакать каждый раз от стола к сейфу – ноги отвалятся. Хочется, чтобы они рядом стояли.

Сейф в кабинете у Берзина стоял хороший, настоящий, «засыпной»11
  В отличие от простых несгораемых шкафов, эти сейфы имеют повышенную степень защиты содержимого от огня. Достигается это технологией изготовления: используется сварной металлический каркас, двойные стенки из стальных листов толщиной не менее 2 мм, пространство между которыми заполнено специальным термостойким материалом (шлак, керамзито-цемент, перлит или минеральная вата).


[Закрыть]. Был он тяжел, но зато надежен, что важно для работы оперативника. Ведь в этом сейфе у Берзина хранилось все, что касалось его работы офицера ФСБ, а не инспектора по охране труда и технике безопасности.

А вечером пришли все трое «камышинских» с двумя ломами, обрезками труб и несколькими короткими досками. Берзин смог убедиться, что работа такелажника – это довольно серьезное дело, требующее специальных знаний, сноровки и большого опыта. Это не просто – «навались плечом и толкай, сколько силы хватит». Тут особой силы и не надо. Тут нужна техника перемещения негабаритных или тяжелых предметов и оборудования.

Наконец, Берзин познакомился со всеми волжанами: с основательным, серьезным Вагиным, который предпочитал хорошенько все продумать, прежде чем браться за любое дело. Василича очень волновало, что после него скажут о нем люди, скажут о его работе. Поэтому халтуры и поспешности он терпеть не мог.

А Стасик Губарь оказался крепким невысоким пареньком, типичным «торопыгой», которому хотелось поскорее закончить любое дело и побыстрее освободиться. А вот для чего побыстрее освободиться? Этого он никогда, как понял Берзин, объяснить не мог. Наверное, чтобы шалберничать. Может быть, Губарь и не был лодырем в прямом смысле этого слова. Скорее всего, ему просто быстро надоедало одно занятие и хотелось сменить его на какое-то другое. Не хватало усидчивости, отсутствовала в нем такая особенность, как увлеченность. Несло его по жизни, что-то иногда казалось интересным более, что-то менее, но все быстро надоедало. Единственное, что Стасик Губарь терпел долго, это нотации своего дяди, Николая Васильевича.

Вся работа по передвижке сейфа, а заодно и перестановка мебели в кабинете заняли минут пятнадцать. Берзин начал рассыпаться в благодарностях, смутив этим даже невозмутимого Вагина. Из всех видов благодарности, которые были уместными в данной ситуации, Берзин предложил одну, от которой бригада не смогла отказаться.

– Эх, мужики, люблю, когда вот так можно позвать на помощь, и к тебе придут. Я и сам всегда с готовностью прихожу людям на помощь, когда зовут. Да и когда не зовут – тоже. Мир становится лучше и проще, когда люди начинают относиться к друг другу вот так. Знаете, чем я вас хочу отблагодарить? Давайте я вас угощу жареной барабулькой? А? Вы как? Посидим вечерком после работы, я и горелку газовую достану, и сковороду. Масла в столовой…

– Э нет, Игорь Иванович! – засмеялся Лужников. – Что-то мне сдается, что вы не только с железом не дружите. Думаю, вы и рыбу жарить не умеете. Оставьте вы это дело профессионалам, которые на Волге выросли, с детства рыбу ловят и на берегу же ее готовят. Когда у нас Макар обещал приехать? Завтра? Вот завтра мы ему закажем, а послезавтра он нам свежей барабулечки привезет, и устроим мы себе вечерние посиделки. Хорошо бы под водочку, но… сухой закон надо соблюдать, иначе попрут нас отсюда в три шеи. И вас не помилуют, не посмотрят, что вы из Москвы. В момент настучат вашему начальству, что с рабочими водку пьете!

А вечером Берзин был свидетелем, как начальник участка устраивал Акимову разнос из-за того, что тот не убрал поддоны с технического моста. Прораб что-то принялся возражать и высказывать по поводу того, что он машинами не распоряжается, а только выполняет то, что приказано. Кажется, начальник участка сам получил от высшего начальства за непорядок и загромождение проезжей части и теперь срывает зло на прорабе. Какова бы ни была причина, а поддоны в этот же вечер погрузили на два грузовика и увезли в сторону Тамани. Берзин облегченно вздохнул. Ну, теперь слежку за местом, где найден нож, можно отменять.

В северной части острова Тузла, где работала бригада камышинцев, территория строительства была ограждена. Собственно, к опорам моста можно было подойти в любой части острова. Но вот хозяйство строителей охранялось строго. И вся часть прилегающей суши, на которой стояли складские вагончики, бытовки, жилые модули, столовая, была обнесена ограждением.

Макар приехал с выполненным заказом около семи вечера. Берзин пошел вместе Лужниковым встречать посыльного. Через забор приняли пакеты со свежей рыбой, таким же образом Берзин передал деньги, продолжая приглядываться к пареньку из рыбацкого поселка. Было Макару лет пятнадцать, но телом он был не по годам крепок. В поселке, как рассказал сам Макар, жил его дед-рыбак, а он сам приезжал помогать деду лишь в летние каникулы. Жил и учился Макар в Тамани.

Идея продавать рабочим рыбу, как понял Берзин, принадлежала самому Макару. Это был его личный бизнес, который он оберегал от конкурентов довольно рьяно. Потому что рыба шла на строительство моста не только вот такими маленькими партиями. Покупали и повара, чтобы разнообразить меню, покупали вяленую рыбу те рабочие, у кого заканчивалась двухмесячная вахта и они разъезжались по домам.

Вечером, когда уже темнело, бригада волжан уже жарила на газовой горелке у модуля Берзина рыбу. На участках непрерывного технологического процесса кипела работа. Проехали аварийщики исправлять генератор, когда на двух пролетах моста погас свет, морем прошли два больших военных катера, а у модуля, в котором располагался офис Берзина, начинался душевный южный вечер. Запах жареной барабульки распространялся вокруг. И строители, даже ходившие в столовую на ужин, все равно облизывались возле сковороды, где распоряжался сам Вагин.

Пара больших ящиков заменила стол, стулья Берзин вытащил из своей комнаты, и когда стемнело, при свете лампочки, подвешенной на удлинителе, началось пиршество. Правда, в последний момент выяснилось, что у Берзина нет ножа, а Боря Лужников свой захватить забыл. В результате на столе остался только один нож, которым разделывали рыбу. И резать хлеб этим ножом, не промыв его основательно, было нельзя.

– Стас, где твой понтовый нож? – позвал Лужников, доставая буханку хлеба.

– Нету, – проворчал паренек.

– А куда делся? Потерял, что ли? – насмешливо спросил Вагин, переворачивая на сковороде рыбьи тушки. – Эх ты! Все б тебе только выпендриваться перед другими. Спер у тебя его кто-нибудь из завистников. Дохвалился.

– Что за нож такой? – как можно небрежнее спросил Берзин, расправляя лист плаката на импровизированном столе, который он решил использовать вместо скатерти.

– Да на вокзале, когда сюда ехали, в киоске Стас нож купил, – стал рассказывать Лужников. – Знаете, такие продаются сувениры в дорогу? Как нож он полная ерунда, и сталь паршивая. Быстро тупится, механизм выбрасывания лезвия ломается, но выглядит красиво. Ну и понты у молодежи, конечно! Кнопку нажимаешь, а лезвие само выскакивает! Перед девками хорошо выпендриваться.

Берзин внутри собрался, стараясь не выдать своего волнения. Не такая уж редкая штука всякие эти ножи, пистолеты и другая продукция, имитирующая настоящее оружие. Не редкость, но в совпадения верить не позволял оперативный опыт. И надо было этот вечер, который Берзин так удачно организовал, эту обстановку общей доверительности использовать на все сто процентов.

Вспомнить, когда он потерял нож, Губарь не смог. Да и настаивать было подозрительным. Посидев немного с мужиками, паренек ушел. Вагин махнул на него рукой, и завязался спокойный чисто мужской разговор о делах в стране, о том, как живется, как работается. Немного о спорте, немного о политике, отдельно о Сирии. Наконец, разговор удачно сам свернул к вопросу о женщинах. И когда Вагин с доброй усмешкой заявил, что Лужников по натуре бабник, которого не исправить, Берзин решился спросить про молодую женщину, с которой он якобы видел его гуляющим буквально на днях.

Скорее всего, как потом понял Берзин, Лужников бы женщину не назвал, если бы не все тот же Вагин, чувствовавший себя в бригаде старшим товарищем и ответственным за все.

– Да Катьку он все обхаживает, а она хвостом вертит. Говорил Борьке сто раз: «Догуляешься, потом жене привезешь подарок от этих катек».

– Ничего, у меня с собой резинка всегда имеется, – как-то не очень весело засмеялся Лужников. – И все, Василич, завязал я с ней! У меня тоже гордость имеется.

– Она что, уже с другим дружит? – догадался Берзин.

– Катька – вертихвостка известная, – ответил Вагин и кивнул на Бориса, – а этот думает, что она только в него влюблена. Ждала она его тут все это время. Слезы проливала.

– Да хватит тебе, Василич! – отмахнулся Лужников, похлопал себя по карманам, вытащил пустую пачку из-под сигарет, а потом, увидев знакомых, вскочил и побежал стрельнуть курева.

Берзин посмотрел монтажнику вслед и, поигрывая небрежно спичкой, зажатой в зубах, стал вспоминать внешность той женщины, которую видел на мосту вместе с Лужниковым, но только со спины. Нет, он ее не знал и раньше не видел, но, судя по всему, личность она тут известная.

– Это какая Катька, – как бы между прочим спросил он Вагина наугад. – Из ПТО, что ли?

– Да нет, из столовой, – буркнул Николай Васильевич. – Вертихвостка. Я уж Борьке не знаю, как и говорить. И намекал, и прямо рассказывал. Она теперь шашни крутит с этим Аркашкой из бригады монтажников. Сам замечал, как они перемигиваются да шепчутся, когда никто не видит.

«Куда-то меня не туда понесло, – с сожалением подумал Берзин. – Девки, бабники. Неужели «пустышка»? Черт, бросить бы этой ерундой заниматься, как начальство советует, но… все это ведь держится на одном мощном фундаменте – пропажа Бориса Рогова. Тело не найдено, а найден окровавленный нож. Но как это касается меня, офицера ФСБ? Это ведь работа местного участкового. Но ведь и командир спецназовцев Большаков говорил, что чувствует, что не зря затихли провокаторы и радикалы. Что-то происходит. Не может ничего не происходить. И тела нет…»

Раздосадованный Берзин отправился пройтись перед сном в темноте. Ушел Вагин, ушел Лужников. Сковороду помыть можно и завтра. И тут в районе складских модулей на острове Берзин заметил какие-то мелькания. Как будто мечутся в темноте люди. Сначала было тихо, а потом он услышал и голоса. Расстояние было метров триста, но понять, что там драка, можно было и без звуков. Пришлось бежать. На площадке было светло, но в той части, где сейчас шла потасовка, почему-то было темно. Или разбили прожектор, или воспользовались тем, что он не горел.

Берзин пробежал по освещенному участку и свернул направо к модулям, за которыми было темно. Здесь дрались с хрипом и матом двое. Остальные то пытались их разнять, то чуть ли не сами начинали наскакивать друг на друга, как в бытность бились на Руси стенка на стенку.

– А ну прекратить! – рявкнул Берзин как можно свирепее. – Включить свет. Сюда прожектор, рожи увидеть этих оболдуев! В шею с моста гнать!

Смысл его криков быстро дошел до тех, кто не дрался, и маленькая толпа человек в шесть мгновенно рассосалась. Двое дравшихся еще немного потолкались, а потом один врезал другому так, что тот опрокинулся на спину и остался лежать, тихо постанывая. Догонять второго смысла не было, ведь этот, что валялся на земле, мог получить увечья. Ругаясь последними словами, Берзин присел на корточки и только теперь понял, что на земле лежит Стас Губарь.

– Эй, ты как, Стас? Это я, Игорь Иванович. Ты с кем тут дрался?

– Ни с кем, – огрызнулся Губарь и попытался подняться. – Сами разберемся.

От парня откровенно пахло алкоголем. Скорее всего, пивом. Берзин тряхнул его за шиворот и рывком поднял с земли. Губарь попытался вырваться, но силы были неравны. Да и Берзин был сейчас в состоянии, близком к бешенству. Он снова тряхнул Губаря, а потом притянул его лицо к своему и зло заговорил вполголоса:

– Ты мне тут ваньку не валяй! «Это не твое дело!» Это пьяная драка на особом строительстве, которое находится на контроле у президента страны. Тут за меньшие провинности выгонят с треском. А уж за пьяную драку тебя точно под зад коленом погонят отсюда. И всю вашу бригаду, потому что за тебя отвечает твой дядька! А ну-ка, очухался и быстро мне ответил: из-за чего драка?

– Козлом меня обозвали и лохом… – пробормотал неохотно Губарь.

– Так, где ты нож свой потерял? В такой же драке? – стал требовать Берзин, заподозрив, что и нож на мосту, и кровь на нем вполне могли появиться в результате вполне прозаических событий. – Ну!

– Точно потерял, – уже начал ныть Губарь и тихо вырываться из рук инспектора. – Дядь Игорь, ну не говорите никому. Я больше не буду.

– Детский сад, – рыкнул Берзин. – Пошли со мной. Детский сад с выкидными ножичками. Вспоминай, где и при каких обстоятельствах потерял свой нож.

– Да в четверг прошлый, кажется, – тихо бурчал Губарь, идя рядом, как овца на заклание. – Сидели с мужиками… барабулю жарили. Там все спокойно было, без пива. Да и наши все были. Дядь Коля, Борис был. Васек Мидлин, Иванов, Захарченко, кажется, был, только ушел рано. Дядь Миша с соседней бригады, Аркашка Пустовой.

– Пустовой? Аркадий? – Берзин замедлил шаг и повернул голову к парню. – Точно помнишь его?

– Точно, а что? – испугался Губарь.

– Ничего, – Берзин открыл дверь в свой модуль и велел парню зайти. У стола он остановился, выдвинул ящик, порылся в нем и вытащил пакет с ножом, который недавно вернулся с экспертизы. – На, посмотри, твой?

Губарь нехотя взял в руки пакет, вытащил нож, привычным движением нажал кнопку. Лезвие послушно выскочило с мелодичным лязгом. Берзин следил за руками паренька. Как у него все получалось с какой-то игрой, нравилось ему приблатняться. В каждом жесте сейчас просматривалась блатная романтика уголовщины. Дурацкие игры. Не те у парня авторитеты и ориентиры. И что с ним делать, непонятно. Губарь подошел к светильнику на потолке поближе и стал рассматривать лезвие и рукоятку. Наконец, он кивнул.

– Да, мой нож. А что случилось?

– Сначала скажи, как ты определил, что это именно твой нож.

– Ну, вот здесь у основания лезвия щербинка, я случайно по гвоздю рубанул. И вот тут на рукоятке оплавлено немного. Дядь Коля варил и окалина от сварки отлетела.

– Ну вот что, Станислав! – Берзин забрал из рук парня нож, положил снова в пакет, а пакет бросил в стол. – Договоримся с тобой следующим образом. Я молчу про сегодняшнюю пьяную драку. Больше ты от своего дядьки Николая Васильевича ни на шаг не отходишь. Понял? Не слышу?

– Понял, – уныло ответил Губарь, глядя в пол.

– Пойми, что одно мое слово, и ты вылетишь со стройки. Я это тебе говорю к тому, что о нашем разговоре и о твоем ноже никому ни слова. Завтра мне покажешь осторожно этого Аркашу Пустового. Издалека! Все, иди к своим и рот на замок!

Глава 3

Берзин в половине седьмого утра умывался в своем модуле, когда без стука вошел молодой парень в спецовке на голое тело.

– Здрасьте. – Парень кивнул и быстро глянул по сторонам, нет ли еще кого в помещении. – Большаков за вами послал. Нашли тело.

Берзин сразу узнал спецназовца, который во время их прошлой поездки на катере говорил о дрейфовых течениях. Бросив полотенце на кровать и натягивая рубашку, он сразу стал задавать вопросы:

– Когда? Вчера нашли?

– Нет, сегодня. Час назад. Поспешите, а то тело чернеть начнет, столько в воде находилось.

– Вы там круглые сутки, что ли, ныряете? – изумился Берзин, выходя со спецназовцем из модуля и запирая дверь.

– Всякое бывает, – неопределенно ответил парень.

Тело лежало на краю песчаной косы, накрытое полиэтиленовой пленкой. Большаков шагнул навстречу Берзину, выпрыгнувшему из катера, и хмуро глянул на часы.

– Долго спите, инспектор! Меня уже в хвост и в гриву чешут, требуют ответить, почему я до сих пор тело не отправил на вскрытие.

– Не ворчи, Андрей, – Берзин пожал спецназовцу руку и поспешил к телу. – Спасибо, что подождал! Ты уже осматривал его? Может, это другой человек.

Большаков вместо ответа поднял с края пленки подсохший на солнце бумажник и раскрыл его перед Берзиным. В бумажнике лежала банковская карточка с фамилией Рогов, водительское удостоверение, регистрационная карточка на машину, пропуск. И всюду красовалась фамилия Рогов. Берзин присел на корточки рядом с телом. Кожа уже начала темнеть, но черты лица утопленника пока почти не изменились. Здесь лежал человек, несомненно, похожий чертами лица на фотографии в документах, извлеченных из бумажника.

– В карманах больше ничего не было, – присаживаясь рядом с Берзиным на корточки, сказал Большаков. – Только бумажник, немного мелочи в кармане джинсов да связка из трех ключей. Видимо, это ключи от квартиры.

– Смотри, – Берзин отогнул край куртки, – на теле нет никаких следов ножевого ранения.

– Да, мы его переворачивали, – согласился спецназовец, – и ничего не нашли. Вон только гематома на голове в районе виска. Или по голове ударили, или он во время падения сам ударился о швеллер.

– Вот это новость! – Берзин задумчиво посмотрел на Большакова. – А чья же кровь на ноже?

– Может, кровь убийцы? – предположил спецназовец. – Он напал на Рогова с целью убить, а тот оказал сопротивление. Может быть, убийца не отличался профессионализмом. Во время схватки Рогов мог перехватить нож и порезать нападавшего.

– Но ему все равно не повезло: его ударили по голове, и он свалился в воду. Или оглушенный упал, а потом его сбросили вниз. Ну, это только вскрытие покажет – есть ли у него в легких вода. Ладно, спасибо, ребята! Отправляй тело, Андрей, а я пойду думать дальше. Ох, не верю я в то, что это несчастный случай.

В Москву своему начальству Берзин позвонил из кабинета начальника отдела полиции в Тамани, куда его привел Вязников. Майор сидел напротив и смотрел на Берзина, подперев подбородок кулаком.

– Я предлагаю все же, как минимум, дождаться результатов вскрытия, – говорил Берзин в трубку. – Вот и местные товарищи обещали повлиять и организовать вскрытие тела в ближайшие часы.

Майор кивнул головой с улыбкой, подтверждая, что об этом он уже позаботился. Он не слышал, что отвечает руководитель Берзина в Москве, но понимал, что там, в главке, не понимали упорства подполковника. И верили ему, и разрешали заниматься этим бесперспективным делом лишь потому, что верили в оперативное чутье и опыт Берзина.

– Да, порезов на теле нет, – продолжал настаивать подполковник. – Но такое количество крови на лезвии ножа говорит прежде всего о том, что порез или порезы получил другой человек. И только найдя его, я могу вам точно сказать: несчастный случай мы имеем или убийство. Это первое. Второе, мне нужно немного времени на разработку девушки, с которой целовался на мосту Лужников. Слишком уж подозрительная цепочка получается: у Губаря пропал нож, этот нож в крови был найден на месте предполагаемого падения в воду Рогова. Пустовой, который присутствовал на вечеринке, на которой пропал нож, имел тесные отношения с Екатериной Сташко. И следом эта же Сташко меняет возлюбленного и целуется опять же на предполагаемом месте преступления с другим человеком. Да-да, на том месте, где мог еще лежать нож, как улика в совершении преступления. Что? Почему она целовалась там именно с Лужниковым? Причины две: с Пустовым нельзя, чтобы не светить его в этом деле. Кто-то мог заметить, как он украл нож Губаря. Вторая причина, она могла с ним не просто целоваться, но и в процессе этого выяснять, заметил ли кто, что нож взял на вечеринке Плужников. Да-да, в таком случае мы имеем дело не с завербованной девицей, которой пообещали деньги за участие в операции, а с опытным агентом некой иностранной разведки, подготовленным оперативником. А этот факт, извините, говорит уже о многом.

– Ну? – осведомился Вязников, когда Берзин положил трубку. – Говорят, что натяжек много в твоей теории?

– Да… – задумчиво проговорил Берзин, – натяжки, натяжки. Ты вот что, Олег Сергеевич. Организуй-ка пока через участкового распространение по стройке информации, что тело Рогова нашли, что это несчастный случай. И я буду ходить тут по мосту понурый, как будто по шее от начальства получил за этот несчастный случай. Я же все-таки тут по вопросам охраны труда и техники безопасности.

Свет фонарей с Приморской улицы на окраину почти не попадал. Линия частных одноэтажных домов под кронами старых фруктовых деревьев притихла на самом берегу и жила, казалось, своей жизнью. Ее не касалось живое движение автотранспорта, свет рекламных огней, не касались огни прожекторов и строительный шум Крымского моста. Окраина Керчи как будто замерла в тихом провинциальном покое еще прошлого века. Где-то там гудели заводы, в своем неугомонном движении жил своей жизнью порт, а здесь, на древней рыбачьей окраине одного из самых старинных городов Крыма, было тихо и спокойно.

Большаков торопился. Черная спецназовская куртка, такие же брюки, заправленные в высокие берцы, делали его почти невидимым в темноте южной ночи. Сказывался и большой опыт, позволявший оставаться невидимым там, где это было нужным. Офицер двигался вдоль заборов и замирал, когда слышал голоса или шаги людей. Дома были разными. Были тут и современные коттеджи, выросшие уже после того, как полуостров вернулся в «родную гавань» и стал частью России, было множество домов из белого керченского камня, сложенных даже не в XX, а в XIX веке. А может быть, и раньше, как гордо поговаривали многие жители этой окраины.

Вот и нужный дом. Большаков остановился, присматриваясь к шаткому, потемневшему от времени деревянному забору. Потом, взявшись одной рукой за доску, легко перемахнул через него, оказавшись во дворе. Снова прислушиваясь, он двинулся к дому. Темные окна. Ни звука, ни света. У второго окна Большаков остановился, сунул руку за пазуху и тут же тихо ойкнул, ругнувшись. Вытащив из-под куртки роскошную алую розу, он пососал уколотый шипом палец, усмехнулся и тихонько постучал в окно.

Он заметил в темноте за стеклом фигуру девушки в белой ночнушке. Вот ее рука коснулась окна, и створка распахнулась.

– Привет Оксанка! – прошептал Большаков, протягивая девушке цветок. – Спишь уже?

– Ой, Андрей! – громким шепотом отозвалась девушка и приняла цветок. – Откуда ты? Какая прелесть… а пахнет как! Ты с клумбы в розарии ее срезал, да? Только там такие чайные розы растут.

– Да какая разница, – рассмеялся офицер. – Главное, что я достал и принес тебе это душистое чудо. Цветом твоих губ, запахом твоих волос…

– Перестань, – тихо засмеялась Оксана счастливым голосом. – Какие глупости ты говоришь, а еще военный! Я тебя не ждала сегодня, ты говорил, что у вас учения будут на несколько дней.

– Вот закончили раньше срока, и в благодарность от моего начальства меня отпустили до утра в город. Моя хорошая, – голос Большакова стал мягким, – одевайся, пойдем на берег. Там так красиво сейчас. И море такое спокойное. Как будто спит и вздыхает во сне.

– Ой, я боюсь, папка придет сегодня рано. Они должны свой баркас закончить чинить. Сейчас я.

Девушка исчезла в окне, и Большаков опустился под ее окном прямо на землю. Да, отношения с будущим тестем у него явно не складывались. Не хотел старый рыбак прощать того казуса, который произошел два месяца назад. Большаков на катере был в море в зоне строительства моста, когда к опорам вдруг пошел рыбацкий баркас. На сигналы он не отвечал, курса не менял. Спецназовцы имели полное право открывать огонь, но Большаков приказал взять рыбаков «на абордаж». Интуиция ему подсказывала, что на баркасе просто какая-то поломка, но лишняя тренировка его бойцам не помешает. Да и рыбакам стоило лишний раз преподнести урок. В воспитательных целях, конечно. Не то место в море, где можно так ротозейничать!

Так и оказалось. Когда с подлетевшего к борту баркаса вверх полетели крючья и натянулись лини, когда вооруженные спецназовцы в мгновение ока взобрались на борт, там оказался лишь один пожилой рыбак и паренек в грязной тельняшке и по локоть перепачканный в моторной смазке. Лихие боевые пловцы, которых Большаков не успел остановить, быстро положили обоих членов экипажа на палубу носом в пропахшие рыбой доски.

Поднявшийся на борт последним командир остановил доклад подчиненных, поморщился и велел поднять рыбаков на ноги. Ох и наслушался он тогда от Кузмича! Какими только крепкими словами он его не поливал, отослав мальца в моторное отделение. И за то, что опозорили его, старого, перед пареньком, и за то, что, напялив военную форму и взяв в руки оружие, здоровенные лбы глумятся над гражданским населением, которое они призваны защищать. И все дальше в таком же духе.

Большаков безуспешно пытался унять старика, отпустив своих бойцов, прятавших веселые смешки в кулак. Перебрав все извинения, которые ему только пришли тогда в голову, он попытался объяснить рыбаку, что в зоне стратегического объекта так вести себя на судне нельзя. Но старик не унимался. Большаков не стал задерживать судно, хотя и имел на это право. А потом, спустя буквально пару дней, он познакомился в Керчи на вечерней набережной с красивой девушкой Оксаной. И влюбился в нее с первого взгляда. И закрутилось у них, завертелось, как только это бывает в молодости.