Текст книги "Герцог Бекингем"

Глава 8 (67).
«Замок Кро»

ФРАНЦИЯ. ЗАМОК КРО.

Господа де Гель и де Бокуз, уже несколько дней находились в небольшой крепости, известной как замок Кро, где как вы помните, был назначен сбор наивлиятельнейших зачинщиков смуты из провинций. Всё это время, в твердыню прибывали и прибывали дворяне, делегаты из разных уголков королевства, являвшиеся главарями отрядов мятежников, что присягнули на верность королеве Анне и Гастону Орлеанскому, тем самым засвидетельствовав готовность с оружием в руках, открыто выступить против короля Людовика и его Первого министра.

Настроения, царившие среди прибывающих господ, не были пронизаны геройским пылом, что неотступно сопровождает будущих победителей, словно звук фанфар. Некая неуверенность с явным привкусом обреченности застилала глаза мятежных дворян, в которых, порой, отражался откровенный страх. Эти суровые люди, как-то в один миг, вдруг осознали всю серьезность положения, в котором очутились, в тот момент, когда дали согласие противопоставить себя Помазаннику Божьему, Его Наихристианнейшему Величеству, Людовику Бурбону.

Всё это не могло укрыться от глаз, а значит не заботить де Геля и де Бокуза, призванных возглавить сие мрачное воинство. Их тяжелые думы, были направлены на поиск выхода из сложившейся ситуации, порой заставляя размышлять лишь о том, как самим выпутаться из подобной переделки. Угрюмые силуэты ставленников королевы Анны, чернеющие на фоне кровавого заката, всё больше напоминали фигуры двух понурых полководцев, заранее, предупрежденных провидением о крахе предстоящей компании. Но неуемная жажда любой ценой добиться своего и клятвенные обязательства, связывающие по рукам и ногам, не давали покоя и не оставляли возможности сим вожделенным умам и честолюбивым сердцам, лишить себя шанса водрузить на собственную голову, тяжкую земную корону гарантирующую – власть, богатство и величие.

Анжуец де Бокуз, с горечью отметил, что ожидал увидеть значительно большее число сторонников Её Величества и Месье. Он с пренебрежением и ненавистью вспоминал, как рассыпались в заверениях многие из тех, кто сегодня, так и не явился под стены цитадели Кро.

Но назад дороги не было, об отказе от задуманного не могло идти и речи, ведь призрение друзей и союзников страшит в большей мере, чем неистовство неприятеля. Поэтому переполняемые тревожными предчувствиями, оба вельможи, спустились во двор, в ожидании тех, без кого не в праве были начать.

Наконец в ворота вкатил долгожданный экипаж, в сопровождении единственного всадника. Из кареты вышел маркиз де Попенкур, подав руку даме, лица которой было невозможно разглядеть под черной вуалью.

– Всё готово?

Строго произнесла прибывшая особа. Встречавшие поклонились.

К приезду гостей из Парижа, все верные присяге дворяне собрались в большом замковом зале. В просторном помещении – разделенном тремя рядами древних, каменных колон, устремившихся ввысь, во мглу, под своды потолка – кишело полным-полно народу. Набившиеся в зал люди, словно призраки заполнили его своими неясными очертаниями, растворившись в полумраке, под мерцавшими на стенах двумя десятками факелов. Пространство, сжатое аркадами, наполнилось гулом голосов и бряцаньем оружия.

Но вдруг, в одночасье, тишина, в которой услышался шелест складок платья таинственной дамы и шарканье шагов её спутников, окутала зал, после того как на возвышенности, напоминавшей солею[9]9
  Солея – возвышение пола перед алтарной преградой или иконостасом в христианском храме.


[Закрыть], показались де Гель, де Бокуз и де Попенкур, важно шествующие, окружив, словно конвой, незнакомку.

Дама не поднимая вуали, едва заметно кивнула де Гелю, после чего граф громко и торжественно произнес:

– Господа, мы все собрались здесь, чтобы объединить усилия и положить конец правлению тирана и мучителя Франции – кардинала де Ришелье!

Лишь эхо вторило ему под высокими сводами зала.

– Этот сударь, очевидно, забыл, что дворянские привилегии, доставшиеся нам от наших отцов и дедов, а им от их отцов, на протяжении многих веков, являются незыблемыми! Никто не может посягнуть на них! Если же нашелся такой негодяй, то мы с оружием в руках отстоим наши права и привилегии, данные нам Богом и королем! За мной стоит огромная сила, объединяющая всех нас в борьбе против «Красного герцога»! Готов протянуть нам руку помощи и король Испании. Со дня на день испанская армия перейдет границу, и с Божьей помощью займет Париж! Вот тогда то, Людовику Бурбону, придется смириться с тем, что будет раздавлена гадина по имени Ришелье, а так же все его приспешники! Каленым железом мы выжжем скверну впившуюся в тело нашего королевства. Мы освободимся от нечисти и все, кто участвовал в этом «Крестовом походе» будет навечно вписан золотыми буквами в историю королевства. Наша августейшая королева, Её Величество Анна и наследник престола, Его Высочество Герцог де Орлеан, гарантируют всем нам, наивысшие титулы, посты, земли и прочие привилегии и почести, которыми будут удостоены её верные подданные, не дрогнувшие в трудную минуту. Виват королеве Анне! Виват герцогу Орлеанскому! Виват!

Закричал де Гель, вздымая руки к небесам.

– Виват! Виват!

Криками поддержали графа мятежники, выхватив шпаги и размахивая ими над головами.

Глава 9 (68).
«Ночь в лесу»

ФРАНЦИЯ. ГДЕ-ТО В ЛЕСУ, ВБЛИЗИ ЗАМКА КРО.

Анжуйцы, де Сигиньяк и де Ро, в числе небольшого отряда, возглавляемого сержантом де Рамбитуром, прибыли на место около полуночи. Собственно никакого «места» не было, пятеро кардиналистов спешились прямо на дороге, посреди леса. Черные, окутанные мглой, кроны могучих развесистых деревьев окружали их со всех сторон. Рожок молодой луны воцарился на звездном небосводе, скупо проливая серебристый свет на пушистые верхушки, покоящиеся в вековом безмолвии. Лишь крик филина, безраздельного повелителя ночной чащи, нарушил зловещую лесную тишь. Рамбитур огляделся, едва слышно вымолвив.

– Это должно быть где-то здесь.

Сержант скрылся в чаще, но уже совсем скоро, появился на дороге с высоким мужчиной в длинном плаще и широкополой шляпе. После того как они шепотом обменялись несколькими фразами, незнакомец растаял в непроглядной гуще листвы, так же беззвучно, как и появился. Сумрачный силуэт рослого бретонца Рамбитура, скользнув во мраке, приблизился к ожидавшим его на дороге людям.

– Господа, ночевать придется прямо здесь…

Он окинул взором пышные шапки кустарника, обхватывавших основания возвышавшихся на краю дороги деревьев, углубившихся в недра щупальцами корней, подбитыми, словно мехом, отливающим изумрудом бриофитом.

– …и ещё, следует съехать с дороги, вон туда, в овражек. Веселье, я полагаю, начнется только под утро, поэтому есть время отдохнуть. Но будьте наготове, противник рядом. Костры не жечь и никакого шума. В карауле стоим по два часа. А теперь, господа, располагайтесь, располагайтесь на ночлег.

Ночь выдалась прохладной. Никому так и не удалось уснуть, пожалуй, кроме де Ро, но именно он, всё утро жаловался де Сигиньяку, что не сомкнул глаз, отчего чувствует себя прескверно. Поднялись рано, только начало светать. В деревне, что раскинулась неподалеку, запели петухи и залаяли собаки. Из ближайших кустов, пригнувшись, вышла группа людей. Приблизившись к Рамбитуру, они, присев на корточки, принялись что-то обсуждать, а рослый незнакомец, который ночью встретил их на дороге, стал рисовать прутиком на песке план местности, почти беззвучно переговариваясь с сержантом.

Де Сигиньяк, не без труда, узнал в высоком мужчине, которого он не имел возможности разглядеть ночью, на дороге, де Любертона, с которым его свела судьба в городке Бюзансе, во время той страшной резни, когда погиб де Самойль. Нормандец заметно прихрамывал, что свидетельствовало о тяжести ранения полученного в кровавой схватке в тот роковой день, в злосчастной таверне.

Поймав на себе взгляд анжуйца, он едва заметно кивнул, на что де Сигиньяк ответил легким поклоном.

Во время разговора с де Любертоном, де Рамбитур, соглашаясь, кивал головой, тыча пальцем в карту, начертанную прямо у его ног. После непродолжительного обсуждения, нормандец удалился, а трое прибывших с ним молодцов, присоединившись к кардиналистам, окружив сержанта, выслушивали его распоряжения.

– Господа, эта дорога, ведет в логово заговорщиков. Вон там…

Он указал пальцем в сторону огромного вяза, высочившего на опушке, словно предводителя несметного воинства деревьев, частоколом растянувшихся за его могучей кроной.

– …крепость Кро, которая с минуты на минуту подвергнется штурму. Кто бы ни ехал по дороге, должен быть остановлен и арестован. В случае сопротивления, не щадить никого.

Сержант осмотрел свою крошечную армию, и, не узрев ни возражений, ни колебаний, скомандовал:

– Вы трое останетесь со мной, остальным расположиться по ту сторону дороги. Зарядить оружие, будьте наготове. С Богом, господа.

Глава 10 (69).
«Брюгге»

ФЛАНДРИЯ.

Сколь невозможно изменить того, чего не существует, столь бесполезно переубеждать человека, не имеющего твердых воззрений. Это всё равно, что попытаться напиться из пустого сосуда, вознамерившись осушить его порожнее чрево. Тому, кто лишен убеждений, можно лишь, используя нехитрые логические построения, настойчивость и последовательность, навязать свои взгляды, обратить в свою веру или призвать к союзничеству растолковав определенные позиции и принципы. Подобные чистому листу персоны, для теоретиков, священников, политиков и проповедников всех мастей и конфессий, являются важнейшим объектом, предметом дележа, если угодно, стадом, которое лучше обречь на уничтожение, чем уступить конкурентам, желающим, во что бы то ни стало подчинить его собственным догмам. Но для того, что бы манипулировать толпой, как и отдельными людьми, из которых, впрочем, и состоит скопище, нужно проникнуть в их суть, точно установив круг чаяний и интересов, определить «слабые» места, без чего невозможно протиснуться в доверие и добиться желаемого результата.

Отчасти подтверждением всему сказанному выше, является пройдоха Дордо, усвоивший на протяжении непростого, жизненного пути сии незамысловатые истины, что позволило ему в один момент, обратить в союзники метра Бодуэна Кююля руководствующегося лишь алчностью и страхом. Хитрый капрал, словно виртуозный музыкант, умело настроив инструмент, заставил звучать его в нужной тональности.

Таким образом, с помощью «верного» трактирщика, под покровом ночи, желтый рыдван бесшумно покинул постоялый двор «Гусиная шейка», унося во мглу ночи «агентов императора», оставив не у дел их преследователей.

Но удачное предприятие не стало поводом для самообольщения капрала и его хозяина, ведь группа всадников, зная конечный пункт следования беглецов, могла с легкостью догнать улизнувшую карету, поэтому было принято решение следовать проселочными дорогами, избегая широких трактов и больших городов.

И вот, наконец, преодолев остаток пути, желтый рыдван, беспрепятственно достиг маленькой деревушки на берегу реки Роя, что питала своими водами множество каналов, раскинувшегося неподалеку города Брюгге. Пространство великолепного Брюгге, сжатое крепостными стенами, исполосовали бесчисленные рукава, наполненные влажной глазурью, поблескивая на солнце, словно сверкающие магистрали, впрочем, как и прочие города Нижних земель[10]10
  (голл.)Neder land (Nederland) – Нижняя земля


[Закрыть], что и послужило подсказкой для предусмотрительного Дордо, в голове которого зародился хитроумный план.

Оставив экипаж на берегу, под надзором возницы Люмье, Буаробер и Дордо, тут же в деревне, наняли четырехвесельный ял оснащенный косым парусом, с которым ловко управлялся старик фламандец, согласившийся за умеренную плату переправить французов в Брюгге, а затем вернуть в родную деревню.

Парус поймал ветер и просторная бескилевая лодка, легко и проворно заскользила по водной глади. Вдалеке, на фоне серого неприветливого неба чернели величественные башни древнего Брюгге, неясные очертания которых, заставили путешественников почувствовать легкое волнение, непременно возникающее в минуты приближения к долгожданной цели. Уже совсем скоро ялик достиг высочивших на травянистых холмиках мельниц, чьи деревянные лопасти вертел доносящийся с моря ветерок. Гряда ветряков, словно неусыпные стражи, окружали город, повсеместно встречая путников устремившихся в Брюгге, как по суше, так и по воде.

Вечерело. После заката, прохлада, доносившаяся с воды, превратилась в промозглую пелену, нависшую над набережными невидимую морось, покрывшую холодными каплями борта, шпангоуты, мачту и деревянный настил, покрывавший дно суденышка. Выбраться из города до рассвета не представлялось возможным, что, впрочем, было учтено планом капрала, поэтому все трое путешественников, закутавшись в плащи, как нахохлившиеся на морозе птицы, прильнув к влажным бортам, постарались, хоть на несколько часов, предаться сну.

Храп старого фламандца и стоны измученного дорожными невзгодами Буаробера не позволили капралу погрузиться в глубокий сон. Пикардиец, в полудреме, сжимая под плащом рукоятку пистолета, время от времени открывал глаза, пытаясь пронзить взором непроглядную мглу, окутавшую изогнутые спины мостов и ряды стройных фасадов домов с уступчатыми верхушками, нависшими над черной водой.

Никогда ещё Дордо так не ждал утра. Его руки и ноги затекли от полного окоченения, будто паралич разбил тело несчастного пикардийца. От холода зуб не попадал на зуб. Одежда набралась влаги, заключив капрала в объятия сырости, словно опустив в мокрый мешок. Изнемогая от судороги, сковавшей члены, он встал на четвереньки на дне лодки не в состоянии подняться на ноги. Кряхтя и причитая, Дордо пополз на храп хозяина посудины, полагая, что сей правильно выбранный курс не позволит ему вывалиться за борт, а подобный способ передвижения даст возможность, вскорости, обрести былую гибкость конечностей. Провисшие от сырости поля шляпы застилали толстяку глаза, поэтому свистящие хрипы, вырывающиеся из глотки рыбака, служили единственным ориентиром в непроглядной тьме. В столь нелепой позе, во время неспешного шествия застал его набат со стороны базилики Святой крови Христовой, возвестивший пятью раскатистыми ударами о приближении утра. Звон колоколов внезапно вырвал из объятий сна старого фламандца, заставив открыть глаза, и увидеть нечто непонятное, медленно и зловеще, в густом мраке, надвигающееся на старика, от чего у рыбака кровь застыла в жилах. Но тяжелая, переполненная невзгодами жизнь крестьян лишь обостряет чувство самосохранения, не позволяя потерять самообладания даже в момент внезапной опасности. Узрев в ночной мгле непонятный силуэт, напоминающий большую морскую черепаху, что медленно с неотвратимой угрозой приближается к нему, старик, не раздумывая, схватил весло и, что было силы, перетянул им неопознанное существо. Сколь велико было его удивление, когда из-под непроницаемого панциря, оказавшегося всего лишь мокрыми складками тяжелого дорожного плаща, послышалась брань на чистейшем шти², рассыпая проклятия на его седую голову:

– Ты, что с ума спятил, старая образина?! Я тебе не за то плачу, чтобы ты мне хребет сломал!?

Пикардиец вскочил словно ошпаренный. Спохватившийся от шума приор схватился за шпагу, но запутавшись в складках непромокаемого плаща, рухнул на дно лодки, барахтаясь словно тюлень, попавший в рыбацкую сеть.

– Теофраст Дордо ещё никому не позволял бить себя веслом!

Не унимался толстяк, размахивая руками перед носом опешившего фламандца. Неизвестно чем бы всё закончилось, не подоспей Буаробер.

– Ну, хватит Тео, успокойся. Не стоит так кричать. Не знаю, что здесь произошло, но уверен, твой гнев необоснован. Сей милый господин, столь любезно согласившийся на наше предложение, лишь по причине нелепой случайности мог доставить тебе неудобства.

– Неудобства…

Недовольно пробормотал слуга, потирая пострадавшую спину. Французы огляделись. Клочки пушистого тумана зависли над гладью воды и сереющей набережной, обволакивая нижние этажи выстроившихся вдоль канала домов. Город спал, сомкнув ставни, словно укрыв за тяжелыми деревянными ресницами, окна-глазницы.

– Тишина.

С привкусом романтизма прошептал приор, взирая по сторонам.

– Скажите, любезнейший, не знаете ли вы дома, где проживает мэтр Рууд Ванбрёкелен, что не так давно переехал в Брюгге вместе с женой и двумя дочерьми? По моим сведениям его жилище находится на берегу канала, неподалеку от церкви Богоматери.

Старик задумался, прежде чем ответить хозяину, с опаской поглядывая на раздосадованного толстяка.

– А как выглядит этот дом?

Буаробер развел руками.

– Увы, мне не известно.

Он обреченно опустился на лавку, отрешенно глядя на едва заметную рябь волн.

– Хотя вот что, во дворе дома есть колодец, теплица и конюшня.

Не надеясь, что подобные уточнения могут помочь делу, приор проговорил их бессознательно, уже раздумывая над тем, как без помощи фламандца найти нужных ему людей. Оставаясь равнодушным ко всему происходящему, ровно, как и к тому, что промямлил француз, старик, был занят осмотром весла, выискивая трещины которые могли появиться вследствие встречи ветхой древесины со спиной капрала. Он не отрывая глаз от столь ценного для него орудия, безучастно произнес:

– Ежели есть конюшня, значит, могут быть и лошади.

Оживившийся Буаробер, поспешил дополнить:

– Да есть, есть лошади, пара крепких брабиносов!

– А, ну тогда знаю я этих людей. Это здоровяк Рууд, что живет с валлонкой Мартой и двумя девчонками, Камиллой и Мадлен.

Равнодушие старика привело в бешенство толстяка Дордо.

– Так тебя о них и спрашивают, старый хрыч!

Буаробер жестом унял разволновавшегося слугу, на, что старик, будто не было упрека, спокойно ответил:

– Ну, вот я и говорю, что знаю этот дом.

Почуяв приближение развязки, приор не мог сдержать радости.

– А, скажите, как нам добраться туда, ну, к дому метра Ванбрёкелена?

Оглядев набережную, фламандец, указал пальцем на один из мостов соединявших берега узкого канала.

– Видите вон тот мост? За ним канал поворачивает влево, вам нужно идти по набережной, вдоль канала.

– Постой, старина, ведь господин приор упомянул, что дом стоит на берегу каналаж.

Прервал рыбака нетерпеливый толстяк.

– Ну, так и есть.

– Что, черт возьми, ну?! Так нельзя ли к дому, который мы ищем, подойти на лодке?!

– Отчего же нельзя, на лодке оно даже лучше. На лодке можно войти прямо во двор, через арку.

От невозмутимости крестьянина, капрал взбеленился:

– Так, что же, дьявол тебя разорви, ты пальцем тычешь! А ну, быстро на весла! Адмирал затопленной эскадры! За, что деньги плачены?!

Фламандец с безразличием, словно не было яростных упреков в его адрес, взялся за весла, направив ялик по пустынному каналу.

* * *

Обнаружив исчезновение из постоялого двора «Гусиная шейка» Буаробера и компании, таинственно ускользнувших прямо из под носа, головорезы Черного графа бросились в погоню не щадя лошадей. Пустив скакунов в неистовый галоп, разбойники остановились лишь у стен Брюгге, не в состоянии понять, куда же делся злосчастный экипаж. Рассвирепевшие от бессилия шестеро наемников, во главе с Ксавье, обшарили все улицы и подворотни города, обыскали таверны, трактиры и постоялые дворы, но их поиски не принесли результата, и как вы понимаете, не могли увенчаться успехом. Ведь желтый рыдван, во избежание нападения следовавший окольными путями, не мог быть обнаруженным на большой дороге. К тому же он безнадежно отстал от быстрого отряда наездников, что исключало его появление в городе, до прибытия преследователей.

Невзирая на неудачи, люди Черного графа, не отчаивались, понимая, что не могли упустить экипаж, и лишь предчувствуя некую хитрость на которую пошел Буаробер со своими спутниками, приготовились встречать беглецов в городе. Шансы добраться до парижан были велики, ведь каждый из разбойников за время продолжительного преследования, не только запомнил, как выглядит желтый рыдван, но и теперь уже знал в лицо всех беглецов: приора, толстяка слугу и возницу. Используя сие преимущество, Ксавье расставил своих людей при въезде в город, у каждых ворот, в надежде, что при появлении знакомой кареты, а кто-то из них непременно заметит экипаж и, проследив за ним, выяснит, где же находится чертов дом. Вот тогда-то вся компания, вместе с девкой, и попадется в расставленную им ловушку. К великому сожалению Ксавье, Бакстон, присоединившийся к приспешникам Черного графа, подслушивая разговор аптекаря Альдервейдена с Буаробером, многого не расслышал. А главное он не разобрал имени человека, к которому направлялся приор. Англичанин лишь заметил, как выглядит гость аптекаря и запомнил слово «Брюгге», что собственно и позволило головорезам Ксавье, добраться до фландрийского городка, устроив здесь засаду.

«У них нет другого пути, рано или поздно рыбка клюнет и тогда лишь нужно не упустить её» – повторял Ксавье, словно заклинания, когда вместе с Бакстоном слонялся по городу, рассчитывая на удачу, счастливый случай, или дьявол знает на что ещё.

* * *

Приблизившись к кирпичному дому, громоздившемуся над полукруглой аркой прорубленной в почерневшем камне набережной, что вела в темный низкий тонель, фламандец ткнул пальцем в ряд ровных деревянных цифр – «1512», прикрепленных к поросшей мхом кладке.

– Это здесь.

Мрачно произнес он, после чего лодка прошла под аркой, оказавшись в небольшом уютном дворике, причалив к позеленевшим от сырости ступеням, спускающимся прямо к воде.

Путешественники застали семью Ванбрёкелен за завтраком, напугав хозяев неожиданным ранним визитом. Их встретили с некоторой тревогой, но когда за дело взялся Буаробер, изысканный и обходительный парламентер, напряжение спало. Тихим вкрадчивым голосом, неспешно и обстоятельно, приор объяснил кто они, откуда прибыли и кого имеют честь представлять, обращаясь к сударыне Марте и её многоуважаемому мужу. В подтверждение к сказанному, галантный гость вручил валлонке письмо мэтра Альдервейдена, приходившегося женщине любимым братом, что окончательно расположило гостеприимных хозяев к месье Буароберу и его спутнику, покрывших столь неблизкий путь в угоду их семье.

После непродолжительного завтрака, в кругу родственников аптекаря, гости были вынуждены откланяться, и, пригласив с собой госпожу Камиллу, как было указано в письме, устроившись в ялике, отчалили от радушного фламандского берега.

Прощанье не прошло без слёз, появившихся как на щеках женщин оставшихся на старых ступенях, провожая печальными взглядами удаляющуюся лодку, так и выступивших на глазах Камиллы, покинувшей родной дом и любимых родных, удаляясь в неведомую чужую страну с незнакомыми людьми. Помахав напоследок рукой, девушка вдохнула полной грудью прохладную неизвестность, оседающую густой тревогой на дне юной безмятежной души и будоражащую сознание неведением, непроницаемой пеленой заслонившим ускользающее будущее, ещё мгновение назад обозримое, но сейчас, уже столь далекое, оставшееся где-то там, на пороге старого теткиного дома.

Ялик, покачиваясь на волнах, продвигался в сторону реки, проплывая мимо пустынных набережных под старинными арками. Два призрачных силуэта появились на одном из мостов, оставшихся за кормой рыбацкого челнока, наблюдая удаляющиеся очертания лодки. Вдруг один из закутанных в плащи мужчин, переправляющихся через канал, схватился за металлические перила, подавшись вперед, будто намериваясь прыгнуть в воду, в погоню за лодкой.

– Эй, Ксавье, да ведь это Буаробер!

Воскликнул человек, обращаясь к спутнику, пристально вглядывающийся в тех, кто находился в ялике. Громкий возглас долетел до ушей Дордо, который в тот же миг обернулся, чем окончательно выдал себя. Ксавье выхватил пистолет, но выстрел произведенный капралом, опередившим головореза, заставил пригнуться наемников, услышавших лишь как пуля ударилась в каменную кладку моста. Ответный выстрел Ксавье, был продиктован в большей степени отчаянием, так как лодка уже удалилась на безопасное расстояние, оказавшись в недосягаемости для прицельной стрельбы.

– Чертовы трусы, они обманули нас! Мы не предусмотрели подходы с реки! Это Фландрия дьявол её побери, здесь кругом одни каналы!

БАКСТОН: – Ничего, господин Ксавье, ещё не всё потеряно…

Злобно прошипел англичанин, будто завороженный глядя вслед исчезнувшему ялику.

– …Мы перехватим их на обратном пути. Они не смогут обогнуть Лилль, и на этот счет у меня появилась одна любопытная мысль…

* * *

С того момента как, наши путники вернулись из Брюгге, на берег Рои, где ютилась маленькая деревушка, минула ночь, которую они провели в одной из рыбацких лачуг. Наутро, спешно позавтракав, в салоне желтого рыдвана разместились Буаробер и мадемуазель Камилла, Дордо же, устроился на козлах, рядом с Люмье, после чего экипаж отправился в путь. Неповоротливая дорожная карета, на крыше которой громоздились, притянутые кожаными ремнями, несколько сундуков с вещами девушки, медленно, покачиваясь из стороны в сторону, поползла по ухабистой дороге. Дордо впервые за время путешествия, понимая, что ему удалось перехитрить людей Черного графа, чувствовал себя в безопасности, наслаждаясь спокойствием и прибывая в благодушном расположении духа. Откупорив бутылку розового шампанского, он, не умолкая, развлекал себя и малыша Люмье, разными историями, то и дело, заливаясь заразительным смехом. Возможно именно это обстоятельство – временная потеря бдительности капралом, или быть может исключительное коварство Месафьеля, позволило небольшому экипажу, запряженному четверкой чалых рысаков, незамеченным, направиться вслед за желтым рыдваном, петляя по наезженной колее проселочных дорог.

Месафьель, вместе с лихими ребятами, любезно предоставленными в его распоряжение стариком Живоглотом, в отличие от Ксавье и компании, не упустил путешественников в ту памятную ночь бегства из «Гусиной шейки». Их карета увязалась в погоню за желтым рыдваном, не выпуская его из вида до самой деревушки на берегу Рои. Лишь здесь, когда Буаробер и Дордо отправились на лодке в Брюгге, Месафьель дал возможность своим людям передохнуть. Он понимал, что добраться до Парижа, без дорожного экипажа, оставленного путниками в деревушке, невозможно, поэтому вооружившись терпением, стал дожидаться возвращения приора на берегу.

Выставив наблюдателя, не спускавшего глаз с рыдвана парижан, разбойники устроились прямо у реки, в густых зарослях осоки, поглощая запасы снеди и вина, хранившиеся в сундуках, прикрепленных к задку кареты. Однако беспокойство не покидало Месофьеля, и лишь когда на горизонте появился одинокий парус фламандского ялика, лукавая улыбка промелькнула на его лице. Узрев девицу, которая так интересовала его хозяина, барона Д'Анжа, первой мыслью было напасть на приора и его людей, и перебив их завладеть добычей. Но осторожность, которая была в крови у расчетливого карлика, взяла верх. Его заботила шестерка головорезов Черного графа, так же охотившаяся за девицей. Месафьель не ведал, где могут находиться эти люди, и оттого принял решение не торопиться со штурмом, отложив расправу до лучших времен. «Никуда они не денутся, следует выждать, а удобный момент непременно наступит, за время столь продолжительного путешествия» – подумал он, приказав Францисканцу Матье, занявшему место возницы, следовать за желтым рыдваном.