Текст книги "В глубине сердца"

Джонни ощутил, как она задохнулась, судорожно втягивая воздух, и это было последнее, что он помнил. Ее руки обвили его шею, сплетаясь на затылке, и Джонни услышал, как она тихо застонала, когда их тела соприкоснулись.

– Черт, – произнес он негромко и остановился, ощутив болезненные толчки в паху, вызванные желанием. Вот он лежит на ней, напряженный и страдающий. Этого не должно было случиться.

– Нет, Джонни. – Ее мягкий, чуть хрипловатый голос пригвоздил его к кровати и к Саманте так крепко, словно она привязала его. – Нет, мне вовсе не плохо. Наоборот, это было очень, очень приятно. Я просто не…

– Не говори ничего, Сэм. – Голос Джонни стал резким. – Я виноват, что потерял контроль над собой, и обещаю, что это больше не повторится. Я не хочу обжечься второй раз.

Застонав, он скатился с Сэм и встал с кровати, мужественно стараясь взять себя в руки.

Он вышел из комнаты не оглядываясь, и Саманте осталось лишь удивляться, почему он так рассердился. Ведь это ее бросили, не его.

Ей казалось, что она никогда не уснет. Но стоило закрыть глаза, как сразу же навалился сон, и вместе с ним вернулись воспоминания о прикосновениях мужских рук и губ, тяжести его тела, жара, охватившего их обоих.

Утром сам воздух, казалось, стал другим, так как наполнился все растущим пониманием между ними. Дни текли ровно, и Саманта сначала на минуты, а затем и на целые часы стала забывать, что кто-то жаждет ее смерти. Однако она никогда, никогда не переставала быть настороже.

Каждое утро, после того как Джон Томас уезжал на работу, Саманта оставалась дома одна. Единственным серьезным делом для нее был выбор блюда, которое надо приготовить на ужин. На работе Джон Томас теперь злился на задержки и бумажную волокиту, оттягивавшие приезд его нового помощника. Ведь когда он возвращался домой, Сэм ждала его.

Они успокоились, настороженность ослабла, и поэтому, когда началась паника, Джон Томас воспринял ее так, словно она была неожиданностью для него.

– Кэрол Энн, соедини меня, пожалуйста, с Сэм, пока я подписываю эти бумаги.

Диспетчер, улыбнувшись, потянулась к телефону. Шериф Найт стал совершенно другим человеком после возвращения из Калифорнии в компании со своей старой подругой. Если раньше он практически жил на работе, то теперь, как все нормальные люди, не мог дождаться конца рабочего дня.

Набрав номер, Кэрол Энн стала ждать, предполагая, что через два-три гудка услышит низкий, протяжный голос Саманты Карлайл. Но этого не произошло. Кэрол Энн нахмурилась и после десятка или более гудков разъединилась и попробовала опять, думая, что, возможно, неправильно набрала номер.

На этот раз она насчитала двадцать гудков, прежде чем повесила трубку. Волнение диспетчера сразу передалось шерифу, когда Кэрол Энн сообщила:

– Она не отвечает.

Джон Томас нахмурился.

– Попробуй еще раз, может, ты ошиблась номером, – приказал он.

– Я уже пробовала.

Он выхватил трубку из ее руки и набрал номер сам – и на этот раз потерял счет гудкам. Равнодушные звонки бились и бились в его ухо.

Кэрол Энн не удивилась, когда шериф швырнул трубку на рычаг и заявил, что едет домой. Нужно было быть совсем дурочкой, чтобы не заметить, как волновало шерифа Найта присутствие гостьи в его доме. В зависимости от настроения он становился либо настороженным, либо разъяренным при упоминании ее имени.

Джон Томас все время помнил, что причиной появления Саманты в Техасе была угроза ее жизни. Но последние дни казались такими спокойными, что она могла забыть обычную осторожность. А если ее жизнь действительно в опасности, одной ошибки будет достаточно.

Своему джипу, стоявшему за зданием, он предпочел патрульную машину, решив, что ему понадобится более скоростная машина, и в душе молясь, чтобы с Самантой ничего не случилось.

Через несколько секунд он был уже за пределами города. На полном ходу свернув на дорогу, ведущую к дому, Джонни подумал, что они оба стали слишком беспечными. Выровняв машину, которую занесло на повороте, он прибавил скорость, не обращая внимания на гулкие толчки сердца. Джон Томас не мог представить себе, что потеряет Саманту. Только не теперь. Не теперь, когда он снова нашел ее. И хотя сознание подсказывало, что она не принадлежит ему, Джонни отбросил эту мысль и еще сильнее надавил на педаль акселератора.

Подъехав к дому, он выпрыгнул из машины раньше, чем улеглась поднятая ею пыль, бросился к двери и, распахнув ее ударом ладони, побежал по комнатам, громко зовя Саманту. Ответом на его крики было лишь эхо собственных шагов. Тишина в доме лишь усугубляла его тревогу.

Джонни дважды обежал весь дом, прежде чем окончательно понял, что ее здесь нет. Все было на месте, кроме Сэм.

Он выбежал на крыльцо и остановился, напряженно вглядываясь в стену деревьев, окружающих дом. Впервые за свою жизнь он подумал о них не как о защите и ограде, а как о месте, где мог спрятаться неизвестный.

Джон Томас сложил ладони рупором, намереваясь выкрикнуть ее имя, но тут увидел их, идущих через скошенный луг за дорогой, и почувствовал, как вся кровь в его теле стекла в ноги.

Джонни затрясло, он попытался сдвинуться с места. Но облегчение оказалось столь сильным, что некоторое время он был просто не в состоянии шевельнуться.

Легкий ветерок, дувший со стороны густой рощи, играл волосами Саманты, бросая пряди ей на лицо. Она рассеянно пинала пыль у себя под ногами, время от времени подбирая веточку, чтобы бросить ее вперед, к великому удовольствию Бандита, который немедленно кидался за «игрушкой».

На Саманте были поношенная, когда-то голубая, футболка и джинсовые шорты, обнажавшие длинные ноги; волосы были собраны в конский хвост. Он увидел, как она нагнулась в высокой траве и подняла палку, затем размахнулась и швырнула ее вперед. Задрав голову, Сэм следила за траекторией полета, затем восторженно захлопала в ладоши, когда Бандит рванулся вслед за палкой. Улыбка, которой Саманта провожала собаку, вызвала у него боль. Джон Томас глубоко вздохнул и медленно двинулся ей навстречу.

Сэм подняла глаза. Увидев Джонни, идущего через луг, она махнула ему рукой и побежала навстречу.

– Привет, – сказала она, остановившись перед ним, слегка задыхаясь от бега. – Я не знала, что ты приедешь домой.

– Ты не отвечала на телефонные звонки, – произнес он тихо.

Она подняла глаза, удивленная глубиной чувств, открывшейся в этих нескольких словах, и поняла, как он испугался.

– Прости, – быстро извинилась она. – Мне просто надоело сидеть внутри, совсем одной. А снаружи было так хорошо… Я подумала, что ничего не случится, если я…

Он пожал плечами.

– Я среагировал слишком бурно. Все в порядке.

Но она знала, что не все в порядке.

– Мы ходили к ручью, – сказала она, показав рукой на Бандита, подбежавшего в этот момент и положившего к ее ногам найденную палку.

Джон Томас был околдован ею. Глаза Саманты отражали синее небо над головой. Капелька пота выступила на виске и потекла вниз по шее к вороту футболки. Джонни завороженно следил за ее маршрутом, думая, что скоро она исчезнет в…

Он вовремя спохватился и увел свои мысли с извилистой тропы вожделения, на которую они чуть было не стали.

– Кто из вас бегал за дичью, а кто прокладывал путь? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы с Бандитом выглядите так, словно оба гоняли зайцев. И ты, и он взмокли, разгорячились, ваши хвосты в пыли. Ясно как Божий день, судя по грязи на твоих ногах, что ты побывала в самом ручье. – Джонни слегка усмехнулся. – Простая полицейская наблюдательность.

Ее рот приоткрылся от изумления. Она посмотрела на Бандита, потом на свои ноги и рассмеялась. Сэм смеялась заразительно, откинув голову, и от этого смеха Джон Томас чуть не застонал. Стоя в полдень посреди скошенного луга, он ощутил, как качается под ним земля.

Чтобы не поддаться искушению схватить ее на руки и расцеловать, Джонни наклонился, стряхнул пыль с ее колен и махнул шляпой Бандиту, предлагая всем идти к дому.

Позднее они сидели в тени на ступеньках крыльца, уплетая сандвичи с лимонадом и бросая кусочки псу, нежившемуся на прохладной земле в тени высокой сосны рядом с крыльцом.

С крайней неохотой Джон Томас все же решил возвратиться в Раск.

– Полагаю, мне пора обратно на работу, – сказал он и испытал легкое удовлетворение при виде расстроенного выражения на лице Саманты. Она была так явно удручена, что Джонни, не успев подумать, охватил руками ее голову и быстро прижался ртом к ее губам. Ее губы чуть приоткрылись от удивления, но поцелуй был таким крепким и требовательным, что мир закружился перед глазами Сэм и она повиновалась его ласке, не думая противиться.

Он отпустил ее так же внезапно, как и обнял.

– Будь осторожна, черт побери, – пробормотал он низким голосом и побежал к машине с единственной мыслью: ему надо убираться отсюда, пока он не натворил такого, о чем они оба потом будут жалеть.

В это время Саманта думала, что надо будет потом, когда она придет в себя и сможет связно мыслить, напомнить себе, что это был всего лишь поцелуй между друзьями.

Два дня спустя, на другом конце страны, в Лос-Анджелесе, совершенно иной взрыв разорвал тишину раннего утра в жилом комплексе, покрытом розовой штукатуркой. Стены покачнулись, вздрогнула земля, из квартир посыпались сонные испуганные жильцы, полагая, что началось землетрясение.

Только через несколько минут было замечено отсутствие каких-либо разрушений, кроме квартиры 214. Прибывшая вскоре пожарная бригада определила, что взрыв был подготовлен заранее. Когда же стало ясно, что бомба была с дистанционным управлением, замешательство и испуг жителей дома достигли высшей точки. То, что квартира принадлежала Саманте Карлайл, окончательно запутало дело.

Звонок в кабинете детектива Пуласки из лос-анджелесского полицейского участка раздался именно в этот момент.

– Пуласки слушает, – ответил Майк, прожевывая пирожное с кремом.

Его цветущее лицо мгновенно побледнело, и, подавившись пирожным, он кашлянул, затем сделал большой глоток горячего кофе, чтобы проглотить вместе с жидкостью полученные новости.

– Вы уверены? – спросил он, быстро записывая то, что ему говорили.

Несколькими минутами позже, повесив трубку, он пробежал глазами свои записи и выругался. Звонок привел его в ярость. Он, Майк Пуласки, почти никогда не ошибался. И ненавидел себя за ошибки, особенно такие. Угроза безопасности и жизни Саманты Карлайл внезапно стала реальностью, и теперь ему придется жить с чувством вины и угрызениями совести. Она все это время говорила им чистую правду!

Вскоре Пуласки уже был на месте взрыва. И то, что он узнал, повергло его в настоящий шок. Остатки того, что было когда-то домом Саманты Карлайл, были разбросаны по всем трем комнатам квартиры и частично выброшены взрывом во двор.

У детектива были теперь все необходимые доказательства того, что ее жизни угрожает опасность, потому что только он один знал из первых рук, что мисс Саманта Карлайл, жительница Лос-Анджелеса, Калифорния, была теперь в надежных руках техасского шерифа. Она находилась за тысячи миль отсюда, когда остатки ее мира взлетели на воздух.

Майк Пуласки вернулся в участок, оставив экспертов из лаборатории собирать вещественные доказательства. Ему необходимо было позвонить, и этот звонок мог оказаться для него очень нелегким. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отыскать карточку, которую буквально припечатал к его столу Джон Томас Найт. Найдя ее, Майк остановился, обдумывая, что скажет шерифу.

Разница во времени между Техасом и Лос-Анджелесом составляла два часа, поэтому он был уверен, что шериф уже давно на работе. Глубоко вздохнув, детектив набрал номер и стал ждать, когда шериф Найт снимет трубку…

– Когда?

Вопрос прозвучал как громовой удар, и Пуласки, поморщившись, отодвинул трубку от уха.

– Сегодня утром, – ответил он и посмотрел на часы. – По вашему времени около десяти часов.

Джон Томас медленно втянул в себя воздух, прикрыл глаза и потер переносицу, пытаясь успокоить внезапно появившуюся головную боль.

– Что удалось выяснить на нынешний момент?

Пуласки вздохнул:

– Не много.

– Интересно, отчего это я не удивлен?

– Послушайте! Я совершил промах, не отрицаю. Но у нас отличные эксперты по взрывам. Если там хоть что-то осталось, они это найдут.

– А пока они рыщут по останкам жизни Саманты, что, вы думаете, я должен делать? Вы представляете, что с ней будет, когда она об этом узнает? Черт вас возьми, Пуласки, почему вы не поверили ей раньше, когда еще можно было все исправить?!

Пуласки вздохнул, вспомнив, как безразлично отнеслись руководители агентства, в котором работала Саманта Карлайл, к угрозам в ее адрес, особенно после того, как прошло довольно много времени и ничего не случилось. Тот факт, что он, Майк Пуласки, позволил их точке зрения повлиять на свою, самоуважения ему не прибавлял.

– Я хотел бы изменить то, что случилось, но это не в моих силах. Послушайте, шериф, я обычный человек, понимаете? Как и все мы. Все, что я могу вам сказать, – будьте настороже, особенно в отношении незнакомых людей.

Джон Томас коротко рассмеялся.

– Ну, это, Пуласки, будет не так уж и трудно. Каждый новый человек в нашем городке, где жителей меньше двух тысяч, будет на виду, как корова в стаде кастрированных быков.

От такого сравнения Пуласки только покачал головой, решив, что сказанное Найтом, возможно, что-то означает у них в Техасе.

– Ну хорошо, – сказал он. – Как только получу дополнительную информацию, я вам позвоню. Но пока вы должны исходить из того, что преследователь Саманты знает о ее отъезде и, без сомнения, пришел в ярость.

– Почему вы думаете, что он знает? – спросил Джон Томас. Предупреждение прозвучало неожиданно, и то, что за ним крылось, ему не понравилось. Совсем не понравилось.

– Потому что бомба лежала на ее кровати, вот почему. Наш штатный психолог сказал, что место расположения бомбы можно интерпретировать двояко. Взорвав кровать, убийца как бы хотел дать понять мисс Карлайл, что, перебравшись из нее в вашу, она все равно никуда от него не денется. Либо его просто взбесило то, что она уехала. Так или иначе, но он знает – Саманты Карлайл нет в Лос-Анджелесе.

– О дьявол!

– Сочувствую вам, – попрощался Пуласки и повесил трубку.

Джон Томас, нахмурившись, осторожно положил замолчавшую трубку на рычаг и закрыл лицо руками.

– Дерьмо собачье.

– Плохие новости? – поинтересовалась Кэрол Энн.

Джон Томас улыбнулся. Но радости в улыбке не было заметно. При взгляде на лицо шерифа диспетчер невольно поежилась.

– Черт побери, Кэрол Энн, разве в этом деле могут быть хорошие новости?

Хлопнув дверью, Джон Томас пошел к своему джипу. Меньше всего на свете ему хотелось ехать домой и рассказывать Саманте то, что он недавно узнал, и видеть, как гаснет улыбка на ее лице.

Однако выбора у шерифа не было. Еще до окончания сегодняшнего вечера его новости вновь поселят страх в ее душе.

Глава 5

Бандит тявкнул один раз при шуме мотора подъехавшей машины и вновь уронил голову на лапы, следя взглядом за женщиной, стоявшей у кухонной раковины.

Саманта взглянула на умильное выражение собачьей морды и рассмеялась, махнув длинной деревянной ложкой, чтобы выгнать пса из кухни.

– Если это все, что ты можешь, тогда убирайся, бесполезное животное, – сказала она и, подняв глаза, увидела Джона Томаса, стоявшего в проеме кухонной двери с озадаченным выражением на лице.

– Но я ведь только вошел, – произнес он. – Можно поесть, прежде чем ты выгонишь меня вон?

Она ухмыльнулась.

– Я не имела в виду тебя, – ответила она. – Я разговаривала с Бандитом.

– Уже разговариваешь с собаками, вот как?

Саманта услышала насмешку в его голосе и поняла, что сама явилась ее мишенью.

– По крайней мере он не пререкается со мной, – отрезала она.

Улыбка сползла с лица Джонни, когда он отвернулся, чтобы повесить шляпу на крюк с наружной стороны двери. Сэм видела, что Джонни изо всех сил старается вести себя пристойно, что было не в его духе. У него явно была какая-то причина для беспокойства. Саманта чувствовала это. Но она считала, что, если захочет, он скажет об этом сам, когда придет время.

– Я пойду ополоснусь и переоденусь, – сказал Джон Томас. – Через пару минут вернусь и помогу тебе приготовить ужин.

Саманта, глядя вслед Джонни, заметила, как напряжены его плечи. Пост шерифа целого графства имеет, как видно, свои преимущества и свои недостатки. Сегодня скорее всего последние возобладали над первыми.

В своей комнате Джон Томас швырнул кобуру с пистолетом на полку шкафа и тяжело сел на край кровати. Пружины под его весом жалобно заскрипели.

Он расстегнул ремень, вытащил рубашку из брюк и резко рванул за воротничок рубахи. Кнопки нехотя поддались его настойчивому усилию. Джонни прикрыл глаза и глубоко вздохнул, молясь про себя, чтобы новости, которые он принес, не стерли улыбку с ее лица. Пытаясь расслабиться, он медленно привыкал к переменам, которые принесло с собой печальное известие.

Его дом был стар, но крепок, с сосновыми стенами и полом. На полу не было ничего, что могло бы смягчить стук каблуков, стены были просто окрашены краской. Это был дом мужчины, и именно таким он нравился Джону Томасу.

По крайней мере до последнего времени. Сейчас же он поймал себя на мысли о босых ногах Сэм, шлепавших по коридору ночью. Он снова вздохнул и уловил соблазнительные ароматы готовящейся пищи и легкие запахи мыла и стирального порошка. Он готов был побиться об заклад на месячную зарплату, что Сэм вылезла из ванной меньше чем час назад. Весь он напрягся при одной только мысли о ее обнаженном теле, о том, как оно должно выглядеть: влажное, покрытое мыльной пеной.

– Это никуда меня не приведет, – пробормотал он и, схватив один свой сапог за каблук, дернул. Тот не сдвинулся ни на йоту, и Джонни проклял сегодняшнюю жару, от которой его ноги в сапогах так отекли.

– Помощь нужна? – раздался голос Саманты.

Он выпрямился, немного удивленный тем, что она пришла, но тут же приказал себе не искать за этим какого-то второго смысла. Они мерили друг друга взглядами, словно оценивая. Затем он кивнул. Только тогда Сэм прошла от двери в комнату.

– Задери ногу, – приказала она, слегка усмехаясь озадаченному выражению на лице Джонни, пока он выполнял ее распоряжение.

Она закинула ногу и оседлала его сапог, словно коня, оставив на обозрение Джона Томаса лишь спину и соблазнительные округлости ниже. После этого Сэм слегка наклонилась вперед и взялась за сапог обеими руками.

– Толкай, – приказала она и постаралась ни о чем не думать, когда Джонни твердо уперся второй ногой ей в ягодицы.

Она с силой потянула и, когда почувствовала, что тугая кожа начинает поддаваться, рванула еще сильнее. Удовлетворенно хмыкнув, Саманта наконец выпрямилась с сапогом в руках.

Его нога опустилась на пол одновременно с отброшенным сапогом. Ослепший для всего, кроме соблазнительного вида, который предстал секунду назад перед его глазами, Джонни вздрогнул, когда Сэм взгромоздилась на другую его ногу и произнесла:

– А теперь эту.

Саманта ухватилась за оставшийся сапог, туго сжав бедрами ногу Джонни и терпеливо ожидая, пока он поставит свою ступню на ее спину. Но на этот раз Джон Томас коснулся ее медленно и нежно, и Сэм ощутила, как его нога в носке скользнула от бедра к талии, прежде чем утвердилась на нужном месте.

Она поежилась от этого прикосновения, пожалев, что не его рука касается ее столь интимно. Разозлившись, она выпалила следующие слова грубее, чем хотела на самом деле:

– Чем ты там занимаешься сзади, территорию осматриваешь? Давай, черт тебя подери, толкай! У меня ужин подгорает.

Губы Джона Томаса сжались, глаза сощурились. Она хочет, чтобы он толкнул? Что ж, почему он должен спорить? Джонни резко выпрямил ногу, удовлетворенно улыбнувшись при виде того, как согнутое тело Сэм полетело через всю комнату, посланное, словно снаряд из пушки. Споткнувшись, она сумела остановиться лишь у кресла, через которое чуть было не перелетела. Сэм обернулась и разъяренно уставилась на Джонни, готовясь немедленно дать отпор любой насмешке или издевке. Но он не позволил себе ни того ни другого.

– Спасибо, Саманта.

Его голос был так же глубок и искренен, как эти его чертовы карие глаза, скрывающие тайны, которые ей никогда не удавалось разгадать.

Саманта сдвинула брови и потерла рукой бедро.

– Не стоит благодарности, – коротко ответила она.

Бандит тявкнул один раз.

Саманта принюхалась.

– Кажется, свиные отбивные готовы, – сообщила она.

Джон Томас сел на кровати, провожая взглядом убежавшую Саманту.

– Ну и дела! Мой пес тоже разговаривает с ней. И что удивительно, она его понимает, – проворчал он. Как бы ему хотелось так же легко понимать то, что происходит между ними!

На кухне крышка громыхнула о кастрюлю, послышался шум льющейся воды.

– Джонни! – позвала она.

– Иду! – отозвался Джон Томас. Он выбрался из своей рабочей одежды, натянул потрепанные джинсы, сунул ноги в старые парусиновые шлепанцы и двинулся к двери.

По пути к ванной он выхватил из шкафа рубашку. Ужин давал ему возможность оттянуть тот момент, когда придется рассказать ей о звонке из Калифорнии. Он подождет и расскажет ей все после ужина. Но не позднее. Саманта должна знать, что преследователь вновь нанес удар, но на этот раз не словами.

Джон Томас вынимал последнюю сковороду из мойки, когда Саманта выпустила воду из раковины. Он слегка протер сковороду мягким полотенцем и поставил в другую, большую, в ящик внизу.

– Закончили, – заключила Саманта.

Он кивнул и попытался ответить улыбкой на ее улыбку.

– Давай выйдем на улицу ненадолго, – предложил он. – После всей этой готовки ты, наверное, и сама пышешь жаром.

– Не так уж это и страшно, если привыкнуть. Кроме того, когда чем-то занят, время летит быстрее, а у меня сейчас столько свободного времени, что я не знаю, чем его занять.

Сетчатая противомоскитная дверь протестующе скрипнула, когда Джонни распахнул ее пошире, ожидая, что Сэм выйдет вслед за ним. После того как они миновали дверной проем, он потянулся внутрь и выключил свет.

– Теперь не налетит мошкара, – зачем-то объяснил он.

Ей вспомнилось, как ночные мотыльки и майские жуки, бывало, бомбардировали любые источники света, безрассудно бросаясь на все, что встречалось им на пути.

– Наверное, надо было установить в доме вентилятор или что-нибудь подобное, чтобы охлаждать воздух. Но я никогда не любил кондиционеры, – произнес он. – Чувствуешь себя словно в клетке.

Саманта опустилась на диванчик-качели, оставив место и для него, и откинула голову на высокую деревянную спинку. Диванчик качнулся, потом принял прежнее положение, так как Джон Томас положил руку на спинку, чтобы уравнять их вес. Это дало ему возможность сесть поближе к Сэм.

– Я тебя, наверное, стесняю, Джонни? У тебя со мной нет ни одной свободной минуты. Извини, что все так…

– Он взорвал твою квартиру.

Слова были подобны раскату грома, прогремевшему неожиданно. Чтобы осмыслить то, что сказал Джонни, Саманте потребовалось какое-то время, но когда смысл его слов дошел до ее сознания, она тут же забыла, о чем собиралась говорить.

За деревьями тявкнул койот, где-то за диванчиком завел свою скрипучую, но мелодичную песенку сидевший в траве сверчок. За холмом басовито заквакали лягушки-быки; их концерт гулким эхом отражался от крутого берега реки, вплетаясь в общий хор других ночных звуков, приветствовавших приход темноты.

– О Господи!

Джонни ожидал, что Сэм испугается. Но от этого тихого, беспомощного вскрика ему стало плохо. Он вглядывался в ее лицо, пытаясь понять в темноте, что она чувствует. И тут он услышал. Почти неразличимый безнадежный всхлип. Диванчик качнулся, когда Саманта закрыла лицо руками.

– Проклятие, Сэм. Не плачь.

Он чуть ли не яростно прижал ее к себе, чувствуя, как страх охватывает Сэм, затуманивает ей разум.

Ее боль казалась ему самому почти нестерпимой. Он удерживал ее и баюкал, шептал что-то, о чем-то умолял. Но слезы продолжали литься из ее глаз, тело сотрясала дрожь, несмотря на все его старания.

Вскоре пришла ярость. Словно молния, сверкнувшая посреди ночи. И хотя Джон Томас принес присягу, поклялся соблюдать закон, ему стало понятно, что, если в этот момент ему пришлось бы столкнуться с монстром, преследующим Саманту, он убил бы его.

– Я не позволю ему обидеть тебя, – прошептал он ей в щеку. Как-то само собой забылось, что она лгала ему когда-то. Он забыл, что она предала их любовь. Он забыл, потому что хотел этого. – Я позабочусь о тебе, Сэм. Обещаю. Истинный крест, чтоб мне умереть. Я всегда буду рядом. Ты это знаешь.

Саманта вздрогнула, затем прислонилась лбом к его плечу, пожалев, что не видит его лица. Она вслушивалась в его слова и верила им безоглядно. Но она отдала бы все на свете, чтобы увидеть выражение на его лице, когда он их произносил.

Внезапно ее посетило эгоистичное желание, чтобы то, в чем он поклялся, диктовалось не только чувством долга. От Джонни Найта ей хотелось большего. Она просто не была уверена в том, что он готов дать ей что-то еще, кроме пустых обещаний. Когда-то Сэм могла поклясться жизнью, что он любит ее. Но она ошиблась. Возможно, она обманывается и теперь.

– Ну как, приходишь в себя?

– Разве у меня есть выбор? – отозвалась она. – Думаю, надо благодарить Бога за то, что меня не оказалось там во время взрыва и теперь я сижу здесь, оплакивая потерю.

Джонни вздохнул, вспоминая, как много он еще не успел ей сказать. Она почувствовала движение его широкой груди, когда он задержал дыхание, и попыталась подавить вторую волну страха.

– Что-то еще? – спросила она.

– Пуласки говорит, что это произошло – я имею в виду взрыв – как-то странно. Полицейский психолог считает – убийца будто хотел сказать тебе что-то этим взрывом.

– Вот как? – прошептала она, не осознавая, что стискивает в кулаках рубашку Джонни, прижимаясь к нему на диванчике.

– Он знает, что ты уехала. И возможно, знает, что ты уехала со мной.

– Не понимаю, – еле слышно произнесла Саманта. – Как они смогли узнать все это из одного взрыва бомбы в моей квартире? Он что, оставил какую-то записку или…

– Взрыв и был чем-то вроде записки, – ответил Джон Томас. Он напряг руки, неосознанно прижимая Сэм крепче к себе. – Бомба была подорвана дистанционно, из другого места. Но лежала, когда взорвалась, на твоей кровати.

– На моей кровати?!

– Своеобразное извращение, высокомерное предупреждение о том, что ты не можешь безнаказанно перебраться из своей постели в мою.

Ее молчание было слишком долгим. Но Джонни тоже больше нечего было сказать.

– Меня настолько тошнит от всего этого, что я готова закричать, – произнесла Саманта тихо.

Его удивили нотки гнева в ее голосе.

– Я не знаю, кто такой этот псих на самом деле, но он еще пытается указывать мне, с кем спать, а с кем нет? Да, просто здорово! – Она горько рассмеялась, вскочив на ноги и высвобождаясь из его объятий, и рванулась к сетчатой двери. – Интересно, знает ли он, что я спала одна так чертовски долго, что приведись мне сейчас разделить с кем-то постель, я не буду знать, как это сделать!

Дверь за Самантой с треском захлопнулась, и Джон Томас остался наедине с темнотой. Он так долго сидел на деревянном диванчике, что у него затекла нога. Но он был не в состоянии двинуться с места после того, что услышал. Она спала одна! Это значило, что в ее жизни не было никого особенного. Причем давно, очень давно.

Несколько часов спустя Джонни лежал на кровати, упершись взглядом в потолок и спрашивая себя, как долго еще будут тянуться эти изматывающие отношения, прежде чем что-нибудь произойдет. Чем больше времени он проводил с Сэм, тем больше его интересовала та женщина, в которую превратилась Саманта Карлайл.

Ему не следует доверять ей. Как только ее проблемы будут разрешены, она уедет и он опять останется один, только с болью в душе. Но одно дело – понимать, и совсем другое – поступать в соответствии с этим пониманием. Предстояло еще посмотреть, что возьмет верх: его гордость или его чувства.

На следующее утро перед единственной в Коттоне автомастерской дежурный механик Пит Мюллер стал свидетелем другого взрыва. Правда, он произошел прямо у заправки, и его жертвой стал запыленный «ягуар» бордового цвета. Сразу же вслед за взрывом из-под капота автомобиля повалил пар, со свистом вырываясь изо всех щелей и отверстий. Водитель чуть не взорвался сам, в ярости ругаясь, как потом утверждал Пит, на трех разных языках одновременно.

Аарон Рубин проклинал все автомобили и двигатели, механиков, налоговую систему и сам штат Техас, бегая вокруг своей умирающей машины и злобно пиная ее колеса.

– Вот блеск! Застрял черт знает где! Ну как теперь, разрази меня гром, я доберусь до Далласа из этой дыры?! – вопил Рубин.

Пит засунул промасленную тряпку в карман на левом бедре и не торопясь двинулся к водителю и его машине, при этом прикидывая, кто же из них шипит и плюется громче.

– Вы вовсе не в дыре, мистер. Вы находитесь в Коттоне. Хотите, чтобы я взглянул на вашу машину?

Рубин презрительно ухмыльнулся:

– Смотри на все, что хочешь. Только ответь мне на один вопрос: ты когда-нибудь имел дело с «ягуаром»?

Пит отрицательно покачал головой.

Рубин закатил глаза.

– Ну а тебе вообще приходилось ремонтировать хоть какую-нибудь машину, кроме грузовиков или тракторов?

Пит засунул руки в карманы и двинулся от Аарона прочь. У него сложилось мнение, что этот сукин сын либо псих, либо дурак. Иначе с чего он оскорбляет единственного человека в округе, предложившего ему свою помощь? Тут взгляд Пита упал на номерной знак машины – она была зарегистрирована в Калифорнии. Теперь все ясно. Чокнутый турист.

– Эй! – завопил Рубин, осознав, что обидел свою единственную надежду на спасение. – Посмотрите, что с ней можно сделать, ладно?

Пит обернулся и пожал плечами.

– Никаких обещаний давать не буду, – сказал он.

– Интересно, отчего это меня не удивляет? – пробормотал Рубин. Затем, уже громче, спросил: – Где здесь ближайший мотель?

Пит показал рукой:

– Ближайший и единственный. Через три квартала направо.

Глядя на удаляющегося мужчину, Пит вспомнил о несчастье Саманты Карлайл и мысленно отметил, что надо бы рассказать шерифу Найту о человеке из Калифорнии, который ближайшие несколько дней будет жить в мотеле «Тексас пиг».

Рубин вытащил с заднего сиденья свой чемодан и побрел по улице, злобно ворча и вздымая клубы пыли при каждом шаге. Когда же, свернув за угол, он увидел бетонную статую броненосца больше чем в натуральную величину на постаменте из известняка, настроение у него отнюдь не улучшилось.

Статуя служила единственным украшением крохотного дворика мотеля.

Приземистые раздельные коттеджи стояли как по линейке. Всего их было семь. Табличка на двери приемной гласила, что в мотеле «Тексас пиг» имеются свободные места.