Текст книги "Сорвать маску"

Глава 4

Джад вышел на улицу и, сев в машину, поехал куда глаза глядят, погруженный в свои мысли. Хансен проложил путь через ад и на пороге свободы… До чего же это несправедливо.

На углу Джад заметил телефонную будку и тут вспомнил, что обещал своим друзьям Петеру и Норе Хадли прийти к ним на обед. Но после случившегося он никого не хотел видеть. Остановив машину, Джад вошел в будку и набрал номер Хадли. К телефону подошла Нора.

– Ты опаздываешь. Откуда ты звонишь?

– Нора, – ответил Джад, – прошу прощения, но, боюсь, я не смогу приехать сегодня.

– Он не сможет! – воскликнула Нора. – А тут сидит роскошная блондинка, которая жаждет с тобой познакомиться.

– Как-нибудь в другой раз. Я сегодня действительно не могу. Пожалуйста, извинись за меня.

– Ох уж эти врачи, – хмыкнула Нора. – Подожди минутку, я позову твоего дружка.

Петер взял трубку:

– Что случилось, Джад?

– Просто тяжелый день, – поколебавшись, ответил он. – Завтра я тебе обо всем расскажу.

– Ты упускаешь бесподобный шведский стол. И такую красавицу.

– Я еще с ней познакомлюсь, – пообещал Джад. Он услышал быстрый шепот, а затем трубку снова взяла Нора.

– Она придет к нам на рождественский ужин. А ты?

– Мы поговорим об этом позднее, – ответил Джад. – Извини за сегодняшний вечер. – И он повесил трубку. Как бы потактичнее намекнуть Hope, чтобы она перестала подыскивать ему подходящую партию?

Джад женился на последнем курсе колледжа. Элизабет, умная, красивая, веселая девушка, училась там же на факультете социологии. Они очень любили друг друга и вместе строили радужные планы о том, как переделать мир, в котором будут жить их дети. Но в канун первого Рождества их совместной жизни Элизабет и их еще не родившийся ребенок погибли в автомобильной катастрофе. Джад попытался утопить свое горе в работе и за сравнительно короткое время стал одним из лучших психоаналитиков страны. Но до сих пор он не мог заставить себя праздновать Рождество в компании других людей. Этот день, хотя он понимал, что это глупо, принадлежал Элизабет и их ребенку.

Выехав на Ист-Ривер-драйв, он направился в сторону Меррит-Парквей и через полтора часа уже ехал по Коннектикутскому шоссе. Укутанная снегом природа напоминала картинку на новогодней поздравительной открытке. Джад проехал Уэстпорт и Денбюри, стараясь думать только о бесконечной ленте дороги, вьющейся под колесами его автомобиля. Когда его мысли возвращались к Хансену, он заставлял себя переключаться на другое. И лишь гораздо позд нее, полностью вымотанный, Джад развернул машину и поехал домой.

Майк, швейцар, обычно встречающий его улыбкой, держался очень сдержанно, поглощенный, казалось, собственными мыслями.

В вестибюле Джад встретил Бена Каца, управляющего, который, нервно махнув ему рукой, тут же скрылся в своей квартире. «Что с ними сегодня? – подумал Джад. – Или это мои нервы?»

Он вошел в лифт.

Эдди, лифтер, кивнул, сказав: «Добрый вечер, мистер Стивенс», – и нажал кнопку, стараясь не смотреть на доктора.

– Что-нибудь случилось? – спросил Джад.

Эдди быстро покачал головой, по-прежнему глядя в сторону.

«О Господи, – подумал Джад, – еще один кандидат на мою кушетку».

Лифтер открыл дверь, и Джад, выйдя на лестничную площадку, направился к своей квартире. Не слыша стука закрывающейся двери лифта, он обернулся. Эдди пристально смотрел на него. Но как только Джад открыл рот, чтобы спросить, в чем дело, тот быстро за хлопнул дверь и нажал кнопку первого этажа. Джад пожал плечами, достал ключ и, открыв замок, вошел в квартиру.

Во всех комнатах горел свет. Лейтенант Макгрейви в гостиной рассматривал содержимое выдвинутого из стола ящика. Из спальни появился Анджели. Джад почувствовал, как в нем закипает злость.

– Что вы делаете в моей квартире?

– Ждем вас, мистер Стивенс, – ответил Макгрейви.

Джад подошел поближе и задвинул ящик, чуть не прищемив детективу пальцы.

– Как вы сюда попали?

– У нас есть ордер на обыск, – ответил Анджели.

Джад изумленно посмотрел на него:

– Ордер на обыск? Моей квартиры?

– Вопросы задаем мы, доктор, – заметил Макгрейви.

– Вы можете не отвечать на них, – добавил Анджели. – Прошу учесть, что сказанное вами может использоваться против вас.

– Вы не хотите позвонить адвокату? – поинтересовался Макгрейви.

– Мне не нужен адвокат. Я уже сказал, что одолжил Хансену куртку этим утром и больше ее не видел, пока вы не принесли ее ко мне в кабинет. Я не мог его убить. Весь день я провел в кабинете с пациентами. Мисс Робертс может это подтвердить.

Макгрейви и Анджели обменялись многозначительными взглядами.

– Что вы делали после того, как покинули кабинет? – спросил Анджели.

– Просто ездил на машине.

– Куда?

– В Коннектикут.

– Вас мог кто-нибудь видеть?

– Нет.

– Может быть, вы где-то останавливались, – предположил Анджели.

– Нет. Какое имеет значение, куда я ездил сегодня вечером? Хансена убили утром.

– Вы не возвращались в свой кабинет? – небрежно спросил Макгрейви.

– Нет. А что?

– Дверь в ваш кабинет оказалась взломанной. Не могли бы вы поехать туда с нами? Возможно, что-то украдено.

– Конечно. Кто сообщил об этом?

– Ночной сторож, – ответил Анджели. – Вы держите в кабинете ценности, доктор? Деньги? Лекарства?

– Наркотиков там нет. Денег тоже. В моем кабинете нечего красть. Я ничего не понимаю.

– Ну и прекрасно, – подвел черту Макгрейви. – Пора ехать.

В приемной царил хаос: кто-то вытащил все ящики, а их содержимое разбросал по полу. Джад не верил своим глазам.

– Как вы думаете, доктор, что они искали? – спросил Макгрейви.

– Не имею понятия, – ответил Джад и, подойдя к двери, ведущей в кабинет, открыл ее. Макгрейви следовал за ним по пятам.

Он увидел перевернутые столики, разбитые лампы, залитый кровью ковер. В дальнем углу лежало обнаженное тело Кэрол Робертс со связанными за спиной руками. На груди и бедрах виднелись ожоги от кислоты, пальцы правой руки были сломаны, а лицо превращено в сплошной синяк.

Оба детектива пристально наблюдали за доктором.

– Вы побледнели, – заметил Анджели. – Присядьте.

Джад покачал головой и несколько раз глубоко вздохнул. Когда он заговорил, его голос дрожал от ярости:

– Кто, кто это сделал?

– Именно это мы и хотим услышать от вас, доктор Стивенс, – ответил Макгрейви.

Джад взглянул ему прямо в глаза.

– Никто не мог сделать такое с Кэрол. За всю жизнь она никому не причинила зла.

– Думаю, вам пора придумать что-нибудь еще, доктор, – рявкнул Макгрейви. – Вы не знаете человека, который мог бы ненавидеть Хансена, но ему воткнули нож в спину. Кэрол никому не причинила зла, но ее облили кислотой и замучили до смерти. А вы стоите здесь и говорите нам, что никто не хотел их обидеть. Хватит играть комедию. Вы что, слепой и глухой? Девушка работала у вас четыре года. Вы – психоаналитик. Неужели я поверю, что вы ничего не знали о ее личной жизни?

– Конечно, нет, – сухо ответил Джад. – У нее есть молодой человек, за которого она собиралась замуж.

– Чик. Мы уже говорили с ним.

– Но он никогда не сделал бы такого. Он хороший парень и любил Кэрол.

– Когда вы в последний раз видели ее в живых? – спросил Анджели.

– Я говорил вам. Перед тем как уехать, я попросил Кэрол закрыть кабинет. – Джад сглотнул и снова глубоко вздохнул.

– Вы ожидали кого-нибудь еще из пациентов?

– Нет.

– Как вы думаете, не мог ли это совершить какой-то маньяк?

– Такое может сделать только маньяк, но и он должен иметь повод для своих действий.

– Я с этим полностью согласен, – заметил Макгрейви.

– Почему она до сих пор лежит здесь? – сердито спросил Джад, снова взглянув на тело Кэрол, теперь напоминающее старую тряпичную куклу, выброшенную за ненадобностью.

– Сейчас ее уберут, – успокоил его Анджели. – Судебный медик и наши парни из отдела убийств уже закончили.

Джад повернулся к Макгрейви:

– Значит, вы оставили ее в таком виде специально для меня?

– Да, и я снова хочу спросить вас, ради чего в этом кабинете можно пойти на такое? – Он махнул рукой в сторону тела Кэрол.

– Не знаю.

– А то, что касается ваших пациентов?

– Нет, – покачал головой Джад.

– Вы не очень стремитесь нам помочь, не так ли, доктор?

– Неужели вы думаете, что я не хочу увидеть пойманного вами убийцу? – рассердился Джад. – Если бы мои записи оказались полезными для вас, я бы тут же сказал об этом. Я знаю своих пациентов. Ни один из них не мог убить Кэрол. Это сделал посторонний человек.

– Почему вы так уверены в том, что никто не охотился за вашими записями?

– Их не тронули.

Макгрейви с любопытством посмотрел на него.

– Откуда вы знаете? Вы же их еще не видели.

Джад подошел к стене и под настороженными взглядами детективов нажал на небольшую деревянную пластинку. Часть стены отошла в сторону, открыв несколько вместительных полок, уставленных магнитофонными кассетами.

– Я записываю все беседы с моими пациентами, – объяснил Джад. – И держу пленки здесь.

– Не могли они пытать Кэрол, чтобы заставить ее сказать, где пленки?

– Эти записи ни для кого не представляют интереса. Надо искать другой повод для убийства Кэрол.

Джад еще раз взглянул на истерзанное тело и почувствовал, как его переполняет бессильная слепая ярость.

– Вы должны найти того, кто это сделал.

– Я постараюсь, – сказал старший детектив, глядя ему прямо в глаза.

Макгрейви попросил своего напарника отвезти Джада домой.

– У меня еще есть кое-какие дела, – объяснил он. – Спокойной ночи, доктор. – И, повернувшись, пошел вдоль улицы.

– Поехали, – поторопил доктора Анджели. – Я закоченел.

Джад сел на переднее сиденье рядом с детективом, и машина тут же тронулась.

– Я должен сообщить семье Кэрол, – сказал доктор.

– Мы уже позаботились об этом.

Джад кивнул. Конечно, он все равно должен их повидать, но пока с этим можно повременить. «Интересно, – подумал он, – чем собирается заняться лейтенант Макгрейви в такое время».

Будто читая его мысли, Анджели сказал:

– Макгрейви – хороший полицейский. Он считает, что Зиффрен заслужил электрический стул за убийство его напарника.

– Зиффрен – сумасшедший.

– Я вам верю, доктор.

«А вот Макгрейви – нет», – подумал Джад.

* * *

Городской морг выглядел так же, как и любой другой в три часа ночи, если не считать того, что какой-то шутник повесил над дверью венок из остролиста. «Что это, – подумал Макгрейви, – избыток юмора или просто мрачная шутка?»

Вскрытие еще не закончилось, и детективу пришлось подождать в коридоре. Наконец судебный медик пригласил его в секционную. Когда Макгрейви вошел, тот мыл руки над большой белой раковиной. Ответив на вопросы, медик тут же ушел, а он оставался там довольно долго, переваривая полученную информацию. Затем он вышел на улицу, оглядываясь в поисках такси. Бесполезно. Эти сукины дети, наверное, отправились на Бермудские острова. Наконец Макгрейви увидел проезжавшую патрульную машину, остановил ее и, показав свое удостоверение, приказал отвезти себя в Девятнадцатый участок.

Войдя в здание полицейского участка, он увидел Анджели.

– Они как раз закончили вскрытие Кэрол Робертс.

– И?..

– Она была беременна.

Анджели удивленно посмотрел на него.

– На четвертом месяце. Для безопасного аборта уже поздно, а со стороны еще незаметно.

– Вы думаете, что это имеет отношение к убийству?

– Ты задал хороший вопрос. Если в этом виноват ее приятель и они собирались пожениться, тогда ничего особенного. Они бы поженились, а через пару месяцев родился бы ребенок. Это случается сплошь и рядом. С другой стороны, если бы он это сделал и не хотел жениться на ней, тоже ничего особенного. Она осталась бы с ребенком без мужа. Такое случается еще чаще.

– Мы говорили с Чиком. Он собирался на ней жениться.

– Я знаю. Поэтому я спросил себя, какой из всего этого можно сделать вывод. Мы имеем беременную негритянку. Она идет к отцу ребенка и сообщает ему, что скоро станет мамой, и он ее убивает.

– Для этого он должен быть чокнутым.

– По-моему, все не так просто. Предположим следующее: Кэрол пришла и сказала, что хочет сохранить ребенка и не делать аборт. Хотя бы для того, чтобы шантажировать отца и заставить его жениться на ней. Допустим, он уже женат. Или он – белый. А возможно, он – знаменитый врач с обширной практикой. Если об этом становится известно, его карьера кончена. Кто, черт побери, пойдет к психоаналитику, который обрюхатил свою чернокожую секретаршу и женился на ней?

– Стивенс – врач, – заметил Анджели, – и наверняка знает десяток способов убрать ее, не вызывая подозрений.

– Может, да. А может, и нет. Если обнаружится малейшая улика и след приведет к нему, отвертеться будет нелегко. Он покупает яд – кто-то делает отметку о продаже. Он покупает нож или веревку – их тоже можно проследить до продавца. Но посмотри на этот маленький спектакль: приходит какой-то маньяк и без всякой причины убивает секретаршу, а доктор становится убитым горем работодателем, требующим у полиции найти убийцу.

– Все сказанное вами выглядит притянутым за уши.

– Я еще не закончил. Возьмем его пациента, Джона Хансена. Еще одно убийство, тем же неизвестным маньяком. Вот что я тебе скажу, Анджели. Я не верю в совпадения. А два совпадения в один день меня настораживают. Поэтому я спросил себя, нет ли связи между убийствами Джона Хансена и Кэрол Робертс, и неожиданно все стало казаться не таким уж случайным. Предположим, Кэрол вошла в кабинет и объявила доктору, что он скоро станет папашей. Она заявила, что он должен дать ей денег, жениться на ней или что-нибудь в этом роде. А в это время Джон Хансен сидел в приемной и мог все слышать. Возможно, доктор Стивенс не подозревал об этом, пока тот не улегся на кушетку и не стал угрожать ему разоблачением.

– Слишком много догадок.

– Но все сходится. Когда Хансен ушел, доктор осторожно выскользнул вслед за ним и устроил так, что тот уже ничего не мог сказать. Затем ему пришлось вернуться, чтобы избавиться от Кэрол. Он представил все так, будто это дело рук маньяка, и отправился в Коннектикут, разрешив все проблемы. А теперь он спокойно сидит и смотрит, как полиция сбивается с ног в поисках мифического психа.

– Я в это не верю, – сказал Анджели. – У вас нет доказательств.

– Что значит нет? А два трупа? Один – беременная дама, работавшая у Стивенса, другой – пациент, убитый в квартале от места его работы. Когда я попросил разрешения послушать записи бесед с Хансеном, доктор мне отказал. Почему? Кого оберегает доктор Стивенс? Я спросил, не знает ли он, кто мог взломать дверь в его кабинет и что они там искали. Тогда мы могли бы построить стройную версию: взломщики поймали Кэрол и замучили ее, пытаясь выяснить, где находится это загадочное «что». Но знаешь, этого таинственного «что» нет. Его магнитофонные ленты никому не нужны. В кабинете нет ни наркотиков, ни денег. Значит, мы должны искать какого-то маньяка. Правильно? Но я в это не верю. Я думаю, что мы должны искать доктора Джада Стивенса.

– По-моему, – медленно произнес Анджели, – вам очень хочется засадить его за решетку.

Лицо Макгрейви побагровело от ярости.

– Потому что он виновен!

– Вы собираетесь его арестовать?

– Сначала я постараюсь доказать, что я прав. Но уж если я посажу его за решетку, он там и останется. – И, повернувшись, Мак грейви вышел.

Анджели задумчиво посмотрел ему вслед. Если не принять мер, Макгрейви своего добьется и доктор окажется за решеткой. Допустить этого он не мог. «Утром, – решил детектив, – надо поговорить с капитаном Бертелли».

На следующий день все утренние газеты на первых полосах поместили сообщения о злодейском убийстве Кэрол Робертс. У Джада возникло желание позвонить пациентам и отменить прием. Спать он так и не ложился, и теперь веки, казалось, налились свинцом. Но, просмотрев список назначенных на этот день, он подумал, что трое будут выведены из душевного равновесия, а еще двое просто придут в отчаяние, узнав, что не смогут прийти к нему. С остальными, впрочем, ничего бы не случилось. В результате Джад пришел к выводу, что не стоит менять распорядок дня не только ради пациентов, но и потому, что работа наилучшим способом позволяла отвлечься от мыслей о происшедшем.

Харрисон Бурк, важного вида седовласый мужчина, выглядел как руководитель крупной компании, кем он, впрочем, и был на самом деле: вице-президент «Интернэшнл стил корпорейшн». Когда Джад впервые увидел его, он подумал: то ли тот сам создал столь стереотипный образ, то ли образ создал Бурка.

Бурк лег на кушетку. К Джаду он попал два месяца назад через доктора Петера Хадли. Стивенсу хватило десяти минут, чтобы понять, что Харрисон Бурк – шизофреник, страдающий манией преследования. Вот и сегодня Бурк даже не упомянул об убийстве, происшедшем в этом кабинете прошлым вечером, хотя о нем сообщили все газеты. Что, впрочем, являлось типичным для его состояния: он замечал лишь то, что касалось его самого.

– Вы не верили мне раньше, – начал Бурк, – но теперь у меня есть доказательства, что они охотятся за мной.

– Я думал, что мы решили объективно подходить к этому вопросу, – осторожно заметил Джад. – Помните, в прошлый раз мы пришли к выводу, что воображение может…

– Это не воображение! – воскликнул Бурк. Он сел, его кулаки сжались. – Они пытались меня убить.

– Почему бы вам не лечь и не попытаться расслабиться? – предложил Джад.

– И это все, что вы хотите мне сказать? – Бурк вскочил на ноги. – Вы даже не хотите услышать мои доказательства! – Его глаза сузились. – А что, если вы – один из них?

– Вы знаете, что я не один из них, – вздохнул Джад. – Я ваш друг. Я стараюсь вам помочь. – Он испытывал разочарование. Улучшение, которого они, казалось, достигли за последний месяц, сошло на нет. Перед ним стоял тот же нервно вздрагивающий при каждом шорохе шизофреник, который вошел к нему в кабинет два месяца назад.

В «Интернэшнл стил» Бурк начал работать курьером. За двадцать пять лет его приятная внешность и врожденная приветливость позволили ему подняться практически на самый верх административной иерархии. Его прочили в президенты компании. Потом, четыре года назад, его жена и трое детей погибли во время пожара в их летнем доме в Саузамптоне. Бурк в это время находился на Багамах вместе со своей любовницей. Трагедия потрясла его. Воспитанный как ревностный католик, он не мог избавиться от чувства вины перед своими близкими. Он стал замыкаться в себе, меньше появляться на людях. По вечерам, оставаясь дома, он вновь и вновь мысленно представлял свою жену и детей, гибнущих в пламени, в то время как он лежал в постели с любовницей. Если бы он остался с ними, то мог бы их спасти. Эта мысль превратилась в навязчивую идею. Он – чудовище. Он это знал. И Бог тоже знал. Конечно, это понимали и другие! Они ненавидели его так же, как он ненавидел себя. Люди улыбались ему и притворялись, будто испытывают к нему симпатию, а на самом деле выжидали, пока он сделает неверный шаг и попадет в ловушку. Но он оказался им не по зубам. Бурк перестал ходить в столовую, и теперь ему приносили ленч в кабинет. Он старался всех избегать.

Два года назад, когда президент компании подал в отставку, на его место пригласили человека из другой фирмы. Годом позже освободился пост первого вице-президента, и Бурка снова обошли. Ну разве это не доказательство, что против него существует заговор? Он начал следить за окружающими, а по ночам устанавливал в соседних кабинетах подслушивающие устройства. Через шесть месяцев его на этом поймали и не уволили лишь благодаря безупречному послужному списку.

Президент компании пришел к выводу, что Бурк перегружен работой, и, стараясь помочь ему, начал сужать круг его обязанностей. Но реакция оказалась обратной: Бурк решил, что от него стараются избавиться. Они боялись его, потому что он их умнее. Если бы он стал президентом компании, они остались бы без работы, потому что все они – круглые дураки. Бурк совершал ошибку за ошибкой. Когда же ему указывали на них, он негодующе отрицал свою причастность. Кто-то специально изменял его отчеты, путал цифры и статистические данные, стараясь его дискредитировать. Скоро Бурк понял, что за ним охотятся не только на работе. За ним постоянно следили на улице, его телефонные разговоры подслушивали, письма просматривали. Он практически перестал есть, потому что они могли отравить еду, и стал худеть прямо на глазах. Обеспокоенный президент компании договорился с доктором Петером Хадли и уговорил Бурка прийти к тому на прием. Поговорив с ним, Петер немедленно позвонил Джаду.

И вот теперь Харрисон Бурк, сжав кулаки, стоял перед ним.

– Расскажите мне о вашем доказательстве.

– Они ворвались в мой дом прошлой ночью. Они пришли, чтобы меня убить. Но я для них слишком умен. Я сплю в кабинете и, кроме того, врезал дополнительные замки в каждую дверь, чтобы они не смогли добраться до меня.

– Вы сообщили о взломе в полицию?

– Конечно, нет! Полиция с ними заодно. Они получили приказ застрелить меня. Но они не решаются стрелять, когда вокруг люди. Поэтому я избегаю пустынных улиц.

– Благодарю, что вы сообщили мне эту информацию.

– Что вы собираетесь с ней делать? – заинтересованно спросил Бурк.

– Я внимательно слушаю все, что вы говорите. Кроме того, – Джад кивнул на включенный диктофон, – сказанное вами остается на пленке, чтобы, если они до вас доберутся, у нас осталось свидетельство о наличии заговора против вас.

– Боже мой, отлично! – Бурк широко улыбнулся. – Пленка. Ну, теперь они попались.

– Почему бы вам снова не лечь? – предложил Джад.

Бурк улегся на кушетку.

– Я устал. Я не сплю ночами, я не решаюсь закрыть глаза. Вы не представляете, каково это, когда все охотятся за тобой.

«Неужели?» – подумал доктор, вспомнив Макгрейви.

– Ваш слуга не слышал, что кто-то взламывает дверь? – спросил Джад.

– Разве я не сказал, что выгнал его две недели назад?

Джад стал быстро вспоминать последние беседы с Бурком. Лишь три дня назад тот красочно описывал свою ссору со слугой, которая произошла в тот же день.

– Мне кажется, вы не упоминали об этом, – осторожно заметил он. – Вы уверены в том, что слуга покинул вас две недели назад?

– Я никогда не ошибаюсь, – отрезал Бурк. – Как вы думаете, почему я стал вице-президентом одной из крупнейших компаний мира? Потому что я далеко не глуп, доктор, и, пожалуйста, не забывайте об этом.

– Почему вы его уволили?

– Он пытался меня отравить.

– Каким образом?

– Яичницей с ветчиной, щедро сдобренной мышьяком.

– Вы ее пробовали?

– Конечно, нет, – хмыкнул Бурк.

– Как вы узнали, что она отравлена?

– Я чувствую яд по запаху.

– Что вы ему сказали?

Бурк удовлетворенно улыбнулся.

– Я ничего ему не сказал. Просто как следует отлупил его.

Чувство разочарования охватило Джада. Он понимал, что смог бы помочь Бурку, если бы тот пришел к нему раньше. А теперь времени не оставалось. Практика психоанализа показывает, что в тот период, когда пациент непреднамеренно, бездумно говорит обо всем, что приходит ему в голову, облекая в слова любую случайную мысль или ассоциацию, тонкая оболочка цивилизации может лопнуть, открывая выход самым примитивным страстям и эмоциям, скрывающимся в подсознании, как хищные звери в дремучем лесу. Свободное выражение словами всех мыслей – первый шаг в процессе психоанализа. Но в случае с Бурком этот шаг стал бумерангом. Беседы с Джадом освободили существовавшие в его подсознании агрессивные инстинкты. Казалось, с каждой встречей с доктором Бурку становилось лучше, он уже соглашался с Джадом, что никакого заговора нет, он просто переутомлен и испытывает нервное истощение. Джад думал, что они вот-вот перейдут к глубокому анализу и начнут атаку на причину заболевания. Но Бурк, оказывается, все это время врал. Он проверял Джада, не является ли тот одним из них. И теперь Харрисон Бурк превратился в ходячую бомбу с часовым механизмом, которая могла взорваться в любую минуту. Родственников у него нет. Значит, надо сообщить президенту компании, что означает конец карьеры Бурка. Его отправят в психиатрическую лечебницу. Прав ли он в том, что Бурк потенциально опасен для окружающих? Хорошо бы с кем-нибудь проконсультироваться, но Бурк никогда на это не согласится. Джад понимал, что решение придется принимать ему самому.

– Харрисон, я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали.

– Что именно? – подозрительно спросил Бурк.

– Если они попытаются обмануть вас, если они захотят совершить над вами насилие, им придется вас где-нибудь поймать. Но вы для них слишком хитры. Как бы они вас ни провоцировали, я прошу об одном: не применяйте к ним силу. В этом случае они вас не тронут.

– Господи, конечно, вы правы. – У Бурка загорелись глаза. – Вот какой у них план! Ну, мы их раскусили, не так ли?

Джад услышал, как открылась дверь в приемную, и взглянул на часы: прибыл следующий пациент.

– Думаю, на сегодня достаточно, – сказал он, выключая диктофон.

– Вы все записываете на пленку? – недоверчиво спросил Бурк.

– Каждое слово, – ответил Джад и, помолчав, добавил: – Мне кажется, вам не стоит идти сегодня на работу. Почему бы вам не поехать домой и немного отдохнуть?

– Я не могу, – прошептал Бурк, в его голосе сквозило отчаяние. – Если я не приду в кабинет, они тут же снимут с двери табличку с моим именем и повесят другую. – Он наклонился к Джаду. – Будьте осторожны. Если они узнают, что вы мой друг, то постараются добраться и до вас.

Бурк встал, подошел к двери, ведущей в коридор, и, приоткрыв ее, осторожно выглянул наружу. Затем он выскользнул из кабинета.

Джад смотрел ему вслед, размышляя о том, как решить будущее Харрисона Бурка. Если бы тот пришел к нему на полгода раньше… И тут неожиданная мысль пронзила доктора. А что, если Харрисон Бурк уже стал убийцей? Не имеет ли он отношения к смерти Джона Хансена и Кэрол Робертс? Бурк и Хансен – его пациенты. Они могли встретиться друг с другом. В последнее время Бурк неоднократно приходил следом за Хансеном. И часто опаздывал. Он мог видеть Хансена в коридоре. И вообразить, что тот следит за ним, угрожает ему. Что же касается Кэрол, то Бурк, приходя на прием, каждый раз видел ее. А вдруг ему почудилось, что она представляет для него опасность, от которой можно избавиться, лишь устранив Кэрол физически? Как давно болен Бурк? Его жена и трое детей погибли в результате несчастного случая. Случая? Надо узнать поточнее.

Джад подошел к двери, ведущей в приемную, и, открыв ее, сказал:

– Входите!

Анна Блейк грациозно поднялась с кресла и пошла к нему с улыбкой на лице. У него вновь, как и при первой встрече, быстро забилось сердце. Впервые после Элизабет он испытывал к женщине не только профессиональный интерес.

Что удивительно, в их внешнем облике не было совершенно ничего общего. Элизабет – невысокого роста голубоглазая блондинка, Анна – высокая брюнетка с огромными фиалковыми глазами в обрамлении длинных черных ресниц. Она напоминала знатную римлянку времен Империи, прекрасную и, казалось, недоступную, если бы не тепло, которым лучились ее глаза. Никогда еще Джад не встречал такой красавицы. Но не красота привлекла внимание Джада, а ощущение какой-то силы, которая влекла его к ней, необъяснимое чувство, будто он знал ее всю жизнь. В нем проснулись, удивляя своей остротой, казалось бы, давно умершие желания.

Она появилась в приемной Джада три недели назад. Кэрол объяснила ей, что время доктора расписано по минутам и у него нет возможности брать новых пациентов. Но Анна попросила разрешения подождать. Она просидела в приемной два часа, пока Кэрол, сжалившись, не отвела ее к доктору. Увидев Анну, Джад буквально остолбенел и потом так и не смог вспомнить, о чем они говорили в первые минуты. В его памяти отложилось лишь то, что он предложил ей сесть и что ее звали Анна Блейк. Когда Джад спросил, в чем заключается ее проблема, Анна, поколебавшись, сказала, что затрудняется с ответом. Она даже не уверена, есть ли у нее проблема. Кто-то из ее друзей, врач по профессии, как-то сказал ей, что Джад – один из лучших психоаналитиков страны, и она решила обратиться к нему. Когда Джад поинтересовался, как зовут ее приятеля, Анна уклонилась от ответа. Впрочем, подумал он, она могла найти его имя и в телефонном справочнике.

Он доказывал ей, что занят по горло и не может брать новых пациентов, предлагал обратиться к другим специалистам, но Анна спокойно продолжала настаивать на том, что хочет лечиться только у него. Наконец Джад сдался. Если не считать практически неуловимого внутреннего напряжения, Анна казалась совершенно спокойной, и он решил, что ее проблема достаточно проста. Джад нарушил свое правило никогда не принимать пациентов без направления от другого доктора и пожертвовал часовым перерывом на ленч. Но хотя Анна приходила два раза в неделю, он и теперь знал о ней не больше, чем после первой встречи. Впрочем, Джад узнал кое-что о себе. Он влюбился – первый раз после смерти Элизабет.

Когда Джад спросил, любит ли она своего мужа, он ненавидел себя за то, что хотел услышать в ответ слово «нет». Но Анна сказала: «Да. Он добрый человек и очень сильный».

– Где вы родились?

– В Ривьере, маленьком городке около Бостона.

– Ваши родители живы?

– Отец. Мать умерла от сердечного приступа, когда мне было двенадцать лет.

– Они ладили между собой?

– Да. Они очень любили друг друга.

«Это заметно», – радостно подумал Джад. После постоянного общения с психически больными людьми разговор с Анной воспринимался как глоток свежего апрельского воздуха в летнюю жару.

– У вас есть братья или сестры?

– Нет. Я единственный ребенок. К тому же избалованный. – Она улыбнулась, искренняя дружеская улыбка без тени обмана или притворства.

Анна рассказала, что она долго жила за границей вместе с отцом, который работал в государственном аппарате, а когда тот вновь женился и переселился в Калифорнию, стала переводчиком в ООН. Она свободно владела французским, итальянским и испанским. Своего будущего мужа Анна встретила во Флориде, во время отпуска. Ему принадлежала какая-то строительная фирма. Сначала он не произвел на нее особенного впечатления, но оказался очень настойчивым поклонником, и через два месяца Анна вышла замуж. Они жили в Нью-Джерси. И вот после полугода совместной жизни она пришла к психоаналитику.

И это все, что удалось узнать Джаду за три недели. Он до сих пор не имел ни малейшего понятия, в чем же заключается ее проблема. Анна блокировала все его усилия. Он вспомнил некоторые вопросы, которые он задавал во время их первой встречи.

– Вы пришли сюда из-за мужа, миссис Блейк?

Ответа не последовало.

– Вы подозреваете его в супружеской неверности?

– Нет, – удивленно.

– У вас есть любовник?

– Нет, – сердито.

Джад задумался, стараясь найти наилучший способ пробиться через мысленный барьер Анны, и решил пробежаться по основным, наиболее часто встречающимся проблемам, чтобы нащупать больное место.