Текст книги "Добавь меня в друзья"

Шейла Авербух
Добавь меня в друзья

Shelia Averbuch

Friend me

Copyright © 2020 by Shelia Averbuch

© Моисеева Е.А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Посвящается моему отцу, Джону П. Макдональду, научившему меня, что доброта важнее всего.

Глава 1

Когда я наконец поднялась по лестнице в нашу дурацкую квартиру с маленькой кухней, то была ужасно голодной и злой. Уроки в старшей школе заканчивались раньше, чем у нас, и мой брат был уже дома и жадно уплетал хлопья, вытянув волосатые ноги поперёк прохода.

Я бросила телефон на стол и схватила коробку медовых колечек. Она оказалась пустой.

– Майкл. Майкл!

Он вытащил из уха наушник.

– Ты ко мне обращаешься?

– Я ведь её только что открыла! – Мой голос стал пронзительным, и это совсем на меня не походило, но с каждой секундой я всё меньше чувствовала себя собой.

Майкл пожал плечами, как будто он тут ни при чём, и продолжал жевать. Он постоянно что-то ел. Могу поклясться, что с тех пор как мы переехали в Америку, он стал ещё выше, а ведь прошёл всего месяц. Я швырнула коробку на пол и принялась давить её ногами, чтобы потом сдать на переработку. Улыбающаяся лягушка на коробке из-под колечек съёжилась, и картон треснул. Я представила, что это лицо Зары Туччи.

– Ладно. Кажется, кто-то слишком драматизирует. – Майкл снял наушники, повернулся и крикнул: – Дживс, добавь медовые колечки в мой список покупок!

На подоконнике засветился голубой диск.

– Пожалуйста! – произнёс механический голос. – Я добавил медовые колечки в твой список покупок.

Майкл поднял с пола смятую коробку и бросил её в пакет для переработки.

– Проблемы в школе?

Он старался казаться заботливым. Но я ненавидела всё вокруг. Я распахнула дверцу холодильника, такого же огромного, как и всё в этой стране, и сердито уставилась на заставленные странной едой полки. Мои глаза искали что-нибудь знакомое: ирландский хлеб или чеддер. Я бы всё отдала за нормальный сырный тост, но пришлось довольствоваться яблочным пюре.

– Серьёзно, Рошин, успокойся. Это всё из-за хлопьев? Я могу немного отрыгнуть для тебя, как пингвин. – Майкл сделал вид, что его тошнит, и я не смогла удержаться от улыбки. Он улыбнулся мне в ответ, и на его веснушчатых щеках появились морщинки. Бледность и веснушки очень шли Майклу. Мне не так повезло, и мои волосы были огненно-рыжие, а не каштановые, как у него. Он всем нравился. – Вообще-то я написал тебе, чтобы ты купила ещё. Наверное, ты не увидела сообщение.

Мой телефон начал скрипуче гудеть и подпрыгивать на столе. Четыре оповещения. Пять. Потом ещё несколько подряд – они слились в беспрестанный гул. У меня сжался желудок. Теперь, когда гнев немного поутих, я начала задумываться, правильно ли поступила. Может быть, и нет. Вероятнее всего, нет.

Майкл пододвинулся ближе и посмотрел на сообщения.

– Кто такая Зара__хх__оо? – Я отняла у него телефон, прежде чем он успел увидеть, что там написано. – Подруга?

Я фыркнула в своё яблочное пюре. Боже, как бы я хотела вернуться в то время, когда я ещё не знала, кто такая Зара. Прощаясь с родными в Дублине, я была на седьмом небе от счастья. Мама тогда спросила, не жаль ли мне оставлять друзей, но я всегда мечтала поехать в Штаты. Даже когда в аэропорту папа обнял нас на прощание, я почувствовала всего лишь мимолётную грусть, которую затмевало радостное волнение.

И что теперь? Все эти жизнерадостные американские телешоу не смогли подготовить меня к безумию, царившему в средней школе Истборо. Зара была не единственной, кто насмехался над моим акцентом и одеждой, но она стала первой. Мне по-прежнему казалось странным, что здесь никто не носил форму, а школьная одежда имела такое большое значение. Как только на новой работе у мамы будет выходной, она повезёт меня за покупками в Бостон. А пока приходилось довольствоваться вещами из эконом-магазина «Таргет», которые я надевала очень часто. Слишком часто.

Это приводило Зару в восторг. Каждый раз во время обеда она отправляла мне сообщение по TokTalk[1]1
  TokTalk – мобильное приложение для обмена сообщениями и совершения звонков.


[Закрыть] с моей фотографией с обведёнными в кружок толстовкой или легинсами и множеством вопросительных знаков.

То же самое было на тебе в понедельник? Может, в Ирландии люди и не меняют одежду, но здесь это считается отвратительным.

Сегодня Зара решила изменить подход. Вместо личного сообщения она высмеяла меня перед всеми остальными, и я вышла из себя. Целых тридцать пять дней издевательств. Неужели я должна продолжать молча терпеть?

Майкл ждал, когда я объясню ему, кто такая Зара: он то и дело твердил, что я смогу завести друзей, если постараюсь. Но я не Майкл. Мой брат был похож на камин, к которому все хотят пододвинуться поближе. Я же больше похожа на дым и пепел, по крайней мере так мне стало казаться.

– Её зовут Зара Туччи. – Я отодвинула пюре. – Она идиотка.

Майкл кивнул и схватил висящие на шее наушники, готовясь вернуться в мир музыки и домашних заданий.

– Я могу чем-нибудь помочь? – Майкл повернулся к подоконнику и, мастерски копируя голос, которым обычно озвучивают анонсы фильмов, произнёс: – Дживс, уничтожь Зару Туччи.

Дживс извинился и объяснил, что ещё не знает, как это сделать. Как и ожидал Майкл, я засмеялась. Он улыбнулся и вышел в коридор, чуть не врезавшись головой в скошенный потолок. Наша квартира находилась на верхнем этаже викторианского особняка: начиная от пола, стены под углом уходили вверх, соединяясь с потолком, и повсюду стоял запах камфорных шариков от моли, хотя мама считала, что это мог быть мышиный яд. Просто отлично. Если бы мне надо было придумать самый неуютный дом, то это был бы именно наш. Но Майклу нравились американские странности: с самого первого дня он возился с генератором льда и швырял яичную скорлупу и банановые очистки в измельчитель отходов, чтобы послушать, как они будут трещать. Теперь он крикнул из коридора:

– Мама прислала сообщение, чтобы ты не забыла сходить в «Хол Фудс»![2]2
  «Хол Фудс» – американская сеть супермаркетов, специализирующаяся на продаже органических продуктов питания.


[Закрыть]

– Почему бы тебе не сходить самому? – крикнула я.

Но я уже знала ответ. Он готовился к SAT – академическому оценочному тесту, и это было оправдание на все случаи жизни. Теперь он называл экзамен «эс-эй-ти». Пока мы не уехали из Ирландии, Майкл говорил «сэт», но он быстро адаптировался.

Я переоделась и взяла мамину карточку из магазина «Хол Фудс». Она постоянно заставляла меня брать с собой противного Дживса: наверное, если бы я загрузила его в телефон, в магазине он привёл бы меня прямо к лазанье. Он как Алекса, виртуальный ассистент, но только быстрее: мама сама его изобрела. Но я ни за что не стала бы устанавливать Дживса на свой телефон. Я уже представляла, как он может случайно подать голос в школе, как иногда делал дома. Только этого мне и не хватало.

На улице стояла ужасная жара, слишком жарко для мая, хотя мама говорила, что с массачусетской погодой возможно всё. Я медленно спустилась с холма к единственной торговой улице в Истборо, и не успела преодолеть и половины пути, как подмышки защипало от пота. От сладкого запаха сирени меня начало тошнить. Я шумно выдохнула.

Проблема была не в погоде. Проблема была во мне.

Телефон был похож на неразорвавшуюся бомбу у меня в кармане. В голове, словно обрывки кошмарного сна, проигрывалось случившееся в школе. Как на уроке рисования меня посадили вместе с Зарой. Как я целый час рисовала её тощее крысиное лицо. И это ещё не самое ужасное. Учитель заставил нас фотографировать друг друга, чтобы рисовать с фото. Спасибо, мистер Моррисон, что вложили пулю в пистолет Зары. Она тут же выложила мою фотографию в TokTalk, чтобы все посмеялись. Нарисовала вокруг моей толстовки волнистые линии, изображающие вонь, и устроила голосование: нажмите «за», если считаете, что @roisinkdoyle должна сменить одежду.

Когда я села в автобус, там было уже тридцать девять голосов «за». И комментарии. Я читала их, и мне хотелось исчезнуть.

Ничего себе, она всё время носит одну и ту же одежду.

Может быть, это ирландская традиция, как картошка.

Она каждый день ест запечённую картошку с тунцом, а ещё воняет, как одежда, которую она никогда не стирает.

Последний комментарий был от Зары. Мне хотелось ударить что-нибудь. Я стирала и сушила одежду каждый день: галлон[3]3
  Галлон – мера объёма в английской системе мер, соответствующая от 3,79 до 4,55 литра.


[Закрыть] жидкого «Тайда» почти закончился.

Мои руки так сильно дрожали, что я чуть не выронила телефон, пока поднималась по склону холма к дому и печатала ответ. Ты больше не будешь чувствовать никаких запахов, когда я оторву тебе голову.

Несколько человек тут же отозвались. Ирландцы такие агрессивные! Ты что, ненормальная? Последнее сообщение, написанное с дурацкими ошибками, было трудно забыть. Сейчас там наверняка уже несколько дюжин сообщений. Именно поэтому я не собиралась смотреть.

У 7-Eleven[4]4
  7-Eleven – оператор крупнейшей сети небольших магазинов в 18 странах.


[Закрыть] собралась толпа, и я застыла на месте. Но когда подошла поближе, то увидела, что это даже не семиклассники, а ученики лет девяти. Моё сердце по-прежнему бешено стучало, когда я прошла мимо них и «Гудвилла» (это что-то вроде благотворительного магазина, но там не так весело). Мы с мамой обожали благотворительные магазины, и когда приехали в Америку, то сразу пошли в «Гудвилл». Это было ошибкой. Люди так на нас смотрели. Когда мы выходили, две женщины уставились на нас с таким видом, как будто мы собирались клянчить у них сдачу. Я сердито посмотрела на них, и мне очень хотелось сказать, что мама работает в Массачусетском технологическом институте. Но мама не обратила на них внимания: в этом она похожа на Майкла.

Внезапно меня охватила тоска по папе. Когда я вошла в «Хол Фудс», мои глаза наполнились слезами. И тут в меня кто-то врезался.

– Эй! – раздался капризный голос. – Смотри, куда идёшь!

Просто отлично. Та самая девочка с прямыми, как палки, волосами, которая постоянно сплетничала с Зарой. Моя рука пульсировала от столкновения.

– Извини. – Я наклонилась за сумкой и вытерла глаза.

– Что она сделала, Мара? – раздался голос у неё за спиной.

Тот самый голос. Крыса собственной персоной. Зара возникла из-за спины Мары, и моё сердце снова забилось. Я ничего не могла с собой поделать. Зара была на голову ниже меня, с чёрными глазами и итальянским загаром, о котором я могла только мечтать. Удивительно, как в это крошечное тело вместилось столько зла. Зара злобно уставилась на меня.

– Ты её ударила? – Она положила руку на плечо Мары. – Марта, ты в порядке?

Мара принялась потирать плечо, как будто я его вывихнула. Возможно, я и вправду сделала ей больно. От занятий плаванием у меня были сильные руки, а эта девчонка такая тощая.

– Мне что-то попало в глаз, и я её не заметила. Я уже извинилась.

Зара открыла рот, словно собираясь спорить, но потом просто взяла Мару под руку, как если бы хотела её защитить.

– Я видела, что ты написала под моим постом, чокнутая, – прошипела она. – Кто бы мог подумать, что ты такая агрессивная?

Я направилась на поиски лазаньи, а они остались стоять рядом с бутылками яблочного сока, выставленными до самого потолка.

– Этот пост был всего лишь шуткой! – громко крикнула Зара, чтобы все услышали. – В Америке мы всегда так делаем!

Я с такой силой стиснула челюсти, что у меня заболели зубы. Я мысленно приказала башне из сока упасть на Зару, но ничего не произошло. Я схватила контейнер с рагу: это не то, что просила мама, но мне было всё равно. У меня щипало глаза, а в горле стоял комок. Я не собиралась плакать. Я просто хотела побыстрее уйти из магазина, но на кассе самообслуживания дурацкий аппарат никак не хотел считывать мамину карту.

– Всё в порядке?

Рядом со мной возник полный парень в белом фартуке и кепке с надписью «Хол Фудс». На его бейдже было написано «Дайон, помощник менеджера». Он был ненамного старше Майкла, лет восемнадцать, и над верхней губой у него пробивались робкие усы. Он приложил к аппарату свою карту и попробовал снова: всё выглядело так, будто я украла рагу, потому что мне пришлось вытащить его из сумки. Шею залила горячая краска стыда, а по щекам пополз румянец. Когда мне было стыдно, я превращалась в одну огромную пылающую веснушку.

– Прошу прощения, но сегодня аппарат плохо работает. – Дайон взглянул на сообщение об ошибке. – Платёж не прошёл. У тебя есть другая карта?

– Нет, извините.

Меня охватило жалкое желание всё рассказать этому парню. Кажется, он заметил, что я с трудом сдерживаю слёзы. Люди у касс стали оборачиваться на меня, девочку, которая не могла расплатиться. Я была уверена, что умру, если дьявольские близнецы всё это видят. Но, к счастью, они исчезли.

– Эй, да ты ирландка? – На лице Дайона появилась широкая улыбка. – Обожаю Ирландию! Хочу когда-нибудь поехать туда. Знаешь что? Говяжье рагу за счёт заведения!

Я хотела поблагодарить его, но на глазах у меня тут же выступили слёзы, и я смогла лишь кивнуть. Я выбежала в раздвижные двери и снова оказалась на удушливой жаре.

Я всё ещё жмурилась от ослепительного света, когда рядом со мной что-то с шумом упало на землю. Пакет из «Гудвилла».

Где-то слева от меня послышались смех и приглушённые голоса. Зара и другие идиоты. Мой желудок снова сжался.

Они купили мне в «Гудвилле» целый пакет вещей.

– Теперь можешь переодеться! – взвизгнула Зара.

Она сидела на стене вместе с Марой и какими-то незнакомыми мне ребятами. Кем бы они ни были, она явно пыталась произвести на них впечатление. Я отшвырнула пакет ногой, и он порвался. Похоже, внутри была зелёная толстовка.

– Не тот цвет? Извини! – пропела Зара, пытаясь имитировать мой акцент.

Мара громко захохотала.

Я прошла мимо них и мимо 7-Eleven и направилась к нашему холму. За спиной послышались громкие шаги. Кто-то из них преследовал меня. Я резко развернулась и занесла кулак для удара.

– Ты в порядке, Рошин?

Я опустила руку. Это была не Зара и не Мара.

Это была Лили.

Глава 2

Лили Танака.

Представьте себе самого красивого человека на свете, потом умножьте на два, а потом просто махните рукой, потому что у вас ничего не выйдет. Лили была практически совершенна, и её улыбка озаряла весь мир. Когда вы видели её вместе с Зарой, то сразу понимали, кто подделка, а кто оригинал. Если Лили что-то делала с волосами или пользовалась духами, которые мама привезла ей из Токио, то Зара и вся её свита тут же начинали ей подражать. Это она первая начала рисовать себе стрелки «кошачий глаз», и все остальные стали делать то же самое. Лили было бы очень легко возненавидеть, но это просто невозможно. Она тот человек, который всегда говорит «привет», спрашивает, как у тебя дела, и помнит, что в имени Рошин ударение на первом слоге, а не на втором.

А знаете, что самое странное? Лили почти стала моей самой лучшей американской подругой. Её мама – начальница моей мамы на новой работе. Когда я ещё жила в Дублине, мы часто болтали онлайн, смеялись над тем, как наши мамы помешаны на роботах и пугающем искусственном интеллекте. Но, как только я переехала, Лили тут же меня бросила. Мы о чём-то договаривались, а потом она резко меняла планы. Может быть, когда Лили поняла, какой странной меня все здесь считают, то решила, что дружить со мной – ошибка. А ты не можешь ошибаться, когда ты королева школы. И потом, у Лили уже была лучшая подруга – Зара.

Лили оглянулась.

– Они опять вели себя как придурки?

Я скрестила руки на груди, пытаясь сдержаться. Сквозь переброшенную через плечо сумку чувствовалась холодная банка с рагу из «Хол Фудс». Я старалась не смотреть на лежавший на земле разорванный пакет, из которого торчала толстовка. Я собиралась было рассказать Лили, что сделала Зара, но в этот момент из 7-Eleven вышел Никеш с двумя банками диетической колы и направился к нам.

Моё сердце бешено застучало.

Я не могла поверить своим глазам.

Сегодня утром в классе Лили чуть не плакала из-за геометрии. Когда я помогла ей, она улыбнулась мне так, словно я была настоящим ангелом. Потом она попросила меня после школы зайти к ней домой, чтобы мы могли позаниматься математикой. Целый час мне казалось, что жизнь налаживается, что мы с Лили снова можем стать друзьями. Но к обеду всё было кончено. Высокий красивый Никеш, лучший ученик в классе, предложил помочь Лили вместо меня. Она шёпотом сказала мне об этом на рисовании и спросила, не возражаю ли я. Конечно нет, ответила я. Потому что она звезда, а я всего лишь невзрачный камень на её орбите. И потом, все видели, что Никеш ей нравился. Я смогла пережить, когда она отвергла меня в первый раз, и смогу сделать это снова.

Но на самом деле они не занимались геометрией, а болтались на улице вместе с приятелями Зары. Все эти разговоры о совместных занятиях были ложью, чтобы Лили не видели вместе со мной. Она такая же фальшивка, как и все остальные.

– Какая тебе разница? – Мой голос дрожал.

– Я серьёзно. – Лили казалась обиженной. – Ты…

– Всё в порядке? – Никеш протянул ей диетическую колу, и Лили засияла. С банки капали холодные капли. Как в рекламе.

Моя спина начала зудеть от пота. Сегодня я должна была войти в ворота дома Лили, пройти мимо их «Лексуса» к двери. У неё был чудесный дом с деревянными ставнями и цветущими деревьями. На табличке на стене написано, что ему двести лет, и у американцев это считается древностью. Я повторяла себе, что мне всё равно. Вероятно, дом построил какой-нибудь рабовладелец, грабивший индейцев и убивавший китов. Люди здесь любят историю, но игнорируют большую её часть.

– Лили! – позвала Зара.

Они с Марой по-прежнему сидели на стене и над чем-то смеялись. Зара соскочила на землю с телефоном Мары в руке и начала печатать. Она махнула Лили рукой. Никеш направился к ним, но Лили осталась.

– По поводу того, что Зара написала в TokTalk. – Лили замолчала, и на её лице появилось смущение. Нелегко извиняться за то, что твой лучший друг ведёт себя как настоящий придурок. – Тебе не следовало никому угрожать. Это была всего лишь шутка.

Я раскрыла рот. Лили вовсе не извинялась, а защищала Зару. Когда я наконец смогла дышать, то сбивчиво заговорила:

– Всего лишь шутка? О чём это ты? Она постоянно ко мне лезет!

И тут я поняла, что Лили не видела «подарков», которые Зара каждый день оставляла мне в личных сообщениях, как собака, которая гадит на твой газон.

Никто, кроме меня, не знал, что делала Зара.

– Лили! – снова позвала Зара.

– Увидимся позже, ладно? Я с ней поговорю. Это просто гадко. – Лили подняла пакет из «Гудвилла».

У меня стучало в голове, когда я смотрела, как она возвращается к Никешу с порванным пакетом под мышкой. Никеш взял у неё пакет и отправился в магазин. Потом он вернулся, и они с Лили пошли по улице. Зара глядела им вслед с видом брошенной собаки.

Ах вот оно что! У меня снова запылали щёки, потому что теперь я поняла. Они с Никешем вовсе не гуляли вместе с Зарой и остальными. Они проводили время вдвоём и просто зашли в магазин за колой.

Я пошла домой той же дорогой, что и Лили. Они с Никешем были уже в квартале от меня. Я тащилась позади, и в голове крутились слова, которые я никогда не скажу. Я только что упустила возможность помириться с Лили. Она всего лишь пыталась быть милой. По-своему.

С дерева на дорожку упали лепестки, и Лили подняла руку и коснулась розовых цветов. Интересно, видела ли она сама, как весь мир изменялся только ради неё?

– О боже! У тебя проблема? – раздался позади меня голос Зары.

Они с Марой поднимались вслед за мной по склону холма. Я понятия не имела, о чём она говорит, но надеялась, что на такой жаре они не смогут подняться наверх. Тротуар плавился от солнца.

– Твоя нога, чокнутая! – крикнула Зара.

Я провела по спине рукой. Только не это! Внутри тканевой сумки банка с рагу открылась, и вся подливка растеклась. По моей голой ноге ползла скользкая коричневая дорожка, очень похожая на…

– Меня сейчас стошнит! – На этот раз голос Мары.

– Да, её от тебя тошнит, ты должна извиниться! – захохотала Зара. Они были так близко, что я чувствовала сладкий запах духов. – Не думаю, что Лили хочет дружить с отвратительными людьми. А ты как считаешь, Мар?

Мою шею залила краска. Я уже собиралась повернуться и заорать на них, когда Мара начала жаловаться, что ей жарко. Они стали медленно спускаться вниз, унося с собой свою ненависть.

Я выглядела ужасно, когда наконец добралась до дома: вся в слезах и подливке. Майкл увидел, как я умываюсь в ванной. На этот раз он жевал булочку.

– Ты не забыла про хлопья?

– Покупай свои хлопья сам! – крикнула я, но на самом деле я злилась на себя, потому что совершенно про них забыла.

Майкл перестал жевать.

– В чём дело, Поросёнок? Что-то случилось?

– Не называй меня Поросёнком! – Я продолжала тереть икру. Меня начало мутить от запаха розмарина из подливки.

– Извини.

– Не надо…

– Что не надо? Не надо извиняться?

– Да! Нет! – Я швырнула мочалку в раковину и попыталась выйти, но Майкл загородил дверной проём.

– Господи, да что случилось?

Я хотела проскользнуть мимо него, но он опять заговорил своим обычным ирландским голосом вместо этого гнусавого американского акцента. У меня не осталось сил бороться.

Майкл раскинул руки.

– Обнимемся?

Он был похож на мост между Дублином и Истборо. Я засмеялась, но мой смех перешёл в рыдания. Майкл заключил меня в объятия, которые превратились в шейный захват. Я вывернулась и начала говорить без умолку. Я всё ему рассказала. О моей фотографии, сделанной Зарой, и о голосовании, о том, как я угрожала оторвать ей голову, о маминой карте, не сработавшей в «Хол Фудс», о шутке с толстовкой, о том, как Лили пыталась быть милой, а я этого не поняла. Я испытывала огромное облегчение, как будто все мои страдания вышли наружу и растаяли. Но это продолжалось до того самого момента, как я упомянула о поносной подливке.

Стены задрожали от оглушительного хохота Майкла.

– Поносная подливка! Это же так смешно!

Я ничего не ответила. У меня было такое чувство, словно он наступил на мою грудную клетку. Он пытался остановиться, но не выдержал и снова начал смеяться.

– Брось, это же смешно!

Я включила кран, чтобы умыться: лицо распухло от слёз. В зеркале я увидела, как Майкл приподнял брови, словно говоря «подумаешь!».

– Это серьёзно. – От злости слова застряли у меня в горле.

Майкл фыркнул.

– Нет! Всё, что ты мне рассказала, на самом деле ерунда. Кроме того, что ты угрожала кому-то оторвать голову. Ты правда это сказала?

Гнев, словно когтистое чудовище, рвался наружу.

– Забудь об этом! – Я швырнула Майклу протёкшую сумку из «Хол Фудс».

Майкл застонал, но всё же взял сумку. Тот, кто не ходил в магазин, должен был готовить. Мамин поезд отходил слишком поздно, и она приезжала домой, только чтобы поесть, хотя никогда не успевала сесть за стол вместе с нами. Очевидно, лаборатория нуждалась в ней больше, чем мы.

– Я серьёзно! – крикнул Майкл, когда я направилась в свою комнату. – Тебе стоит обратить всё в шутку, Ро. Может, тебе попробовать быть более дружелюбной? – Я испепелила его взглядом. Он поднял руки вверх. – Я просто предложил.

Я рухнула на кровать. Возможно, в Ирландии я смогла бы обратить всё в шутку. Но здесь я как будто задыхалась. От удушливой жары становилось только хуже: моя комната была похожа на печку, несмотря на встроенный в одно из окон кондиционер. Как весна может быть такой жаркой? Слабая струйка холодного воздуха из кондиционера ничего не меняла: всё равно что бросить кубик льда в жерло вулкана.

Я перекатилась на другой бок и чуть не закричала. В ногах кровати примостился меховой комок, который издавал рокочущее мурлыканье. Но это не обычная кошка: это было бы слишком нормально. Это Фред из маминой лаборатории – кот-робот. Пушистый робот, предназначенный для домов престарелых и для одиноких пожилых людей, и это самое грустное, о чём я когда-либо слышала. Глядя на его поднимающуюся и опадающую спину, слушая его неестественное дыхание, я хотела швырнуть кота об стену. Я нащупала у него на брюхе кнопку выключателя, нажала на неё, а затем отбросила его в сторону. Шерсть казалась слишком настоящей – ужасная гадость.

Когда я была маленькой, то верила, что Фред настоящий, до той самой ночи, когда увидела, как мама на кухне сдирает с него шерсть. Этот металлический скелет! Как будто кот-терминатор. Но мама всё равно продолжала оставлять его в моей комнате, надеясь, что я буду с ним «общаться». Надеюсь, мне никогда не будет настолько не хватать друзей.

Я уткнулась лицом в подушку. От неё тоже пахло по-американски: мерзким жидким «Тайдом». Я представила свои толстовку и легинсы, крутящиеся в стиральной машине. Мне ужасно захотелось, чтобы от них пахло домом.

Всё было плохо. Я была готова расплакаться из-за стирального порошка.

Я села и взяла телефон, глядясь в него как в чёрное зеркало. Мне было действительно очень плохо. Смех Майкла ужасно обидел меня. Но может быть, мне стоит попробовать сделать то, что он предложил: войти в интернет, удалить своё сообщение Заре и перевести всё в шутку.

В приложении меня ждали ещё тридцать сообщений с комментариями к посту Зары. Я заскрипела зубами. Не буду реагировать. Я начала прокручивать сообщения, и тут выскочило новое оповещение:

Ошибка

Ваш аккаунт временно заблокирован за нарушение условий пользования

У меня в желудке всё перевернулось: блокировка? Я принялась лихорадочно прокручивать ленту вниз, чтобы увидеть подробности. Там было сказано, что если я захочу, то могу подать жалобу, но теперь я не могла пользоваться своим аккаунтом и никто не видел моих постов.

Я не могла поверить. Я поняла, что случилось. Подлое голосование Зары и её ужасные сообщения не нарушают правила, потому что я на них не жаловалась. Но, как только я ей ответила, она тут же отправила жалобу.

Моя лента сообщений не работала. Я не могла ничего запостить и проверить, нет ли у меня сообщений. Голова у меня закружилась, как при падении. Софи и Мэйси дома готовились к экзаменам, вряд ли они ставили лайки к моим постам, но всё же блокировка аккаунта… Я даже не могла себе этого представить. Меня как будто стёрли.

Я зарычала и швырнула телефон через всю комнату. Я ожидала, что он ударится о стену: мне ужасно хотелось, чтобы он сломался. Но всё было тихо. Я вылезла из кровати и принялась искать его, ненавидя всё и вся.

Телефона нигде не было видно. Только не это! Мне его подарил папа. Наконец я заметила телефон поверх стопки чистого белья, которую мама посреди ночи бросила в комнате. Я знала, что в три часа ночи мама занималась разными делами: она не только сдирала шкуру с кошек-роботов, но также складывала носки, отвечала на электронные письма и учила Дживса покупать продукты. Она была на этом помешана. Она работала без перерыва, чтобы сделать Дживса умнее (вероятно, ради того, чтобы ей больше не приходилось работать без перерыва). Но мамина тайна заключалась в том, что она любила такую работу.

И тут до меня дошло: могу поспорить, она даже не попросила дать ей в субботу выходной. Несмотря на то что покупка для меня новой одежды – вопрос жизни и смерти.

Я схватила стопку своего пахнущего «Тайдом» белья и распихала его по ящикам. Потом нашла когда-то любимую эластичную футболку с концерта Дуа Липы. Теперь она казалась мне такой же жалкой, как и все остальные вещи. От мысли о том, что завтра придётся надевать их в школу, я чуть не задохнулась.

Последним в стопке белья был мой купальник. Я принялась крутить его в руках: он казался таким странным и в то же время таким знакомым. Я не видела его с тех пор, как мы сюда переехали. Дома я надевала его четыре раза в неделю для занятий в бассейне. Но в Истборо бассейна не было. В Истборо вообще ничего не было, кроме станции пригородных поездов.

Внезапно меня посетила гениальная мысль: тут должен быть бассейн, я найду его. Где-нибудь у железной дороги. Разве это так сложно? Я совершенно точно успею вернуться домой раньше мамы. Она ничего не узнает. Прежде чем мой мозг успел меня отговорить, я схватила рюкзак и сунула в него купальник и полотенце.

– Дживс, когда отходит следующий поезд?

Диск на подоконнике подал голос:

– Следующий поезд из Истборо в Бостон отбывает через шесть минут.

Придётся бежать. Я схватила телефон, бросилась к подоконнику и застыла на месте. Мне никогда не нравился Дживс, но он мог бы за секунду довести меня до ближайшего бассейна. Для этого надо было всего лишь одновременно нажать три кнопки на диске, и он загрузится на мой телефон. Мама постоянно просила меня это сделать. И она бы хотела, чтобы сейчас он был со мной.

Я быстро нажала на кнопки. Телефон задрожал у меня в руке.

– Дживс, где ближайший бассейн? – тяжело дыша, спросила я, пробегая мимо кухни. Я заметила Майкла: он был в фартуке и чистил картошку. – Пошла плавать, вернусь к семи!

– Плавать? Куда? – крикнул Майкл, но я ещё сама не знала.

Я уже мчалась по холму к станции, когда Дживс наконец сказал, что мне нужно сесть на поезд в сторону Бостона и выйти в Лоуэлле. Стояла удушливая жара, но как же здорово было слышать стук туфель об асфальт: под горку я почти летела. Рюкзак бешено подпрыгивал у меня за спиной, и я надеялась, что флакон шампуня не откроется и шампунь не разольётся.

Я услышала гудок поезда и звонок опускающегося шлагбаума. От пота футболка прилипла к телу, но мысль о том, что скоро я буду плавать в прохладной воде, придала мне сил, и я побежала ещё быстрее. Я преодолела последние ступеньки к платформе в тот самый момент, когда к ней подошёл серебристый поезд.

Толстяк в фуражке кондуктора высунулся из остановившегося вагона. Когда я преодолела три крутые ступеньки, он ухмыльнулся.

– Успела? Сегодня твой счастливый день. – Мне никогда не привыкнуть к этому акценту.

Внутри благодаря кондиционеру стояла райская прохлада. Я опустилась в кресло с высокой спинкой, за которым вполне можно было спрятаться. Постепенно я начала успокаиваться. Мы отъехали от Истборо и направлялись в какое-то лучшее место. До бассейна при Ассоциации молодых христиан в Лоуэлле ехать двадцать пять минут на поезде, сорок пять минут на машине или пять часов идти пешком, сказал Дживс. И в поезде был вай-фай. Поезда – идеальное место. Я сунула в уши наушники и включила жизнерадостную музыку в такт покачивающемуся поезду.

– Я к вам обращаюсь, мисс.

– Простите? – Я вытащила наушники.

– Билет, пожалуйста.

– Можно мне билет до Лоуэлла?

Я полезла за кошельком, а кондуктор принялся энергично компостировать кусок голубой бумаги.

Я расстегнула рюкзак. Кошелька там не было. У меня не оказалось с собой денег!