Текст книги "На собак волков не зови"

– Рот закрой, овца! – проорал в ответ Денис, подтянул спадающие штаны и вернулся к столу.

Отчим разлил самогон по стаканам, принес сковороду с горячей закуской.

– Дебилы, – выдохнул Денис и плюхнулся на табуретку, – закапывал бы таких. Целиком из удобрения состоят, мозга нет ни грамма, даже спинного.

– Не всех дураков война убила, – согласился отец, – надеюсь, что они скоро уедут.

– Я тоже, – Денис взял стакан, отец потянулся к нему своей посудиной, но замер на полдороге. В калитку требовательно и громко постучали, Денис поморщился и сделал большой глоток.

– Открой, – попросил он отца и поднялся из-за стола, – ведь не отвяжутся.

– Денис, ты того, не очень, – старик даже протрезвел от предчувствия близкой беды.

– Спокойно, батя, ничего не будет. Мы просто поговорим. Запускай.

Отчим отодвинул тяжелую задвижку и едва успел убраться в сторону. Калитка распахнулась, и во двор влетел молодой человек с взъерошенными рыжеватыми волосенками и перекошенным от гнева покрасневшим лицом. Юноша быстро оценил обстановку, свысока посмотрел сначала на старика, потом на Дениса, верно определил виновника истерики своей жены и ринулся в бой.

– Вы что себе позволяете! – возмущенно проорал он, вытаращив желтоватые глазенки под короткими ресницами, – кто вам разрешил прикасаться к моей собственности! Эта собака стоит почти тысячу евро! Да, тысячу! – обернувшись, рявкнул он на матюкнувшегося вполголоса старика.

– Охренеть! – подал голос Денис. – И ты что, в самом деле за нее столько денег отдал?

– Да! – молодой человек продолжал наступать. – Да, отдал! Это подарок жене на день рождения!

Денис покрутил в пальцах стакан, принюхался к содержимому. Пахнет приятно: смородиной и еще чем-то терпким. Надо будет у бабки рецепт попросить и на следующий год самому сделать несколько литров…

– Я с вами разговариваю! – взвизгнул мужчинка, и Денис поднял голову, рассматривая своего гостя. Длинный, голова большая, плечи узкие, дергается, как червяк на крючке, и одет соответствующе – в обтягивающие брючки в мелкую клетку и слишком короткую для него футболку с надписями. Если бы червяк мог орать, у него был бы точно такой же голос – высокий и резкий, как у базарной бабы.

– Это жестокое обращение с животными, вы должны немедленно извиниться и компенсировать моральный вред, нанесенный моей жене! Я оцениваю его в сумму… – гость выдохся, заглох, но уже набирал во впалую грудь новую порцию воздуха.

– Ладно, ладно, я понял, – примирительно улыбнулся Денис. – Собачку жалко, да. Лапки у нее целы? Хвостик? Вот и хорошо.

Денис поднялся на ноги и направился к гостю. Калитка грохнула, лязгнул засов. Отец вырос перед дверью как из-под земли и, словно невзначай, стал похлопывать «пяткой» косы себе по ладони. Острое лезвие поблескивало в сумерках, зоозащитник заозирался, заметался вправо-влево. Денис не двигался, следил за перемещениями гостя.

– Да ты присядь, не мелькай, – предложил он.

Молодой человек послушно плюхнулся на перевернутое ведро и вытаращил глаза. Весь его запал исчез, он то пялился на Дениса, то оборачивался назад. Но отчим свой пост не покидал и осторожно, кончиком пальца, проверял остроту лезвия «литовки».

– Работаешь?

В ответ сосед кивнул и попытался оторвать зад от ведра.

– Где? – чисто для поддержания беседы поинтересовался Денис.

– Коннективити-менеджер в энтертеймент-медиабюро, – без запинки выдал гость и поерзал на неудобном сиденье.

– Молодец, – Денис сделал вид, что все понял, – угощайся, – и подвинул юноше полную горячей тушенки сковородку, – может, тебе налить?

– Нет-нет, – наотрез отказался тот, – я это не пью. И всякую гадость не ем.

Денис заметил, как лицо гостя перекосила гримаса отвращения.

– Правильно, я тоже тушенку не люблю, мне бы свежачка, с кровью, – поделился он своими гастрономическими пристрастиями, – но с голодухи и это сойдет. Или вот еще рецепт, тебе понравится: берешь змею, живую, башку ей отмахиваешь, шкуру до хвоста спускаешь, хвост тоже рубишь на фиг. Кишки сами выпадут, потрошить не надо. И бросаешь на две-три минуты в котелок с кипящей подсоленной водой. Можно целиком – калачиком ее скрутить, можно на порции настрогать. По вкусу отдаленно напоминает курятину с рыбой. Рекомендую. – В сумерках Денис видел, как бледнеет лицо гостя, как трясутся у него губы и руки.

Молодой человек подпрыгивал на ведре, порывался встать и убежать без оглядки, озирался по сторонам. Денис уселся на табурет, подтащил сковородку к себе и перемешал ее содержимое деревянной лопаткой.

– А вообще, я животных люблю. Собаки и кошки – друзья человека. Они украшают нашу жизнь, а в трудное время и стол, – Денис отправил в рот порцию остывшего мяса, прожевал и продолжил: – Возьмем, например, собаку. Не твою, не переживай, там кроме костей и есть нечего, если только на холодец. А так – башку ей долой, лапы тоже, кровь слить, шкуру содрать… Кошек не ел, не довелось, так что врать не буду. А вот жука-короеда как-то попробовал. Запек малость в консервной банке. На вкус – как семечки тыквенные. Голову с челюстями отщипывал. Не смог есть с головой-то. А вспарывать и потрошить там нечего. Личинки майского жука в жареном виде тоже годятся, без башки и лапок, естественно. Отец, выпусти его! – заорал вслед гостю Денис

Калитка распахнулась, гость споткнулся, врезался плечом в столбик, вскрикнул тонко и вылетел в темноту. Старик посмотрел ему вслед, захлопнул створку, поставил косу на место и вернулся к столу.

– Ты что, в самом деле все это ел?

Света неяркой лампочки с кухни было достаточно, чтобы Денис заметил интерес в глазах отца. Но отвечать не стал, молча разлил остатки самогона по стаканам.

– Откуда ты про это знаешь? – не отставал отчим. Он угнездился поудобнее на ведре и бережно держал стакан обеими руками.

– Где-где… В армии, конечно. Ты же сам меня туда пристроил, или забыл уже? У нас для контрактников в последний год курс выживальщины ввели. Инструктор – отмороженный на всю голову мужик, мы его все боялись. Он и кузнечиков жрал, и рыбу живую, и трезвый на снегу спал. – Денис слегка протрезвел от воспоминаний.

– Как же забыть, помню. Ты же аттестацию тогда завалил, или я что-то путаю? – невзначай напомнил отец.

Ничего он не путал и все прекрасно помнил. Да, завалил, да, не получил зачет. А все потому, что сослуживец при десантировании ногу вывихнул, и Денис тащил его на себе почти двое суток по полям и лесам. Вместо зачета получил благодарность в личное дело, но кто ж теперь об этом вспомнит.

– Еще хорошо помню, как после учебки тебя ночью в расположение части вывозили, лично замкомандира постарался. Драку помню, – продолжал ворошить прошлое отец, – и двух юношей из гордого племени – одного со сломанным носом, второго с побоями разной степени тяжести – тоже помню. Тебе тогда «дизель» светил. Чудом отвертелся.

Денис ухмыльнулся и задрал голову к звездному сентябрьскому небу. Да, было, девки, было. Вновь прибывшая партия овцеводов доила новобранцев, как коз, – деньги и все ценное осело в карманах горцев, оставался только Денис. Отдавать свое первому встречному он не собирался. Тут пригодились и навыки рукопашки, полученные от отца, и секция бокса, и лютое желание привить гостям правила хорошего тона. Вломил он им тогда от души, по всем правилам, отвесил, как положено, с добавкой. В самом начале налетели аж трое орлов, куда потом один делся – история умалчивает. Сам, конечно, тоже огреб, не без этого. Дрались, пока офицеры холостыми в потолок стрелять не начали. И ночную гонку на раздолбанном «Уазике» помнит, и сонного военврача, поднятого с постели. Тот осмотрел новобранца, обнаружил повреждения лицевой части черепа и травмы пальцев рук, зафиксировал побои и пробормотал «годен». А раз годен, то, пожалуйте, Архипов Денис Андреевич, послужить. И понеслась работа на два года, а потом еще на пять лет… Помню, было, но давно.

– Ага, мне, значит, за самозащиту – дисбат, а орлам тем – досрочный дембель? За вымогательство, побои и издевательства? Я тебя правильно понял? – на всякий случай уточнил Денис, но отец предпочел отмолчаться.

Позиции сторон давно известны – все должно быть по закону. По какому – другой вопрос, раньше спорили до хрипоты. До драки не доходило по ряду причин. Хотя бы по той, что рукопашке отчим лично обучил Дениса еще в школе. И взял с пасынка клятву применять полученные навыки только в мирных целях.

– Все, спать, – отец поднялся, Денис принялся собирать со стола посуду. Второпях, на ходу допили остатки самогонки, свалили посуду в раковину. Прикинули наскоро дела на завтра – получалось, что до вечера пятницы должны управиться. А утром в субботу будьте любезны прибыть во Дворец бракосочетаний на свадьбу любимой внучки и обожаемой племянницы. По просьбе Вики Денис привез отцу «официальное» приглашение – вычурную, яркую открытку размером с две ладони. Старик повертел ее в руках и поставил на полку рядом с фотографией жены.

– У тебя хоть костюм приличный есть? – спросил, когда уже улеглись спать в соседних комнатах.

– Есть, – отозвался сонным голосом Денис, – приличнее некуда. Лерка купить заставила, я в нем себя как в гробу чувствую. Жмет со всех сторон. Ботинки не лучше.

– Потерпишь, – заявил отец и заворочался на старой кровати.

Денис закрыл глаза. Он подумал о том, что еще успеет увидеться с Лерой до свадьбы. Если приехать не в субботу утром, а вечером в пятницу – с вокзала сразу к ней… А утром бежать приводить себя в порядок и надевать этот чертов костюм. Или позвонить ей, пусть заберет костюм к себе, ключ у нее есть. А, черт, вдруг там Серега дрыхнет, напугает еще своим видом. Пора заканчивать эту жизнь на два дома, сколько можно… Ладно, после разберемся. Навалилась приятная тяжелая дрема, сдавила мягко виски и утащила в плотный крепкий сон. Приятный, сладкий, почти как в детстве, но прилетела муха, зажужжала настырно и затрещала крыльями у виска. Надо бы прогнать чертову тварь, но сил нет даже глаза открыть. А зараза не унималась: позудит над ухом – и спрячется, повисит в стороне пару минут – и назад. Вскоре Денис сообразил, что это не муха его достала, а телефон. Жужжит в кармане брошенных на спинку стула джинсов, и давно жужжит, судя по всему. В утренних сумерках он на ощупь нашел трубку, потащил ее из кармана. Телефон снова ожил в руках, но быстро затих.

– Да погоди ты, – бормотал Денис себе под нос, – слышу я, не глухой. – Поднес экран к глазам, прищурился, просмотрел список неотвеченных вызовов. Шесть звонков, и все от Светки. Плюс висит одно непрочитанное сообщение, от нее же. Денис нашел в меню закрытый желтый конвертик, нажал «прочитать». Всего три слова, но кто их написал? Зачем? О чем это вообще? «Вика повесилась. Приезжай».

Денис спустил босые ноги на пол и уставился на экран мобильника. Ничего не изменилось: эсэмэска от сестры никуда не делась, смысл написанного яснее не стал. «Ерунда, – крутилось в голове, – это ошибка. У Светки сперли телефон, и какая-то сволочь теперь развлекается. Но тогда при чем здесь Вика?»

Мысли путались, муть в голове сгущалась, Денис провел пятерней по волосам от лба до затылка, встряхнулся. Так, первым делом надо перезвонить, спросить, что за шутки. И объяснить уроду, как с такими обычно поступают в приличном обществе.

Голос сестры он услышал после второго гудка, та заговорила сразу, монотонным и ровным голосом, словно читала с листа. Ни эмоций, ни истерики – ничего. Все либо задавлено конской дозой успокоительных, либо так сказывается шок.

– Денис, Вика повесилась. На качелях, во дворе. Я с работы вчера сбежала, сегодня первой электричкой из Москвы приехала. Домой иду, вижу – люди стоят, подхожу, а она там… В платье свадебном, в шляпе. На лентах. На перекладину их намотала, потом шею… – Голос сорвался, в трубке Денис слышал не то кашель, не то рыдания. И только сейчас уловил фон – гул голосов, хрип рации, обрывки фраз и тихий треск. Потом раздался собачий лай, его заглушил пронзительный автомобильный гудок. Значит, все происходит во дворе, у тех самых качелей. Господи… Вика, качели, ленты. Зачем? Зачем она это сделала? Почему осталась одна, что случилось?

– Я сейчас приеду, – выкрикнул Денис в трубку, – жди меня, я скоро!

Светка прорыдала что-то в ответ, связь оборвалась, Денис отшвырнул телефон и принялся натягивать штаны.

– Случилось что-то? – на пороге комнаты появился отец.

– Да нет, ничего, нормально все. – Денис старался не смотреть старику в глаза, кое-как зашнуровал кроссовки и кинулся за рюкзаком. Отец не мешал ему и вопросов не задавал. Вышел следом за сыном во двор, открыл калитку, но Денис побежал в другую сторону, вдоль малины к забору. Рывок на себя и вверх – и он уже за оградой. Это самый короткий путь к дороге, только бы поскорее пришла маршрутка, или лучше поймать попутку? Неважно, лишь бы быстрее, как можно быстрее.

День подкидывал одну подлянку за другой – маршрутка вовремя не пришла, попутки дружно мчались мимо. Денис озверел и пошел пешком, не забывая махать каждой машине. Наконец, над ним сжалился водитель «бычка», но заломил такую цену, что Денис едва удержался от резких эпитетов. Влез в кабину и принялся крутить в руках мобильник. Позвонить – не позвонить? Нет, лучше не надо. Если все это правда, то от Светки сейчас толку мало, надо смотреть самому. И почему так медленно тянется дорога? Обычно он долетал до поворота на деревню минут за сорок, а тут тащится уже почти час.

– Зараза, – сплюнул в окно водила и остановил машину в хвосте длиннющей очереди на переезд.

Стояли, похоже, давно, пробка растянулась метров на пятьсот, и это был не предел. Денис помнил свой рекорд – полтора часа в самом узком месте города, через который и прет на Москву весь трафик. Закрыт переезд – суши весла, четверть часа простоя как минимум. Про максимум лучше не думать. Денис выпрыгнул из кабины, бросил деньги на сиденье и побежал вдоль вереницы машин. Утренний холодок уже сменялся жарой, когда он оказался во дворе Светкиного дома. Первый взгляд на качели – там ничего, все, как обычно. Только песок рядом истоптан и валяются обрывки белой с блестками ткани. Сердце глухо стукнуло, к горлу поднялась горячая волна, захлестнула белый свет и упала обратно. Денис посмотрел по сторонам – все в порядке, обычный двор, обычный день. Пошел к знакомому подъезду, поднялся на второй этаж.

В квартире пахло лекарствами и водкой, по комнатам слонялись люди в форме и просто чужие, Денис узнал соседку Светки, кивнул ей.

– Она в кухне, – доложила бледная женщина и принялась тереть платочком красные глаза, – но не соображает ничего. Ее врачи успокоительными накачали. А Вику увезли минут двадцать назад, вы немного опоздали.

– Я понял, – Денис приоткрыл дверь и посмотрел на сестру. Сидит в пол-оборота к нему, спина прямая, аж жутко, руки на коленях, смотрит в окно. Рядом расположился участковый, у подоконника трутся еще двое в синей форме, курят, стряхивают пепел в горшок с цветком. Тот, за столом, пишет что-то, двое по очереди задают Светке вопросы. Денис шагнул назад и прикрыл створку.

– Почему? Когда? Кто видел?

На все вопросы соседка мотала головой. Нет, она ничего не знает – все произошло ночью. Спала, как и все, проснулась от криков. Выскочила, увидела и сама чуть дух не испустила. Потом «скорая», полиция, толпа зевак – все, как обычно.

Надо подождать. Денис ушел в комнату, сел на диван. Кругом ящики, коробки, на столе несколько огромных букетов, от запаха цветов в комнате душно и начинает болеть голова. И чего-то не хватает, какой-то важной детали, только никак не сообразить, какой именно. А время идет, и до сих пор ни черта не ясно – что произошло, когда, почему?

В коридоре послышались приглушенные голоса, хлопнула входная дверь. Денис кинулся в кухню, но зря – теперь рядом со Светкой сидел один из тех, кто отирался у подоконника. Светка заметила брата, подняла руку и вдруг очень быстро поползла по стене на пол. Ее подхватили, посадили обратно, Денис подал ей стакан воды.

– Утром, – твердила сестра, – утром шла с электрички. Нет, не звонила, было пять утра, все спали. Нет, не знаю…

– Я вас не об этом спрашиваю, – перебил Светку полицейский, – о причинах самоубийства своей дочери что можете сказать? Она пила? Употребляла наркотики? Была психически неуравновешенна?

– Капитан, ты не обалдел? – На голос полицай обернулся, попытался оторвать зад от табуретки, но передумал. Денис завел руки за спину и смотрел на него сверху вниз.

– В каком смысле? – чирикнул тот. – Вы что себе позволяете? Вы кто?

– Я родственник. Виктория – моя племянница. У нее в субботу свадьба назначена. Была. – Денис старательно выговаривал слова и старался не повышать голос. – Какие наркотики, какая… Ты ее видел? Это ребенок, ей всего восемнадцать лет…

– Денис, не надо, – ожила Светка, – подожди меня, я сейчас…

– Ага, ребенок. Знаем, видели, – пробурчал ему в спину опер.

Денис вышел, дверь в кухню снова закрылась. Из комнаты доносился тихий плач, с площадки – довольное ржание. Денис заглянул в комнату – Светкина соседка рыдала в платочек и деликатно сморкалась, рядом сидели еще две незнакомые тетки. На лестничной клетке трепался по телефону участковый и гоготал в ответ на каждую реплику собеседника. Оторжался, глянул недовольно на Дениса и убрал мобильник.

– Чего тебе? Ты кто?

– Родственник, – вежливо представился Денис. – Вика – моя племянница. Что произошло…

– Самоубийство в состоянии аффекта, – оборвал его участковый, – обычное дело. Тело в морг увезли, вскрытия не будет.

– Почему? – Руки Денис на всякий случай убрал за спину, сцепил пальцы.

– Потому что все и так понятно, – участковый шагнул к дверям квартиры, но Денис преградил ему дорогу.

– Погоди, давай поговорим, – в пальцах волшебным образом появилась тысячная купюра. Денис аккуратно положил ее в нагрудный карман синей рубашки полицейского и повторил:

– Что произошло? Узнал что-нибудь? Скажи, как человека прошу…

– Да нечего говорить, нечего! – зашептал участковый. – Не было свидетелей. Вышла ночью и все по-быстрому оформила. Утром нашли. Самоубийство…

– А почему в состоянии аффекта? – спросил Денис. – Откуда сведения? Значит, были свидетели? Что видели, что говорят?

В карман участкового легла вторая тысячная бумажка, он отступил к подоконнику, поманил Дениса за собой. Убедился, что рядом никого, открыл папку и показал Денису исписанный мелким корявым почерком лист. «…примерно около половины одиннадцатого вечера к подъезду подъехала белая машина. Из нее вышла девушка, проживавшая в квартире №… и вошла в свой подъезд. Машина уехала». Денис прочитал и уставился на полицая. Тот вжался в стену и вытер с нее задницей пыль. Денис молча смотрел, участковый не выдержал и зашептал:

– Бабка ее видела, на первом этаже живет. С собачкой погулять на ночь вышла, а тут машина. Из нее Вика твоя вышла, сама вышла, заметь. А те ей вслед проорали что-то и укатили. Все, – он шагнул вперед, но тут же шарахнулся обратно.

– Что за машина, что кричали? – спокойно поинтересовался Денис. Горячая волна била в уши, подпирала кадык, пальцы словно свело судорогой. Но надо дожать участкового, и дожать немедленно. И есть еще кое-что, надо уточнить, вспомнить бы, что именно.

– Ну, бабка глухая, слепая, могла и перепутать, – выкручивался полицай, – она толком не разобрала, а я не уточнял… Белая машина с волчьими мордами! И орали «девочка хорошая, мы проверили»! Доволен? Все, отвали! – Денис покачнулся от толчка в грудь, но с места не сдвинулся.

– Я понял, – произнес он. – Что делать будешь? Дело сам заведешь или мне заявление писать?

– Какое дело, какое заявление? Поехала твоя Вика с джигитами покататься, развлеклась и домой приехала. Не сама приехала, а привезли, у меня свидетель есть! – полицай ткнул пальцем в черную облезлую папку. – Не будет никакого дела! Домой пришла живая и здоровая! А что потом – не мое дело! Не мое! – орал он Денису в лицо.

Денис отошел, пропустил участкового и остановился перед закрытой дверью. «Хорошая девочка…» Урвали, получили свое, суки. Как, когда? Господи, Вика, что ты натворила… Денис рванул на себя ручку двери, ввалился в квартиру сестры.

Запах валерьянки и нашатыря валил с ног. Светка сидела там же, где он ее оставил, – в кухне, опера толкались в коридоре. Соседки рыдали, на паласе валялся перевернутый пузырек с нашатырем. Денис поднял его, выкинул в мусорное ведро.

– Пашка… – шептала сестра. – И Пашка тоже. Боже мой, Денис, за что, почему…

– Он что… – от одной мысли о том, что сегодня ночью оборвались две жизни, стало нехорошо.

Но Светка замотала головой:

– Нет, он в реанимации. Вчера поздно вечером Паша к ресторану поехал, к «Аисту»… Один… Ему голову проломили, он жив, пока жив. Врачи говорят, что если выживет, то все равно инвалидом останется. Мне его отец звонил, а я не слышала… Сейчас только увидела, сама набрала…

От резкого звонка Денис вздрогнул. Вышел в коридор. Опера и участковый смылись, только соседки хлюпают носами. Он повернул защелку, открыл дверь. На площадке стоял отчим – глянул на пасынка и шагнул через порог.

– Вики нет, – в спину отцу произнес Денис, – Пашка в реанимации. Ее волки изнасиловали и у подъезда выкинули. Пашка разбираться поехал, теперь неизвестно, выживет ли…

– У тебя есть доказательства, – не оборачиваясь, спросил отец, – доказательства того, что так все и было? Изнасилование и все остальное?

Будут. Денис захлопнул дверь и вышел на балкон, перегнулся через перила и посмотрел на пыльную дорогу под окном. Какие доказательства, зачем, когда и так все понятно. Волки получили свое – вволю наигрались с жертвой. А пацана, решившего отомстить, просто вырубили, как щенка, одним ударом. Одна в морге, второй в коме, а в протоколах все красиво. Первая в состоянии аффекта наложила на себя руки, второй просто сам в драку полез, а те защищались. Что тут доказывать, кому, зачем? Все ясно и так, но раз отец настаивает… С чего начать – вот вопрос. Привезти-то ее привезли, но откуда? Это было вчера, рабочий день, Вика была в магазине. В «Скорпион» этот надо зайти, но чуть позже, начинать надо с другого места, от другой печки. Пока получается так: Вику привезли домой, она добралась до квартиры и позвонила Пашке. А через час или полтора надела свое свадебное платье, вышла во двор и повесилась на сломанных качелях. Где и оставалась до утра, пока ее не нашли ранние прохожие и собственная мать. Пашка к этому времени уже лежал в реанимации местной больницы. И до сих пор там лежит, и будет лежать еще долго. А Вика через три дня ляжет в землю.

Звонок рядом с металлической дверью не работал, пришлось стучать по гладкой, покрытой вмятинами створке кулаком. Наконец с той стороны раздались шаги, лязгнул замок, и между косяком и створкой образовалась узкая щель.

– К кому? – буркнули из-за двери.

– Я за справкой о смерти Максимовой Виктории, – объяснил Денис, – я родственник. Вот мой паспорт.

Дверь открылась шире, человек в зеленой спецовке сделал шаг назад, пропустил Дениса в узкую комнату. Внутри комнаты еще одна дверь, но уже обычная, пластиковая. Рядом окно задернуто белой занавеской, под ним стол и два белых стула. Человек в зеленом качнул лысой головой и уселся за стол, выдвинул ящик, Денис сел напротив. На столешницу легла здоровенная «амбарная» книга, лысина склонилась над ней, короткие, поросшие рыжеватыми волосками пальцы шустро перелистывали страницы.

– Здесь паспортные данные свои поставьте, здесь распишитесь, – потребовал санитар и поставил карандашом еле заметные галочки в нужных графах. А сам исчез за пластиковой дверью. Из-за нее пахнуло чем-то едким и приторным одновременно. Денис быстро заполнил форму и расписался. Санитар, словно только этого и ждал, нарисовался из-за двери с белым бланком в руках, отдал его Денису. Тот пробежал глазами строчки: имя, фамилия, место и дата смерти, причина: «механическая асфиксия вследствие сдавливания органов шеи при повешении в петле». И подпись врача – Синельникова И. В.

– Что не так? – спросил санитар, видя, что посетитель медлит.

Все. Денис положил справку на стол перед собой, накрыл ладонями.

– Врача позвать можешь? – как можно спокойнее попросил он. – Синельникова. Того, кто справку подписывал.

Санитар отреагировал неожиданно безразлично: кивнул и убрался с глаз долой за белую дверь. Врач появился минут через десять – длинный, тощий, выбрит до синевы, угол рта недовольно кривится.

– Обжаловать можете через прокуратуру… – начал он вместо приветствия, но Денис перебил его:

– Даже не собираюсь. Дело вот в чем. Вика… Вы же ее осматривали, после того как… – здесь голос подвел, сорвался. «После того как ее сняли с качелей и привезли в морг», – произнести он не смог. Зато врач успокоился, кивнул и подтвердил:

– Обязательно. Причина смерти устанавливается в первую очередь на основании осмотра трупа, вскрытие только подтверждает или опровергает первоначальную версию…

– Вскрытие было? – Денис рывком перегнулся через стол, врач отшатнулся к стене, его глаза забегали по сторонам. Отлично, этот эскулап знает больше, чем сказано в этой писульке, поэтому продолжим. Денис откинулся на спинку стула, сунул руку в карман с телефоном, нащупал кнопку диктофона. Вторую руку положил на журнал регистрации ладонью вниз и сразу убрал. На страницах книги остались две тысячные купюры. Врач смотрел то на деньги, то на молчаливого посетителя.

– Что вам нужно? В справке все указано, девушка повесилась сама. Об этом говорит направление странгуляционных борозд…

– Я знаю, – оборвал патологоанатома Денис, – знаю, что сама. Вскрытие же было, верно? Вот и расскажи мне, что ты там увидел. Только ты и я, никто не узнает. Я ж у тебя не документы прошу, не расписку. Просто расскажи, и я уйду.

Две купюры накрыла третья, врач дернул губами, как жаба, поймавшая муху, захлопнул книгу и положил ее себе на колени, Денис нажал кнопку диктофона. Телефон старый, запись будет идти всего пятнадцать минут, но этого хватит, если врач заговорит сейчас же. А тот медлит, пялится на стены и потолок, мямлит что-то, но торопить его нельзя.

– При осмотре трупа выявлены множественные поверхностные повреждения в виде кровоподтеков различного характера, ссадин, царапин, следов от укусов. Располагаются на плечах – от захватывания и сдавления руками; на предплечьях в области лучезапястных суставов – от захватывания и удерживания рук; на груди – следы от укусов, кровоподтеки от насасывания. Множественные ссадины на внутренней поверхности бедер, полученные при разведении ног, – врач вытер платком вспотевшие залысины и исподлобья глянул на Дениса. Тот не шевелился и смотрел в одну точку перед собой. Молчание длилось минуту или больше, врач ерзал на стуле и тискал в мокрых ладонях книгу. Потом успокоился, уперся взглядом в столешницу и выдал скороговоркой: – Присутствуют разрывы стенки влагалища, обнаружены изменения в области заднепроходного отверстия в виде разрывов кожи и слизистой, надрывы уздечки языка, кровоизлияния в области твердого и мягкого неба, слизистой щек. Во влагалище обнаружена сперма нескольких человек. Трех, как минимум. Возможно, у них совпадает группа крови…

– Все, я понял. – Пластиковый стул отлетел к стене.

Денис сгреб со стола справку и рванул на себя тяжелую металлическую дверь, вылетел под дождь. Не замечая острых холодных капель, пошел пешком к дому Светки. Отдал справку отчиму и ушел на улицу. Слонялся под дождем, пока не вымок и не промерз до костей, пока не отступила, не ушла за тонкую черту граничащая с помешательством ярость, пока не пропало желание сейчас же, немедленно, пойти к «Аисту» и голыми руками переломать хребты этим тварям. А сначала башкой о бордюр приложить, раза два-три, потом кинуть мордой на асфальт и свернуть шею – рывком за подбородок вверх и в сторону. Но не до конца, только до агонии, чтоб пожили еще денек-другой. Как учил тот, раненый на всю башку инструктор, и взгляд у него при этом был мечтательный, нежный. Словно о любимой женщине говорил. Нет, так нельзя, надо попробовать по закону. Хотя бы попробовать, а дальше – как карта ляжет. Тем более, что первая часть его предположений верна, осталось подтвердить вторую. Но это позже.

Заявление в полиции приняли без проблем. Полная, коротко стриженная тетенька-дежурная уточнила, откуда Денису известно об изнасиловании, пожала пухлыми плечиками и выдала ему корешок с номером.

– Ответ получите по почте, – сообщила она на прощание.

По почте так по почте, какая ему разница. Вот теперь можно успокоиться – будет что предъявить отцу. А дальше действовать по своему плану. Но не сегодня, а после похорон.

Теплый плотный ветер то приносил с собой колючую морось, то разгонял тучи, и тогда Денис видел голубое небо в ветвях старых берез. Шли по узкой аллее мимо низких ржавых оградок, облупленных памятников и новых сияющих крестов. Потом свернули на узкую тропу, пошли друг за другом, остановились у свежей, пустой могилы. На Вику Денис посмотрел только один раз – красивая, строгая и старше лет на десять. Старше той девчонки, что еще несколько дней назад… Может, это не она? Она, она, чудес не бывает. Денис стоял за спинами Светки и отчима, разглядывал людей. Подружки Вики, друзья отца, Светкины приятельницы – всего набралось человек десять. Потом все закончилось. На месте черной ямы вырос холмик из цветов, сверху поставили фотографию Вики. Потихоньку пошли назад, Денис замыкал шествие, шел следом за Лерой.

На поминках Денис выпил две стопки и вышел во двор. Посмотрел на раскорячившиеся рядом с песочницей остатки качелей и потянулся к карману, достал мобильник.

– Денис, ты где? – Лера волнуется, хоть и старается этого не показывать.

– Подышать вышел, – неопределенно ответил он, – башка трещит. Позвони, когда все закончится.

И пошел под мелким нудным дождем подальше от дома, мимо подъездов и припаркованных машин.

Витрины «Золотого скорпиона» выходили на единственный в городе проспект. Блестящие чудища с задранными над растопыренными клешнями хвостами приветствовали посетителей в дверях. Рядом красовался черный лакированный «Ровер», здоровенное корыто перекрыло и без того узкий тротуар. Двери сами разъехались, и Денис вошел в салон. Он уже был здесь раньше – месяц или полтора назад. Вика стояла в самом конце зала, за стеклянной перегородкой. Перевод в этот сверкающий закуток оказался повышением, здесь предлагали не штамповку из драгметаллов, а изделия с драгоценными камнями. Девчонка тогда жутко гордилась собой – как же, карьерный рост, пройдена первая ступень… Денис покрутил головой по сторонам, осмотрелся и направился к продавщице. Та вежливо улыбнулась покупателю и приготовилась произнести заученный текст приветствия.