Текст книги "Террорист в погонах"

– Нейропептидными, – поправил старший лейтенант Боткинов.

– Какая, черт побери, разница…

– Ну, если у террористов препарат на основе окситацина, во много раз усиливающий действие последнего, то воля у ребят подавлена полностью.

– Ну, вот и я о том же, – продолжил Батяня. – Подавили волю у майора и прапорщика. Сняли клипы. Прапорщика затем засунули в кабину грузовика со взрывчаткой, а водитель выпрыгнул. Труп нашего военнослужащего должен был убедить следствие, что и взрыв отеля – тоже дело рук «патриотической организации», укоренившейся в среде российских офицеров!

В это время в кармане у майора Перочинникова зазвонил телефон спутниковой связи.

– Слушаю, – ответил тот. – Ясно.

Он поколдовал над своим телефоном, а когда положил трубку, обратился к подполковнику Белобородову:

– Разрешите мне воспользоваться вашим компьютером.

– Давай.

Особист подключил свой спутниковый телефон к USB-порту.

– Мне передали два небольших ролика из «ютуба».

– Ну, крути свое кино, – командир части достал из ящичка стола очки и нацепил на нос.

На экране пошел первый ролик. На нем прапорщик Починков брал на себя ответственность за взрыв гостиницы. На втором ролике майор Воскобойников снова грозил американцам и российскому правительству, а также благодарил Починкова за исполненный долг.

– Русская земля гордится своим великим сыном, готовым отдать свою жизнь за ее процветание и мощь! – закончил свою пламенную тираду майор Воскобойников.

– Точно зомби, – сказал капитан Колесниченко.

– Хуже, – поправил его старший лейтенант Боткинов, – у них, скажу я вам, соображалка работает как у нормальных и живых.

– Жалко их, – сказал подполковник Белобородов и снял очки.

– Жалко не жалко, а вот вам реакция США, только что получил, – проговорил особист.

На экране очень серьезным тоном что-то вещали «говорящие головы». Бегущая строка на русском сообщала, что правительство США вынуждено пересмотреть существующие договоренности с российской стороной. Предлагается провести переговоры с правительствами Среднеазиатских республик о введении ограниченного контингента для охраны натовских баз и воздушных коридоров.

– Предлагают нам свалить из региона! – возмутился подполковник Белобородов.

Политический обозреватель NBC пришел к выводу, что если будут найдены доказательства слияние Российской армии с террористами, то необходимо будет проводить экстренное слушание в ООН и даже, вероятно, вводить экономические санкции против России.

Сразу же после «видеопоказа» майору Перочинникову снова позвонили.

– Товарищ подполковник, – обратился особист к командиру, – прапорщик Починков пришел в себя. Вы его родственников успокойте, но пока им сообщать о том, где он и что с ним, нельзя. Вы понимаете.

– И как же я его Валентину успокою?

– Ну, скажете, что, мол, по косвенным данным, он жив, скоро будет дома и все такое…

– Слушай, майор, – сказал Батяня, – нам для проведения дальнейшей операции необходимо с прапорщиком переговорить. Может, ты организуешь?

– Я? – опешил Перочинников.

– Давай звони, там все поймут, когда узнают, что к чему.

Особист набрал номер на своем спутниковом телефоне.

Минут через пять десантники, спешно прощаясь, по очереди трясли руку командиру части.

– Лавров, – полюбопытствовал подполковник Белобородов, – а почему у вас командировка помечена позавчерашним числом? Вы же прибыли только сегодня ночью?

– Понимаете, – Батяня потер разбитую костяшку руки – следствие драки с цыганами, – случилась одна ерундовина, так, мелочь. На гражданке «чумазня» хотела нам нервы пощекотать, а комполка у нас хороший мужик – вошел в ситуацию. Все равно бы сюда отправили в командировку, как бы позавчера. Главное – выполнение задания командования, а число в бланке – вторично.

– Ну, понятно, понятно… Если будете обедать, то милости прошу в офицерскую. Если нет…

– Пожалуй, нет. Благодарю. А вдруг просветление у прапорщика ненадолго? Мы спешим.

– Ну, тогда, будет время – заезжайте!

– Обязательно! – пообещал майор Лавров и направился к выходу.

Десантники уже за КПП забрались в личную «Ниву» особиста – именно на ней майор Перочинников и привез их сюда. Теперь он же и отвозил их в госпиталь ПВО.

10

На небе не было ни облачка. Глубокая предвечерняя синь над головой, и куда ни глянь – горы, словно очерченные химическим карандашом. Чуть дальше – гряда скальных коричневых вершин, среди которых выделялись два заснеженных пика, а немного ближе – серо-зеленые, как будто покрытые мхом, возвышенности, по периметру обступающие небольшое плато с альпийским лугом. Зеленый ковер сочной молодой травы с узорами из разноцветных цветов – отличное пастбище для овец. Отара, похожая на опустившееся на землю облако, обступила два домика на колесах, выкрашенных в защитный цвет. Это были передвижные строительные вагончики, которые вполне подошли бы и пастухам.

Синь неба становилась все глубже – темнело. На крыльце в проеме открытой двери сидел немолодой, но крепкий мужчина – типичной киргизской внешности. Одет он был традиционно: войлочный халат – каментай, кожаные штаны – жаргак шым, на ногах – чокой, сапоги с загнутыми носами, а на голове макалай – шапка из меха волка. Именно по шапке и сапогам любой местный еще издали определял, что перед ним богатый и знатный человек, владелец не одной отары овец. И несмотря на то что здесь, на плато, он сам лично пас овец, его отары могли быть и на склонах других гор.

«Пастух» вглядывался в даль – туда, куда убегали две желтые колеи проселочной дороги – в узкую долину между двумя горами. Он заметил что-то далеко внизу. Из кожаного футляра, который лежал у него за спиной на полу вагончика, достал армейский бинокль и приложил к глазам. Он быстро направил окуляры на замеченную цель и вздохнул явно и с облегчением. Затем «пастух» отложил бинокль, спустился вниз по лестнице, достал из-под нее длинную загнутую палку – герлыгу, служащую для захвата овец и в качестве посоха, и пошел к своей отаре.

«Пастух» решил, пока совсем не потемнело, перегнать ее на ночевку в загон – недалеко от вагончиков. Широко зашагав по траве, он свистнул лохматому псу, который сразу же понял намерение хозяина. Вдвоем – человек и собака – перегнали овец к загону. Пес получил от хозяина лакомство – кусок сахара и остался наблюдать за овцами. А «пастух» отправился в свой вагончик, прилег на толстый ковер, подобрал пульт и включил телевизор – плоский сорокадюймовый экран, работающий от танкового аккумулятора. «Пастух» выбрал нужный национальный канал. По нему шла прямая трансляция матча по народной и очень популярной в Средней Азии игре улак-тартыш. Что-то похожее на конное регби, только вместо мяча использовалась туша козла, без головы и копыт, весом тридцать-сорок, а иногда и больше килограммов. В команде по три всадника, выигрывает та команда, которая большее количество раз сможет забросить «улак», тушу козла, в ворота соперника – десятиметровую отгороженную флажками полосу на краю поля. В матче встречались казахские и киргизские наездники, а играли они в Казахстане на берегу Каспийского моря. Там еще светило солнце. «Пастух» болел за киргизов. Раунд в улак-тартыше длится пятнадцать минут. Прошел один раунд, вернее, одна встреча, потом перерыв, началась вторая встреча. За стенами вагончика послышался шум автомобильного двигателя, а затем скрип тормозов.

В дверях показалась коренастая фигура. Включился яркий свет.

– Здравствуй, Узтемир, – вошедший поздоровался.

Это был молодой киргиз, когда он произносил слова, его правая бровь чуть-чуть вздергивалась.

– Ну, привет, Абуджафар, – «пастух» встал, обнял молодого человека, – ты всегда появляешься быстро и в ореоле света.

– Все правильно, ведь меня так и зовут.

– Э, тебя назвали по-арабски, – сказал Узтемир, – просвещенные были твои родители. Хотя, конечно, можно было и наше имя выбрать. Вот у меня – наше имя.

– Знаю, Узтемир – «Железный»! А когда я родился, над юртой появился небесный камень. И меня бы могли назвать Асман Телосунун Жерге Тушкон Сыныгы… А по-арабски – короче… Ну, что там? Кто кого? Наши или казахи? – Абуджафар кивнул на телеэкран.

– Казахи вели. Теперь наши догнали. А как у нас дела?

– Хорошо. Ты, наверное, уже слышал по новостям?

– Телевизор – большая свалка. Мне надо чистые новости.

– Отель рухнул. У американцев была паника. У них на руках труп русского. Это станет надежным доказательством против России.

– А по телевизору ничего о русском военном не говорилось. Трупов смертников не обнаружили, – прищурившись, произнес Узтемир.

– Не понимаешь? Это они специально не разглашают. Такие дипломатические игры. У них все предусмотрено.

– Я вижу, раз ты смог оттуда вырваться.

– Не просто так меня назвали метеором, – улыбнулся Абуджафар, при этом у него дернулась правая бровь. – Да все просто на самом деле. Точный расчет. Я же закладывал взрывчатку, я же создавал направленный взрыв – и знал, куда и как пойдет ударная волна. Надо было пробежаться с определенной скоростью по определенному маршруту. Ну и заранее подготовить местность – проход в ограждении, мотоцикл в зарослях… Если есть деньги, мозги и упорство – ничего невозможного нет. Тем более я все смоделировал в своем ноутбуке, и, видишь, все получилось.

– Я знаю, что ты светлая голова, – похвалил Узтемир. – Ну, показывай, кого ты там привез.

Абуджафар вышел из вагончика. Через пару минут он появился с женщиной. Аккуратно держа под руку, чтобы та не споткнулась на ступеньках лестницы, парень ввел ее в вагончик. У женщины были связаны руки за спиной, а на голову надет холщовый мешок. По фигуре было видно, что женщина на шестом или даже седьмом месяце беременности.

– Вот. Доставили в целости и сохранности. Пришлось вколоть ей успокоительное. Для ее состояния – совсем безобидное, – сообщил Абуджафар.

– Сними это и развяжи ее, – резко сказал «пастух» Узтемир.

Абуджафар быстро исполнил приказ.

Евгения Анатольевна – жена майора Воскобойникова, – а это была именно она, – подняла глаза на Узтемира. Они были полны ужаса.

– Успокойтесь и присаживайтесь, – на чистом русском сказал «пастух». – Мы вас привезли к вашему мужу. Можно сказать, по его же просьбе. Вы только не волнуйтесь, – Узтемир увидел, что Евгения Анатольевна, глянув на лежавший на полу холщовый мешок, задрожала всем телом. – А это – меры безопасности, чтобы вы не смогли рассказать кому не следует, какой дорогой вас везли, – «пастух», а на самом деле, как поняла Евгения Анатольевна, – главарь бандитской организации, широко улыбнулся, показав белые крупные зубы.

– Вас никто больше связывать не будет, – уверил Абуджафар. – Выкрали вас под видом особистов для вашего же блага, потому что вас эти же самые особисты могли сделать приманкой, чтобы ловить на живца вашего же героического супруга. А это опасно – в таком-то положении. Не только для вас, но и для ребенка.

Евгения Анатольевна положила руки на свой живот. Из ее глаз потекли слезы.

– Тихо, тихо. Я сейчас.

Узтемир вышел из вагончика в ночь. Послышался отрывистый лай – хозяина поприветствовал его преданный пес. Через несколько минут Узтемир вернулся вместе с майором Воскобойниковым. Лицо того было безучастное и какое-то отрешенное.

– Ну, Дима, пляши! – сказал «пастух». – Посмотри только, кого наш Абуджафар тебе привез. Узнаешь?

– Женя! – Глаза майора оживились.

– Дима! – Евгения Анатольевна подошла к нему, провела ладонью по волосам.

А майор так и стоял как истукан, опустив руки, даже не делая попытки обнять свою жену.

– Это же я, твоя Женя-жена, – всхлипнула Евгения Анатольевна.

– Вижу, – и одними губами произнес: – Женя-жена.

Узтемир стоял рядом. Прищурившись, он внимательно наблюдал за этой сценой. Из глубины вагончика также внимательно за происходящим следил Абуджафар. Он не мог сдержать улыбки.

– Я с тобой, рядом, это правда. И наш малыш здесь, – шептала Евгения Анатольевна. – Мы так его ждали… Помнишь? Так долго не могли…

– Наш малыш, – только и повторил майор Воскобойников.

– Что они с тобой сделали, Дима?

– Ничего. Я прекрасно вижу, что ты здесь, и это очень хорошо.

– Просто хорошо? – не поняла Женя-жена.

– Да, это для меня и тебя, для всех нас очень хорошо.

– Что ж ты говоришь, Дима, – промолвила Евгения Анатольевна, – что ты говоришь?

– Да все правильно он говорит, – наконец вмешался Узтемир. – И вам, и ему, и нам – это очень хорошо. Он очень о вас беспокоился. Мы выполнили его просьбу – привезли вас. Теперь мы все будем работать дальше по нашему плану. И все будет отлично. Правда, Дима? – Киргиз похлопал Воскобойникова по плечу.

– Правда, – согласился майор.

– Так объясни это своей женщине.

– Теперь мне и тебе будет спокойнее, – сказал майор Воскобойников.

Евгения Анатольевна только тихо всхлипнула.

– Ладно, отведи свою жену в соседний вагончик и сразу же возвращайся, понял?

Майор взял жену за руку, помог ей спуститься по крутым ступенькам и повел куда-то в темноту.

– Э-э-э, а он придет? – засомневался Абуджафар.

– Вот мы и проверим. А ты, может, и ей закапаешь?

– Нет, это исключено, – запротестовал Абуджафар. – Препарат опасен для женщин и тем более беременных.

– Да ты что, такой добрый? – поднял брови Узтемир. – Может, будешь еще заботиться об их змееныше?

– Окситоциновые препараты вызывают преждевременные роды и вообще непредсказуемо действуют на женские мозги, ведь он влияет на гипофиз. А у них не то что у мужиков. Бабские мозги для науки темный лес. Вдруг станет воинственной амазонкой вместо покорной овечки…

– Ладно, я не много понимаю в твоих речах. Но мне главное, чтобы жена этого майора не была для нас опасной и вообще обузой.

– Будем держать ее на успокоительных. А беременная – это всегда обуза. Но это же твоя идея…

– Ты сам говорил, что препарат новый, мало проверенный. А вот родственные связи – проверены веками. За своего будущего ребенка мужчина сделает все.

В это время у Узтемира зазвонил телефон спутниковой связи.

– Подожди-ка.

«Пастух» вышел из вагончика.

Абуджафар взял из тумбочки овечий сыр, лепешку и начал жевать. И тут в дверном проеме показался майор Воскобойников. Выражение его лица было таким же отрешенным, как и прежде.

– Ну как, ты рад, что мы тебе привезли жену? – спросил Абуджафар.

– Да, я очень рад.

– Будешь сыр?

– Буду, – ответил майор и прошел в вагончик.

Абуджафар отломил российскому офицеру кусочек своего сыра и протянул половину лепешки:

– Держи.

– Спасибо, друг, – майор Воскобойников начал жевать. Теперь его лицо было гораздо более счастливым, чем при встрече с женой.

В вагончик вошел Узтемир – он был мрачный.

– Нам надо срочно срываться с места и съезжать отсюда, – торопливо проговорил он.

11

В центре отдельной палаты – комнате размером всего пять на пять шагов, со стенами, неаккуратно выкрашенными белой акриловой краской, с квадратным окном как раз напротив двери, – стояла всего лишь одна железная койка. На ней лежал человек, похожий на закутанную в белую материю мумию. Из-под бинтов на его руках торчали прозрачные трубки капельницы. Возле койки возвышались, словно железные вешалки, стойки с перевернутыми бутылочками. В них булькала синеватая жидкость.

Эту картину увидел Батяня, когда двое охранников проверили его документы и разрешили войти в палату. Вместе с ним в коридоре были еще лейтенант Боткинов, особист из части ПВО, следователь военной прокуратуры, а также лечащий врач.

Прапорщик Починков – именно он был той мумией на койке – услышал, что дверь открылась, приподнял голову и тихо застонал.

– Это хорошо, что он пришел в себя, – шепнул следователь военной прокуратуры – худой, словно засушенная рыба, с вытянутым лицом человек. На фоне белого халата его кожа казалась болезненно-серой.

– Это хорошо и для вас, и для нас, – ответил старший лейтенант медицинской службы Боткинов. – А вот для него как раз наоборот. Перенести перевязки после ожогов очень непросто. Пациента может убить болевой шок. Лучше бы его прямо сейчас ввести в искусственную кому.

– Я думаю, после того как он нам все расскажет, его в нее и введут, – следователь военной прокуратуры терпеть не мог замечаний от нижестоящих. От нарушения субординации его бросало в ярость. Только спокойная атмосфера госпиталя заставила его сдержаться. – Если бы не звонок из Москвы, ноги вашей здесь не было бы, – сквозь зубы процедил он наглому Боткинову. – Задавать вопросы здесь буду я и майор Лавров, всем остальным приказываю оставаться в коридоре.

– Если бы вы нас сюда не пропустили, то вы сами бы прямехонько полетели в Москву, на ковер, – спокойно сказал Батяня.

Вот уж кто терпеть не мог штабных крыс, так это майор Лавров. Батяня кошачьей походкой приблизился к койке:

– Дружище, – Лавров обратился к раненому, – уж мне точно известно, что ты нормальный служака, наш человек. Расскажи-ка все, что только можешь рассказать.

Не успел Батяня произнести первое слово, как сзади раздался тихий щелчок – следователь военной прокуратуры включил свой диктофон.

– Так положено, – объяснил следователь.

– Нас похитили, – превозмогая боль, начал прапорщик. – Начиналась песчаная буря. Следовать в часть мы никак не могли, поэтому решили заехать в чайхану. Там плотно поели, чаю попили… и отрубились. А очнулись мы где-то в горах, связанными по рукам и ногам.

– А что с майором Воскобойниковым? Где он может быть? – спросил представитель военной прокуратуры.

– Я не знаю. Они нас разделили. Я остался один на один с моими новыми коллегами. Мы с ними все время проводили в нашем «уазике».

– С кем? С «коллегами»? Кто это «мы»? Имена? – настойчиво говорил следователь.

– Я точно не помню. Ну, они такие, как мне показалось, интересные. Не русские, но хорошие малые.

– Кто хорошие малые? Террористы? – вскинул брови следователь.

– Да погоди ты, – осек его Батяня, – пусть человек спокойно рассказывает все, что помнит.

– Вам внутривенно вводили какие-нибудь препараты? – спросил доктор.

– Нет, не было такого.

– А вкус еды был обычным?

– Да, обычным. А что? – занервничал прапорщик Починков.

– Извините, не надо вмешиваться, пожалуйста. Ему закапывали в нос, а это можно сделать и во время сна. А можно одежду пропитать…

– Откуда вы это знаете? – удивился доктор.

Но врачу Батяня не ответил, он спросил у раненого:

– А что было дальше, помнишь?

– Да. Утром мне выдали новую форму. Она мне показалась просто великолепной. Я почувствовал радость, надевая ее. Хотя вроде бы обычная российская форма, только нашивки другие, как мне показалось – красивые. Честно говоря, мне не терпелось побыстрее ее надеть. У меня возникло чувство товарищества к тем парням, что были со мной, – ведь они тоже были одеты в такую же форму. Они так поддерживали меня, хвалили, что я молодец, что теперь я вместе с ними.

– То есть вы заявляете, что добровольно вступили в ряды террористической организации? – язвительно спросил следователь военной прокуратуры.

– Поймите, никуда я не вступал! Просто познакомился с новыми, как мне показалось, интересными людьми.

– Как и кто вас записывал на видео?

– Ребята…

– Террористы?

– Не знаю… Они просто предложили. Мы разговорились про политику, про все, что вокруг происходит, и мои новые приятели рассказали, что они думают по этому поводу. Я как-то быстро все понял и запомнил, что они говорили. И когда они попросили повторить, я взял и повторил. Повторил, как это… с душевным подъемом, потому что так именно чувствовал на тот момент.

– Какая-то несуразица, – не выдержал следователь. – Значит, вы все-таки являетесь членом некоей организации?

– Я не знаю… Я не понимаю, – застонал прапорщик Починков. – Я ничего такого не делал, просто говорил, поддерживал словами своих новых знакомых, своих друзей.

– Только словами? – с сомнением проговорил следователь военной прокуратуры.

– Да, – растерянно произнес Починков.

– А где вы разговаривали с вашими новыми друзьями, где вас записывали на камеру, ты можешь сказать? – спросил Батяня.

– Нет, я не помню… Да и слов тех, что они мне говорили и что я говорил, уже не помню.

– А если тебе покажут запись, ты вспомнишь? – спросил Лавров.

– Наверное, вспомню…

– Вы раньше, во время службы в своей части, встречались с этими людьми? В самой части или, может, за ее пределами? – Следователь держал свою нить дознания.

– Нет. Ни разу я их не встречал.

– Это правда? Они не приезжали ни к командиру, ни к майору Воскобойникову?

Прапорщик сморщился, застонал, а затем слабым голосом, но вполне уверенно ответил:

– Нет, ни с кем я их не видел. Таких отличных, улыбчивых парней я бы точно запомнил. У нас все такие угрюмые из-за проклятой нищеты…

– Как они выглядели? – перебил его вопросом следователь военной прокуратуры. – Вы можете их описать?

– Могу, – прошептал прапорщик Починков, а затем вдруг замолк, немного подумал и продолжил: – Мне надо сосредоточиться.

– Там, в горах, что-нибудь запоминающееся было? – наконец-то смог вставить Батяня.

– Луг. Овцы…

– Ну, овец здесь полным-полно… Цвет гор, может, ледник…

– Как вы попали на территорию американского закрытого объекта? – перебил Батяню следователь прокуратуры.

– Какого объекта? – не понял прапорщик.

– Ну, гостиницы.

– Как… Я помогал загружать грузовик мясом. Ребята работают, деньги зарабатывают. Затем мы должны были разгрузить. Но что-то произошло. А потом я очнулся здесь, – прапорщик говорил уже очень тихо, его глаза начинали закатываться.

– Все, допрос окончен, – безапелляционным тоном сказал доктор, – больному необходимы покой и сон. Все выходим.

– А мы можем показать ему запись? – поинтересовался Батяня.

– Не сейчас…

– А когда?

– Только завтра или послезавтра.

– Да ты что?! – чуть не вспылил Батяня. – Время-то уходит!

– Это у него время уходит. Он может и не выжить, – парировал доктор, – и вы тоже, товарищ полковник, освободите палату.

Следователь военной прокуратуры выключил цифровой диктофон. Он рукой показал, что выйдет из палаты только после Батяни. Лавров пошел вперед, прошептав:

– Мудак.

– Вы что-то сказали, – нахмурился следак.

– Я спросил: «Мне туда?»

– А, значит, мне послышалось.

В палате у Починкова остался только лечащий врач. Ему надо было осмотреть раненого.

– Пошли, – Батяня кивнул своим, и десантники, а с ними и особист из части быстро, не оборачиваясь на следователя военной прокуратуры, пошли вперед.

Военный госпиталь находился в небольшом городке, который вырос на месте оазиса. Напротив госпиталя, который утопал в тени фруктовых деревьев, была чайхана, обвитая виноградом. Перед ее входом десантники пожали руку весельчаку Перочинникову. У него еще были свои дела в городке.

– Скажи командиру, пускай сильно не беспокоится. Прапорщик жить будет, – уверил его Батяня, – уж поверь мне, я умирающих на своем веку повидал предостаточно. Это не тот вариант. Его замучил этот, засушенный.

– Знаете, Валентина – жена Починкова – такая женщина! Душа компании. А как поет! – закатил глаза Перочинников. – Она у нас вроде командира наших жен. Вот ей это будет радость. Только я ей под подписку о неразглашении сообщу.

– Давай, – махнул ему Батяня.

Особист забрался в свою потрепанную «Ниву» и аккуратно покатил по не очень широкой и плохо заасфальтированной дороге.

Десантники уже прилично проголодались. Они зашли в чайхану и у официанта с роскошными седыми усами заказали себе по плову.

Пока они ждали, когда им принесут заказ, Колесниченко достал очки, надел их и «отрешился». Медик «загрузил свои мозги» в какую-то брошюру на английском языке. На обложке была изображена змея, ползущая в чашечку из-под мороженого.

Батяня вытащил из внутреннего кармана телефон в прорезиненном непромокаемом корпусе и нажал «быстрый вызов».

– Товарищ полковник…

– Да, Лавров. Дела хреновей не придумаешь, – Батяня услышал напряженный голос Дерюгина. – А что там у тебя? Может, чем порадуешь старого боевого друга?

– Да застряли мы здесь, товарищ полковник, из-за одного хлыща. Он дело о тайной организации раскручивает, ему новые звезды на погонах мерещатся. Но эта организация – полная чушь.

– Откуда такая информация? Ты это точно знаешь?

– Точно. В части следов такой организации нет. Парней одурманили. А вот нитей, ведущих к террористам, – пока никаких. Ты не можешь по своим каналам добиться, чтобы мне разрешили с раненым прапорщиком один на один переговорить?

– Понятно. Хочешь без свидетелей из него выудить информацию… Я перезвоню, – в трубке пошли гудки.

В этот момент как раз подоспел усатый официант. На среднеазиатский манер ароматный плов был выложен в большое круглое блюдо с орнаментом. Десантники заказали чаю, а официант порекомендовал им традиционную закуску для плова – лепешки и салат из помидоров, лука, солений и сузьмы. Трое мужчин не отказались – они не знали, когда в следующий раз смогут подкрепиться, тем более так аппетитно.

– Что это у тебя? – спросил Батяня, показывая на очки Колесниченко.

– Это вместо экрана, планшета и вообще компьютера. Надеваешь и все видишь. А клавиши нажимаешь зрачками.

– Чего? – удивился Батяня.

– Просто наводишь глаза на виртуальную – висящую в воздухе – клавиатуру. Задерживаешь взгляд, буква печатается. А можно и шептать – микрофон уловит. Ну как в «компе» – я вот «Неудержимые-2» сейчас смотрю.

– Слушай, а если мы тому прапору твои очки наденем и пустим ролик с его речами?

– Да никаких проблем.

– Ладно, давай подкрепимся пока что, – Батяня взял вилку. Есть руками, как это делают местные, он не очень-то желал.

– Вилкой – гигиеничнее, – словно прочитал его мысли старший лейтенант Боткинов. Он тоже отложил свою книгу и принялся за еду.

Через несколько минут в кармане у Батяни зазвонил телефон.

– Да, товарищ полковник, – сказал Лавров, не очень удачно проглотив ком плова.

– Да не спеши, а то успеешь… подавиться, – проговорил Дерюгин. – В общем, чекисты и эскулапы не дают разрешения. Ничего сделать ни я, ни мои товарищи не могут. Завтра-послезавтра пришлют данные «комары над шариком». Тогда и будешь действовать. Сейчас вживайся в обстановку.

– Завтра-послезавтра, – повторил Лавров. – И что они там нащупают… – Он понимал, что «комары над шариком» – это космическая разведка, и информацию они выдают сухую, бездушную. А самая лучшая подсказка всегда идет от местного населения. – Товарищ полковник. Ведь время не ждет. Американцы хотят провести тайную двустороннюю встречу со здешними политиками. А это для уродов – отличная мишень. И если что…

– Отстал ты, браток. Уже поступили новые данные. Вначале будет проведена трехсторонняя встреча. Мы, американцы и киргизы. Но я тебя отлично понимаю, Лавров… Однако официально ничем пока помочь не могу.

– Отлично, – Батяня услышал знакомые нотки в голосе полковника, – так, значит, официально нет… а все мои неофициальные действия вы одобряете.

Дерюгин промолчал.

– И в случае чего, прикроете…

Полковник не отвечал, но и не бросал трубку.

– Значит, инициативу я беру в свои руки, – повеселев, сказал Батяня.

– Ты это, Лавров, только поаккуратней. Без переломов и вывихов. Понятно?

– Есть, товарищ полковник, – улыбнулся Батяня и положил трубку.

Наконец принесли душистый чай с лепешками.

– Нам надо проследить за корпусом, где лежит прапор. Дай-ка мне эти свои чудо-очки.

Батяня нацепил их, поправил на переносице, чтобы лучше сидели. Капитан Колесниченко показал, как ими управлять.

– Ну-ка, запусти мне ролик с нашим прапорщиком.

Колесниченко нажал пару кнопок на беспроводном пульте.

– Отлично! – протянул Батяня. – Словно сам стоишь там, где он передо мной говорит. Думаю, должно сработать.

– Конечно!

У Батяни снова зазвонил телефон.

– Говорит майор Перочинников. У нас ЧП. Я проверил – в родильном отделении не было и нет Евгении Анатольевны Воскобойниковой – жены того майора.

– Ты хочешь сказать, что ее, беременную, выкрали эти ублюдки?

– Именно так.

– А цель?

– Одно из двух. Или майор ее затребовал к себе, или она послужит им дополнительным рычагом, чтобы можно было беспрепятственно управлять Воскобойниковым.

– Скорей всего второе.

– Я тоже так думаю. Но Женя на седьмом месяце беременности!

– Понимаю. Будем действовать как можно быстрее.

– Удачи! – Перочинников «отключился».

Из окон чайханы, где сидели десантники, наслаждаясь ароматным пловом, довольно хорошо просматривался двор госпиталя. Сложенный из кирпичей забор огибала асфальтовая дорога. На ней показался старый, весь перекошенный грузовик – «ГАЗ-52» с брезентовым тентом над кузовом.

– Я знаю этот металлолом на колесах, – сказал старший лейтенант Боткинов, увидев в окно «газончик». – На нем отвозили грязное белье. Скорее всего, в прачечную.

– А теперь он везет обратно чистое, – догадался капитан Колесниченко.

– Блин, зачем же это говорить вслух, – прошептал Батяня, – чтобы все слышали, что мы замышляем.

Грузовичок завернул за угол и медленно потащился вдоль кирпичного забора.

– Вперед! – скомандовал Батяня.

Он положил на стол деньги за обед возле недопитого чая, и десантники быстро вышли из гостеприимной чайханы. Ловко перемахнули через каменный забор вокруг госпиталя и, скрываясь в тени деревьев, пошли вдоль его, наблюдая через ромбиковые просветы за ползущим автомобилем.

Наконец «газон» въехал в открытые ворота и подкатил к черному входу одного из корпусов госпиталя.

– Насколько мне известно, в таких лечучреждениях все корпуса соединены подземными переходами, – сказал медик Боткинов.

– Я и сам знаю, – ответил Батяня. – Ты сможешь «оживить» прапора хотя бы на пять минут?

– Я и тебя, если из твоего организма бандюки сделают дуршлаг, смогу заставить еще час отстреливаться, – отшутился тот в ответ.

– Со мной как-нибудь потом. Сейчас нам нужен прапор.

Водитель «газона» вышел из кабины, подкатил к машине железную тележку и начал на нее разгружать тюки с постиранным бельем и халатами. В этот момент к нему подошли трое десантников.

– Нас попросили вам помочь, – весело сказал Батяня.

– Ну, это здорово. Помощь мне не помешает, – сказал водитель. Это был киргиз средних лет в пестрой тюбетейке. – Это вот сюда кладите. А мне надо, это, на минутку… – он отправился к кабине, задрал капот и перегнулся всем телом через радиатор.

Десантники загрузили тележку и повезли ее по коридору. Несмазанные колеса скрипели, создавая невыносимый писклявый звук.

– Хорош ее тащить, бросаем, – приказал Батяня возле первого же поворота. – Халаты берем.

Кроме них, десантники надели шапочки, повязки на лицо и быстрым шагом отправились дальше. Навстречу им шли две необъятные санитарки, похожие на поварих. А может быть, это были поварихи, похожие на санитарок. Три «доктора» с трудом разминулись с ними в коридоре, но главное, «симпатичные врачи» не вызвали у них никаких подозрений. Тем более что у одного из них в руке был чемоданчик с красным крестом.