Текст книги "Героям не место в застенках"

Глава 8

Шяуляй не понравился Купцу, так же как и Вильнюс. Главным образом его раздражало то, что все без исключения люди, к которым он пытался обратиться с каким-нибудь вопросом, едва заслышав русскую речь, тут же поджимали губы и, пробормотав традиционное «ня супранту», торопливо отходили в сторону.

– Да что они, сговорились, что ли?! – возмутился Демидов после пятой попытки заговорить. – Других слов, что ли, не знают?

– Успокойся, Леша, – попытались увещевать его Локис и Круглов. – Пока ты говоришь с ними на русском, других слов они не знают…

– А на каком же я должен с ними говорить, – продолжал кипеть Демидов, – на китайском, что ли?

– Было бы идеально, если бы вы, ребята, заговорили на чистом литовском, – раздался за спиной у разведчиков насмешливый голос.

Все трое разом обернулись. Перед ними стоял сухонький мужичок, весь вид которого откровенно говорил о том, что со всеми своими неприятностями он привык разбираться прежде всего исконно русским способом.

– Во всяком случае, они, – мужичок кивнул головой в сторону прохожих, – обожают, когда кто-то из иностранцев говорит на их языке… Разрешите представиться, уважаемые соотечественники, Виктор Павлович Костенко, бывший доцент кафедры всеобщей истории местного пединститута. Отстранен от должности по национальному несоответствию и как лицо, не пожелавшее сдавать языковой минимум.

Мужичок театрально кивнул и попытался щелкнуть каблуками стоптанных сандалий.

Несколько минут десантники рассматривали Костенко с нескрываемым интересом. Заподозрить в нем человека, который некогда нес студентам «доброе, светлое, вечное», можно было, только если очень сильно напрячь воображение. Мешковатый пиджак, несвежая рубашка, галстук, больше напоминавший веревку, помятые, словно пожеванные, брюки. Довершало картину такое же, как и брюки, помятое лицо, в сетке мелких морщин и лиловатых прожилок, но при этом тщательно выбритое.

– Как же это вас так угораздило? – совершенно искренне посочувствовал отставному доценту Локис.

– Всего лишь пытаюсь соответствовать той роли, которую отвели мне новые власти, – просто ответил Костенко и пояснил: – Роль человека второго сорта. А вы, я так понимаю, прибыли в наш городишко из далекой России?

– Вообще-то мы из Белоруссии, – проговорил Купец.

– Молодой человек, – укоризненно склонив голову набок, проговорил мужичок, – не надо мне врать. Я слишком долго живу в этой стране, чтобы не отличить русского от белоруса или украинца. Вы – русские и, судя по всему, очень нуждаетесь в помощи такого опытного экскурсовода, как я.

Разведчики озадаченно переглянулись. Тех неполных суток, которые они провели в Литве, им вполне хватило, чтобы понять: без знания языка им не то что выполнить задание, по улице пройти сложно. Так что человек, который хоть немного знал бы местные порядки и язык, был необходим. К тому же необходима была крыша над головой. По инструкции им было запрещено устраиваться в гостиницу, чтобы не привлекать внимания и не оставлять официальных следов своего пребывания. Съем квартиры в частном секторе исключался по определению. Оставались только лавочки в парке.

– Отец, – осторожно спросил Демидов, – а ты с кем живешь? Может, сдашь нам квартирку на пару дней?

– Не вопрос, – развел руками Костенко, – квартира отдельная, хотя не очень чистая. Я одинок, соседи – милейшие люди, за постой возьму недорого. Пару-тройку бутылок дектине в день и что-нибудь закусить…

– Чего пару бутылок в день? – вскинул брови Демидов. – Дегтя?

– Водки! – внушительно подняв вверх указательный палец, пояснил Костенко. – По-литовски водка – дектине. Ну так что, по рукам?

– Где тут поблизости магазин? – обреченно спросил Купец. Вариант был не самый лучший, но ничего другого не предвиделось.

К удивлению разведчиков, квартира Костенко оказалась очень удобной во всех отношениях. Несмотря на изрядную запущенность, чувствовалось, что когда-то, очень давно, ее хозяева жили в полном достатке. Еще по дороге выяснилось, что Виктор Павлович прекрасно знает город, его историю, хорошо говорит по-литовски и, при всем своем аморальном образе жизни, продолжает интересоваться всем происходящим в мире. Как и большинство сильно пьющих гуманитариев, он, приняв определенную дозу спиртного, становился чрезвычайно болтлив.

О процессе над Бузько Виктор Павлович был наслышан, но подробностей не знал.

– Перед тюрьмой, в которой его держат, – не забывая подливать себе в рюмку, рассказывал Костенко, – собирался даже какой-то митинг протеста. Я на него не ходил. С детства не терплю бесполезной работы. Да и полиция быстро его разогнала… Кстати, я неплохо знаю жену адвоката, который защищает этого ветерана, – неожиданно заявил, Виктор Павлович, пьяно икнув. – Она преподавала у нас на факультете… Точнее, это я преподавал, а она и сейчас преподает… Если хотите, могу вас с ней познакомить. Прелестная женщина, хотя и литовка… Хотя зачем я их так оскорбляю? Они все прекрасные люди, пока не соберутся в большую компанию. Как говорится: трое негров – это баскетбол, трое американцев – биржа, трое русских – пьянка, трое литовцев – митинг…

– Виктор Палыч, – осторожно перебил Костенко Локис, – а вот про жену адвоката подробней можно?

– Какого адвоката? – осоловело посмотрел на Володю Костенко. – А-а-а, адвоката, этого, как его… Зданявичюса… Можно и подробней. А что вас, собственно, интересует? Я же говорю вам, что она прелестная женщина. Умная, красивая, очень интеллигентная… Когда новый декан вышиб меня с факультета, Маргарита Арчидовна пыталась мне помочь, но… Против системы не попрешь. Это же очевидно. Но мадам Зданявичене очень старалась…

– А можно с ней как-то увидеться? – быстро спросил Круглов, стараясь направить разговор в нужное русло.

– Разумеется. – Виктор Павлович был уже в приличном подпитии, движения у него стали неуверенными и заторможенными, поэтому, наливая очередную рюмку, он расплескал водку по столу. – Мы можем ей позвонить, и она непременно придет… А зачем она вам?

В мутных от алкоголя глазах доцента истории вдруг промелькнуло подозрение.

– А зачем она, собственно, вам? – повторил он почти трезвым голосом.

Допущенную оплошность требовалось срочно исправлять.

– А вот он, – Круглов кивнул на Локиса, – писатель-документалист. Заинтересовался этой темой, книгу собирается писать о российско-литовских взаимоотношениях. Не о политике, нет. А о взаимоотношениях, скажем так, на житейском, бытовом уровне. Специально для этого приехал…

Костенко недоверчиво обвел взглядом своих постояльцев. Потом медленно выпил рюмку и принялся не спеша закусывать. Разведчики не отрываясь следили за его неторопливыми движениями. Они прекрасно осознавали, что Костенко не просто спившийся и опустившийся интеллигент. Он – историк, человек, умеющий анализировать и сопоставлять информацию. Догадывались, что он, даже будучи сильно подшофе, ни на секунду не поверил в наспех придуманную байку про писателя-документалиста и мифическую книгу. Открытым оставался только один, но самый важный вопрос: как он себя поведет?

Покончив с куском консервированной селедки, Костенко аккуратно вытер губы не совсем чистым платком и внятно проговорил совершенно трезвым голосом:

– Насколько я что-то понимаю, дорогие мои соотечественники и соплеменники, вам нужна не госпожа Зданявичене, а ее супруг, господин Зданявичюс. Я не знаю, кто вы такие и зачем приехали в Шяуляй, но давайте договоримся, что все время, которое вы будете находиться в моей квартире, на этом столе должна стоять початая бутылка водки…

Виктор Павлович внушительно постучал указательным пальцем по столешнице.

– В каком смысле початая бутылка? – прищурился Демидов.

– В прямом смысле, – ответил доцент и, немного подумав, объяснил: – Это не взятка и не плата за мое молчание. Боже меня от этого сохрани. Водка – мое единственное и самое надежное алиби, если полиция пожелает что-то узнать о моих постояльцах. Литовцу проще поверить в то, что кацап напился до бесчувствия и ничего не помнит, чем в какую-нибудь другую, даже самую правдоподобную версию. Соседи – милейшие люди и с удовольствием подтвердят, что все это время я с вами пил. Но сделают это только в том случае, если будут видеть на столе бутылку водки, а меня – спящим на диване… В противном случае я ничего гарантировать не могу, поскольку в последние годы все литовцы помешаны на национальном достоинстве и почти западной бдительности в отношении своих соседей.

Десантники переглянулись. То, что предлагал им Костенко, было хоть и накладно, но вполне дельно. Действительно, что можно взять с пьяной русской компании, в которой могут говорить обо всем и ни о чем одновременно? При этом никто никого не слушает, кроме самого себя.

– Хорошо, – ответил за всех Демидов. – Только одно условие – встречу со Зданявичюсом надо устроить как можно скорее… Это возможно?

Костенко криво усмехнулся.

– Мы дружили еще с отцом Римвидаса, когда тот работал в Комитете госбезопасности, – заявил он, выливая остатки водки из первой бутылки в рюмку. – Потом я помогал защитить сначала кандидатскую, а потом и докторскую жене Римвидаса Рите, рекомендовал ее на нашу кафедру… После того, что со мной произошло, Зданявичюсы продолжают мне помогать по мере сил. Хотя прекрасно понимают, что мое положение абсолютно безнадежно. Я спился, и, как это ни прискорбно, такой образ жизни с некоторых пор мне стал нравиться… Ваше здоровье!

Выпив, Костенко тяжело поднялся со стула и, пошатываясь, подошел к антикварному столику с гнутыми витыми ножками, на котором стоял такой же антикварный телефон, массивный эбонитовый аппарат времен «отца народов». Сняв трубку, он долго и сосредоточенно набирал пять цифр номера. Потом какое-то время слушал гудки, облизывая при этом губы. Минутное протрезвление опять сменилось сильным опьянением. Однако голос у него, когда он заговорил, был достаточно внятным и жалобным:

– Алло, Римвидас?.. Здравствуй, мой мальчик, а Рита дома? Уехала в деревню?.. Ой, какая жалость. Тогда, может быть, ты мне поможешь? Да, совершенно плохо себя чувствую, еле поднялся с постели. Ноги отказывают… Помоги старику, не дай помереть… Когда? Ну, хорошо, жду тебя, мой дорогой… Захвати там что-нибудь по дороге, только не очень дорогое, а то ведь мне с вами не расплатиться потом… Да-да, конечно… Не прощаюсь, Римвидас.

Положив трубку, Костенко победно взглянул на разведчиков.

– Через полчаса он будет здесь, – сказал он. – А еще через десять минут вы сможете поговорить с ним на любые темы. А пока давайте-ка тяпнем по рюмашке…

Глава 9

По плану время проведения операции у десантников было ограничено недельным сроком, хотя Демидов не уставал уверять друзей, что, если все хорошо продумать, они уложатся в два-три дня. Но на деле операция по освобождению Бузько оказалась гораздо сложнее, чем представлялось и контрразведчику полковнику Мамонтову, и их непосредственному начальнику полковнику Туманову в Москве. Это десантники поняли после разговора со Зданявичюсом.

Конечно, у диверсантов не было и мысли брать Шяуляйский СИЗО штурмом. План был значительно проще – попытаться перехватить машину-автозак в пути. Вступать в бой, а уж тем более убивать конвоиров они, разумеется, тоже не собирались. Требовалось придумать какой-то неординарный ход, который поставил бы охрану в тупик и не оставил ей времени для размышлений. При подготовке операции в Москве разведчики отрабатывали несколько вариантов. Но ключевым моментом в них оставался один и тот же элемент. Автозак должен был остановиться не меньше чем на две минуты. Как это сделать в полевых условиях, десантники прекрасно знали, но в городе это казалось почти невыполнимым.

На полигоне отрабатывался самый простой способ остановки автозака – дорожная авария. Для этого как минимум требовалось две автомашины.

– Раздобыть автомобили не проблема, – рассуждал Круглов, медленно вращая на пальце ключи от квартиры доцента. – Автоугоны еще никто не отменял. Они будут существовать даже при коммунизме. Вопрос в том, где прятать машину. Это не иголка, а Шяуляй ненамного больше нашей Балашихи…

– Значит, будем угонять непосредственно перед «реализацией», – пробурчал Купец.

– Уточняю, – покачал головой Локис. – Угонять придется в непосредственной близости от того перекрестка, на котором произойдет авария… Легковушка тут не годится, для верности нужен грузовик. Где гарантия, что он попадется нам именно перед угоном и что мы с легкостью его возьмем?

За прошедшие полтора дня разведчики провели некоторое подобие рекогносцировки и даже теоретическую репетицию предстоящей операции. Вычислить маршрут, по которому заключенных возили на станцию для отправки по этапу, большого труда не составило. Полдня наблюдений – и разведчики точно знали, по какому маршруту автозак едет на вокзал, где он там останавливается, как пересаживают зэков в вагоны и по каким улицам машина возвращается в СИЗО.

На плане города, который им дал Зданявичюс, они красной линией прочертили этот маршрут до вокзала и обратно. Потом втроем под видом праздношатающихся туристов несколько раз прошлись по этим улицам в сопровождении Костенко, который не пропускал ни одной забегаловки. Всем своим затрапезным видом он как бы показывал, что ему глубоко безразлично, чем занимаются его новые знакомые. Демидов недовольно ворчал, что оставленные «попутчиком» литовские деньги заканчиваются, белорусские тут не принимают, а тратить полученные доллары он не собирается. Несмотря на то что выдававший их в Москве человек сказал, что эти деньги неподотчетные и тратить их можно смело, прижимистый Купец считал, что это «неприкосновенный запас группы».

Некоторую финансовую помощь оказывал Зданявичюс.

– И чего вы с этим доцентом возитесь? – спросил его Локис в первый же день, глядя на то, как адвокат заботливо укладывает напившегося Костенко на старый диван и накрывает потертым пледом. – Я, конечно, понимаю, жаль человека…

– Дело не в жалости, – грустно ответил Зданявичюс. – Тут переплелось и человеческое, и меркантильное. Виктора Павловича я знаю много лет. После гибели его семьи из родственников у него никого не осталось. Тогда он подарил нам с женой все, что у него было, с условием, что мы до самой смерти будем за ним ухаживать.

– И что, большое наследство досталось? – насмешливо поинтересовался Демидов.

– Приличное… – равнодушно пожал плечами адвокат. – Но дело не в этом. Я бы и так помогал старику. Просто он, как человек без гражданства, да ко всему прочему русскоязычный, мог все это потерять. У него бы все имущество просто отобрали. А так оно принадлежит нам, мы его опекуны и поручители… И никто не может его тронуть, потому что у него ничего нет. Если, конечно, он не нарушит закон…

Адвокат ни во что не вмешивался, ни о чем не спрашивал десантников, стараясь все время оставаться в тени. Вся его помощь сводилась к покупке спиртного и продуктов для Костенко. Кроме того, что для разведчиков было весьма ценным, он довольно подробно познакомил их с тюремными и конвойными порядками, принятыми в Литве. В частности, Римвидас Кастивичес выяснил, что, скорее всего, Бузько отвезут в район Паневежиса, где находилась закрытая тюрьма для особо опасных преступников. Но вот когда повезут старика, было пока неизвестно. Впрочем, адвокат брался это выяснить и загодя сообщить десантникам. Нерешенными оставались два вопроса: как быстро и незаметно вырваться из города? И как потом уходить из Литвы?

– Предположим, – рассуждал Демидов, разглядывая обычную географическую карту из школьного атласа, – что из города мы уйдем до того, как полиция успеет перекрыть все дороги. А дальше что? До Калининградской области добираться придется через всю Литву. А больше у нас с ними общих границ нет.

– Можно сесть на поезд, идущий в сторону Белоруссии, – беззаботно предложил Круглов. – Общественный транспорт здесь ходит безупречно, так что через шесть часов мы будем в нужном месте…

– Между прочим, – язвительно напомнил Локис, – у них не только транспорт, но и полиция, и связь работают неплохо. Так что через час портреты старика и наши приметы будут висеть по всей Литве…

– Действительно, – поддержал Владимира Купец. – Ты, Петя, лучше своим делом займись. Машину нашел?

Круглов недовольно набычился.

– Раз я сказал, что машина будет, – проворчал он, – значит, будет. Давайте лучше решать, как из этого паршивого городишки выбраться.

Десантники заранее распределили между собой обязанности. Петро, как один из лучших в батальоне рукопашников и водителей, должен был спровоцировать аварию и ссору с водителем автозака. По расчету Купца в драку должен был вмешаться старший конвоя, у которого были ключи и от общей двери, и от «стаканов», в которых находились зэки. Двоих охранников, которые сидели в будке автозака, должны были обезвредить Демидов и Локис. После этого по плану они врываются в будку, освобождают старика и остальных сидельцев, чтобы создать панику, после чего скрываются с места аварии до того, как успеют опомниться конвоиры и прохожие.

Оставалось только придумать, где спрятаться, чтобы переждать ажиотаж. Квартира Костенко отпадала. От гостеприимного, но сильно пьющего хозяина решено было уходить по-английски, не прощаясь и не выставляя ему «отходной». Парки, перелески и глухие улочки тоже исключались, поскольку Шяуляй – небольшой город и спрятаться в его лабиринтах было практически невозможно. К тому же с восьмидесятипятилетним стариком казалось нереальным долго жить в походно-полевых условиях. Значит, рядом наготове должна стоять вторая машина.

– А может, захватим заложника? – неуверенно предложил Круглов. – С машиной…

– Думай, что говоришь! – покрутив пальцем у виска, посоветовал Купец. – По-твоему, заложник с машиной будет стоять и ждать, когда мы его захватим?

– Тогда сами придумывайте…

– Господа похитители, – раздался с дивана полупьяный, монотонный голос Виктора Павловича, – вы совершенно не умеете слушать и запоминать то, что вам говорят… Насколько я что-то понял, свое злодеяние вы планируете совершить на перекрестке улицы Райзмана и переулка Боршкиса… Так вот, в полуквартале от перекрестка есть проходной дворик, в конце которого имеется калитка. Это старый проход, там вас никто искать не станет…

Десантники резко обернулись на голос. Костенко лежал с закрытыми глазами, лицо у него было сосредоточенно, рот приоткрыт, на подушку стекала тонкая струйка слюны. Доцент сладко и безмятежно спал…

Демидов кашлянул. Костенко зачмокал губами и перевернулся на другой бок, давая понять, что он спит и ему нет дела ни до чьих разговоров.

– Черт, вот же кстати…

Оставалось только решить, как добраться до российской границы. После недолгих дебатов пришли к выводу, что предложение Круглова добраться до Белоруссии на пригородном поезде-дизеле – единственный выход.

Глава 10

Нервно барабаня пальцами по рулю угнанного автобуса, Петр Круглов еще раз посмотрел на часы и подумал, что европейская пунктуальность литовцев, как и их страсть к порядку всегда и во всем, пришлись на этот раз как нельзя кстати. Накануне разведчики купили в магазине радиоэлектроники портативные детские передатчики. Радиус действия у них был небольшой, но его вполне хватало, чтобы поддерживать друг с другом устойчивую связь. Только что Демидов сообщил, что «птичка вылетела». Это означало, что позвонивший вчера Зданявичюс не подвел и машина, в которой везли Бузько, выехала со двора СИЗО. По всем расчетам через двадцать минут она должна пересечь перекресток улицы Райзмана и переулка Боршкиса.

Автобус «Скания», который должен был сыграть в операции одну из ключевых ролей, Петро присмотрел несколькими днями раньше. Разведчику вполне хватило времени, чтобы выяснить распорядок дня владельца автобуса. Тот выезжал на маршрут ровно в половине шестого утра. И ровно в половине одиннадцатого приезжал на обед. Целый час автобус стоял на площадке перед домом безо всякого присмотра. Банальный пинок по колесу показал, что противоугонной системы на нем нет. Все остальное было делом минуты.

Полчаса назад, едва водитель скрылся в подъезде своего дома, Круглов равнодушно подошел к «Скании», затем, воровато оглянувшись, быстро отжал одну из половинок средней двери и, несмотря на свою внушительную комплекцию, ловко протиснулся в образовавшуюся щель. Проползя по салону на карачках, чтобы его не было видно с улицы, Петр добрался до водительского места. Достав из нагрудного кармана рацию, он, чертыхаясь и кляня всех китайских производителей на свете, какое-то время возился с ней, пытаясь заставить работать.

– Полдела сделано, – тихо проговорил он в микрофон.

– Молодец, давай на исходную, – ответил ему искаженный помехами голос Купца.

Маршрут, по которому Круглов должен был выбраться в переулок Боршкиса, он еще раньше несколько раз прошел пешком, запоминая все въезды во дворы, дорожные знаки, пересечения улиц и даже мелкие выбоинки на дороге. Так что добраться до нужного перекрестка мог бы с закрытыми глазами. Остановившись на обочине, Круглов нажал кнопку «аварийки», выставил предупреждающий знак и задрал капот, показывая всем, что он сломался. Переулок был узким, с односторонним движением. Автобус занимал чуть ли не всю проезжую часть. Немногочисленные водители, которые пытались протиснуться между бортом «Скании» и домами, громко матерились по-литовски.

Взглянув еще раз на часы, Круглов увидел, что до времени «Ч» оставалась ровно минута. «Ну, Петя, с богом», – мысленно напутствовал себя Круглов. Вслух он наконец-то с огромным удовольствием обматерил очередного водителя, который впритык протискивался мимо автобуса.

– Да пошел ты, лабус гребаный, – прокричал Петро, выжимая одновременно газ и сцепление и с хрустом врубая передачу. Колеса тяжелого автобуса с визгом пробуксовали по асфальту, оставляя на нем черные полосы, и машина с ревом выскочила на перекресток. Только в последнее мгновение Петр понял, что он не рассчитал время и выехал несколько позднее, чем это планировалось. Автозак уже начал проезжать перекресток. Тяжелая двадцатитонная «Скания» с грохотом и скрежетом протаранила передок автозака, отшвырнув его на несколько метров. Он развернулся на девяносто градусов на встречной полосе и полностью перекрыл движение по улице Райзмана. Эта оплошность имела только одно положительное последствие: беспокоиться о том, что водитель сейчас выскочит и начнет скандалить, не было необходимости. Молоденький парнишка в темно-синей форме сидел, уткнувшись окровавленной головой в руль. Рядом с ним копошился, пытаясь выбраться из кабины, старший конвоя, такой же молодой парень, весь перепачканный кровью.

Секунда – и Круглов, распахнув дверцу, схватил офицера за грудки, рывком выдернул его из кабины. Парень был контужен и плохо соображал, что происходит. Несмотря на это, разведчик все же приложил его пару раз головой о будку.

– Ключи, сволочуга! – взвыл он. – Где ключи от будки? Быстро говори!

Старший конвоя бессмысленно таращился на державшего его человека и не мог понять, что тот от него хочет.

– Ня супранту, – пробормотал он и сделал попытку отстранить от себя Круглова.

– Я тебе такую супранту сейчас устрою! – пригрозил Петр, но его остановил голос подоспевшего Локиса.

– Да оставь ты его! – крикнул Володя, выныривая откуда-то сбоку. – Вон они, на поясе у него висят.

Локис сдернул увесистую связку и развернулся к дверце будки, лихорадочно ища нужный ключ. Лишь через мгновение он сообразил, что будка открывается так называемым четырехгранником. Им же, по всей видимости, должны отпираться и «стаканы» с сидельцами.

Между тем на перекрытом аварией перекрестке уже начала образовываться автомобильная пробка. Задние, не понимая, что происходит впереди, не переставая, сигналили передним. Те, в свою очередь, с любопытством смотрели на происходящее. Некоторые достали мобильники и принялись деловито снимать все на камеры.

Соблюдая осторожность, Локис открыл дверь будки и отскочил назад, в сторону, прикрываясь ею, как щитом. Но это была излишняя предосторожность. От мощного удара оба конвоира так стукнулись о металлические стенки автозака, что были неспособны к какому-либо сопротивлению. Один лежал на полу, не шевелясь, а второй тщетно пытался подняться на ноги. Оружие обоих охранников валялось тут же, но ни тот, ни другой о нем даже не вспомнили. Зэкам повезло больше. Большинство из них отделались небольшими ссадинами, шишками и испугом. Всего зэков было четверо. Бузько сидел в самом последнем «стакане» совершенно один. Старик безучастно и даже равнодушно посмотрел на Локиса, машинально потирая ушибленную при столкновении машин голову.

Все это Локис увидел, как только запрыгнул в автозак. Быстро найдя нужный ключ, он открыл дверь «общего коридора» и, пройдя вдоль зарешеченных «стаканов», принялся требушить связку в поисках ключика от наручников.

– Сейчас, Макар Капитонович, – пробормотал Володя, – сейчас мы с вами сбежим…

– Никуда я с тобой не побегу! – сурово заявил старик, больно пнув Владимира ногой. – Вы меня на эту дешевку не купите, скоты!

– Как это не побежите?! – опешил Локис, прекратив на мгновение поиск ключа. – Мы за вами приехали черт-те откуда…

– Ты эту лапшу для кого другого прибереги, националюга поганый! – не сдавался Бузько. – Я таких, как ты, всю свою жизнь давил! И сейчас еще сил хватит, чтоб хоть одного напоследок прихватить с собой на тот свет! Уйди, гаденыш, от греха!

– Так, дед, – строго сказал Локис, найдя наконец маленький ключик и приближаясь к Макару Капитоновичу, чтобы отстегнуть его от специальной скобы. – Ты прекращай буянить. У нас времени в обрез, того и гляди полицейские примчатся.

– А у меня времени хоть задом ешь, – заявил Бузько и попытался опять ударить Локиса ногой. – Могу с тобой поделиться, раз у тебя его не хватает… Ух, жаль я вас не додавил в конце сороковых!

– Эй, парень! – крикнул высокий широкоплечий мужик с исколотыми татуировками руками. – Что ты его уговариваешь? Не хочет бежать, отстань от него, лучше мне помоги. Я хочу сбежать!

Остальные зэки молчали, с интересом слушая спор Локиса и Бузько. Из-за того, что все пошло не совсем так, как задумывалось, приходилось отказываться от намеченного ранее плана выпустить из автозака всех сидельцев.

– Перебьешься! – огрызнулся Локис, отбрасывая в сторону ногу Бузько и перехватыватив его руку, скованную наручником. – На тебя разнарядка не поступала. Дед, прекрати дурить! – прикрикнул он на тщетно пытавшегося вырваться из его захвата Бузько. – Говорю же, что времени совсем нет!

– Вовка, какого хрена копаешься?! – в проеме автозака показалась голова Демидова. – Тут уже где-то сирена полицейская поет!

– А-а-а! – с каким-то радостным злорадством протянул Макар Капитонович. – Так вас тут, оказывается, целая шайка-лейка! Никуда я с вами не пойду!

– Прости, Макар Капитоныч, – процедил Локис. – Но другого выхода у меня не остается…

Локис несильно ткнул старика сложенными лодочкой пальцами в сонную артерию, и тот мгновенно обмяк. Быстро отстегнув наручник, Володя легко закинул сухощавое тело Бузько себе на плечо и, рысцой пробежав по коридорчику, выпрыгнул из автозака.

– Эй, а мы?!.. – услышал он у себя за спиной несколько голосов, уже оказавшись на улице.

– Сами выбирайтесь, – посоветовал зэкам Демидов, беря за ствол валявшуюся на полу «М-16», которыми литовские власти вооружили свою охрану и армию, отказавшись от привычных и более надежных «калашниковых». – Спасение осужденных – дело рук самих осужденных… – И он бросил на пол автозака связку ключей.

На перекрестке уже собралась небольшая толпа зевак. Шяуляйцы смотрели на бесплатное представление, но никто не пытался помешать разведчикам. Наоборот, заметив, что двое из похитителей вооружены – Круглов прихватил пистолет старшего конвоя, – сделали вид, что их совершенно не интересует происходящее, и заторопились по своим делам.

Впрочем, десантников больше встревожили не зеваки, а то, что с той стороны, в которую они должны были убегать, все громче и явственнее звучал вой полицейских сирен.

– Черт, заигрались! – рыкнул Демидов, озираясь по сторонам и лихорадочно ища выход из форс-мажорной ситуации.

– Что делать будем? – Локис продолжал держать бесчувственное тело Бузько на плече. – Соображаем быстрее, парни!..

– Да видал я вас, суки! – прокричал вдруг Круглов, на что-то решаясь. – Русские не сдаются!

Одним прыжком он оказался рядом с той «легковушкой», водитель которой обругал его перед тем, как он протаранил автозак. Не успел тот и рта раскрыть, а уж тем более что-то предпринять, как Петр, распахнув дверцу, оказался рядом с ним на переднем сиденье. Уперев ствол «беретты» мужчине в бок, Петр приказал:

– Тихо! Не будешь дергаться, останешься в живых…

Локис мгновенно втиснул старика, который уже начал приходить в себя и даже попробовал сопротивляться, на заднее сиденье и сам уселся рядом. Через миг машину тяжело качнуло. Володя почувствовал, что на заднем сиденье стало тесно – с правой стороны тяжело плюхнулся Купец.

– Гони по переулку! Быстро! – И Петр сунул водителю ствол пистолета меж ребер.

Ошалевший от всего происходящего литовец испуганно вертел головой, не понимая, как он умудрился оказаться в самой гуще событий. Он машинально включил передачу и, выжав сцепление, дал газу. Машина судорожно прыгнула и заглохла. Звуки сирен приближались.

– Пристрелю! – зло прошипел Круглов. Сзади завозился Демидов, совсем прижав Локиса и Бузько к левой дверце.

– Слышь, мужик, ты прекращай шутить, – пробасил он. – Нам терять нечего…

– Я не виноват, – извиняющимся тоном проговорил он по-русски. – Если хотите, садитесь сами за руль…

На мгновение в салоне повисла тяжелая пауза, которую самым бесцеремонным образом нарушил тот самый мужик из автозака с татуировками на руках, который просил Локиса освободить его вместо Бузько. Распахнув водительскую дверцу, он схватил хозяина «Тойоты» за шиворот и со словами «пошел вон» вышвырнул его на мостовую. Деловито усевшись за руль, он быстро завел машину, плавно тронулся с места и, набирая скорость, помчался по переулку.

– Айдас, – проговорил он по-русски, широко при этом улыбаясь.

– Чего? – тупо переспросил Круглов.

– Меня зовут Айдас Гирдзявичус, – пояснил мужчина и добавил: – А вы, я так понял, русские?

Он говорил с заметным акцентом, старательно и слишком правильно выговаривая русские слова.

– Предположим… – хмуро ответил ему Демидов, пристраивая «М-16» между ног. – Это что-то меняет?

– В общем, нет, – пожал плечами Айдас. – По большому счету, мне все равно, кто меня вытащил с кичи.

Немного помолчав, вдруг зачем-то сказал: