Текст книги "Звёздные войны. Йода. Свидание с тьмой"

Глава 5

Йода и Джей Марук нашли Лазутчика в лазарете, где мастер Кодль накладывала на ее обожженную руку бактовые пластыри.

– Ох, не знаю, стоит ли ее латать, если она заведет привычку хвататься за чужие мечи. – Мастер Кодль сухо посмотрела на Йоду. – Через три дня она будет в порядке.

– Ничего страшного, – сказала Лазутчик. – Я специально… эм-м… пожертвовала именно левой рукой. – Она бросила на мастера Йоду испуганный взгляд. – У меня проблемы, да?

Йода важно кивнул.

– Мучения твои в Храме больше не будем мы видеть, – мягко произнес он.

Лазутчик будто оглохла – внутри ее все словно замерзло, онемело. Она закрыла глаза, чтобы не слышать, что он говорит. «Не хочу слушать. Не хочу слушать. Это не честно».

– …падаваном и покинуть Корусант.

Лазутчик приоткрыла один глаз.

– Э… извините, что-что?

Мастер Йода – очень осторожно! – потыкал посохом в ее плечо.

– Отбили уши тебе? Джея Марука падаваном ты станешь и на задание отправишься с ним.

Лазутчик разинула рот.

Мастер Йода захихикал.

– На рыбу похожа ты, Таллисибет Энвандунг-Эстерхази. Губами шлеп, шлеп, шлеп!

Она посмотрела на Джея Марука – худого сердитого мастера, который вернулся с последнего задания со шрамом на щеке. Ожог сошел, но белый рубец, сбегавший от уха до челюсти, служил ярким напоминанием о встрече с грозной Асажж Вентресс.

– Вы берете меня в падаваны? – Лазутчик повернулась обратно к Йоде. – Вы не отсылаете меня в Сельскохозяйственный корпус?

Йода покачал зеленой старческой головой.

– Не награда за боевое искусство это. Слишком мало джедаев у меня осталось. Но будь их даже тысячи, маленькая, я не отпустил бы тебя без боя. Силой духа и решимостью ты обладаешь. Среди звезд так много тьмы. Почему я должен прогонять ту, которая пылает так ярко?

Лазутчик уставилась на него. Всю жизнь, как ей казалось, она старалась не подвести мастера Йоду. Они, должно быть, ожидали, что она начнет лепетать от радости, но вместо этого ее глаза наполнились слезами.

– Что такое? – спросил Джей Марук. Он в недоумении повернулся к мастеру Йоде. – Она не рада?

– Она будет рада, – ответил мастер Йода. – Много-много лет обруч сжимал ее сердце. И вот лопнул он, и снова в ее сердце кровь хлынула. Больно ей, конечно!

– Да! – всхлипывая, закричала Лазутчик. – Да, именно так!.. Но откуда вы знаете?

Йода взобрался на ее койку и сел рядом, свесив ноги. Его уши встали торчком.

– Секрет, хочешь, тебе открою? – Он наклонился ближе, так что бакенбарды старого джедая коснулись ее щеки. – Грандмастер Ордена джедаев я! – заорал Йода прямо в ухо. – В лотерею этот пост я выиграл, по-твоему?

Он фыркнул и помахал в воздухе короткими пальцами.

– «Откуда вы знаете, откуда вы знаете, учитель Йода?» – передразнил он ее и снова фыркнул. – Учитель Йода знает такие вещи. Его работа это.

Лазутчик засмеялась. Радость запела в ней, тело снова наполнилось огнем и энергией, дух вспыхнул и засиял, как клинок светового меча. Яркий и поющий.

* * *

Звездная комната в Храме джедаев представляла собой большой сводчатый зал, посвященный небесной навигации. Голографические проекторы высвечивали трехмерные звездные карты, внутри которых могли ходить ученики. Карты переключались на практически любой масштаб, так что ученик мог исследовать, например, некоторую солнечную систему в большом увеличении, рассматривая каждую планету и каждый спутник во все большем разрешении, вплоть до морей и гор. В другом случае в комнате могла уместиться вся Галактика; туманности и тысячи сияющих звезд казались крошечными точками на фоне глубоких провалов космоса.

Уи любил Звездную комнату. Это было самое волшебное место во всем Храме. Когда он бывал расстроен, разочарован или просто хотел побыть наедине с собой, он приходил сюда и бродил среди звезд.

Вторая половина дня выдалась тяжелой. Уи отвел Лазутчика в лазарет, где узнал от мастера Кодль, что ее палец пострадал несильно. Затем он вернулся в трапезную, чтобы выслушать вежливые поздравления мастера Чен и друзей с успешным выступлением на турнире. Он сделал это учтиво и любезно, потому что того требовал установленный им самим стандарт; но это оказалось нелегко, и он ускользнул, как только представилась возможность.

Некоторое время он посвятил осмотру меча: убедился, что оружие в бою не пострадало, и осторожно счистил пятно на рукояти, где случайный удар оставил обугленную линию. После этого он сел за уроки – принялся просматривать сводки новостей, пытаясь составить точную картину войны после катастрофы на Хоногре. Старшие ученики все время говорили на эту тему, а некоторые преподаватели напрямую использовали на своих уроках сценарии Войны клонов. На прошлой неделе мастер Тайко, который в этом семестре читал военную стратегию, потребовал сделать подробную оценку ошибок Республики на Хоногре вкупе с рекомендациями от каждого ученика по поводу того, как можно было избежать разгрома.

Уи хорошо справился с заданием – он всегда хорошо справлялся, это тоже входило в стандарт, – но в глубине души он не чувствовал уверенности, что его предложения помогли бы предотвратить беду. У него было нехорошее ощущение, что реальность намного сложнее и одновременно намного проще, чем хотелось верить мастеру Тайко. Сложнее потому, что катастрофа показала: ни один план, даже самый привлекательный, не выдерживает долго в жестоком хаосе войны.

Проще – потому что Уи пришел к убеждению, что ситуации, как и люди, могут переходить на темную сторону; если темная сторона взяла за горло, она уже никогда-никогда не отпустит.

Потратив впустую целый час, он сдался и пришел сюда, в Звездную комнату. Последний ученик, который ею пользовался, изучал битву на Брентаале; основные зоны были окрашены в цвета сил, которые ими владели, – аквамариновый для войск Республики и серебристый для пространства, где в решающий момент конфликта находились боевые дроиды Торговой Федерации.

Уи отменил Брентаал и настроил проекторы на отображение всей Галактики во временно́м масштабе миллион лет в секунду. Он шагал сквозь глубины истории, смотря, как рождаются, сгорают и гаснут звезды, чувствуя, как колесо Галактики вращается вокруг него. В этой перспективе ничто не имело значения – ни его сон этой ночью, ни война, ни тысячелетняя вахта Ордена джедаев. Разумная жизнь рождалась и погибала в мгновение ока – едва заметная рябь на великой картине; кометы и созвездия танцевали во тьме; и сама Сила была одновременно мелодией и танцем.

Со скрипом отворилась дверь, и знакомый голос нарушил безлюдный круговорот времени.

– Уи?

– Мастер Лим.

Вот и закончилось уединение. Тем не менее Уи улыбнулся. Мастер Лим любила его, и он любил ее. Она была намного старше и мудрее, чем его друзья-однокашники: ей единственной он доверял свои тревоги, связанные с собственным невероятным талантом. Свой груз ответственности.

– Я так и знала, что найду тебя здесь. – В темноте она тоже плавала среди звезд. Созвездие Эриона, которое на Корусанте называли Огненной Змеей, медленно обогнуло ее плечи и поплыло дальше. – Надеюсь, ты не жалеешь насчет последнего боя. Ты совершенно правильно сделал, что остановился.

Уи пожал плечами.

– Правильно? Возможно, этим мы и отличаемся от тех, кто на темной стороне. Пока они готовы пойти на то, чего мы не можем себе позволить, у них всегда будет преимущество.

На середине фразы он запнулся, пораженный сильным ощущением дежавю. Он уже был здесь. Говорил эти слова…

Ага: это приснилось ему прошлой весной. Не значит ли это, что прямо сейчас Уи из прошлой весны сидит в его голове и слушает разговор? Он осторожно потянулся внутрь, но это было все равно что сунуть руку в змеиную нору: перепуганный спящий Уи, замкнутый в его черепе, словно погребенный заживо, был последним, что ему хотелось обнаружить.

– Да, но темная сторона пожирает своих детей. – Он слушал, как мастер Лим слово в слово произносит все то, что он уже когда-то слышал. – В конце концов, если бы сейчас вы с Лазутчиком снова сразились, кто бы победил?

– Это не имеет значения, – ответил Уи. Хотя собственный голос казался ему исключительно спокойным и уверенным, его не покидало механическое ощущение, будто он произносил слова какой-то пьесы. Ему казалось, будто его мысли смешиваются с мыслями того, спящего Уи, а сам он лишь наблюдатель, не способный изменить того, что должно произойти.

– «Что, если…» – это игра, в которой ты всегда побеждаешь. В реальной схватке – в той, которая имела значение, – Лазутчик больше хотела победы и победила.

– Возможно, – сказала мастер Лим. – Просто я рада, что мне не придется заживлять твой палец. Кстати…

– Мастер Йода хочет увидеться с нами в лазарете.

Мастер Лим заморгала всеми тремя глазами.

– Откуда ты знаешь?

– В прошлом году мне приснился этот разговор, вот я и вспомнил. Я много месяцев думал, о ком же мы говорили, кто это одолел меня в поединке. Теперь знаю.

И теперь было уже два сна, в которых фигурировала Таллисибет Энвандунг-Эстерхази. Ему вспомнился фрагмент недавнего сновидения: Лазутчик смотрит на него, капли крови стекают по ее лицу, будто слезы. Глаза горят от вожделения.

Усилием воли Уи отогнал эту картину. На этом пути его подстерегала темная сторона; он чувствовал, как она поджидает его, словно зверь в джунглях.

Макс Лим нахмурила все три брови, и ее длинная узкая челюсть начала привычные жевательные движения.

– Нам надо идти, Уи. Не хочется заставлять мастера Йоду ждать.

– Завершить программу, – сказал Уи.

По его слову мириады звезд мигнули и погасли, как свечи в именинном пироге.

* * *

Послышались торопливые шаги; в лазарет вошла мастер Лим и присоединилась к Джею Маруку у кровати Лазутчика.

– Ну и ну, – весело сказала Лазутчик. – Я тут словно захворавшая принцесса, окруженная придворными.

Спустя секунду появился Уи и встал рядом с мастером Лим. Он был падаваном Лим, – а сама Лазутчик теперь падаван мастера Марука. От этой мысли она почувствовала себя абсурдно счастливой. Откровенно говоря, она едва знала мастера Марука, но это не имело значения. Главное – то, что она все-таки станет настоящим джедаем. «Теперь все, что нужно, – летать на задания, преодолевать невообразимые трудности и укладывать штабелями армии Торговой Федерации. Подумаешь!»

Лазутчик поймала себя на том, что широко ухмыляется – до боли в мышцах лица. Она засмеялась.

Мастер Лим с подозрением посмотрела на забинтованную девочку, лежащую на больничной койке. Она повернулась к Джею Маруку.

– Она что, под наркотиком? – пробормотала женщина-гран.

– Нет, мэм! – прощебетала Лазутчик. – Я просто маленький солнечный лучик.

Густые брови мастера Лим медленно поползли к переносице.

– Рад я, что вы здесь, – проговорил Йода. Поерзав, он устроился в ногах у Лазутчика, скрестив колени. – Новости для вас у меня есть, Таллисибет и Уи. Мастер Лим и мастер Марук в путь по делам Храма отправляются. Как падаваны, сопровождать их вы должны.

– Уже? – спросила пораженная Лазутчик.

– Тебя сделали падаваном? – спросил не менее пораженный Уи.

– Куда мы… – Лазутчик остановилась и сердито посмотрела на Уи. – Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, поздравляю! – без запинки произнес Уи.

Джей Марук едва заметно улыбнулся.

– Твой парень и впрямь расторопный, – пробормотал он на ухо мастеру Лим.

Йода фыркнул и махнул морщинистой рукой, пресекая посторонние разговоры.

– Рассказать об этом вашим друзьям вы можете, когда они увидят, что вы собираетесь в дорогу. Но нельзя никому говорить, что мастер Йода тоже с вами полетит.

– Если вы покидаете столицу, значит, это что-то чрезвычайно важное, – сказала Лазутчик.

– Что-то связанное с войной, – добавил Уи.

Уши Йоды обвисли.

– Правда в ваших словах. Более нужными вещами должен мастер-джедай заниматься! Поисками мудрости. Нахождением равновесия. Но времена не выбираем мы.

– Куда мы летим? – спросил Уи. Его голос показался Лазутчику каким-то странным – словно он уже знал ответ и боялся его услышать.

Йода покачал головой.

– Сказать вам не могу я пока. Но есть задача для вас у меня. Йода должен покинуть Корусант… тайно. Узнать об этом никто не должен.

В наступившей тишине из аптечной комнаты мастера Кодль выкатился маленький меддроид. Он направился к кровати Лазутчика, неся поднос с микстурой и мазями.

– Это невозможно, – заявила мастер Лим. – Сенат и канцлер хотят вас видеть каждый день.

– Обманите их, – сказал Уи.

Мастера повернулись к нему.

– Скажите всем, что вы улетаете. Сделайте из этого шоу, учитель. Пусть в новостях покажут, как вы садитесь в джедайский истребитель.

– …Но эти новости будут фальшивыми, – произнес Джей Марук, уловив мысль. – Весь мир будет видеть, как вы открыто отправляетесь в путь, а в это время вы улетите с нами на совсем другом корабле. Хорошая идея, парень.

– Но… – Лазутчик ждала, что кто-то другой скажет очевидную вещь. Маленький дроид остановился у кровати и протянул ей банку с бальзамом мастера Кодль.

Мастер Йода наклонил к ней свое круглое зеленое лицо.

– Да, падаван?

– Э-э… учитель, легко сказать, что вы можете ускользнуть незаметно, но дело в том, что вас… м-м… очень легко узнать.

Мастер Лим кивнула.

– Девочка правильно говорит. Весь Корусант знает в лицо грандмастера Ордена джедаев. Ваши речи в Сенате транслировали много раз, и столичные журналисты каждый день делают сюжеты о ваших совещаниях с канцлером.

– Ребенком переодеть меня нельзя? – спросил Йода. – Мастера Лим и Марук, семья с тремя детьми, а Йода – их очаровательный карапуз лет пяти-шести?

Его старческое лицо скривилось в жуткой пародии на детскую улыбку. Остальные невольно отпрянули.

Лазутчик несколько минут возилась с крышкой банки, но в конце концов сдалась; крышка была завинчена слишком туго, и она не могла ее открыть своими ранеными руками.

– Открой это, пожалуйста, а? – попросила она и возвратила сосуд меддроиду. Жужжа сервомоторами, он протянул механическую руку и легко свинтил с сосуда крышку. В воздухе поплыл запах воска и горелых цитрусов. – Ума не приложу, как вас можно вывезти с планеты. Разве что…

Она бросила взгляд на Йоду. Вдруг в ее глазах промелькнула идея, от которой она едва не захихикала.

– Разве что «что»? – нетерпеливо спросил Джей Марук, ее новый учитель.

Лазутчик подавила еще один приступ смеха и покачала головой.

– Нет. Ничего. Это ужасная идея.

– Позволь мне судить об этом, – пугающе мягким голосом произнес мастер Марук.

Лазутчик умоляюще посмотрела сначала на него, потом на мастера Йоду.

– Мне сказать?

– О да, – ответил древний горбатый гном, с прищуром глядя на нее.

* * *

На Вджуне снова шел дождь, более сильный, чем обычно. В саду замка Малро гулял ветер, сотрясая заросли красных и белых роз. Отвратительная погода. Граф Дуку смотрел, как ядовитые струи разбиваются об окна его кабинета, словно те республиканские войска, что каждый день бросались на его дроидов и управляющие боевые станции по всей Галактике. Каждая капелька оставляла на стекле отпечаток смерти, стекая бесформенным ручейком.

Полоумная старуха, бывшая здесь вместо привидения, утверждала, что умеет читать будущее в разбитых тарелках и случайно пролитых напитках. Забавная мания. Интересно, что бы она увидела в рисунке капель? Что-нибудь зловещее, конечно. «Берегись: тот, кого ты любишь, хочет предать тебя!» или «Скоро тебя навестит незваный гость». Что-то вроде этой белиберды.

Снова поднялся ветер, загудел и застонал в одиннадцати каминах, словно возвещая о прибытии страшного гостя.

Запищала панель связи. Дуку посмотрел на нее, решив, что это ежедневный отчет от генерала Гривуса или донесение от Асажж Вентресс. Он занес руку, чтобы установить соединение. Узнав код абонента, граф ударил по кнопке и вскочил на ноги.

– Вы вызывали меня, учитель?

Ожил голографический проектор, и на Дуку уставилась мерцающая фигура Дарта Сидиуса. Как всегда, изображение было расплывчатым и нечетким, как будто сам свет смущался в присутствии владыки ситхов. Темное одеяние, лиловые тени; кожа под капюшоном бледная и пятнистая, словно гриб, выросший под гнилым бревном. Учитель устремил на него взгляд из-под тяжелых век, холодный и мудрый, как у змеи.

– Чего бы вы от меня хотели, учитель?

– От тебя? Всего, конечно, – ответил Дарт Сидиус с нотками веселья в голосе. – Одно время я не был уверен, сможешь ли ты преодолеть свою… независимую натуру. Ведь ты родился в одной из богатейших семей Галактики, обладаешь даром и способностями, которые не приобрести ни за какие деньги. Твой интеллект глубок, воля – несгибаема. Стоит ли удивляться, что ты можешь быть горд собой? Да и может ли быть иначе?

Дуку сказал:

– Я служу вам верой и правдой, господин.

– Это так. Но согласись: твой дух не создан для верности. Человек, который не склонился перед Советом джедаев и даже перед самим мастером Йодой… Я подумал: не будет ли это слишком жестоким испытанием – требовать верности от столь великого человека, как ты?

Дуку попытался выдавить улыбку.

– Война идет хорошо. Все следует согласно плану. Я устраиваю для вас смерти, козни, предательства. Я плачу за вашу войну своим временем, своим состоянием, своими друзьями, своей честью.

– Не оставляя себе ничего? – доброжелательно спросил Сидиус.

– Ничего, клянусь вам.

– Отлично, – сказал Дарт Сидиус. – Этим утром в кабинет канцлера приходил Йода. Он отправляется в весьма специфическую поездку. Очень секретную.

Он засмеялся – хриплый звук, похожий на лай или карканье. За окнами, словно раненое животное, взвыл ветер.

– Когда он прилетит, Дуку… встреть его так, как он того заслуживает.

Дарт Сидиус захохотал. Дуку хотел было и сам посмеяться, но учитель прервал соединение и исчез.

* * *

Дуку мерил шагами кабинет. По окончании сеанса связи с Сидиусом буря утихла, и ветер уже не выл, а тихо шептал под шпилями замка Малро.

Остановившись у стола, граф посмотрел на маленькую красную кнопку, которую он установил через день после того, как услышал о намерении Йоды отправиться на Вджун. Такая маленькая кнопочка, а как много значит. Последний козырь в игре.

Дуку оглядел свои руки и увидел, что они дрожат.

В этот момент отворилась дверь, за которой показалось оборванное розовое платье.

– А, Уирри. Я собирался…

– Позвать дроида, чтобы он принес вам чашку горячего стим-кафа, конечно, да. – Сумасшедшая протиснулась в дверь, неся чудесный старинный поднос, выкрашенный в красно-молочную клетку Малро. На подносе стоял серебряный кофейник со стим-кафом; напиток был уже налит в пиалу тончайшего фарфора, тоже в цветах Малро. Следом за хозяйкой вошла ее зверушка – пестрая лиса со злой мордочкой и ловкими лапами. – Я увидела это внизу, когда моя горничная случайно разбила яйцо. По пальцам ее, по гадким пальцам; если начнем раскидываться яйцами, так сами по миру пойдем, не так ли, господин… Господин? – сказала она.

Дуку оставил старуху жить в старом доме в основном по своей прихоти: она придавала особняку химерный оттенок безумия, который замечательно дополнял обстановку. Но сейчас ее присутствие почему-то раздражало графа. Было очевидно, что старая нетопырка чего-то от него хочет, но он не собирался выслушивать ее лесть.

– Ладно, ступай к себе, – приказал он. – У меня важные дела…

Хрясь.

– Ай, граф, ай, какая жалость! Я не понимаю, как это мисс Викс за… запуталась между вашими ногами! И ваша чудесная чашка стим-кафа совсем-совсем разбилась!

«Спору нет, комичная сцена», – подумал Дуку. Он споткнулся о лису, чашка упала на пол и разбилась. Граф подозревал, что сама Уирри и организовала это маленькое происшествие. Она уже жадно ползала над осколками чашки, разглядывая фарфоровые черепки и капли стим-кафа на плитках пола. Видя, как она бесхитростно строит свои планы у него под ногами, граф почувствовал, как его ум проясняется, как возвращается чувство перспективы.

– Ну, Уирри? – весело спросил он. – Что день грядущий нам готовит?

– Смерть с высоты, – ответила старуха. Ее толстые розовые пальцы порхали над лужей, черные глаза жадно сверкали. – А вот Лакей, он означает легкое уничтожение верного слуги.

Она искоса оглянулась на графа.

– Надеюсь, не меня, ваша честь. Вы ведь не по… не поступите так со старой Уирри, правда?

– Скажи что-нибудь хорошее, тогда не поступлю, – полушутя ответил Дуку; и вдруг ему снова вспомнилось: «Как легко мы предаем тех, кого приручили».

Граф поежился.

– Убери здесь, – резко сказал он.

Снова запищала панель, и граф, забыв о старухе, уселся слушать ежедневное донесение от генерала Гривуса. Он не видел, как ее блохастая компаньонка, мисс Викс, принялась лакать разлитый кофе. И не услышал, как старая дама, дотронувшись до разбитого донышка и любовно проведя пальцем по изогнутой ручке, прошептала:

– А вот Малыш, он возвращается домой, любимый мой. Наконец возвращается домой.

* * *

Паллиус Чафф был, без лишней скромности, величайшим на Корусанте взрослым актером ростом до одного метра. В детстве он обожал играть в летчика-истребителя, рыцаря-джедая, отважного героя. Поэтому, когда он вырос, он написал своего «Джедая!»: когда твой рост ровно один метр, у тебя мало шансов сыграть лихого героя. На твою долю в основном достаются злобные карлики, плетущие интриги, да разные комические персонажи. Все это не слишком устраивало актера, который много лет назад изображал космического пирата.

Правда, нравилось ему именно изображать. Играть роль. Реальные полеты он не слишком жаловал. Когда к нему обратились из правительства и предложили эту жуткую роль Йоды в программе о войне («Поражающее воображение воплощение самого великого мастера – Сила пребывает с этим шоу, в котором участвуют четыре звезды!» – так объявили об этом в новостях), он был весьма польщен и, наверное, немного испугался. Когда люди в форме и с бластерами просят об услуге, нельзя просто сказать «нет».

Но сейчас, завидев на посадочной площадке Храма джедаев настоящий истребитель, готовый забросить его бренное тело в Космос на какой-то гипер-супер-сверхсветовой скорости, он начал всерьез сомневаться в дальновидности своего решения.

Джедай, командовавший «парадом», подал знак. Чафф сглотнул.

– Шоу начинать пора! – пробормотал он про себя.

На ватных ногах он вышел из ангара и поплелся по храмовой посадочной платформе. Толпа репортеров, ожидавшая в отгороженном пространстве в двадцати метрах от корабля, засыпала его градом вопросов:

– Расскажите, какова цель вашей поездки? Чем так важен Итор?

– Когда вы вернетесь, мастер?

– Вас не беспокоит перспектива лишиться связи с кабинетом канцлера из-за внезапной перемены обстановки на фронте?

Паллиус махнул в их сторону посохом и пошевелил ушами. Уши были очень хорошие, суперсовременные, и он мастерски умел с ними обращаться. «Улыбаемся и машем, Чафф, – сказал он сам себе. – Не думай об ответственности, просто смотри им в глаза и продавай свое шоу». Паллиус выучил все стандартные улыбки Йоды: Довольное Хихиканье; Сонную Ухмылку; Медленную, Почти Угрожающую Усмешку; Тихую Радостную Улыбку, которая особенно часто появлялась на лице мастера в присутствии детей. Но отвечать вслух он не рисковал, боясь ошибиться; если он не попадет в тон, кто-нибудь может взять и сделать сонограмму его речи и растрезвонить вокруг, что Йода, севший сегодня на курьер типа «Селтая», – это не настоящий Йода.

Он доковылял до транспортника и залез внутрь. Начиналась та часть игры, которая страшила его больше всего. Он никогда не любил замкнутое пространство. Равно как и космические полеты. И мгновенное ускорение. Паллиусу пообещали, что на самом деле все сделает бортовой R2. У них также был аварийный код, позволявший управлять кораблем с диспетчерской вышки. Что ж, может, и так. Но что, если Торговая Федерация уже добралась до маленького R2, а? В конце концов, почему бы одному дроиду не перейти на сторону других дроидов? Возможно, он был участником какой-то механической пятой колонны. Дроид-предатель не задумываясь пожертвует собой, чтобы покончить со старейшим членом Совета джедаев.

Фонарь кабины опустился с громким щелчком, отрезав шум толпы и оставив Паллиуса Чаффа наедине с собой. Актеру вдруг стало очень одиноко.

По идее в кабине должна была работать система климат-контроля, но Паллиусу стало жарко. Жарко и душно. Взревели двигатели, и он вдруг подумал о том, что этот корабль был собран по графику военного времени; что каждая его деталь, от ремней безопасности до заклепок кабины, была изготовлена по самой низкой стоимости.

Корабль дернулся вверх, поднялся в воздух и завис в метре над посадочной платформой. Паллиус улыбнулся зрителям и помахал рукой.

Мысленно он начал молиться.

* * *

Тем временем на крыше небоскреба, возвышавшегося над Храмовым районом, двое дроидов доигрывали очередную голографическую партию. Солис – бесцветный дроид – смотрел, как его фигуры систематически загоняются в ловушки и уничтожаются фигурами его ливрейного товарища, Фиделиса. Они уже давно и не один раз перебрали все мыслимые комбинации дежарика. Там, где случай и безжалостность уравнивали шансы, игра и шла практически на равных, но оба предпочитали аристократический, весьма интеллектуальный стратегический вариант. Проблема состояла в том, что Фиделису, который постоянно находился на службе, периодически обновляли программное обеспечение, в то время как Солис давным-давно существовал сам по себе и новейшие программы голоигр не являлись для него наивысшим приоритетом.

В результате он проигрывал. Не всегда, не каждый раз, но тенденция была неуклонной и необратимой. Так уж устроен мир: те, кто в ливреях, преуспевают. Те, кто без ливрей… не очень.

– Еще партию? – вежливо спросил Фиделис, обнуляя доску.

– Думаю, нет.

– Ты уверен? Она могла бы войти в число девятисот шестидесяти семи тысяч четырехсот тринадцати лучших игр из одного миллиона девятисот тридцати четырех тысяч восьмисот двадцати четырех сыгранных нами партий.

– Что-то нет настроения.

– Не говори так. Эти слова ничего не значат. Ты слишком вольно обращаешься с органическими выражениями, – чопорно проговорил Фиделис. – Я уверен, что твоя первоначальная программа не поддерживала такую… социолингвистическую неряшливость.

– Угу, – сказал Солис. – Наверное.

Фиделис считал, что диапазон запрограммированных в них эмоций очень узок и состоит, разумеется, из верности, верности и еще раз верности, а если кто-то подражает органическим состояниям ума вроде досады и недовольства, то это просто жеманство и признак сомнительного вкуса. Впрочем, когда он продолжил играть сам с собой, было видно, что он не в духе.

Солис подошел к краю крыши и посмотрел вниз, на потоки разумных существ, которые двигались в своих ховер-машинах и по тротуарам. Отсюда они казались маленькими насекомыми. Если бы он лежал на крыше со снайперской мини-винтовкой «СороСууб» модели Х45, можно было бы поразить любую цель на выбор, оставаясь невидимым. Смерть с высоты.

И как бы в ответ на его мысли в небе появился башенный сокол, паривший на столбе теплого воздуха, который поднимался между феррокритовыми небоскребами. То, что люди называли «природой», давным-давно было изгнано с Корусанта; со стороны планета казалась одним огромным городом, где не осталось места ни для кого, кроме разумных обитателей. Но существа способны адаптироваться – кому, как не Солису, это знать! – и даже в такой странной среде, как планета-город, обитало множество созданий, которые не догадывались, что улицы и небоскребы столицы не созданы специально для них. Мелких птичек, млекопитающих и рептилий постоянно привозили на Корусант в качестве домашних животных, и они постоянно сбегали в подвалы, на улицы и крыши домов, как будто город был феррокритовыми джунглями, а они – местной фауной. Кроме того, были еще паразиты, которые питались и размножались в тепле и отходах разумной жизни: водосточные крысы, колодцевые жабы, феррочерви, слепые змеи, гнездившиеся внутри зданий, и тучи транторских голубей, восседавших на карнизах. И над всеми ними, как верхнее звено пищевой цепи, находились башенные соколы.

Этот конкретный сокол был самкой с затупленными крыльями, красивое пепельно-серое оперение делало ее невидимой на фоне домов. Легко, словно пушинка, она парила на невидимых потоках воздуха; вдруг она зависла в полете и молнией бросилась вниз. Солис смотрел, как она проносится сквозь полосы света и тени, и плавно увеличивал изображение, пока не увидел желтые круги вокруг ее злобных глаз и собственно жертву – мусорную мышь, которая копошилась в груде отбросов в глухом закоулке 237 этажами ниже. Зрение Солиса, без преувеличения, было лучшим в Галактике. Уход за тактической оптикой «Тау/Цейс» являлся для него более приоритетной задачей, чем гонка за последними программами голоигр. Если ты не носишь ливрею, приходится трезво оценивать свои сильные места и принимать все необходимые меры, чтобы иметь работу. Перекрестье прицела легло на голову мыши. Та раскрыла пасть и испуганно пискнула, когда железные когти пронзили ее крохотное тельце.

Смерть с высоты.

Солис отвернулся и непроизвольно бросил взгляд на Храм джедаев.

– Эй.

– Что?

– Твой объект покидает Храм, – сказал он.

Фиделис повернул голову и зачарованно уставился на ступеньки Храма джедаев 1,73 километра ниже.

– О, – произнес он.

– Два джедая, два падавана и дроид R2, – сказал Солис. Теперь оба стояли на краю крыши. Солис посмотрел на своего товарища. – Странный R2, тебе не кажется? Он как-то криво двигается – должно быть, сервомотор разболтался…

Фиделис не ответил. Не отрываясь, он смотрел на меленькую группу, выходившую из Храма, смотрел с голодным вожделением, с каким заблудившийся в пустыне смотрит на воду, которой не видел несколько дней.

Недель.

Лет.

Солис так давно не носил ливрею, что едва помнил этот шок верности, это зашитое в его программу чувство причастности, это почти религиозное благоговение в присутствии Семьи. У Фиделиса был довольно глупый вид, когда он стоял, с такой силой ухватившись за перила, что его металлические пальцы врезались в дюракрит… и все же было трудно не завидовать ему. Было бы здорово хотя бы на миг снова испытать это радостное чувство.

Если дроиды действительно умеют завидовать, то Солис чувствовал именно зависть. Но, как не преминул бы заметить Фиделис, это чувство не было в них запрограммировано. Зависть, разочарование, сожаление. Одиночество. Жеманство – вот что это такое. Все это ненастоящее.

– Идем, – сказал он, грубо схватив Фиделиса за руку. – Пора на охоту.

* * *

В космосе нет ни верха, ни низа. Конечно, всякий достаточно массивный объект – планета или звезда – создает гравитационное притяжение, но если не падать прямо в гравитационный колодец, это притяжение ощущается, скорее, как «к», а не «на». Поэтому, в строго формальном смысле, Асажж Вентресс, висевшая в глубоком космосе на борту «Последнего шанса» – истребителя-веера от «Хуппла Паза Тиск», стройного и смертоносного, как она сама, с транспаристальной «кожей» и лазерными пушками в «глазах», – не кружила над Корусантом, словно башенный сокол, высматривающий добычу.