Текст книги "Как я провел лето"

Как я провел лето
С. Е. Селивёрстов

© С. Е. Селивёрстов, 2023

ISBN 978-5-0060-7220-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Думаю, что начать нужно с того, что всё это не то, чтобы вымысел, но жутко приукрашенные события, которые были и остаются в моей памяти именно такими. Вообще, творческий пинок под сраку прилетел вполне неожиданно. Лет, эдак, пять назад, я пробовал писать сценарий к жутко страшному фильму, как я предполагал. Написал 50 страниц, прочитал, удалил половину, потом от половины половину и бросил. До сих пор, не могу понять где этот текстовый файл затерялся.

Теперь ближе к событиям этого рассказа, или повести. Это одно лето, а может и не одно, но в моей голове, оно кажется одним. Наверное, самые яркие моменты, которые всплывают у меня в голове, воспоминания, которые тянутся одно за другим, словно цветные платочки из кармана пиджака фокусника. Всё настроение и все диалоги попытаюсь максимально точно вспомнить и воссоздать их в оригинале. Честно скажу, вот как раз вспомнить диалоги вообще нетрудно, так как в то время мы были детьми, фразочки у нас были настолько дебильны, что смешно должно быть просто от слов, а не от смысла.

Это лето 2000 года, в моей памяти это определенно так. Франция – чемпион Европы по футболу, я мечтаю стать Дель Пьеро, постоянная жара и бесконечно длинные дни. Стоит ещё сказать, что разрешение на использование реальных имён я ни у кого не брал, но если я их изменю, то ничего не получится, я в этом уверен. Возможно, после того как я закончу последнюю страницу этого рассказа, повести или приключенческого романа (бугага), я поменяю имена, но зная себя – вряд ли. Заранее извиняюсь перед друзьями детства, которые явно это не прочитают, но мало ли. Пацаны, я не хотел, оно само так вышло, надеюсь на понимание и ваши улыбки от того, что прочитали, сильно не бомбите, что всё было совсем не так. В данный момент моей жизни, мне очень хочется, чтобы было всё так. Никто от этого не пострадает, но хоть посмеёмся. Автор не болен, просто фантазия такая.

P.s.: спасибо Лене за то, что стала первой, кто это прочитал и отредактировал. Сказала, что ошибок было мало.

Глава 1

Конец мая, на улице пекло, я и одноклассники выходим из школы. Как сейчас помню, никто не переживал, что целое лето друг друга не увидит, все ценности, что показывали нам с телеэкранов – полная хрень. Мы просто вышли из школы, переступили за ограждение, пожали друг другу руки и без лишних сожалений пошли каждый в свою сторону. До дома было чуть больше километра, шли мы, не спеша, рассуждая о чем-то вечном и важном, например, кто бы какого Покемона себе выбрал, кто сколько раз переплывёт пруд и, конечно же, кто сильнее, Шварцнерег или Ван Дамм. Вообще, сколько себя помню, мы всегда находили темы, чтобы просто идти и ржать, нас вообще не интересовали новости мирового масштаба, если это не касалось НЛО, Киркорова или выхода нового фильма с Джеки Чаном и прочими звёздами Голливуда того времени. Естественно, самым популярным разделом в газете, была программа передач, где каждый подчеркивал то, что он точно будет смотреть. На мой взгляд, это был некий ритуал собственной важности, что мол, я тоже газеты читаю, не шурум-бурум вообще-то, родители. Но конкретно в этот раз, мы обсуждали, что к своим бабушкам приедут наши два друга, Лёха и Гофа. Лёха потому что Алексей, а Гофа, потому что Серега-Сергофан-Гофа. Серёг на районе было много, а Гофа был такой один. Он и сейчас есть, но сейчас он просто Серёга. В общем, шли мы: я, Жека и Настя. Мы с Жекой постоянно что-то придумывали, а Настя просто смеялась и улыбалась в ответ, скорее всего она уже в тот момент понимала, что мы несём чушь и что вступать с нами в диалог просто бессмысленно.

– Вот бы у меня был попугай, – вдруг сказал Жека после минутного молчания.

– А зачем? – спросил я.

– А научил бы его говорить, у наших соседей знаешь, какой попугай офигенный?

– Это у кого?

– У дядь Васи. Когда дядь Вася в колокол бьёт, попугай кричит: «Свистать всех наверх!»

– Нифа се, – сказал я, и молча позавидовал.

Сосед Жеки, дядя Вася, был какой-то важной шишкой на железной дороге, хотя почти всегда поливал огород в тельняшке и носил могучие седые усы, прямо как у любых капитанов из абсолютно любого советского фильма про матросов. Уже в то время у него были две машины: крутейший Альфа Ромео и новенький Ниссан. Добрейшей души человек был. Мы, когда ехали в город, пытались подгадать время, когда он уезжает из дома по каким-то своим важным делам и оказывались на остановке, где он нас видел и подвозил, а мы наслаждались видом из окна его машины, глазели на стоящих на остановках людей, которые могли ждать автобус бесконечно, потому что никто не знал, есть он или нет.

– Ну, так что? – говорю я. – Значит, завтра Лёха должен приехать, а как Гофу искать будем?

– Да никак! Он сам нас найдёт.

– Давай тогда домой, а потом на качели на «Мясокомбинате», покачаемся. Вдруг у них оценки вчера выставляли. Приедут, а мы уже на качелях их встречаем!

– Давай.

Качели на «Мясокомбинате» – это было место встречи. Они были большие и железные, поместиться на них могли бы человек 10, нашего возраста. Вдвоём раскачиваться было трудно, но реально, что мы, собственно, и делали. А сам «Мясокомбинат» был огромен, на нём работали с этого района практически все, это пятиэтажка с шестью подъездами, трёхэтажка с двумя подъездами, во дворе которой и располагались качели, а также жили Лёха и Гофа. Двухэтажка с одним подъездом на 4 квартиры, где жило руководство «Мясокомбината», а также около двадцати-тридцати своих домов, где жили в основном бабушки, чьи дети работали на «Мясокомбинате». К этому я еще не раз вернусь, истории, связанные с этим районообразующим предприятием, не будут тут редкостью.

Так значит так, Лёха возвращался из детдома на лето к бабушке, а Гофа из новокупленного огромного дома на поселке, почти деревне, в трех-четырех километрах от нас. Приезжал он тоже к бабушке, которая жила в однушке в том же доме, где и бабушка Лёхи, только в соседнем подъезде. Вообще, сколько помню Гофу, его мать с отчимом постоянно разменивали квартиры на другие, доплачивали, покупали квартиру больше, продавали, покупали две квартиры, и только сейчас, в период миллениума, они созрели до домика в деревне, так сказать. Гофа всё терпел, иногда его это даже забавляло, до того момента, когда он, в дупель пьяный в свои двенадцать лет, залез в форточку предыдущей квартиры. По счастливой случайности дома никого не было, и он без задней мысли улегся там где-то, а утром понял, что ошибся не только квартирой, но и домом. Вылез обратно и ржал как обморочный, что его никто не запалил, рассказывая нам эту историю, раз от раза дополненную новыми подробностями. А если рассказывать про самого Гофу, то будет казаться, что это сказочный персонаж, которого просто кто-то выдумал. Гофа постоянно что-то напевал, спросишь его что, а он во весь голос начинает вопить своей шансоновской подачей. Так мы услышали от него хиты, которые возможно и не были никогда хитами, «Яна я помятая пионервожатая», «Приходи ко мне на баню, я тебя оттарабаню» и нетленный стих «Опять весна, опять грачи, опять не дашь, опять дрочить», который он ножиком вырезал на двери в подвал, в одном из подъездов, где когда-то жил. Кстати, назвать его местной достопримечательностью тоже нельзя, были персонажи и посерьезнее, и подурнее. А Гофа был обычным ребенком, за которым родители следили только тогда, когда его привозила милиция, за то, что он на трамвайной колбасе катался, обкусывал яблоки на местном рынке или воровал у бабок семечки вместе со стаканами.

У Лёхи в начале девяностых от пьянки умерла мать, а отца за алкоголизм лишили родительских прав. Лёху же отправили в детдом, который от нас был в двух остановках на электричке. Зимой мы встречались на лыжной трассе в парке, неподалеку от детдома, а летом он приезжал домой, где мы воссоединялись в нашу банду. Это сейчас я понимаю, что это была малолетняя ОПГ, но в тот момент на наши детские шалости все закрывали глаза, потому что заводы воровали за ночь, люди пропадали по пути домой, а девушкам от четырнадцати и старше родители вообще запрещали выходить на улицу позже пяти вечера. Кому будет до нас, жрущих огурцы на одном из участков на мичуринских возле пруда. Как-то раз мы на одном из таких участков нарвали полное ведро вишни и решили её продать возле местного магазина. Погода была плохая, народа не было. Выручил мужик, который забрал вишню, вместе с ведром за 3 брикета мороженого. Мы радовались, мужик, скорее всего, радовался еще больше.

Глава 2

Около двух часов дня я помчался на качели, от меня это в двух минутах бегом или в пяти минутах обычным шагом, считая проезжавшие машины или рассматривая вдоль тропинки землянику. Скрип качелей был слышен издалека, и это давало надежды, что всё-таки кто-то из пацанов приехал, и с Жекой раскачивают эту проклятую колесницу со скрипом, скорее всего похожим на крики грешников в Аду, где горбато-носатые лохматые твари с рогами, пытают их каждый день как в последний раз. Я прибавил ходу и через мгновенье оказался на месте. Увы, на качелях качался один Жека, подождав, пока качели сбавят ход, я запрыгнул на них. Мы уселись и начали ждать.

– Как думаешь, скоро приедут? – спросил Жека.

– Из парка электричка в два тридцать приходит, может на ней Лёха будет. Если нет, то тогда в четыре. На четырехчасовой точно должен.

– А Гофа?

– А Гофа, если по дороге не встретил кого-нибудь, с кем можно в город умотать, да там пошляться, то вообще непонятно, где он. Должен был раньше нас на качели прийти.

– ПАЦАНЫ! – раздалось из дома напротив. Меня бабка дома закрыла, я вчера еще приехал!

Гофа радовался, как будто увидел не нас, а блок жвачки Турбо.

– Здорово! – сказал я. Как так-то?

– Да она на сутки ушла, а меня закрыла.

– А раньше что не вышел?

– А я проснулся только, почти всю ночь в Дендик играл! – радостно закончил Гофа.

– А ты на улицу выйдешь? – спросил Жека.

– Ты долбоёб? – без лишних сомнений спросил Гофа. – Какая улица? Второй этаж и меня закрыли.

– Ты обожди с выводами. Желание есть?

– Есть конечно!

– Тогда давай думать.

– По канату лазить умеешь? – спросил я.

– Не… подтягиваться тоже не умею.

– У тебя лестница у бати есть? – спросил меня Жека.

– Есть, – говорю я.

– До балкона достанет?

– Не знаю, должна. До крыши же достаёт.

– Гофа, никуда не уходи, мы сейчас!

– Куда я, блять, уйду?! Меня бабка закрыла!

– Вот и не уходи, мы быстро.

В этот же момент мы рванули ко мне за гигантской деревянной лестницей. Лесная тропинка окончилась за мгновение, мы выбежали на асфальт у дома, и лестница уже виднелась через пару домов.

– Ты уверен, что мы её унесём? – спросил я.

– Должны. Нас же двое.

Войдя во двор, мы схватили лестницу, и она тут же, не просто упала, а ебанулась с такой скоростью вниз и так отпрыгнула от земли, что мы врассыпную разбежались прямо по маминой клумбе, помяв прилично так, еще не распустившихся и толком не взошедших цветов.

– Ты это видел? – спросил Жека.

– Нет, блять, я в космос в этот момент улетал!

– Не, ну ты видел, как она подпрыгнула? А, кстати, что она подпрыгнула-та?

– Да я откуда знаю?! Резиновая, наверное…

Мы заржали.

– От мамки прилетиииит… – сказал я.

– Да она не заметит. Я недавно у своей на грядке всю морковку выдернул, думал, что это сорняк, так она даже не поняла. Не растёт, говорит, что-то. Перекопала и новую посадила.

– Да я смотрю, вы вообще не паритесь.

– Ну да. Мафон погромче, и тебя никто не беспокоит.

– Хорош. Давай хватай лестницу, погнали.

– Давай.

Лестница оказалась не просто тяжелой, а практически неподъёмной! Мы протащили её до тропинки и решили отдохнуть.

– Слушай, – говорю я, – а может мы её на тачку положим и повезём?

– Давай, а где мы её возьмём?

– Это мы быстро!

Я рванул в первый от тропинки дом, там жил дядь Коля, который мог и тачку дать, и денег занять, и по осени грушей собственновыращенной угостить.

Я постучал в дверь. Никто не откликнулся, шагов за дверью я тоже не услышал. Постучал еще раз. В ответ – ничего и никого.

– А ты знаешь, где тачка стоит? – спросил Жека.

– Ну да. В стайке!

– А она открыта?

– Сейчас гляну.

Стайка действительно была открыта. Тачка стояла прикрытая лопатами и граблями.

С одной стороны, брать что-то у соседей без спросу нельзя, но с другой стороны, если бы я спросил, мне б её точно дали. Поразмыслив мгновение, я принялся за изъятие тачки путём вызволения её из– под лопат. Операция увенчалась успехом, тачка выкатилась наружу. Мы быстро перекинули её через забор и засунули в неё лестницу. Дело по доставке лестницы пошло не просто быстрее, оно побежало, как весенние сопли из– под носа.

Это сейчас я понимаю, почему на нас все смотрели и улыбались, а тогда я и представить не мог, как это смотрится со стороны. Два пацана, на вид лет десять-двенадцать, катят тачку, на которой лестница около четырёх метров длиной качается из стороны в сторону. Возможно, никто не остановился нас спросить, что вообще происходит, только потому, что вряд ли кто-то подумал, что мы сами догадались о подобной транспортировке лестницы на таком креативном виде транспорта.

Гофа стоял на балконе. Скорее всего, он оттуда и не уходил.

– Ждёт, смотри, – сказал Жека.

– Так куда ему деваться, его ж бабка закрыла, – съязвил я.

Поставить лестницу вертикально, оказалось не так-то просто. Она была тяжелая, неудобная и скользкая, потому что не просохла от вчерашнего дождя. Раз пять она у нас падала, причем очень громко. План был почти провален, пока Гофа не предложил за узкую часть лестницы привязать бельевую веревку и тянуть на себя. Так мы и сделали. Гофа отвязал веревку с сушилки балкона, и дело пошло в гору, а точнее на второй этаж. Лестница встала, мы подпёрли её ногами, и Гофа начал спускаться вниз, словно Христос, освобождаясь от оков бабки, которая против воли заперла бедного внука одного в квартире с Денди и полным холодильником еды.

Миссия была выполнена, но оставлять так лестницу было нельзя, это явно бы вызвало подозрение у соседей и проходящих мимо людей, которые шли в магазин. Тачка, кстати, тоже как-то мозолила глаза даже нам. Немного поводив глазами по сторонам, решили так: тачку ставим в подъезд, а лестницу бросаем в кусты рядом с качелями и ждём Лёху.

Качели скрипели и бесили окружающих, мы кайфовали от скорости и ветра, что развивал наши нестриженные волосы, Гофа пел.

– Пацаны, пацаны, пацаны, вы не ссыте, не ссыте в штаны…

– Это, чо еще за песня? – спросил Жека.

– Не знаю, у Коляна в мафоне нашел. Там сборник. Еще эта есть: Ту-ту тудудуду-ду-ту…

– Не, давай лучше эту, про маленького мальчика, – сказал я.

Гофу уговаривать не пришлось, а его реакции позавидовал бы любой боксёр. И он завопил:

– Маленький мальчик на стройке гулял,

Башенный кран рядом груз подымал.

Тяжесть не выдержал старенький трос,

Мальчик ушами к сандалям прирос. Ууууууу!

– Это старое, есть посвежее? – спросил Жека.

– Маленький мальчик на стройке гулял,

Сзади подъехал к нему самосвал.

Не было крику и не было стона.

Только ботинки торчат из бетона.

– Вот это нормально! – посмеялся Жека

– О! Переезд закрывается, сейчас электричка будет, – сказал я.

Переезд закрылся, затрезвонил звонок, люди на перроне засуетились. В течение минуты, мы услышали «ту-ту» от электрички, и она показалась из-за гигантских тополей, что росли вдоль железной дороги. Мы замерли. Качели бы тоже с удовольствием замерли, но они скрипели и то опускали нас вниз, где нам ничего не было видно, то взмывали вверх так, что мы были соседями вороньих гнёзд, где явно были горы алюминия, меди и прочего блестящего на солнце. Электричка остановилась, машинист прогудел в гудок, двери распахнулись и первым, кто вылез из вагона, был Лёха. Пафоса, конечно, ему было не занимать. Очки, часы, гавайская рубаха, гигантские белые кроссовки. Просто мистер-твистер! Мы спрыгнули с качелей и ломанулись к перрону, забыв про тачку, лестницу и то, что мы уже два часа это всё не возвращали.

– Ты откуда такой модный, – спросил Лёху Гофа. – Из клипов МТV?

– Да так, – протяжно ответил он. У одного погонять взял, у другого. На кроссовки вообще старый мафон выменял.

– Ну, крутой-крутой… – протяжно сказал Жека.

Мы направились обратно к качелям.

– Пойду переоденусь, – буркнул Лёха и скрылся в подъезде.

– Гофа, а у тебя бабка, когда приедет? – спросил я.

– Да часов в пять-шесть.

– Так это уже скоро. Может ты того? Катапультируешься наверх, а бабка приедет и откроет тебя.

– Давай!

Мы втроём начали поднимать лестницу. Ничего хорошего из этого не вышло. Кстати, вот тогда я понял, что три человека с ростом плюс-минус полтора метра, без знания элементарных законов физики, вообще ничего не могут. Не понять, как это работает, не понять, как это применить. Раза с десятого до нас дошло, что двум надо держать руки по краю лестницы и поднимать её, переходя потихоньку вперед, а третий должен придавить к земле толстый конец этой лестницы, чтобы она взмывала вверх. На том и порешили. Взяли, встали, пошли. Лестница медленно и верно продвигалась десятками сантиметров выше и выше пока не достала до балкона и не уперлась в перегородку.

– Хватит? – спросил Гофу Жека?

– Хваааатит, залезу! – гордо сказал Гофа.

Гофа запрыгнул на лестницу, мы подперли её ногами. Шагая и выпендриваясь, Гофа шел вверх, словно там ждал его титул «Мистер Самая крутая ухмылка». Мы заржали. Гофа почти дошел до конца, как вдруг Жека начал икать от смеха, я тоже заржал, нога поехала, лестница за ней. Гофа уцепился руками за балкон и повис. Мы заржали ещё громче.

– Ай, суки, гады! Долбоёбы! Вы нахуя лестницу бросили!?

– Тянись! Подтягивайся! – держась за живот, кричал я. Гофа болтал ногами и матерился на всю улицу.

Естественно, поднять лестницу быстро, да еще и вдвоём мы не могли. Помощь никакая не ожидалась, мы ржали и ждали, как Гофа навернётся со второго этажа собственного балкона. Но он объявил войну физике своего тела и верил в то, что научится подтягиваться, его мышцы нальются силой небесной, но, к сожалению, только болтался как сопля на перекладине.

– Да ты прыгай уже, тут полтора метра лететь! – сказал Жека.

– Да иди ты в жопу! Сам прыгай, придурок!

– Сам иди, а я тут посижу.

– Гофа! Давай я тебе расскажу как надо, – сказал я. Ты, когда раскачиваешься, пытайся руками выше хвататься. Вначале одной рукой, потом другой. Ты главное, со всего маха вниз не ёбнись!

– Тоже в жопу иди! Лестницу ставьте!

– Да ты попробуй, пока силы есть.

Гофа начал раскачиваться и пытаться перебирать руками вверх. Выходило плохо. Всё близилось к тому, что он навернётся. Мы ждали. Гофа не сдавался и начал петь!

– Всё выше и выше, и вышееееее, стремим мы полёт наших яиииииц!

– Давай-давай! С песней-то вниз наебнуться куда веселее, – сказал Жека.

Мы заржали. Гофа полз вверх. Медленно, но верно.

– Закидывай ногу на балкон! Ногу закидывай! – крикнул я.

Гофа раскачиваясь из стороны в сторону начал закидывать ногу, получилось у него раза с пятого.

– ЕЕЕЕЕ! – прокричали мы с Жекой.

Гофа влез на балкон и начал кланяться. Сзади раздался знакомый взрослый голос.

– Ты что, долбоёб? Опять песни горланишь на всю ивановскую?

Это была бабка Гофы.

– Сейчас поднимусь, получишь у меня. Опять дома засрано, посуда не мытая! – и скрылась в подъезде, где, кстати, стояла наша тачка, которую следовало бы уже и вернуть! Мы это понимали, но желания особого не было.

Стукнули Лёхе в окошко.

– Ты скоро, нет?

– Сейчас поем и выйду!

Времени было около получаса, и мы решили «награбленное» вернуть обратно. Выкатили тачку, начали грузить лестницу. Получилось быстро, скорее всего, набрались опыта за этот день. Я схватил ручки тачки, а Жека схватил лестницу спереди, чтобы она не перевешивала. Мы тронулись вперед без пробуксовки и в среднем темпе поехали к местам преступления. Выехав с тропинки из леса, мы увидели дядю Колю, курящего на крыльце. Дороги назад не было, пришлось сдаваться.

– Дядь Коль, мы тачку у вас взяли… – томно протянул я.

– Да я уже вижу. Не убились?

– Не, нормально, спасибо!

– Обратно поставите или помочь?

– Не, мы сами!

В калитку мы влетели, как к себе домой, перед этим скинув лестницу как ненужную бабу с телеги. Тачка была возвращена, оставалась только лестница. Тяжелая, длинная, беспринципно неудобная, деревянная лестница. Мы взялись и потащили. На крыльцо вышел мой отец.

– О! А я думал, кто взял!?

– Да мы эта… на дерево залезть не могли.

– Залезли?

– Ну да.

– На место ставьте, древолазы.

Отношения с отцом у меня были тактические, он говорит, я делаю, я косячу, он орёт на меня. Всё как у всех. Кстати, косяков у меня ещё было мало, лето только начиналось.