Текст книги "Лимит надежды не исчерпан"

Грузия, Тбилиси, проспект Руставели,
7 ноября 2007 года

По всему проспекту, насколько мог видеть Давид, бурлило неспокойное людское море. Люди громкими криками выражали поддержку ораторам, клеймившим режим Саакашвили. Над головами колыхались транспаранты, призывавшие президента убираться.

– Ты слышал, в чем они обвинили Хаиндраву? – повернулась к Давиду стоявшая рядом Саная; ее голос дрожал от возмущения. – Они заявили, что он употребляет наркотики. Они там, похоже, совсем с ума сошли! Они что, всех за идиотов держат? Неужели они думают, что кто-нибудь поверит в этот их бред?! – она буквально задыхалась от гнева и возмущения.

– Ты права, Саная. Похоже, у них там совсем туго с воображением, раз они не смогли придумать ничего лучше. А впрочем, – тут он пожал плечами, – нам это только на руку. Такими выходками они только дискредитируют себя еще больше. Все видят, кто они и какой режим хотят насадить в Грузии. Если будут продолжать в том же духе, скоро у Саакашвили совсем не останется сторонников.

– Возможно, ты и прав, но мне жалко Георгия.

– Ничего, скоро мы сможем освободить и его, и всех остальных.

– Вы заметили, как много тут сегодня полицейских? – стоявший рядом с ними Леван кивнул в сторону кордонов. – Вчера их было гораздо меньше.

Все трое посмотрели в сторону рядов черных щитов, за которыми виднелись прозрачные забрала шлемов. Сегодня их действительно было необычайно много.

– Думаешь, они готовятся применить силу? – обеспокоенно спросила Саная.

– После ареста Хаиндравы я ожидаю от них чего угодно, – ответил Леван.

Давид еще раз окинул взглядом ряды полицейских и увидел, как сзади них медленно подъезжал серый «КамАЗ».

– Мы на месте, – произнес Джонс, обращаясь к Альбертсу. – Готовьте к работе ваши игрушки.

Они находились внутри фургона, в котором была смонтирована одна из «Медуз». Кроме него и Альбертса, в нем находились Элисон, Берг и Ганидзе. Три оператора сидели в креслах за пультами управления и смотрели на большой экран, на который транслировалось происходящее на проспекте. На компьютеризованные изображения митингующих и полицейских накладывались значки двух машин. Вторая, которая должна была встать на другой стороне проспекта, еще только выходила на позицию.

– Начинайте, мистер Грэхэм, – кивнул Альбертс одному из операторов.

Операторы защелкали переключателями установки. На панелях одна за другой загорались зеленые лампочки, показывая включение очередной системы. Вскоре на экране отобразился расширяющийся луч, шедший от первой машины в толпу.

– Господин Альбертс, а вы не слишком рано включили установку? – с тревогой в голосе спросил Ганидзе. – Вторая машина еще не готова…

– Не беспокойтесь, мистер Ганидзе, сейчас на экране отображаются только результаты системы наведения луча. Сама установка еще не работает. Мистер Грэхэм, наведите луч на полицейские силы, – снова обратился Альбертс к оператору.

Пальцы Грэхэма забегали по консоли управления. Луч на экране сместился с толпы митингующих на ряды полицейских и расширился в стороны, захватывая всех, кто сейчас перегораживал проспект, ограничивая действия митингующих. Затем Грэхэм начал переключать режимы воздействия, пока не остановился на слове «агрессия».

– Вторая машина вышла на позицию, – доложил другой оператор.

– Спасибо, мистер Майлс. Пусть тоже готовятся к работе, – ответил Альбертс.

Вскоре на экране показался луч от второй машины, идущий в толпу.

– Мистер Берг, мы готовы, – Альбертс повернулся к Бергу. – Кого именно мы должны спровоцировать на атаку полицейских?

Берг задумчиво поглядел на экран.

– Я думаю, это должна быть небольшая группа в центре проспекта возле кордона, – он ткнул пальцем в монитор. – Вы сможете воздействовать на них, не задев полицейских?

– Безусловно, – не без самодовольства ответил Альбертс. – Мистер Грэхэм, наведите луч на первую цель.

Луч, идущий от машины, сместился с полицейских и накрыл небольшую группу молодых людей, скандировавших лозунги в паре метров от шеренги щитов.

– Когда они полезут в драку, переключайтесь на полицейских в том же режиме, – сказал Берг, обращаясь к Грэхэму. – А вторая машина по нашему сигналу пусть сразу работает по основной массе людей, вселяя страх.

Грэхэм отдал по рации необходимые указания на вторую машину. Луч от нее расширился, захватывая основную массу демонстрантов.

– Мы готовы. Можем начинать? – Альбертс вопросительно взглянул на Джонса.

– Одну минуту, – ответил тот. – Полковник Ганидзе, ваши люди готовы? Они уже получили приказ действовать?

– Я сейчас отдам неоходимые команды, – ответил грузин, достал рацию и несколько минут разговаривал с полицейским руководством. Наконец он повернулся к Джонсу. – Мы готовы, можете начинать.

– Начинайте, – скомандовал Джонс.

Грэхэм щелкнул переключателем. Мотор машины загудел сильнее, подавая энергию на решетку антенны. Сначала казалось, что ничего не происходит, луч никак не действует на людей. Но очень быстро их крики стали интенсивнее, а жестикуляция – агрессивнее. Вскоре один из них бросился на полицейских, за ним последовали другие.

– Отлично, мистер Грэхэм, переключайтесь на шеренгу полицейских в том же режиме, – скомандовал Берг. – И дайте команду на вторую машину, пусть начинают работать. Полковник, – он повернулся к стоящему рядом Ганидзе, – вашим людям тоже пора начать действовать более активно.

Луч на экране сместился, захватывая шеренги полицейских. Берг пристально глядел на монитор, наблюдая за событиями, разворачивавшимися на проспекте.

Грузия, Тбилиси, проспект Руставели,
7 ноября 2007 года

– Что там происходит? – услышав усиливавшийся шум, Давид повернулся в сторону шеренги полицейских и вытянулся, чтобы лучше видеть происходящее.

– Что случилось? – тревожно спросила Саная. Будучи значительно ниже его, она не могла видеть происходящего из-за голов окружающих их людей.

– Проклятье, похоже, несколько наших затеяли драку с полицией! – воскликнул Давид.

Благодаря своему высокому росту он увидел, как десяток мужчин дрались с полицейскими из оцепления, несмотря на численное превосходство последних. Несколько человек уже были сбиты на землю.

Люди из толпы двинулись на помощь избиваемым. В ответ из-за шеренги полицейских в толпу полетели небольшие металлические предметы, источающие едкий дым.

– Слезоточивый газ! – выкрикнул Леван.

Полицейские бросились вперед. Они опрокидывали людей на землю щитами, били их дубинками, выворачивали руки и надевали на них наручники.

Давид почувствовал, как внутри его нарастает непонятное, необъяснимое чувство. Это было какое-то внутреннее беспокойство, смешанное с ощущением, что сейчас произойдет что-то страшное. Он огляделся вокруг, пытаясь определить его источник, но ничего не увидел. И в глазах окружавших его людей он видел ту же растерянность.

Рядом с ним упала слезоточивая граната, едкий газ резанул по глазам, приводя его в чувство и сбрасывая наваждение.

– Да здравствует демократия! Долой режим Саакашвили! – крикнул он. Стоявшие вокруг подхватили его лозунги. Несколько человек бросились навстречу группе полицейских, Леван и другие последовали за ними. Завязалась драка, в воздухе замелькали кулаки и дубинки.

Берг внимательно глядел на экран. Если с дальнего конца проспекта, где стояла вторая машина, люди в панике разбегались и полицейские легко рассеивали толпу, то ближе к ним все было не столь радужно. Несколько групп мужчин сцепились в драке с полицейскими, и все больше демонстрантов присоединялось к ним.

– Похоже, ваши установки действуют не на всех, – заметил Джонс, повернувшись к Альбертсу. Он тоже отметил, что не все идет так гладко, как хотелось бы.

– Просто чем дальше люди находятся от источника излучения, тем слабее оно на них действует, – ответил ему Альбертс.

– Ну так переключите в режим страха и эту установку и направьте ее на толпу, – скомандовал Джонс. Операторы застучали по клавишам, выполняя полученную команду.

– Мы не сможем воздействовать на тех, кто находится в непосредственной близости от полиции, – нахмурился Альбертс, указывая на дерущихся.

– Вы, главное, обратите в бегство основную массу, – сказал ему Берг. – А этих не так уж и много, полиция сама разберется с ними.

– Кстати, раз дистанция влияет на эффективность работы, может, нам следует подъехать поближе? – предложил Джонс. Линия противостояния уже сместилась на несколько десятков метров от машины, а основная область ее воздействия находилась за ней. Ганидзе тут же отдал команду по рации, и машина медленно поехала вперед.

На экране монитора было отчетливо видно, как по мере приближения машин попавшие в зону воздействия люди начинают разбегаться с проспекта. Толпа редела, все больше людей скрывались во дворах и боковых переулках.

Лишившись поддержки основной массы, передние ряды оппозиционеров, непосредственно столкнувшиеся с полицией, начали растерянно отходить. Вскоре их сопротивление было окончательно сломлено натиском полицейских, и они также бросились врассыпную. Полицейские догоняли их, сбивали с ног и волокли в сторону, чтобы затем отвезти в участок.

– Прекрасно, просто прекрасно! – восторженно произнес Ганидзе, глядя на монитор. – Ваша «Медуза» работает просто великолепно. Профессор, вы гений! – он повернулся к Альбертсу.

– Все прошло очень удачно, – заключил Элисон. – Я ожидал большего сопротивления с их стороны. Теперь дело за вашими людьми, полковник Ганидзе. Мало просто разогнать толпу, надо еще сделать так, чтобы она больше не собиралась!

– Не беспокойтесь, мистер Элисон. Наши люди уже работают над этим. Скоро в Грузии опять станет спокойно, – ответил Ганидзе.

– Будем надеяться, что и в России все также пойдет гладко, – улыбнулся Альбертс.

– После сегодняшней демонстрации возможностей вашей машины я просто не сомневаюсь в успехе операции, – воодушевленно произнес Ганидзе.

Вскоре на проспекте перед ними остались только полицейские и задержанные демонстранты. Все остальные разбежались.

– Полковник Джонс, – обратился к военному Альбертс. – Я полагаю, здесь наша работа закончена. Мы уже можем возвращаться?

– Я думаю, пока не стоит торопиться. Подождем еще час или два, пока не будет окончательно ясно, что с этим митингом покончено.

Грузия, Тбилиси, телеканал «Имеди»,
7 ноября 2007 года

Вахтанг Санадзе попытался унять дрожь. «Спокойно, Вахтанг, спокойно, – твердил он сам себе. – Вдох, выдох… сейчас начнется эфир, и твой голос должен звучать уверенно».

За свою жизнь он повидал немало, но никогда не думал, что станет свидетелем таких событий в центре родного Тбилиси.

– Вахтанг, ты готов? – крикнул ему режиссер.

Вахтанг кивнул.

– Начали.

– Телеканал «Имеди», экстренный выпуск новостей. В студии Вахтанг Санадзе. Президент Саакашвили приказал применить силу против мирной акции протеста, проходящей на проспекте Руставели. Мы только что получили эти кадры от наших операторов с места событий. Сначала полиция применила слезоточивый газ, а затем начала избивать дубинками митингующих.

На основном экране Вахтанг видел разбегающихся людей, которых преследовали полицейские.

– Мы не знаем точного числа пострадавших, но очевидно, что их число измеряется сотнями, если не тысячами, – продолжил говорить он. – Своими действиями фашистский режим Саакашвили ясно показал, что не имеет ничего общего с демократией. Это тоталитаризм в его худшем виде.

За дверью студии послышался нарастающий шум и топот ног.

– Но если президент Саакашвили полагает, что свободолюбивый грузинский народ покорится его тирании, то он ошибается! Мы призываем всех граждан Грузии, которые хотят быть свободными, поддержать нас в нашей борьбе с тиранией Саакашвили. Мы также обращаемся к сотрудникам полиции и военнослужащим… – Вахтанг осекся, так как в этот момент дверь в студию была выбита и в помещение ворвались полицейские. Режиссер возмущенно поднялся им навстречу.

– По какому праву? – начал было он, но один из полицейских сбил его с ног ударом приклада.

– Только что в нашу студию ворвалась полиция! – начал быстро говорить Вахтанг. – Президент Саакашвили хочет, чтобы мы замолчали, но у него ничего не выйдет…

Один из полицейских ударом опрокинул камеру, другие начали крушить аппаратуру и оборудование студии. Вахтанга и остальных сотрудников опрокинули лицом вниз.

Вахтанг начал подниматься.

– Вы не имеете права… – начал было он, но ему на затылок опустился приклад автомата, и он провалился в темноту.

Грузия, Тбилиси,
7 ноября 2007 года

Мамедов шел по улице к проспекту Руставели, куда уехали обе машины. На улицах было необычайно много полицейских и военных. Пару раз ему пришлось сворачивать в сторону и дворами обходить кордоны, не пропускавшие людей.

Внезапно он услышал впереди крики. Люди бежали ему навстречу.

«Похоже, Саакашвили выбрал силовой вариант разрешения ситуации», – подумал Руслан и решительно двинулся вперед. Ему следовало находиться поближе к месту событий и, кроме того, найти этих чертовых американцев.

Когда первые из бежавших ему навстречу людей приблизились достаточно, чтобы можно было разглядеть их лица, Мамедова поразил написанный на них ужас. Люди просто неслись, не разбирая дороги. «Что там случилось? – встревоженно подумал он. – Не могли же обычные полицейские так напугать людей!»

На той стороне улицы появились полицейские с щитами и дубинками. Они сбивали бегущих людей с ног, надевали наручники и куда-то тащили.

Мамедов свернул во двор. Общение с полицией не входило в его планы. Пробираясь дворами к проспекту Руставели, он пытался понять, что же там все же произошло, что могло так напугать людей? Стрельба по толпе? Но неужели Саакашвили мог приказать открыть огонь на поражение, не испробовав более мягкие варианты? Для него это было бы политическим самоубийством. В таком случае даже его американские покровители отвернутся от него.

Мамедов услышал топот ног, и прямо на него выбежал немолодой уже грузин, за которым гнались двое полицейских. Один из них ударом дубинки сбил бежавшего с ног, после чего обрушил град ударов на голову и спину упавшего.

Второй увидел Мамедова и бросился на него. Руслана поразила неприкрытая злоба и ярость в его глазах. Он перехватил руку с занесенной дубинкой и броском через бедро отправил полицейского на землю. Тот попытался встать, но капитан впечатал его шлемом в тротуар, и полицейский отключился. Его напарник, увидев своего коллегу на земле, прекратил избивать упавшего и кинулся на Мамедова; в его глазах горела та же дикая ярость. Впрочем, для человека с такой подготовкой, как у Руслана, справиться с ним не составляло труда, и через несколько секунд на земле лежали уже два полицейских.

Мамедов бросился к лежавшему грузину. Тот был без сознания, по его разбитой голове стекала струйка крови. Капитан отнес его к дверям квартиры ближайшего подъезда и позвонил в дверь, полагая, что хозяева окажут раненому помощь и вызовут «Скорую». Ему же надо было двигаться дальше.

К тому времени, когда Мамедов добрался до проспекта Руставели, тот был почти пуст. Многочисленные полицейские заслоны оцепили весь проспект, проверяя документы и пропуская лишь жителей местных домов.

«Похоже, тут я сейчас ничего не выясню, – подумал капитан. – Надо найти кого-нибудь из очевидцев событий и разузнать подробности».

Через полчаса он уже сидел за стойкой бара в одном из ресторанов в восточной части города, слушая, как несколько участников митинга возбужденно рассказывали окружающим, что же происходило на проспекте.

– Они набросились на нас, как дикие звери, – возбужденно рассказывал один из участников, среднего роста, полный мужчина, которого звали Гиви. – Сначала закидали нас гранатами со слезоточивым газом, а потом начали избивать всех дубинками. Они били всех подряд, не разбираясь, мужчина это, женщина или старик! – При этом Гиви активно размахивал руками, показывая, как полицейские всех били.

– Они все как будто с ума сошли, – вторил ему другой, невысокий, худощавый Ваха. – Они будто забыли, что мы тоже грузины.

– А как все началось? – спросил его Мамедов.

– Мы не видели, – ответил за того Гиви. – Мы увидели, когда они уже начали кидать гранаты со слезоточивым газом. Но я уверен, это была провокация, которую устроили власти, – убежденно закончил он.

– Им нужен был повод, чтобы разогнать нас силой, и они его устроили, – добавил Ваха. – Вы слышали, они разгромили телеканал «Имеди»? Саакашвили ничем не лучше Гитлера!

– И что теперь нам всем делать? – спросил один из мужчин.

– Мы так просто не сдадимся, – убежденно заявил Гиви. – Завтра мы снова выйдем на улицы. Хотя они и арестовали много наших сторонников, мы все опять соберемся и выйдем на улицы. И на этот раз они не смогут так просто разогнать нас. Сегодня они застали нас врасплох, но больше такой номер у них не выйдет.

– Правильно! – горячо поддержал его Леван, еще один из участников митинга. – Если понадобится, мы будем драться.

– А что помешало вам драться сегодня? – спросила одна из женщин.

– Они напали на нас внезапно, – убежденно заявил Ваха. – Завтра мы будем готовы, и они не смогут разогнать нас.

– Саакашвили пошел на крайние меры, потому что понимает, что его дни сочтены, – добавил Леван. – Он хочет установить тут свою диктатуру, но у него ничего не выйдет!

Слушая вполуха их разговоры, Мамедов напряженно обдумывал услышанное. По словам участников событий выходило, что никаких особых спецсредств полиция не применяла. Дубинки и слезоточивый газ – джентльменский набор для разгона демонстраций. Но тогда как объяснить ту легкость, с которой полиция разогнала такую огромную толпу?

Ваха утверждал, что это из-за внезапности нападения, но Мамедов не слишком верил в это. Лидеры оппозиции вряд ли были настолько глупы, чтобы не допускать возможности применения со стороны властей силовых методов. Значит, они должны были предусмотреть план действий на этот случай. Но когда все началось, они почему-то не смогли ничего предпринять.

Опять же, этот ужас в глазах бежавших людей и ярость в глазах полицейских… Ну, предположим, второе еще можно списать на какие-либо препараты, которые полиции дали перед операцией. Но что могло так испугать демонстрантов? И имеют ли американцы какое-то отношение ко всему этому?

Мамедову уже звонил Якоб, который сменил Васо в наблюдении за санаторием, и сказал, что колонна автомашин вернулась. Возможно, это случайное совпадение и «КамАЗы» не имеют никакого отношения к произошедшему. А возможно, и имеют. Вопросы, вопросы… и никаких ответов.

Мамедов вышел на улицу и набрал телефон Самойлова.

– Вы в курсе, что произошло? – спросил он.

– Пока в основном по новостным лентам, – ответил Самойлов. – А что у вас?

– Есть кое-какие странные совпадения. Хотелось бы их обсудить – и привлечь ваши каналы.

– Сейчас это нереально, – мрачно сказал Самойлов. – Посольство окружено полицией, выйти незамеченным практически нереально.

– Понятно. Тогда встретимся, когда будет такая возможность. А я пока постараюсь самостоятельно прояснить ситуацию.

– Удачи вам!

«Завтра надо будет присоединиться к оппозиции и на месте выяснить, что же происходит», – подумал Мамедов, шагая к своей машине.

Грузия, Тбилиси,
7 ноября 2007 года

Министр внутренних дел Грузии Вано Мерабишвили толкнул дверь и вошел в кабинет президента.

– Заставляешь нас ждать тебя, Вано, – пытаясь придать своему голосу суровость, произнес вместо приветствия Саакашвили. Это у него плохо получалось: было видно, что он находится в прекрасном расположении духа. – Я, конечно, понимаю, что у тебя много дел, но ты мог бы и поторопиться. Ладно, проходи, – президент позволил себе довольную улыбку. – Поздравляю тебя с успешно проведенной операцией!

Идя к столу, Мерабишвили окинул взглядом уже сидевших за ним людей. Министр иностранных дел Давид Бакрадзе смотрел на него с обычной для дипломата легкой дежурной улыбкой. Советник Майкл Элисон, как обычно, сидел со спокойным непроницаемым выражением лица. Мерабишвили вообще не помнил, чтобы это лицо выражало какие-то эмоции. Последнего присутствовавшего на совещании мужчину министр не знал, только помнил, что он из президентской службы безопасности.

– Ну, расскажи, Вано, каковы общие итоги операции? – спросил Саакашвили.

– Как вы уже сказали, господин президент, операция по разгону митинга оппозиции прошла успешно, – начал Мерабишвили. – Мы полностью очистили от митингующих проспект Руставели и прилегающие улицы. Причем нам удалось сделать это без особого сопротивления с их стороны. Я и не предполагал, что это будет так легко, и ожидал более серьезной борьбы.

– Наши американские союзники обещали свою помощь – и они сдержали свое слово. – Саакашвили многозначительно взглянул на Элисона.

Мерабишвили несколько удивленно посмотрел сначала на президента, а затем на американца. Он и не предполагал, что они здесь замешаны. Надо будет выяснить у своих людей, какую роль играют во всем этом западные гости. Ему очень не нравилось, что иностранцы играют в какие-то свои игры в его стране и он не знает об этом. Пусть даже они и были на его стороне, он хотел знать, что происходит. Но, похоже, на этот раз президент решил не посвящать его в эти дела.

– Среди полицейских пострадали всего несколько человек, и им уже оказана необходимая помощь, – продолжил он свой доклад. – Арестовано несколько сотен демонстрантов, в основном из самых активных. Нам также удалось арестовать несколько их лидеров.

– А Патаркацишвили? Вам удалось арестовать его? – спросил президент.

– Нет, ему удалось скрыться. Но мы захватили принадлежащий ему телеканал «Имеди», так что оппозиция лишилась своего главного рупора. Без него народ их просто не услышит.

– На вашем месте я бы не стал гордиться этим фактом, – холодно заметил Элисон. – В нашей стране очень щепетильно относятся к свободе слова, так что я попросил бы вас ограничиваться в действиях такого рода.

Тон и слова Элисона неприятно резанули Мерабишвили. Этот американец как будто говорил ему, что именно они провели всю операцию, а его люди лишь были на подхвате.

– Мы действуем в отношении СМИ максимально аккуратно, – достаточно резко ответил он. – Вообще-то это ваши советники посоветовали нам пресечь работу канала, – добавил он после небольшой паузы.

– Не беспокойтесь, мистер Элисон, канал «Имеди» обязательно возобновит свою работу, – успокаивающе сказал Саакашвили, пытаясь уладись начавшуюся было конфронтацию. – Мы и не думаем посягать на свободу слова, однако она не подразумевает призывов к свержению законно избранной власти. Такие призывы должны жестко пресекаться в любой стране. Господин Бакрадзе, – обратился он к министру иностранных дел, – какова реакция в мире на эти события?

– Россия, конечно же, отреагировала очень бурно. Нас обвиняют в жестокости и тирании, подавлении демократии и свободы. Впрочем, мы и не ожидали от них ничего другого. Что же касается других стран, то они реагируют достаточно сдержанно. Все западные страны считают, что это внутреннее дело Грузии, но призывают не перебарщивать с применением силы.

– Отлично, – произнес Саакашвили и откинулся в кресле. – Похоже, мы решили эту проблему.

– Господин президент, я бы не стал заявлять это столь категорично, – возразил Мерабишвили. – Насколько нам известно, оппозиция пока не собирается сдаваться. Они планируют опять организовать митинг завтра. И я боюсь, что на этот раз мы не сможем разогнать их так легко. Они будут заранее настраиваться на столкновение.

– Мы разогнали их один раз и разгоним второй, если понадобится. Мы не позволим им нарушить наши планы и воспрепятствовать воссоединению всех грузинских земель! Мистер Элисон, мы можем завтра рассчитывать на вашу помощь? – обратился он к американцу.

– Безусловно, господин президент, – ответил Элисон. – Мы должны покончить с этим делом.

– Вот и отлично! Полковник Ганидзе будет и дальше координировать действия наших и ваших людей. Он прекрасно справляется с этой задачей. – Саакашвили кивнул на Ганидзе, который не произнес до сих пор ни одного слова.

– Сделаю все, что в моих силах, – отозвался тот.

– Держите меня в курсе всех событий и немедленно сообщайте, если возникнут какие-либо непредвиденные трудности, – закончил совещание Саакашвили.

Выходящего из кабинета Мерабишвили не покидало чувство, что у всех у них будут серьезные неприятности в результате этих тайных игр. Он попытался отогнать его, приписывая своей личной неприязни к Элисону, но оно упорно сидело где-то в глубине его души.