Текст книги "История любви. Годовые ожидания"

Моя душа с дождями расцветала,

Предпочитал к такой погоде – лес.

Но он мне предложил свою идею:

«Пойдём ка в гости мы ко мне зайдём!»

Гуляли уж не первую неделю,

И под луной, и даже под дождём.

Кирпичный дом был в стороне немного,

От улицы – которой шли к нему,

Не дальняя была туда дорога,

Мы подошли к подъезду одному,

Открыли дверь с ним, поднялись на лифте

На середину – пятый был этаж,

Здесь номера звонков в красивом шрифте,

Он указав на дверь сказал мне: «Марш!»

В прихожей шкафчик – штапиком обшитый,

За ним открыта комнатная дверь,

В окно заходит воздух свежий, чистый,

Мы с ним туда зашли – там был поверь!

Мы вместе с ним уселись на кровати,

Друзей, девчонок стали обсуждать,

Тогда друг другу стали словно братья,

О прошлом лишь не мог ему сказать.

Не ворошил свои воспоминания,

Ведь слишком много слёз от них прошло,

Лишь новым жил и друга есть признание,

И с ним моё страдание ушло.

Вдруг в комнату вошла его сестрица,

Её в уме назвал «Кудряшка Хью»,

Брюнетка, распустила кудри, злится,

Я ей сказал: «Давай тебе спою!»

Поднял гитару, правою рукою —

Стал струны дёргать, музыку играть,

И полились слова из уст рекою,

Красивой песней для неё слагать.

Сестра присела, песню рада слышать,

Ведь брат её – на плеере включал,

Игрой в живую – словно душу тешить,

Друг подпевал – ни сколько не молчал.

Я доиграл и посмотрел с улыбкой,

Кудряшка Хью от песни расцвела,

Конечно, для неё лишь был ошибкой,

К ней не стремился, хоть она ждала.

Друг начал говорить о новом фильме,

Рассказывал про «Пятый элемент»

Я ничего не знал о той картине,

Но ощутил – знакомый был момент.

И мы пошли в родительскую спальню,

Уселись на разложенный диван,

Включил он фильм, а я Кудряшку обнял,

И вдруг уткнул взгляд в стену, как баран.

Да, всё узнал, ведь это всё – я видел,

К ним в гости в своём сне том заходил,

Кудряшку обнимал и фильм тот бредил,

За будущим из снов своих следил.

Друг на меня смотрел тогда печально,

Ко мне сестру наверно ревновал,

Да, я попал к ним в гости не случайно,

У них тогда во сне – уже бывал.

Спросил у друга: «Можно ли остаться,

Чтоб начал отношения с сестрой?»

Но он не захотел со мной расстаться,

Кудряшка мне осталась дорогой.

Такая вот у нас держалась дружба,

Друг друга понимали и без слов,

Через года, после армейской службы —

Он первый меня встретить был готов.

Он был студент, промоутером работал,

Отец ему задания сулил,

Рекламные листочки по подъездам —

Он в ящики почтовые ложил.

И ездил с ними в разные районы,

Бывало, что ему там помогал,

Я помню «свечки» – те дома-колонны,

Мимо которых с ним листки таскал.

И вот уже под вечер, там уставший,

Мы возвращались с ним, к нему домой,

Я был один такой, ещё мечтавший —

Чтобы моя любовь была со мной.

О ней тогда не говорил ни слова,

Лишь в памяти держал любовь свою,

И ждал, что я увижу её снова,

Что я ей обязательно спою.

Приехали мы с ним, зашли в квартиру,

Нас встретил у дверей его отец,

Он с шуткой разыграл в себе придиру,

Сказал – что за работу нам конец.

Он нам сказал, что мы не ту рекламу —

По этому району разнесли,

Был опечален друг, лишь видя драму,

Ведь мы с ним очень много там прошли.

Немного погодя с ним попрощался,

И выдвинулся снова к тем домам,

Что я его ценил – не признавался,

Но в грязь лицом ему упасть не дам.

Я долго и упорно там трудился,

Чтоб ту рекламу, как-то всю извлечь,

До двух часов ходить не поленился,

От жителей выслушивая речь.

Не всё достал, но больше половины,

Уставшими шагами шёл домой,

Бояться что-то – небыло причины,

Мне тот район всегда был, как родной.

Я там не далеко обосновался,

Квартиру в километрах двух снимал,

Гулять ночами вовсе не боялся,

И по утрам я раньше всех вставал.

– Ты молодец, помочь не поленился,

Я думаю твой друг был поражён?

Я б лично очень сильно удивился,

Хоть это был и твой жилой район.

– Да, удивления в нём было не мало,

Не ожидал он помощи такой,

Я уважал его и мне казалось,

Что сделать то – был долг мой основной.

Ведь знаешь, в этой жизни не случайно —

Друг с другом познакомились мы там,

Я с ним забылся о любви отчаянной,

Закончился мой мысленный бедлам.

– А что же за подругу ты приметил,

Которую тогда ты в жизнь впустил?

Заметь, ты про неё уже ответил,

Но до сих пор, ещё не говорил.

– О да, моя подруга – это нечто,

И сколько пережил с ней – мне не счесть,

К ней благодарен буду в чём-то вечно

И другом быть её – большая честь.

Была меня немножечко помладше,

Точнее на год и ещё пять дней,

Как будто чуял – в чём с ней будет лучше,

Во взгляде лились тысячи свечей.

А звали её, как любовь больную,

Быть может то – причина для меня,

Ведь с ней увидел вовсе жизнь другую,

Ту страсть, в которой было два огня.

Тогда был март от следующего года,

Мне девятнадцать лет, я жил один,

Переезжал в район другого рода,

Купил для встречи водки и сардин.

Двоюродный мой брат тогда приехал,

Мне предложил квартиру вместе снять,

Подстанция – куда я переехал,

Тогда район не мог тот сильно знать.

Была среда, поближе к концу марта,

Был тёмный вечер, в двойку – в центре сел,

Конечно же – не школа и не парта,

И той своей любви не разглядел.

Но встретился глазами там с девчонкой,

И не смогла она сдержать свой смех,

Мой взгляд был озорной, подход был тонкий,

Смотрел, как ангел девичьих утех.

Я написал ей номер телефона,

Только не свой, а друга указал,

На остановке улицы, близ дома —

При выходе ей тот листок отдал.

На следующий день друг отзвонился,

Сказал: «Звонила девушка одна,

Тебя спросила, я аж удивился,

Сегодня хочет встретиться она.»

Пришёл к нему, он дал мне её номер,

Я позвонил, сказал – куда прийти,

Мы встретились, я был с ней словно тренер,

И точно знал, как мне себя вести.

Она была загадочно-счастливой,

Мы погуляли с ней, зашли в «Мак-Дак»,

Я был с ней не робевшим, не строптивый,

Тогда я был – немножечко чудак.

А ближе к ночи проводил до дома,

Попробовали первый поцелуй,

Как будто мне всю жизнь была знакома,

Расстаться не хотелось ей со мной.

Так в марте и апреле вечерами,

Мы проводили время день за днём,

Невинна и красивая, с мечтами,

Но я всё знал, пылал в ней дух огнём.

Я чувствовал любовь в её объятиях,

Прикосновений нежности, тепла,

Скрыл от неё о всех моих познаниях,

Не мог ведь дать ей – что она ждала.

Любил другую, ей – я не открылся,

И не хотел врагом ей быть, чужим,

Я никогда с ней в общем-то не злился,

Но и не мог остаться дорогим.

И случай подвернулся не случайный,

Сказала то, что выбор в ней стоял,

Я был любовью в общем-то отчайной,

Но где-то там другой парнишка ждал.

Да, выбор она делала меж нами,

Не знала с кем судьбу свою связать,

Ей говорил правдивыми глазами:

«Определись, я буду выбор ждать!»

И вот однажды днём, после учёбы,

Ко мне пришла серьёзной вдруг, иной

Там – понял выбор, не сказал ей чтобы

Она вдруг не осталась вновь со мной.

Решение поддерживал специально,

Чтоб другом ей остаться навсегда,

Та боль в её груди была отчайна,

Но поняла меня – через года.

Ей позвонил потом, через неделю,

На сколько помню был тогда четверг,

Ей рассказал про новости не с нею,

Её от своей жизни не отверг.

Но там услышал в трубке только слёзы,

Она ревела, вспоминав меня,

Вновь чувствовал её желания, грёзы,

В душе стремился к ней, но был броня.

Только тогда я начал закрываться,

Все номера от сети отключать,

Хоть понимал, что лучше не сдаваться,

Не чувствовал сих сил, чтоб дальше ждать.

Не знал тогда, как боль свою убавить,

И чувства свои спрятать, уберечь,

Любовь в мечтах мог жизнью своей славить,

А боль в груди готова меня сжечь.

Немного поразмыслив я замкнулся —

О том, чтоб долг свой родине отдать,

Тогда с военкоматом, я связался,

И стал тихонько вещи собирать.

Увы, малиной служба не казалась,

Учебка на Урале мне под стать,

Физических нагрузок навязалось,

Всю тактику и карты изучать.

С нас командиров делали отчайно,

Там марш-броски и выход полевой,

Сержанты в самоход ходили тайно

И многим так хотелось вновь домой.

Не сильно моё бремя изменилось,

Но меньше думал о своей любви,

В моей душе, как будто что-то скрылось

И говорило: «Больно, не зови!»

Нас по субботам в ПХД пинали,

Идиотизм с обеда до шести,

Вне очереди нам наряд давали,

У тумбочки чтоб ночку провести.

Конечно были драки и разборки,

Сержанты нас гоняли тут и там,

Но лишь услышав «Шухер!» – ставни, створки,

Всё закрывали, спрятав шум и гам.

Десятки лоботрясов и дебилов,

Достали сотни молодых бойцов —

Такими их считали люди с тыла,

Я ж среди них встречал и мудрецов.

– Старик сидел с довольною ухмылкой,

Прервав немного путника рассказ,

Вопрос в нём согревался очень пылкий,

И он его отвлёк не в первый раз.

– Ответь мне парень, было ль в этой службе,

Что-то такое, то, что упустил?

Ты не упомянул солдатской дружбы,

Неужто с ними хлеба не делил?

– Там знаешь, очень многое бывало,

Но не в учебке, дальше где служил,

Судьба меня от боли здесь – спасала,

Не чувствовал в себе потери сил.

На пять процентов этот мир мы видим,

А остальное в мыслях создаём,

Всей многогранной сути не заметим,

Лишь свой итог потом всем подведём.

И я хотел лишь лучшее увидеть,

От всех солдат хорошее принять,

Нет, не желал там никого обидеть,

Пытался свою волю обуздать.

Даже когда боксёр мне в нос отвесил,

Что я осёкся, в обморок упал,

Там ничего плохого не ответил,

Он ж за меня – троих потом гонял.

Я благодарен всем, кого там встретил,

Не важно кем он был – злым, добряком,

Конечно лучших для себя отметил,

С кем в строй мы выходили босиком.

Но не в учебке истина сокрылась,

Хоть там душевной болью не страдал,

Там только моё сердце в ритме билось,

Без жалости ту школу покидал.

Младший сержант, в другую часть подался

В дали от деревень и городов,

Там срочной службы срок мой продолжался,

Я не боялся – ко всему готов.

Комбат наш подполковник очень дружный,

Он две войны на тот момент прошёл,

Сам личный разговор проводит сложный,

Не понимал я – что он в нём нашёл.

Всех срочников не так уж много было,

Не доводилось их тогда считать,

Лишь творчества во мне играла жила,

Друзей себе там начал выбирать.

Удмуртская республика – родная,

Как много же хороших в ней людей,

Чем северней моя страна большая,

Тем меньше в ней встречается злодей.

Оттуда я друзей нашёл тогда-то,

О них здесь можно многое сказать,

Но хоть средь них и был сержант когда-то,

Другое мне хотелось обсуждать.

Был август уже следующего года,

Всё, как обычно, день прошёл, отбой,

Мне снился сон: сначала видел воду,

То был мой край, вернулся в нём домой.

Был берег вдоль покатистого склона,

Я поднимался вверх, обычный зной,

А наверху, у старенького дома

Она стояла там, передо мной.

Но что-то в ней не то, заметил сразу,

Улыбка её, взгляд такой живой,

Сказала мне устало одну фразу:

«Что делал там? Пошли уже домой!»

Я ей ответил, вниз главой кивая,

Что в этом тихом месте на реке,

Мы в брод переходили её в мае,

Когда передвигались налегке.

Ответила она: «Теперь понятно.»

И вдоль домов дорогою пошла,

Ей лишь промямлил что-то там невнятно,

Двинулся к ней – она с собой звала.

Я вдруг заметил то – что белый волос,

Блондинкой видно стала для меня,

И слушал её, слышал милый голос,

И на лице уже не та броня.

Увидел ту счастливую улыбку,

И тот огонь в глазах, как ясный свет,

Я чувствовал её в сей жизни зыбкой,

А в голове искал себе ответ —

Кто ж сделал здесь её такой счастливой,

Неужто это я, что рядом с ней,

Ведь видел её – вновь такой красивой,

Там, рядом становился лишь добрей.

Во сне была ровесницей моею,

Может постарше на год или два,

Как же хотел я жизни этой с нею

Вновь новых чувств нахлынула волна.

Она катила пред собой коляску,

Закрыв чехлом в ней солнца яркий свет,

Там был ребёнок в доброте и ласке.

«Рота подъём!» я услыхал вдруг вслед.

Я встал, пошёл, слезами омываясь,

Как ж больно было мне тогда вставать,

Душа горела, снова задыхаясь —

Шёл на зарядку марш-бросок бежать.

Да, снова была боль, я к ней тянулся,

И не хотелось с обществом дружить,

Зачем же этим утром вновь проснулся,

Во сне был там, где мне хотелось жить.

Со службы возвращался, вновь не зная,

За что же ей в ответ меня любить?

Она в моих глазах всегда святая,

Искал её, чтоб снова рядом быть.

– У старика слеза вдруг покатилась,

Как будто чуял боль семи морей,

Его душа невольно прослезилась,

Стал рассуждать, немного был добрей.

– Я понимаю истину рассказа,

Хоть ты мне столько нудного изрёк,

Твоя судьба, ведь ты в ней с каждой фразой —

О будущем предсказывал – «пророк?»

Ты встретился хоть с ней и изменилась

Она, тогда к приезду твоему?

Или твоя любовь с тобой простилась,

И вновь пришлось скитаться одному?

– Её нашёл там, во родимом крае,

На практику приехала домой,

Тогда была весна в апреле, мае —

Это был банк, я к ней пришёл – родной.

Там вновь читал в глазах ту недотрогу,

Ей не хотелось снова говорить,

Меня она заметила с порога,

Опять не стал я – жизни с ней просить.

Ведь знал её характер изначально,

К любым ошибкам нет прощения в ней

И понимал, что с гордостью банальной —

Ко мне не будет никогда добрей.

Свой цвет волос она не поменяла,

Не чувствовался в ней призыв тепла,

С ней кто-то был – душа её сказала,

Я снова горем был сожжён до тла.

Моя надежда с ней быть – прогорела,

А я ведь так хотел наших детей,

Она меня словами не согрела,

Почувствовал, что стало лишь больней.

– Старик поднял с земли сухую ветку

И с болью, в чувствах – надвое сломал.

– Не получил ты от неё ответа,

Но как себя от боли вновь спасал?

– Моя душа, как будто умирала,

Ведь музу своей жизни потерял,

И лишь судьба (что будет дальше) знала,

Во снах так много дежавю видал.

С сей болью в сердце – с ней тогда простился,

И вновь уехал в город тот большой,

Я в омут жизни камнем опустился,

Чтоб не страдать с душевной муки той.

А в городе опять – всё шло по кругу,

Работа, дом – не жил навеселе,

И снова встретил эту же подругу,

Недалеко жила она в селе.

И нет в глазах невинности той прежней,

Но чувствовалась в ней опять любовь,

Она смотрела – взгляд её с надеждой,

Ей так хотелось быть со мною вновь.

Опять сказал: «Останемся друзьями!»

Хоть точно знал, на сколько тяжко ей,

Я не хотел раздоров между нами,

Разбить то сердце – было бы больней.

В те времена опять было видение —

Огромный зал, нас множество людей,

Хоть не на столько ярко сновидение,

Но мне давало множество идей.

Кипела там работа в этом зале,

Аж двадцать человек – там лили пол,

Зачем-то помогать меня позвали,

Я вновь трудился, словно в поле вол.

А утром встал с больною головою

И не хотелось никуда идти,

Ведь каждый день от жизни волком вою,

И думал там – как мне себя спасти.

Нашёл тогда ещё одну девицу,

Попробовать о прошлом позабыть,

Лишь с чувствами увы не смог смириться,

К ней был так близок, но не мог любить.

Я стал искать себе свою работу,

Которая б понравилась душой,

И проявлял к той девушке заботу —

Уже не мальчик, стал совсем другой.

Но вспоминал свой сон и ту коляску,

Ведь я почти всегда любил детей,

К ним проявлял внимание и ласку,

Мне это помогало быть добрей.

С той девушкой мы начали ругаться,

Она ж не понимала моих чувств,

Тогда я стал немного отдаляться

И меньше ей позировал искусств.

Немного погодя, где-то в июле,

Как-то попал работать в дом большой,

Мне ехать далеко было доселе,

Но так увлёкся практикой я той.

Сначала там ломал перегородки,

И мусор с помещения вывозил,

Желания вновь строить были нотки,

Ремонт охотно делать я спешил.

Тянулись провода, как паутина,

Потом их закрывали гипсом в слой,

И стяжка заливалась, как трясина,

Но с творчеством – пол делался прямой.

Со мной ребята были с Закарпатья,

Их двадцать человек, а я один,

Там девушки гуляли в разных платьях,

Я лишь лепил из гипса пластилин.

Мне нравился тот дом – там сон мой сбылся,

В котором вновь увидел дежавю,

В моей судьбе – вновь новый смысл открылся,

И лучшей жизни видел я струю.

Мне повстречалась девушка в том доме,

Но смысл свой не в ней я увидал,

На тот момент – не хорошо знакомы,

Не отношений там от жизни ждал.

За ней ходила дочь её кругами,

Просила маму время уделить,

Внимателен я к детям с их словами,

Поэтому – я начал с ней дружить.

И я узнал, что мужа похоронила,

Когда ребёнку годик не прошёл,

А после мужиков и не любила,

Ни кто с ней в жизни счастья не нашёл.

Ревнивая она была до жути,

Об этом говорила сразу вслух,

А я не видел в чувствах этой сути,

Во мне не сломлен эгоизмом дух.

Тогда уж было августа начало,

Я к ней приехал в гости первый раз

И ведь она увы, совсем не знала —

Что много лет с ней будет мой рассказ.

Доверие в ней было сначала,

За много лет – оно и не пришло,

Сей ревностью – свой эгоизм скрывала,

Всегда в глазах – я видел это зло.

А дочке было уж почти три года,

С ней вечерами я любил сидеть,

В то время, любопытство её рода —

Лишь радостью могло меня задеть.

Её смешные доводы о жизни,

Стремление рекламе подражать,

Немного – но была ещё капризна,

И этого – увы не избежать.

Я помню недалече мы подались —

В соседний город, к бабушке моей,

Там с дядькой инвалидом пообщались,

Хоть с ним тогда – чуток был веселей.

На следующий день мы возвращались,

Вдвоём с девицей ехали домой,

Мы с дочкой этот целый день игрались,

С тех пор ей папой стал – был, как родной.

Я стал спокоен, той семьи начало —

Убавило мою былую боль,

Но девушка та – быстро всё сломала,

Её скандал был ревностью, как соль —

Что мне на рану смело высыпала,

В истерике – хотелось ей ругать,

Но в этот вечер – так мне и сказала,

Что нового ребёнка будем ждать.

Я ей ответил: «Ты родишь мне дочку,

И двух девчат поднимем мы с тобой!»

Мы помирились, провели с ней ночку

И больше так не рвался – к той одной.

Но самое обидное в тот вечер —

Что проверяла всё тайком она,

То в телефон, то в сумку вдруг залезет,

В ней вечный страх – что будет вновь одна.

Скандал тот – из-за девушки поднялся,

Что «С днём рождения!» давеча писал,

Ну, не в любви ж тогда ей признавался,

И с этой темой – никогда не лгал.

Тогда я для себя урок усвоил —

Нет смысла знать ей про моих подруг,

Её я в этот вечер успокоил,

Но возникает ревности недуг.

И обвиняет в том – что не предскажешь,

Навертит себе мыслей карусель,

Стал без вины виновным – не отмажешь,

Пятнадцать лет так жил – почти до сель.

Тогда боялась то, что испугаюсь —

Ребёнка – вновь которого ждала,

Она не знала то, что с ней спасаюсь —

От боли, что судьба моя дала.

В начале ноября мы поженились,

И вроде появился дом родной,

Но с ревностью её – мы не смирились,

Как прокажённый – мучился с женой.

Весной, с очередного с ней скандала,

Я ей в лицо спокойно так сказал:

«Я расскажу тебе – что ты не знала,

Ещё об этом не упоминал.

Твои упрёки душу не цепляют,

Ведь чувства к тебе вовсе не питал

И из друзей моих никто не знает —

Что в жизни лишь одну – любил и ждал.

Но не давала мне она ответа

И даже не хотела говорить,

Теперь с тобой забыть пытаюсь это,

Не нужно сим скандалом меня злить.

К тебе любовь увы во мне не будет,

Но буду нежным, добрым здесь с тобой,

И может быть душа моя забудет —

Кто был моей любовью основной.»

Но так и не поверила жена мне,

Подумала – что просто пошутил,

Ведь я же её выбрал и заботой

Тогда их там с ребёнком окружил.

Увы – себе придумывая сцены —

Поверить в правду слова – не могла,

Словно ярмо – на мне висят измены,

Ведь в ней царит придуманная мгла.

В конце апреля дочка появилась,

Красивой, крупной родилась она,

Сердечко моей зайки чутко билось,

Без слов – только меня понять могла.

И на руках моих спала – так сладко,

И моя мама радовалась ей,

И вроде жизнь вся шла спокойно, гладко,

Но от жены упрёки всё сильней.

И чем сильнее те скандалы были,

Тем чаще детям время уделял,

Сейчас – они давно уже забыли,

Как там с коляской по двору гулял.

Прошло три года – дети подрастали

И с ними свою боль почти забыл,

Я помню то, что даже вечерами —

Рассказы на ночь им читать любил.

Супруга же – скандалила ночами

И не давала мне спокойно спать,

Решала отношения меж нами,

И телефон мой лезла проверять.

Она совала нос в мою работу,

Сказав, что ей финансы нужно счесть,

Так проявляла якобы заботу,

Но не могла во мне всего учесть.

Работы в этот год было не мало,

Специалистом был уже тогда,

Поочерёдно – много ожидало,

Стал мастером в столь ранние года.

Напарник мой, что мне в отцы годился,

(Десяток лет работал вместе с ним)

Я у него немного научился,

Был уровнем с ним в знаниях одним.

Да, вроде всё налаживалось дальше

И прибыль моя выросла вдвойне,

Но всё сломилось в миг и в своей фальши —

Я вновь топил (всю сердца боль) в вине.

Это случилось в августе нежданно,

Увы не вечны мы в своей судьбе,

Но скорбь души вливалась благодарно

Туда, где память всё рвалась к борьбе.

В те двадцать шесть – вдруг мама умирает,

А вроде мне звонила – вот, вчера,

Просила там меня, как будто знает,

Чтоб я приехал к ней туда – с утра.

И эта боль – так разрывала сердце,

Мне из родных никто не мог помочь,

Вновь душу закрывал свою за дверцей,

Не получалось рану превозмочь.

В тот день, когда из морга забирали

Её, чтоб отвезти в родимый край —

Все облака над нами собирались,

Закрыв от нас собой небесный рай.

Два дня погода пасмурной держалась,

Пока мы тело там не погребли,

И только боль в меня сильней впивалась,

Я словно был душой где-то в дали.

Пешком я возвращался на поминки,

Гораздо позже всех своих гостей,

На сердце боль, его, как будто льдинки —

Морозом покрывали пару дней.

Скрывая слёзы, центр огибая,

Я в банк зашёл, что был недалеко,

Её увидел, мне там помогая

Сочувствием – вдруг сделала легко.

В ответ мне добродушно молвит слово

И не с таким презрением глядит,

Да, до сих пор была моя основа,

И так же за неё душа болит.

Она мне помогла – ту боль утешить,

Ей стал, как будто чуточку роднёй,

И не пыталась мне на шею вешать —

Своё ярмо, что там узнал о ней.

Похоронил там маму и уехал,

Ведь я семейный был уж человек,

С тех пор ещё не раз туда заехал,

Ведь до сих пор любил – в свой долгий век.

Но нет, уже не ждал с ней личной жизни,

Кольцо на пальце – замужем она,

Я знал – не оставалась с ним капризной,

И редко находилась там одна.

Мне жалко – что фамилию сменила,

Да, девичья родней была всегда!

Не мне ей управлять, не я «светило»,

И не мои с ней – жизни шли года.

И никогда ей не сломаю счастье,

Утихомирил весь свой эгоизм,

И пусть в душе моей живёт ненастье,

Я проклял весь свой пафосный цинизм.

В тот год ребёнок старший начал школу,

Пошла учиться в самый первый класс,

И с ней опять лечил все свои боли,

Я больше думал о семье, о нас.

– Старик сказал: «Тебя не понимаю,

Неужто ты любовь так отпустил,

А мне наврал – что лишь её желаешь,

Через грозу пройти – нет только сил?»

– Увы рассказ – не скоро я закончу,

Ведь суть судьбы – ещё так далеко.

Я думаю – нам хватит этой ночи,

Мне до сих пор – так небыло легко.

С тех пор родных – мы много хоронили:

Отец мой, дед жены и бывший свёкр,

С несчастною судьбой, но всё же жили,

Лишь смерти не давали в жизнь опор.

Через два года друг совсем уехал,

С подругой поругались мы увы,

Вновь был один, но это не помеха,

Я не любитель сплетен и молвы.

С женой скандалы были пуще прежних,

Я даже уходить пытался в ночь,

Там только к детям я питал всю нежность,

Терпением смог жизнь ту превозмочь.

Мы вроде развивались, всё, как прежде,

Но отчий дом стоял всегда пустым,

Я приезжал туда гораздо реже,

Хоть он мне до сих пор был дорогим.

Жена же мне скандалы затевала —

Что я к любви тайком там заходил,

Увы, меня совсем не понимала,

Лишь знала – что, как прежде я любил.

А я искал везде – из сна блондинку,

Да, чувствовал, что рядом, здесь живёт.

Ведь так желал увидеть половинку

Своей души, за ней мой сон ведёт.

Два раза в год мне дежавю встречались,

Я помнил сны, знал – что произойдёт

И наяву они всё повторялись,

Не знал только к чему вся жизнь придёт.

Сейчас так много у меня знакомых

Блондиночек в том городе живёт,

Но нет средь них той девы – нежной, скромной,

Которую душа моя так ждёт.

В тридцать один – купили мы участок,

Пятнадцать соток той земли родной,

Тот человек, что продал – был заказчик,

Работать приезжал к нему домой.

На тот момент три года уже знали

Друг друга, в том саду я раньше был,

Перед покупкой с вещими там снами —

Увидел, как на нём с семьёй всей жил.

Мне нравилась земля и в ней копаться,

Там можно что-то новое найти,

Мог на участке долго оставаться,

Покой души желал там обрести.

Но лишь жена сей злостью вновь срывалась,

И принуждала ехать всех домой,

За каждый взгляд мой ревностью взрывалась,

Ведь должен любоваться ей одной.

Мне говорила, что этот участок,

Хотел купить, чтоб жить там одному.

Везде контроль держала в своей власти,

Хозяйкой вызываясь ко всему.

– Был озадачен этой темой старец,

На палец свой наматывал усы,

Стал как-то бледен, исчезал румянец,

Ему хотелось утреней росы,

И так хотелось, как-то приукрасить,

От этих чувств разложенный венец,

Для путника всю жизнь в душе раскрасить —

Подозревал, что близится конец.

Но нужно было знать, что было дальше,

Чтоб приукрасить жизнь его души,

Ведь слышал много реплики без фальши,

Он вновь задать вопрос ему спешит:

– Так что тебе судьба твоя давала,

За эти годы, что ты жил с женой?

Ты говорил – она так много знала,

Но не вернулся жизнью своей к той.

– Терпение – вот в чём таится сила!

В свой долгий век – я научился ждать.

Моя душа – любовь ту не забыла,

Но умудрился – больше не страдать.

Я делал б для неё всю жизнь во благо,

И ничего б в замен не попросил,

В доверии друг к другу жить нам надо,

Терпение – придаст нам в этом сил…

– И вновь старик его перебивает,

И новый он вопрос задать спешит,

Он узнаёт о том – чего не знает,

А может знает, но не говорит:

– Давай с тобой поговорим про ревность,

Мне всё об этой теме расскажи,

Ты столько лет хранишь к кому-то верность,

И прячешься от всех людей в тиши.

– Ты знаешь, это чувство к нам пристало,

Когда в нас развивали эгоизм,

Во мне же – не сидит ревности жало,

Она в нас убивает оптимизм.

Любовь и эгоизм – две разных цели,

Одна даёт нам толику тепла,

Не закричит нам: «Это мы хотели!»

Лишь сядет тихо рядом у стола

И запоёт красивой, доброй песней —

Ради любви всегда нам нужно жить,

Всё для любимой, чтоб была прелестней,

Чтобы могла тебя вновь вдохновить.

С другою целью – противоположность

И заставляет всех любить в ответ,

Не понимая, что даёт оплошность,

Считая, что себя ценнее нет.

С ним действия настолько все коварны,

Пытаются заставить рядом быть,

Со стороны, как демоны кошмарны,

Твердят – умеют лишь они любить.

– Но, как же люди, собственники в жизни,

Они ведь любят так от всей души?

– Они всего лишь для себя капризны,

Ты поумнее что-то предложи.

Ведь если ты действительно полюбишь,

То за любовь готовый жизнь отдать,

Ради неё судьбу свою загубишь,

Не сможешь никогда её предать.

И если вдруг она уйти захочет,

Ты будешь – только счастья ей желать,

Отпустишь, даже если больно будет,

Но не заставишь здесь, с тобой – страдать.

Знай что уже судьба – всё это видит

И чувствуют, как больно без неё,

Всего лишь проверяет тебя, сидя

Без дела – сердце забрав твоё.

И если не откроешь волю гневу,

Дашь ей спокойно жизнью своей жить,

Пройдёт та боль по сдавленному телу,

Хоть и не сможешь чувства к ней забыть.

И вроде бы живой, но не хватает —

Частички этой жизни – для души,

Перед глазами краски счастья тают

И хочется на век уснуть в тиши.

Тогда судьба вдруг резко развернётся

И вновь подарит толику тепла,

Душа невольно от него проснётся,

Ты в миг узнаешь, что она дала.

Проснутся твои чувства с новой силой,

И вырастут вновь крылья у души,

Тебя поднимет над сырой могилой,

В которой раньше прятался в тиши.

Учти, будет не та, кого любил ты,

Всё то же, только лучше в сотни раз,

Пред ней начнутся – жизни-лабиринты

Чтоб новый создавать – судьбы рассказ.

И вновь придёт любовь настолько светлой,

Захочется лишь новой жизнью жить,

Она станет мечтой твоей заветной,

С ней старую всю боль сможешь забыть.

– Старик ответил добродушно, честно:

– Прости, но я не знаю этих чувств,

Мне принимать любовь уж, как-то лестно,

Так не смогу позировать искусств.

Так значит ты не чувствовал к ней ревность,

Дал ей спокойно жизнью жить своей

И сохранил чрез столько лет всю верность,

И отпустил всю боль – что был не с ней?

Судьба тебя небось благоволила,

И подарила новый – жизни свет?

Что жизнь твоя чрез столько лет творила?

Ну не томи, уж расскажи ответ!

– Тринадцать лет от службы пролетели,

Я не нашёл блондинку в жизни той,

Уж не хотел с женой делить постели,

Из-за детей с ней жил – хоть волком вой.

Шёл тридцать пятый год, а что добился?

Разлад в семье и ругань каждый день,

И на работе – всё сильней ленился,

Стремление пропало, жил – как тень.

Увы, я стал морально очень сильный,

И к жизни ни кого не подпускал,

Мой тон с людьми настолько был ванильный,

Что если бы её где повстречал —

То предложил бы сразу сердце, руку,

И коль в ответ услышал бы отказ,

Я предпочёл бы с ней тогда разлуку,

Не подошёл бы в жизни уж ни раз.

Ни с кем общаться больше не хотелось,

Я закрывал свой внутренний мирок,

Вокруг меня планета не вертелась,

По чёрной полосе мой шёл порок.

Отчаялся искать я в жизни счастье,

И потихоньку в чувствах угасал,

Да, без любви семья – это ненастье,

Но что судьба готовила – не знал.

Короновирус – было тем началом,

Тем искажением тихости души.

На дачи поспешили люди валом,

Чтоб переждать спокойно всё в тиши.

И даже те кто не имел участки,

Скорее начал их приобретать,

У нашего народа есть повадки —

Нам на природе лучше отдыхать.

На этот год весна была красивой,

Расцвёл, благоухал мой старый сад,

Пришёл ко мне котёночек игривый,

За мышками охотиться был рад,

Пил молочко, валялся в моём кресле

И ящериц ловил передо мной,

Хотел его оставить, только если

Не уходил бы на ночь он домой.

Немного я был рад с каждым рассветом —

На всех деревьях вылезли цветы,

Начало года, было лишь советом —

Мне погружаться в прошлые мечты.

Стоял апрель той раннею весною,

На дачу мы приехали семьёй,

Светило солнце жаркою порою,

Я отдыхал там искренне душой.

Но были мы не все, без старшей дочки,

В её пятнадцать – было не до нас

И с мамой не любила быть на даче,

В тот год уж шёл к концу девятый класс.

А на стоянке, возле врат соседа —

Машина простояла целый день,

Её не видел раньше и не ведал —

К кому явилась – чёрная, как тень?

Спросил соседа: «В гости кто приехал?»

Ответил: «Нет, то новые жильцы,

Хозяин по дороге не проехал

И здесь поставил, чтоб туда пройти.»

А вечером, уж сумерки сгущались,

Мы собирались всей семьёй домой —

Они к своей машине пробирались,

Через участок (огород пустой).

Мои глаза лились зелёным цветом,

Ведь я, как кошка вижу в темноте,

Увидел – пара шла, за ними следом

Идёт она в безликой пустоте.

И там смотрел, своим глазам не веря,

Четырнадцатый год кого я ждал,

Ведь чувствовал её, душой лелеял,

И целый город обошёл – искал.

А тут она – идёт ко мне на встречу,

И до чего знакомый яркий взгляд,