Текст книги "Широко закрытые глаза"

Сили Мейбл
Широко закрытые глаза

1

Эта история началась для меня с того, что я лишилась работы.

Меня зовут Гвинни Хеда Дакрес, мне двадцать шесть лет, и я уже побывала замужем. Тогда мне было двадцать два. Но теперь уже несколько лет я опять одна.

Три года назад я начала работать стенографисткой в рекламном бюро Теллера. А в понедельник, после пасхи, я потеряла это место. Мой начальник, мистер Ханген, допустил серьезную ошибку, в которой, разумеется, обвинил меня. Совершенно бессмысленно было доказывать президенту фирмы, что за такой значительный просчет должен нести ответственность мистер Ханген, а не я. Тогда бы Ханген позаботился, чтобы я не получила в городе вообще никакой работы, – ведь он был весьма влиятельным человеком. Итак, я промолчала в ответ на те обвинения, которые обрушил на меня мистер Теллер, и в тот же день оказалась на улице с недельным жалованьем в кармане.

Был конец марта, наступал мертвый сезон. Перспектив новой работы не просматривалось. На моем банковском счете осталось двести семьдесят восемь долларов и тридцать два цента! Так что мое положение никак нельзя было назвать благополучным!

В мрачном настроении я села в трамвай и подумала, что прежде всего следует отказаться от дорогой квартиры. Как я смогу теперь платить за неё тридцать пять долларов в неделю? Ведь летом я в лучшем случае смогу получить лишь временную работу.

Придя домой, я тут же опустилась на диван и изучила объявления в «Комет», нашей самой популярной ежедневной газете.

Предложений о работе было немного. В основном требовались молодые девушки на место экономки, или коммивояжеры, согласные работать за комиссионные.

Затем я просмотрела объявления о сдаче жилья, и одно из них меня заинтересовало. Сейчас, вспоминая о событиях тех недель и месяцев, я удивляюсь тому, что в тот вечер обратила внимание именно на это объявление. Оно гласило:

«Чистая, светлая комната в старом доме. Кухня, газ, свет, мебель. Четыре доллара 50 центов в неделю. Трент-стрит, 593».

Я приблизительно знала, где расположена эта Трент-стрит. Когда я вышла из трамвая на углу Баллер-стрит и Шестидесятой улицы, сгущался небольшой туман. Было холодно; капельки влаги садились на ворсистый материал моего коричневого пальто, придавая мне вид замершего медвежонка.

Пройдя по Шестидесятой, я вышла на Трент-стрит. Пройдя мимо нескольких отвратительных безвкусных построек, я, наконец, обнаружила на другой стороне улицы солидный, старый кирпичный дом, над входной дверью которого старомодными, вычурными золотыми цифрами был обозначен номер 593.

Я вообще люблю старые дома, и это старинное здание определенно произвело бы на меня благоприятное впечатление своей простотой и достоинством, если бы не выглядело таким чудовищно грязным. Туманная сырость оседала на кирпичных стенах и придавала дому угрюмый и запущенный вид. Собственно говоря, в нашем современном городе подобное – большая редкость.

Обойдя дом вокруг, я подошла к каким-то перилам; сразу за домом улица кончалась, и открывался вид с почти двадцатиметровой высоты. Там, внизу, проходила Уотер-стрит со своими серыми мексиканскими и итальянскими домиками. Итак, я стояла на холме, и тут у меня появились серьезные сомнения. Дом номер 593 стоял слишком близко к крутому обрыву. Сильный ураган, наверное, мог бы снести старое здание и сбросить вниз!

Но тут я посмеялась над собой и зашагала обратно ко входу в дом. На крыльцо вели несколько ступеней. Я нажала на кнопку старомодного звонка, что вызвало внутри дома резкий жестяной звук. Спустя несколько секунд дверь открылась. Миссис Гэр, перекрывавшая вход своим дородным телом, сразу произвела на меня благоприятное впечатление. Первое, что бросилось мне в глаза, были её удивительно красивые, мягкие, белоснежные волосы, уложенные по старой моде и собранные в узел высоко на затылке.

– Не вас ли я видела только что, обходящей вокруг дома? – спросила она.

– Да, это верно, – любезно сказала я. – Я смотрела с обрыва.

– Вы позвонили, чтобы рассказать мне об этом?

– Нет, нет, – смеясь, возразила я, – я видела ваше объявление в газете. И хотела бы посмотреть комнату, которую вы предлагаете.

– Да, да, проходите.

Я вошла в холл, и мне тут же захотелось повернуть назад. В холле, который выглядел не слишком приветливо, стоял смешанный запах газа и домашних животных, давнишней еды и холодного сигарного пепла. Здесь, внутри, атмосфера была более сгущенной и гнетущей, чем снаружи, на туманной улице.

Тяжело дыша, я пробормотала:

– Я, вероятно, ошиблась…

– Нет, нет, барышня, – пожилая женщина схватила меня за рукав. – Вы пришли именно туда, куда собирались. Комната здесь, на первом этаже прекрасная, чистая комната…

Я заметила, что седовласая старуха слегка прихрамывала, и мне показалось бессердечным уйти отсюда, даже не взглянув на комнату. Она пошла вперед, переваливаясь с бока на бок, и была уже в конце коридора, когда я, все ещё колеблясь, зашагала через холл, одновременно присматриваясь к нему более внимательно. Весьма неприглядное зрелище! Справа, у мрачной красно-коричневой стены, стояли старый диван и шаткий, обтянутый черной кожей стул. За ними доживала свой срок старая дубовая книжная этажерка. Слева через открытую дверь тянуло вонью из подвала. И вдруг из этой двери выскочила толстая серая кошка, перепрыгнула через мои ноги и скрылась под этажеркой.

Я испуганно вскрикнула.

– Китти, Китти, – ласково позвала старуха. Но кошка не показывалась. – Это моя кошечка. Я люблю кошек.

– Я ни с одной из них лично не знакома, – сухо сказала я.

– Вы тоже её ещё полюбите. Человек, который любит животных – хороший человек.

За дверью, из которой выскочила кошка, оказалась лестница.

Старуха сняла с крючка ключ и отперла большую двустворчатую дверь. Она кивнула и ободряюще улыбнулась мне. Я вошла следом и была поражена. Это была прекрасная просторная комната с двумя большими, высокими окнами эркерами. Стену против двери занимал огромный встроенный шкаф. У одной из стен стояла широкая, удобная тахта. На окнах висели белые кружевные гардины. В одном из эркеров стоял складной обеденный стол со стульями, в другом я увидела уютную мягкую мебель, настольную лампу и рабочий столик.

– Как мило! – воскликнула я.

– Не правда ли? Ведь мы живем в престижном районе. Не забывайте об этом!

– Могу я осмотреть другие помещения?

– Конечно, конечно. – Старуха проковыляла через комнату и открыла дверь рядом со встроенным шкафом.

При виде кухни я забыла отвратительный холл.

Это была настоящая американская кухня, которая тут же вызвала во мне воспоминания о жарком из индейки, пирожках с яблоками и фаршированной жареной курице. Везде встроенные шкафы, а пол покрыт красивым светлым линолеумом, кроме того, большой, удобный кухонный стол, старомодная духовка и холодильник огромных размеров. Мечта хозяйки.

– Куда ведут эти три двери в западной стене?

– Та, что посередине – это туалет. Первая дверь заперта. Она ведет вниз, в подвал. Мы этой лестницей больше не пользуемся.

– Вот как!

– Вам она тоже не понадобиться. А здесь… – старуха сделала паузу и, не глядя на меня, продолжала – …здесь своего рода кладовка, в которой я храню различные вещи. В передней части дома у меня почти совсем нет места для старых вещей, поэтому я пользуюсь этой кладовкой. Ведь у того, кто здесь живет, площади вполне достаточно… раньше я сама жила здесь.

Я стояла в нерешительности и думала о том, что за такую цену едва ли смогу найти лучшее пристанище. Если бы только холл не был так ужасен!

– Я подумаю, – неуверенно сказала я.

– Эта комната пользуется большим спросом, – заявила старуха. Она стояла позади меня и говорила мне через плечо. Мне никак не удавалось как следует её рассмотреть. – Я ведь беру не каждого. Например, я не желаю, чтобы в доме были дети. Я слишком стара для детей – мои нервы уже сдают.

Я дала бы ей лет шестьдесят пять.

– Может быть, у вас есть дети? – недоверчиво спросила она.

– Нет. Я одна.

– Вы работаете?

– Да… в общем, работаю. Но летом не постоянно.

– О! – Я почувствовала в этом коротком возгласе некоторое недоверие. И оказалась права. – Здесь платят за неделю вперед. А кто не платит, должен уехать. Причем в тот же день.

– У меня есть деньги в банке, – сказала я и обернулась, чтобы получить возможность, наконец, посмотреть на нее.

Но старуха повернулась в сторону и смотрела на меня искоса.

– Хорошо, хорошо. Но вам не следует держать свои деньги в банке. Я не доверяю банкам. Я свои деньги никогда… – Она умолкла и, казалось, пришла к какому-то решению. Ковыляя, она подошла ко мне и снова схватила за рукав. – Такой милой девушке, как вы, у которой, по-видимому, не все благополучно с работой, я с удовольствием сдам эти апартаменты за четыре доллара… скажем до сентября, а?

– Хорошо. Я согласна.

После этого мы вместе пошли в её комнату, где я уплатила за неделю вперед и получила расписку.

Когда мы проходили мимо лестницы, я заметила какую-то тень – тихую, безжизненную тень. Кто-то стоял наверху и подслушивал.

2

Пятнадцатого апреля я переехала. Мне удалось получить на несколько дней временную работу продавщицы у Чэпмена, и тогда я погрузила в такси свой багаж, швейную машинку и кухонную утварь. Свою красивую мебель я сдала на хранение. Такси было так загружено, что мне пришлось сидеть на своем чемодане. Шоферу, по-видимому, стало жаль меня, так как он, не дожидаясь моей просьбы, помог перенести в дом мои многочисленные вещи.

Миссис Гэр-Харриет Луэлла Гэр – открыла дверь, едва я прикоснулась к звонку. Очевидно, она ждала меня и увидела из своего окна, как мы подъехали. Она встала у моих двустворчатых дверей и внимательно рассматривала каждую вещь, которую вносили. Я дала шоферу три доллара. Я ещё никогда не переезжала так дешево!

Пока я расставляла свои разнообразные чемоданы и ящики туда, где собиралась их распаковывать, старуха неотступно следовала за мной.

– В моем доме существуют некоторые правила, которых все должны придерживаться, – внезапно сказала она. – Вероятно такая молодая особа, как вы, не знает, сколько стоит газ и горячая вода. Водонагреватель прямо глотает деньги. Если захотите принять ванну, дайте знать мне, чтобы я могла включить его и выключить. Там лежит постельное белье. Вы сейчас будете распаковывать этот большой чемодан?

– Нет. В нем, в основном летние вещи, которые мне пока не нужны.

– Я помогу вам его переставить, он слишком тяжел для такой юной девушки.

Только что я одна передвигала взад-вперед намного более тяжелые ящики с кухонными принадлежностями и книгами, и она мне отнюдь не предлагала свою помощь. Почему же вдруг сейчас?

Я повернулась к ней лицом и посмотрела на нее, в сущности, в первый раз. И со страхом обнаружила, что её глаза были маленькими, жестокими и дикими. Они сидели глубоко под распухшими веками, как два маленьких черных уголька, которые кто-то вдавил в мягкое сырое тесто. Это были злые глаза.

– Благодарю вас, – ответила я, заикаясь и пытаясь скрыть, насколько я поражена увиденным. – Это очень любезно с вашей стороны. – Но куда его деть?

– В кладовку. Беритесь.

Она тоже ухватилась, пыхтя под тяжестью чемодана. Я ещё не заглядывала в кладовку. В ней не было света, но вдоль задней стены проходила деревянная полка на которую как раз поместился мой чемодан.

– Тут есть лестница вниз, – объяснила старуха и с удовлетворением посмотрела на чемодан. – Он прекрасно подошел сюда, верно?

А затем она опять принялась меня рассматривать.

Ее глаза напоминали мне маленькие потайные окошки.

– Много здесь живет народу? – спросила я, в надежде, что она будет посвящать мне не все свое свободное время.

– У меня здесь, в доме, только очень благородные люди. Кроме Тевменов. Они живут в подвальном этаже без оплаты, и за это помогают мне поддерживать чистоту в доме. Обе передние комнаты наверху занимает мистерр Кистлер, журналист, весьма достойный молодой джентльмен. В нижних комнатах живут двое мужчин: мистер Баффним и мистер Грант. Рядом ванная комната. Затем комната мисс Санд, а в самом конце живут Уэллеры. Мистер Баффним аптекарь, он постоянно обеспечивает меня лекарствами. Миссис Холлоран, моя племянница, все время уговаривает меня обратиться к специалисту по сердечным болезням.

– О, у вас слабое сердце! Если бы я знала, никогда не позволила бы вам тащить этот тяжелый чемодан.

Коротко и резко она ответила:

– Ничего.

А затем продолжила описание других постояльцев.

– Мистер Грант – очень благородный пожилой джентльмен. Пенсионер. Мистер Уэллер тоже пенсионер, он был полицейским. Очень милые люди.

– Между прочим, у меня ещё нет ключа. Я слишком устала, чтобы продолжать распаковывать вещи.

Она, хромая, вышла и вернулась с ключом.

– Я только недавно сменила замок на входной двери, – сказала она тихо и внушительно. – Терпеть не могла тех людей, которые раньше занимали эти апартаменты. Я им не доверяла. Они постоянно рылись в моих вещах. – Ее глаза скользнули по мне. – Я заявила им, что мне это не нравится. Ненавижу шпионов.

– А как насчет ключей от черного хода и от этой двустворчатой двери? – поинтересовалась я.

– На черном ходе только задвижка и нет вообще никакого замка. А дверью, которая ведет к лестнице в подвал, никогда не пользуются, я ведь вам уже говорила! Она заколочена!

– Но…

– Так вот, дитя мое, когда вас нет дома, этот ключ должен всегда висеть на крючке. Вдруг возникнет пожар!

– Но тогда любой в доме может запросто войти в мою комнату! – запротестовала я.

– Этого никто не сделает! Здесь живут только порядочные люди.

Я решила не уступать.

– Сожалею, но я хочу, чтобы ключ от этих дверей был у меня.

Поколебавшись, она отдала его мне и осталась стоять в нерешительности. Я тоже стояла посередине комнаты, показывая ей тем самым, что хотела бы остаться одна. В конце концов она что-то пробормотала и медленно захромала из двери. Замок и ключ показались мне слишком уж простыми. Я немного поэкспериментировала и установила, что стул от столового гарнитура хорошо подходит под ручку двери. Если кто-нибудь попытается войти, этот стул произведет достаточно шума, чтобы спугнуть непрошенного гостя. Успокоенная и смертельно уставшая, я легла в постель.

Была почти полночь, когда я проснулась. Ощущение чужого просочилось из моего подсознания. Чужая постель, чужой дом. Я тихо лежала на спине и прислушивалась.

В моей комнате было не совсем темно, так как на углу Трент-стрит стоял уличный фонарь, слабый желтый свет которого проникал в мою комнату.

Кнак-кнак-шшш… не обычный, нормальный шум жизни, а тихие шорохи, которые можно услышать в ночной тишине в таком старом доме. Казалось, будто все это старое, темное здание напряженно прислушивается, будто ждет чего-то, затаив дыхание. Но чего именно? Подкрадывающихся ног? Нащупывающих рук? Одним движением я села и схватилась за выключатель над тахтой. Что за нелепые, глупые мысли! Это совсем не похоже на меня.

На полу лежала стопка журналов. Я вскочила с постели, босиком прошлепала через комнату, взяла один журнал и снова вернулась в постель.

Едва я успела прочитать несколько первых предложений короткого рассказа, как вдруг в мою дверь постучали. Я опять рывком села.

– Кто там? – спросила я охрипшим голосом.

– Это я, миссис Гэр, – донесся до меня шепот. – Вам нехорошо?

Я облегченно вздохнула.

– Нет, – откликнулась я громко и четко. – Я проснулась и не могу снова заснуть. Я ещё немного почитаю. Вы что-нибудь имеете против?

– Ведь уже почти два часа, – проворчала она, а затем я услышала, как она возвращается в свою спальню под лестницей.

Я так разволновалась и разнервничалась, что едва понимала прочитанное, и ещё раз начала читать этот рассказ. А затем я услышала шум открываемой и закрываемой входной двери и тяжелые шаги.

– Это я, миссис Гэр, – послышался густой пьяный голос. Тот, кому он принадлежал, похоже, не очень твердо держался на ногах, так как внезапно он с громким «бумм» ударился о стену.

Я ничего не имела против обыкновенного пьяницы, так как, если он и может быть неприятен, в нем, во всяком случае, нет ничего жуткого. Все-таки я снова вскочила с постели и проверила свою баррикаду у двери.

– Здесь никто не может войти, не подняв адского шума, – с облегчением подумала я. – И если этот старый дом подслушивает, то он должен будет это услышать.

В конце концов я успокоилась и уснула. И, уже погружаясь в блаженное состояние сна, я ощущала, что стены этого дома прислушиваются к каждому моему вздоху.

Проснувшись, я решила, что мне следует посмеяться над напавшими на меня ночными страхами, но все, что я могла изобразить, была неопределенная ухмылка. Позднее, когда я встала, мои фантазии показались мне довольно смешными. Однако, пока я лежала в постели и осматривалась в этой солнечной тихой комнате, все ещё испытывала ощущение, что меня подслушивают.

После завтрака, состоявшего из кофе и тостов, я начала наводить порядок в своей комнате. При этом я открыла дверь – хотела увидеть людей, живущих в доме. Если они мне не понравятся, я перееду. Я не имела ни малейшего желания связываться с чем-то сомнительным.

Сначала мой быстрый изучающий взгляд упал на худую женщину с черными крашеными волосами и худощавым, неумело накрашенным лицом. Утомленная женщина, преувеличенно, притворно бойкая, которую легко представить на месте озабоченной продавщицы. Должно быть, это мисс Санд. Этот тип я хорошо изучила у Теллера. Она, не поздоровавшись, пробежала мимо моей двери.

Шум, доносившейся из комнатушки под лестницей, известил, что миссис Гэр встала. А несколько позже я услышала из подвала лай и визг её питомцев. Очевидно, они желали своей хозяйке доброго утра.

До меня донесся громкий и резкий голос миссис Гэр. Она обругала кого-то «неисправимой лентяйкой». Она, конечно, должна рано вставать. Не то, что миссис Тевмен, которая валяется в постели, в то время, как комнаты остаются неубранными!

Около девяти к моей двери приблизился маленький пожилой джентльмен. Он напоминал испуганную мышь.

– Доброе утро, – крикнула я.

– О, доброе утро, доброе утро, – ответил он сухим, деловым тоном и помчался прочь, как будто боялся, что я накинусь на него.

Едва ли это мог быть бывший полицейский, к тому же он был слишком мал ростом. Вероятно, это был другой пенсионер, мистер Грант.

Примерно через час по лестнице из подвала на первый этаж с ворчанием поднялась недовольная темноволосая женщина с ведром, веником и довольно грязной тряпкой. Это, вероятно, должна быть миссис Тевмен, которую недавно бранила миссис Гэр. На полпути она встретила другую женщину, которая в этот момент спускалась по лестнице – полная смуглая дама с довольно внушительными усами. Без сомнения, миссис Уэллер. Она в нерешительности остановилась в холле, пока к ней не присоединился довольно неповоротливый, казавшийся задумчивым мужчина лет сорока со свежим розовым лицом. Очевидно, мистер Уэллер. Разве полицейские выходят на пенсию в таком возрасте?

Лишь около полудня вниз спустились два последних квартиранта. Впереди шел неуклюжий атлетически сложенный мужчина в поношенной фетровой шляпе и светлом широком пальто. Он бросил на меня короткий, но внимательный взгляд круглых карих глаз.

– Привет и добро пожаловать! – крикнул он, прежде чем я успела открыть рот. Другой мужчина, который следовал за ним по пятам, лишь пробурчал нечто невразумительное. Он поспешно прошел мимо моей двери, и я лишь сумела определить, что из этих двоих он старше по возрасту. Он выглядел почти таким же мрачным и недовольным, как миссис Тевмен.

Только спустя неделю я выяснила, кто из них мистер Баффним, а кто мистер Кистлер.

После целого дня упорной работы веником и тряпкой я позволила себе хороший, питательный ужин в одном небольшом ресторане за Капитолием. Когда я вернулась домой, было уже темно, и мне потребовалось некоторое время, чтобы справиться с непривычным замком. Едва вошла в абсолютно темный холл, как на меня кто-то набросился.

– Прочь! – энергично скомандовала я, так как тут же сообразила, что это темпераментное приветствие исходит от собаки. Собака отскочила, зарычала и оскалила зубы, не спуская с меня недоверчивого взгляда, пока я шла через холл к своей двери. Из комнаты миссис Гэр послышался шум, затем открылась её дверь и появился свет. На пороге стояла, отдуваясь, миссис Гэр.

– Ровер, Ровер, хорошая собачка, хорошая, – ты не должен рычать на эту милую молодую даму! Я была в подвале. Обычно я держу эту дверь запертой, но она, вероятно, осталась открытой…

– Вероятно, – сказала я. Во всяком случае, Ровер отнюдь не был мне симпатичен. Это был крупный, сильный пес с короткой черной шерстью, выглядевший, как карикатура на тюленя. Он все ещё стоял здесь в ожидании, когда из двери вышли и прижались к стене две большие черно-белые кошки и маленькая серая.

– Да это настоящий зоопарк! – Мне стало не по себе.

– Это мои лучшие друзья, – сказала миссис Гэр.

Она нагнулась, подняла одну черно-белую кошку и прижала её к груди. Повысив голос, как будто желая, чтобы её было слышно во всем доме, она пронзительно прокричала:

– Это настоящие друзья, которые не просят денег каждые пять минут! Деньги, деньги, деньги!

Распахнулась дверь одной из комнат.

– Тетя, дорогая, ты звала? – спросил слащавый голос. В холл, семеня, вышла обладательница этого голоса.

– Миссис Дакрес, – это моя племянница, миссис Халлоран. – В голосе миссис Гэр слышалось презрение.

При виде миссис Халлоран я тотчас же вспомнила миссис Макабер знаменитый персонаж Диккенса из «Дэвида Копперфильда».

На её всклоченных вьющихся волосах сидела желто-зеленая шляпка. Одета она была в платье из искусственного шелка зеленого цвета с кружевным воротничком сомнительной чистоты.

– Очень приятно! – сказала она с неестественной улыбкой.

– Я как раз рассказывала миссис Дакрес, что эти животные – наши лучшие друзья. И что они не просят постоянно денег! Деньги! Деньги!

Миссис Халлоран нервно теребила свое ожерелье из искусственного жемчуга.

– Но, в конце концов, они не могут заменить единственную родственницу! Свою плоть и кровь!

– Родственница! Плоть и кровь! – прошептала миссис Гэр. – Родственники чаще всего оказываются самыми большими мошенниками. Особенно, когда выйдут замуж за пьяницу и произведут на свет кучу горластых детей!

Я пробормотала какое-то извинение и поспешила прочь. Это, кажется, не остановило их. Приготовляя себе на ночь постель, я невольно, сама не желая того, услышала что мистер Халлоран был бродягой. А куда, скажите пожалуйста, девались те десять тысяч долларов страховки, которые он получил за тот тяжелый несчастный случай? А где же его долг? Остального я, слава Богу, не слышала. Вероятно, они вернулись в комнату.

Я опять забаррикадировалась, как и прошлым вечером. Заснула я относительно быстро. Проведя в этом доме весь день и установив, что он ничем не отличается от других подобных пансионов, я почувствовала, что могу спать спокойно. Тем не менее, повторилось то же самое, что и в прошлую ночь. Я опять проснулась около полуночи, лежала с открытыми глазами и прислушивалась. Меня снова охватило ощущение напряженности, ожидания, которое я, казалось, переживала вместе с этим старым домом. Собственно говоря, это был не страх, который не дает заснуть, а странное ожидание чего-то, что не произошло ни в ту, ни в следующую, ни в третью ночь.

Через некоторое время я более или менее прижилась. Миссис Гэр целыми днями курсировала между своей комнатой, холлом и своей кухней в подвале. Однако чаще всего она бывала в подвале. Перенося вниз свои пустые картонные коробки, я заметила, что там рядом с бойлером стоят стол и качалка. Похоже, это было её любимое местопребывание.

В пятницу, ровно через неделю после моего переезда, проснулась я очень рано. Стояло великолепное апрельское утро. Лучи солнца проникали в мою комнату, в воздухе пахло прохладой и свежестью.

Я быстро оделась и вышла черным ходом из дома, чтобы насладиться прекрасным свежим утренним воздухом. Дом за моей спиной был тих и безжизненен, но раннее утро уже дышало жизнью. Я прошла через маленький мощеный задний двор к перилам и взглянула вниз. Ночью, видимо, прошел дождь. И, как это часто случается в апреле, ночной дождь принес нам весну. Внизу, в маленьких садиках вокруг домов, показалась первая молодая зелень.

Весь склон донизу был завален отбросами и мусором – бумагой, консервными банками, старыми картонными коробками. Кто-то даже бросил вниз кучу старой одежды!

Я с опаской перегнулась через перила. Да ведь это же вовсе не куча одежды! Я крепче сжала пальцами металлические перила, так как у меня закружилась голова. Голова с темными волосами… широко раскинутые руки… ноги…

Там лежал какой-то человек – неподвижно и в такой неестественной позе, что сразу можно было понять – это мертвец.