Текст книги "Бункер"

Глава девятая

Российская Федерация; Татарский пролив

Около недели назад

Над поверхностью Татарского пролива чернело небо с россыпью мелких звезд. Ночь выдалась безлунной и темной. Лишь вдали– с востока и с запада– светились тонкими цепочками огни береговых поселков.

– Внимание, через минуту будем над точкой, – глядя на экран небольшого навигатора, предупредил корабельный штурман.

Управляя небольшим подвесным мотором, мичман выдерживал заданный курс. Георгий обнимал оранжевый буй, Фурцев готовился выбросить за борт прицепленный к бую толстый моток фала с карабином на конце. Яи Михаил Жук сидели на дутом борту, ожидая команды…

– Приготовиться, – поднял руку штурман. – Над точкой!

За борт полетел буй с мотком фала. Следом мы поочередно попадали в воду.

Надвигаем на лица маски, уходим под воду. Вокруг нас темень– хоть глаза выколи. Сразу же включаем фонари и приступаем к погружению, взяв поправку на течение и постепенно разматывая фал.

Никакой проверки связи, никаких докладов «Ротонде» о действиях и этапах погружения, никаких звуков в эфир. Полная тишина.

Глубина тридцать метров.

Идем вниз, выдерживая максимально возможную скорость. Времени у нас мало– согласно разработанному плану шлюпка должна пройти над нами в обратном направлении где-то минут через тридцать. За эти полчаса нам нужно сделать многое.

Глубина шестьдесят.

Пока все идет нормально: видимость хорошая, группа держится кучно, моток равномерно разматывается, оставляя уходящий вверх– к бую– светлый фал. Правда, вода теплее не стала. Скаждой минутой погружения давление растет, обжимая вокруг наших тел многослойные гидрокомбинезоны, и мы начинаем сильнее ощущать холод плотной среды.

Глубина девяносто. Ипервая заминка– Фурцев задерживается, распутывая образовавшийся на мотке узел. Мы немного снижаем скорость, ждем…

Глубина сто двадцать.

Включаю навигационно-поисковую панель. Во-первых, с ее помощью предстоит нащупать кабель. Во-вторых, мы входим в опасную зону, где вероятна встреча с американскими боевыми пловцами. Нужно быть наготове…

Глубина около ста пятидесяти метров.

Моток стал в два раза тоньше и распутывается легко. Устюжанин с Жуком обшаривают пространство вокруг фонарями. Еще немного, и мы увидим илистое дно…

А вот и оно– такое же неровное, бугристое; местами светлое, как песок на вьетнамских пляжах, местами темное, как поверхность торфяных болот.

Корабельный штурман постарался– мы опустились почти точно на кабель. По крайней мере, я сразу увидел его на экране панели. Еще несколько минут мы потратили на поиски «жучка», разделившись попарно и разойдясь в разные стороны.

* * *

Итак, вот он, родимый. «Жучок» найден– первая часть плана позади.

С момента моего расставания с находкой здесь ничего не изменилось: аккуратная воронка на вершине насыпанного на кабель «хребта», темнеющая коробка с устройством прослушивания. Никаких изменений, никаких следов. Это хороший признак. Значит, за время нашего отсутствия сюда никто не наведывался. Аесли кто-то и побывал, то не нашел ничего подозрительного.

Смотрю на дисплей наручного дайверского компьютера. До прохода шлюпки в обратном направлении остаются считаные минуты. Пора действовать.

Забираю у Фурцева фал, на конце которого закреплен надежный карабин. Миша Жук зажигает и подает специальный электрический «файер» на метровой ноге.

Я приказываю: «Отходите».

Народ послушно отплывает на безопасное расстояние.

Приблизившись к воронке, втыкаю в ил «файер» так, чтобы свет от него падал на прослушивающее устройство. Благодаря освещению мы увидим вторую часть грандиозной задумки. Впрочем, тут дело не в любопытстве и не в потребности зрелищ. Просто нам нужно точно знать, когда переходить к третьей части, а без света на дне пролива не видно даже собственного носа.

Осторожно проталкиваю фал с карабином в щель между телом «коробочки» и кабелем, протаскиваю конец примерно на метр. Разок оборачиваю и снова протаскиваю…

Хорошенько натянув фал, пристегиваю к нему карабин.

Готово. Проверив надежность крепления, спешу отойти подальше от воронки, ведь шлюпка вот-вот должна пройти над нашими головами.

Отплыв метров на пятнадцать (дальше не позволяла плохая видимость), жду, наблюдая за еле видимой в лучах «файера» воронкой.

Проходит минута, другая…

«В чем дело? – встревоженно гляжу на показания времени на дисплее наручного компьютера. – Нет… Показалось, будто контрольный срок истек. Ана самом деле еще полторы минуты…»

Все верно– примерно через минуту провисший фал резко натягивается и отрывает от кабеля «жучок»-устройство.

Я невольно прищурился, ожидая резкого удара по ушам и телу…

Нет, пронесло. Взмыв над воронкой, коробочка с подслушивающим устройством мгновенно исчезает из поля зрения. Авзрыва не прозвучало.

И то слава богу…

* * *

Идея с фалом и шлюпкой являлась лишь частью моего плана. Ипридумана она была на тот случай, если американские специалисты оснастили «жучок» системой самоликвидации при несанкционированном снятии с кабеля. Уж лучше перестраховаться, чем погибнуть в расцвете лет.

Со второй частью покончено. Начинается третья– самая нудная.

Первым делом стартую к воронке, выдергиваю «файер», чтобы он не спугнул тех, кого мы вознамерились отловить.

Прихватив источник яркого света, плыву к своим ребятам. Вон они– сигнализируют мне фонарями…

Я на месте. Устюжанин, Жук, Фурцев– все рядом.

Прижимаемся ко дну, гасим свет. Клавишей настойки я убираю яркость экрана навигационно-поисковой панели до минимума. То же самое мы делаем с экранами наручных дайверских компьютеров– ничто не должно выдавать нашего присутствия.

Оглядываюсь по сторонам…

Чисто. Ни одной видимой детали.

Принимаемся ждать. Вся надежда на то, что американцы захотят узнать причину пропажи сигнала. Если его отсутствие насторожит и встревожит их, то плакали все мои расчеты– оторвавшись от грунта, субмарина осторожно уйдет из пролива. Ипоймать ее будет невероятно сложно. Да и ловить по понятным причинам имеет смысл исключительно в российских территориальных водах…

* * *

В напряженном ожидании проходит около двадцати минут.

Я изредка приподнимаю над грунтом станцию и вглядываюсь в едва заметные пятна, оставляемые бегающим по кругу лучом. Пока ничего похожего на пловцов не видно…

Я снова ощущаю дикий холод. Неудивительно– мышцы застыли без движения, а кровообращение в стиснутом огромным давлением теле нарушено. Моим товарищам тоже не жарко.

На исходе двадцать шестой минуты мне показалось, что на экране станции появились незначительные изменения. Присматриваюсь, жду, когда луч сделает еще один оборот…

Есть контакт! На самом краю экрана образовалось небольшое пятно.

Для верности приподнимаю станцию повыше и отслеживаю движение сканирующего гидролокатора. Наворачивая круги, тот каждый раз оставляет пятно, постепенно смещающееся в нашу сторону. Значит, американцы клюнули! Значит, скоро стартует четвертая часть плана.

Нащупываю руку Георгия и дважды сжимаю его запястье. Это сигнал «Внимание!»

Он придвигается ближе. Кратковременно увеличив яркость экрана (противник пока далековато), тычу пальцем в отметку. Кивнув, Устюжанин передает сигнал товарищам– все члены группы должны быть в курсе событий.

Пока есть время, считываю характеристики отметки. Группа подходит с юго-запада, высота над грунтом– пять, дистанция– около семидесяти метров.

Все, пора от греха выключать нашу «палочку-выручалочку». На тот случай, если в снаряжении осторожных американцев имеется датчик гидроакустического излучения…

* * *

Дистанция до группы пловцов навскидку метров тридцать. Их фонарей пока не видно, но они близко. Яощущаю это нутром.

Мы вжимаемся в грунт, чтобы нас не обнаружила такая же станция поиска и навигация, как наша. Она наверняка у них имеется– без подобной штуковины сейчас не обходится ни один серьезный отряд боевых пловцов.

И вот наконец-то вдали появляется светлая точка. Сначала одна, за ней вторая, третья…

Георгий находит мою руку и шесть раз сжимает запястье. Да-да, я тоже насчитал шесть фонарей.

Судя по яркости источников света, дистанция между нами сократилась метров до двадцати. Пора.

Дважды хлопаю Жору по плечу. Это сигнал к началу наших действий.

Стараясь держаться поближе к илистому дну, начинаем сближение. Метров через пять слегка расходимся.

Дистанция пятнадцать. Еще минута, и пловцы подойдут к воронке над кабелем.

Дистанция сокращается до двенадцати метров. Многовато. На большой глубине и при таком адском давлении наши автоматы способны только выплевывать пули. Неплохая эффективность сохранится при стрельбе в упор, а на расстоянии десяти метров пули можно остановить рукой.

Продолжаем сближение. Атака должна начаться по моей голосовой команде– так мы условились на палубе сторожевика.

В отблесках фонарного света уже отчетливо различимы тела пловцов, одетых в абсолютно черные костюмы. Они близко. Очень близко.

Дистанция девять. Еще немного. Яуже вижу на фоне освещенного дна темнеющий холмик с воронкой посередине. Американцы приближаются к нему с юго-запада, мы– с северо-востока.

* * *

Команду для начала атаки я подаю, когда лидирующий пловец из американской группы освещает воронку. Дальше тянуть не было смысла. Между нами и так оставалось не более шести метров, и фонарный луч в любую секунду мог осветить наши прижатые к грунту тела.

– Атака! – рявкнул я в микрофон гарнитуры.

В тот же миг защелкали автоматы, а небольшое пространство между нами и противником заполнили белесые росчерки от стремительного движения стреловидных пуль.

«Стрелять только по конечностям! – строго предупредил я товарищей на инструктаже перед началом операции. – Изапомните: мы должны взять живым хотя бы одного американского пловца».

Надеюсь, парни помнили об этом. Хотя интенсивность нашего залпа была таковой, что впору было усомниться.

Фонарей при первой атаке мы договорились не включать, дабы не обозначить себя раньше времени. Однако и света от шести фонарей противника вполне достаточно, чтобы представить общую картину и даже ее детали.

Я отчетливо вижу, как после выстрелов из темноты бокового пространства появляются росчерки– мириады мелких воздушных пузырьков, образуемых стремительным движением пуль. Тонкой молнией пули преодолевают несколько метров и касаются тел вражеских боевых пловцов. Мне известно, чем чреваты эти касания. Траектория движения длинной стреловидной пули хорошо видна, ведь ее скорость в плотной среде невелика. Кажется, пуля на излете и не опасна. Кажется, она потеряла энергию, взрезает воду по инерции и вот-вот остановится. Но это не так. Стоит ей коснуться твоего гидрокостюма, как ты чувствуешь пронзительную боль. Чувствуешь, как из поврежденной плоти толчками уходит в воду кровь, а вместе с ней и последние силы.

Половина американских пловцов была обезврежена первым же залпом. Получив ранения в конечности, они конвульсивно дергались у вырытой ими же воронки.

Мы включили фонари и готовились к повторной атаке, как вдруг произошло то, чего никто не ожидал и не планировал. Ни я, ни мои товарищи по «Фрегату», ни умудренный опытом Горчаков…

Часть вторая
Прерванный отпуск

Пролог

Кёнигсберг– Берлин

Август 1944 года

Оторвавшись от взлетной полосы, самолет медленно набрал высоту, подворачивая на запад– туда, где полыхал закат. Небо над Восточной Пруссией постепенно темнело.

Небольшой салон был оборудован с комфортом и даже роскошью, которые так любил Генрих Гиммлер. Почти половину пространства занимали два огромных кресла, разделенных столешницей из ценных пород дерева. Чуть поодаль ютился рядок обычных сидений для адъютантов и сопровождающего персонала. Ближе к хвостовой части был устроен буфет и туалетная комната.

В мягких креслах удобно разместились Гиммлер и Рауфф. Оба молча смотрели в иллюминаторы, пока самолет не закончил набор высоты.

– Почему я не вижу истребителей сопровождения? – настороженно спросил рейхсфюрер.

Рауфф жестом подозвал одного из адъютантов.

– Выясните, где истребители сопровождения, – распорядился он.

Офицер исчез в кабине пилотов, а спустя полминуты доложил:

– В воздухе находятся две пары. Одна идет впереди, другая выше на полкилометра. Если рейхсфюрер пожелает, можно приказать пилотам истребителей идти рядом с нами.

Рауфф вопросительно посмотрел на шефа. Тот, удовлетворившись ответом, качнул головой:

– Не стоит их беспокоить. Пусть занимаются своим делом. Ивот что… приготовьте нам по чашечке крепкого кофе.

Гиммлер опять замолчал, уставившись на потемневшие облака. АРауфф, поглаживая кожаную папку, ждал вопросов, касавшихся спрятанных в бункере сокровищ. Он хорошо знал шефа, и эти вопросы обязательно должны были прозвучать.

Адъютант принес кофе. Сделав пару глотков обжигающего напитка, рейхсфюрер наконец произнес:

– Рассказывайте, Кристиан.

Сдержав улыбку, бригадефюрер раскрыл папку…

* * *

– Ваши люди неплохо спрятали наши сокровища, – оценил работу Гиммлер. Иприщурил подслеповатые глаза – Авы продумали, каким образом их оттуда извлекать?

– В каком смысле, рейхсфюрер? – не понял Рауфф.

– В том смысле, если придется сдать Кёнигсберг на разграбление большевистским ордам.

Кристиан был готов к любым вопросам, кроме этого. Он лично продумывал проект бункера, вносил в его конструкцию изменения, контролировал стройку и принимал завершенный объект. Однако тайную эвакуацию с территории, занятой противником, не продумал. Наверное, это случилось потому, что в сознании не укладывалась мысль о сдаче города-крепости наступавшей с востока Красной армии. Он до конца был уверен, что усиленный гарнизон выстоит.

– Но позвольте, рейхсфюрер… – пробормотал он, – даже если придется на время отступить… Разве позже мы не предпримем попытки вернуть город?

– Что будет позже– известно одному Богу, – недовольно процедил тот. – Амы должны тщательно подготовиться ко всем вариантам развития событий.

Возразить было сложно.

Рауфф робко напомнил:

– Единственный вход в бункер мы собираемся замуровать, завалить камнями и затопить водой. Но на верхушке купола мной предусмотрен люк из танковой броневой стали. Кнему можно добраться, сняв около двух метров грунта в одном из подвалов здания.

– Кто-нибудь из посторонних знает о люке?

– Нет. Только вы, я и штурмбаннфюрер Вальтер Кубицки. Все строители расстреляны по моему приказу. Так что в крайнем случае сокровища можно эвакуировать через люк.

– Это неплохо. Но как вы поступите, если красные надолго завладеют Кёнигсбергом? Заявитесь в замок с командой помощников, начнете копать в подвале, потом погрузите ценности в машины и уберетесь восвояси? Думаете, большевики позволят это сделать?

Помолчав, Рауфф решительно сказал:

– Рейхсфюрер, я исправлю недоработку.

– Исправляйте. Ипомните: времени осталось мало.

– Вы позволите воспользоваться вашим самолетом?

– Хотите лично проконтролировать работы?

– Разумеется. Так надежнее.

Гиммлер кивнул и впервые за этот вечер растянул свои тонкие губы в улыбке…

* * *

Спустя несколько дней Рауфф снова летел в Кёнигсберг. Второе мягкое кресло пустовало, у буфета суетился его адъютант; на обычных креслах расположились два личных телохранителя. Но главное находилось в черной кожаной папке, которая по-прежнему покоилась на коленях генерал-майора СС. Вней лежал добротно выполненный проект второго аварийного выхода из бункера для тайной эвакуации спрятанных там сокровищ.

Рауфф был доволен. Да и как быть недовольным, если даже сам Гиммлер помог в исправлении досадной оплошности. Ознакомившись с проектом, он похвалил помощника за изобретательность, что делал крайне редко. Апотом не замедлил издать приказ, согласно которому одну из лучших дивизий СС перебросили под Елгаву, другую– в Польшу под Сероцк, что существенно замедлило наступление большевиков на Пруссию с северного и южного направлений.

Одним словом, время еще оставалось. Но и объем строительных работ был огромен.

«Ничего, успеем, – усмехнулся Рауфф, поглаживая глянцевую кожу черной папки. – Главное, сделать все на совесть и не оставить свидетелей. Живых свидетелей остаться не должно…»

– Курт, – окликнул он адъютанта.

– Да, бригадефюрер, – тотчас предстал тот перед шефом.

– Налей мне коньяку. Яхочу немного вздремнуть. Иразбуди за пять минут до посадки.

– Слушаюсь, бригадефюрер, – кивнул адъютант.

И через несколько секунд поставил на столик поднос с рюмкой французского коньяка…

Глава первая

Российская Федерация; Татарский пролив

Около недели назад

Ни я, ни мои товарищи по «Фрегату», ни умудренный опытом Горчаков не могли предположить, что кто-то из американцев начнет палить по своим. Именно это и произошло, когда мы собирались нейтрализовать оставшуюся троицу.

У одного из боевых пловцов вражеской группы оказалось в руках странное оружие– нечто длинное и несуразное, похожее на помповое ружье. Мы точно знали, что аналогов нашим двухсредным автоматам нет на вооружении ни у одного подводного спецподразделения мира. То есть оружие у наших конкурентов, конечно, имелось, но в основном это были короткоствольные образцы типа немецких «BUW-2» и «Heckler und Koch-P11».

Пистолеты остаются пистолетами. Их эффективность на такой глубине сводится к нулю. Атут в руках американца странный дрын с метровым стволом.

Ловко орудуя подствольным затвором, он выдал подряд три щелчка, добивая раненых. Затем произвел несколько выстрелов в нашу сторону. Правда, неприцельных, ибо фонарей мы включить не успели, а следовательно, оставались невидимыми.

Закончив со стрельбой, он рванул за двумя коллегами, «делавшими ноги» от устроенной нами засады.

– Миша, присмотри за ранеными! – крикнул я в микрофон, включил электрический «файер» и бросил его на месте перестрелки. – Всем остальным– интервал в два метра. Начинаем преследовать!..

* * *

Закрепив включенные фонари под стволами автоматов, мы движемся с максимально возможной скоростью. На ходу меняем опустевшие магазины и не выпускаем из виду противника.

Три боевых пловца с вражеской разведывательной субмарины находятся примерно в десяти метрах. Они также плывут очень быстро, ибо на кону стоят их жизни. Один из них изредка оборачивается и производит прицельный выстрел. Да, именно прицельный, потому что теперь он видит, куда нужно стрелять. Ксчастью, дистанция великовата– стреловидные пули теряют энергию, не достигая нашей группы.

Интенсивно работая ногами, я считаю выстрелы и гадаю: сколько же в его ружьишке патронов? Уже выходило более десятка.

Дистанция до беглецов не сокращалась. Неудивительно. Свеженькие американцы пришли с подлодки налегке, а мы тащили на себе полную амуницию: автоматы, боеприпасы, навигационно-поисковую станцию… Ик тому же в течение последних суток пробыли на глубине по несколько часов. Все это не добавляло нам резвости.

– Что будем делать, Женя? Уйдут ведь, суки! – тяжело дышит в гарнитуру Георгий.

– Далеко не уйдут. Сейчас посмотрю, где их чушка…

Сдвинув автомат под ребризер, дотягиваюсь до панели, болтающейся на ремешке подвесной системы. Глянув на ее экран, я обомлел– строго по курсу гидролокатор высвечивал продолговатое пятно приличного размера. Оно находилось прямо перед нами, но мы его пока не видели.

Предупреждаю товарищей:

– Внимание, группа! Впереди по курсу подлодка. Дистанция около двадцати метров.

– Интересно, что они будут делать? – прокричал Игорь Фурцев.

Я тоже задавался этим вопросом. Открытого снизу шлюза у современной лодки быть не должно. Может, их встречают? Или пловцы надеются юркнуть в торпедный аппарат? Вряд ли у них это получится, даже если крышку аппарата откроют заранее…

Спустя пару секунд, когда троица беглецов скорректировала курс, темное тело субмарины таинственно проступило из темноты. Мы сразу догадались, что пловцы подвернули к ее носовой части.

– Идут к торпедному аппарату, – подтвердил Устюжанин.

– Да, я понял. Игорь, выключай фонарь и забирайся выше. Жора, обходи лодку с другой стороны.

Разделившись, мы нагоняли сбавивших темп противников. Нагоняли и ждали очередного сюрприза…

* * *

То, что произошло дальше, больше походило не на сюрприз, а на бегство. То ли мы переоценили возможности противника, то ли такова была изначальная установка их операции, но небольшая субмарина качнулась и оторвалась от грунта.

В ее носовой части имелось всего два торпедных аппарата. Обе крышки были открыты, видимо, командир подводного судна готовился принять на борт своих пловцов.

Один из троицы ловко залез в трубу правого– ближайшего к нему– аппарата и принялся неистово стучать по металлу, требуя от команды закрыть крышку и осушить шлюз. Чем он барабанил– тыльной стороной герметичного фонаря или рукояткой ножа– мы не знали, но звук получался громким.

Второй намеревался проделать ту же операцию в левом аппарате, но был отсечен от него моими выстрелами.

А вот третий– обладатель ружьишка– решил принять бой и израсходовать оставшийся боезапас. Засев под обтекаемой носовой частью субмарины, он тщательно целился и скупо расходовал патроны. Расстояние было небольшим– четыре-пять метров. Мы с Георгием сильно рисковали, но деваться было некуда.

– Жора, займись вторым, – подсказываю другу.

Сам же огрызаюсь одиночными выстрелами, стараясь не задеть вражеского стрелка.

Подлодка покачивается, под легким корпусом слышны манипуляции с содержимым балластных цистерн. Стало быть, подводники собираются сваливать.

Прикрываясь выступающим носом подводного корабля, подбираюсь ближе. Абоковым зрением фиксирую закрутившуюся карусель в трех метрах правее– второй американский пловец, вооружившись ножом, пытается противостоять Георгию. Мой друг не стреляет. Перехватив автомат двумя руками, он умело защищается от ножевых атак и выбирает момент, чтобы оглушить противника. Сдругой стороны появился Фурцев, направлявшийся к правому торпедному аппарату, решив, по-видимому, извлечь спрятавшегося в нем пловца.

Стрелок между тем затих. Боясь, что он исчезнет в утробе торпедного аппарата, ускоряю движение. И, лишившись укрытия, сталкиваюсь с ним почти нос к носу.

Пловец занят тем, что вытаскивает из поясного кармана длинные патроны и досылает их в приемник ружья. Ах вот почему ты перестал стрелять!

У меня имелось два варианта действий.

Первый: всадить в него одну или несколько пуль, раз и навсегда покончив с настырным и опасным противником.

Второй: сблизиться до дистанции рукопашной схватки и садануть прикладом по маске или темечку.

Исходя из личных побуждений, я склонялся к первому. Однако приказ Горчакова вынуждал поступить более гуманно.

Я принялся работать ногами, сокращая дистанцию. Ивнезапно понял, что не успею– пловец передернул подствольный затвор и направил ствол ружья прямо в мою голову.

Ситуация становилась критической.

До выстрела оставались доли секунды, когда массивное тело субмарины медленно двинулось вперед. Наверное, это и спасло меня от неминуемой смерти.

* * *

Обтекаемый нос толкнул вооруженного пловца. Тот выстрелил, но линия прицела уже сместилась. Вспарывая воду, пуля ударила не в голову, а ниже– в район моего живота. Втом месте под ребризером находился так называемый парашют дайвера– небольшой двухлитровый баллон с обычной воздушной смесью, предназначенной для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров. Иногда в нашем деле случается, что до поверхности не хватает трех десятков вдохов, вот тогда мы и вспоминаем о парашюте.

Баллон издал протяжный свист, испуская наружу содержимое в виде миллионов мелких пузырьков воздуха. Стрелок же, уцепившись за нижний край выходной трубы торпедного аппарата, отдалялся от меня вместе с носовой частью субмарины.

Я не мог позволить этому засранцу уйти безнаказанно.

Вскинув автомат, прицелился в его голову. Вмоем распоряжении оставалось несколько секунд, ведь расстояние между нами увеличивалось, а округлость массивной носовой части постепенно скрывала пловца. Всамый последний момент я немного опустил ствол и произвел несколько выстрелов. Однако целью выбрал не голову, а ладони, которыми пловец вцепился в край аппарата. Ив тот же миг цель исчезла из поля зрения.

Мысленно поблагодарив воздушный баллон за спасение, я рванул в сторону, уворачиваясь от приближавшейся рубки, хвостового оперения и лопастей гребного винта.

Затем оглянулся по сторонам в поисках товарищей. Две желтые точки светились поблизости.

– Жора, Игорь? – окликнул я подчиненных.

– Я рядом– правее и ниже, – отозвался Устюжанин.

– Я левее, у самого дна, – доложил Фурцев.

– Как успехи?

– Ничего хорошего, – мрачно ответил Георгий. Ивиновато пояснил – Слишком буйный пациент попался. Пришлось поковыряться «скальпелем» в районе печени.

– И мой ушел, – похожим недовольным тоном сообщил Игорь. – Не успел я его из трубы выковырнуть. Сука…

Субмарина исчезла в северном направлении. Вряд ли ее командир отважится убраться из Татарского пролива северным путем. Два узких горлышка– на траверзе поселка Погиби и у северной оконечности Сахалина– слишком мелководны даже для крохотной разведывательной подлодки. Скорее всего, он выполнит плавный разворот на сто восемьдесят и рванет к берегам Японии.

Ну, это уже не наша забота. Пусть о ее преследовании и поимке ломает голову генерал Горчаков. Амы должны выполнить свою часть работы.

Исходя из этого, решаем пройти сотню метров в северном направлении– по следам, так сказать, сорвавшейся с крючка «золотой рыбки». Благо направление почти совпадает– воронка над кабелем где-то к северо-востоку…

* * *

Идем по-над дном цепью с интервалом в четыре-пять метров. Георгий тащит за ремень подвесной системы своего усопшего «пациента». Трупы тоже придется поднимать на поверхность. Трупы шпионов-неудачников– неплохие козыри в трудной дипломатической игре.

Газа в баллонах остается немного, а дел еще невпроворот: выйти на кабель, повернуть вправо и пройти до воронки, собрать пожитки и совершить «восхождение» до поверхности. Все это займет не менее часа. Вобщем, надо торопиться…

Настроение– хуже некуда. Прочесываем дно, высвечивая фонарями каждый подозрительный бугорок. Если уж не удалось выполнить приказ взять живым хотя бы одного пловца, то надо собрать все, что потеряно незваными гостями. Может быть, это отчасти сгладит нашу недоработку.

– Ружьишко, – замечает лежащее не дне оружие Игорь.

Это хорошо. Значит, мы идем точно по следу проплывшей здесь подводной лодки.

Двигаемся минуту, другую, третью…

– Сколько же мы пропахали, преследуя этих ребят? – вслух удивляется Жора.

Сверяюсь с показаниями навигационной панели.

– Метров двести…

Луч гидролокатора заканчивает полный оборот, и у правого края экрана я фиксирую несколько точек. Кажется, это Жук, оставшийся около воронки и тел расстрелянных пловцов.

– Миша, ты на месте? – пытаюсь до него дозваться.

– Да, я у воронки. Уменя все спокойно, – отвечает он.

– Как питомцы? Выживших, случайно, нет?

– Увы, ни один не дышит.

Черт! Надо же так пролететь!..

И вдруг идущий слева от меня Фурцев радостно восклицает:

– Вижу пловца! Командир, вижу живого пловца!

Мы с Георгием смещаемся влево, шарим фонарями… Иодновременно замечаем темную фигуру, как-то странно ползающую по дну.

– Ранен, – констатирует Жора. – По-моему, это стрелок, которого ты подрезал.

Он прав. Подойдя ближе, мы понимаем, почему он «ползает». Прижав к животу искалеченные ладони, он попросту корчился от невыносимой боли.

Когда мы подхватили его за ремни подвесной системы и поволокли к воронке, я припомнил, как целил в его голову, а за мгновение до первого выстрела немного опустил ствол.

И с облегчением вдохнул: «Правильно сделал. Не всегда следует уничтожать противника. Иногда нужно проявить милосердие, и Бог тебя вознаградит…»