Текст книги "Прекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше"

Дотянись

Дорогая Лапочка!

Я воспитывался в среде консервативного христианского «Глубокого Юга»[10]10
  Глубокий, или Дальний Юг – обозначение географических и культурных регионов на юге США. В первую очередь термин относится к штатам Алабама, Джорджия, Луизиана, Миссисипи и Южная Каролина. В меньшей степени это относится к Техасу, Флориде и Теннесси. – Прим. ред.


[Закрыть] и впоследствии понял, что моя жизнь была полностью отрезана от мировоззрения и образа жизни, принятых в других штатах США. Население нашего городка составляло примерно шесть тысяч жителей. Во всем округе живет меньше тридцати тысяч человек. Я знаю, что люди в основном повсюду одинаковы, но на Юге они стараются хранить свои тайны за семью печатями.

Я работаю в сфере, связанной с торговлей недвижимостью, и у меня свой бизнес. Я женат более двадцати лет и имею четверых детей. Первая половина моей семейной жизни была, казалось, настоящей счастливой утопией, но в последние десять лет мы охладели друг к другу. Теперь мы просто мирно живем вместе как брат с сестрой. Никто из нас этому не рад, но мы остаемся вместе ради детей.

Несколько лет назад я попал в аварию и получил травму позвоночника. Нейрохирург сказал, что операция не поможет, и порекомендовал мне клинику для реабилитации. Теперь я безнадежно подсел на болеутоляющие средства. В юности я экспериментировал с алкоголем и наркотиками. Одной из главных причин, подтолкнувших меня к этому, было самоубийство старшего брата. У меня никогда не было проблем с зависимостью. Теперь же я потребляю месячный запас сильных анальгетиков примерно за семь-десять дней, потом начинается ломка, и мне приходится выпрашивать лекарства или брать их взаймы у других пациентов, чтобы дотянуть до следующего приема врача. Я знаю, что эти лекарства в конечном счете превратят мою печень в камень, если я прежде случайно не превышу дозу. Я понимаю, что у меня серьезная проблема.

Когда дела в экономике пошли туго, бизнес стал буксовать, и в результате мы лишились медицинской страховки. У меня больше нет наемных работников, поэтому если я не буду каждый день работать, нам нечего будет есть. Реабилитационный центр мне не по карману. Мне не приходится рассчитывать на заработок жены, и у меня нет близких родственников. Я чувствовал бы себя совершенно одиноким, если бы не дети. Я перепробовал все, что мог придумать – от молитвы до резкого отказа от лекарств, но просто не обладаю достаточной внутренней дисциплиной, чтобы довести дело до конца. Я попал в зависимость от наркотиков и психологически, и физически. К этому нужно добавить зависимость от лекарственных препаратов, которые помогают мне кое-как переносить отсутствие работы и денег, равно как и брак без любви. Плюс к этому полтора года назад скончалась моя мать, которую я очень любил, а вскоре после ее похорон один из моих лучших друзей умер от рака. Теперь у меня начали появляться проблемы, связанные с депрессией и суицидальными мыслями. Уверен, это связано с лекарствами в такой же мере, как с экономикой и со всем прочим. Вот какие варианты я вижу:

1) Продолжать жить по-прежнему, зная, что с большой вероятностью это меня убьет.

2) Найти способ лечь в клинику на реабилитацию – и лишиться дома и бизнеса (моя жена не работает).

3) Ходить на встречи АА/АН[11]11
  Общества анонимных алкоголиков и анонимных наркоманов. – Прим. пер.


[Закрыть] в нашем городке. Это почти наверняка уничтожит то, что осталось от моего бизнеса.

Надеюсь, что ты сможешь увидеть какие-то другие варианты, потому что я просто не вижу перспектив ни в одном из перечисленных. Пожалуйста, ответь честно, откровенно и поделись со мной новым взглядом на мою проблему.

Заранее благодарен,

Правитель Рухнувшей Империи

Дорогой Правитель Рухнувшей Империи!

От всей души сочувствую твоему несчастью! Ты перечислил три варианта своих возможных действий, но на самом деле все они сводятся к одному: ты заранее уверен, что потерпишь фиаско. Я понимаю причины такого настроя. Стечение обстоятельств – физической боли, зависимости от лекарств, финансовых неудач, отсутствия медицинской страховки и несчастливой семейной жизни – создало по-настоящему трудную ситуацию. Но ты не можешь позволить себе роскошь отчаиваться. Ты в состоянии найти выход и должен справиться с трудностями. У тебя нет трех вариантов. Есть только один. Как говорил Рильке, «ты должен изменить свою жизнь».

Ты можешь сделать это, Правитель. Пусть в данный момент тебе это кажется невозможным, но твоим мыслям не хватает ясности. Наркотики, отчаяние и депрессия затуманили твой разум. Если ты сейчас способен удерживать в голове лишь одну мысль, то думай только об этом. Именно такая мысль вытащила меня из моей собственной катастрофы с наркотиками / деньгами / любовью несколько лет назад. Один человек, которому я доверяла, дал мне дельный совет, когда я не могла четко мыслить самостоятельно. Я к нему прислушалась, и это спасло мне жизнь.

Ты говоришь, что «не обладаешь достаточной внутренней дисциплиной, чтобы довести дело до конца», когда речь идет о преодолении твоей зависимости, но это не так. Ты просто не можешь сделать это в одиночку. Тебе необходимо обратиться за помощью. Вот что, как мне кажется, тебе следует сделать.

1. Поговорить с лечащим врачом в клинике и рассказать ему, что ты приобрел зависимость от болеутоляющих лекарств, а также что ты находишься в депрессии и на грани банкротства. Расскажи все без утайки. Ничего не скрывай. Ты не один такой. Тебе нечего стыдиться. Я знаю, первое инстинктивное побуждение – солгать врачу, чтобы он продолжал снабжать тебя наркотиками, но не поддавайся этому порыву. Он разрушит твою жизнь и, возможно, убьет тебя. Доверяй своему внутреннему голосу, а если не можешь, то доверься мне. Врач может помочь тебе без риска для здоровья прекратить прием препарата, который вызвал привыкание, выпишет альтернативное ненаркотическое средство, порекомендует программы лечения наркотической зависимости и / или психологического консультирования – вероятно, использует комплексный подход.

2. Возможно, твоему врачу известна какая-нибудь бесплатная программа лечения наркотической зависимости; но если такого варианта нет, убедительно прошу тебя посещать встречи общества Анонимных наркоманов (АН) или Анонимных алкоголиков (АА), если такие есть в твоем городе. Разумеется, ты боишься осуждения и порицания. Да, некоторые люди будут осуждать и порицать тебя, но большинство не станет этого делать. Пусть разум человеческий ограничен, зато широка душа. Ты оказался в сложной ситуации. Ты совершал такие поступки, которых сам от себя не ожидал. Ты не всегда проявлял свои лучшие качества. Это означает, что ты такой же, как и все остальные. Мне ни разу не доводилось оказаться в какой-либо унизительной ситуации, но я не удивляюсь тому, сколько на свете «нормальных» людей оказывались в таком же затруднительном положении. Люди несовершенны и сложны. Мы сексуально озабоченные, спасающие свои задницы, движимые собственным эго наркозависимые дьяволы, но у нас есть и иные, более возвышенные качества. Думаю, ты утешишься, когда придешь на встречу АА/АН и увидишь, сколько людей столкнулось со сходными проблемами. Глядя на некоторых из них, трудно поверить, что это действительно так. Эти люди помогут тебе исцелиться, милый. Они будут поддерживать тебя, когда ты бросишь вызов своей зависимости. И они сделают это бескорыстно. Я знаю многих людей, которые изменили свою жизнь благодаря таким встречам. Ни один из них не рассматривал себя как «кандидата в члены АА/АН» до того, как пришел туда. Они считали себя более умными или искушенными, или менее религиозными, или бóльшими скептиками, или менее зависимыми, или более независимыми, чем все остальные безнадежные фрики[12]12
  Фрик (англ. Freak) – человек, отличающийся ярким, необычным, экстравагантным внешним видом и вызывающим поведением, а также обладающий неординарным мировоззрением, которое является результатом отказа от социальных стереотипов. – Прим. ред.


[Закрыть], которые ходили на встречи АА или АН. Все они были неправы. Ты опасаешься, что твой бизнес рухнет, если пойдет молва, что ты посещаешь собрания общества. Думаю, люди великодушнее, чем ты воображаешь, – да, даже люди «очень консервативного христианского «Глубокого Юга». Но, Правитель, допустим ты прав. Есть ли альтернатива? Твоя зависимость и депрессия будут лишь усугубляться, если ты продолжишь идти по этой дорожке. Неужели ты предпочел бы, чтобы твой бизнес развалился, потому что ты отказался от попытки изменить свою жизнь или потому что ты живешь в среде ханжей и придурков, которые осуждают тебя за то, что ты ищешь помощи?

3. Поговори с женой и расскажи ей о своей зависимости и депрессии. Этот пункт может стоять в списке первым или последним – трудно судить по твоему письму. Станет ли жена твоим главным защитником, когда ты предпримешь первые шаги в поисках помощи, или окажет тебе бóльшую поддержку, если ты расскажешь ей уже после того, как добьешься каких-то позитивных перемен самостоятельно? В обоих случаях, как мне представляется, она почувствует себя обманутой, узнав, что ты скрывал от нее свою зависимость, и в конечном счете ощутит облегчение, узнав правду. Ты говоришь, что ваш брак – брак «без любви». Возможно, ты прав в том, что ваши отношения пришли к своему естественному завершению; но я хотела бы, чтобы ты понял: ты не можешь быть арбитром в данном вопросе. Ты – психологически нестабильный, зависимый от лекарств человек, отец четверых детей, без медицинской страховки, с неясными перспективами в бизнесе и с кучей неоплаченных счетов. Вряд ли можно рассчитывать, что при таких условиях твой брак будет процветать. Сомневаюсь, чтобы ты в последние годы был превосходным партнером, и не похоже, что такой партнершей была твоя жена. Но то, что вы сумели после десяти счастливых лет, проведенных вместе, прожить еще десяток лет «мирно», несмотря на громадный стресс, который на вас давит, – это очевидное достижение. Это может указывать на то, что любовь, которая когда-то была между вами, не угасла. Вероятно, ты сможешь оживить свой брак. А может быть, и не сможешь. В любом случае, я советую тебе это выяснить.

4. Составь финансовый план, даже если этот план – анатомический атлас катастрофы. Ты пишешь, что нехватка денег является причиной, по которой ты не можешь пройти реабилитацию или даже посещать собрания АА/АН. Но ты наверняка понимаешь, что финансовые последствия будут гораздо более тяжкими, если ты продолжишь двигаться нынешним курсом. На кону стоит все, Правитель. Твои дети. Твоя карьера. Твой брак. Твой дом. Твоя жизнь. Если тебе нужно потратить некую сумму денег, чтобы исцелить себя, так и быть. Единственный способ выбраться из ямы – выкарабкаться из нее. После консультации с врачом, когда ты выяснишь, какие варианты лечения тебе доступны, и после того, как ты чистосердечно поговоришь с женой, обсуди с ней денежные вопросы, выложив все карты на стол. Не исключено, что ты входишь в категорию лиц, которым может быть оказана безвозмездная помощь. Может быть, твоя жена устроится на работу, временную или постоянную. Возможно, ты сумеешь взять денег взаймы у друга или родственника. Вполне вероятно, жизнь покажется тебе не такой мрачной, когда будут сделаны первые шаги в направлении исцеления, и ты сможешь сохранить свою работу в период выздоровления. Знаю, твое финансовое положение вызывает у тебя панику, потому что нужно содержать четверых детей; но любой выбор, который ты делаешь в настоящее время, тебе только во вред. Единственный для тебя способ финансово поддерживать свою семью – взять себя в руки и собрать заново.

Когда мне было двадцать четыре года, я несколько месяцев жила в Бруклине. Я делила квартиру с мужчиной, который был тогда моим мужем, в полупустом доме. Под нами был винный погребок; этажом выше жила супружеская пара, которая по ночам устраивала дикие ссоры. Остальная часть многоквартирного дома по непонятным причинам оставалась незаселенной. Я проводила дни за писательской работой, сидя в одиночестве, в то время как мой муж исполнял обязанности помощника у одного богатого друга. По вечерам я работала официанткой.

– Ты ничего странного не слышала? – как-то раз вечером спросил меня муж, когда я вернулась с работы.

– Чего именно? – уточнила я.

– Звуков за стенами, – ответил он. – Я слышал что-то утром, и мне было интересно, может быть, ты тоже это слышала днем, когда была дома.

– Я ничего не слышала, – покачав головой, сказала я.

Но на следующий день я услышала какие-то невнятные звуки за стенами, а потом сверху, над потолком. Сначала они раздавались совсем рядом, потом удалились, затем снова приблизились, а вскоре вовсе исчезли. Я не поняла, что это было. Звук был неприятный. Точно приглушенный плач младенца. Плач этот казался невесомым, как перышко, стремительным, как сухой лист, падающий с дерева. Может быть, его вообще не было. Может быть, он был во мне. Это было точное выражение того звука, которое издавало мое нутро всякий раз, стоило мне задуматься о своей жизни, о том, что мне необходимо изменить ее, и какой неосуществимой кажется эта задача.

– Я что-то слышала, – сказала я мужу тем вечером.

Он подошел к стене и прикоснулся к ней. Тишина. «Что-то» молчало.

– Наверное, нам мерещится, – решил он. Я согласилась.

Но звук этот, трудно определимый и непостижимый, появлялся и исчезал в течение всего декабря. Наступило Рождество, и мы встречали его вдвоем. Мой муж получил премию от своего друга, и мы купили билеты в оперу, на галерку. Показывали «Волшебную флейту» Моцарта.

– Я по-прежнему иногда слышу его, – обратилась я к мужу в метро по дороге домой. – Тот звук за стенами.

– Да, – отозвался он. – Я тоже.

Около семи часов новогоднего утра мы проснулись от завываний. Нас буквально снесло с кровати. Звук оставался тем же самым, который мы слышали все три недели, но в нем больше не было ничего призрачного. Он совершенно отчетливо доносился с потолка нашей кладовки. Муж тут же вооружился сапожным молотком и принялся колотить по штукатурке той стороной, где были зубцы гвоздодера, откалывая ее большими кусками, которые падали сверху, осыпая нашу одежду известкой. Нам было плевать, что мы вдребезги разносим стену. Мы знали только, что должны добраться до источника этого звука, который прекратился, стоило постучать молотком. Когда в кладовке образовалась большая дыра, мы затихли и стали вглядываться вверх, в таинственные черные внутренности помещения.

Поначалу казалось, что там ничего нет, что тот, кто издавал странные звуки, исчез или действительно был нашей общей галлюцинацией; но спустя миг над неровным краем пробитой в потолке дыры появились два истощенных котенка и уставились на нас. Более странных существ я в жизни не видела. Скелетоподобные, выжившие каким-то чудом, заметно трясущиеся от страха, перемазанные слоями сажи, паутины и комьями черного жира, с громадными пылающими глазами.

– Мяу, – пискнул один из них.

– Мяу, – простонал другой.

Мы с мужем протянули ладони, и котята приблизились к ним. Они были такие легонькие, будто держишь в руках парящий воздух. Точно два воробышка в наших руках.

Прошли годы. Несколько раз я пыталась написать об этом случае. Это странное происшествие случилось со мной в печальный и полный неуверенности период моей жизни, который, надеюсь, поведает моим читателям нечто важное и глубокое обо мне и моем бывшем муже. О том, как мы любили друг друга и какими потерянными были. Мы напоминали тех котят, попавших в ловушку и голодавших на протяжении нескольких недель. Но, быть может, дело вообще не в котятах, а в том, что мы слышали звуки, но ничего не предпринимали, пока они не стали настолько громкими, что у нас не оставалось выбора.

У меня не получалось написать об этом, пока я не села за ответное письмо тебе, Правитель. Меня осенило: это та история, которую тебе нужно услышать. Не о том, как страдали котята все эти недели, блуждая по внутренностям темного здания и не находя выхода, хотя, конечно, в этом тоже что-то есть, но о том, как они спаслись. Они были напуганы, однако не теряли надежды и настойчиво просили помощи. Два незнакомца подставили им ладони, и они выбрались из плена.

Твоя

Лапочка

Часть вторая
Мистический звездный свет, который привел тебя сюда

Действительно ли письма, которые вы публикуете, пишут анонимные авторы? Большинство из них так хорошо написаны, что, кажется, их сочиняете вы сами или другие авторы «Рампаса».

Письма, публикуемые в моей колонке и в этой книге, были присланы читателями, обратившимися ко мне за советом. В большинстве случаев имя и / или электронный адрес автора письма остаются для меня неизвестными. Я не сочиняю эти письма, как не делает этого никто из авторов «Рампаса». Поскольку у меня имеются тысячи писем на выбор, пожалуй, у хорошо написанных писем больше шансов выделиться из огромной массы просто потому, что они более внятные и сложные. Я согласна с вами: эти письма – чудесные. И в моем почтовом ящике их еще много.

Авторы писем пишут вам после того, как уже получили ваш ответ?

Интересно было бы знать, что они говорят?

Я повторно получаю весточки примерно от половины из них. Как правило, их тон остается теплым, даже если мой ответ вызвал смешанные эмоции. Как мне представляется, это очень непросто – опубликовать свое письмо и получить ответ на него. То, что эти люди позволяют мне размышлять над их жизнью, большая честь для меня.

Вы производите впечатление эмоционально здорового человека, но по вашей колонке понятно, что в прошлом вы пережили немало трудностей. А сейчас они у вас случаются?

Разумеется.

Вы психотерапевт или, может быть, сами проходили курс психотерапии?

Я не психотерапевт и за свою жизнь встречалась с психотерапевтом считаные разы. С формальной точки зрения я совершенно не гожусь для этой работы.

Птенчик

Дорогая Лапочка!

ЧЗХ, ЧЗХ, ЧЗХ?

Я задаюсь этим вопросом, поскольку он применим ко всему подряд и в любой день.

С наилучшими пожеланиями,

ЧЗХ

Дорогой ЧЗХ!

Отец моего отца заставлял меня дрочить ему, когда мне было три года, и четыре, и пять. Получалось у меня так себе. Руки мои были слишком малы, я не могла правильно поймать ритм и не понимала, что делаю. Я знала только, что заниматься этим не хочу. Знала, что это делает меня несчастной и рождает во мне особую тошнотворную тревогу. Я чувствую, как та особенная тошнота поднимается в моей глотке в эту самую минуту. Я терпеть не могла теребить дедов член, но ничего не могла изменить. Мне приходилось это делать. Дед в ту пору моей жизни несколько раз в неделю оставался сидеть со мной и моей сестрой, и в большинство этих дней, когда я была заперта в его доме с ним наедине, он вытаскивал свой твердеющий пенис из брюк, говорил «иди сюда»… Вот так оно и было.

Я уехала далеко-далеко от него, когда мне было почти шесть лет. Это случилось вскоре после того, как мои родители расстались. Отец ушел из моей жизни, и я больше никогда не видела своего деда. Он умер от антракоза[13]13
  Антракоз – профессиональное заболевание легких, возникающее из-за длительного вдыхания угольной пыли. – Прим. ред.


[Закрыть], когда ему было шестьдесят шесть, а мне пятнадцать. Узнав, что он умер, я не опечалилась. Но и не обрадовалась. Он был для меня никем – и все же он всегда был: его физическая сила и то, что он заставлял меня делать, текло во мне, точно мутная река. За долгие годы я ни словом об этом не обмолвилась. Надеялась, что молчание заставит это воспоминание исчезнуть или превратит его в уродливое изобретение моего грязного воображения. Но этого не случилось. Все оставалось по-прежнему, и я с недоумением думала: «Что это была за хрень и почему?»

Никакого «почему» не было и никогда не будет. Я умру с сознанием того, что никакая хрень не заставляла деда принуждать мои ладошки делать с его членом то, что он заставлял делать. Но мне потребовались годы, чтобы это понять и открыть для себя истину: некоторые вопросы прискорбны и неправильны и не имеют ответов, поэтому вопрос торчит, как копье, воткнутое в землю.

И я жаловалась на судьбу в поисках ответа на вопрос, что за хрень побуждала моего деда делать это со мной. Что за хрень? Что за хрень? Что за хрень?

Но я никак не могла от этого отделаться. Эта конкретная хрень не желала расставаться со мной. И вопрос «что за хрень» ее возрождал. Замкнутый круг – член деда в моих руках, воспоминание о нем, живое и осязаемое – стал частью меня. Воспоминание настигало меня во время секса и без него. Оно ослепляло меня мгновенными вспышками и являлось во снах. Оно пришло ко мне однажды, когда я нашла упавшего с дерева птенчика.

Я не раз слышала, что нельзя подбирать птенчиков: стоит к птенчику прикоснуться, его мама больше не вернется и не заберет его. Не важно, правда это или нет, тот птенчик все равно был не жилец. Его шейка была сломана, а головка предательски свисала набок. Я взяла его бережно в ладони, сюсюкая, стараясь успокоить. Однако стоило мне подать голос, и он каждый раз жалостно бился, пытаясь вырваться, перепуганный моим голосом.

Видеть страдания птенчика тяжело в любое время; но особенно невыносимо это было в тот момент моей жизни, потому что только что умерла мама. Во мне все было мертво, хотя я жива. И в ладонях у меня лежал птенчик, который тоже был мертв, хотя и жив. Я понимала, что есть только один гуманный выход из положения. Тем не менее мне потребовалось не меньше часа, чтобы набраться храбрости сделать это: я положила птенчика в бумажный пакет и задушила его руками.

Ничто из того, что в моей жизни умерло, не уходило из жизни легко, и этот птенчик не исключение. Он сопротивлялся. Я чувствовала его сквозь бумажный пакет, пульсирующего в моей ладони и восстающего, одновременно вялого и яростного, покрытого прозрачной блестящей кожицей – точь-в-точь такого, каким был член моего деда.

Вот оно! Опять. Прямо здесь, в бумажном пакете. Призрак члена этого старикашки всегда оставался в моих ладонях. Но на сей раз я понимала, что делаю. Я должна сжать его изо всех сил – и еще сильнее. Он должен был умереть. Сжать сильнее – это убийство. И акт милосердия.

Вот что это была за хрень. Моя хрень.

Это и твоя хрень, ЧЗХ. Твой вопрос не применим «ко всему подряд и в любой день». А если применим, то ты зря прожигаешь жизнь. Если применим, то ты – ленивый трус… А ведь ты не ленивый трус.

Задавай достойные вопросы, сладкая моя горошинка. Ведь эта хрень и есть твоя жизнь. Ответь ей.

Твоя

Лапочка