Текст книги "Перо и волына"

Глава 4

– Ты бы хоть сказал чего-нибудь.

Подцепив ухоженными ногтями очередную сигарету из длинной зеленой пачки, Катька сунула ее в уголок рта и демонстративно щелкнула зажигалкой: мол, от таких ухажеров знаков внимания не дождешься.

Долбан, отбойщик Порожняка, сидел напротив Катьки с таким видом, как будто нежданно-негаданно угодил на скамью подсудимых.

В какой-то степени его можно было понять. Граждане вокруг оттягивались по полной программе. Водка, коньяк, шампанское лились рекой, из динамиков доносились звуки модного шлягера, перемешанные с женским смехом, суетились официанты, вынося горячие блюда и новые бутылки.

В общем, среди отдыхавших Долбан был единственным, кто находился на работе. Выпить нельзя, телку снять нельзя, даже похавать как следует в такой обстановке невозможно. Набьешь желудок – поневоле расслабишься. При такой работе, как у отбойщика, этого лучше не делать.

По всем вышеизложенным причинам Долбан сумрачно сидел, положив перед собой на стол раздутые от парафина кулаки. В ответ на замечание Катьки он только буркнул:

– А че?

– Ниче, – передразнила та, кривляясь, – хоть бы анекдот даме рассказал.

– Че без толку базарить? – не поднимая головы, протянул он.

– Тебя Саша зачем здесь оставил? – нравоучительно сказала блондинка. – Чтобы меня развлекать. А ты сидишь как пень. Расслабься.

– В другой раз.

– Вот Саша вернется, я ему все расскажу.

– А, – отмахнулся Долбан, – че я, клоун?

Повертев в руках опустевший стакан, Катька затушила сигарету и встала из-за стола.

– Ладно, пойду в бар, выпью что-нибудь. А то с тобой от тоски подохнуть можно. И не ходи за мной, понял? Я никуда не убегу.

Повесив на плечо сумочку, она вышла из кабинета, сопровождаемая тяжелым взглядом отбойщика. Не сводя взгляда с ее виляющих бедер, Долбан пересел к двери, откуда был хорошо виден бар.

Усевшись на высокий винтовой стул, подруга Саши Порожняка заказала себе коктейль, прикурила от услужливо поднесенной барменом зажигалки и окинула зал привычным выжидательно-оценивающим взглядом.

Собиравшийся здесь контингент по уровню благосостояния был явно выше среднего. Многие приходили с любовницами, кое-кто с женами. В общем, обстановка для свободной женщины не слишком благоприятная.

После того как Саша привез ее сюда и неожиданно смотался, оставив на попечение этого кретина с надутыми, как воздушные шары, кулаками, Катька Добрынина на вполне законных основаниях могла считать себя свободной женщиной. По крайней мере, на ближайшие пару часов.

Потягивая коктейль, она неторопливо курила и ждала проявления интереса к своей особе. Ее глаза рассеянно блуждали по рядам разнокалиберных бутылок с иностранными наклейками. Долго ждать не пришлось.

Изрядно поддавший посетитель, лет тридцати пяти, среднего роста и довольно крепкого телосложения, встал из-за столика в середине зала и, пошатываясь, направился к стойке бара. На его простом грубоватом лице заиграла похотливая улыбка.

Он сел на винтовой стул рядом с блондинкой и, развязно щелкнув пальцами, позвал бармена.

– Конины хочу.

– Какой предпочитаете? – уточнил бармен. – У нас есть грузинский, армянский, молдавский, лучших сортов. А также для ценителей «Наполеон», «Мартель», «Реми Мартен».

– Ладно, – отмахнулся посетитель, – ты мне баки не забивай. Я этой херни не просекаю. Че самое клевое?

– Я бы порекомендовал «Реми Мартен» с черной этикеткой – двенадцать лет выдержки, букет тончайший.

– Наливай, я сегодня гуляю.

Клиент пошарил по карманам коричневого замшевого пиджака, бросил на стойку ворох измятых банкнот. Потом он наклонился в сторону молча наблюдавшей за ним девицы.

– Надеюсь, дама не откажется со мной выпить? Угощаю от всей души.

Катька безразлично пожала плечами:

– Как хотите.

– Эй, человек, – оживился клиент, – разлей там на двоих.

Бармен откупорил небольшую черную бутылку с золотистыми буквами на этикетке, наполнил две рюмки, поставил их на стойку. Посетитель в замшевом пиджаке мгновенно осушил рюмку и отодвинул ее от себя:

– Повтори.

Катька тянула свой коньяк медленно, словно оценивая достоинства дорогого напитка. На самом деле ей было совершенно безразлично, что в рюмке: «Реми Мартен» или азербайджанский коньяк «Апшерон». Главное, чтобы угощение было дармовым.

– Впервые здесь? – спросила она, покосившись на открытую дверь кабинета, за которой маячила сумрачная физиономия Долбана.

– Угу, – промычал клиент, приложившись ко второй рюмке.

– То-то, я думаю, лицо незнакомое, – кокетливо улыбнулась Катька. – Вообще-то я здесь многих знаю. И меня тоже знают.

– Может, познакомимся? – облизывая губы после коньяка, спросил клиент. – Меня, это, Леней зовут.

– Екатерина.

– Че, так серьезно?

– Ну, Катя, – хихикнула она. – Но это только для близких знакомых.

– Так посидим еще минут пять и будем, это, – он хохотнул, – близкими знакомыми.

– Не знаю, не знаю, как получится.

– А че? – недоуменно спросил замшевый пиджак. – Еще налить?

– Не откажусь. Только… у меня уже есть пара на этот вечер.

Леня стал озираться по сторонам.

– Че-то я никого не просекаю.

– Он вышел на пару минут.

– Кто такой?

– Саша, – хитро улыбнувшись, сказала Катька. – Его здесь многие знают. Особенно те, кто раньше сидел.

Замшевый пиджак фыркнул:

– Ну и что? Я сам… это… из командировки недавно вернулся.

– Далеко где-нибудь были?

– На северах. А чей-то ты меня, как прокурор, на «вы» называешь?

– Так ведь мы еще не пили на брудершафт, – провокационно засмеялась блондинка.

– Щас будет сделано, – оживился Леня.

Еще несколько купюр перекочевало из кармана замшевого пиджака в руки бармена.

– Повтори еще два раза. Дама хочет выпить на брудершафт.

Бармен выразительно посмотрел сначала на Катьку, потом на Долбана, который уже испытывал явное желание разогнать скуку кулаками.

– На брудершафт не рекомендую.

– Че?

Замшевый пиджак с таким изумлением посмотрел на бармена, словно перед ним заговорила каменная статуя. А тот, не обращая внимания на клиента, сказал блондинке:

– Катерина, Саше это очень не понравится.

– Какой, бля, Саша! – взорвался клиент. – Я, бля, никакого Сашу, в натуре, не знаю! Ты чего, халдей, пасть разеваешь? Тебя кто спрашивает?

– Слышь, мужик, угомонись, – невозмутимо сказал бармен, – посидел рядом с девочкой и вали отсюда. Если Саша узнает…

– Пошел ты на хрен вместе со своим Сашей! Я сам, бля, круче любого Саши! Я уже весь район на уши поставил!

Пока клиент в замшевом пиджаке разорялся, бармен сделал едва заметное движение головой. Отбойщик, дождавшийся своего часа, тут же выскочил из кабинета и метнулся к стойке бара.

– Да мы с Рахитом, бля, тут весь город обуем! Вы еще все, пидоры гнойные, на цырлах перед нами бегать будете! Я, бля…

– Ты, козлина, дристани отсюда!

Огромный кулачище Долбана возник перед лицом разбушевавшегося клиента.

– Кто козлина? – задыхаясь от негодования, проговорил тот.

– У тебя че, шрапнель в ушах? Че шары вылупил?

– Да я, бля…

– Только не здесь! – выкрикнул бармен, быстрыми профессиональными движениями убирая со стойки посуду.

– Пошли выйдем!

Долбан схватил Леню за шиворот и потащил к выходу. Из-за столика в зале выскочил какой-то хлипкий субъект и, размахивая руками, заорал:

– Ленчик, бля, что за гнилые базары? Куда эта бычара тебя тащит?

У входа в зал мгновенно появилась охрана заведения – два крепких молодых человека с одинаковыми короткими стрижками и похожими, словно у близнецов, лицами. Их схожесть подчеркивала и одежда: черные брюки и синие рубашки с нашивками «Секьюрити» на рукавах.

Увидев, что происходит, они направились к повздорившим клиентам.

– Что случилось? – строго спросил один из охранников.

Отбойщик Саши Порожняка, тащивший своего соперника за полу замшевого пиджака, на мгновение остановился.

– Сами разберемся.

Охранники, хорошо знавшие в лицо и Порожняка, и его телохранителя, отступили в сторону.

– Только без лишнего шума. Нам тут ментов не надо.

– Какие менты? – взвился замшевый пиджак.

Долбан грубо толкнул его в плечо.

– Шевели копытами, сучара!

– Ты кого сучарой назвал, бык картонный? – взвизгнул хлипкий парнишка, торопившийся на помощь Ленчику. – Да я за братана…

– Умолкни, Рахит! Мы не в банке, без тебя справлюсь!

Но Рахит, пытаясь разорвать на груди рубашку, по-прежнему рвался на помощь:

– Вы че? Вы на кого наезжаете?

Охранники, переглянувшись между собой, тут же взяли парнишку под руки и вывели из зала.

– Пошли, проветришься.

Ленчик двинулся следом.

– Э, не троньте братишку!

– Нам твой братишка не нужен. Пусть воздухом подышит, остынет.

Так они и вышли во двор заведения – вначале охранники, тащившие Рахита, потом Ленчик, следом за ним Долбан. Подруга Саши Порожняка, из-за которой и началась вся эта заваруха, проводила мужчин безучастным взором и заказала у бармена новый коктейль.

– А ты разве не пойдешь с ними? – поинтересовался тот, наливая в высокий стакан мартини с соком.

– Да ну их, – вяло махнула она рукой. – Мне хотелось отдохнуть, потанцевать, а Саша оставил меня с этим идиотом, которому только кулаки почесать хочется.

– У него работа такая.

– А мне что за дело? Я культурно отдыхаю…

Глава 5

Белый «Мерседес» Саши Порожняка припарковался неподалеку от ресторана «Жар-птица». Местные мальчишки, промышлявшие мойкой автомобилей, с ведрами и мокрыми тряпками в руках тут же бросились к богатой иномарке.

Саша еще не успел открыть дверцу, как над ухом раздался звонкий голос:

– Машину помыть не надо? Всего десять тысяч.

– Отвалите.

Порожняк вышел из машины, бросил через открытое окно на сиденье мобильный телефон, на мгновение задержался, чтобы дать указание водителю:

– Зюзя, сиди тут. Я только рамсы разведу и назад.

– Ладно, шеф, только я в непонятке – че с этими пистолетами делать?

Зюзя кивнул в сторону подростков с ведрами.

– А че с ними делать? Пусть моют. Только зырь, чтобы краску на точиле не ободрали.

Получив добро, пацанва с энтузиазмом бросилась на «Мерседес».

Саша отправился в ресторан, не обращая внимания на милицейский «уазик», пристроившийся на тротуаре неподалеку от входа в питейное заведение.

У него не было основания опасаться патрульных ментов. Они для Порожняка были безобидней, чем мухи.

И в самом деле, любой конфликт с милицейскими низами можно быстро уладить, если у тебя есть связи в верхах. Кое-кто в руководстве городского УВД за последнее время неплохо подкормился на деньги братвы.

Порожняк увидел двух патрульных милиционеров в холле «Жар-птицы». Они что-то обсуждали с администратором, невысоким полным мужчиной с проплешиной на голове, то и дело утиравшим пот со лба измятым носовым платком.

При виде Порожняка администратор тут же кинулся к нему.

– Александр Захарович, как хорошо, что вы приехали, – с видимым облегчением произнес он. – Тут ваши ребята что-то не поделили, и я уже начал опасаться, что…

– На хрена тут менты? – брезгливо поморщившись, сказал Порожняк.

– Видите ли, Александр Захарович, я думал…

– Ты что, умный? – На губах Саши проскользнула презрительная усмешка. – Пускай отваливают. Я с пацанами сам разберусь.

– Вот и слава богу, – закивал администратор. – А то, знаете ли, у меня посетители стали разбегаться.

– Да пошел ты, – отмахнулся от него Порожняк и направился в зал.

Атмосфера в «Жар-птице» не предвещала ничего хорошего. Слышались возбужденные выкрики:

– Ты, бля, на Малыша не наезжай! Он, знаешь, какие филки за день делает?

– А хуля мне его филки? Пусть, бля, покажет, что у него в шкарах.

– А кто ты, бля, такой, чтобы, бля, перед тобой шкары выворачивать? Может, тебе еще, бля, на флейте поиграть?

Братва, увлеченная спором, даже не заметила появления Порожняка.

– Ша! – закричал он. – Все по-шустрому заткнули хавальники. Вы что – с катушек послетали?

Братва понемногу затихла, расступившись в стороны.

К моменту приезда Саши гулявшая в «Жар-птице» компания поделилась на две группы: местные и приезжие. Среди местных больше всех возмущался Корень, потерявший нехилые бабки. Виновник заварухи – Малыш – затесался за спины своих.

В поисках правды Корень тут же бросился к Порожняку:

– Мы тут мазу держим за воздух. Самсон и этот, бля, Малыш, катнули на счастье в «секу». Самсон катал по-честному, а этот, бля…

Порожняк сунул в рот сигарету. Кто-то из своих тут же щелкнул зажигалкой.

– Я не въехал. Какие непонятки? И че ты, Корень, мазаться полез? Пусть бы сами разводили.

– Да он Самсону бабки дал, а тот спустил.

– Да, бля, гадом буду, – начал божиться Корень, – у этого, бля, Малыша в жопнике лишние стиры есть. Когда они катали, я просек, как он под стол клешни засовывал. Че он там, суходрочкой занимался? У Самсона три шапетки было, а этот трех лбов передернул.

Порожняк обратился к Самсону, который сидел у края стола:

– Верно он базланит?

– А я почем знаю? – сумрачно ответил тот. – Я катал, а не дрочил.

– Да все это херня, – раздался голос Малыша.

Он вышел из-за спин своих парней и демонстративно широко развел руки.

– Корень, ты, бля, самый припухший, потому что сливать не умеешь. А у меня в шкарах ни одной стиры нет. На, проверь.

Корень нервно задергался.

– Да он уже кому-то из своих стиры скинул. У него уже ни хрена нет.

– Чем катали? – спросил Порожняк. – Стирами в натуре или цветухами?

– Цветухами, – ответил Малыш. – На счастье же решили катать. С натуральными стирами я бы его обул в один момент.

– Кто сдавал?

– Халдея взяли. Да я в натуре говорю, Порожняк, катали без приколов. Корень Самсону бабок дал, у того на ставку не хватало. Теперь возбухает.

Малыш вел себя смело, даже развязно, всем своим видом словно подчеркивая: мол, я – честный катала, и все тут. Ну, подфартило мне по-крупному, так ведь я и сам парень не промах, не зря столько лет и дед катал, и отец катал, и сам я с детства к карточной игре приучен. И ладно бы еще я сам сдавал, тогда, конечно, чем черт не шутит, руки сами могли что-нибудь этакое выкинуть: снизу колоды стирку метнуть или себе сдвоенную, а так…

Малыш рассчитывал на то, что Порожняк хоть и является местным авторитетом и держателем общака, которому бригада московских станочников-портовиков башляет за крышу, но в карточной игре такой же лох, как и любой командированный или отпускник в Домодедове.

Главное – сделать честные глаза и убедительное лицо.

Но Порожняк, несмотря на свой внешний вид, в людях кое-что понимал. Актерская игра Малыша его не убеждала. Он ни капли не сомневался в том, что Малыш играл на верняк. А значит, в игре без шулерства с его стороны не обошлось.

Порожняк, почти не скрывая, с презрением смотрел на свою кентовку.

Вот засранцы, хавальники красные, водяры нажрались, скоты, и тут их на шпилевку потянуло. Если б в этой кентовке была хоть одна трезвая голова, я бы сейчас в кабаке спокойно досиживал или Катьку по дивану валял. А тут, бля, разводи этих уродов. Нашли с кем катать.

Перед Порожняком стояла нелегкая задача: с одной стороны, Малыш, конечно, сжульничал, тут и сомневаться не приходится, но ведь за руку-то его никто не схватил. А сейчас можешь хоть в шоколадницу ему залезть, ни хрена там не найдешь. Потому он такой и смелый, буром прет. Киданул, конечно, пацанов.

Но, с другой стороны, в общак-то станочники портовые по расписанию вносят бабульки, можно сказать, как дойные коровы. С моими-то не особо погужуешь, стоят, красавцы, морды ящиками. Да ведь и без них никуда не денешься. Эх, бля, жисть дает…

– Ну чего ты? – нетерпеливо воскликнул Корень, из-за пережитого позабыв о субординации.

– Заткни пасть! – оборвал его Порожняк. – На кого батон крошить собрался?

– Тихо ты! – зашикали на Корня остальные запрудненские.

Порожняк неторопливо докурил сигарету, чтобы выдержать паузу, и наконец вынес свой вердикт:

– Значит, так, пацаны, все путем. Откатали по-честному. И чтобы никаких наездов. Самсон, бабки, которые ты должен Корню, вернешь, я сам проверю. Больше чтоб не куролесили. Про шпилевку с гостями забыть. Вопросы есть?

Малыш торжествовал. Смерив запрудненских высокомерным взглядом, он повернулся к своим и незаметно подмигнул.

Самсон, заскрипев зубами, накатил себе рюмку водки и выпил. Корень пожал плечами. Запрудненские с недовольным видом стали рассаживаться за стол. Инцидент был исчерпан.

Порожняк развернулся и с видом человека, исполнившего свой долг, покинул ресторанный зал. Публика, настороженно следившая за разведением рамсов между братвой, с удвоенной энергией набросилась на выпивку и закуску.

Патрульные милиционеры и администратор, которые наблюдали за происходящим из вестибюля, проводили Порожняка почтительными взглядами.

Чуть замешкавшийся администратор все-таки успел распахнуть перед Сашей двери.

– Я вам так благодарен, – лебезил он, – в нашем заведении вы всегда будете почетным гостем. К вашим услугам любой столик в любое время и лучшая закуска.

– Да пошел ты, пидор, – сквозь зубы бросил Порожняк, покидая «Жар-птицу».

Он прошел к стоянке, где мальчишки с ведрами и тряпками заканчивали наводить блеск на белый «Мерседес». Сейчас они усиленно терли колпаки на колесах.

Зюзя, небрежно развалившись в кресле, пыхтел сигаретой. Увидев шефа, направляющегося к машине, водитель щелчком отбросил в сторону окурок и заорал на пацанов:

– Так, пистолеты, вон на хрен отсюда!

Мальчишки отступили от машины. Старший робко спросил:

– А деньги?

– Какие тебе, бля, деньги? Валите, пока целы!

Зюзя завел мотор, дождался, пока Порожняк сядет в кресло рядом с ним, и стал сдавать назад, чтобы выехать со стоянки.

– Ну как там, шеф? Развел?

– Развел, – поморщившись, сказал Порожняк.

– Значит, все ништяк, – радостно заключил Зюзя.

– Да, ништяк… говноеды, бля. Учишь их, учишь жизни, а толку, бля, как от яиц шерсти. Ни хрена не врубаются.

Зюзя, желая подсластить горькую пилюлю, сочувственно кивнул.

– Они ж простые пацаны, шеф, что с них возьмешь? Куда колеса направим? Назад, в кабак? К Катерине?

– Нет, – покачал головой Порожняк, – на хату хочу, оттянуться надо после напряга.

Зюзя понимающе глянул на шефа.

– Да, после напряга неплохо бы ширнуться. Без расслабона крыша быстро съедет.

– Отвезешь меня, потом сгоняешь за Катькой, и на сегодня – все.

Глава 6

Долбан вытащил Ленчика на задний двор ресторана «Маленький принц» и прижал его к кирпичной стенке возле груды деревянных ящиков и поддонов, от которых распространялся явственный рыбный запах.

– Ну че, козлина, бля, – прорычал он, вперившись в Ленчика свирепым взглядом, – че ты там базланил?

– Клешни убери, сука, – зашипел Ленчик, – не знаешь, с кем связался!

– И с кем это я, бля, связался? – ощерился Долбан. – Ты че тут – центровой?

– Ты не просекаешь, кто за мной стоит. Отвали по-доброму.

Долбан даже опешил от такой неожиданности. Не в первый раз ему приходилось оказываться в подобной ситуации: чистил морды кабацким донжуанам, не обходившим своим вниманием Катьку Добрынину, а то и случайным бедолагам, не вовремя оказавшимся на его пути.

Всякий раз дело заканчивалось несколькими чувствительными зуботычинами, да и только. Слишком уж раскисали соперники, почувствовав на себе тяжелую руку Долбана. Просили отпустить, бросались на колени, умоляли о пощаде – и такое бывало, пытались что-то объяснять, рассказывать, что ошиблись, не рассчитали своих сил, не поняли, с кем имеют дело.

А эта гнида в замшевом пиджаке мало того, что дергается, еще и угрожает. Может, и махаться вздумает?

– Ах ты, чмошник, – захрипел он, замахиваясь растопыренной пятерней на Ленчика.

– Не тронь! – заорал тот. – Не тронь, а то!

– А то что?

– А то тебе п…ц! Тебя, бля, попишут, в натуре!

– Это кто? – едва не задохнулся от ярости Долбан. – Кто меня попишет?

– Дед Пихто! – выкрикнул Ленчик, тщетно пытаясь сбросить с себя громадную руку Долбана. – Свали, бычара!

Изловчившись, он лягнул Долбана коленкой по шарам. Переполнявшая отбойщика ярость выплеснулась наружу. Он принялся дубасить Ленчика своими напарафиненными кулаками.

Не произнося ни слова, Долбан месил «замшевый пиджак» куда попало. Удары один за другим сыпались на Ленчика, который, скорчившись, сползал по стене вниз.

Злобно сопя, Долбан принялся топтать противника ногами.

– На, сука! – вырвалось у него.

Ленчик пытался закрываться от ударов руками, но Долбан раз за разом с тупым остервенением вонзал носок своего правого ботинка в извивающееся от боли тело. Слышались короткие стоны вперемежку с глухими звуками ударов.

– Ну, бля, – еле шевеля разбитыми в кровь губами, проговорил Ленчик, – хана тебе.

– Заткнись, сука! Урою!

С садистским ожесточением Долбан врезал Ленчику ботинком по промежности. Тот взвыл, вытянувшись в струнку, потом конвульсивно согнулся и закрыл руками ушибленное место. Долбан, нагнувшись, врезал ему кулаком по голове.

Ленчик затих.

Тяжело дыша, Долбан наконец успокоился. Закончив экзекуцию, он отступил в сторону и присел на деревянный ящик, который заскрипел под тяжестью его веса.

– Падла, – качая головой, приговаривал он, – разозлил ты меня.

Только сейчас Долбан увидел, что его кулаки испачканы в крови. Подобрав кусок серой оберточной бумаги, он принялся вытирать руки.

Когда, скомкав побуревшую от крови бумагу, Долбан отбросил ее в сторону, Ленчик пошевелился и застонал.

– Че, козел, ожил? – сипло проговорил отбойщик. – Твое счастье.

Из двери, которая вела на задний двор, вышел охранник. Озабоченно посмотрев на валявшегося у стены Ленчика, охранник спросил у Долбана:

– Разобрались?

– Ага, – кивнул отбойщик. – Жалко, что не убил. Живучий, паскуда.

– Зачем убивать-то? – равнодушно сказал охранник. – Нам жмурики не нужны. Рыло ему почистил, и хватит. Сигарету хочешь?

Долбан кивнул. Охранник вытащил пачку «Уинстона», угостил Долбана и закурил сам.

– Там этот, братишка его, возбухал.

– Какой братишка? – непонимающе спросил Долбан.

– Второй, не помнишь, что ли?

– Да ну их на хрен обоих.

– Орал, что они с братом крутые, весь район на уши поставили, ахинею какую-то нес про то, что они банк взяли. Хрен его знает, может, они гастролеры какие-нибудь. В общем, мы его с напарником тоже утихомирили. И это… – Он умолк, как-то виновато глядя на Долбана.

– Чего?

– Я ментов вызвал.

– На хрена? – поднял голову Долбан.

– Да ты не волнуйся, я все на себя возьму. Сейчас они приедут, мы их в «воронок» закинем. А ментам скажу, что мы обоих с напарником отмесили. Мол, дебоширили, к клиентам приставали. В общем, все нормально будет. Пускай там с ними в обезьяннике разбираются.

– А… – протянул Долбан, – тогда ништяк. А то меня шеф с говном съест, если с ментами надо будет мазаться. И насчет Катьки смотри, чтоб все в елочку было.

– А какая Катька? – засмеялся охранник, пожимая плечами. – Я никакой Катьки не знаю. Мало ли у нас клиентов бывает. Пусть с этими ублюдками разбираются. А у нас все тик-так. Ты давай докуривай и возвращайся в зал. А я тут подежурю, пока «воронок» не приедет. Кстати, второго мы в подсобку закинули. От души ввалили.

* * *

За последний год Саша Порожняк поменял уже третью квартиру. В предыдущей, двухкомнатной, он не прожил и месяца.

Сама по себе прежняя квартира вполне удовлетворяла Сашу, но окна в ней выходили на юг, и с началом ясных солнечных дней жить там стало невозможно. Круглые сутки в ней стояла неимоверная духота.

Именно поэтому Саша поспешил избавиться от нее, как только появилась возможность. Когда общаковые бабки пополнились очередным взносом станочников, Саша обменял квартиру на большую с доплатой.

Разумеется, бумажными делами он не занимался. Только один раз приехал осмотреть жилплощадь, дал нужным людям бабок на оформление, ремонт и обстановку. Затем через пару недель перебрался жить в новую квартиру.

Он сразу же оценил преимущество жизни в старом кирпичном доме с толстыми стенами и высокими потолками: уют, спокойствие и тишина.

Братва, конечно, немного повозмущалась: все-таки Порожняк тратил общаковые бабки, предназначенные вовсе не для улучшения жилищных условий запрудненского авторитета, а для подогрева зон и материальной помощи только что откинувшимся, вернувшимся из отсидки.

Но Саша не обращал внимания на досужие разговоры, полагая, что болтовня скоро затихнет. Он и в мыслях допустить не мог, что кто-нибудь из его пацанов настучит на него московским ворам.

А хоть бы и настучали. Сейчас Саша Порожняк твердо контролировал запрудненскую братву и был абсолютно уверен в устойчивости своего положения.

Может быть, это было слишком самоуверенно с его стороны, ведь ничего вечного в этом мире нет. Однако Саша старался не утруждать себя мыслями о завтрашнем дне. «Выше головы не прыгнешь», – рассуждал он.

Чего надрываться? Главное, чтобы все было спокойно. Никаких войн с азерами, никаких разборок в собственной среде. А там глядишь, Шурик Захар это оценит и все-таки исполнит свое обещание насчет воровской короны.

Плохо, конечно, что сегодня гости из Москвы схлестнулись с запрудненскими. Слишком часто это стало происходить в последнее время. Однако на то и поставлен Порожняк смотрящим, чтобы все непонятки улаживать.

И все-таки какого нервного напряжения это стоит…

Зюзя отвез Порожняка домой и отправился в «Маленький принц» за Катькой.

Закрыв за собой бронированную дверь, Порожняк вошел в квартиру и, не снимая обуви, отправился на кухню. Он достал из ящика кухонного стола коробок с «планом», забил косяк, несколько раз с наслаждением затянулся сладким дымом и, почувствовав, как спадает напряжение, с блаженным видом прошел в большую, уютно обставленную комнату.

Плюхнувшись на мягкие подушки кожаного дивана, он сбросил на пол, устланный ворсистым ковром, туфли и взгромоздил ноги на круглый полированный столик орехового дерева.

Еще несколько глубоких затяжек дымом анаши – и Саша погрузился в состояние полного душевного спокойствия. Затушив окурок косяка в круглой медной пепельнице, Порожняк откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.

Из наркотического оцепенения его вывел звонок в дверь. Порожняк открыл глаза, очумело огляделся по сторонам, помотал головой, стряхивая сладкий дурман, и направился в прихожую.

Открыв дверь, Порожняк увидел перед собой всхлипывающую Катьку, которая размазывала по щекам стекающую с ресниц тушь, и своего телохранителя, который сосредоточенно изучал носки ботинок.

– Че такое, Катюха? – сонным голосом спросил Порожняк. – Какая падла тебя расстроила?

– Это все он, – всхлипнула девчонка, кивая на Долбана. – Он мне вот что сделал.

Катька показала пальцем на свою скулу. Там красовался приличный фингал. Порожняк обалдело посмотрел на разукрашенный фэйс своей подруги, потом отступил в сторону.

– Заходи.

Споткнувшись на пороге, она едва не упала в прихожей. Из уст ее вырвался громкий плач.

– Ну вот, видишь, что он со мной сделал? Я теперь даже ходить нормально не могу на каблуках. Бесчувственное животное, урод.

Она даже замахнулась на Долбана, но Порожняк оттащил ее в сторону.

– Да ладно тебе, – примирительным голосом сказал отбойщик. – Я же это… с кем не бывает.

– Да? С кем не бывает? – выкрикнула она. – Я тебе не алкаш какой-нибудь в подъезде, чтоб кулаками по лицу. Куда я теперь с этим синяком пойду?

Порожняк попытался взять ее за руку, но она вырвалась и, громко ругаясь, пошла в ванную.

Долбан, покрасневший как мальчишка, переминался с ноги на ногу. Если бы Порожняк не успел обкуриться, его ждала бы неминуемая взбучка.

Но Саше, пребывавшему в благостном расположении духа, не хотелось обламывать такой кайф.

– Ладно, – махнул он рукой, – пошли.

Заняв место на уютном диване, он закурил обычную сигарету и вяло сказал:

– Докладай.

Долбан, так и не осмелившийся сесть перед шефом, топтался на ворсистом ковре.

– Да так, бля, получилось, шеф. Я ж не… это… не специально.

– Че дальше?

– Шеф, так получилось.

Долбан, как напакостивший школьник, шмыгал носом и громадной ручищей тер лицо.

– Че ты долдонишь одно и то же, – лениво поморщился Порожняк. – Как было дело?

– Ты, шеф, когда с Зюзей свалил, я, это… с ней остался.

– Верно, – хмыкнул Порожняк. – Для чего ж я тебя оставил?

– Ага. Я, это, с ней сидел. Все как положено. Она там пила, а я, это… сидел. Потом она, типа, сказала, что ей, это, скучно. Че-то там захотела, не помню. Потанцевать, кажись. Шеф, ты на меня зекани. Ну че я, танцор, бля, пидарюга какой-нибудь, чтоб мудями трясти?

– Ладно, Долбан, какая к херу разница – мудями, не мудями. Дальше что?

– Ну, она там, это, пошла в бар. Че-то там заказала. Стала пить. А я за ней следил.

– Ты где был, возле нее?

– Не-а, там, в этом, кабинете. Она там, типа, сказала, что я ей мешаю. Потом к ней какой-то козел сел. Че-то там начал ей базланить. Типа, там приставать или еще че. Я не знаю, мне халдей из бара махнул рукой. Ну я, это, пошел разбираться.

– Мудак ты, Долбан, хоть и взял я тебя отбойщиком. Сколько раз тебе можно повторять – не отпускай ты ее далеко. Все время будь рядом. Ты че, не просекаешь, какая она шмара? Ты че, кашалот тупой? Такая бикса и одна – к ней же каждое говно клеиться начнет. Сколько ты хавальников за последнее время из-за этого набил? Я, конечно, понимаю, что тебе в кайф.

– Шеф, но с Катькой же в первый раз.

– Ну да – в первый раз, – вяло передразнил Порожняк, – а у чувихи сразу факел под чичами выскочил. Тех подруг ты хоть не трогал.

– Нет. Ну, шеф, я ж понимаю. Так вышло – она сама полезла. Там, в общем, эта козлина к ней клеился. Ну я его вытащил на парашу, хотел дать пару раз по рылу, а он там че-то начал наезжать.

– Это как?

– Ну типа – я, бля, крутой, у меня тут все кругом на цырлах ходят, я тебя, бля, прибью. Шеф, ну ты ж просекаешь, я че, мог такое вытерпеть? Я его к стенке придавил, а он еще дергался. Типа – я тут весь район на уши поставил, и ты, бля, тоже будешь пайку хавать из толкана. В общем, я его, это, отп…ячил.

– Все верно, – одобрительно кивнул Порожняк.

– Там у него еще какой-то брат был, ну шибздик, в натуре. Я его даже не трогал. Охранники местные его отметелили. Он там тоже орал, что какой он крутой, типа кассу взял.

– Кассу? Какую кассу? – Порожняк непонимающе насупил брови.

– Да они, в натуре, понты колотили. Короче, местные их ментам сдали, а про меня мусорюгам даже не базарили. В общем, все тик-так вышло.

– А че ж тогда у чувихи фара загорелась?

– Так это, слушай дальше, шеф. – Долбан немного приободрился. – Пока я там этого урода месил, Катька успела с каким-то азером склеиться.

– Че? – нахмурился Порожняк.

– В натуре, шеф, гадом буду. Шашлычник какой-то, падла. Я ж не тупой, шеф, я ж помню, что ты мне про азеров наказал. Я его не трогал, но так, по-простому только клешню сдавил. Он там че-то запищал, а она, – Долбан кивнул в сторону ванной, откуда доносился плеск воды, – ни с того, ни с сего на меня кинулась. Орала на меня, что я дурак, клешню ему сломал, что, типа, он хороший, не приставал. Но мне-то по херу, шеф, ты ж знаешь, приставал или не приставал. Мое дело – чтоб отвалил. А тут как раз менты на «воронке» прикатили. Мне, конечно, такая подляна не фартила. Ну я Катьку в охапку сгреб и потащил на выход. Зырнул на улицу – наш «мерс» подкатывает, и Зюзя там сидит. Катьку в тачку запихнул, и покатили. Только она лезть не хотела, ну пришлось ей… это… шеф, я ж тихонько.