Текст книги "Тайная мать"

– Нет, – говорит Чибуцо. – Мы просто пытаемся докопаться до фактов. Нам надо определить, каким именно образом Гарри оказался вчера у вас в доме.

– Я ведь уже говорила вам. Я не лгу, если вы в этом меня подозреваете. Зачем бы я стала вам звонить, если б сама привела его? И вообще, где во всей этой истории родители Гарри? Спросите у них, что случилось. Почему они не следили за своим сыном? Как он попал в мой дом? Здесь явно творится что-то странное, но я тут ни при чем!

– Пожалуйста, постарайтесь не волноваться, миссис Маркхэм… Тесса, – говорит сержант. – Мы беседуем со всеми заинтересованными сторонами.

– А как же мой муж, Скотт? С ним вы тоже беседуете? Или у вас проблема только со мной?

– У нас нет с вами никаких проблем; мы только хотим выяснить, не знаете ли вы чего-нибудь такого, что могло бы помочь нам в расследовании. А со Скоттом Маркхэмом мы говорили сегодня утром.

Руки и ноги у меня дрожат. Дыхание становится частым и неглубоким. Кажется, сейчас у меня начнется паническая атака. Я вспоминаю слова моего доктора: сделать глубокий вдох, на раз-два-три-четыре-пять задержать дыхание, а потом выдохнуть, медленно. «Ничего плохого с вами не случится, – говорил он. – Как бы тяжело и страшно вам ни было, от панической атаки умереть нельзя». Сейчас я в этом сомневаюсь.

– С вами всё в порядке, Тесса? – спрашивает Чибуцо, но ее встревоженный голос доносится до меня откуда-то издали.

Я вытягиваю руку, чтобы заставить ее замолчать. Хоть бы они ушли, дали мне прийти в себя, собраться с мыслями.

– Сейчас все будет хорошо… паническая атака…

– Беседа прервана в… четырнадцать десять.

Глава 5

Наверное, мне не стоило возвращаться после этого на работу, но я не хотела, чтобы Бен подумал, будто я без зазрения совести злоупотребляю его добросердечием. Да и вообще, что бы я стала делать дома – снова думать, прокручивать в голове одни и те же мысли? Вот уж чего мне совсем не хочется. Я направляю шланг в пустой цветочный горшок и наблюдаю за тем, как вода шипит и брызгает, смывая со стенок землю и грязь.

Слава богу, в участке я сумела справиться с собой и не поддалась панике полностью. Дыхание выровнялось довольно быстро, и я смогла взять себя в руки. Чибуцо остановила беседу, а Маршалл принес мне сладкого чаю с печеньем. Они были добры ко мне и сказали, чтобы я шла домой и отдохнула. И еще сказали, что я «отпущена до продолжения допроса» и что они свяжутся со мной, когда и если им понадобятся еще детали.

Воспоминания о том страшном годе пробудили мою давнюю боль, которая так закипела и заклокотала во мне, что я едва не задохнулась; но я сумела ее обуздать, и теперь она едва булькает. Я снова дышу свободно. Ну почти.

Направляю шланг в сторону и заглядываю в горшок, чтобы проверить, всё ли я отмыла. Горшок чист. Осталось перемыть еще пятьдесят таких же.

– Что, сэндвич с креветками несвежий попался?

Я поднимаю голову и вижу перед собой Бена – он озабоченно смотрит на меня.

– А?..

– Что-то вид у тебя какой-то зеленоватый.

– Ты сегодня прямо сыплешь комплиментами, – говорю я.

– Извини. Просто стараюсь быть внимательным боссом. Работники нужны мне живые и здоровые. – Бен обеспокоенно разглядывает меня, склонив голову набок.

Последнее, что мне сейчас нужно, – это еще одна порция жалости.

– Спасибо, у меня всё в порядке, – заверяю я его, но мой голос звучит так, что даже я сама себе не верю.

– Ну как скажешь… Вообще-то у меня есть к тебе разговор, Тесс.

Господи, надеюсь, он не собирается меня уволить! Правда, вид у него сейчас не злой и не раздраженный, но как знать…

– Не пугайся, ничего страшного, – говорит Бен. – Всего лишь деловое предложение.

Я таращу на него глаза, как идиотка. Не знаю, как отвечать.

– Ты свободна сегодня после работы? – продолжает мой начальник. – Хочу пригласить тебя куда-нибудь выпить. Приставать не буду, обещаю. У меня к тебе серьезный разговор.

– Гм, ну ладно. Сразу после работы?

– Да. Может быть, дойдем до «Королевского дуба», тут, за углом? Я даже покормлю тебя ужином за счет фирмы, если ты захочешь.

– О, вот это было бы здорово. – В животе у меня урчит. С этим дурацким походом в участок я совершенно забыла про еду. – А насчет чего это твое деловое предложение?

– Поговорим о нем в другом месте, если не возражаешь, – отвечает Бен.

– А, ну да, ладно, – соглашаюсь я и немедленно начинаю ломать голову над тем, что такое он может мне предложить, о чем нельзя говорить на работе. Но ничего не поделаешь, придется подождать.

Остаток дня я провожу как в тумане. Даже не замечаю, когда время подходит к шести. Внезапно появляется босс и говорит, что с работой пора заканчивать. Вид у меня, наверное, тот еще. Приходит мысль, что неплохо бы зайти домой, принять душ, освежиться… Но я тут же гоню ее: ведь это всего лишь Бен, он каждый день видит меня похожей на пугало для ворон.

Я иду в туалет помыть руки и ополоснуть лицо, затем захожу за сумкой в комнату для служащих и жду, когда босс все запрет.

– Ну, идем? – спрашивает он, опуская в карман связку ключей.

Я киваю, думая о том, какой неловкостью завершится сегодняшний вечер. День выдался для меня эмоционально тяжелым, я выжата как лимон, к тому же никогда не была мастером светской болтовни, так что, надеюсь, мой босс не ждет, что я блесну перед ним искусством ведения беседы.

– Ты знаешь «Королевский дуб»? – спрашивает он меня, когда мы бок о бок идем с ним по дороге.

– Бывала там пару раз. Ничего, приятное местечко. – Вспоминаю, как года два назад была там со Скоттом и с нашими друзьями, мы выпивали там по поводу чьего-то дня рождения.

– Там готовят отличную лазанью, – говорит Бен. – В устах итальянца это большой комплимент.

Я улыбаюсь. До паба недалеко, всю дорогу мы мило и ненатужно болтаем, а входя, Моретти открывает передо мной дверь.

Внутри шумно, но шум привычный и не враждебный. Стены обшиты темными деревянными панелями, свет мягкий, приглушенный. Аппетитные запахи из кухни смешиваются с сытным духом пива и ароматом мебельной полировки. Одним словом, типичный английский паб.

Проходя со мной мимо барной стойки, Бен берет с нее меню и кивает кому-то из барменов. Тот здоровается в ответ, называя его по имени. Мы садимся за столик у окна, и босс протягивает меню мне.

– Так ты, значит, рекомендуешь лазанью? – спрашиваю я, даже не заглядывая в книжку. – Пусть будет лазанья.

– Отличный выбор. Пойду, оставлю заказ. А пить что будешь?

– Апельсиновый сок будет кстати. Спасибо.

– Не за что. Сейчас вернусь.

Пока Моретти стоит у бара, я пользуюсь случаем, чтобы оглядеться, рассмотреть людей вокруг. За одним столиком группа беседующих мужчин в костюмах, за другим – хохочущие женщины, дальше парочки и семейные группы. Ребятишки едят бургеры или рыбу с жареной картошкой, щедро поливая ее кетчупом. Быстро отвожу от них взгляд, в горле у меня встает комок. И все равно я чувствую, что лучше мне быть сейчас здесь, на людях, чем сидеть дома и предаваться невеселым мыслям в одиночку.

Вскоре возвращается Бен с напитками, мы чокаемся стаканами и начинаем пить.

– Еду принесут минут через двадцать, – говорит он.

– Отлично. Я и вправду проголодалась.

– Я тоже. – Из динамиков доносится микс восьмидесятых, не слишком громкий, так что мы хорошо слышим друг друга.

– Так что ты хотел со мной обсудить? – спрашиваю я.

– А, да. Это… Послушай, я пока никому ничего не говорил, и мне нужно, чтобы этот разговор остался между нами – ты согласна?

– Конечно. – Пожимаю плечами, чувствуя, что мне уже интересно.

– Ну, тогда вот: я только что получил «добро» от банка. Это значит, что теперь я могу купить шиномонтаж и автостоянку позади моего магазина. Дополнительный участок я использую для расширения бизнеса. Построю там настоящий итальянский ресторан и кафе, а еще – магазин деликатесов для заказов онлайн. И садовую территорию тоже хочу увеличить.

– Вау, – говорю я. – Звучит невероятно.

– Знаю, мне и самому страшно до чертиков, – говорит босс и улыбается так широко, что его глаза превращаются в две щелки. – Но мне кажется, что у меня все получится. – И он делает глоток пива.

Я киваю.

– Конечно, получится! Все будет отлично, я уверена.

– Надеюсь. Знаешь, ты одна из лучших моих работниц, – добавляет вдруг Моретти. – На работу почти всегда приходишь первой, уходишь последней… Делаешь куда больше, чем от тебя требуется… Знаешь, у меня уже давно такое чувство, что ты слишком хороша для этой должности. Мне просто повезло с тобой, Тесс.

– Спасибо, – говорю я, чувствуя, как приятное тепло расползается у меня в груди, и с облегчением понимая, что это, наверное, не прелюдия к моему увольнению. – Так хорошо, когда тебя ценят! К тому же это место идеально мне подходит, а свою работу я люблю. – Я не рассказываю начальнику о том, что работа до упаду помогает мне справляться с гложущей пустотой в душе. Что, если я перестану вкалывать, у меня будет слишком много времени на раздумья о собственной жизни.

– Это подводит меня к предложению, которое я хочу тебе сделать, – говорит босс. – Вообще-то их даже два.

Я поднимаю брови и жду, когда он продолжит.

– Из твоего резюме я знаю, что раньше ты была ландшафтным архитектором.

– Д-да, но это же когда было…

– Всего два с половиной года назад, – отвечает Бен. – Я уверен, что твои знания и сейчас еще тут. – Он постукивает себя пальцем по виску.

Прикусываю губу, сердце начинает колотиться. Тогда у меня была совсем другая жизнь, которую я изо всех сил стараюсь больше не вспоминать. Тогда я сама была другим человеком.

– Дело в том, – продолжает босс, – что, учитывая твой опыт, я хотел бы поручить тебе разработку плана новой садовой территории. Пока я не смогу заплатить тебе за это столько, сколько положено, но мне очень важно знать твое мнение.

Я киваю. В теории это как раз то, что я люблю. И знаю настолько хорошо, что могу делать даже во сне. К тому же мне по-настоящему очень-очень хочется помочь Бену в его новом предприятии. У меня есть уже кое-какие идеи и для той территории, которой он владеет сейчас. Но я ни с кем ими не делюсь, потому что помощнику садовника надо знать свое место, а не указывать боссу, как ему лучше вести бизнес. Но он просит у меня профессионального совета, а я не уверена, что смогу справиться с такой ответственностью. Ведь мой разум все еще очень хрупок после того, что мне довелось пережить. Всякое событие, выходящее за рамки той рутины, которую я кропотливо для себя создала, способно опрокинуть меня в депрессию, поэтому я не верю переменам и себе. И не знаю, смогу ли когда-нибудь поверить.

– Ты сказал, что у тебя два предложения, – говорю я, увиливая от ответа. – Какое второе?

– Значит, так, – начинает Бен, и его темные глаза вспыхивают энтузиазмом. – Когда я займусь этим проектом вплотную, мне понадобится не меньше года на его разработку. А значит, смотреть за делами в магазине мне будет некогда. Поэтому мне нужен человек, который вместо меня займется моим садовым центром. – Он умолкает и смотрит на меня в упор.

– Я? Ты хочешь, чтобы я управляла «Моретти»?

Босс кивает.

– Я прибавлю тебе зарплату. Не в два раза – пока, – но почти. Я могу…

– Хо-а, погоди, Бен! – Я перевожу дух и отираю лоб ладонью. – Я польщена, честное слово, но…

– Пожалуйста, не отказывайся. Ну хотя бы не сразу. Подумай о моем предложении. Прошу.

– А как же Кэролайн? – спрашиваю я, вспоминая коллегу, которая в свои сорок с хвостиком уже работает управляющей магазином. – Разве она не расстроится, если ты вдруг назначишь меня на ее место? Вообще-то это с ней, а не со мной тебе следовало бы сейчас советоваться. Да и Джез вряд ли захочет, чтобы я им командовала.

– Пока ты не будешь указывать ему, что и как делать с растениями, он против не будет. И между нами говоря, Кэролайн, конечно, милая, но ужасно несобранная и нервная. На работу почти всегда приходит с опозданием. Обеденный перерыв затягивается у нее часа на два, и в семье у нее вечный кризис, не один, так другой. Как я могу доверить ей управление всем центром? Она симпатичная и с клиентами управляется прекрасно, но большая ответственность ей не по силам. Не думаю даже, что она согласится, если я ей это предложу.

Я поворачиваю голову вправо и вижу хорошенькую темноволосую официантку, которая приближается к нашему столу.

– Две лазаньи, – говорит она и ставит перед нами еду. – Как дела, Бен?

– Хорошо, Молли. Ты как? – отзывается мой собеседник.

– Да так. Как обычно.

– Это Тесс. Тесс, это Молли.

Взгляд официантки не задерживается на мне надолго.

– Привет, – говорит она с улыбкой, в которой не участвуют ее глаза.

– Здравствуйте, – отвечаю я.

– Как мама с папой, в порядке? – спрашивает она Бена. – Я по ним соскучилась.

– У них все хорошо, – отвечает босс. – Радуются, что вернулись в Италию. Я передам им от тебя привет, когда они будут звонить.

– Да, конечно. Скажи им, что я очень их люблю. – Молли продолжает стоять рядом. Кажется, она хочет сказать что-нибудь еще, но не знает, что именно.

– Хорошо, – говорит Моретти, прерывая неловкое молчание. – Всегда рад тебя видеть. Береги себя.

– Ты тоже. – Девушка сворачивает низ своего передничка в трубочку и семенит на высоченных каблуках назад к бару.

– А это кто, управляющая клубом поклонниц Бена Моретти? – спрашиваю я.

– Ха-ха, очень смешно.

– Бывшая подружка?

– Нет! Просто раньше я часто бывал здесь с родителями. Это она так, из вежливости.

– Почему раньше? Кажется, ты и сейчас тоже здесь.

– А мне кажется, что нам пора переменить тему, – говорит босс; его щеки пламенеют от смущения. – Давай поедим.

– Великолепно, – говорю я, прожевав первый кусок лазаньи.

– Я же говорил.

– Приводи меня сюда каждый вечер, и, может быть, я соглашусь стать менеджером «Садового центра Моретти».

– Правда? – Глаза начальника зажигаются надеждой.

Я понимаю, что не стоило так шутить. Теперь он будет считать, что я думаю над его предложением.

– Послушай, Бен, как я ни польщена…

Он грустнеет.

– В моей жизни сейчас происходит много всего, личного, – объясняю я. – Вот почему я сильно сомневаюсь, что смогу взять на себя такую ответственность.

– Тесс. Я… я слышал о том, что с тобой случилось. О твоих детях. Я очень, очень тебе сочувствую.

Я откладываю вилку. Голод вдруг как рукой сняло.

– Кто тебе рассказал?

– Кэролайн. Довольно давно.

Замечательно. Она-то как узнала? Видимо, она из тех, кто обожает собирать сплетни и передавать их дальше. Я вдруг понимаю, что мне очень больно. Мне всегда казалось, что мы с ней неплохо ладим, но тут я вдруг представила себе ее на работе, за прилавком – она из тех продавцов, которые вечно трещат с покупателями. Колкость насчет сплетницы-коллеги уже готова сорваться у меня с языка, но Бен, заметив это, добавляет:

– Она сделала это потому, что заботилась о тебе, Тесс.

– А откуда у нее такая осведомленность о моих делах?

– Кажется, она дружит с твоей свекровью.

Я почти уверена – свекровь считает, что все дело в моей плохой наследственности. Сама Аманда Маркхэм вырастила четверых здоровых детей. У Скотта три старших сестры, так что он единственный и долгожданный мальчик в семье.

– Кэролайн решила, что мы все должны знать, через что ты прошла, чтобы никто не обидел тебя как-нибудь случайно, – добавляет Моретти.

Но меня совсем не радует, что на моей работе в курсе моих дел оказались все, ну просто абсолютно все. Хотя, с другой стороны, в этом есть и плюс: никто не лезет ко мне с расспросами, не надо ничего объяснять, придумывать отговорки.

– В общем, – продолжает босс, – я только хотел, чтобы ты знала – я в курсе твоей ситуации и пойму, если… если у тебя будут случаться тяжелые дни.

– Спасибо, – мямлю я.

– Не стану притворяться, будто я действительно понимаю, что ты испытала, Тесс. Даже думать о таком – и то, гм, страшно. Но мне представляется, что для тебя было бы сейчас полезно уйти с головой во что-нибудь такое.

Я тронута. Большинство людей предпочитают вообще не касаться темы моих детей – просто не знают, как к этому подступиться. А Бен не только не испугался, но считает, что я способна справиться с большой ответственностью.

– Я была сегодня в полиции, – вдруг выпаливаю я.

Босс как раз подносит к губам кружку с пивом, но теперь ставит ее на место и смотрит на меня, поджав губы.

– Я ходила к ним в обеденный перерыв, – продолжаю я.

– Не возражаешь, если я спрошу зачем? В смысле, ты не обязана отвечать мне, но…

– Да нет, все нормально. История, правда, такая странная… – Я нервно хихикаю.

– Расскажи. – Моретти делает глоток пива, а я – большой глоток сока, жалея, что не заказала чего-нибудь покрепче.

Рассказываю Бену о том, что приключилось вчера. О Гарри. Слова так и сыплются из меня. Я не заикаюсь и не мямлю, как делала в полицейском участке, где каждое мое слово взвешивалось и подвергалось тщательному анализу. Теперь я говорю свободно, как на исповеди, словно освобождаясь от большой тяжести. Судя по выражению лица босса, он и удивлен, и сочувствует мне, и понимает меня. В его взгляде я не вижу ничего похожего на осуждение. Он меня ни в чем не подозревает.

– Вот это да, Тесс. Это же прямо…

– Да, знаю. Очень странно.

– У тебя, наверное, голова кругом. А тут еще я со своим деловым предложением, тоже, нашел время… – Он закатывает глаза.

– Ты же не знал. И потом, может быть, ты прав. Может быть, именно это мне и нужно, чтобы забыть обо всем. Только… дай мне, пожалуйста, время, чтобы я могла обо всем как следует подумать, если можешь.

– Ну конечно. Думай, сколько тебе угодно. Ну то есть не то чтобы совсем сколько угодно. Мне надо будет знать к Новому году, ладно?

Я киваю, и мне вдруг становится как-то легче.

– А теперь ешь, – говорит Бен.

– Да, босс.

Еще час мы сидим за столом, уплетаем вкусную еду и болтаем о разных пустяках вроде книг, которые мы прочитали в последнее время, забавных покупателях и своих плохих привычках. Бен оказывается отличным компаньоном, с ним так легко говорить. Интересно, почему я раньше этого не замечала? Но вскоре события последних двадцати четырех часов начинают сказываться на мне. Я вдруг ощущаю себя совсем измотанной. Босс настаивает, чтобы я не выходила завтра на работу, а посидела дома, отдохнула. Я возражаю, но он не хочет ничего слышать, и мне приходится согласиться. Остается только надеяться, что я смогу целый день проспать.

Часы показывают всего девять вечера, когда я на ватных ногах, засыпая на ходу, закрываю за собой дверь своей передней, но мне кажется, что уже гораздо позже. Вообще-то надо бы мне сразу лечь в постель, но я хочу сначала сделать еще одно дело.

Беру мобильник, иду в гостиную и усаживаюсь там на диван, в свой привычный уголок, поджав под себя ноги. Звоню Скотту, чтобы узнать, как у него прошла беседа с полицией сегодня утром. Все равно мне не заснуть, пока я не поговорю с ним. Вдруг он каким-то чудом узнал, что там с Гарри…

В трубке раздаются три сигнала, а потом я решаю, что по ошибке нажала не на ту кнопку, потому что отвечает мне женщина. Я так удивляюсь, что даже не сразу соображаю, что надо сказать.

– Алло? – говорит она. – Алло?

– Здрасьте, – говорю я. – Я, наверное, набрала вас по ошибке. Я звоню Скотту. Кто это?

На том конце наступает пауза.

– Алло? Вы еще здесь?

Я уже готова дать отбой и сделать вторую попытку, когда незнакомка вдруг говорит:

– Тесса?

– Да. Кто говорит? Это номер Скотта?

– Да. – Голос звучит нерешительно, как будто женщина не знает, его это номер или нет.

– Вы не могли бы передать ему трубку, пожалуйста?

– Он… он сейчас занят. – Голос, судя по всему, принадлежит молодой женщине.

– Занят? В каком смысле? Он еще на работе? На собрании?

– Он в ду́ше.

И тут до меня начинает доходить. Какая-то женщина отвечает по телефону Скотта, пока сам он в душе. Я на мгновение застываю и чувствую, как кровь отливает у меня от лица.

– Мне очень жаль, – говорит она, но никакого сожаления в ее голосе я не слышу. – Я знаю, вы, наверное, удивитесь, но я девушка Скотта. Вообще-то он давно уже должен был вам все рассказать.

У Скотта есть девушка. Я все еще чувствую привкус лазаньи и апельсинового сока. Не знаю, что сказать.

– Тесса? Вы меня слышите?

– Да. Ничего страшного, я поговорю с ним позже.

– Вообще-то…

Но я не хочу знать, что там у нее вообще-то. Обрываю разговор, мой палец сам жмет иконку на экране. После этого отключаю телефон.

Глава 6

Вчера вечером я пришла домой, готовая сразу заползти в постель и отдаться благостному сну. А вместо этого я поговорила с ней.

У Скотта есть девушка. Девушка. У моего Скотта. Отца наших мертвых детей.

Вечером я легла в постель, закрыла глаза и приказала себе уснуть. Чтобы найти забвение. Но мой мозг отказывался успокаиваться. Я представляла их двоих вместе. Гадала, какая она. Сколько ей лет? Она красивая? Как они познакомились? Где? И когда? Почему он не рассказал мне об этом? А ведь я даже не спросила, как ее зовут. Она действительно его девушка – или так, увлечение? Они смеются вместе? Я пытаюсь вспомнить, когда мы со Скоттом в последний раз вместе смеялись. Плохо, что приходится так напрягаться, вспоминая. И еще хуже, что за последние годы я так и не вспомнила ни одного случая, когда бы мы смеялись. А ведь раньше хохотали, я это помню. Животики надрывали так, что дышать становилось нечем. Помню, я еще кричала ему, чтобы он перестал, а то я описаюсь…

Как он мог поступить так со мной? Да, мы не живем больше вместе, да, мы «разъехались». Но это же Скотт. Мой Скотт. Я была уверена, что рано или поздно мы снова будем вместе. Мы ведь так долго были вместе, что я почти не помню, как жила до него. Так я лежала, сначала на одном боку, потом на другом, пытаясь замедлить дыхание, прогнать из головы все мысли. Я вызывала в памяти образы ясного голубого неба и прозрачных голубых озер, перебирала те моменты моей жизни, когда была спокойна и счастлива. Но все они были связаны с ним. И потому теперь безвозвратно испорчены мыслями о ней.

Время от времени я щелкала выключателем ночника и смотрела на часы: час ночи, два двадцать, два тридцать пять. Я пыталась читать книжку. Пила теплое молоко. Три часа ночи. Послушала умиротворяющие голоса по «Радио 4». И вот время уже семь тридцать утра, черт бы его побрал, а я все лежу: сна ни в одном глазу, мысли в мозгу несутся одна за другой, как шальные поезда.

Что же мне делать? А что я могу сделать? Ничего удивительного, что он разозлился, когда я позвонила ему в воскресенье вечером. Я же оторвала его от этой его шалашовки… Черт, что это за слово? Годов, кажется, из 70-х, обычно я так не говорю. Но не могу заставить себя думать о ней как о его девушке. А слово шлюха в моих устах звучит как-то слишком озлобленно.

А кто такая теперь я? Не жена? И не мать? У меня нет никаких амбиций, нет места в жизни, и цели по-настоящему тоже нет. Я зажмуриваю глаза как можно крепче и, скользя по простыне, опускаюсь под пуховое одеяло с головой.

Вся беда в том, что наш брак умер одновременно с Сэмом. Скотт еще пытался его спасти, но я была так поглощена своим горем, что даже не думала о его боли. Эмоции переполняли меня, не оставляя свободного уголка для мыслей о нем и о его нуждах. А потом, когда он сказал мне, что уходит – после смерти Сэма не прошло еще и года, – я просто не поверила ему. Решила, что это временно. Тем более что мы не стали официально оформлять наш разрыв. Даже теперь, через полтора года жизни врозь, я все равно верю, что мы еще будем вместе. Или я ошибаюсь? И никаких «мы» больше нет?

Тусклый утренний свет сочится из-за портьер на окнах. На улице хлопают дверцы машины. Слышны звонкие детские голоса: ребятишки взволнованно обсуждают что-то по пути в школу. Я сбрасываю одеяло, простившись с надеждой хотя бы немного поспать. У меня сегодня выходной, надо что-нибудь сделать.

На автопилоте прохожу сквозь все утренние процедуры, натягиваю спортивный костюм, беру миску кукурузных хлопьев и иду с ними в гостиную. Я терпеть не могу слушать, как жуют другие люди – от таких звуков у меня аж зубы сводит. Начинает тошнить. По-моему, этому есть научное название – какая-то фобия или что-то вроде этого. Так что сама я всегда стараюсь есть с закрытым ртом. Но сейчас, сидя одна на своем диване, нарочно грызу хлопья как можно громче. Так вызывающе хрупаю ими – хруп, хруп, хруп! – что сама себе удивляюсь, уж не спятила ли я.

И тут звонит телефон, его звонок вторгается в мой мятежный завтрак. Домашний, обычно я на него не реагирую. Но что, если это Скотт? Или полиция? Я со стуком опускаю миску с хлопьями на стол и плетусь в прихожую. Взглянув на экран телефонного аппарата, вижу, что номер не определен, но все же беру трубку, приготовившись вернуть ее на рычаг при первых же звуках противной рекламной скороговорки.

– Алло? Это Тесса Маркхэм? – Голос женский. Нерешительный. С иностранным акцентом. Вроде бы испанским.

Я уже готова оборвать разговор. Что с того, что она знает мое имя?

– Да! – рявкаю я. – Да. Это Тесса.

– Простите, – говорит незнакомка. – Извините, зря я вам позвонила.

И я слышу гудки. Не я, а она повесила трубку.

На телемаркетинг не похоже. Эти никогда не извиняются, да и трубку тоже не вешают. Несмотря на то что ее номер обозначился на моем телефоне как скрытый, я все же набираю 1471 в надежде узнать, куда я могу ей позвонить – но, разумеется, без толку. Вот черт. А что, если это как-то связано с Гарри? Может быть, она еще позвонит. Зря я так на нее сорвалась. Надо было говорить помягче. Я не свожу с аппарата глаз, гипнотизируя его, чтобы он зазвонил снова, но телефон стоит на столике и упрямо молчит.

Возвращаюсь в гостиную к своему прерванному завтраку, взяв с собой трубку. Так, на всякий случай. Не проходит и минуты, как она снова звонит. На этот раз я произношу свое «да» почти ласково.

– Тесс? Почему ты не отвечаешь на сотовый?

Это Скотт. Я вспоминаю, что мобильник у меня выключен с вечера. Сердце колотится у меня в груди. Узнал, что я вчера говорила с его шалашовкой? Пересказала она ему наш короткий диалог?

– Привет, Скотт.

– Извини, что звоню так рано. Ты свободна сегодня вечером?

Еще бы. Да я каждый вечер свободна.

– М-м… ну да. По-моему, да.

– Отлично. Мы можем встретиться. Скажем, часиков в семь, в тапас-баре, у моей работы?

– Ладно. А зачем ты хочешь…

– Извини, я сейчас на работу опаздываю. Поболтаем потом, ладно?

– Конечно. До встречи.

Ну и ну, это что-то новенькое! Скотт ведь мне совсем не звонит в последнее время. А тут надо же, сам позвонил, да еще и поговорить хочет. О чем нам с ним говорить? О ней? Нет. Эта его шалашовка – явление временное, а то бы он мне давно уже все рассказал. Но надо же что-то сделать. В смысле, с собой. Привести себя в порядок. Выхожу в прихожую и свирепо гляжу на себя в зеркало. Н-да, ну и вид… В смысле, мне ведь всего тридцать шесть лет. Тридцать шесть, а не семьдесят, на которые я выгляжу в зеркале.

Раз уж мы со Скоттом встречаемся сегодня, то надо, чтобы он вспомнил меня прежнюю. В смысле, настоящую. Ведь я – настоящая я – где-то еще существую или нет? Не может быть, чтобы я совсем испарилась. Не так скоро.

Скотт и я познакомились на дне рождения подруги моей подруги, и он потом говорил, что сразу меня заметил. И что я была единственной, с кем ему хотелось поговорить в тот вечер, только он не сразу набрался смелости ко мне подойти. А когда подошел, мы с ним мгновенно поладили. Не помню точно, о чем мы тогда говорили, зато помню, что много смеялись. Он нашел тихое местечко в саду – в ветхом летнем домике. Мы сидели на полу, на подушках для загорания, пили пиво и грызли орешки. Той девчонке, хозяйке вечеринки, пришлось буквально пинками выгонять нас оттуда уже под утро. Скотт проводил меня домой, и мы поцеловались на прощание. После той вечеринки мы стали неразлучны. Друзья называли нас идеальной парой.

Только бы заставить его вспомнить, что между нами когда-то было… Только бы он увидел, что я тоже стараюсь преодолеть боль… Не забыть, конечно же, нет. Такое никогда не забудешь. Но… может быть, принять? Не растрачивать остаток своих дней на бесконечный траур. Вернуть в свою жизнь хоть какой-то смысл.

Ну, всё, звоню Максу.

Три часа спустя я сижу в уютном вращающемся кресле и, съежившись, смотрю на себя в огромное, кристально-прозрачное зеркало, а лампочки вокруг него безжалостно высвечивают морщинки и мешки на моем лице, делают еще темнее темные круги под глазами, подчеркивают седые корни и посеченные концы волос. Впечатление удручающее.

– Не хочу показаться грубым, дорогая, – говорит Макс, уткнув кулачки в свои цыплячьи бедра, – но твои волосы как будто выдержали неравный бой с металлической мочалкой для посуды. Длину придется снять дюйма на два, а то и больше. Может, сделаем «паж», что скажешь?

– Я же садовница, Макс. «Паж» не годится, волосы будут лезть мне в глаза во время работы.

– О господи! – Он хватает мою левую руку и смотрит на нее с ужасом.

Я тоже смотрю и вижу красную растрескавшуюся кожу и слоящиеся ногти.

– Что ты ими делала? – восклицает Макс.

– Говорю же тебе, я – садовница, – отвечаю я. – Моим рукам уже ничем не поможешь. Давай сосредоточимся на волосах, ладно? Мне так тебя не хватало, Макси! – добавляю. Давненько я уже ни с кем так не кокетничала.

– Ну еще бы. Да я просто необходим в твоей жизни, Тесс. Это не волосы, а катастрофа какая-то. Еще немного, и им реанимацию пришлось бы вызывать. – Он поворачивается к кому-то из своих подручных. – Принесите миссис Маркхэм бокал просекко.

– Что? – Я в ужасе округляю глаза. – Нет. Макс, сейчас же только половина одиннадцатого утра! Слишком рано для спиртного.

– Пф-ф-т! При обычных условиях я бы с тобой согласился. Но в нынешнем, запущенном случае тебе просто необходимо чуток взбодриться.

– Ну хорошо, ладно, только добавь туда хоть апельсинового сока, что ли, – для приличия.

– Витамин С, прекрасная идея.

Несколько часов спустя я золотистой блондинкой выпархиваю на крыльцо салона. Волосы сверкающим каскадом стекают с моей макушки к плечам. Ступив на тротуар, ловлю на себе восхищенные взгляды, и надо сказать, что чувство, которое я при этом испытываю, отнюдь нельзя назвать неприятным. Какая-то женщина пристально смотрит на меня темно-карими глазами, и я слегка улыбаюсь ей в ответ. Она опускает голову и смущенно спешит прочь. Пожимаю плечами и сворачиваю к метро. Надо съездить в центр, купить себе что-нибудь нарядное на вечер – старая одежда мне не по размеру.

В «Муссоне» стягиваю с вешалки юбку двенадцатого размера. За прошлый год я немного похудела: вся одежда, какая у меня есть, на мне болтается. Это юбка модели «карандаш»: черная, зауженная книзу, с ярко-зелеными вышитыми цветами. Думаю, что с черными сапожками и свитерком с треугольным вырезом она будет смотреться что надо. Но, когда я ныряю в нее через голову, юбка буквально скатывается с моих бедер. Проверяю ярлык: может быть, перепутала размеры? Нет, это определенно двенадцатый. Тогда я прошу продавщицу принести мне такую же юбку десятого размера. Она окидывает меня оценивающим взглядом и предлагает восьмой. Восьмой размер я носила только лет в двадцать с небольшим. И – о, чудо! Восьмой садится на меня идеально, а это значит, что я стала на три размера меньше, чем была. Видимо, со всеми своими переживаниями, потерей аппетита и пропущенными обедами и ужинами сама не заметила, как скинула несколько фунтов.