Текст книги "Встреча на мазарах"

Абильда, приказал зарезать козу и собрать ее жир. Он со стариками подогревал над огнем куски шкур, смазывал их жиром и пробивал их палками, чтобы жир лучше пропитывался в них. Вскоре все переселенцы стали с удовольствием ходить в этой замечательной обуви, которая не только не пропускала влагу, но и хранила тепло.

Такая забота тронула их сердца, они быстро свыклись и прижились с местным населением, а главное стали работать, так, как этого требовало это тяжёлое время.

Нередко, на совещаниях в районе и области, директора совхозов жаловались на высокую смертность среди переселенцев, что оказывало и без того плохое влияние на местных жителей и просили убрать их с глаз долой. Только один Абильда молчал. За всё годы войны и после неё, в его совхозе не умер ни один переселенец, разве что от старости.

Так пережили войну. В пятидесятые Абильда с работниками ещё раз съездил в Москву, где их снова наградили, и привез оттуда подарок от своих туркменских друзей, огромный ковёр, который с трудом довёз до дома.

Многие предлагали повесить его как когда-то велосипед, но Абильда расстелил его в юрте и многие годы любовался, как на нём играют его внуки, которых подарили ему Кызылбек и Аяна.

7.

Кызылбек и Жантас сидели у костра, и каждый из них думал о своем.

– Послушай, Кызылбек, а если вернутся коммунисты? – сказал вдруг Жантас.– Они ведь сразу объявят тебя врагом народа и отберут твои земли.

– А, пусть вернутся! – махнул рукой Кызылбек. – Не думаю, что они теперь будут творить такие глупости. Пусть возвращаются, разве при них было плохо? Народ работал, получал деньги, и всем было хорошо. Сейчас никто не хочет работать, все уехали в город, где много развлечений и уютно. Кто народ будет кормить? Разве бананами и апельсинами прокормишь людей? А враги у народа действительно были. Вспомни, как они развалили такую великую страну. Сегодня у народа одни враги и никто ничего не может сделать с ними!

– Твоя, правда, – согласился Жантас. – Только странно это слышать такое от тебя.

– Многие так думают, Жантас. Не должен жить человек, без народа своего. Если человека не помнит народ, его не помнит никто.

Они снова замолчали, но вскоре, когда Кызылбек стал напевать какую-то песню. Жантас, встрепенулся и спросил:

– Я помню эту песню, на каком она языке и о чём?

– Это греческая песня, мы все её выучили и знали, когда в детстве играли с детьми греков, – ответил ему Кызылбек.

– Правда, правда, – согласился Жантас. – А я вот помню вот эту, только мне кажется она не греческая.

И он немного промолчал, вспоминая мотив песни, но затем неожиданно для Кызылбека, спел целый куплет.

– Это не греческий язык, – улыбнулся Кызылбек. – Эту песню нас научил петь мальчик-чеченец Махмут, помнишь, рыжий такой с большими ушами.

– Да, да, помню! – сказал Жантас. – Мы еще не хотели верить, что он чеченец, думали, что русский. Интересно, какие они теперь, столько времени прошло, я многое забыл, а вот это всё помню, и ребят и песни, почему?

– Это – детство, Жантас, – ответил Кызылбек. – А детство не забывается никогда, потому что там все впервые. Я не знаю, какие они теперь, все они уехали. Сначала греки, потом чеченцы, а последними, немцы. Когда не стало отца многие приехали на годовщину, изменились, конечно, стали настоящими мужчинами.

– Так значит, старого Абильда-ата не стало? – спросил Жантас.

– Давно, уже очень давно, – печально сказал Кызылбек. – Только похоронен он не на этом кладбище, а на новом. А ты уже был на могиле отца?

– Нет, не был, – покачал головой Жантас. – Я уже забыл, где она.

И вдруг заплакал, а когда немного успокоился, сказал через слёзы:

– Вот, года детские помню, а где могила отца не знаю. Да что я за человек!?

– Не нужно плакать, Жантас! – сказал Кызылбек. – Теперь уже все позади. Откуда ты можешь помнить, где могила твоего отца, если мазар над ней мы после твоего отъезда построили. Когда с дороги в эти мазары входишь, стоит большой красный мазар, а за ним небольшой мазар из серого камня твоего отца. Вот утром проснёмся и сразу пойдем туда. Не плачь, главное ты вернулся и скоро будешь дома. А пока давай ложиться спать. Когда мы проснёмся, наступит новый день и совершенно новая твоя жизнь.

Он быстро приготовил для него места у самого костра, подбросил туда немного новых веток и сам уложился напротив.

Они ещё немного поворочались, борясь со своими мыслями и чувствами, но тепло вскоре сморило их, и они уснули.

8.

Когда Кызылбек проснулся, у костра, на месте которого еще тлели угли, Жантаса не было. Он немного подождал и вышел из мазара. Утро встретило его холодной прохладой дождя и необычайной свежестью и приятным запахом трав, который он очень любил.

Оглянувшись и не увидев Жантаса, он понял, где он, может быть, и отправился к красному мазару. Ещё издалека он увидел, как колышется приоткрытая дверь у серого мазара, стоявшего за большим красным.

Кызылбек вошел в мазар и увидел Жантаса неподвижно лежащего на холмике могилы своего отца, он тронул его плечо, тело Жантаса неожиданно сползло с холмика и развернулось. И Кызылбек увидел, что Жантас мёртв.

Тогда, Кызылбек закрыл ладонью его глаза, аккуратно поправил его тело и молча постоял в раздумье.

– Вот, Касым-ата, к тебе и вернулся твой сын Жантас. Сейчас я поеду в селение и пришлю людей, чтобы они забрали пока его, и он побывал в родном доме, а они приготовят место рядом с тобой. А вы пока поговорите между собой. Я знаю, Касым-ата, ты простишь Жантаса, ведь ты очень любил своего сына. Ну, я пойду, не буду вам мешать.

И прочитав короткую молитву, он вышел из мазара.

ГОЛОД

Почти задыхаясь от бега, но ни на мгновенье, не дав себе отдышаться Каиржан ворвался в юрту Берикхана и теперь уже едва не задохнулся от увиденного. В ярком пламени огня отражались два извивающихся как бы в борьбе тела: хрупкое, нежное женское; и мощное беспощадное мужское. Они бурлили как две реки, соединившиеся с друг другом, и пот яркими икринками от огня обильно стекал с них обоих.

Едва придя в себя, Каиржан бросился вглубь юрты, и его огромная тень вмиг разрушила это счастье двоих.

Женщина в испуге завизжала и отпрянула от мужчины вглубь юрты. Не менее напуганный мужчина, пытался разглядеть того, кто же нарушил его покой и едва разглядев, даже не пытаясь прикрыться схватил за халат несчастного Каиржана и почти впихнув его в огонь закричал:

– Ты что, скотина, совсем с ума сошёл?! Как ты посмел войти сюда?!

– Прости, прости хозяин! – кричал ему в ответ, извиваясь от пламени огня Каиржан. – Люди возвращаются с дальнего стойбища! Лошадь гонца попала в нору и сломала ногу, и он едва нашёл другую лошадь, чтобы предупредить нас! Муж Ажар с ними!

Услышав это Берикхан отпустил его и тот тотчас схватил одежду женщины и бросил в угол, куда спряталась женщина.