Текст книги "Волк и фея"

Заговор

Вот уже неделю Колен работал в конюшне с боевыми лошадьми. Он не жаловался. Арпагос, видимо, проникся к нему дружескими чувствами. Неприветливый с виду, начальник конюшни оказался неплохим малым. Время от времени он разрешал Колену залезать на чердак проведывать лежавшего там на сене Антонена, смазывать его мазями и перебинтовывать. Рыжий мальчишка медленно оправлялся от ран. Но ожоги оставили неприглядные рубцы; с этим ничего нельзя было поделать.

– Я отомщу, – повторял он озлобленно. – Так или иначе, но я отомщу.

– Не будь глупцом, – взрывался Колен. – Или тебе недостаточно? Эти люди всемогущи и опасны. Как и ратные кони.

Но Антонен не успокаивался.

«Наверняка наделает глупостей», – думал Колен каждый раз, возвращаясь к работе.

Его отношения с лошадьми улучшились. Они проявляли меньше злобы, когда мальчик приближался к ним. Может быть, интуитивно они чувствовали восхищение Колена? Казалось, больше других к нему расположился Огненный Гнев. Несколько раз Колен гладил ему морду, и чистопородный конь даже не рассердился. Мальчик испытал странную радость, дотрагиваясь до монстра, грива которого могла воспламениться при малейшем недовольстве. Арпагос, от которого не укрылись эти проделки, отозвал начинающего конюха в сторонку.

– Ты играешь с огнем, парень, – проворчал он. – Опасайся этих животных. Они лишь делают вид, что их можно приручить, а на самом деле готовят ловушку. Я тебя предупредил. Не приходи жаловаться, если Огненный Гнев оторвет тебе руку! Ты меня разочаровал; на поверку ты такой же глупец, как и остальные!

Каждые три дня молодые господа приезжали на тренировку, и нужно было быть при них. Но те в основном проводили время на пикниках. Устроившись на траве, они наедались холодной курицей и клубничным пирогом, жадно запивая все ледяным шампанским из золотых кубков. Ради смеха они вызывали друг друга на дуэль. Поскольку рыцари часто были навеселе, случалось, они ранили друг друга, поэтому их всегда сопровождал лекарь, спешивший зашить раны иглой из позолоченного серебра.

Во время одного из таких праздников, сдобренных шампанским, Колен услышал разговор, перевернувший впоследствии его жизнь.

Тибо де Шато-Юрлан и другой молодой вельможа, Дени де Монтовер, разговаривали вполголоса, пока их товарищи фехтовали на рапирах на соседней лужайке.

– Знаешь, что меня скоро женят? – весело спросил Тибо.

– Ты смеешься? – расхохотался Дени. – И на ком же?

– На этой глупой Пегги Сью. Ну, которая прогуливает собак! Она прилетела с Земли, с убогой планеты, населенной пещерными людьми.

– Вот это да! А она не дурнушка, тебе могло бы достаться кое-что похуже… Кстати, ее больше не зовут Пегги Сью. Отныне ее официальное имя – Анна-София, Властительница Черных Земель.

– Неважно! Она глупышка, и манеры у нее как у простушки. Ее сестра, Мария-Женевьева, больше бы мне подошла, но ее сожрали борзые астролога. Неважно. Этот брак принесет мне богатство и влияние. А года через два король и королева выживут из ума, их мозги расплавятся от солнечных ванн.

– Неужели?

– Да, мой друг! Сияние волшебных камней уже превратило их в счастливых глупцов. А женившись, я подкуплю министров, и они признают их недееспособными. Поскольку у них нет наследника мужского пола, Анна-София станет королевой, и я – самым влиятельным человеком.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Дени де Монтовер, – надеюсь, ты не забудешь друзей…

– Не забуду тех, кто мне верно служит, – сухо ответил Тибо. – Конечно же, я не останусь в тени Анны-Софии. Год спустя бедная глупышка умрет от лихорадки…

– От лихорадки, вызванной ядом, полагаю? – усмехнулся Дени.

– Правильно мыслишь, друг. Как только королева умрет, я завладею королевством. Тогда ты мне и понадобишься, я назначу тебя главнокомандующим.

– Это мне нравится, милостивый господин! Черт, я прямо сегодня же прикажу портному скроить мне самый роскошный мундир, какой только видели.

– Мы должны воспользоваться апатией старших, – добавил Тибо. – Уже тридцать лет, как они бездействуют, наслаждаясь сиянием камней счастья, их мозги превратились в соус. Вот почему я всегда ношу шляпу при солнечном свете. Для нас это необыкновенный шанс. У министров мозгов осталось не больше, чем у вареного цикория, я буду вертеть ими, как захочу. Скоро настанет наш час.

Возмущенный услышанным, Колен скрючился за изгородью, где он вязал снопы сена. Его руки дрожали. Еще немного, и он ударил бы Тибо по голове камнем.

Понимая, что не сможет контролировать себя, он бросился бежать, но по дороге наступил на сучок. Тибо, находившийся по другую сторону изгороди, услышал треск и настороженно замолчал. Вскочив на ноги, он заметил конюха, пробирающегося вдоль стены.

– Кто это был? – забеспокоился Дени де Монтовер.

– Чистильщик навоза, – прошипел Тибо презрительно. – Боюсь, он нас услышал.

– Ты его узнал?

– Это Колен, – проворчал молодой барон. – Босяк с наглым взглядом… Нельзя дать ему уйти.

– Надо от него избавиться и побыстрей, – согласился Дени.

Задыхаясь от ярости, Колен нашел прибежище на сеновале. При мысли о том, что Тибо де Шато-Юрлан может жениться на принцессе, его охватила сильная ревность. Этому не бывать! Он должен ее предупредить, не дать попасться в ужасную ловушку, которую готовил ей молодой барон.

«Мне не позволят к ней приблизиться, – подумал он. – Но все же надо найти способ…»

Остаток дня он провел в раздумьях. Вечером, вместо того чтобы отправиться домой, он остался в конюшне под предлогом ухода за Антоненом. Оставшись один, он раздобыл бумагу, перо и устроился в уголке, чтобы написать письмо с предостережениями.

«Я положу письмо на вершине холма, – решил он. – Принцесса найдет его во время очередной прогулки собак астролога. Да, хорошая идея. Таким образом, мне не придется с ней разговаривать».

Колен решился на эту хитрость, потому что не знал, как вести себя в ее присутствии. Он понимал, что неловок и некрасноречив. Перед Анной-Софией он стал бы запинаться, раскачиваясь из стороны в сторону, и выглядел бы полным тупицей. Увы, едва начав послание, он понял, что и в письме неловок. Раздраженный, в отчаянии, Колен все зачеркивал и зачеркивал написанное и рвал бумагу кончиком пера. Скоро вокруг него валялась куча скомканных листов.

«Ваше Высочества, – написал он в конце, – вы миня ни знаите, но я ваш друк. Вам жилают зла. Ни доверяйте Тибо де Шато-Юрлану. Он плохой чиловек. Вам грозит апасность».

Он хотел было добавить: «Я мечтаю о встрече с вами», но в последний момент одумался.

Закончив послание, он сложил его и написал сверху:

«Принцессе Анне-Софии. Очинь важна!»

Засунув послание за пазуху, Колен вышел из конюшни и отправился на вершину холма. Там он положил письмо на пень и придавил сверху камнем, чтобы оно не улетело. Если повезет, принцесса найдет его на следующее утро. Это все, что он мог сделать.

Спускаясь с холма, он наткнулся на хмурого Арпагоса.

– Что ты там делал? – проворчал его начальник. – Конюхи не имеют права гулять в парке. Хочешь неприятностей? Быстро беги! Возвращайся домой, пока часовые не заперли потерну.

Сонная игла

В четверг при дворе давали бал, во время которого герцогиня де Марвифлор официально представила Тибо де Шато-Юрлану Пегги Сью. Король же объявил о скорой помолвке, а через год, когда Анне-Софии исполнится шестнадцать лет, и будущей свадьбе.

Весь вечер молодой барон был очень галантен, и принцесса, державшаяся поначалу настороже, не могла не признать его обворожительным. Кроме того, все присутствовавшие девушки не сводили с него глаз; Пегги было приятно обойти этих воображал, которые большую часть времени смеялись у нее за спиной, называя ее «эта выгульщица собак с Земли».

«Если мне предстоит выйти замуж за Тибо, – думала она, – надо постараться к нему привыкнуть. В конце концов, других претендентов нет… На него приятно смотреть, уже хорошо. И потом, я никогда никого не полюблю, я чувствую, так почему бы и не выйти замуж?»

Пока она проговаривала эту мысль, тихий голосок шептал где-то в закоулке ее сознания снова и снова: «Врунья, врунья, врунья…»

Пегги резко сложила веер в надежде, что голосок смолкнет.

Герцогиня де Марвифлор была на небесах от счастья, потому как боялась, что принцесса опозорится перед бароном. Проблема с младшей дочкой короля заключалась в том, что она вела себя странно. Герцогиня начинала думать, что Анна-София, может быть, не создана для того, чтобы занять уготованное ей место в королевстве.

«Она всегда будет чужой, – говорила себе герцогиня. – Годы ссылки безнадежно ее испортили. Она выросла на планете умственно отсталых, на планете обезьян, и никогда не станет такой, как мы. В книгах по истории не появится ее имя; ее быстро забудут. В конечном счете, я теряю с ней время. Вот ее сестра, Мария-Женевьева, была гораздо более интересная девушка. Жаль, что псы ее разорвали. Какая трагедия. Мы так никогда и не узнаем, что случилось. Вероятно, она повела себя с ними слишком властно, а псам это не понравилось. Я всегда буду о ней жалеть. У Марии-Женевьевы были задатки будущей королевы…»

На балу Пегги Сью упорно пыталась приблизиться к своим родителям, чтобы рассказать им об ограх. Увы, она так и не смогла пробиться сквозь плотную толпу министров, сбившихся вокруг королевской четы. Ее просто оттолкнули, словно она была надоедливым щенком. Девушка пришла в отчаяние.

Синий пес, следивший за тщетными усилиями Пеги с бархатной подушки, прошептал ей:

– Брось, ты – не из их круга. Если бы здесь не кормили столь вкусно… и я не был так стар, вернулся бы на Землю на первом же корабле.

На следующий день, понурая, Пегги вернулась к астрологу и рассказала ему о своей неудаче.

– Во всем виноваты камни счастья, – вздохнул старец. – А я ведь предупреждал, но меня никто не слушал. Люди окончательно потеряли чувство реальности из-за волшебных лучей.

– А можно ли как-то победить огров? – спросила девушка.

– Да, – сдержанно пробормотал астролог. – Достаточно уколоть каждого сонной иглой.

– Сонной иглой?

– Да, или иначе – волшебной палочкой. Термин «волшебная палочка» изобрели люди. В действительности палочка фей – нечто вроде длинного стилета[8]8
  Кинжал с очень тонким лезвием.


[Закрыть], лезвие которого наполнено жидкостью. Ее свойства меняются в зависимости от того, какого эффекта нужно достигнуть. Феи колют такой палочкой противника, яд попадает в кровь жертвы и вызывает различные превращения. Эта волшебная палочка похожа на огромную колючку или жало гигантской осы.

– Я не знала, – призналась Пегги Сью. – Думала, это просто деревянная палочка.

– И не только вы! Такой слух распространили феи, чтобы сберечь секрет. Феи очень агрессивные создания, они ненавидят людей[9]9
  Это точно. Раньше, пока писатели не переделали эту легенду и не смягчили ее, феи были хорошо известны как жестокие, мелочные, преследующие людей создания.


[Закрыть], и с ними лучше не встречаться. К счастью для нас, они никогда не выходят из леса.

– Вы говорили о какой-то сонной игле, – напомнила девочка, поняв, что астролог потерял нить разговора.

– Да, о сонной игле, – вздохнул старик. – Она выглядит как стилет, полая игла наполнена волшебным эликсиром. Если кого-нибудь ею уколоть, он заснет на целый век.

– А, поняла! – воскликнула возбужденная Пегги. – Нужно раздобыть иглу, добраться до границы и уколоть гигантов одного за другим, пока они не проснулись. Тогда яд продлит их сон еще на сто лет… Ох! Это было бы замечательно!

Она принялась радостно прыгать на месте и хлопать в ладоши.

– Ну хватит! – вмешался астролог. – Успокойтесь, прошу вас. Вы слишком рано обрадовались. Все не так просто.

– Почему же?

– Потому что сонная игла хранится у фей, и они никогда не дадут ее людям, даже на время. Они нас ненавидят и только обрадуются, если мы все погибнем. Они думают, что люди – худшие враги природы и наше исчезновение пойдет ей на пользу.

– Ох, – простонала разочарованная Пегги. – А нет какого-нибудь способа их переубедить?

Старик сморщился. Ему словно было не по себе, казалось, он боится выдать какой-то секрет.

– Я наверняка пожалею, что рассказал вам, – прошептал он наконец. – Такой способ существует, но он ужасен… и у вас мало шансов выжить.

– Какой? Какой? – разволновалась Пегги.

– Вам нужно самой стать феей… – прошептал астролог. – Вытерпеть все испытания посвящения, и тогда вам дадут право выбрать себе волшебную палочку. Достигнув высшего уровня знания фей, вы сможете по закону выбрать себе личную сонную иглу…

Девочка открыла рот, но старец в решительном жесте поднял руку, призывая Пегги к молчанию.

– Повторяю: не думайте, что это игра. Феи жестоки, они с удовольствием будут вас мучить, пока вы не сойдете с ума или умрете от истощения. Вы не первая, кто пошел на этот эксперимент. В деревне полно девушек, которые хотели попытать счастья. Самые удачливые всего лишь потеряли разум и теперь деревенские дурочки. Остальные погибли, а их кости разбросаны по всему лесу.

– Знаете ли вы, какие именно испытания надо выдержать? – спросила Пегги.

– Нет, это держится строго в секрете, что же касается бедных умалишенных девушек, то у них просто-напросто отшибло память. Я много раз их расспрашивал, но тщетно.

– Но хоть кому-то удалось?

– Не знаю, не знаю… Могу лишь подсказать, с чего начать. Следует отправиться в льняной рубашке, босиком, с обритой головой, сжав в руках крапиву, к огромному камню на поляне. Там надо встать на колени, вытянуть руки и оставаться в таком положении один день и одну ночь, идет ли дождь, дует ли сильный ветер. И повторять слова: «Простая смертная пришла я, дрожа, к двери Тайн. Тук-тук, откройте мне…»

– Это глупо, – заявила Пегги, – тут даже рифмы нет.

– Таковы правила, – ответил астролог. – А если вы заснете во время церемонии, то из кустов выйдет волк и немедленно вас съест. Так гласит легенда. Того, кто пройдет первое испытание, феи примут к себе и сделают своей ученицей. И вот тогда игры закончатся.

– Где находится поляна?

– На севере парка, в самой середине черных лесов. Камень плоский, с двумя углублениями. Говорят, он стерся в этих местах от того, что многие девушки пытали счастья в прошлые века и стояли там, преклонив колени. Говорят также, что в кустах много человечьих костей. Останков тех несчастных, кого загрызли волки.

– Это всего лишь легенда, – сказала Пегги не очень уверенно.

– Возможно, – вздохнул астролог. – Но не надо недооценивать жестокость фей. Они добрые и ласковые лишь в сказках. В действительности они – безжалостные воительницы.

Охваченная волнением, девочка отправилась на псарню, чтобы вывести борзых. Откровения астролога произвели на нее большое впечатление. Она стала понимать, что есть способ спасти королевство от нашествия огров.

«Если я стану феей, – думала она, – то выберу в качестве волшебной палочки сонную иглу. Потом переберусь через границу и уколю спящих гигантов. И они проспят еще сто лет! А за это время мы найдем способ…»

Да, на первый взгляд идея казалась хорошей, но вот испытания… Сможет ли она их выдержать?

Она не сразу поняла, что собаки утянули ее на вершину холма, возвышающегося над конюшнями боевых лошадей. Когда Пегги остановилась отдышаться, она увидела на пне письмо. Письмо, напичканное орфографическими ошибками и адресованное ей. Ошеломленная, она стала быстро его читать.

«Ваше Высочества, вы миня ни знаите, но я ваш друк, – говорило послание. – Вам жилают зла. Ни доверяйте Тибо де Шато-Юрлану. Он плохой чиловек. Вам грозит апасность».

Пегги в полном изумлении смотрела на послание. Казалось, его написал ребенок. Может, это розыгрыш? От кого оно? Ей сложно было представить, что Тибо страшный человек. Такой обаятельный юноша не мог быть плохим! Ведь при дворе все девушки пели ему дифирамбы.

«Наверняка записку написала какая-нибудь служанка, – решила Пегги, – ревнивая девчонка, у которой при объявлении нашей помолвки помутился разум. Да, наверняка так все и было… Почему Тибо должен желать мне зла? Это глупо! Конечно, он самодовольный, недалекий, но не злой… Я уверена, что он и мухи не обидит».

В раздражении она смяла листок бумаги и пошла дальше. Собаки тянули поводки, у нее заболела рука.

Погруженная в мысли об откровениях астролога, она быстро забыла о происшествии. Фея… Хватит ли ей смелости стать феей?

Но если никто из взрослых не хочет ничего предпринимать против огров, то ей остается только отправиться в черный лес и умолять фей взять ее в ученицы.

Ловушка

Колен был разочарован. Он забрался на вершину холма, чтобы убедиться, что принцесса нашла его письмо с предостережениями, и ветер швырнул ему в лицо комок бумаги. Его сердце охватила тоска, когда он понял, что это написанное им послание, над которым он столько трудился!

«Она не поверила, – подумал он. – Мне не в чем ее упрекнуть, письмо плохо написано, да еще и с ошибками. Она не знается с такими, как я…»

Лучше бы он обратился к ней вживую, однако и это могло не сработать, поскольку в присутствии принцессы он потерял бы дар речи и стал бы жалко лепетать что-нибудь.

Чтобы не думать о неудаче, он погрузился в работу. Не обращая внимания на советы Арпагоса, с каждым днем он все ближе подходил к Огненному Гневу, а тот не проявлял агрессивности по отношению к юноше.

Однажды, когда учитель верховой езды и мальчики из конюшни отправились к потерне принять телегу с сеном, Колен понял, что остался один с лошадьми. Был еще Антонен, но тот спал на сеновале… Опасная идея возникла у Колена. Он обдумывал ее уже какое-то время. Он старался избавиться от этих мыслей, но соблазн был слишком велик. Пользуясь тем, что никто не мог ему помешать, Колен вывел Огненного Гнева из конюшни и привел его в манеж. Там он оседлал его, сцепив зубы, уверенный, что лошадь спалит его заживо. К его великому удивлению, ратный конь не встал на дыбы, а непринужденно пошел рысью, словно наслаждался прогулкой в компании конюха. Колена это очень взволновало. Парень не мог себе представить, что такой конь согласится, чтобы он стал его всадником. Ведь за последние недели Огненный Гнев выбил из седла и затоптал всех молодых господ, пытавшихся его оседлать.

– Так, – прошептал Колен дрожащим голосом, – хорошо, очень хорошо…

Необыкновенная радость наполняла его. Ему, скромному крестьянину, удалось то, что не удавалось знатным господам. Он ехал верхом на красном монстре, который участвовал в стольких битвах, на необыкновенном коне, зубы которого могли разжевать рыцарские доспехи так же легко, как початок кукурузы. У него кружилась голова.

Эх! Как бы он хотел, чтобы Анна-София увидела его в эту минуту!

– Я так и знал! – вдруг раздался крик из кустов. – Наглец! Вот кто портит наших лошадей. Он приучает их к плохому, и они нас больше не слушаются! Он заставляет их сбрасывать нас на землю.

– Чтобы этот деревенщина заразился чумой! – добавил второй голос. – Надо его наказать!

Колен вздрогнул. Тибо де Шато-Юрлан и Дени де Монтовер выбежали из-за кустов, а за ними толпа слуг и молодых вельмож. Юноша понял, что попал в западню.

«Они знали, как я сгораю от нетерпения оседлать этого коня, – подумал Колен. – И подстроили доставку сена, чтобы удалить Арпагоса. Я попался как самый последний простак».

– Это преступление против Его Величества, – прорычал Дени де Монтовер, который явно радовался произошедшему. – Ты не можешь не знать, простолюдин, что только господа имеют право седлать ратных коней. Ты осквернил лошадь своей грязью и вонью. Она, может, заболеет… Если такое случится, тебе отрубят голову.

Тибо наблюдал за сценой, скрестив руки, со злорадством в глазах. Значит, ловушка сработала, и бедный простачок бросился в нее сломя голову. Они избавятся от него, и никто ни о чем не догадается.

После первых секунд замешательства Колен поднял голову, готовый к борьбе. Не в его характере валяться в пыли, умоляя о пощаде. Он сжал кулаки. На его руках набухли вены и стали видны мускулы. Молодые господа поняли, что он готов броситься на них без промедления. Они достали шпаги и направили их на конюха.

– Ничего себе! Потише, простачок! – присвистнул Тибо. – Еще один шаг, и я тебя проколю. Если тебя это устраивает, то меня тем более, не придется попусту терять время.

Все засмеялись. Колен понял, они воспользуются любым предлогом, чтобы его убить. Он заставил себя не двигаться. Приход Арпагоса его спас. Бедный Антонен, невзирая на хромоту, потихонечку предупредил Арпагоса.

– Что здесь происходит? – закричал начальник конюшни с повозки.

– А здесь происходит то, мой друг, – зашипел Тибо, – что, как только вы отворачиваетесь, ваш сборщик навоза портит наших лошадей! Теперь я понимаю, почему они отказываются, чтобы мы их седлали. Ваш ученик настраивает их против нас! Мы застали его с поличным. Не ищите ему оправданий, а то вы окажетесь в суде вместе с ним. Здесь требуется необычное наказание. Вы не можете не знать, Арпагос, что существует декрет, запрещающий простолюдинам седлать красных коней.

Начальник конюшни опустил голову. Он был слишком стар, чтобы рисковать сытой жизнью в королевских садах. Он ни за что не хотел возвращаться в мир нищеты за крепостной стеной, из которого когда-то вырвался с таким трудом.

– Хорошо! – ликовал Тибо. – Раз все ясно, моя охрана схватит этого мужлана и отведет в тюрьму. Надеюсь, Огненный Гнев не заболеет, потому что иначе придется его забить. И за этот проступок, Арпагос, вам придется ответить.

– Огненный Гнев превосходно себя чувствует, господин, – пробормотал начальник конюшни.

– Может быть, да… а может быть, нет, – проворчал Тибо. – Грязь и насекомые от слуги могли его заразить. Я не удивлюсь, если ночью у коня поднимется температура, а вы знаете, что бывает, если лошадь заболевает, не так ли?

– Да, господин, она взрывается…

– Именно. Взрывается, как пороховая бочка. Молитесь, чтобы этого не случилось, Арпагос. Это все, что вам остается.

Двое солдат в шлемах и броне схватили Колена за шею и связали его руки за спиной. Оглушенный юноша понял, что его толкают в сторону потерны, и забеспокоился о судьбе Огненного Гнева. Он дрожал при мысли, что Тибо, с целью отягчить обстоятельства и отомстить Колену, ночью отравит коня.

«Арпагос должен догадываться, – подумал Колен. – Он поставит охрану… по крайней мере, я надеюсь на это».

У потерны его заставили спуститься в подвал, где находились тюремные камеры, и заперли в одной из них, такой маленькой, что он едва мог распрямиться.

«Дело принимает скверный оборот, – подумал он. – Что станет с родителями, если меня приговорят к нескольким годам тюрьмы или отправят на королевские галеры?»

В отчаянии он повалился на солому. Как он упрекал себя в том, что поддался искушению! Как он мог не догадываться, что Тибо и его сообщники поджидают его в сумерках, горя нетерпением избавиться от него?

Крыса понюхала ему ноги, он ее прогнал. Под его одежду стали заползать тараканы, и ему пришлось раздеться, чтоб их вытряхнуть. Поскольку у него не было денег, охранник отказался принести ему еды. Здесь кормили лишь тех, кто мог платить за пропитание. Остальные худели или умирали с голоду, в зависимости от того, на сколько их заточили.

На рассвете за Коленом пришли солдаты, чтобы отвести его к судье чрезвычайного трибунала, рассматривающего дела против Его Величества. Судья был полусонным, в грязном парике. Он едва взглянул на пленника и объявил:

– Подсудимый Колен Манике, ученик конюха в королевских конюшнях, нанес урон ратным коням, пытаясь оседлать их против их воли. За это он приговаривается к тридцати ударам кнутом и будет поставлен к позорному столбу на площади Стыда на два дня и две ночи. Если он выживет после наказания, он будет изгнан из королевства и препровожден на опушку Проклятого леса, где и должен будет провести остаток своей жизни. Приговор приводится в исполнение незамедлительно. Стража, отведите осужденного к палачу.

Не успел Колен открыть рот и возразить что-либо, как солдаты схватили его и вытолкали из зала суда, куда уже ввели другого заключенного.

Колен не был неженкой, страдания его не страшили, но он боялся позорного столба. Он знал, как это происходит: осужденного ставят на возвышение посреди городской площади и приковывают цепями, и он остается там несколько дней и ночей, без еды и без питья, предоставленный во власть злобных простолюдинов. Всегда находились бездельники, готовые бросить в беднягу камень, опасность умереть с пробитой головой была велика. Не стоило забывать крыс, лисиц и оголодавших псов, которые бродили ночью по улицам города, привлеченные запахом кровавых ран, и раздирали узника живьем. Большинство заключенных так и погибало, особенно зимой, когда из лесов выходили голодные волки в поисках хоть какой-нибудь еды. Напрасно пленники кричали, никто не приходил им на помощь.

Палач был человеком высокого роста, с обритым наголо черепом, затянутый в красную кожу.

– Тебе еще повезло, дружок! – ухмыльнулся он, подойдя к Колену. – В прошлый раз конюху, дотронувшемуся до ратного коня, отрубили руки и голову. Вот так-то!