Текст книги "Крещендо"

Шарлотта Лэм
Крещендо

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Марина закрыла за собой калитку, повернулась и пошла по тропе через скалы. Руффи бежал впереди, быстро перебирая короткими белыми лапами. Вечерний бриз трепал ему шерсть, поднимая белые завитки, похожие на лепестки цветов. Далеко в море солнце опускалось за невидимый горизонт, окрашивая огнем небо. Золотые, оранжевые и синие полосы легли на волны, над ними летала чайка. Марина проводила ее взглядом и улыбнулась. Пронзительно крича, чайка кинулась вниз, к разноцветным волнам, нырнула и снова взмыла вверх.

На каком-то отрезке скалистая тропа шла вдоль дороги, по которой редко ездили машины, в основном здесь проходили те, кто спускался на каменистый берег, заливаемый во время прилива.

Марина подошла к самому краю скалы и глянула вниз на огромные серовато-синие валуны, на гальку, до белизны отмытую морем, на вспыхивающие золотом кустики чистотела, сбегающие со скал к берегу.

Она почти подсознательно услышала скрежет резко затормозившей за ее спиной машины. Хлопнула дверца, кто-то побежал… Марина удивленно повернулась. К ней по траве стремительно, точно с кем-то наперегонки, бежал длинноногий мужчина. Она заметила черные волосы, гибкое тело и до странности бледное лицо.

От изумления она открыла рот, а он внезапно остановился в нескольких шагах и, пронизывая ее взглядом, замер в позе, будто хотел на нее наброситься.

– Что-нибудь случилось? – спросила Марина, так и не дождавшись, пока мужчина заговорит.

Он тяжело дышал, белая рубашка на груди вздымалась, пиджак был расстегнут. Галстука на нем не было. Черные волосы, густые и волнистые, растрепал ветер, и они торчали в разные стороны.

– Мне показалось… – произнес он прерывисто и, выдохнув, оборвал себя: – Нет, ничего.

Она никогда не встречала его прежде, значит, он был нездешним. Сама Марина всю жизнь провела в Бассли. Она выросла в уединенном домике на скале. Все, кто жил поблизости, знали ее, и она знала всех. Несмотря на юность, Марина прекрасно чувствовала себя в столь надежном окружении. Большинство молодых людей оставляли этот отдаленный уголок на северо-западном побережье Англии и уезжали в более людные места. Марина не хотела уезжать. Ей здесь нравилось. Ее совсем не привлекала работа в Лондоне или Бирмингеме.

Разглядев незнакомца вблизи, она неожиданно улыбнулась, и улыбка преобразила ее лицо. Она была мечтательной и хрупкой девушкой, обычно ее овальное личико было бледным и задумчивым, а тонкие серебристые пряди волос спадали мягкими локонами. В детстве волосы у нее были белые, как вата. Гранди звал ее «хлопковая головка». С возрастом волосы немного потемнели, но все равно оставались очень светлыми.

Смуглый незнакомец, казалось, застыл, увидев ее улыбку, и руки у него сжались. Он нахмурился, как если бы эта улыбка поразила его своей неожиданностью. Нет, подумала Марина, не поразила, а шокировала. Неужели он не привык, чтобы ему улыбались?

Она взглянула с интересом. Несмотря на жесткую резкость черт, лицо его было привлекательным. Настолько привлекательным, что она не могла себе представить, чтобы оно могло кому-то не понравиться.

– Вам показалось, что я собираюсь прыгнуть вниз? – На лице ее мелькнула слабая усмешка.

– Это совсем не смешно, – отрезал он и сжал губы.

– Вы правы, – сразу согласилась она с раскаянием в голосе, почувствовав, что страх, который он испытал, увидев ее на краю скалы, еще не прошел. – Извините меня. Я привыкла ходить по этим скалам. У меня хорошее чувство равновесия, я не боюсь высоты.

Пока она говорила, он сделал два шага и оказался совсем близко. Черные глаза осматривали ее с ног до головы с непонятным выражением. Взгляд его не был наглым, он смотрел без той бесцеремонности, с какой, случалось, разглядывали ее молодые туристы. Глаза его слегка поблескивали. Губы крепко сжаты, чувствовалось, что такая сдержанность дается ему усилием воли. И смотрел он на нее так, словно встретил нечто дорогое и хорошо знакомое после долгого отсутствия, и, странно, Марина поняла его взгляд, потому что сама ощущала нечто подобное. С той минуты, как она увидела его, ее беспокоило неожиданное чувство близости.

– Вы здесь живете? – На этот раз вопрос задал он, опустив тяжелые веки.

Ей показалось, что он ее выспрашивает, вопрос прозвучал обдуманно, и смотрел он пристально.

– Да, – ответила она, – вон в том доме, – и показала рукой. Но незнакомец даже не повернулся, чтобы посмотреть туда, где, наполовину скрытый деревьями, стоял ее дом. И Марина поняла, что он заранее знал ответ на свой вопрос, а может быть, и видел ее прежде гуляющей среди скал.

Он повернулся к морю. Солнце уже село, и краски на горизонте потускнели. Облака сбились в серые кучи, и между ними, как шелковые шарфы, блистали языки огня.

– Какое идиллическое место, – сказал незнакомец, но думал он, казалось, о другом. Чтото было у него на уме, она Это чувствовала. Его лоб перечеркнула черная линия напряженно сдвинутых бровей.

– Летом да, – согласилась она.

– А зимой?

– Зимой ветрено. – Она засмеялась. – В штормовые дни дождь проникает даже сквозь стены. Наш дом очень старый, стены ужасно толстые, но, если дует сильный ветер, дождь протекает даже сквозь них.

Он взглянул со скалы вниз, туда, где в траве мелькал белый пушистый хвост.

– Ваша собака вовсю развлекается.

– О, Руффи пугает кроликов на скалах. Если он крадется осторожно, то подбирается совсем близко, но они все равно успевают нырнуть в нору.

Он кивнул.

– Неужели вы спускаетесь по этой тропе? – Узкая петляющая тропинка, которой все пользовались уже много лет, уходила вниз. – Это ведь опасно.

– Я хожу по ней всю жизнь и чувствую себя в полной безопасности. – Марина улыбнулась ему. – Правда.

Она свернула на тропу и двинулась вниз, слыша, что он вдет следом. Оглянувшись через плечо, она увидела, что он напряженно смотрит ей в спину. У нее возникло странное чувство: под этим углом его резкое смуглое лицо казалось опрокинутым и каким-то особенно знакомым. Нет, она никогда не видела его раньше, однако он не был чужим, ей казалось, она знает его очень давно.

– Пропустите меня, я пойду первым, – резко проговорил он.

Смеясь, она покачала головой.

– Нет, не нужно. Я здесь в безопасности.

– Тем не менее… – Его руки обхватили ее тоненькую талию и как куклу приподняли над тропинкой. Прежде чем она сообразила, что произошло, он уже шел вниз впереди нее. Это удивило и позабавило Марину, и она последовала за ним.

На самой середине спуска был уступ, поросший травой, и оба, не сговариваясь, сели на него. На краю ветер обдувал мелкие розовые цветочки на коротких стебельках. Незнакомец провел по ним пальцем.

– Красивые. Как они называются?

– Гвоздичник.

Он приподнял брови.

– Какое неинтересное название для таких красивых цветов.

– Наверное, вы правы. – Сама она никогда об этом не думала, что отразилось на ее лице. – Здесь их очень много. Они растут вдоль тропинок в скалах.

Незнакомец стал разглядывать растущую пучками траву и дрок у себя за спиной.

– Здесь кругом цветы… Как называются вон те, белые?

– Дрема, – ответила она. – Да вы наверняка видели их, когда ехали мимо живых изгородей. В это время дремы везде полно.

Впечатление было такое, что он нарочно говорит о цветах, поскольку эта тема самая нейтральная. Он смотрел вниз на траву, пощипывая ее беспокойными пальцами.

– Как вас зовут?

– Марина, – ответила она, внимательно глядя на него. Никакой реакции. Не поднимая головы, он сказал тихо:

– Марина… дитя моря. Имя вам подходит.

Большинство, впервые услышав ее имя, удивлялись, некоторым оно казалось забавным, но этот человек отреагировал спокойно. Марина не могла избавиться от ощущения, будто он уже знал, как ее зовут, хоть и старалась себя убедить, что у нее разыгралась фантазия.

– А как вас зовут? – она спросила, подумав про себя, что его имя должно быть суровым и мужественным. Он и выглядел так, что его внешности соответствовало совершенно особое имя.

Марина почувствовала его колебания, инстинкт подсказал ей, что он не хочет об этом говорить. Почему? – спросила она себя, взглянув на четко очерченный профиль на фоне неба и жестко прорезанный рот.

– Гедеон, – ответил он и посмотрел испытующе.

Ей было интересно, отчего он так смотрит.

– Очень библейское имя, – сказала она с улыбкой. – Гедеон, а дальше?

Он ответил невыразительно, с коротким странным вздохом:

– Гедеон Ферс.

– Это Гедеон в Библии сразил кого-то ослиной челюстью?

Он снова заулыбался, и глаза у него ожили:

– Он был воин, и это все, что я о нем знаю.

– А вы кто? – Она спросила потому, что имя у него оказалось именно таким, как она предполагала, и это ее обрадовало.

– Я? – вздохнул он. – Я бизнесмен.

– Вы здесь отдыхаете?

Длинные черные ресницы опустились, он помолчал и ответил:

– Да.

– Где вы остановились?

Опять замешательство. Потом он сказал:

– Я ищу, у кого бы снять комнату. В деревне мне сказали, что тут где-то есть хозяин, который пускает постояльцев время от времени.

– Это мой Гранди, – засмеялась она. – Они говорили о моем дедушке. У нас есть одна свободная комната, и летом мы пускаем одного-двух постояльцев, мужа с женой, например, или двух женщин.

– А сейчас комната свободна? – И опять ей показалось, будто он знает, что она ответит.

– Да.

– Как вы думаете, пустит меня ваш дедушка?

– Надо спросить у него.

Он откинулся назад, опираясь на локти, ветер трепал его черные волосы.

– А вы не будете возражать, если я у вас поживу?

– Собственно, почему? – Она встретила его пристальный взгляд и нахмурила брови. К чему он клонит? Почему она должна против него возражать?

Он пожал плечами, встал и протянул ей руку, крепко сжав пальцы, помог ей встать.

– Пойдемте, спросим вашего дедушку.

Марина свистнула Руффи, который возбужденно носился вокруг кроличьих нор и неохотно вернулся к ней. Иногда он рычал и скалился на посторонних, но этот высокий смуглый незнакомец вызывал у него только восторг, Руффи прыгал вокруг, лаял, лизал ему руки. Гедеон Ферс наклонился, чтобы погладить собаку по лохматой спине, и руки у него были смуглые, длинные и жилистые.

Это произвело на Марину хорошее впечатление. Если он понравился Руффи, значит, все в порядке. Она доверяла собачьему инстинкту. Несколько недель назад мимо нее по скалистой тропинке прошел молодой человек в ковбойке и джинсах. Она его даже не заметила, а Руффи зарычал, и шерсть у него встала дыбом. Молодой человек ушел, но, когда Марина возвращалась той же тропой, он выскочил откуда-то, схватил ее и потащил в густой кустарник на обочине. Руффи просто обезумел, и в конце концов парень сбежал, а собака бросилась за ним, рыча и хватая его за ноги.

Они повернули обратно. Проходя мимо машины Гедеона Ферса, Марина посмотрела на нее с удивлением и восторгом. Маленькая и компактная, она была обтекаемой и элегантной. Марина взглянула на Гедеона искоса, он приподнял брови и спросил:

– Нравится?

– Очень быстрая, наверное.

– Да, – ответил он сухо.

– А где вы живете?

– В Лондоне. – Ответ был нарочито краткий.

Слабый туман начал подниматься с поверхности моря, сгущаясь языками у горизонта и наползая на берег. В тумане плыла молодая луна, такая бледная, что казалась прозрачной.

Марина вела Гедеона Ферса по темной садовой дорожке. Туман уже окутывал белыми прядями дом и сад, стекал с веток над их головами. Свет в маленьком полукруглом окне сиял над садом.

Гранди подошел к окну, чтобы задернуть занавески. Он услышал шаги Марины и выглянул с улыбкой, и» тут она заметила, что лицо его передернулось и застыло, когда он увидел человека за ее спиной.

Марина слегка нахмурилась. Дед побледнел. Он так смотрел на Гедеона, как будто увидел привидение.

Она повернулась к Гедеону, ее голубые глаза спрашивали его, что случилось.

Гедеон встретил этот взгляд без всякого выражения. Почувствовав, что она за ним наблюдает, он сощурил черные глаза и посмотрел вниз.

– Разве Гранди вас знает? – удивилась она.

– Нет, – ответил Гедеон Ферс, в его голосе звучала сухая ирония. – Нет, совсем не знает.

Дверь дома открылась, и Гранди, хромая, вышел навстречу. Спина его была согнута от многолетнего ревматизма.

Гедеон Ферс шел к нему, протягивая руку:

– Добрый вечер, сэр. Меня зовут Гедеон, Гедеон Ферс. Мне сказали, вы сдаете комнату.

Гранди глядел на него из-под серых кустистых бровей и молчал, не обращая внимания на протянутую руку. Медленно перевел он взгляд на Марину. Та смотрела на деда с огорчением, любопытством и недоумением. Что такое? Что случилось с Гранди?

Дед внимательно вглядывался в лицо девушки, на котором без утайки отражались все ее чувства.

После долгой паузы он повернулся к Гедеону и протянул ему скрюченную руку.

Тот пожал ее осторожно, и Марина поняла, что он знает, как болят у дедушки изуродованные ревматизмом руки.

– Комната у нас есть, – сказал Гранди грубовато. – Только, думаю, я не буду больше ее сдавать. Гости меня теперь утомляют.

Ее поразил этот ответ. Всего две недели назад у них останавливались знакомые рыбаки, которые на целый день уходили на лодке в море. Гранди говорил тогда, что приятно для разнообразия принимать гостей. Они с Мариной готовили для этих двоих разные особенные блюда. А какое удовольствие было готовить рыбу, которую их постояльцы приносили каждый вечер.

Дед увидел удивление на лице Марины и отвернулся. Гедеон Ферс тихо сказал:

– Я не доставлю вам никаких хлопот.

И опять ей почудился какой-то невысказанный намек, нечто, что было ясно обоим мужчинам. Гранди смотрел на Гедеона хмуро.

– Нет, не стоит, пожалуй.

– Мне просто необходимо отдохнуть. – Голос Гедеона зазвенел, потом он добавил: – Я не отдыхал уже целый год, так хотелось бы пожить в тишине и покое.

Дед смотрел уже не так Сурово, на лице отразилось колебание.

– Не хочется вас огорчать, но могут возникнуть проблемы.

– Со мной никаких проблем не будет, – сказал Гедеон, упорно гладя на деда.

– Хотел бы я этому верить. – Голос Гранди звучал сердито, даже зло.

Марина заметила, как Гедеон дернул широкими плечами. Еще немного – и он отступится, подумалось Марине, уж очень неприветлив был Гранди. Она невольно придвинулась к Гедеону и посмотрела на деда:

– Я буду готовить, Гранди. Правда, никакого беспокойства не будет.

Дед повернул к ней тяжелую седую голову, и она увидела, как сжался его бескровный рот. После короткой паузы он пожал плечами и кивнул.

Гедеон повернулся и тоже посмотрел на нее. Она ответила ему легкой улыбкой и взяла под руку.

– Ну вот, Гранди сказал, вы можете оставаться. Пойдемте, я покажу вам комнату. Вид из окна там удивительно успокаивает. Оно выходит прямо на море без конца и края.

Дом был очень старый, построенный еще в семнадцатом веке из местного камня. Стены вдвое толще обычных, с глубоко утопленными окнами и широкими подоконниками, чтобы выдержать напор штормовых ветров.

– Пригните голову, – сказала Марина, смеясь, потому что все мужчины, входившие в их дом впервые, ударялись головой о притолоку.

Но Гедеон, предчувствуя, что может с ним случиться, если он выпрямится, уже пригнулся. Высокий рост приучил его к таким предосторожностям.

Он выпрямился только тогда, когда они стали подниматься по лестнице. Марина открыла дверь в свободную комнату, и Гедеон вошел. Подойдя к окну, он облокотился на подоконник и стал смотреть на темнеющее море. Луна уже выплыла из облаков, и бледные ее лучи падали на волны. Быстро поднимался прилив, и они ясно услышали шум воды и перекатывание гальки.

– Самый высокий прилив бывает в восемь, – сказала она.

– Отсюда море выглядит пустынным. – Он не отрывал глаз от расстилающегося перед ним простора. – Вам оно не надоедает?

– Нет, – ответила она просто.

– И вам не бывает скучно одной?

Вопрос был задан легко, без нажима, но ей опять почудился какой-то подтекст.

Марина покачала головой. Гедеон раскрыл окно, с металлической задвижки посыпались кусочки ржавчины. В комнату ворвался ветер, перепутал Марине волосы, бросил их в лицо Гедеону, и тот ощутил их свежий запах. Гедеон рукой отвел пряди и задержал на пальцах, разглядывая их серебристый оттенок.

– Красивые волосы, – сказал он тихо.

Они стояли очень близко. Он разглядывал ее волосы, а она – его черные глаза, а которых вокруг зрачков мелькали желтые и синие искры, не видимые на расстоянии, но делавшие глаза особенно темными.

– У вас есть какой-нибудь багаж? – спросила она застенчиво, чувствуя его взгляд.

– Да, в машине. – Он отпустил е„ волосы, и Марина рукой отбросила их за спину.

– Вы очень голодны? Ванная комната здесь, за стеной, а я спущусь вниз и займусь ужином, – и она пошла к двери. Гедеон наблюдал за ней, не двигаясь. Уже выходя, она повернулась и спросила: – Есть ли что-нибудь, чего вы совсем не едите?

– Да, грибы. У меня от них бывает сыпь.

– Я запомню, – сказала она, улыбнувшись. – Я не могу есть землянику. Одна ягодка – и я краснею с ног до головы.

В маленькой гостиной Гранди заводил старинные мраморные часы, принадлежавшие еще его отцу. Взглянув через плечо, он спросил хмуро:

– Все в порядке?

Марина ответила озадаченно:

– Конечно. Гранди, ты видел его раньше? Ты с ним знаком?

Он отвернулся, с особенной осторожностью поправил часы и ответил после короткого молчания:

– Нет.

Она поняла, что он лжет. Она знала деда слишком хорошо, он не умел притворяться. Теперь у него покраснели уши, а это было верным признаком.

Марина ушла на кухню, закрыв за собой дверь, и принялась готовить ужин. Достала бекон, яйца, порезала помидоры. Ужин будет простой, но сытный. Накрыла стол в кухне, потому что они всегда здесь ели, так было проще. Нарезала хлеб и поставила на стол масло. Когда вскипел чайник, заварила чай. Бекон на сковороде весело зашипел, запузырился, распространяя аппетитный запах. Марина разбила на сковороду несколько яиц и побрызгала сверху растопленным салом. В духовке у нее был уже готовый ревень, но его следовало подогреть, поэтому она включила духовку и пошла звать дедушку.

Но не успела она дотронуться до дверной ручки, как ясно услышала в гостиной голос Гедеона:

– Я знаю, конечно, есть риск, не надо мне постоянно напоминать. Но я готов взять все на себя.

– Не нравится мне это, – голос Гранди звучал хрипло, слышно было, что он взбешен.

– Сочувствую, – произнес Гедеон сердито, никакого сочувствия в его голосе не было. – В конце концов, это только мое дело.

– Только твое?

– Тише! Ты что, хочешь, чтобы она услышала? – Голос Гедеона приблизился. – Дверь закрыта?

– Твое дело? Что ты имеешь в виду? – не отвечая на вопрос, продолжал настаивать дед. – Если Марина заподозрит…

– Она ничего не узнает.

– Нечего тебе было сюда приезжать.

– Я же не собирался с ней заговаривать. Я рассказывал тебе, она стояла на самом краю скалы, и мне показалось… – Голос Гедеона прервался, он хрипло выдохнул.

– Ты извини меня, извини, – Гранди смягчился, подобрел. – Это, наверное, было для тебя шоком.

– Шоком? – Гедеон зло рассмеялся. – Да я в жизни так не пугался. Мне показалось, я не успею до нее добежать.

Они замолчали. Марина слушала, нахмурив лоб. Значит, все-таки она оказалась права: Гранди знает Гедеона и что-то между ними было. Это «что-то» сердило деда.

Вдруг она услышала яростное шипение сковороды и бросилась снимать ее с плиты. Разложила яичницу на подогретые тарелки, подала на стол остальную еду и позвала Гранди. Через минуту он явился, и она сказала:

– Все готово.

Дедушка кивнул:

– Крикну Гедеона.

Но тот уже входил, наклонив голову, загораживая низкий дверной проем плечами. Вдохнув запах бекона, воскликнул:

– Умираю от голода!

Марина улыбнулась и указала ему на стул:

– Садитесь и ешьте, пока горячее. – Взяла пузатый коричневый чайник: – Чай с сахаром и молоком?

Гранди ел медленно, низко наклонив голову. Марина пододвинула ему чашку с чаем и не переставала наблюдать за ним. Меж насупленных бровей у деда на лбу залегла морщина, лицо было хмурым.

Погладывая время от времени на Гедеона, она думала, какие у них могут быть секреты. Однако ей и в голову не приходило, что здесь кроется что-то серьезное. Гедеона она совсем не знала, но его лицо внушало ей доверие. В резких чертах была сила и уверенность. Ей казалось, что слову этого человека можно верить.

Сидя за столом, Марина строила разные предположения, например, сколько лет может быть гостю. Около сорока? Женат ли он? О мужчинах она знала совсем мало. Проведя всю жизнь вместе с дедом в уединенном доме, она почти не встречалась с людьми посторонними, исключение составляли редкие постояльцы. Она не дружила с местными молодыми людьми, поскольку все свободное время проводила за роялем.

Руффи лежал на полу кухни, выложенном красной плиткой, и терпеливо ждал остатков ужина. Поев, Марина нарезала для него беконную шкурку и положила на пол. Руффи туг же ее проглотил. Он обожал беконную шкурку, и, чтобы он не подавился, глотая ее целиком, приходилось резать ее на кусочки. Однажды, будучи еще щенком, он чуть не умер, подавившись таким образом.

– Я помогу мыть посуду, – сказал Гедеон.

Гранди не уходил с кухни, и Марина чувствовала его молчаливый протест. Гедеон повернулся и спокойно на него посмотрел, тогда дед, не говоря ни слова, вышел.

– Вашего дедушку очень беспокоит ревматизм?

– Да, – она вздохнула. – Помню, я еще была маленькая, Гранди голыми руками рвал крапиву, он верил, что крапива сможет вылечить его ревматизм, но ему становилась только хуже.

Гедеон кивнул.

– Это действительно помогает, примерно как иглоукалывание. Пчелиный яд оказывает такое же действие. Это называется целительством, и в основе лежит реально существующий эффект.

– Наш доктор называет все это бабьими глупостями, – рассмеялась она.

– Профессиональная зависть. – Гедеон криво ухмыльнулся в ответ.

Марина обратила внимание на его длинные, жилистые руки. Прекрасная форма, движения пальцев изящные и быстрые, на тыльной стороне растут тонкие черные волоски. По виду в этих руках чувствовалась упругая сила.

– Вас, видно, никогда не мучил ревматизм.

– Нет, слава Богу.

Гедеон быстро вытирал посуду и ставил ее горкой. Она закончила мыть, вытерла руки и повернулась посмотреть, как он убирает посуду. И тут же поняла, что Гедеон совершенно автоматически, не спрашивая ее, ставит все на свои места, открывая именно те дверцы шкафа, какие нужно. От этого по спине у нее пробежал холодок.

Ощутив перемену в Маринином настроении, он повернулся и, пристально гладя черными сощуренными глазами, спросил:

– Что случилось? Голова заболела?

Марина тоже прищурилась:

– Нет. – И только собралась спросить, что тут происходит, в конце концов, как Руффи выхватил у нее из рук конец посудного полотенца и стал, играя, его тянуть. Она рассмеялась, отняла полотенце, а Руффи рычал и вилял хвостом.

Тем временем Гедеон закончил уборку на кухне.

– Ваш дедушка сказал, вы играете на пианино. Сыграйте мне что-нибудь.

– Что ж, с удовольствием, – сказала она, не притворяясь застенчивой. Она любила играть и знала, что людям нравится ее слушать. Она начала учиться, как только смогла самостоятельно сидеть на вращающемся табурете. К этому времени руки дедушки уже плохо брали аккорды, растяжка становилась все уже и уже.

Они пошли в музыкальную комнату, которая была самой большой на первом этаже, в два раза больше гостиной. Много лет назад, чтобы поставить в доме рояль, Гранди сломал стену между двумя маленькими комнатами, и инструмент занимал здесь основное пространство. Гранди сам его настраивал, настраивал профессионально, поэтому рояль звучал мягко и красиво. Слух у деда был безукоризненный, хотя он уже давно не играл. Не хотел играть посредственно. Больные руки стали для него трагедией, сделав его жизнь бессмысленной. Сейчас, казалось, он примирился с судьбой.

Стены украшали программы его концертов, газетные анонсы, фотографии с дарственными надписями от тех, с кем он в прошлом концертировал.

Марина села на старый рояльный табурет, обитый зеленой парчой, и положила руки на клавиши. Гранди часто говаривал, что руки – это ее сокровище. Поразительная растяжка, пальцы и запястья гибкие и сильные. Он обещал, что она обязательно поедет в Лондон и будет учиться у лучших педагогов. Но пока он держал ее при себе, и Марина знала, что лучшего учителя она не найдет в целом мире. Всем, что она знала, она была обязана деду. Музыка заполняла их жизнь. Гранди передал ей все, чему научился сам. Марина впитывала эти знания как губка, работала как одержимая, необыкновенно быстро усваивая и запоминая.

Она начала с технически трудной пьесы Листа. Она играла ее как упражнение. Это было переложение для фортепьяно отрывка из оперы Верди, и пьеса не особенно нравилась Марине, она не любила, когда произведение, созданное для одного исполнения, переделывалось и приспосабливалось для другого.

Гардины на окнах были отдернуты, и можно было видеть безмолвную игру лунного света на деревьях сада. Туман над морем сгустился. Время от времени ухо улавливало жутковатые завывания противотуманной сирены, похожие на стоны больного животного.

От Листа она перешла к Шопену, и лицо ее стало задумчивым. Музыка была как бы декорацией в ее жизни. В этих декорациях играло совсем немного людей. Ее родители умерли, когда она была совсем маленькой, она их не помнила. Первые шаги она сделала, держась за руку Гранди, первые слова она произнесла, подражая его интонации. Когда все, что составляло дедушкину жизнь, рухнуло, он оставил мир, в котором жил прежде, и поселился в этом одиноком доме. Иногда зимой почтальон, проезжавший на велосипеде мимо их калитки раз в день, был единственным, кого они видели. Многим такая жизнь показалась бы тоскливой, но Марина и Гранди ни о чем не жалели, их мир был наполнен музыкой.

Уже не думая о своем слушателе, она синела за роялем свободно и изящно, ее светлые серебристые волосы рассыпались по плечам. С последним аккордом взгляд ее упал на полированную крышку, и она увидела отражение своего собственного лица и менее ясное отражение другого, смуглого, позади. У нее возникло мимолетное ощущение того, что называется deja vu, однажды виденное. Ей показалось, что она уже вглядывалась когда-то в точно такое же отражение. Марина повернулась и увидела, что по-восточному непроницаемые глаза Гедеона, бесстрастные как два глубоких колодца, наблюдают за ней. – Благодарю вас, – сказал он тихо. Этот спокойный голос без особой похвалы заставил ее покраснеть больше, чем любой изысканный комплимент. Она, как ребенок, крутанулась на табурете, приподняв маленькие ножки: – Вы любите музыку? Стоило ей спросить, и она еще больше покраснела, закусила губу: – Извините. – За что? – Его глаза вдруг опять сузились, полуприкрытые тяжелыми веками, скрывавшими промелькнувшее в них выражение. Марина и сама не понимала, отчего вдруг стала извиняться, но ей почудилось, будто она подетски сказала что-то неуместное, бестактное. Она развела руками: – Я ведь и сама вижу, что любите. Гедеон помолчал минуту, потом поднялся и сказал с улыбкой:

– Давайте сыграем в брэг, – и вышел из комнаты на кухню. Гранди сидел у старого очага, на котором они обычно грели воду. Гедеон взял с полки над очагом потрепанную колоду карт, это было место, где всегда лежали карты, и спросил деда, приподняв черные брови: – Сыграем в брэг? – Гранди только криво усмехнулся.

Немного погодя они уже сидели вокруг кухонного стола и с увлечением играли. На потертой деревянной доске Гранди подсчитывал очки при помощи обломанных спичек.

Марина ничего не сказала мужчинам, но с интересом посматривала то на одного, то на другого. Между ними все-таки была какая-то тайна. Гедеон прекрасно знал, где лежит колода. Знал и то, что дедушкина любимая игра – брэг. Марина с дедом часто коротали вечера на кухне за игрой в карты. Когда она была маленькой, Гранди платил ей за выигранную партию конфетами, а если выигрывал он, Марина расплачивалась дополнительными упражнениями за роялем.

Как мог знать об этом Гедеон? Значит, он знаком с Гранди давным-давно. Тогда почему Марина не видела его никогда в жизни?