Текст книги "Граница на замке"

Глава 5

Спустя несколько дней Батяня стоял на крыльце гарнизонного ДК, находящегося в той части, где на время учений расквартировалось подразделение. Лавров попыхивал сигаретой, выглядя внешне, как всегда, спокойно. Не все, однако, обстояло так гладко, как этого хотелось бы. Он тяжело вздохнул и покачал головой. Просто наваждение какое-то!

Командировка Батяни, едва начавшаяся, теперь осложнилась до предела. Последние события, связанные со ссорой с полковником, развивались в новый сюжет. Пострадавший штабист после своего бегства из ресторана осветил все в малоприятном для Батяни ключе: этот хлыщ решил рассчитаться с неуживчивым майором по полной программе. То, как он представил случившееся, вполне могло бы стать частью сценария для успешного боевика. По его словам, выходило, что в ресторане на замечание вести себя достойно пьяный майор сразу же полез в амбицию: затеял драку, избил его, то есть полковника, и если бы не вынужденное отступление бравого офицера, не желавшего ужасной развязки, то неизвестно, чем бы все это закончилось.

Здесь, в ДК, сейчас проходил суд офицерской чести. Разбор уже, собственно говоря, окончился, дело было всесторонне рассмотрено и взвешено, и теперь оставалось только ждать результатов, того решения, которое вынесут по делу майора Андрея Лаврова.

Моральные традиции в офицерском корпусе Российской армии издавна играли важнейшую роль. Воспитанные на понятиях чести, офицеры берегли честь мундира, честь полка, свою личную честь. Впервые в России суды чести были учреждены еще в середине девятнадцатого века. В «Положении о судах чести офицеров» говорилось: «для охранения достоинства военной службы офицеры, замеченные в неодобрительном поведении или поступках, хотя не подлежащих действию уголовных законов, но не совместных с понятиями о воинской чести и доблести офицерского звания или изобличающих в офицере отсутствие правил нравственности и благородства, подвергаются суду офицерского общества. Суду этому представляется также разбор случающихся между офицерами ссор». «Правилами о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде» были узаконены дуэли именно для того, чтобы поднять уровень понятий о чести. В основном они и проводились по решению судов чести.

Сама возможность поплатиться жизнью за нанесение офицеру оскорбления играла огромную роль в деле поддержания чувства собственного достоинства и уважения его в других. Право и возможность поединка, как дела чести, укрепляли воинский дух, храбрость, способствовали очищению офицерского корпуса от негодных элементов и холопского сознания, прислуживания тем, кто относился к офицерам по принципу «Я вас в бараний рог согну!».

В девятнадцатом веке за эти оскорбляющие слова, произнесенные на смотре полка, капитан Норов – боевой офицер, кавалер многих наград за храбрость – потребовал сатисфакции у великого князя Николая Павловича, будущего царя. Дуэль, естественно, не состоялась, но иллюстрацию того, чем были понятия офицерской чести и достоинства в России, это дает… Времена изменились. Сегодня армия и ее офицерский корпус живут в новой исторической обстановке, но суд офицерской чести жив.

Лавров курил, стоя на крыльце. Под козырьком входа он был защищен от палящего южного солнца. По сторонам можно было особо и не смотреть, поскольку ничего нового здесь не увидишь при всем желании. Вокруг раскинулась территория типичной воинской части, каких повидать ему довелось сотни – от Кушки до Новой Земли и от Калининграда до острова Кунашир. Аккуратные параллельно-перпендикулярные дорожки расчерчивали пространство. Столовая, казарма, огромные картонные щиты с эмблемами и лозунгами…

Все, что оставалось теперь, так это ждать решения. Батяня был уверен в своей правоте, тем более что «чудовищное избиение» проходило на глазах сослуживцев, но особо приятных ощущений в душе, конечно же, не было. Кому может быть весело, когда разбирается твое дело, да еще с обвинениями противной стороны в «дебоше», «пьянке», «неподчинении» и прочем?

На втором этаже ДК слышались звуки репетиции оркестра. Музыканты разучивали какой-то новый марш. За закрытым окном звенели трубы, глухо ухал барабан, отбивая такт мелодии, под которую вскоре должны будут маршировать роты в парадном построении. Музыкантам служба если не казалась медом, то уж, во всяком случае, ее нельзя было сравнить с теми, кто тянул солдатскую лямку по полной программе.

Из дверей казармы, расположенной по диагонали от клуба, вышли двое солдат. Они несли огромный фанерный щит. Лавров, усмехнувшись, проводил взглядом комичную пару. Один из них, как в известном испанском романе, был высокий и худой, а второй – толстый и маленький. Эти «Дон Кихот» и «Санчо Панса» подошли к металлической конструкции, стоявшей на скрещении двух дорожек, и принялись устанавливать щит с наглядной агитацией. На фанерном квадрате изображался российский солдат с автоматом, принимающий воинскую присягу. Справа красовался и текст присяги. Вдоль дорожки до самого штаба стояли штук двадцать таких щитов, каждый из которых освещал жизнь и деятельность Российской армии.

На этом наблюдения Батяни были окончены, поскольку на лестнице послышались шаги и голоса, а следом за этим из дверей клуба повалили офицеры.

– Ну что, майор, я тебе так скажу: классный ты мужик! – хлопнул его по плечу подполковник Сомов. – Побольше бы таких, так мы живо всех уродов на место поставим!

Появившийся следом долговязый капитан молча солидарно пожал руку.

Батяня с благодарностью воспринимал слова товарищей, старавшихся подбодрить его. Всегда приятно убедиться, что конкретный человек является именно человеком, а не крысой.

– О чем речь, Лавров! А как же могло быть иначе!

– Ничего, держись! Все перемелется! – каждый из офицеров счел своим долгом выказать свое отношение к делу, причем оказалось, что все они были на его стороне.

Последним из дверей ДК вышел командир дивизии. Стоя рядом, он шумно, отдуваясь, словно после пробежки, дышал. Батяня взглянул в лицо командиру, но тот пока находился в раздумье и не спешил высказываться. Лавров тоже не торопил его с комментариями и выводами.

– Дай закурить, – помолчав, сказал он майору.

Лавров достал сигарету из пачки и протянул командиру. Некоторое время два офицера молча дымили, глядя, как по направлению к столовой движется рота. В раскаленном воздухе четко слышались в такт шагу слова песни:

 
Мужчиной стал он в армии:
Смелый взгляд, руки сильные.
С бесстрашным взглядом прыгал он
Решительно в бездну синюю.
 

Солдаты входили в одноэтажное здание столовой.

– Да, заварилась каша. Давненько такого не случалось… Ну, что, майор, я тебе так скажу: ты еще хорошо отделался. Могли в лучшем случае на гражданку отправить, а то и срок в перспективе дать, – наконец заговорил комдив.

Докурив сигарету и не найдя, куда бросить окурок, он рассерженно прищелкнул языком, кинул окурок на землю и раздавил ногой.

– Ну, я им устрою – урну не могут поставить… Однако все офицеры за тебя вступились, написали петицию. Все, кроме Шекочихина.

– А он был против? – задал вопрос Батяня.

– Нет, не против. Воздержался, – пояснил комдив. – Такое единодушие на сегодняшний день нечасто встретишь. Естественно, тебе сильно повезло, что все случившееся видели столько человек. Свидетели в кафе подтвердили твою правоту, тем более что старший по званию первым полез в драку. Тут все, как говорится, было на ладони, так что от реальных вещей не уйдешь. Да и Авдеев был пьян. Да ты погоди! – махнул рукой комдив, видя, что Батяня собирается что-то сказать. – То, что он был «под мухой», тебя, конечно же, не оправдывает, но несколько смягчает твою участь.

– Вот как, – иронически заметил Лавров. – Уже разговоры об участи пошли. Мне как – последнее желание дадут высказать или так к стенке поставят?

Сарказма у Батяни за последние дни накопилось достаточно.

– Все шутишь? Юмор висельника? – покачал головой начдив. – А вот мне не до шуток.

– А что мне остается? Только шутить.

– Ну да, ну да… Короче говоря, все эти детали тебя спасают. К тому же у тебя – блестящий послужной список, правительственные награды, благодарность Главкома в приказе и так далее. Есть такое? Вот именно. Так что, опуская всякое-разное, решено – ходатайствовать о неполном служебном. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? – прищурился комдив.

– Не маленький, понимаю, – отозвался майор.

– Вот именно. Это тебе «звонок». Еще один залет – и выгонят из армии. Но я это тебе, естественно, говорю не для того, чтобы постращать. Ты не лейтенант желторотый, чтобы я тебе прописные истины расписывал. Эй, эй, вы что ж делаете? – замахал он руками на двух солдат, устанавливавших очередной фанерный щит.

Те испуганно оглянулись.

– Не видите, что криво ставите?! – кричал комдив, отводя душу. – Какие вы художники, черт вас побери, если не умеете картину ровно повесить? Выше левый край! Еще выше. Вот так. Командир дивизии должен за вас работу выполнять?

Художники, «взбодренные» комдивом, поспешили сделать все максимально ровно.

– Да, за каждым нужен глаз да глаз. Если сам все не проверишь, не увидишь – такого наворотят…

– Конечно, – кивнул Батяня, ожидая продолжения темы «о главном».

– Так вот, Лавров, послушай теперь меня внимательно, – комдив перешел на доверительный шепот.

Батяню он ценил и как офицера, и как человека, поэтому сегодня тоже приложил немало усилий, чтобы все закончилось в пользу майора. Но о своем личном участии комдив сообщать не стал.

– Я думаю, ты сам понимаешь, что без потерь в таком деле не обойтись. Так что пришлось кое-чем и пожертвовать. Тебя и твоих бойцов на пару месяцев оставляют здесь. Передают в оперативное подчинение. Иначе бы я не смог тебя отстоять…

– А задача какая? – поинтересовался Лавров, понимая, что ему вряд ли придется спокойно сидеть здесь положенный срок.

– Задача следующая, – пригладил волосы комдив, – граница с непризнанной республикой Артви, проходящая здесь совсем рядом, естественно, существует, зафиксирована, но она не полноценная, открытая для контрабанды. Обустраивать границу по полной программе не позволяет политическая ситуация.

– А что ж так?

– Ну, это не наш уровень. Все ведь решается там, наверху. Политики говорят, мол, не затем мы им российские паспорта давали. Ты же знаешь, как события здесь разворачивались: дескать, стоило ли огород городить, идти на такие шаги, нести огромные затраты, демонстрировать конкретную позицию, чтобы затем идти на попятный? А теперь, когда ввоз кавердинских вин в Россию запрещен, контрабанда хлынула потоком – перегоняют из Каверды в Артви вино и продают в Россию под видом артвинского. Все просто, и на каждый замок находится соответствующий ключик.

– Законы создаются для того, чтобы их обходить? – иронично сказал майор.

– Что-то вроде того. Но теперь уже и непризнанная республика свою квоту выбрала. А спиртное гонят и гонят. Это же золотая дорога получается. Здесь столько всего закручено… Но если бы это было только вино! – покачал головой комдив. – Этим дело не ограничивается. Просачиваются и вооруженные группировки.

– А что же те, кто этим должен заниматься, – спят, что ли?

– Со стороны моря, по железной дороге и шоссе все перекрыли, – пояснил комдив. – Но большие деньги есть большие деньги…

– Это же не дело военных. Есть пограничники, МВД… – пожал плечами Батяня. – Каждый должен заниматься своей спецификой.

– Все это понятно. Но тут вот какое дело: есть огромная дыра – заброшенный полигон, расположенный на самой границе. Хотя по бумагам он все еще числится в действующих. Местную милицию ставить там бесполезно: коррупция страшная, и все куплено. Ходить по золотому дну и не поднять с него что-то – далеко не каждый выдержит такое искушение. Вот и решили повесить ответственность на военных. Мол, полигон ваш, вы и охраняйте, просто наглухо перекройте все въезды со стороны границы. От воинской части при полигоне осталось совсем ничего, некомплектная рота, ею все дырки не закроешь. К тому же происходят странные вещи…

При этих словах Батяня насторожился.

– Что же там – привидения завелись? Призраки появляются?

– Да нет, и без мистики проблем хватает. На отдаленный пост совершено дерзкое нападение, солдат убили, – задумчиво пояснил комдив. – Артвинские спецслужбы утверждают, что это диверсанты из Каверды. Возможно, так оно и есть. Дошло до того, что срочники отказались идти в караул.

– Впечатляет, – покачал головой майор. – Так-таки отказались?

– Именно так. А что ты хочешь – кому интересно своей жизнью рисковать? Вот и надавили на меня, – перешел к конкретике комдив, – решили на время усилить, а практически заменить твоими бойцами общевойсковую часть. Разобраться с проблемой, так сказать. Пришлось согласиться. Такой вот компромисс… Вообще, хочу сказать, что ситуация вокруг непризнанной республики накаляется. Тот мир, который установился там, бывшую метрополию, Каверду, не устраивает, да и никак не может удовлетворить по определению. Естественно, она никак не может согласиться на потерю такого лакомого куска, как Артви. По последним данным, вот-вот может и война начаться, как в начале девяностых. Хотят нас с артвинцами поссорить.

– На войне, как на войне, – философски заключил Батяня, – служба у нас такая.

– Это еще не все, – предостерег комдив. – Имеется для тебя один сюрприз. Знаешь, кто будет твоим непосредственным командиром?

– Неужели?.. – покачав головой, усмехнулся Батяня.

– Да, майор. Авдеев. Это ему тоже типа в наказание, – «порадовал» Лаврова командир.

Глава 6

После тяжелой и кровопролитной войны, стоившей жизни тысячам людей и подорванной экономики, в крае воцарилось хрупкое равновесие. Республике Артви хоть и не удалось добиться официального признания от мирового сообщества и своих ближайших соседей де-юре, то хотя бы в некоторой степени удалось сделать это де-факто. Точка зрения на этот вопрос резко отличалась у двух сторон конфликта. Бывшая метрополия Каверда считала, что ни о какой самостоятельности не может быть и речи. Там были твердо уверены в том, что все это – явление временное и о какой бы то ни было законности правительства республики говорить не приходится. Но после неудачной для Каверды войны, когда небольшая по площади республика наголову разбила войска бывшего центра и очистила от них свою территорию, о решении конфликта военным путем надолго можно было забыть. Так что теперь подобные рассуждения перешли в плоскость дипломатическую, пропагандистскую и информационную.

Республика тоже была уверена, но только в своей правоте. Дорвавшись до независимости, полученной в результате тяжелых испытаний, огромных материальных утрат и многочисленных людских жертв, отказываться от нее Артви, естественно, не собиралась. Таким образом, баланс был установлен. Впрочем, равновесие это недаром часто называлось хрупким, поскольку что-либо гарантировать в таких условиях было невозможно. Республика считала себя теперь самостоятельной, однако Каверда придерживалась совершенно другого мнения, считая, что эта проблема – всего лишь временное досадное недоразумение. Политики не находили общего языка, военные желали воевать, а мирные люди мечтали о спокойной жизни – все, как всегда и происходит в этом мире.

Главным достижением этой спорной ситуации при всей ее сложности было то, что окончилась сама война, уносившая столько людских жизней, не разбирая, где молодой, старик, женщина или ребенок. Каким бы он ни был – это мир, и этим все сказано.

Великолепная природа края, ласковое теплое море словно бы сами удивлялись тому, что на этой земле, где всем хватит места, происходит столько несчастий и невзгод в последнее время. Удивлялись тому, что люди, еще совсем недавно жившие бок о бок в близком соседстве, не задумываясь о том, кто из них какой веры, национальности, подняли оружие друг на друга. Разоренная в войну местность постепенно возвращалась к жизни. Люди прилагали все усилия к тому, чтобы поднять страну не только в своих глазах, но и в глазах соседей, всех тех, кто мог бы стать здесь желанным гостем.

Местность неподалеку от границы с Россией представляла собой живописный ландшафт. Впрочем, чего-чего, а живописности здесь повсюду хватало с избытком. На горе почти правильной геометрической формы высился особняк. С первого взгляда на него любому становилось понятно, что живет здесь человек очень небедный. Два этажа с мансардами, огромный двор с хозяйственными постройками, высокий каменный забор делал этот дом целой крепостью. Вообще, дом на Кавказе – это паспорт хозяина. По нему сразу же можно определить, какое место в жизни занимает его владелец. Традиция, складывавшаяся на протяжении многих столетий, оставалась практически неизменной. Среди основных позиций, которые должны были демонстрировать успешность, состоятельность мужчины, были жена, дом и конь. Времена менялись, однако все оставалось почти таким же. Вот только коня сменила машина. А важность дома – как и прежде. В данном случае было нетрудно догадаться, что его владелец занимал в обществе явно не последнее место. Толстые стены, большие окна, высокая крыша из красной черепицы, выраставшая из-за высокой каменной стены, выглядели внушительно и солидно.

Во дворе, выложенном дорогой плиткой, бродили два огромных черных дога, придавая дому респектабельность. Высокие ступеньки вели в «крепость», где в зале первого этажа собралось около десятка мужчин. Среди этих холеных персонажей, явно не работающих на пыльных работах, были и кавердинцы, и артвинцы, и русские. Там, где есть бизнес – легальный или криминальный, там, где есть деньги, причем большие, национальная вражда обычно отходит на второй план, поскольку на первый выходят гораздо более важные вещи, ради которых можно забыть о таких мелочах.

В данном случае всех связывал бизнес, как раз тот, который находится под обозначением «криминальный». Если говорить проще, то все присутствующие были тем или иным образом завязаны на контрабанде. Близость границы делала этот, с позволения сказать, бизнес самым выгодным.

Артвинцев в этой интернациональной компании представляли двое. Одним из них был военный атташе непризнанной республики в России. Об этой должности следует сказать особо. Естественно, Артви не могла при всем желании иметь в России официального военного атташе, так как по международным нормам страны просто-напросто не существовало. Однако военный, исполняющий подобную функцию, действовал в своей должности, причем весьма успешно. Высокого роста, черноволосый, с тонкими усиками, под которыми витала неуловимая усмешка, – в Романе Карда чувствовалась неуемная энергия.

Вторым уроженцем солнечного края был глава управления спецслужб в приграничном с Россией районе – Алхан Харс. Сегодня он был особенно активным в разговорах и обсуждениях.

Все смешалось в этом мире… В данном случае известные слова относились к тому, чем стало сегодняшнее собрание. Публика здесь поистине собралась «разнокалиберная»: можно было наблюдать и представителей власти всех трех соседних государств, и тех, кто владел «заметной» недвижимостью, и просто тех, у кого с законом всегда были трения. Поскольку последних было большинство, то сегодняшнее собрание напоминало скорей криминальную сходку.

Криминал криминалом, однако ситуации от этого менее серьезными не становились, скорее, даже наоборот. Сегодня у «авторитетов» на повестке дня стояло несколько вопросов, требующих немедленных действий. Первым из них была контрабанда вина. Торговые эмбарго на вино бывшей метрополии оказались очень на руку сепаратистам. То, что в других условиях повлекло бы и для них неминуемые убытки и проблемы, сейчас стало грандиозным источником обогащения. Дельцы подпольного бизнеса чувствовали себя здесь как рыба в воде. Они за бесценок скупали вино у кавердинских бизнесменов. Естественно, никакая война не могла помешать ни тем, ни другим делать деньги. И взаимопонимание у них было близким к идеальному. Технология была проста, но очень действенна: приобретенное вино разливалось по бутылкам, на них лепились этикетки «болгарского» или «украинского», и этот продукт продавался через оптовиков в Россию.

Вторым пунктом стала продажа чачи – очень крепкого виноградного спирта. Конечно, не была обойдена вниманием контрабанда поддельных сигарет из Турции. Много времени заняло обсуждение приближающегося мандаринового сезона. Семь десятилетий республика была одним из главных производителей этих фруктов в Советском Союзе. Прошедшая война сильно нарушила этот взаимовыгодный для обеих сторон процесс. Много садов погибло, но, несмотря на все потери и разрушения, и на сегодня республика могла конкурировать с кем угодно в этом деле. Предметом разговора стало и «пятое», и «шестое»… Все сферы криминального бизнеса были поделены, так что ничего из того, что могло бы принести прибыль, не осталось за сферой интересов этих предприимчивых и деловитых людей. В общем, тем сегодня было поднято много. Но это было еще не все.

– Теперь еще об одном, – низким голосом сказал атташе. – На горных дорогах усиливается контроль.

– А что, кому-то засвербело в заднице? – прищелкнул языком заросший черной бородой с проседью «коммерсант».

– Да, можно сказать и так.

– Ну, вопросы с таможней и погранцами всегда решались положительно, – сверкнул в улыбке золотыми зубами собеседник, – повсюду работают живые люди. Каждому надо как-то жить, кормить семью и так далее. Что, разве не так?

– В Москве посчитали, что граница недостаточно прикрыта, вдобавок пограничники и таможенники морально разложились, и там начальство сменили, – не отвечая на вопрос, продолжил излагать информацию Карда, – а вдобавок поставили для усиления подразделение ВДВ на последнем «проходимом» участке – заброшенном полигоне.

– А я-то думал, виной всему эскалация напряженности и серия зверских убийств! – проронил с конца стола ухмыляющийся Алхан Харс.

– Ситуация такая: если кому-то непонятно, то я объясню популярно. Так что послушайте меня внимательно. Знаете такую поговорку: чем хуже – тем лучше? Ну, так вот – любая эскалация выгодна нашему непризнанному режиму. Чем больше накаляются отношения между Москвой и столицей бывшей метрополии, тем увереннее чувствует себя местная власть.

– Это ты в Москве понял?

– Да, в Москве. Я там вообще много чего понял, поэтому рассказываю всем вам, что к чему. Россия для нас, особенно сегодня, – это все. Это и союзник, заинтересованный в нас, это и деньги, и многое другое. Одним словом, десять в одном, – говорил атташе. – За спиной у русских всегда можно спокойно обделывать свои дела – прикроют. Москва «своих» не сдает.

– Так ты говоришь, что в ближайшее время все будет перекрыто? – спросил один из «элиты», что-то прикидывая.

– Не в ближайшее, а уже со вчерашнего дня граница на замке.

– Да, веселые новости, – задумчиво произнес тот. – Ну, так надо что-то придумать. Мы же не можем жить с перекрытым кислородом.

– Вот и придумай! – повысил голос Карда. – Я же вам это говорю не для того, чтобы услышать переживания и увидеть слезы от трудной и беспросветной жизни. Давайте решать.

Последующие несколько минут прошли в бурных обсуждениях того, что следует предпринять в сложившейся ситуации.

– Надо будет новоприбывших десантников уболтать, – вынес резюме Харс, останавливая дальнейшие рассуждения.

Он удобно расположился в мягком кресле и потягивал коньяк.

– Если есть проблема, то будем ее решать. Знаю я русских прекрасно, и их вкусы мне тоже известны, – пренебрежительно махнул он рукой. – Что любят русские? Баню, водку и баб. Ну, еще деньги.

– А кто же их не любит? – оскалился сидевший напротив человек со шрамом на щеке.

По внешности этого «делового человека» было прекрасно видно, что в своей жизни он успел испытать многое, в том числе и жизнь за решеткой.

– Покажите мне такого человека, и я скажу, что он либо полный идиот, либо делает вид.

Присутствующие расхохотались.

– Ладно, смеяться будем потом. Я о десантниках: если людей ставят на такое место – естественно, у них будет желание использовать свою должность. Артурчик, организуй! – Харс кивнул на полного мужчину лет сорока, вытиравшего платком шею.

Артур Даратол владел одним из крутых пансионатов и тоже был «в доле».

– Это все? – спросил тот. – Я-то сделаю. Это не проблема, но подействует ли?

– Подействует, – заверил Харс. – А потом мы их «замажем», и тогда им придется на все закрывать глаза.

– А если не купятся? – послышался голос сидевшего у окна.

– Задействуем объект номер тринадцать, – прозвучала загадочная фраза из уст Харса.

– Отлично! За этот вариант я не беспокоюсь, – хмыкнул Даратол.

– Ну, вот видите, – довольно потер руки атташе, – если напрячься, то ведь придумаете.

Основные вопросы были решены, и теперь можно было немного расслабиться. Голоса зазвучали громче, а в бокалы полились дорогие напитки.