Текст книги "Герцог Бекингем"

– Гийом Батист де Базильер, шевалье де База, из Анжу.

– Вы и вправду недавно в Париже, если ещё не слышали о Бернажу.

Гвардеец рассмеялся, на, что Гийом лишь пожал плечами.

– И где же господин де База соизволили остановиться?

– На улице Железного горшка… кажется.

– О-ля-ля! Как же вас угораздило забрести к стенам Отель Дьё? Нет, по парижским меркам это сущий пустяк, но как для человека, которому досаждает рана, вы покрыли весьма внушительное расстояние. Ни к чему церемонии, берите меня под руку, вам так будет легче идти.

Опираясь на руку кардинальского гвардейца, де База, вместе с новоиспеченным приятелем, побрели по кривой улочке. Оставив позади тенистый проулок, они вышли на улицу Де Бак в том месте, где располагались казармы королевских мушкетеров.

– Здесь неподалеку, есть весьма приличный кабачок.

Подмигнув анжуйцу, вымолвил Бернажу. Поравнявшись с крепкими дубовыми воротами, заключенными в каменную арку, что вели в ранее описанный нами, просторный двор, где распологались мушкетерские казармы, они услышали громогласный бас и хохот, разносившиеся на всю округу. Здесь, под стенами высокой ограды обрамлявшей плац, где гарцевали на своиз рысаках королевские любимцы, огромного роста мушкетер, облаченный, как и его товарищ, в лазоревый плащ роты Его Королевского Величества, размахивая ручищами, о чем-то рассказывал своему приятелю:

– …так вот, дружище де Плешо.

Оглушительно громко и артистично повествовал Портос:

– …я обшарил всю Барселону! Я обрыскал всю Каталонию! Я был взбешен, где эти трусы?! У меня руки зудят от желания проткнуть хоть одного из этих проклятых анжуйцев!

Искривив рот, мушкетер, презренно с омерзением произнес последнее слово. Гийому не пришлось прислушиваться, что бы разобрать то о чём вещал верзила. Мышцы его превратились в стальные пружины, он выпустил руку Бернажу и ринулся к заливающимся смехом мушкетерам. Но, не сделав и шага, его остановила крепкая ладонь товарища, впившаяся в локоть шевалье.

– Не стоит так торопиться, друг мой.

Услышал анжуец спокойный голос сдерживавшего его гвардейца. Де База устремил пылающий взор в мощный затылок Портоса, ведь мушкетер стоял к ним спиной, не замечая сгущающихся туч, с ещё большим запалом продолжая свой рассказ:

– А этот, как же его, да, де Сигиньяк, анжуйский гасконец, не потеха ли?!

Де Плешо, мушкетер которому веселый грубиян Портос пересказывал свои испанские приключения, с выпученными глазами, чуть согнув, в коленях, ноги и расставив в стороны руки с растопыренными пальцами, так, что бы при случае хлопнуть себя по ляжкам, приседая от восторга, ловил каждое слово великана, ожидая, даже не причины, а лишь малейшей возможности разразиться закатистым хохотом. Услышав последние слова товарища, он прыснул так, будто никогда не слышал ничего более забавного, вторя весельчаку Портосу, кивками головы.

– Да, так вот.

Едва отдышавшись, продолжил мушкетер.

– …этот трус так напугался, что спрятался от меня в проклятую каталонскую тюрьму!

Последняя фраза вновь вызвала невообразимое веселье, сопровождаемое громким хохотом.

– За что люблю вас, любезный де Плешо, так это за умение поддержать компанию. Вы умеете слушать, а значит, лучшего собеседника мне не сыскать. Не лезете с глупыми расспросами, «что», да «как», по всему видать – умный человек.

Не замечая наблюдавших за ними кардиналистов, они вновь разразились громким смехом. Бернажу, встав на пути анжуйца, проникновенно и почти беззвучно произнес:

– Месье, прошу меня простить, я старше вас, и это обстоятельство, как мне кажется, позволяет дать вам совет…. постарайтесь успокоиться и выслушать меня. Не нужно быть ни лекарем, ни даже коновалом, чтобы понять – в данный момент драться на дуэли вам не с руки…

Гийом с присущей ему одержимостью и возмущением, набрал полные легкие воздуха, чтобы возразить гвардейцу, но Бернажу, исполненный уверенности, невозмутимо продолжил, не дав молодому человеку произнести и слова.

– Вы мне, конечно, ответите – а как же честь, дружба? И я скажу вам, что вы абсолютно правы, и сочту невозможным, с вами не согласится.

Не понимая, к чему клонит гвардеец, де База запасшийся терпением, внимал его размеренным поучениям.

– При нашем знакомстве, я имел честь назвать вас другом. Вы в свою очередь обратились ко мне, если не как к другу, то, как к союзнику. В данном случае это не имеет значения, но позволяет мне предположить, что я имею все права отстоять честь вашу и ваших друзей. Ведь друзья моих друзей – мои друзья.

– А враги моих друзей – мои враги.

– Вот видите шевалье, мы с вами живем по одним и тем же правилам и законам. И пользуясь этим, позвольте, сегодня, говорить и действовать мне.

Лицо Бернажу сделалось серьезным, он, обернувшись, взглянул на мушкетеров, и где-то в недрах его глаз, в самом центре зрачка, сверкнул, словно кривой палаш, огонек неистовства и ненависти.

– Шевалье, это не самая главная битва в вашей жизни, поверьте и уступите другу.

Он перевел взгляд на анжуйца и его взор вновь заискрился мягкостью и добродушием.

– Поберегите здоровье, месье, кардиналу нужны верные люди…. когда они здоровы. А с господином Портосом у меня свои, личные счеты, ведь он один из четверки этих жуиров, любимчиков де Тревиля, друг Атоса, Арамиса и д'Артаньяна. Поверьте, лучших врагов, не пожелал бы и другу, любезный де База.

– Вы к тому, что друг моего врага – мой враг?

– Не всегда.

Вымолвил гвардеец, впрочем, уже потерявший интерес к дискуссии, направившись к хохочущим мушкетерам. Гийом заковылял следом. Кардиналисты остановились за спиной великана, не произнося ни звука. С Портоса вмиг слетело веселье, когда он определил по выражению лица де Плешо, нечто неладное за своей спиной. Медленно, с опаской обернувшись, он увидел перед собой двух мужчин. Один из представших перед ним господ был облачен в плащ кардинальских телохранителей и в отличие от своего товарища, свирепо взиравшего прямо в глаза мушкетеру, излучал доброжелательность, располагающе глядя на верзилу. Остатки улыбки растаяли на лице могучего Портоса, он с глупым видом, хлопая глазами, уставился на подкравшихся дворян. Бернажу, зная бычью натуру тугодума Портоса, понял, что пауза может затянуться, поэтому заговорил первым:

– Господа мушкетеры, прежде всего мы, желали бы принести свои извинения, за то, что стали невольными свидетелями вашего увлекательного разговора. Но вот какая странная вещь получается: ваш, месье Портос, напрочь лишенный вымысла и лжи рассказ, натолкнул меня и моего друга, на славную идею…

Бернажу обернувшись, кивком, поприветствовал анжуйца.

– …в вашем обществе прогуляться на Пре-о-Клер. Посудите сами, удачное стечение обстоятельств: моему другу тяжело ходить и, встретившись с вами в каком-нибудь другом месте, отдаленном от пригодного для встреч старых друзей, ему пришлось бы испытать неудобства, ковыляя через полгорода. А здесь.

Обернувшись в сторону «луга Клерков», одного из излюбленнейших мест проведения дуэлей в Париже, кардиналст развел руками, с восторгом отзываясь о возможности пустить друг другу кровь, будто это было приглашение дамы на павану[8]8
  павана – торжественный медленный танец, распространённый в то время в Европе.


[Закрыть].

– …здесь, совсем рядом. К тому же, господа, нас подобралось весьма удачное количество, для продолжения затеянного вами веселья, господин Портос, не находите? Одним словом, само Провидение вмешалось в наши судьбы, столкнув нас на Рю де Бак.

Глаза Портоса налились кровью, он гневно задышал и раздраженно проревел:

– Какого черта вам нужно, Бернажу?! У нас нет никакой охоты гулять с вами. Да и дружка вашего я не имею чести знать!

Если бы коты умели улыбаться, то поймав мышь, они озарили бы «серую» такой же гримасой, какую подарил Портосу, Бернажу.

– Ну, как же, как же месье Портос! Только сейчас вы сетовали, что проутюжили всю Каталонию в поисках неких анжуйцев! Тому есть свидетели, включая вашего друга.

Любезно поклонившись де Плешо, гвардеец указал на Гийома.

– В связи с этим я и счел уместным представить вам своего друга. Прошу, господин шевалье де База прибывший из Анжу, один из тех анжуйских дворян, которых вы так рьяно разыскивали в Барселоне.

Портоса прошиб холодный пот. Он казалось, проглотил язык, с недоумением глядя на юного дворянина.

– В Барселоне вас оставила удача, милый Портос, вы не нашли никого из анжуйцев, которых так горячо желали увидеть. Вы страдаете от этого, и я не смог остаться равнодушным к вашим бедам, я переполнен сочувствия. А дай-ка, подумалось мне, сделаю месье Портосу приятный сюрприз и представлю ему одного из тех, с кем он так мучительно долго ищет встречи. Ведь то о чём вы мечтали в Каталонии, мы можем уладить в Париже!

Кардиналист подмигнул мушкетеру.

– Так что на Пре-о-Клер господа. Все вместе, никак иначе.

– Да, что вы привязались, ей Богу! Да, я недавно вернулся из Каталонии… ну, да намеревался отыскать там… разных людей, это простите, вас никоим образом не касается, месье Бернажу. Повторяю, этого господина я вовсе не знаю. А если бы даже он и был одним из тех, кого я искал, то сражаться с ним я не стану.

Верзила кивнул в сторону Гийома.

– …Он хромает, судя по всему не здоров, а с раненными я не дерусь.

Самодовольно и надменно провозгласил Портос, упиваясь собственной находчивостью. Со слащавой улыбкой, угодническим тоном, Бернажу поспешил развеять «благородные» побуждения мушкетера.

– Ну, что вы, что вы, сударь, разве я могу предложить вам подобную низость?! Я просто из глубокого сочувствия, чтобы избавить вас от жгучего желания возмездия, всего лишь смею предложить скрестить шпаги с тем, кто готов принять на себя ваш неукротимый гнев, и справедливое желание разделаться хоть с кем-нибудь из лишивших вас возможности дать удовлетворение в Барселоне. С тем, кто украл у вас возможность продемонстрировать собственное достоинство и удаль. Я целиком и безраздельно к вашим услугам, господин Портос.

Встревоженный де Плешо напряженно переводил взгляд с кардиналиста на побледневшего друга. Причина тому была проста: шевалье де Бернажу слыл лучшей шпагой кардинальской гвардии, и был известен на весь Париж своими кровавыми подвигами, а это, смею вас заверить, более чем достаточно, что бы дрогнул даже самый достойный противник.

– Видите ли, господин де Бернажу…

Недовольно процедил Портос, крутя головой, как будто, высматривая кого-то, по обе стороны улицы.

– Мне не хотелось бы, что бы из-за моей прихоти пострадали невинные, даже вы, господин де Бернажу. А этого месье…

Он с высокомерием и явным превосходством окинул изящную фигуру юноши.

– …я могу и обождать. Пусть поправляется, и тогда мы непременно встретимся где-нибудь на узкой тропинке Пре-о-Клер, пустыря Вожирар, или на булыжниках монастыря Дешо.

Взор Бернажу, обращенный на Портоса, сделался холодным словно лед. Кардиналист хорошо знал сего прославленного мушкетера, и именно это обстоятельство служило причиной глубокой неприязни нормандца к верзиле. Заносчивый и хвастливый Портос, как впрочем, и многие другие королевские мушкетеры, чванливо выпячивавшие своё высокое дворянское происхождение (которого, к слову, Портос не имел), порой, явно преувеличивая, не отличался изысканностью и сообразительностью, поэтому вызывал в глазах гвардейца Его Преосвященства, лишь презрение и пренебрежение. Ему, Бернажу, непременно хотелось драки, крови, он горячо желал сбить спесь с этой откормленной физиономии, с этого грубого ханжи и фанфарона, так безвкусно украсившего свои всклокоченные локоны бантами и косицами. Внутри у него заклокотало, кровь ударила в голову. Но месье де Бернажу, был известен не только как блестящий кавалер и неустрашимый бретер, снискавший славу своей безупречной службой кардиналу и виртуозным владением шпагой, его друзья знали шевалье как умного, хитрого, изворотливого и волевого человека.

«Нет, толстяк, я тебя не упущу» – подумал гвардеец, в голове которого созрел незамысловатый план. Он, глядя в глаза оппоненту, медленно приблизился к – Портосу, шепнув ему на ухо:

– Чьего выздоровления вы намерены ждать? Вы в своём уме?! Этот человек убил де Флери!

В остекленевших глазах мушкетера появился страх, лишивший его на некоторое время возможности говорить и мыслить. Через несколько мгновений, вернувшись в своё обычное состояние, а значить, обретя показную браваду и удаль, Портос, пытаясь придать словам уверенности, а лицу бесстрашия, вымолвил:

– Ну, что ж, если так обстоят дела, и если господин де База вознамерился доверить сие щекотливое дело месье де Бернажу, я принимаю вызов, ведь признаться и сам, не люблю откладывать в долгий ящик дела, касающиеся чести. Но у меня есть одно условие.

Этими словами мушкетер собрал внимание окружавших его, как друга, так и врагов.

– При любом исходе поединка, дело будет считаться оконченным, и ни кто из нас не вправе более требовать сатисфакции.

Гийом сделал шаг вперед, очевидно, намереваясь возразить великану, но красноречивый жест гвардейца заставил его замолчать, приняв условия мушкетера.

Добравшись до луга Пре-о-Клер, что было вовсе нетрудно, дуэлянты двинулись в сторону островка Сводниц, где у самого берега, выбрали подходящее место. После того как обсудили условия поединка, и покончили с прочими формальностями, секунданты, де База и де Плешо, заняли свои места. Сбросив с себя всё лишнее: шляпы, плащи, камзолы и перевязи, в тонких белоснежных рубахах, из дорогой ткани, противники предстали друг перед другом, с обнаженными шпагами. Звонкая сталь, освобожденная от кожаных ножен, угрожающе засверкала на солнце, как будто учуяв приближение сладостного момента, когда столь желанная теплая кровь, обагрит острые грани, жаждущего липкой влаги клинка. Де Плешо заметил, как руки Портоса дрожат от волнения, когда верзила натягивал перчатки из грубой буйволовой кожи. Внимательно осмотрев остриё клинка своего «эспадрона», Бернажу зачерпнул горсть земли и растер его меж ладонями, скрытыми в облегающие кисть перчатки, тонкого черного замша. Он долго поглаживал витую рукоять изящного эфеса, прежде чем, взявшись особым хватом, спрятал кулак за овальной узорчатой гардой.

Выбирая позиции, опытные противники позаботились, чтобы солнечные лучи не были помехой во время боя, и, приняв выжидающие стойки, словно два «богомола», приготовились к схватке. Дворян разделяло не более пяти шагов. Их сосредоточенные взгляды были устремлены глаза в глаза. Острия клинков, являвшиеся продолжением руки, направлены в сторону неприятеля. Время остановилось, и лишь глухие удары пульса напоминали о том, что его беспощадный ход не заставит замедлить приближение смерти, нацелившейся отточенной косой в одного из пары бойцов, сошедшихся на заброшенном пустыре.

Наконец, в клочья, разорвав тишину, послышался крик, больше напоминавший рев разъяренного животного. Это Портос потеряв выдержку, размахивая шпагой, бросился на противника. Песок полетел из-под подошв ботфортов мушкетера, который в несколько гигантских шагов прыжков шевалье, словно могучий ураган, намереваясь сломать его, словно тонкую тростинку. Портос, будто разъяренный огнедышащий кабан, пронесся по тому месту, где стоял Бернажу, и если бы нормандец не изловчился увернуться, верзила втоптал бы его в землю. Виртуозный пируэт, предпринятый гвардейцем, что бы избежать столкновения, и не быть смятым и опрокинутым, сопровождался прорвавшимся сквозь вопль великана звонким ударом клинка. Пробежав мимо противника, не препятствовавшего стремительному тарану, лишь пропустившего великана, словно колонну тяжелой кавалерии, мушкетер остановился, тяжело дыша. Оставался неподвижен и Бернажу. Они стояли спиной друг к другу, не выказывая более намерений атаковать и сражаться. Изумленные секунданты глядели на две, казалось, окаменевшие фигуры. Наконец стон вырвался из груди Портоса, он пошатнулся и рухнул словно подкошенный, распластавшись на теплой земле.

К товарищу подбежал де Плешо, склонившись над раненным. Портос застонал, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Бернажу, не оборачиваясь, тихо спросил:

– Ключица.

– Увы, вряд ли смертельно.

С досадой прошептал гвардеец. Собрав на траве свои вещи, он подошел к Гийому.

– Простите шевалье, я промахнулся, он будет жить. Хотя кто знает, быть может это и к лучшему.

Кардиналисты приблизились к лежащему на земле мушкетеру. Бернажу достал из манжкта платок.

– Возьмите, попытайтесь остановить кровь.

Второй платок, любезно предложенный де База, так же оказался в руках мушкетера колдовавшего над раненным товарищем.

– Вам понадобится наша помощь?

– Нет, господа, благодарю вас, всё, что могли вы уже сделали.

– В таком случае до встречи, имею честь.

Раскланявшись, сторонники кардинала, покинули место схватки.

Глава 7 (66).
«Сомнения мессира де Лавальера»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

После того как трактирщик Сюрто оповестил капеллана Локрэ о смерти барона Д'Анжа, священник поспешил донести сию приятную новость господину де Лавальеру, прибывшему в Париж по следу д'Эстерне и состоявшего в сговоре со святым отцом. Сие обстоятельство, весьма озадачившее шевалье, заставило его существенно изменившить планы, позволив занять комнату усопшего врага, столь скоропостижно покинувшего поле брани, оставив лейтенанта один на один с загадкой «Сокровищ де Шорне».

И вот, в номере гостиницы «Зеленый лис», где ранее обитал барон д'Анж, а ныне поселился шевалье де Лавальер, над почерневшими от времени досками столешницы хромоногого стола, склонился человек. Над его низко опущенной головой, невзирая на светлое время суток, горела дюжина свечей, образуя причудливые гирлянды свисавшие гроздьями оплывшего воска с оловянного шандала. Глаза мужчины, дюйм за дюймом бороздили старую карту, нанесенную на выцветшем тонком клочке пергамента, извлеченного из футляра в виде меча, с начертанными на серебряной поверхности литерами «Е.В.», и прикрепленного к увесистой цепи. Мужчина, сжимая в изуродованных корявых пальцах небольшую лупу, плавно скользящую над обрывком плана, шевелил губами, пытаясь разобрать, сложить воедино и прочесть нацарапанные на шершавом лоскуте буквы. Откинувшись на спинку стула, вышедшего из-под рубанка того же нерадивого столяра, что и стол, человек глубоко вздохнул, выразив тем самым тщетность предпринятых усилий.

– Чертовы тамплиеры, ничего не разобрать!

В сердцах произнес де Лавальер, впустую потративший всё утро на расшифровку таинственной схемы.

– Хитры, дьявол их разорви, ничего не понять без недостающих частей. И что означают эти, довольно крупные буквы, на самом краю карты – «inam»?

Он отложил в сторону увеличительное стекло, развернув послание, найденное покойным Д'Анжем, вместе с амулетом, в одной из башен Туамбера.

ПИСЬМО: «Четыре ангела смерти сомкнули свои черные крылья, над рыцарским братством, обратив его в прах. Жажда золота затуманила их разум и заставила обагрить нашей кровью когтистые длани. Я проклинаю их, и, укрывая в землю свою часть плана, играю последнюю, злую шутку, над алчущими чудовищами. Мой кулон зарыт в землю в ста сорока четырех шагах на север от «Храма смерти», возведенного одним из злодеев, на свою погибель. Ищите у последнего пристанища, под фундаментом каменного креста»

Прочитав письмо, Лейтенант устремил озабоченный взгляд в побитые древесным червем потолочные балки. В этот момент, без стука, беззвучно, словно крадущийся в ночи кот, в комнату проскользнул Урбен. Шевалье устремил вопросительный взгляд на боевого товарища, когда тот, кивнув головой, вымолвил:

– Полагаю, он нашел его.

– Где?

– В госпитале Святого Людовика, я видел, как он вошел в ворота.

– Я велел следить за ним!

– Но вы приказали оставаться невидимым.

В коридоре послышались тяжелые шаги, и на пороге показался падре Локрэ. Он поспешил к столу, где кроме всего прочего стоял кувшин с вином, и, сделав несколько больших глотков, устало опустился на стул.

– Я нашел его.

Лейтенант и Урбен переглянулись.

– В ту ночь, его в предсмертных судорогах привезли в госпиталь Святого Луи, где он и скончался. Упокой Господь грешную душу его.

Священник осенил себя крестным знамением.

– Вы видели труп?

– Незачем.

– Но откуда вам известно, что тот кто скончался в Сент-Луи, в ту злосчастную ночь – барон д'Анж?

– Ночной сторож…

Капеллан жадно отхлебнул из кувшина.

– Я говорил с ночным сторожем, и он поведал, что на покойном был камзол расшитый золотыми ветками папоротника.

Утвердительно кивнув, капеллан оскалился неприятной улыбкой.

– Он голубчик, определенно он. К тому же старик описал экипаж, на котором привезли барона. Карета с гербами на дверцах, а на козлах…. на козлах здоровенный возница. Я видел этот экипаж, именно он увез барона, в тот вечер, из «Зеленого лиса».

Задумчивый взгляд лейтенанта скользнул по поверхности стола, остановившись на темной стене комнаты, где чернело деревянное распятие. Его глаза, из угла в угол зашарили по грязному полу.

– Что ж…

После недолгих раздумий произнес он:

– …будем молить Бога, чтобы это было именно так, как вы говорите.

Развернув письмо, шевалье оставил тяжелые думы, вновь обратившись к строкам, некогда начертанным одним из рыцарей ордена Храма.

– Итак, вернемся к посланию. Падре, вы слуга церкви, а значит человек образованный, растолкуйте мне, ну, скажем вот это… здесь написано – «Мой кулон зарыт в землю в ста сорока четырех шагах на север от «Храма смерти», возведенного одним из злодеев, на свою погибель…»,о каком строении может идти речь?

Капеллан побагровел от удовольствия и значимости, которые ощутил после слов шевалье. Он вознес к небу глаза и елейно, словно на проповеди, затянул:

– Видите ли, сын мой, для того, что бы отыскать этот «Храм», нам нужно понять, кто есть четыре «ангела смерти», о которых говориться в послании, и которые, судя по всему, и являются главными виновниками краха Тамплиеров. В гибели ордена повинно множество людей, но самыми значимыми, из них, несомненно, являются Папа Климент Пятый, король Франции Филипп Красивый, великий коадъютор Ангерран де Мариньи и канцлер, хранитель печати, Гийом де Ногаре. Ну, Папу мы можем смело исключить, ведь он, в то время, обитал в Авиньоне, а здесь, бесспорно, речь идет о постройке находящейся на территории французского королевства, и даже вероятнее всего расположенной если не в самом Париже, то в окрестностях.

Священник почесал, поросший несколькими длинными волосинками, мясистый крючковатый нос, витая сосредоточенным взглядом под балками закопченного потолка.

– Таким образом, святой отец, круг сузился. Вы утверждаете, что «четыре ангела смерти» это не кто иной, как Папа Клемент V, Филипп IV французский, Мариньи и де Ногаре?

Священник, поразмыслив, кивнул.

– Полагаю, да…Что же касается строения, то общеизвестно, что король Филипп перестроил квартал Консьержери, как и сам замок, вот только эти постройки вряд ли имеют отношение к его смерти.

– Дьявольская головоломка…! Но у нас нет другого выхода, мы всенепременно должны отыскать, чертов медальон!

– Но ведь карта разделена на четыре части, и если даже мы отыщем второй амулет, нам не найти сокровищ без недостающих двух частей.

– Я, святой отец, человек военный, поэтому порядок и последовательность у меня в чести. Когда мы завладеем вторым медальоном, можно будет говорить об остальных, недостающих. А в данный момент, я думаю лишь о том, где находиться этот чертов обрывок карты, о котором говорится в проклятом послании сумасшедшего рыцаря.