Текст книги "Рай со свистом пуль"

События злополучного дня намертво врезались в память. «Мистер Чаплин, сэр… – бормочет Найджел, припадая к окулярам перископа. – Мы можем перебить им винт прямо сейчас, вы только прикажите… Перебиваем, всплываем, и через пять минут вся эта публика – наша. Перегружаем на лодку – и ищи ветра в поле. Чего мы ждем, мистер Чаплин?» Эх, Найджел… Возможно, парень был прав, но он не мог решиться – вблизи архипелаг, там люди, там шныряют парусные и моторные суда. И за пять минут – ну, никак не успеть. Только перегрузка содержимого трюма займет не меньше часа. А о том, что перевозит в трюме «Виктория», знает из команды только Гарри, остальные не в курсе, для них существует лишь единственный объект – русский олигарх, мать его… Он тянет время, архипелаг остается позади, до островов Сангихе, тянущихся поперек моря с севера на юг, уже какие-то сто миль. Подкрадывается темнота. Полный вперед! – субмарина сокращает расстояние, Найджел уже собирается пальнуть торпедой по винту, потирает с довольным видом ладошки – не уйдет этот денежный мешок, не уйдет! А на «Виктории», похоже, проблемы с двигателем – яхта замедляет ход. Буря стартует внезапно. Чертово межсезонье, вроде кончилась зима (или нет?), все такое неустойчивое, непредсказуемое, зыбкое, погода горазда на внезапные сюрпризы. Встают огромные волны, дует свирепый ветер, «Викторию» куда-то уносит. Субмарина движется за ней – ей приходится идти у самой поверхности, чтобы не потерять объект. А дальше… Ну, полный непрофессионализм, хоть не вспоминай! «Виктория» пропадает из вида, на ней гаснут последние сигнальные огни. Капитан Руперт Харрис – олух царя небесного! – дает приказ на всплытие – перископ уже не актуален. Идиот, ведь могли отсидеться на глубине, переждать шторм, а потом уж отправляться на поиски «Виктории». Субмарина клюет носом, ее швыряет на глубину, а там скалы! Разрушительный удар, пробоина, и смысла нет блокировать отсек, если их всего два, и оба пробиты! Вода наполняет безжизненную субмарину, люди в панике, у Найджела застревает нога в перехлестах труб, он умоляет помочь, но некогда, дружище, прости, да и вряд ли этот Боливар унесет двоих… Он кого-то отталкивает, первым оказывается в спасательной капсуле. Гудит насос, его выбрасывает на поверхность, под задницей надувается резиновая лодка. Он качается на волнах, голова кругом, отплевывается – наглотался соленой воды. Тошнит, рвет – декомпрессии, конечно, не было, да ладно, глубина была не очень большая… Шторм, тучи, дождь, под лодкой расплывается масляное пятно… Просто чудо, что он не перевернулся в этом резиновом корыте. Потеря сознания, пробуждение, волны уже не так страшны, как раньше, гром отдаляется, к внутренней части лодки прикреплен «тревожный» рюкзачок – в помощь терпящим кораблекрушение. Три литра пресной воды, галеты, сушеные фрукты, оружие, набор для оказания первой медицинской помощи. И сто часов – совсем один, над головой распахнутое небо, то ясное, то дождливое, то черное, то голубое… Можно сесть, можно лечь на живот, можно рычать от злости… Содержимое «тревожного рюкзачка» спасло от полного уныния и обезвоживания. Он потреблял воду мелкими глотками, грыз фрукты, терпеливо ждал своего часа. И дождался! Когда возникло рыбачье корыто с индонезийскими простофилями, он был уже голым нервом. Но собрался, сыграл роль полутрупа. Не мог он поступить иначе! Прибытие с командой в порт означает общение с береговой охраной, любопытные глаза и уши, а он не может этого себе позволить. Он не потерял еще надежду добраться до содержимого трюма «Виктории». Она затонула, в этом можно не сомневаться – суденышко так себе, со сломанным мотором. Уж если разбуянился Посейдон, то обязательно призовет такую к себе. Но где? Он должен знать координаты – он имеет желание, возможности, он может опередить другие структуры – или он не Гарри Чаплин?! А если учитывать, что с некоторых пор Гарри Чаплина в родной стране считают мертвым…

25 мая, почти три месяца спустя.

Где-то в восточной части моря Сулавеси…

Третий день в раю выдался знойным, ярким и безветренным. На материке в такую жару была бы полная душегубка, но на море, в двух шагах от красивого необитаемого острова, – очень мило и приятно. Одномачтовый шлюп «Гамбринус» – старенькая десятиметровая посудина, оснащенная помимо паруса относительно тихим двигателем, покачивалась на легкой волне в двадцати метрах от разорванной коралловой гряды, на которой бурно скандалили птицы. Парус был спущен, якорь погружен клыком в илистое дно, на судне царили мир и ленивый курортный покой, не нарушаемый НИЧЕМ. Глеб Дымов – 34-летний подтянутый крепыш с «рискованно» короткой стрижкой – промокнул остатки пены полотенцем и перебросил его через плечо. Еще раз покосился в зеркало – неплохо отлитый торс понемногу покрывался золотистым загаром. Он стянул трико, натянул купальные шорты и, как был, с полотенцем на плече, по шаткой деревянной лестнице поднялся на палубу.

А там царила курортная идиллия. Российские туристы предпочитали отдых на собственном транспорте, вдали от официальных туристских зон. Отполированную до блеска палубу заливал солнечный свет. В небе – ослепительная лазурь, в море – сияющая бирюза. Не далее чем в кабельтове – небольшой необитаемый остров. Короткая полоса намывного пляжа с горками губчатых окатышей, изрезанные каменистые бухты, баррикады из сияющих на солнце валунов, густые джунгли, ползущие в гору. Смотреть на это великолепие без защемления сердца было невозможно. Это была не просто идиллия – это была Идиллия с большой буквы! Кусочек Эдема, сказочный рай – недосягаемая мечта для среднестатистического жителя средней полосы…

Впрочем, за последние дни все это великолепие уже слегка поднадоело.

Татьяна Соколова в недорогом желто-голубом купальнике сидела в шезлонге и лениво перелистывала рекламный буклет, живописующий красоты Юго-Восточной Азии. Татьяна не так давно отметила тридцатилетие, у нее была прекрасная фигура и роскошные каштановые волосы, которые она имела вредную привычку стягивать в конский хвост (но не сейчас). Одни называли ее симпатичной, другие – нет, лично Глебу Танюша напоминала лошадку – впрочем, симпатичную и обаятельную, даже если по какой-то причине лошадка начинала ржать.

Павел Гурьянов – крепко сбитый субъект с мрачноватым лицом и безжалостным чувством юмора – удил с кормы на спиннинг. Купальные плавки он не любил – фигуру «тяжелого» атлета упрощали мешковатые шорты до колен. Он вытащил блесну, пробормотал что-то о несбывшихся надеждах, забросил ее подальше и начал неторопливо сматывать катушку. Эти двое снова спорили – они всегда только тем и занимались, когда оказывались вдвоем.

– Соколова, ты тундра, – беззлобно ворчал Гурьянов, – «Гамбринус» – это название баскетбольного клуба из чешского города Брно. А еще существует «Гамбринус Лига» – так называют в Чехии чемпионаты профессиональных футбольных клубов.

– Нет, Гурьянов, мне стыдно за твою невежественность, – в том же духе отзывалась Татьяна. – Не знаю, с чего ты это выдумал, но «Гамбринус» – это чешское пиво, названное по имени сказочного фламандского персонажа, которому приписывают изобретение пивоварения. Ты можешь со мной не спорить, потому что я об этом ЧИТАЛА!

Глеб не стал вмешиваться в интеллектуальный спор, хотя точно знал, что «Гамбринус» – это пивной ресторан в городе Снежинск Челябинской области, куда он однажды ездил в командировку.

Но его заметили.

– Боже мой, – сказала Татьяна, роняя от неожиданности проспект, – солнышко второе засияло. Это что-то новенькое, господи…

– Хорошо побритое старенькое, – проворчал смутившийся Глеб. – Чего и Гурьянову, кстати, желаю.

– Боги античные на землю спускаются, – продолжала издеваться Татьяна. – Скажи, Глеб, ты сам еще не охреневаешь от своей красоты?

– А чего такого? – ревниво проворчал Гурьянов, покосившись на Дымова. – Мужик как мужик. Подумаешь, побрился. А вот для тебя, Татьяна, будет гораздо лучше, если ты станешь загорать топлес. Ну, не для тебя, конечно, – а для нас с Глебом. Хоть какое-то развлечение. Чего тебе стесняться?

– Действительно, – пожал плечами Глеб. – Ты подумай, Татьяна, нормальное предложение.

– У вас, мужиков, одно на уме, – фыркнула Татьяна, поднимая буклет и невольно прикрывая им самое ценное.

– И это замечательно! – чуть не хором воскликнули Гурьянов с Дымовым и засмеялись. При этом Глеб засмеялся доброжелательно, а Павел – злорадно.

– Да идите вы в Тунис, – пробурчала Татьяна, демонстративно поправила чашечки и развернула буклет.

– Блин, я что-то поймал! – ахнул Гурьянов, подсек спиннинг и начал остервенело сматывать катушку. Напряглись даже те, кто не любил рыбалку и ненавидел рыбаков. Изогнулся конец спиннинга, напряглась леска – он явно что-то тащил! Загорелись глаза в извечном рыбацком предвкушении – для иных посильнее оргазма; он принял стойку человека, готового вытащить – ну, хотя бы акулу! Рывок, он вздернул удило, отпрянул на шаг… и над отполированным настилом зависла на крючке маленькая полосатая рыбешка! У нее были большие выпученные глаза в полголовы – сама, похоже, удивилась.

Гурьянов издал стон, исполненный разочарования. Снимать добычу не пришлось, она сама сорвалась с крючка, пошлепала хвостиком по палубе и плюхнулась в воду. Он сплюнул с досады.

– Барракуда, блин, – голосом, исполненным богатого смысла, протянула Татьяна. – Молодец, Гурьянов, продолжай в том же духе. В голодный год ты нас прокормишь. Ну, если еще потренируешься немного.

– В принципе женщина могла бы и промолчать, – процедил сквозь зубы Гурьянов.

– У женщины нет такого принципа, – парировала Татьяна и злорадно захихикала.

Настроение рыбачить у Гурьянова пропало. Он прикрепил к спиннингу блесну, пристроил к борту орудие лова и принялся без дела слоняться по палубе. Приблизился к левому борту, присел на корточки, опасливо перегнулся и глянул в воду.

– Что-то загулял там наш дельфин. Русалку себе нашел или как… Может, помощь ему требуется?

Не дождавшись ответа, он принялся исподлобья разглядывать безымянный остров, с которого доносился разноголосый птичий гам.

– А он точно необитаемый? – засомневался Гурьянов. – А вдруг здесь уже открыли месторождение демократии?

– Не открыли, – засмеялся Глеб. – В противном случае над ним бы бессмысленно летали самолеты НАТО и все такое. С нефтью в этом районе туговато.

– Ну, не знаю, не знаю… – скептически покачал головой Гурьянов. – А где у нас в этом году проводится чемпионат мира по демократии?

– А хрен его знает, – простодушно пожала плечами Татьяна. – В прошлом году проводился в Ливии, на следующий год будет в Сирии… Или в этом году будет в Сирии, кто знает? – Она задумчиво стала корябать ногтем шелушащийся нос. – Да ладно вам, мужчины, о чем вы говорите? – внезапно воскликнула Татьяна и сладко потянулась. Мужчины насторожились. – Какая, к черту, демократия, если мы в необитаемом раю? Отпуск кончается, на работу скоро, наслаждайтесь каждым мгновением в этом мире… – Ей надоело сидеть, она поднялась, чтобы размять кости, и мужчины дружно, не сговариваясь, на нее уставились, поскольку посмотреть в Татьяне было на что. – Да ладно вам, – смутилась женщина, – окончательно меня раздеть хотите? Любите смотреть на толстых женщин? Смотрите, смотрите, у меня еще будет время, чтобы изящно и незаметно добавить тройку-другую килограммов…

Грациозно виляя бедрами, она направилась к краю палубы, потрепала за холку надувшегося Гурьянова и собралась нырнуть. Но тут вода в том месте, куда она собралась, внезапно забурлила, побежали круги, и Татьяна, ойкнув, отпрыгнула. Из воды возникало что-то черное, блестящее, угловатое – вынырнуло, образовалась водолазная маска и две шеренги сверкающих зубов. Четвертый член группы – молодой русоволосый Дениска Маревич – шумно вынырнул и схватился за выступ в бортовой обечайке. В другой руке он волок какой-то рваный кусок железа с зазубренными краями.

– Во, блин, и этот какую-то фигню поймал, – прокомментировала Татьяна.

Дениска перекинул «фигню» на палубу, Глеб протянул ему руку, помог вскарабкаться, стал стаскивать с парнишки компактный японский ребризер – изолирующий дыхательный аппарат криогенного типа.

– Спасибо, Глеб Андреевич, – выдохнул Дениска, снимая маску и расстегивая серый гидрокостюм из вспененной резины. – Уф-ф, нагулялся… А вы тут от безделья еще не передрались? – Он с интересом покосился на соблазнительные формы полуобнаженной женщины, и та с картинным драматизмом всплеснула руками – дескать, и он туда же. – А вот здесь уже интереснее, Глеб Андреевич, – отдышавшись, начал повествовать Дениска. – Еще десяток метров туда, – он показал на остров, – и начинаются подводные рифы – для судоходства, прямо скажем, не находка. Два-три метра от поверхности – и уже торчат скалы. «Гамбринус» бы прошел, а вот судно с низкой осадкой – уже проблематично, может зацепить. Красота, я вам скажу, – простодушная Денискина физиономия расплылась от удовольствия, – прям неописуемая, хоть не вылезай.

– Ну и не вылезал бы, – проворчал Гурьянов. – Охота любоваться на наши физиономии?

– Долг зовет, – объяснил Дениска, снова покосившись на Татьяну, которая склонилась над шезлонгом и стала придавать ему горизонтальное положение. – Так вот, – продолжал парнишка, – там прямо Марианская впадина, дна не видно, чернота черная. Проплываешь гребень, а сразу за ним начинается резкое понижение. Дыра – и практически до острова. Даже жутковато как-то, – парнишка поежился. – Вроде и земля рядом, а вот надо же как… Интересно мне стало, Глеб Андреевич, осмотрелся, походил кругами – и сунулся в эту яму. Как в склепе, ей-богу. Я не трус, конечно, – он шмыгнул носом, – но как-то неуютно стало, словно смотрит какая-то фигня на тебя из глубины… Опустился метра на четыре, чувствую, хреново мне становится, по ушам бьет, а там еще муть со дна поднимается, не видно ни зги. Фонари нужны – а я налегке пошел, вроде как погулять…

– Отдыхай, турист, – Глеб поощрительно похлопал Дениску по плечу. – Мал ты еще по глубинам ходить. Тут специалисты должны работать. Без обид, да?

– А это что за хрень? – нагнулся Гурьянов над листом искореженного, полусгнившего железа.

– Задний бампер? – предположила Татьяна.

– Со дна принес, – объяснил Дениска.

– Неужели? – удивился Глеб. – А мы и не заметили.

– А вот это тоже интересно, – Дениска сделал таинственную мину. – Эта штука была насажена на один из выступов в скале. Еле отодрал ее, заразу. Не знаю, Глеб Андреевич, может, и появится пища для размышлений, – Дениска лукаво подмигнул. – Мы же ищем следы кораблекрушения, или чего мы тут ищем? Не факт, конечно, мало ли какая хреновина тут навернулась, или из моря принесло, но все равно ведь интересно? Кстати, чуть ниже я другие обломки видел – они в рифы впаялись и уже водорослями обросли, – можно порыскать, вдруг заинтересует?

– И где эта черная дыра, спелеолог ты наш? – спросил Глеб.

– А почти под нами, – осклабился Дениска. – Нырнете – не заблудитесь, Глеб Андреевич. Могу еще раз сбегать, если хотите, вот только отдохну немного. Или сами ныряйте, вы же у нас человек-рыба…

Все четверо сгрудились над куском железа. Холодок предчувствия побежал по позвоночнику. Проржавевшая штуковина, возможно, была фрагментом обшивки носовой части судна. Одна из граней относительно ровная, сохранились заклепочные отверстия. Дышать вдруг стало трудно. Что такое везение и нужно ли с ним бороться… Этого не может быть! Глеб плюхнулся на колени, скинул с плеча полотенце и, не щадя турецкого хлопка, принялся протирать находку. Он отчистил зелень, отскоблил часть ржавчины. Стала проявляться несмываемая краска – когда-то синяя, а сейчас непонятно какая. Белая шелушащаяся полоса, к ней примыкала под острым углом аналогичная – при достатке воображения можно вообразить, что это фрагмент латинской буквы «V». А если развивать воображение, пойти значительно дальше, восстановить в памяти фото «Виктории», вспомнить, что борта ее в верхней части были окрашены синим, а название яхты – белым…

– Послушайте, да ведь это… – сглотнув, выдавила Татьяна.

– В рот мне ноги… – потрясенно вымолвил Гурьянов.

И тут тропическую идиллию раскололо рычание мотора!

Из-за северного мыса, где на краю обрыва обосновалась пальмовая рощица, вынырнул быстроходный катер, сделал вираж, красиво погнав волну, и с ревом устремился к «Гамбринусу»! Люди застыли в изумлении – не ожидали вдали от цивилизации столкнуться с этаким – да еще столь напористым! Реальнее столкнуться с марсианами на Красной площади! А судно быстро сокращало расстояние, красиво разрезая воду. На палубе толпились вооруженные люди! Вылитые разбойники с большой дороги! Косматые, разношерстные, кто в чем – в пестром, кричащем, безвкусном. Они орали, махали руками, тыкали стволами автоматов в сторону «Гамбринуса». Россияне онемели. Совершать какие-то действия, видимо, было бессмысленно – на открытой палубе они являлись идеальными мишенями. А катер уже преодолел половину дистанции – он мчался на таран! Распахнулись луженые глотки, донесся дружный ржач.

– Ой, мамочка, что-то мне не того… – пролепетал Дениска. – А чего они, мы же просто отдыхаем…

– А вы еще спорили со мной, – фыркнул Гурьянов. – Говорили, что остров необитаемый… Блин, это же бандиты!

– Да уж точно не социальные работники… К тому же пьяные, – пробормотала Татьяна и как-то машинально потянулась к цветастому парео, свисающему с ручки шезлонга.

– А кто им запретит? – буркнул Глеб.

– Не двигаться, всем оставаться на местах! – проорал в динамик знаток английского языка.

Татьяна икнула – приступ столбовой болезни, как это своевременно, черт возьми! Она зажмурилась – катер под вопли восторженной публики несся прямо на них! И лишь в последнее мгновение, когда до столкновения оставалось двадцать метров, рулевой вывернул штурвал, и суденышко промчалось вдоль правого борта, едва не коснувшись его, – и Глеб реально ощутил волну перегара из распахнутых, улюлюкающих глоток. Лихачи, сто чертей им в задницу…

Оказавшись за кормой у «Гамбринуса», катер резко сбросил ход, практически встал, но снова затарахтел двигатель, он начал неторопливо и как-то угрожающе разворачиваться по дуге – россияне зачарованно наблюдали за его маневрами – и вскоре снова подошел к правому борту – на этот раз плавно и с достоинством. У судна не было названия – не так давно его затерли и замазали морилкой. Даже номер на борту отсутствовал. Угнанная тачка? – мелькнула глупая мысль. Чувствительный толчок, шлюп тряхнуло – и два судна превратились в противоестественный катамаран, нацеленный в разные стороны. Патлатый субъект в гавайской рубахе и с раскосыми глазами (явно не местный) перебросил канат, перепрыгнул на шхуну, обмотал его вокруг чугунного кнехта на палубе «Гамбринуса». И полезла на борт шлюпа, улюлюкая и свиристя, поддатая шелупонь…

Оробевшие россияне пятились, прижимались друг к другу плечами. Ситуация складывалась довольно грустная. «Пираты» перебрасывались рваными фразами, посмеивались, окружили четверку со всех сторон, и вскоре стало не только трудно шевелить плечами, но и дышать – от невыносимого амбре из десятка глоток. На них взирали любопытствующие физиономии – азиатские, европейские, бритые, заросшие, рябые, морщинистые, угрюмые, ухмыляющиеся. И каждый из этой компании считал своим долгом ткнуть стволом «калашникова» в живот ближайшего к нему россиянина. Обсуждать в такой ситуации было нечего и что-то предпринимать – глупо. Нескладный здоровяк, заросший черным мехом по самые глаза, оттеснил от компании насупившуюся Татьяну и принялся придирчиво ее изучать. Вокруг него тут же образовалась группа интересующихся – каждый норовил не только посмотреть, но и потрогать. Татьяна терпела – но приступ столбовой болезни пошел на спад. Ей было страшно – глаза выдавали все, что творилось на душе.

– Глеб, терпеть будем? – вымолвил свистящим шепотом Гурьянов.

– Придется потерпеть… – глухо отозвался Глеб. – В могилу раньше срока не планируем.

К Татьяне уже тянулись потные ладони, азиат в гавайской рубахе задумчиво теребил завязку ее купальника. Плешивому субъекту, погрузившему компенсатор «калашникова» в живот Глебу, чем-то не понравилась мина визави – он передернул затвор, резко бросил «Пах!» и засмеялся. Глеб, признаться, вздрогнул. Не хотелось раньше времени задумываться о генезисе явления, он лихорадочно перебирал варианты, не находя даже условно приемлемого. Как ни крути, будут потери…

В этот момент на «безымянном» катере громко хлопнули в ладоши, и ослабли клещи, сжимающие «отдыхающих». Отступила публика с автоматами. Джентльмен из Страны восходящего солнца с сожалением отпустил бретельку на Татьяне и отодвинулся, выразительно показав глазами, что еще вернется и закончит начатое. Татьяна расслабилась и, похоже, задумалась. А из надстройки на катере выбрался спортивно сложенный субъект с европейской физиономией – в джинсах и белой рубашке, постриженный «параллелепипедом», с угловатой челюстью и зоркими насмешливыми глазами. Из оружия он имел лишь кобуру на поясе, к которой предпочитал не прикасаться. Субъект расправил затекшие плечи, хрустнули суставы, он исподлобья глянул на пленников, как-то неопределенно пожевал губами. Смерил Татьяну взглядом потенциального покупателя и решил, что на безрыбье сойдет. Скуластая физиономия озарилась улыбкой мартовского кота. Он перешагнул на борт «Гамбринуса», покосился на лестницу, ведущую на нижнюю палубу. Затем он выслушал доклад подчиненного, который уже пробежался по судну и спешил известить, что «лишних» нет, внизу ничего интересного, кроме тройки криогенных ребризеров в полной комплектации и нескольких единиц водолазного снаряжения. Мужчина кивнул, состроил уважительную гримасу, нагнулся над куском изодранного железа, внимательно осмотрел его и тоже проникся интригой. В пытливых глазах зажегся голубой огонек. Он с любопытством уставился на «задержанных», еще раз покосился на железо, поднялся и начал приближаться танцующей «лунной» походкой Майкла Джексона. Подмигнул затосковавшей Татьяне, смерил колким взором Глеба, поняв по наитию, что он тут за старшего. Пестрая публика заткнулась – похоже, этот тип в «джентльменской» среде пользовался беспрекословным авторитетом.

Внешность Глеба субъекту не понравилась, он насупился, мельком глянул на Гурьянова, как-то отрешенно потрогал еще не просохший гидрокостюм на Дениске. И когда молчание стало уж совсем неприличным, соизволил открыть рот.

– Добрый день, господа, – произнес он достаточно вежливо. – Позвольте полюбопытствовать, с кем имеем удовольствие и что вы тут делаете? Полагаю, кто-нибудь из вас понимает по-английски?

Понимали в принципе все, но сносно изъясняться мог только Глеб – остальных к гуманитарным наукам не очень тянуло.

– Послушайте, уважаемый, – забормотал Глеб, решив для начала прикинуться паинькой. – Я не знаю, что вы подумали, но разве воды у этого острова являются чьей-то частной собственностью – мы не видели никаких предупреждающих знаков. Простите, если это так, мы немедленно уйдем… вы так нас испугали…

– Ответ неудачный, – решительно мотнул головой субъект, и автоматчики вразнобой захихикали. – С кем имеем удовольствие, и что вы тут делаете?

– Мы просто ныряем… – забормотал Глеб. – Мы увлекаемся дайвингом, подводной охотой, занимаемся исследованием морского дна… Мы туристы из Украины, из Днепропетровска, у нас туристические визы, паспорта, все законно, мы ничего не нарушаем, вы можете посмотреть наши документы…

– О, це ж не вмерла Украина… – гоготнул русоволосый бородач с бельмом на правом глазу. – Далече же вы, братеньки и дивчины, забрались! Днепропетровские, говоришь? А мы вот из Немирова, последним, так сказать, вечерним дилижансом… – и заткнулся, кашлянул в кулак, перехватив раздраженный взгляд начальства. Главарь не стал задавать дополнительных вопросов, он умел делать выводы из увиденного и услышанного. Он хищно оскалился, пожевал губами, как бы придавая глубокомысленную весомость тому, что собирался сказать.

– Ну, что ж, господа, мне очень жаль, что вы оказались именно в этом месте в это время. Будем считать, что вам просто не повезло. Не возражаете примкнуть к нашей гостеприимной компании и приятно провести время?

– Почему-то мне кажется, что это был не вопрос… – пробормотала в нос Татьяна.

Но субъект услышал. Он повернулся, заинтересованный нотками ее голоса, подошел поближе, вытянул шею и уставился на нее с таким плотоядным интересом, что плечи у Татьяны покрылись гусиной кожей. Оживились морские разбойники, а когда субъект коснулся пальцами ее подбородка и начал поглаживать по сморщившейся от брезгливости мордашке, люди расслабились, стали выдавать скабрезные замечания (в духе – правильно, босс, и нам оставь кусочек). Эпицентр внимания добропорядочной публики сместился к женщине в купальнике и ее эффектному кавалеру. Не воспользоваться ситуацией было просто неприлично – когда еще удастся?

– Сто к одному, Глеб, что нас на волю не отпустят… – шепнул Гурьянов. – Допросят, бритвой по горлу – и в колодец… Еще постоим? А потом локти покусаем?

– Ох, ссыкотно мне что-то, мужики… – пробормотал зеленеющий Дениска Маревич.

– Да уйди от меня, прилипала! – взвизгнула Татьяна, сбрасывая с груди чужую загребущую лапу. Субъект обиделся, «пираты» возмущенно зароптали – что за неуважение к порядочным людям?

– Поехали, – выдохнул Глеб. – Порвем, товарищи офицеры, эту грелку на британский флаг…

Разгоряченной алкоголем публике сегодня крупно не повезло. Кучка «испуганных украинских туристов» самым чудесным образом трансформировалась в подразделение морского спецназа Российской Федерации. И заработала, завертелась, затрещала мясорубка! Татьяна первой обрушила удар – терпения уже не хватало этой доброй женщине! Кулачок, развернувшись в воздухе на девяносто градусов, вонзился в пузо «ухажера», пробил до желудка, невзирая на мускулы, «кубики» и все такое прочее, швырнул изрыгающего рвоту главаря на палубу. Забилась зубодробильная машина. Били по всему, что шевелилось, – мишеней было так много, что промахнуться невозможно! По глазам, испускающим молнии, по распахнутым искаженным пастям, по почкам, по селезенкам – ну, ни разу не жалко! Толпа пришла в замешательство, члены шайки не сразу разобрались, а когда прониклись ситуацией, трое претендентов на инвалидность уже валялись на палубе и корчились от боли. Сверкнула изящная пяточка – и Татьяна чуть не порвала свои миниатюрные трусики, но с треском раздавила грудину возжелавшего ее японца. Дениска рухнул на «мягкую» точку, махнул ногой, делая подсечку, добил локтем упавшего. Подпрыгнув, ушел из-под приклада, ударил в причинное место – да так энергично, что мигом отвалилась вся «причина»! Гурьянов схватил за шиворот одного, схватил другого – хорошенько их встряхнул, столкнул висками, еще и выдал комментарий – про «ушибы мягких тканей головы». Одного отбросил, другого обезоружил, треснул клыком затвора по переносице, выбил опору из-под ног… Глеб бил смачно, напористо, не обращая внимания на боль в костяшках. Кулаком в небритую челюсть, ребром ладони, как топором, разрубил ключицу. А когда возникла в полуметре истерично горланящая, изрытая оспинами рожа и не осталось времени подогнать кулак – треснул лбом по носу: бью челом, кулаком добиваю, мистер! «Боже, как просто создать сложности», – с досадой думал он, подавая безжизненное тело точно в угол кормы. Драка перерастала в побоище, все смешалось. Метался какой-то дохляк с автоматом, издавая звуки корабельной сирены – так хотелось пальнуть, но в этом месиве он попал бы в своих, а это его чем-то не устраивало. Хоть на это мозгов хватило! Глеб опомнился – этот тип уже подпрыгивал рядом с ним и его «партнером по бальным танцам», тыкал стволом. Он треснул «партнера» пяткой в подъем стопы, временно выводя за кадр, – и чуть не проиграл, обнаружив пламегаситель у себя в ребре. Ударил по нему, отвел беду, пролаяла очередь – и завопил, хватаясь за простреленный живот, бородатый хохол из Немирова, захаркал кровью. Глеб набросился правым боком, подушкой ладони – по ноздрям, и еще один нетопырь выбыл из игры. А потом и вовсе загнулся в мучениях, когда, завладев автоматом, Глеб провел ему по груди размашистый росчерк. Выстрелы встряхнули толпу. Началась какая-то вакханалия. Одновременно несколько очередей вспороли воздух – действительно, как докажешь потом, кто первым начал? По палубе метались разъяренные кометы, орали, обливались кровью. Дениска кувыркнулся, уходя от пули, подхватил валяющийся нож, швырнул в стрелка, который подпрыгивал у фальшборта, вопил, как глашатай, и косил рваными очередями исключительно своих. Восторженно взвыл:

– Точняк! – Когда клинок вонзился автоматчику в грудь, тот зашатался, как былинка, и картинно сверзился в воду. И покатился дальше, прекрасно зная, что находиться в такую «погоду» больше двух секунд на одном месте вредно для здоровья. У Татьяны свистнуло над ухом, она вскричала «Ой!», узрев сместившийся ствол – пуля еще летела, а она уже запрыгивала на борт, качнулась влево-вправо и не удержалась – издала слово, очень похожее на одну из музыкальных нот, и камнем бултыхнулась в воду…

– Ложись! – завопил Глеб и толкнул сидящего на коленях Гурьянова – тот увлекся, мастерски квася нос здоровяку славянской внешности. Здоровяк был живучий, как дождевой червь, и норовил выдавить Гурьянову глаза. Гурьянов откатился, пули застучали по палубе, забился в конвульсиях здоровяк славянской наружности, а Глеб уже прицельно бил из десантного «АКСУ», сбивая, словно кегли, двух стрелков, не пожелавших биться вручную. Завертелся вокруг оси – кого еще не обилетили? Патлатый дикареныш, шипя, как утюг, на который плюнули, тянулся к залитому кровью автомату. Пуля расколола лобную кость и навеки успокоила. Еще один недобитый – субъект, командующий «парадом», привстал на локте, издавая горловые шаманские звуки, и уже извлек из кобуры хромированный «вальтер» с золочеными вкраплениями на затворе. «Наградной», – уважительно подумал Глеб, вскидывая автомат. Он обычно не смотрел в глаза людям, которых собирался убить (ведь снятся же, черти, ох как снятся), но тут не удержался – субъект таращился со злостью, запоминал, дескать, приду за тобой даже там, ты уж не затягивай с переездом… Откинулся затылком и испустил дух. Очередь пролаяла над ухом – Гурьянов добивал раненых (и впрямь, куда их). Дениска стегнул где-то справа, но, видно, мало оказалось – добавил длинно и сердито и молотил, пока не превратил рубку катера в решето, и рулевой за стеклом не получил свою заслуженную пулю…